Текст книги "Сезон охоты на эльфов (СИ)"

Автор книги: Monosugoi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

   – Но разве он не в Шотландии? – Урбан повернулся к вошедшему.

   – Всем лучше было бы думать, что он находится там, – ответил тот. – Виктор Франкенштейн, к вашим услугам господа.

   Франкенштейн ни на йоту не отличался от своих газетных портретов – широкоплечий гигант с аристократическими чертами лица и лишь едва тронутыми сединой волосами. Дорогой костюм сидел на нем как влитой.

   – Кажется теперь я знаю, от кого Пратт унаследовал свою страсть к хорошим тряпкам, – не удержался Урбан.

   – О, какой великолепный экземпляр! – воскликнул Франкенштейн, обратив внимание на спутника Урбана.

   – Благодарю вас, сэр, – безразличным тоном произнес Пратт. – Меня создали на одной из ваших фабрик.

   – Констебль Пратт, вы позволите провести небольшое обследование в моей домашней лаборатории?

   – Вообще-то мы здесь по служебному вопросу, – Урбан кашлянул, привлекая внимание восторженного Франкенштейна.

   – Всего несколько замеров, умоляя вас, господа!

   Энтузиазм ученого было сложно загасить, и Урбан взглянул на напарника. Тот пожал плечами.

   – Что ж, прошу вас за мной! – Франкенштейн распахнул двери и вышел в холл. – Там у меня есть все необходимое.

   Вряд ли то помещение, куда полицейских привел Франкенштейн, он использовал для приема особ из Букингемского дворца. Несколько столов занимали бурлящие реторты и змеевики, перегонные кубы и тигли, в углу тихо позванивал покрытый вязью глифов атанор. До самого стеклянного потолка громоздились полки с книгами на всех языках мира и герметическими атласами Королевского научного общества. Однако среди этого хаоса в первую очередь внимание привлекал портрет бледной черноволосой девушки с огромными печальными глазами.

   – Прошу вас, констебль, садитесь сюда, – Франкенштейн указал на опутанное проводами кресло. – Вы же, детектив Урбан, можете пока задавать вопросы.

   – Видите ли, сэр, – начал Урбан. – Мы расследуем печально известные события в Уайтчепеле и почерк преступника, известного вам из газет как Кожаный Фартук, навел нас на некоторые размышления...

   Тем временем Франкенштейн наложил на грудь и руки Пратта каучуковые жгуты, провода от которых тянулись к замысловатой конструкции из труб и поршней. Урбан почувствовал, что подобное обращение с напарником начинало его раздражать.

   – Никто, думаю, кроме вас, не сможет дать нам верное направление, – продолжил Урбан, наблюдая за манипуляциями ученого. – Как вам должно быть известно, убийца похищает части тел своих жертв...

   Франкенштейн, оторвался от прибора, соединенного проводами со жгутами.

   – Вы подозреваете, что он хочет создать женщину-кадавра?

   – Э-э, видите ли, сэр Виктор, все не так просто. У одной из жертв было изъято сердце... И кое-кто из моих источников сообщил мне, что вы были единственным человеком, который создал кадавра без механических элементов...

   – О, и это дорого мне обошлось! – Франкенштейн, наконец, оставил в покое свои приборы и Пратта.

   Он взял со стола бутылку и плеснул из нее в стакан немного темной жидкости.

   – Вы не составите мне компанию, детектив Урбан? – спросил Франкенштейн. – Это отличный коньяк. Я, знаете ли, так и не привык к виски.

   Урбан сглотнул тягучую едкую слюну. Соблазн был практически непреодолим.

   – Благодарю вас, сэр, однако мы находимся при исполнении.

   Франкенштейн залпом опрокинул стакан.

   – Что ж, я постараюсь быть краток, – он взял с подноса персик и впился в него зубами. – Констебль Пратт, я попрошу вас несколько минут посидеть спокойно, пока мой эфирометр снимает данные.

   Покончив с персиком, Франкенштейн вытер влажные губы салфеткой и заговорил.

   – В 1816 году...

   – Э-э... Простите, сэр, в 1816-м? – переспросил Урбан.

   – Все верно, детектив, – улыбнулся Франкенштейн. – Я много времени посвятил расшифровке трудов Николаса Фламеля, и, без лишнего хвастовства, могу сказать, что многого добился в вопросах продления человеческой жизни. Так что мне намного больше лет, чем кажется. Так вот, в 1816 году я обучался в университете города Ингольштадт. Там, по молодости, я и увлекся идеями создания живой материи из неживой... Результатом моих изысканий стало чудовище, тело которого я собрал из похищенных частей тел покойников. Я оживил его с помощью атмосферного электричества и алхимических эликсиров, запустивших жизнетворные процессы в мертвых тканях. Однако, когда чудовище ожило, я, признаюсь, испугался дела рук своих и бежал уничтожив все сведения об оживившей монстра машине. Чудовище возненавидело меня, ибо я дал ему жизнь, но мир отказался принять его. Оно преследовало меня несколько лет, погубив моих родственников – братьев, отца и возлюбленную мою жену Элизабет...

   При этих словах Франкенштейн указал на висевший на стене портрет.

   – После этого я вернулся к работе над кадаврами – именно тогда я решил заменить их сердца и мозг механизмами. Создав первые модели, я стал преследовать монстра, поставившего своей целью уничтожить меня. Я загнал его на Северный полюс. Там нам удалось сбросить чудовище в разлом, где его раздавило движение льдов... Но после всего произошедшего, я не смог заставить себя вернуться в Швейцарию, и прибыл в Соединенное Королевство, где мне был предложен пост придворного алхимика.

   Внимание Франкенштейна привлек заскрипевший графопостроитель, принявшийся выводить замысловатые знаки на выползающей бумажной ленте.

   – Нам очень жаль, сэр, что так вышло с вашей женой... – Урбан постарался не смотреть на сгорбившегося над графопостроителем ученого. – Но вы уверены, что уничтожили все данные по машине?

   – Даже не сомневаюсь, – ответил алхимик не оборачиваясь. – Однако меня пугает другое... После смерти моего брата Уильяма я долго скрывался от чудовища, но оно нашло меня и стало требовать создать для него женщину, такую же, как и оно само... Убоявшись угроз, я начал работу, но не довел ее до конца и снова сбежал, что повлекло новые смерти. Теперь после того что вы мне рассказали, я начинаю сомневаться в том, что чудовище погибло. И, боюсь, у него хватило бы ума восстановить мои изыскания...

   – То есть... черт вас, сэр, дери, – Урбану внезапно стало трудно дышать. – Вы хотите сказать, что ваш монстр все еще на свободе и разгуливает по Лондону?!

   Молчание Франкенштейна оказалось красноречивей любых слов.

5

   Сидя за своим рабочим столом, констебль Пратт с мрачным выражением лица перебирал лежащие перед ним картотечные бланки. Час назад он извлек их из контейнера пневмопочты, и теперь тасовал перед собой как карты в пасьянсе.

   – Как ты думаешь, что принц Альберт делал у Франкенштейна?

   Детектив Урбан откинулся на спинку стоящего рядом стула и пристально следил за ползущей по потолку мухой.

   – Да откуда я знаю, – Пратт даже не подумал оторваться от чтения бланков.

   – Может наш доктор нашел способ приделать ему отвалившийся после сифилиса хер? – предположил Урбан.

   Муха остановилась и принялась деловито потирать лапки.

   – Похоже, тебе совершенно нечем заняться, – Пратт отложил бланки. – Посмотри-ка лучше сюда.

   Урбан развернулся лицом к столу.

   – Что это?

   – Я повторно запросил данные по всем жертвам Кожаного Фартука.

   – Так вроде ж Скотланд Ярд их закрыл? – Урбан подтянулся к столу.

   – Ну, я тоже не пальцем, как тебе известно, делан, – Пратт осклабился во все свои тридцать два зуба.

   Человеку, знакомому с ним не так давно, как Урбан, зрелище могло показаться угрожающим. Пратт разложил заполненные машинописью бланки перед напарником.

   – Думаю, я вряд ли узнаю отсюда что-нибудь новое, – сказал тот.

   – Но ты ведь никогда не обращал внимания на это, – Пратт указал на аккуратные столбики перфорации, идущие по правому краю каждого бланка.

   – Что это за хрень?

   – Сведения о том, откуда поступали запросы.

   – Да уж, трындец какая ценная информация, – Урбан отодвинул от себя бланки.

   – Это как посмотреть, – Пратт вновь пододвинул их к детективу. – По закону о внутренней миграции, данные в картотеку вносятся при регистрации последовательности сродства, пересечении миграционных пунктов Большого Лондона, а также забиваются при регистрации по месту проживания, – Пратт чиркнул ногтем по строчке отверстий. – Если кто-то запрашивает эти данные, запрос передается пневмопочтой в центральную картотеку. Там его обрабатывает автомат, который извлекает нужный бланк, перфорирует на нем номер терминала, с которого послан запрос, и дату, и отправляет инициатору. Вот здесь идут отметки о том, с какого терминала и когда информация запрашивалась. А теперь обрати вниманием вот на что...

   Пратт положил бланки друг на друга и поднес их к настольной лампе. Папиросная бумага бланков просвечивалась насквозь. Буквы, цифры и специальные символы в результате слились в нечитаемую массу, однако по краю листа, как раз там, где шла перфорация, несколько рядов отверстий загорелись прошедшим через них светом.

   – Все эти запросы были сделаны до убийств, – Пратт передал стопку листов Урбану. – И не только эти. Кто-то производил массовые запросы по прибывающим женщинам в город за последний год.

   – И они делались с одного и того же терминала? – Урбан недоверчиво рассматривал светящиеся отверстия.

   – Номер 687. Это терминал нашей справочной картотеки.

   Урбан швырнул бланки на стол.

   – А ну-ка пойдем, побеседуем с парнем.

   Они спустились на первый этаж, где находилась справочная картотека управления – тесное помещение с высоченными окнами. Там размеались с десяток терминалов – обыкновенных парт с клавиатурами и примитивными кинотропическими экранами. В воздухе стоял запах озона, ежеминутно раздавались звон и хлопки прибывших контейнеров.

   Обойдя терминалы, Урбан и Пратт быстро нашли нужный. Как назло, он пустовал.

   – Эй, парни, кто работает за этой машиной? – во всю глотку заорал Урбан.

   – Уилберт Фиск, – откликнулся клерк из-за соседнего терминала. – Да вот он, возвращается с обеда.

   Он указал на входящего в зал щупленького лысого человечка в очках, полицейская униформа на котором висела как на вешалке.

   Урбан скользнул за спину Фиску, отсекая путь к отступлению. Пратт молча подошел к нему вплотную, протянул руку и поправил сбившийся галстук клерка. Он прекрасно знал, какое впечатление производил этот невинный жест.

   В глазах у Фиска отразилось отчаяние, он отшатнулся от гиганта Пратта и тут же наткнулся спиной на Урбана.

   – Мистер Фиск, – зловещим тоном произнес детектив. – Я и констебль Пратт хотели бы задать вам пару вопросов.

   Фиск сглотнул и судорожно кивнул.

   Урбан выволок его за дверь и швырнул к стене. С проходящей поверху трубы парового отопления сорвалась капля и разбилась об лысину Фиска. Тот несколько раз моргнул, не в силах оторвать глаз от двух полицейских. По выражению их лиц он уже понял, что речь пойдет не о его повышении...

   – От тебя, гражданский клоп, мне нужно знать только одно, – Урбан наклонился к Фиску. – Кому ты сливал информацию о прибывающих в город бабах?

   – Я все скажу, я все скажу! – сдавленно взвизгнул Фиск и часто-часто задышал. – Мне просто были очень нужны деньги! У меня жена и трое детей...

   – Боже, какая трагедия! – ухмыльнулся Урбан. – Расскажи про это суду присяжных, может быть они разрешат намылить твою веревку получше, когда отправят тебя на виселицу за соучастие в семи убийствах...

   – Какие убийства?!

   Не увидь Урбан это своими глазами, в жизни бы не поверил – лицо Фиска стало одного цвета с покрытой ржавыми потеками кладкой у него за спиной за долю секунды.

   – Я всего лишь толкал мадам Агриппе выборки по приезжим дурам из провинции! – Фиска заколотила крупная дрожь. – Она обычная мошенница, разводит в Степни лохов фуфельными предсказаниями! Какие, к дьяволу, убийства?! Я ничего про это не знаю!

   Урбан и Пратт переглянулись.

   – Нет, ну правда, какие убийства?! – продолжал завывать Фиск. – Пожалуйста, офицеры, я дам все показания, я готов понести наказание за свой проступок, но я пресвятой девой Марией клянусь, что ни про какие убийства я ни сном ни духом!

   – Знаешь эту херову сивиллу? – спросил кадавр.

   Урбан кивнул.

   – Десять минут отсюда на машине. Давай-ка, двинули.

   Фиск, уже сползший по стене, недоуменно уставился вслед удаляющимся Урбану и Пратту.

   – А мне что делать, офицеры? – всхлипнул он, размазывая слезы по рыхлым щекам.

   Ответом ему послужил лишь грохот захлопнувшейся за кадавром двери.

6

   Изнутри на теменной кости аккуратными буквами была выдавлена надпись «Мастерская театрального реквизита Бруфорда».

   – Бедный Йорик, – вздохнул Урбан и поставил череп на полку.

   Как он и подозревал, тот был сделан из папье-маше.

   Практически все в приемной «Кабинета Гадальной Магии Мадам Агриппы» отдавало дешевой бутафорией. Урбан проверил несколько фолиантов в кожаных и инкрустированных переплетах – вместо сокровенных знаний они были набиты листами старых газет. В аналитической машине для производства астрологических прогнозов отсутствовал счетный механизм, под гадальным шаром из «тибетского горного хрусталя» застыл расплющенный таракан, а стерев пыль с одной из бутылок, содержащих, судя по этикетке, то ли эктоплазму, то ли отрыжку единорога, Урбан обнаружил внутри всего лишь дохлую мышь.

   – Ладно, я думаю, что эта особа достаточно попробовала наши нервы на прочность, – первым лопнуло терпение у обычно невозмутимого Пратта.

   Он поднялся с обитого потертым бархатом стула, угрожающе поскрипывавшего под его весом, и решительным шагом направился к скрывающим вход в святая святых занавесям. Урбан, вынашивавший аналогичные планы, ухмыльнулся сам себе и направился следом.

   – Но позвольте, у мадам сейчас клиент... – попыталась было преградить кадавру дорогу напористая очкастая девица, служившая гадалке секретаршей.

   Пратт, не церемонясь, подхватил ее под мышки и без малейшего усилия водрузил на исполинское дубовое бюро, служившее главным украшением приемной. Как подозревал Урбан, это был единственный представляющий здесь хоть какую-то ценность предмет, однако оставалось загадкой, как его удалось протащить сюда, потому как габариты мебельного монстра не позволяли использовать для этого ни дверь, ни окно.

   На девицу же, как только она оказалась на бюро, судя по всему, снизошло озарение, и она заткнулась.

   Раздвинув занавеси, Пратт шагнул в кабинет. В царящем полумраке выделялось лишь пятно гадального шара, озаренного колеблющимся светом свечей. Над ним склонились два смутных силуэта.

   – Стасия, сколько раз я тебя предупреждала, чтобы меня не прерывали во время сеанса? – раздался недовольный голос. – Ты сбиваешь настройку моей связи с тонким миром!

   – Видимо сегодня с ней и так не важно, раз они забыли предупредить вас о том, что держать в приемной двух полицейских без уважительных причин плохо сказывается на тонкой энергии, – Урбан остановился на пороге, благоразумно оценив свои шансы сверзиться в темноте.

   – Я работаю! – наглости в тоне мадам Агриппы поубавилось.

   – Вот что, милочка, безвременно почивший дедушка... или кто там еще? В общем, с учетом того, что он уже мертв, торопиться ему некуда.

   Раздался звук рвущейся ткани, и помещение хлынул поток света – это Пратт сорвал с окна плотную черную занавеску. Урбан зажмурился, а когда открыл глаза, то смог разглядеть закутанную в черный балахон особу с густо накрашенным лицом. Косметика была нанесена столь обильно, что надежно скрывала возраст гадалки.

   Урбан подошел к накрытому черной скатертью столу. По дороге он убедился, что его опасение свернуть шею в темноте были беспочвенны. Однако вдоль плинтусов тянулись шланги пневмопровода, уходившие под накрытый потертой черной скатертью стол. Размеры стола вполне позволяли упрятать под ним аналитическую машину. Все это, на первый взгляд, имело отдаленное отношение к искусству сообщения с мертвыми.

   – Детектив Урбан, полицейское управление Уайтчепела, – Урбан махнул бляхой перед носом настороженно застывшего за столом с шаром коротышки. – Уверен, что будь в этой комнате хоть один настоящий дух, он бы посоветовал вам снять лапшу с ушей и потратить свои денежки с большей пользой – например на шлюх.

   Коротышка намек понял и мгновенно ретировался.

   – Вы, чертовы дуболомы, так мне всю клиентуру распугаете, – процедила сквозь зубы мадам Агриппа, проводив коротышку недовольным взглядом.

   – Ничего, дураков на ваш век хватит, мадам, – Урбан развернул стул спинкой вперед и уселся на него. – Вам знаком некто Уилберт Фиск?

   – Первый раз о таком слышу, – гадалка продемонстрировала впечатляющий ряд золотых зубов между натянутыми нитками губ.

   Держалась она неплохо, лишь один раз едва не дернулась оглянуться, услышав за собой тяжелые шаги Пратта, занявшего позицию сзади.

   – А вот Фиск даже перед судом готов поклясться, что хорошо с вами знаком, – Урбан сделал вид, что внимательно изучает стеклянный шар. – Это неудивительно, с учетом того что ему грозит лет визит в Ньюгейтскую тюрьму. А оттуда одна дорога – сами знаете куда.

   – Послушайте, офицеры, я не занимаюсь ничем противозаконным и неприятности мне не нужны! – гадалка навалилась грудью на стол и вперилась в Урбана.

   – А вот это решать нам, мадам Агриппа... Или правильно называть вас Шофранка Дукони?

   – Я вижу, вы хорошо подготовили домашнее задание, детектив. Но у вас нечем прижать меня к стенке, кроме слов бедняги Фиска.

   – О тут вы правы.

   Урбан постарался придать лицу скорбное выражение. Судя по злобно вспыхнувшему взгляду мадам Агриппы, удалось ему это из рук вон плохо.

   – Нам нечем, – продолжил Урбан. – Но мир не без добрых людей – кто-нибудь может стукнуть Мориарти, что мадам Агриппа периодически забывает передать его ребятам причитающийся процент от дохода, и даже сообщит номер банковской ячейки, где денежки хранятся... Что-то подсказывает мне, что этим парням судебный ордер не понадобится.

   – Черт вас дери, Урбан, вы были первостатейным сукиным сыном, когда не закладывали за воротник, а теперь вы еще хуже!

   Мадам Агриппа сплюнула струйку вязкой табачной струи на и без того не блистающий чистотой пол.

   – Боже, кажется весь Уайтчепел в курсе моей трагической биографии, – Урбан притворно закатил глаза. – Вам-то кто нашептал? Духи?

   Гадалка откинула скатерть, обнажив вделанную в крышку стола клавиатуру и кинотропический экран. В наполовину заполненном углублении для перфокарт лежала смятая пачка сигарет. Мадам Агриппа вытряхнула из нее одну и закурила.

   – Итак, детектив, что конкретно вас интересует? – спросила она, выпустив струйку дыма.

   – Спрошу прямо – для чего вам нужны были данные на приезжих девиц?

   – Были бы немного поумней – сами догадались, – мадам Агриппа откинулась на спинку стула. – Вы же не думаете, что вся вот эта магическая мишура действительно работает, верно? Умей я и в самом деле общаться с духами, то не торчала бы в этой дыре. Ладно хоть какую-то репутацию заработала. И почти каждая молоденькая дурочка, которая приезжает искать счастья в большой город, знает, у кого можно получить самые точные предсказания. Все они начинают... да, впрочем, и заканчивают тоже, здесь, в Степни. Спасибо закону о внутренней миграции, каждая из них, прежде чем попасть сюда, регистрируется в полицейских учетах...

   Мадам Агриппа вытащила перфокарту из стопки рядом с клавиатурой и вставила ее в прорезь считывателя. Раздался трек игл, кубики экрана завертелись и вывел ровные строчки картотечного бланка, точно такого же, как Пратт показывал Урбану перед визитом к гадалке.

   – Видите, детективы? – мадам Агриппа ткнула пальцем в экран. – Вот некая Лаванда Бек, прибывшая через контрольный пункт Истона две с половиной недели назад, встала на учет на Рутленд стрит 3. А вот список ее ближайших родственничков, в том числе дедуля Аберфорд Бек, скончавшийся на виселице в графстве Пембрукшир... Лаванда побывала у меня два дня назад и ушла отсюда в полной уверенности, что имела беседу со своим дедом-висельником, обещавшим за ней присматривать. К тому моменту она поймет, что все это брехня, ей уже, скорее всего, будет не до меня...

   – А если бы она назвала выдуманное имя? – спросил Урбан.

   – Ах, детектив, духи весьма капризны...

   Мадам Агриппа зашлась в лающем кашле. Кажется, это был смех.

   – Как правило, чтобы точно вызвать дух, нужна капелька крови родственника, – едва отдышавшись после приступа кашля, гадалка вновь затянулась сигаретой. – Иначе результат не гарантирован. А уж достать на черном рынке анализатор сродства труда не составляет.

   – Мадам Агриппа, если я не ошибаюсь, в картах содержится информация и о состоянии здоровья? – подал голос нависающий над гадалкой Пратт.

   Та вздрогнула, словно ее по спине огрели.

   – А то, – кивнула гадалка. – Видите эти коды? Первая буква – группа здоровья, она нужна для официального устройства на работу. Дальше идут коды заболеваний... Например вот эти цифры говорят об отсутствии у Лаванды Бек сифилиса. Впрочем, окажись он у нее ей бы просто не выдали пропуск в город.

   Мадам Агриппа умолкла, но потом все-таки добавила:

   – Я полагаю, офицеры, вам не нужно объяснять, кому в нашем районе, в первую очередь, может потребоваться эта информация? И, не буду скрывать, я ее действительно продаю – за вполне приемлемую цену. Ну а теперь вы удовлетворены моими ответами?

   – Вполне. Но вам стоит начать подыскивать покупателя на вашу машинку, – Урбан похлопал по крышке стола. – Я не сомневаюсь, что болванов вроде Фиска в нашем ведомстве хватает, вот только не стоит искушать судьбу дважды, ведь в следующий раз вас могут и за руку поймать... В любом случае, владение простыми гражданами картами полицейского учета незаконно, но я буду сегодня так добр, что закрою на это глаза... В обмен на определенные услуги, конечно. Я надеюсь, мы друг друга поняли?

   – Куда уж понятнее-то, – мадам Агриппа с кислой миной затушила сигарету прямо о скатерть. – Выход, надеюсь, сами найдете?

   – И вам не хворать, милейшая, – Урбан встал и приподнял шляпу.

   Вдвоем с Праттом они вышли в приемную. Девица восседала за бюро, уткнувшись в газету, и старательно делала вид, что не замечает полицейских. Урбан, проходя мимо, приподнял шляпу.

   – Всего доброго, мэм, – не удержался напоследок Пратт.

   Девица вздрогнула и еще сильней вжала голову в плечи.

   На улице Урбан вдохнул промозглый осенний воздух полной грудью, нашарил в кармане макинтоша сигареты и закурил. Полицейские спустились со ступенек, над которыми покачивалась тяжелая бронзовая вывеска «Мадам Агриппа Контакты с другой стороной Гадание Снятие порчи и сглаза», и отошли к стоявшему за углом броневику.

   – Ты обратил внимание на то, какая аналитическая машина у нее стоит?

   Пратт оперся спиной о дверцу.

   – Нет, а что? – выпустил струйку дыма Урбан.

   – «Монро Квинс 2». В зависимости от количества мельничных механизмов – 200-300 фунтов. Немалая сумма для мелкой мошенницы вроде Шофранки Дукони.

   – Не такая уж она и мелкая, поверь мне. Раз уж может позволить себе платит за отдельный телефонный номер – Урбан ткнул пальцев в воронье гнездо проводов над крышей дома гадалки. – Захоти кто-то из шавок Мориарти потрясти ее как следует, он бы сильно удивился результатам. Надеюсь, я не попусту спалился перед ней, что знаю про ее банковские заначки.

   Он докурил сигарету и швырнул ее в лужу, когда из подворотни вынырнул чумазый трубочист с огромным коробом за спиной.

   – О'ньку не на'дется, братцы? – сипя обратился он к Урбану на диком кокни.

   – Стирпайк, кончай валять дурака, – огрызнулся Урбан. – Получилось что?

   – Порядок, – трубочист стянул кепесель, протер им сажу с лица, и продолжил нормальным голосом. – Названивать стала, не успели вы выйти!

   Он открыл короб, где вместо щеток и тряпок были аккуратно уложены кольца проводов разной толщины, оканчивающихся медными «крокодилами», два электрических фоноавтографа и бумажные валики для них, достал спиртовую салфетку и тщательно обтер ей руки.

   – Держите, – очистив руки, Стирпайк вынул из фоноавтографа записанный валик. – А я в Управление, пожалуй, устал. Нужно будет – свистнешь, Джонни. Братец Вилли, мое почтение.

   Стирпайк отвесил шутовской поклон Пратту, подхватил короб и скрылся в том же переулке, из которого появился.

   Урбан забрался в бронеход, вытащил из ящика за сиденьями чемонданчик портативного фоноавтографа, вставил в него опутанный чернильной спиралью валик, опустил считыватель и принялся вращать ручку, вращавшую валик. Сидящий рядом Пратт наклонился ближе к рупору.

   Сперва из него донеслись тихие щелчки, а затем раздался дребезжащий голос телефонистки.

   – Станция слушает. Что вам угодно?

   – Говорит Дукони 7243, соедините меня с номером 2213ю

   А это уже предательски подрагивающий голос мадам Агриппы.

   – Вызываю, ждите.

   Послышались щелчки, чернильная дорожка под считывателем выпрямилась. Спустя минуту она снова забилась беспокойными синусоидами.

   – Дукони 7243, абонент на связи, – прочирикала телефонистка и отключилась.

   – Я вас слушаю, Шофранка, – раздался из рупора мужской голос.

   – Ко мне приходили фараоны! – завопила, не сдерживаясь, гадалка. – Этот Урбан и его ручной покойник, они выспрашивали, куда я деваю полицейские карты! Мне конец! Фиск, крыса помойная, все про меня слил!..

   – Прекратите истерику, Шофранка, – прервал ее собеседник с оттенком скуки в голосе. – Я достаточно платил вам, чтобы вы понимали, на что идете, так что будьте любезны заткнуться. У них ничего нет, только домыслы и связать вас со случившимся у них не выйдет.

   – Но Урбан грозил сдать меня Мориарти!

   – С ним я сам разберусь. Ваша задача – и дальше держать язык за зубами. Иначе...

   Договаривать собеседник мадам Агриппы не стал и отключился.

   Пратт отпустил ручку фоноавтографа и поднял взгляд на Пратта.

   – Ну, узнал голосок?

   – Виктор Франкенштейн! – кивнул тот.

7

   – Знаешь, Урбан, во всей этой истории меня поражает не то, что ты решил вломиться в дом одного из самых богатых и могущественных людей страны, а то, что я вместе с тобой подписался на это сумасшествие!

   С этими словами Пратт поднес к дверному замку механическую отмычку, принявшуюся с негромким жужжанием перебирать подходящие бородки.

   – Думаю, у тебя просто сломалась пара зубцов на какой-нибудь шестеренке, – пожал плечами Урбан. – И ты понял, что ты человек. У нас у всех есть, знаешь ли, свои тараканы в голове. В отличие от машин. Но если ты не поторопишься, то станешь первым в мире человеком, которого казнят повторно. Или человеками... – Урбан на мгновение задумывался. – Ты никогда не говорил мне, сколько жмуров пошло на твое изготовление!

   – Как будто мне об этом сообщили, – огрызнулся Пратт. – Между прочим, это я предлагал доложить обо всем руководству и действовать официально!

   – Ага, вот так они нам и поверили, – Урбан зевнул и почесал щетину на подбородке. – Детективу-пьянчуге, сосланному из головного управления в Уайтчепел, и его кадавру?

   Замок, наконец, щелкнул, и дверь с тихим скрипом отъехала в сторону, открывая за собой черный провал коридора. Царившее в Белгравии спокойствие сыграло на руку взломщикам – местные полицейские настолько привыкли к безмятежности местной службы, что за все время, пока Урбан и Пратт возились с замком, они не увидели ни одного патруля

   – Надеюсь, ты не ошибся в своих предположениях, – прошептал Урбан, ныряя в темноту.

   – Не знаю как ты, но если бы я по ночам шлялся по лондонским клоакам и приносил домой части убитых мной людей, вряд ли я бы хотел, чтобы в это время там была толпа прислуги.

   Пратт бесшумно прикрыл за собой дверь.

   – А если он занимается этим не здесь?

   – Ха! Пока ты выслушивал трагическую историю жизни сэра Виктора, я как следует осмотрелся в его кабинете. Если только он не планирует повторять эксперименты Гальвани на слонах, то я не знаю, для чего еще ему нужна промышленная сименсовская динамоэлектрическая машина, которая стоит у него во дворе.

   Урбан зажег фонарь. Они провели несколько часов, бродя вокруг особняка Франкенштейна, прежде чем убедились, что его покинули повар и привратник, после чего во всем доме не осталось ни одного светящегося окна. Лишь тогда полицейские приступили к взлому с проникновением.

   Через несколько минут они добрались до кабинета-лаборатории, где их принимал Франкенштейн. Здесь стоял тяжелый запах химикалий, по-прежнему горели газовые горелки и бурлили жидкости.

   – Да этому парню полностью плевать на пожарную безопасность! – пробормотал Урбан.

   Он принялся обшаривать лабораторию. Время шло, но ничего, связывающего Франкенштейна с убийствами в Уайтчепеле, детективы не обнаружили.

   – Кажется, мы сели в лужу, – заявил, наконец, Урбан.

   – Ну, ты же не думал, что он действительно занимался этим прямо здесь... – Пратт внимательно разглядывал книжные полки перед собой. – Но, раз динамо-машина в доме, значит и устройство должно быть тут...

   Пратт вдруг схватил за корешок одну из книг и потянул ее на себя.

   Целая секция шкафа беззвучно повернулась вокруг своей оси, открывая проход в другое помещение.

   – А у тебя шестеренки-то крутятся! – Урбан вскочил на ноги и бросился вперед.

   Его взгляду открылось удивительное зрелище. Посреди обширного помещения громоздился металлический стол с креплениями для тела. Стол покоился на подвижном основании, его положение можно было менять с помощью системы зубчатых передач и рычагов. За столом находились подрагивающие кожухи каких-то приборов, от которых исходило басовитое гудения. И самое главное – вдоль стен стояли прозрачные стеклянные сосуды, к которым вели многочисленные трубки и провода. Освещенные мертвенным светом, в одних из них плавали части тел – изящная женская ручка, отсеченная в плечевом суставе, грудная клетка с молочными полушариями грудей. В других парили в голубоватой жидкости внутренние органы – легкие, почки, кишечник... И ритмично сокращающееся сердце.

   – Вот же ж чертов псих, – пробормотал Урбан, переходя от одного сосуда к другому. – Ну, теперь тебе конец...

   – Джон, подойди сюда! – негромко позвал напарника Пратт. – Посмотри на это.

   Урбан подошел к сосуду, перед которым остановился кадавр. Когда до него дошло, на что он смотрит, его желудок скрутило в узел.

   Освещенная все тем же мертвенно-голубым светом, в сосуде плавала женская голова в венце длинных черных волос. И, хотя глаза ее были закрыты, Урбан не мог ошибаться – перед ним было то же само лицо, что и на портрете в кабинете Франкенштейна. Лицо Элизабет.