Текст книги "Яблочные оладьи (СИ)"

Автор книги: Митриллина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Конечно, дорогая, – удивилась миссис Эванс, – я даже не понимаю, почему ты спрашиваешь… Я вполне могу сама закончить со стиркой, да и Эдвард мне поможет…

– Вы тазик выставите на заднее крыльцо, я сама всё развешу, мамочка, ты не беспокойся, и ложись отдыхай, – протараторила Тьюн.

Она сбегала наверх, к себе в комнату, переоделась и с учебником в руке ускакала за дом. Когда около восьми часов отец выставил тазик с постиранными вещами на крыльцо, он увидел, что дочь сидит на качелях с открытой книгой на коленях и посматривает то по сторонам, то на наручные часики. Помахав ей рукой, мистер Эванс ушёл смотреть футбол по телевизору. Петуния развесила выстиранные вещи и опять села на качели. Учебник по-прежнему был открыт у неё на коленях, но вряд ли она прочла там хоть одну строчку. Сгущались сумерки. Девушка всё чаще взглядывала на часы.

Когда стемнело так, что не только читать, даже циферблат часов разглядеть стало почти невозможно, девушка со вздохом решила, что Джеймс уже не появится. Вдруг над её головой что-то большое и тёмное со свистом пронеслось по кругу, а следом раздался такой звук, словно кто-то спрыгнул на землю. Петуния вскочила с качелей, учебник упал ей под ноги.

– Привет, – послышался знакомый голос, и девушка сумела разглядеть, что Джеймс, всё так же неотразимо улыбаясь, стоит неподалёку и держит в руке метлу.

– Привет, – севшим голосом сказала Петуния. – Я думала, ты уже не придёшь… Это и есть… твоя летучая метла?

– Ага, – с гордостью сказал парень. – Классная модель, называется «Серебряная Стрела».

– Можно потрогать?

Джеймс уселся на траву, положил метлу перед собой. Петуния села напротив и погладила прохладное, отполированное древко, светлое, словно светящееся. Хвост волшебной метлы расходился узким правильным конусом.

– Твои родители тебя искать не будут, а? Темно ведь… – слегка встревоженно спросил Джеймс. Если он и волновался, то больше за себя: теперь встречаться с мистером или миссис Эванс в его планы вовсе не входило.

– Нет, – рассеянно ответила Тьюн, поглаживая «Серебряную Стрелу», словно метла была живая. На мгновение ей даже показалось, что древко дрогнуло под её рукой. – Мама рано спать ложится, а папа смотрит футбол. А когда он смотрит футбол, он из жизни выпадает часа на два, – усмехнулась она.

– Что такое «футбол»? – спросил волшебник.

– Спортивная игра… Две команды, двадцать два мужика, бегают по полю за мячиком и стараются попасть им в ворота противника…

– Э-э-э… немножко похоже на наш квиддич, – пробормотал Джеймс, – только мы на мётлах летаем.

– На таких?

– Ага. Хочешь, покатаю?

– Ой, нет, я боюсь.

– Да не бойся! – Поттер вскочил на ноги, – Я классно летаю, я лучший нападающий в Хогвартсе!

Он схватил метлу, что-то прошептал – и она зависла над землёй. Петуния встала и опасливо посмотрела на подрагивающую в воздухе метлу, уж очень она казалась ненадёжной.

– Вот, смотри! – Джеймс лихо (рисуясь, конечно) вскочил на метлу и взмыл в воздух.

Девушка, разинув рот, наблюдала, как он, не взлетая выше двух метров, носился над землёй, выделывая резкие повороты, кружил вокруг бельевых стоек, и, наконец, завис возле домика-на-дереве.

– А тут кто живёт? – крикнул он, и Петуния подбежала к старой яблоне.

Волшебник глядел на неё сверху вниз. Тьюн нерешительно посмотрела на него, хорошо видимого в свете засиявшей над засыпающим Коуквортом луны, тут же ей подумалось: «А что, если его сейчас кто-то увидит?!» И словно услышала в голове мамин изумлённый возглас: «Петуния Эванс! Почему у нас на заднем дворе на метле летает волшебник?!» Девушка вздрогнула.

– …Тут никто не живёт, – сказала она, – это папа построил для нас, когда мы маленькими были. Мы там играли.

– Да? Твой отец сам это построил? Интере-есно… – Джеймс спрыгнул с метлы на площадку и нырнул в домик. – А тут ничего себе так… Уютненько… Поднимайся!

Конечно, Тьюн немного боялась взбираться по узеньким ступенькам, но всё же не так, как летать на колдовской метле, и она правильно сообразила, что и лестница, и домик были построены её отцом очень надёжно. Внутри, вообще-то, было тесновато для двух подростков, но они вполне комфортно уселись на полу, устланному лоскутными одеялами, и даже почти могли не касаться друг друга. Почти.

– В следующий раз я прилечу прямо сюда, – Поттер искоса взглянул на девушку и лукаво улыбнулся: – Мне тут нравится.

– А… А когда ты… прилетишь в следующий раз? – робко поинтересовалась Петуния.

– Ну, это зависит теперь только от тебя.

– Что значит «зависит от меня»?

Джеймс Поттер, прекрасно понимая, что его улыбка действует на Петунию лучше всякого «империо», продолжал улыбаться и знал, что даже в темноте девушка не сводит глаз с его лица. Ему ужасно нравилась эта власть над ней, и он очень не хотел, чтобы она вдруг вышла из повиновения… раньше времени. У них с Сириусом уже давно шло некое соревнование, кто более популярен у девушек. Пока что, Бродяга опережал его почти по всем пунктам. Во-первых, считалось общее число «подружек», независимо, сколько времени встречались с ними – одного-двух свиданий уже было достаточно. Во-вторых, конечно, считались те девчонки, которые позволяли себя поцеловать, и только по этому пункту Джеймс был немного впереди, за счёт его лихой игры в квиддич. В-третьих, и это, само собой, считалось «покруче»: те девчонки, которые настолько теряли голову, что целовали сами. Ну, а ещё считалось, со сколькими девочками… было «это самое». Блэк признавался, что «это самое» у него было с тремя девочками, а Поттер утверждал, что у него – с двумя. Доказательств, разумеется, ни у того, ни у другого не было, поэтому Джеймс подозревал, что Сириус врёт… так же, как и он сам. И вот сейчас Поттер прикидывал, к какой категории отнести сестру Лили. «Ладно, начнём пока со второй», – решил всё-таки не торопиться волшебник.

– …Я ведь тебе не просто так сказал, что ты мне нравишься, Петуния… Даже очень нравишься, и я тебе доказал это, когда прилетел сюда сегодня… А ты чем можешь доказать, что я тебе нравлюсь?

– Ну… Я не знаю… А чем, ты хочешь, чтобы я доказала? – пролепетала Тьюн.

…Через какое-то время Петуния вернулась домой и прокралась наверх, к себе, от всей души радуясь, что никто её не заметил: мать, как она и думала, рано легла спать, отец, судя по звукам из гостиной, досматривал футбольный матч, ну, а сестра, хоть и не спала – из-под двери пробивался свет, – сидела у себя в комнате. Рухнув на кровать, прямо поверх покрывала, девушка закрыла глаза, и перед её мысленным взором снова предстало лицо Джеймса. Он улыбается, поднимает руку… Его лицо вдруг близко-близко. Она улыбается в ответ, и её рука оказывается у него на затылке, она чувствует пальцами густые жёсткие волосы… А дальше… Ой-ой… Не приведи Господь, об этом кто-нибудь узнает, Петуния Эванс!

Она заставила себя встать, пойти умыться и принять душ. Потом она в пижаме забралась в кровать и, прежде чем заснуть, прошептала афише на стене: «Неужели я влюбилась в тебя, Джеймс-волшебник?»

…Тем временем, Поттер в плаще-невидимке стремительно летел по ночному небу в сторону Лондона, гадая, сможет ли он вернуться через камин в «Дырявом Котелке» к себе домой незамеченным, и не вздумается ли его матери или отцу зайти в его комнату пожелать сыночку спокойных снов. Он вовсе не хотел, чтобы его любящие родители когда-либо узнали, что их драгоценный сыночек не только в Школе, но и дома иногда ведёт себя… ну, не совсем хорошо. Холодный ночной ветер бил в лицо, трепал волосы, но парню казалось, что его пылающие лоб, щёки, шею, ладони не охладит даже ледяное дыхание десятка белых драконов.

Вывалившись из камина на пол в неосвещённой гостиной, он очень медленно выпрямился и перевёл дух. Поставив метлу на стойку в коридоре рядом с отцовской, Джеймс, стараясь не шуметь, осторожно стал красться к своей комнате. Едва он открыл дверь, что-то большое, мягкое ударило его в лицо так, что он отлетел к противоположной стене и рухнул на пол с криком: «Якен Хгар!» Ну, да, это и был Якен Хгар, его длиннохвостая неясыть. Джеймс, потирая ушибленную… нижнюю часть спины, встал и прислушался, не перебудил ли он весь дом. Тишину больше ничего не нарушало, только сова, клацнув когтями по полу, взлетела ему на плечо и стала настойчиво трясти перед его лицом лапой, к которой было привязано письмо.

– Да понял я, по-нял, – пробормотал Джеймс, заходя, наконец, в свою комнату, и с облегчением выдохнул, закрывая дверь.

Неясыть перелетел на жёрдочку возле двери, сердито ухнул и повернулся спиной к хозяину. Джеймс с ещё одним вздохом облегчения упал на кровать. «Иди сюда, серое существо», – сказал он сове, похлопав рукой рядом с собой. Якен Хгар не двинулся, всё ещё притворяясь обиженным.

– Ну, и вредина же ты, Якен! – громким шёпотом сказал Поттер. – Да, я помню, я сам тебя послал к Сириусу и велел дождаться ответа. Да, я понял, он, как всегда, ленился, а ты заставил его написать. Да, я признаю, ты самая умная и ответственная сова на свете. Всё? Иди сюда и дай письмо.

Неясыть, похоже, счёл достаточными извинения хозяина, перелетел к нему на кровать и протянул лапу с письмом. Джеймс отвязал послание, зажёг волшебной палочкой свечу и принялся читать:

«Привет, Джим!

Твой Якен вёл себя омерзительно: щипал меня за ногу, пока я не сел писать тебе ответ. Ну, раз уж я всё-таки пишу, то сообщаю, что мать с братом меня заклевали не хуже твоей совы, и я собираюсь удрать от них к тебе в субботу утром, до того у меня кой-какие дела, потом расскажу. Если твои предки согласны, я побуду до 1 сентября. Попроси своих черкнуть письмецо насчёт меня, но я всё равно буду у тебя в субботу. Ужасно заинтригован, насчёт чего ты хочешь посоветоваться и почему так срочно.

Пока! С.Б.»

…Разумеется, следующим же утром Джеймс с умильной улыбкой попросил маму написать миссис Блэк и пригласить Сириуса погостить до конца каникул. Что та и сделала. Вплоть до вечера пятницы Джим делал всё, что только мог придумать, чтобы время шло побыстрее, включая помощь родителям, всякие домашние дела и уроки. Он делал всё это ещё и потому, что хотел отвлечься от мыслей о Петунии Эванс, но с удивлением обнаружил, что это не так-то просто. Может, он и не был самым чутким человеком на свете, но простодушную Петунию читал, словно открытую книгу, и то, что она в него влюбилась, он понимал прекрасно. Также прекрасно он понимал, что он сам её вовсе не любит, ну, по крайней мере, не так, как ей хотелось бы. «Правильная» мисс Эванс наверняка уже в своём воображении примеряет свадебную фату и ждёт, когда он, волшебник Джеймс Поттер, как в кино, встав на одно колено, попросит её руки и сердца… Тем более странным было для него ощущение, что… ему из-за этого стыдно. Да-да, вот именно, стыдно! Такое чувство для него было в новинку, поэтому он и хотел поговорить с единственным человеком, которому мог бы доверять, – со своим другом Сириусом Блэком.

…Сириус, как и обещал, выбрался из камина в гостиной Поттеров утром в субботу. Со школьным сундуком, сумкой через плечо и совиной клеткой, гордо водружённой на специальном держателе на сундуке. В клетке возмущался Локи, его серая неясыть, он вертел головой и бил по прутьям крыльями. Отряхнув одежду от пепла, Блэк шикнул на свою сову и выпрямился, улыбаясь встречающим его Поттерам.

– Здравствуйте, миссис Поттер! Здравствуйте, мистер Поттер! Джим, ну, и ты тоже не хворай!

Друзья обнялись. Миссис Поттер потрепала Сириуса по затылку, мистер Поттер крепко пожал ему руку.

– Мальчики, отнесите вещи и сразу же спускайтесь к завтраку! – сказала мать Джеймса.

Друзья потащили сундук наверх. Локи опять забил крыльями.

– Что-то он какой-то нервный после того, как твой Якен у меня побывал, – пробормотал, отдуваясь, Сириус. – Не пойму, поссорились они, что ли…

– А ты видел, что они успели поссориться?

– Да кто ж их, сов, разберёт… То сидят бок о бок, то шипят друг на друга…

– Прям’, как мы с тобой! – хохотнул Джеймс.

– Не-е, – ухмыльнулся Сириус, – я, если что, на тебя шипеть не стану… Аваду в лоб – и всех делов…

Парни рассмеялись. Вещи Сириуса они бросили в гостевой комнате, Блэк быстро умылся «с дороги», и оба помчались к завтраку.

…Наевшись до отвала, Джеймс и Сириус вернулись в гостевую комнату. Блэк завалился на диван, с наслаждением вытянулся и заявил:

– Ну, давай, говори, что там с тобой стряслось, я сытый, довольный и раздаю бесплатные советы…

Джеймс уселся в кресло и начал:

– Да вот, такая ерунда приключилась, даже не знаю, как сказать…

…И рассказал. Почти всё, разве что не вдаваясь в детали. Он от смущения не смотрел на друга и поэтому не заметил, что «сытая, довольная» улыбка Сириуса становится всё более скептической.

– Та-ак, теперь с самого начала. Ты зачем вообще туда попёрся?

Поттер смутился ещё больше.

– Ну, я подумал…

– …Знаешь, что? Ты, Джим, уникальный, невероятный человек, – взгляд друга, устремлённый в ответ, был полон удивления, – Да-да! Ты совершенно не похож на нормальных, пардон, обыкновенных людей! И знаешь, почему? – Сириус выдержал паузу. – Да потому, что тебе, в отличие от нас, всех остальных, ДУМАТЬ ВРЕДНО!

Блэк расхохотался.

– Ладно, я пошутил. Ты чего от меня-то хочешь? Чтобы я вас благословил?

– Ну, ты же знаешь, мне нравится Лили Эванс… А тут Петуния, её сестра…

– И ты влюбился?

– Да нет! – с досадой махнул рукой Поттер. – Это она влюбилась.

– А ты, гиппогриф тебя задери, ты-то что?!

– А я не знаю…

Сириус долгим взглядом посмотрел на расстроенного Джеймса и сказал:

– Знаешь, что я могу тебе сказать, старик? Насколько я понимаю в девушках, а я разбираюсь в них всяко лучше, чем ты, у тебя теперь два пути. Либо ты останавливаешься на Петунии… Да не вздыхай ты так тяжко. Что с того, что она магл? Во-первых, ты же сам сказал, что она красивее Лили. Во-вторых, как я понял, она смотрит на тебя, как на воплощённую мечту. В-третьих, потрясно готовит. Тебе этого мало? Во-от… Но тогда вообще забудь о Лили и даже не смотри в её сторону…Либо ты всё-таки начинаешь подкатывать к Лили. Но тогда молись, приятель, чтобы ни одна из них про другую не узнала. Потому что две разъярённые сестрицы, как по мне, страшнее двадцати Упивающихся Смертью…

Но, помолчав, он добавил:

– Хотя, если бы речь шла обо мне, то был бы ещё и третий путь…

– Какой?

– Продолжай ухаживать за Петунией, но сделай так, чтобы об этом узнала Лили.

– И что?! Она же тогда вообще даже смотреть в мою сторону не станет.

– Дурачок, – с улыбкой превосходства отозвался Блэк. – Когда твоя неприступная Лили поймёт, что её магловская сестрица закадрила волшебника, да к тому же самого популярного, после меня, естественно, парня в Хогвартсе, она постарается тебя у сестры отбить. Ну, и всё! Поломайся немного – и вот тебе твоя Лили на тарелочке с голубой каёмочкой…

– А если она не станет из-за меня бороться с сестрой?

– Если не станет? Значит, либо я не всё понимаю в девушках, либо… ты ей вообще никак не нужен, и тебе остаётся только забыть о ней.

Джеймс в сомнении покачал головой. Сириус, конечно, на самом деле больше знал о девушках, чем кто бы то ни было ещё среди всех друзей и знакомых Поттера. Но Джим даже себе не мог сказать, чего, собственно, ждал от друга. Совета, как «правильно» бросить Петунию? А разве он хочет её бросать? Мерлин Великий, так ЧТО он всё-таки хочет?!

…Друг дал ему целых три совета. Но Джеймс Поттер так и не решился последовать какому-либо из них. Махнув рукой, он вообще не стал ничего решать. Пусть всё идёт, как идёт.

========== «Не просто ветер» ==========

Всё лето Джеймс Поттер тайком прилетал в гости к Петунии Эванс. Как-то им обоим удавалось сохранять свои встречи в секрете, ну, разве что, Сириус понимающе (но чаще издевательски) хмыкал, когда его друг возвращался домой за полночь. На все подкалывания Блэка по этому поводу Джеймс отмалчивался и о своих встречах с магловской девушкой больше ничего не рассказывал. Каждый раз, собираясь в Коукворт и крадясь по гостиной к камину, Поттер обещал самому себе, что скажет Петунии, что больше не может с ней встречаться. Но увидев радостный, восхищённый и доверчивый взгляд зелёно-карих глаз девушки, он тут же забывал об этом обещании. Проводя некоторое время с ней, парень не жалел ни об одной минуте. И только потом, когда опять оказывался у себя дома, он чувствовал себя последним мерзавцем и мысленно клялся, что уж в следующий раз…

Как Поттер правильно предположил, Петуния давно считала, что они уже должны перестать встречаться тайно, и им – точнее ему – пора сказать её родителям, что «у них всё серьёзно». Она, в свою очередь, каждый раз собиралась спросить Джеймса, когда же они сообщат об этом всем, и у неё тоже как-то не получалось.

…И вот, в один из последних дней лета, Лили примчалась поутру на кухню, радостно размахивая хогвартсовским конвертом. Хотя Петуния теперь старательно делала вид, что помирилась с сестрой, и поэтому она улыбалась этой новости вместе с родителями, мысль о том, что во время учебного года Джеймс наверняка не сможет часто с ней видеться, её очень озаботила.

…Тьюн сидела на полу в домике-на-дереве, привалившись к стене спиной, и задумчиво перебирала густые волосы волшебника, который лежал головой у неё на коленях.

– Джеймс…

– М-мм? – парень расслабился и почти дремал. Из всего, что связано было для него с Петунией, он больше всего любил такие вот минуты, когда не надо никем притворяться, не надо стремиться «соответствовать» чему бы то ни было, а просто можно быть самим собой и не думать ни о чём вообще.

– Скоро начнётся учебный год. Тогда ты не сможешь прилетать так же часто… Может быть, уже пора рассказать всем, что мы… встречаемся? Тогда бы ты мог, например, погостить у нас на каникулах… Если твои родители позволят, конечно.

Поттер, крепко задумавшись, что же ему ответить, выбрался из домика, сел на платформу, свесив ноги. Петуния осторожно уселась с ним рядом, с облегчением убедившись, что в темноте (луна надёжно спряталась за низкими мрачными облаками) их никто не увидит. Джеймс так же молча притянул девушку к себе, и она положила голову ему на плечо. Внезапно их волосы взъерошил и перепутал порыв очень холодного ветра. Тьюн задрожала, Джеймс крепче прижал её к себе, но вдруг отстранился.

– Петуния… Я не хотел говорить, но, похоже, мне придётся…

Девушка в тревоге взглянула на него. Ни следа завораживающей улыбки, ни в глазах, ни на губах. И говорил он таким непривычным, очень серьёзным голосом…

– …Ты почувствовала, какой холодный только что был ветер?

– Конечно. Ведь скоро осень. А почему ты спросил? Это же просто ветер.

– Да нет, – медленно, словно нехотя, заговорил волшебник, – не просто ветер. Это был дементор.

– Кто?! Стражник из вашей колдовской тюрьмы? Но как …? Зачем …?!

Джеймс удивлённо глянул на девушку:

– Так ты знаешь, кто это?! Хорошо… Хотя, хорошего тут ничего нет. Откуда ты знаешь?

– Лили как-то обмолвилась. Ничего конкретного, просто, что тюрьму для колдунов охраняют очень злые существа по имени «дементоры»…

– Это не просто злые, это ужасные существа… Жестокие. Неумолимые. Беспощадные… Они высасывают душу, отнимают радость жизни, всё самое доброе, светлое в человеке, оставляют лишь пустую оболочку, которая, и это самое ужасное, продолжает существовать…

Петуния побледнела:

– О Боже… Но что… такому существу надо было… здесь, среди неволшебников?!

Джеймс не мог больше на неё смотреть. Конечно, то был порыв обычного ветра, а вовсе не дементор, но, раз уж ТАКОЕ враньё сорвалось с языка, отступать было некуда. Парень помолчал, потом сглотнул и вымолвил:

– Похоже, он выслеживал… меня.

– ЧТО?! Святые угодники! Но при чём тут ТЫ?!

– Вам, неволшебникам, это, конечно, неизвестно, но в магическом мире идёт война. Самая настоящая. Один злой колдун хочет захватить власть в нашем мире и собирает армию не только тёмных волшебников, но и злых существ.

– Но при чём тут ТЫ?! – опять повторила испуганная Петуния. В её глазах заблестели слёзы.

– Все светлые волшебники, даже молодые, должны сражаться против этих тёмных сил.

– Все? И Лили тоже?!

Джеймс вздрогнул, но кивнул:

– Конечно. И ты же понимаешь, неизвестно, чем может закончиться каждая битва. Кто-то, возможно, погибнет.

Девушка не зарыдала в голос, но была очень близка к этому.

– Прости, Петуния. Я должен был тебе сказать. Сражения идут уже давно, и я в них участвую. Я скрываю свои встречи с тобой ещё и потому, что… Они не должны знать, что у меня есть ещё кто-то… даже магл, кто дорог мне, как ты, Петуния. Если узнают – это может стать опасным и для тебя, тем более, что твоя сестра тоже из светлых волшебников. Дементоры не воюют пока ещё на стороне тёмных, но они шпионят. И если один из них меня выследил здесь… То и ты, и твоя семья могут оказаться в опасности.

– Джеймс, ради всего святого, – всхлипнула Тьюн, – что же теперь делать?

– Ну, только не бойся, – Джеймс похлопал её по плечу, а девушка вдруг обняла его изо всех сил. Поттер опять вздохнул: – Прости, я знаю, тебе будет тяжело, но… нам надо расстаться.

…Наконец-то он сказал ЭТО, но легче не стало, и он забормотал торопливо, чувствуя, что Петуния всё-таки заплакала, вздрагивая, уткнувшись ему в плечо:

– На время, на время… Просто не будем пока видеться. Я не хочу подвергать тебя и твоих родителей опасности. Когда всё закончится – вот тогда мы сможем всем всё рассказать, – и, скрипнув зубами от презрения к самому себе, закончил: – …Если только я останусь жив.

Рыдания Петунии стали громче.

– Но ты не бойся за меня, со мной не может ничего случиться, я очень хороший волшебник. Я постараюсь как-нибудь присылать тебе весточки, но прилетать больше не смогу. Это для твоей же безопасности, пойми. Ну, не плачь, пожалуйста…

Девушка сказала, давясь слезами:

– Может, можно хотя бы Лили рассказать? Вы же вместе… будете там, в вашей школе… Она сможет передавать весточки от тебя мне и от меня тебе.

– Нет, Лили не должна ничего знать. Если она узнает, то… может проговориться случайно. И она будет ещё больше беспокоиться за тебя. Нет, не надо ей рассказывать. И вообще, не говори с ней обо мне, прошу. Пообещай, Петуния.

– Х-хорошо…

– И, кстати, – Поттер достал из сумки, которая валялась тут же на помосте, рядом с метлой, тот самый учебник, «Расширенный курс Зельеварения», – вот, положи эту книгу на место. Это не просто учебник, это знак для своих. Незаметно верни его туда, где он был. Сможешь?

Петуния кивнула.

– Ну, вот и хорошо. Теперь я должен улететь. Постарайся вести себя как раньше. И, пожалуйста, никто не должен знать обо мне и тебе. Ни Лили, ни кто другой. Ну, всё. Прощай, Петуния. И прости, я должен защитить тебя, любой ценой, пусть даже такой.

Джеймс Поттер закинул сумку на плечо, вскочил на метлу и взлетел. Он ни разу не оглянулся, хотя и знал, что Петуния смотрит ему вслед. Очень скоро он исчез из виду в ночном пасмурном небе. Девушка, едва видя что-либо вокруг из-за темноты и слёз, медленно спустилась по лесенке, прижала к себе волшебный учебник обеими руками, словно всё ещё обнимала Джеймса, и побрела в дом.

«Ну, вот и всё. Ну, вот и всё», – билась в мозгу Поттера единственная мысль, пока он добирался до дома. Парень чувствовал себя последним подлецом и понимал, что нескоро избавится от этого чувства. Он надеялся, что, расставшись с Петунией Эванс, ощутит облегчение, но нет, легче ему нисколько не стало.

Выбравшись из камина, Джеймс, как обычно, поставил свою метлу на место и поднялся наверх. Он слегка замедлил шаг возле гостевой комнаты, где тонкая полоска света под дверью показывала, что Сириус ещё не спит, но взъерошил волосы и помотал головой. Не заходя к другу, Поттер пошёл в свою комнату, не стал раздеваться и рухнул лицом вниз на кровать. Он думал избежать разговора с Блэком, но не тут-то было, Сириус пришёл к нему сам.

– Ну, что, мистер Петуния Эванс*? – громким шёпотом сказал он с порога и хохотнул. – Что слышно в мире маглов?

– Я бросил Петунию, – глухо, не поднимая головы, сказал в подушку Поттер.

– Ну, и отлично! А чего такой траурный голос?

– Она не знает, что я её бросил.

– Ну, сейчас не знает, потом догадается, не дура поди. Не кисни, Джим, если ты захочешь, у тебя таких Петуний будет ещё… целая клумба.

И тут Джеймс внезапно вскочил, выхватил волшебную палочку и резко махнул ею на друга. Сириус взмыл вниз головой к потолку, словно подвешенный за ноги на верёвке. Парень забился и завопил: «Отпусти сейчас же! Ты чего?!» Джеймс пару секунд смотрел на него, потом повёл палочкой, и Сириус рухнул на пол. Мгновенно вскочив, он рассерженно похлопал себя по бокам в поисках своей волшебной палочки, но, поскольку был в пижаме, палочки при нём, конечно же, не было. Поттер фыркнул смехом. Блэк яростно глянул на друга, но… любопытство пересилило.

– Это что такое было? Что за заклинание?

– Невербальное. Я нашёл в том учебнике, помнишь, я тебе показывал. Не знаю, кто делал эти пометки, но автор явно с головой дружил. Почерк, правда, просто жуть, я читал-читал… все глаза сломал. Там много чего было любопытного, я списал себе пару рецептиков интересных… Но в основном непонятно было. Это вот только смог расшифровать. Невербальное, подвешивает противника вверх ногами. «Левикорпус». А освободить – «Либеракорпус». Палочкой вот так, – он показал, – и вот так.

…И ещё целый час парни тренировались в применении нового заклинания, позабыв про глубокую ночь. Со следующего дня жизнь Джеймса Поттера вернулась в обычное русло. И всё же, Сириусу Блэку казалось, что его друг слегка изменился. Или не слегка. Или не казалось… Но он больше никогда не упоминал при Поттере Петунию Эванс.

Ну, а что же сама Петуния Эванс?

На следующий день она встала очень поздно. Снилось ей что-то плохое, тревожное, страшное, и, вздрогнув в самый кошмарный момент, Тьюн проснулась с настоящими слезами на щеках. Она медленно встала и подошла к окну. Природа, казалось, разделяла её настроение, по стеклу лились струи дождя. Девушка вернулась в постель, закуталась в одеяло и долго смотрела на афишу на стене, пока из-за слёз не перестала видеть такое знакомое изображение. Похожее на Его лицо. Такое родное. Такое любимое. Почему ей отчаянно казалось, что она больше никогда не увидит его улыбку? «Никогда». Какое страшное слово! Сразу вспомнился Эдгар По: «Nevermore**»… Громко всхлипнув, Петуния стала снимать афишу. Руки её дрожали. Плакат, аккуратно сложенный, оказался под матрасом, а из-под подушки выскользнул волшебный учебник. Подобрав его с пола, девушка сидела и гладила прохладную обложку. Конечно, она с лёгкостью может вернуть книгу назад, на полку сестры, но… Зачем торопиться? Это ведь единственная ниточка, которая связывает её с Джеймсом. Лили ведь всё равно не заметила, что книги нет… «Потом поставлю, – решила Тьюн, – когда-нибудь потом». И она убрала учебник под подушку. Глубоко вздохнув, она пошла умываться и потом занялась обычными делами.

Учебный год должен был начинаться в сентябре не только в Хогвартсе, но и в школе Петунии. Её задания на каникулы оставались всё лето заброшенными, поэтому ей всё-таки пришлось срочно засесть за уроки. Тем более, что год обучения был последним, и ей предстояло хорошенько постараться, чтобы оценки в дипломе выглядели достойно. Это казалось даже полезным: должно было помогать отвлечься от мыслей о кареглазом волшебнике. Петуния очень старалась не думать о Джеймсе, о том, с какими трудностями ему предстоит столкнуться, с какими опасностями, как ему придётся тяжело там, на их войне, такой непонятной, невидимой для неволшебников, и оттого ещё более пугающей. Но если днём это ей кое-как удавалось среди учёбы и всяческих забот, то ночью мысли брали верх. Она спала очень плохо, часто просыпалась в слезах, сильно исхудала от переживаний и подурнела. К тому же, миссис Эванс стала чувствовать себя хуже. Родители видели перемены, происходящие со старшей дочерью, но заблуждались в их причине. Они считали, что Петуния так сильно переживает из-за матери, но это была, конечно, только половина правды. Тем более странным казалось Петунии поведение сестры, когда Лили появлялась на каникулах, ведь та продолжала вести себя как обычно, никак не показывая волнение из-за событий, которые, по словам Джеймса, угрожали волшебникам. Но старшая сестра нашла этому объяснение: «Лили просто очень хорошо скрывает своё беспокойство и страх перед этой их войной, потому что не хочет волновать родителей. Она, как может, старается защитить свою семью. И меня. И, наверное, сейчас дом ей кажется единственным островком её безопасности, поэтому она и старается, чтобы никто из нас ничего не знал. Милая моя сестрёнка… Я же всё знаю! Как мне поддержать тебя?»

Поддержать Лил Петуния пыталась тем, что лучше всего ей удавалось: домашним уютом и вкусной едой. Она не могла заботиться о Джеймсе, но могла перенести эту свою жажду заботиться на сестру, и считала, что таким образом помогает и ему. Ну, а Лили, разумеется, было вовсе не против такой заботы.

…Так прошёл ещё один учебный год. Школу Петуния заканчивала в Лондоне: семье пришлось разделиться из-за усиливавшейся болезни Айрис Эванс. Мать поместили в больницу, Петуния, чтобы ухаживать за матерью, временно поселилась у двоюродной сестры миссис Эванс, Холли Эвергрин. Отец же вернулся обратно в Коукворт, он не мог бросить работу. Петунии удалось получить диплом с отличием, хотя никто не догадывался, какой ценой. Она больше не была той хорошенькой девушкой с идеальной фигурой, как год назад: волосы поредели, глаза словно выцвели, сильную худобу уже никто не мог назвать стройностью… Но самым мучительным для неё стало то, что весь год не было обещанных весточек от Джеймса. Ни единой записочки. Ни-че-го. Девушка гнала от себя мысль о причине этого, но, проснувшись однажды поутру, она поняла: её любимый волшебник погиб. Пал в бою со злыми силами, защищая мир светлых магов и её, Петунию.

Жизнь потеряла для неё смысл. Если бы не было необходимости помогать матери и отцу – кто знает, на что могла бы решиться Петуния Эванс… Но понимая свою ответственность перед семьёй, девушка стала искать возможность собственного заработка. Она с отличием закончила курсы машинописи и стенографии и легко устроилась на работу секретарём в довольно крупную фирму «Граннингз», которая производила и продавала дрели и свёрла. Ответственность, послушание, аккуратность быстро снискали ей хорошую репутацию у руководства, что существенно повысило доход семьи Эванс. Мать к этому времени отошла в лучший мир, отец остался один. Петуния редко навещала Коукворт, ссылаясь на занятость, но деньги, бóльшую часть заработанного, отсылала домой регулярно и оплачивала все счета. Она, конечно, давно съехала от тётки Холли и дяди Йена, хотя Эвергрины вовсе не против были, если бы хозяйственная домовитая племянница продолжала у них жить. Но бездетная пара вдруг решила обзавестись приёмным ребёнком, и в их доме воцарился пищащий младенец. Петуния ничего не имела против детей, но предпочла всё-таки жить отдельно, и сняла маленькую квартиру неподалёку от офиса. Общение с сестрой Петуния хоть и не прекратила, но старалась свести к переписке. Лили бомбардировала её письмами по меньшей мере дважды в неделю, и Тьюн очень скоро привыкла держать окно чуть приоткрытым: обычной почтой сестра-волшебница не пользовалась, от неё постоянно прилетали совы. Конечно, вторжение сов Петунии не нравилось, но тут она уж ничего не могла поделать. Птицам, к тому же, приходилось ждать на окне, пока она писала ответ. Настырных существ выгнать без ответного письма никак не получалось, более того, они могли очень больно щипать, если не сесть сразу за письмо. Даже сама Лили пару раз навещала сестру, особенно когда ей надо было по каким-нибудь волшебным делам побыть в Лондоне, но Петуния вдруг резко перестала интересоваться делами магического мира и обрывала сестру, когда та пыталась делиться новостями. Нет, у старшей Эванс не было никакой неприязни к сестре, и завидовать она давно перестала. Просто всё необычное для Петунии стало ассоциироваться с волшебством, а волшебство – с тем, кого она больше никогда не увидит. Появление же в её идеальной квартирке сестры-колдуньи – что же может считаться необычнее? Тьюн отчаянно старалась возвести вокруг себя стену из всего обыкновенного, правильного, предсказуемого, «нормального», этим она защищала себя от до сих пор болезненных воспоминаний, и, конечно, сестре-волшебнице место было только вне этой стены.