Текст книги "Огненный цветок в небе над Конохой (СИ)"

Автор книги: Митэй Тиль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– Ну что? – раздался за спинами молодых людей раскатистый голос счастливого отца. – Не устали еще водиться?

Наруто подошел и втиснулся между ними, чтобы пальцем погладить сына по щечке с полосками, напоминающими лисьи усы.

– Как он мог заснуть, когда мы так шумим? – удивилась Ханаби. – Что ты с ним сделал, Конохамару?

– Кстати, – понижая голос и переводя взгляд на младшего товарища, произнес Наруто, – как твое прошение о вступлении в АНБУ? Что сказал Какаши-сэнсэй?

Куноичи насторожилась. Юноша слегка покраснел.

– Сказал, что мне надо подождать год или два – все будет зависеть от моих успехов.

– Тогда ждать не так уж долго, – Наруто усмехнулся.

Когда молодые люди вышли на улицу, Коноху уже окутали весенние сумерки.

– Зачем тебе поступать на службу в АНБУ? – тихо спросила Ханаби.

– Я чувствую, что могу быть полезен. К тому же в наше мирное время это кажется единственной возможностью по-настоящему проверить свои силы.

– Но это ведь опасно!

– Ну и что?

– А как же твоя мечта стать Хокаге?

– Ты сама как-то говорила мне – еще во время войны, – что люди будут помнить, кто проливал свою кровь за Деревню. Я не сражался тогда на поле боя и поэтому хочу доказать…

Конохамару собирался произнести какие-нибудь красивые слова вроде «готов пожертвовать собой» или «способен отдать жизнь», но чувствовал, что они прозвучат фальшиво этим чудесным весенним вечером в сердце мирной Конохи. Однако Ханаби и так понимала, что он имеет в виду, поэтому молчала.

«Еще ничего не решено, – мысленно успокаивала себя она. – Шестой дал отсрочку, а потом может и вовсе передумать. Или обстоятельства изменятся…»

– Знаешь, – заставив себя улыбнуться, сказала она, – а я тоже скоро окажусь в рядах боевого отряда… учителей.

– Будешь преподавать в Академии? – удивился юноша. – А Хиаши-сама разрешил?

– Я взрослая уже, вообще-то! – возмутилась Ханаби и добавила тише: – Ну да, разрешил. Это не навсегда, а опыт управления чем-то неуправляемым будет мне полезен.

– Уж лучше в АНБУ… – пробормотал Конохамару, перед глазами которого в этот момент промелькнула череда глупых проделок его команды.

Ханаби преподавала тайдзюцу ученикам старших курсов Академии в течение почти двух учебных лет, тратя на это по три часа пять дней в неделю. Она старалась утаить это от Конохамару, но одним из главных ее побуждений стать учителем являлось желание быть поближе к Кэнсину. При ее более близком каждодневном общении с Кэнсином, который руководил сначала первым, а затем вторым курсом, желание постепенно таяло, а затем и вовсе испарилось.

Вот и теперь Ханаби стояла на тренировочной площадке за школой и, наблюдая за упражнениями второкурсников, лишь вполуха слушала своего коллегу. Кэнсин повзрослел, стал еще выше ростом и вроде бы симпатичнее, произносил красивые речи об ответственности за будущее новых поколений шиноби, да только куноичи было скучно его слушать. Она знала, что некоторые молоденькие учительницы, глядя на них из окна, завидуют ей и продолжают вздыхать по «прекрасному учителю Кэнсину», но это ее мало трогало.

Куноичи думала о том, где сейчас Конохамару. Она знала, что его отправили на миссию в Страну Лапши неделю назад, знала, что там сейчас безопасно, но все равно беспокоилась и даже немного завидовала Моэги и Удону, которые в этот момент, наверное, делят обед со своим командиром в одной из множества лапшичных.

«Интересно, что он взял: с креветками или свининой?» – подумала Ханаби и вздохнула от тоскливого ощущения пустоты в душе и в желудке.

Неудивительно, что рассуждения Кэнсина кажутся ей такими скучными! Куда как интереснее слушать истории Конохамару о его миссиях и путешествиях. Ханаби и сама продолжала выполнять задания разных уровней сложности, но из-за работы в Академии была ограничена во времени и не могла каждый раз срываться в другие страны.

И виделись они теперь реже. Настолько редко, что их перестали дразнить тем дурацким словом, Коноханаби, и никто уже не считал их парочкой.

Как раз в тот момент, когда Ханаби призналась себе, что скучает по своему другу и хочет, чтобы все было как раньше, она вдруг увидела его самого, направляющегося к скамье под сенью лип за дальним краем площадки. Не сдержав улыбки, куноичи извинилась перед собеседником и, уже не слушая его ответа, быстрым шагом покинула полигон. Оказавшись за оградой, доходившей ей до пояса, Ханаби побежала.

Конохамару, когда у него случался выходной, частенько приходил посидеть на этой скамье и понаблюдать за тем, как проходят занятия его подруги. Техника маскировки молодого чунина была теперь почти совершенна, а у Ханаби редко возникала необходимость использовать бьякуган на уроках, так что она его не замечала. Ему нравилось, как куноичи изящно и ловко двигается, демонстрируя приемы разного уровня сложности, и при этом ей не мешают ни длинные волосы, небрежно схваченные лентой, ни широкие рукава и полы кимоно.

Ханаби никогда не изображала из себя сурового учителя, это было против ее натуры, да и голос девушка повышала редко. К ученикам она относилась как к младшим товарищам: с пристальным вниманием; против непослушных использовала добродушную иронию, но за вопиющие проступки могла схватить за шиворот и отволочь на суд директора. И все-таки, хотя со стороны могло показаться, что девушка чувствует себя прекрасно, работая в Академии, Конохамару замечал и другие моменты: когда ученики бывали заняты упражнениями, Ханаби отходила в сторону и, обхватив плечи руками, смотрела куда-то вдаль или в небо с задумчивым выражением лица. Ему было интересно отгадывать ее мысли, и в одном он был точно уверен: это не мечты о карьере педагога.

В этот солнечный день, едва вернувшись из Страны Лапши и отчитавшись о завершении миссии, Конохамару поспешил к Академии, надеясь застать подругу. Судя по всему, ее уроки уже закончились, так что она стояла и мило беседовала с Кэнсином. Точнее, болтал без умолку сам господин Бросаю-как-девчонка, куноичи же просто ему улыбалась. И вот она, завидев Конохамару, поспешила к нему навстречу, радостно поздоровалась и, приземлившись на скамейку рядышком, толкнула его плечом.

– Здравствуй, Ханаби.

– Ну как страна Лапши? Все такая же ароматная?

Молодой человек улыбнулся.

– Угу. Я тогда не обратил внимания, а сейчас подумал, что так оно и есть.

– Слушай, Конохамару… У тебя нет такого ощущения, что чем старше ты становишься, тем больше от тебя отдаляется твоя мечта? Раньше казалось: руку протяни – и все получишь. А теперь все отодвинулось куда-то далеко.

– А о чем ты мечтаешь, Ханаби? Я ведь не знаю, – молодой человек опустил глаза, страшась услышать болезненный ответ. Что будет с ним, если она опять упомянет какого-нибудь Кэнсина?

– Быть достойным лидером всех Хьюга, конечно же. Я хочу, чтобы главой клана как можно дольше оставался мой отец, но при этом я хочу быть его правой рукой. Однако мне все время не хватает опыта, чтобы решать разного рода вопросы, я боюсь отцу слово поперек сказать. Какой же из меня лидер? А мне семнадцать… Братец Неджи был всего на год старше, когда вел всех Хьюга в бой, а сестра – всего на два, когда выходила замуж. Меня же все до сих считают ребенком. Не здесь, конечно… А в семье. И нет ни одного способа доказать, что это не так.

– Я тоже уже давно жду приказа Шестого о назначении и не понимаю причины его сомнений. Я чувствую, что готов служить в АНБУ. Даже брат Наруто с этим согласен, однако… Как видишь, меня тоже не воспринимают всерьез, – Конохамару нахмурился.

– Предыдущему поколению – я имею в виду наших старших братьев и сестер – не понять наших трудностей. Они росли в жестокое время, но смогли проявить себя, стать героями. Кто посмеет ставить под сомнение их силу? А мы… Ты знаешь, что я придумала новую технику, Семь перьев цапли? Даже отец назвал ее выдающейся, но это ничего не изменило.

– Покажешь мне эту технику?

– А ты не боишься, что я тебя побью? – усмехнулась Ханаби, пихая друга кулачком в бок.

– Ты не меня бей, я просто в сторонке постою, – пояснил Конохамару, незаметно отодвигаясь от нее.

– Так не интересно…

Весь следующий семестр куноичи была полна сомнений, но как только занятия закончились, подала заявление на увольнение. Хиаши-сама принял решение использовать дочь как представительницу Хьюга для проведения переговоров с другими Деревнями и кланами. Ханаби пришлось еще больше повзрослеть, поумнеть и отшлифовать манеры до совершенства, хотя в домашней обстановке она возвращалась к прежней свободе.

Теплым мартовским днем в доме Хиаши собралась вся семья: Наруто и Хината привели малышей, а вместе с ними и Конохамару, чей выходной удачно совпал с семейным ужином у Хьюга. Ханаби была так рада этой внезапной встрече, что разбаловалась, как маленькая девочка, и, когда не видел и не слышал отец, осыпала молодого человека шутками и вопросами. Он почему-то отвечал со смущением, неохотно, отводя глаза, и лишь в редкие моменты, когда куноичи переключала свое внимание на племянников, смотрел на нее с каким-то мучительным сомнением во взгляде.

За ужином беседовали взрослые, Ханаби и Конохамару вежливо молчали, если только к ним не обращались с вопросом. После ужина все оставались в одной комнате, дети возились с дедушкой, молодежь держалась вместе: Хината и Ханаби вполголоса о чем-то переговаривались, Наруто и Конохамару обсуждали текущие дела.

– Как твоя последняя миссия в Танзаку? Все прошло удачно? – поинтересовался прославленный шиноби у младшего товарища.

– Да, – ответил молодой человек и, бросив быстрый взгляд в сторону куноичи, не стал вдаваться в подробности.

– Ну вот, а ты переживал. Плохие приметы не сбываются, если в них не верить.

– Какие приметы? – тут же заинтересовалась Ханаби.

Щеки Конохамару порозовели.

– Да никакие… Глупости.

– Глупости? – переспросил Наруто с добродушной усмешкой. – Ты хотел домой за ней возвращаться.

– За ней?

Молодой человек бросил на своего наставника почти что умоляющий взгляд, но Наруто его проигнорировал и принялся рассказывать:

– У Конохамару есть талисман на удачу. Когда он берет его с собой, все миссии завершаются самым удачным образом, а когда пару раз забывал его в кармане жилета, потом еле ноги уносил и все заканчивалось неприятностями.

– Талисман? – переспросила Хината и поинтересовалась с ласковой улыбкой: – Что это за талисман, братец Конохамару?

Молодой джонин оказался в сложной ситуации: ему было трудно отказать жене человека, которого он считал старшим братом, тем более когда ему задавали вопрос таким мягким голосом.

– Просто шелковая лента. В ней нет ничего особенного, кроме того, что она мне дорога.

Ханаби еще сильнее стало мучить любопытство, но дальнейшие расспросы выходили за рамки приличия, и она вынуждена была молчать. Впрочем, ничто не мешало ей продолжить этот разговор, когда они останутся наедине.

Такая возможность возникла чуть позднее. К этому времени уже сгустились сумерки, во внутреннем дворе дома Хиаши горели фонари, освещая прямоугольное пространство и расположенные в его пределах магнолии, беседку и декоративный колодец.

Конохамару вышел подышать свежим воздухом и посидеть на энгаве, любуясь ясным ночным небом и вздыхая о чем-то прекрасном и несбыточном. В какой-то момент он расстегнул верхний левый карман своего жилета и достал из него розовую ленту. Растянув ее между пальцами, он в который раз увидел знакомые, аккуратно выведенные краской иероглифы, обозначавшие понятие «красота». Он вздрогнул, услышав шорох за спиной, и зажал ленту в кулаке.

– Это она? – спросила Ханаби и села рядом. – Можно посмотреть?

– Не нужно…

– А я хочу! – куноичи попыталась поймать кулак молодого человека своей рукой, но Конохамару спрятал его за спину.

Тогда девушка сделала попытку схватить кулак там, а когда Конохамару отвел его подальше, наклонилась, едва не прильнув к молодому человеку, и вытянула обе руки, пытаясь дотянуться до заветной цели. Подавшись вперед, Ханаби почти навалилась на своего друга, но так была увлечена, что совершенно не замечала его смущения. Тем временем Конохамару, практически потеряв дар речи от ее бесцеремонности, застыл, как истукан.

– Что ты делаешь?.. – сказал он очень тихо, а затем рявкнул, что было силы: – Ханаби!

Куноичи, испугавшись, села на свое место и посмотрела на друга с обидой и удивлением. Конохамару вскочил, словно подброшенный пружиной, и прошел вперед на несколько шагов. Он стоял так, спиной к Ханаби, несколько секунд, пытаясь вернуть себе власть над своими чувствами, затем резко обернулся. Лицо его было хмурым, темно-синие глаза казались черными. У куноичи мурашки побежали по телу, и она невольно отвела взгляд.

– Ты однажды спросила меня, – произнес Конохамару, и голос его звучал грозно, – с кем я хочу дружить: с принцессой клана Хьюга или с Ханаби-чан. Я выбрал Ханаби-чан. Теперь твоя очередь выбирать. Посмотри на меня! Посмотри на меня своими особыми глазами и скажи, кто перед тобой: твой дружок Конохамару, с которым можно перебрасываться шуточками, или взрослый мужчина!

Ханаби смотрела на него, от изумления широко распахнув свои ясные глаза. Конохамару продолжил, хмурясь еще больше:

– И в следующий раз, когда захочешь без разрешения прикоснуться ко мне, заранее считая своей собственностью, знай, что тогда я тоже буду считать тебя своей!

Сперва ледяная волна окатила куноичи, а в следующую секунду ее охватил жар, как если бы к ней применили технику Горящего облака пепла. Где-то неподалеку послышались голоса, так что Конохамару сорвался с места и быстрым шагом ушел в дом, ни разу больше не взглянув на Ханаби.

========== Глава IX. Ты – моя мечта ==========

Ей было очень стыдно. Тяжкие вздохи Ханаби, сидевшей на ступеньках беседки во внутреннем дворе дома Хиаши, могли бы разжалобить кого угодно, кроме разве что самого Хиаши. Как она могла так опозориться, так низко пасть в глазах Конохамару?! Что он должен был подумать о ней вчера? Разве приличные девицы ведут себя таким безобразным образом? Навалилась на него, почти на колени забралась… Еще бы вскочила ему на спину и попросила покатать как на лошадке… И все это после того, как она хвасталась перед ним, что стала серьезной и выполняет сложные дипломатические миссии!

Не выдержав напора чувства стыда, Ханаби закрыла лицо ладонями, а потом ударила себя ими несколько раз по лбу, но физическая боль не смогла затмить нравственную.

«Посмотри на меня!» – слышался девушке голос Конохамару, и она вспоминала его лицо в тот момент. Да, она смотрела очень внимательно, смотрела так, словно видела его в первый раз… Конохамару повзрослел, ему шел двадцатый год, он и выглядел, и вел себя как взрослый мужчина. По правде, ему очень шла форма джонина Листа, темно-синяя, как его глаза. Куноичи и не заметила, как он стал выше нее на целую голову и сделался таким широким в плечах…

– Совсем взрослый… – прошептала девушка, чувствуя, что ее щеки пылают.

Тем более неуместным было ее вчерашнее поведение! Обычно окружающие делают намеки, если кто-то ведет себя неподобающим образом, но вся беда в том, что при посторонних Ханаби сдерживалась, зато показывала себя во всей красе наедине с Конохамару. Она ведь не видела его очень долго, соскучилась, потому и радовалась так сильно, что не могла найти выхода своим эмоциям, вот и набросилась на него, забирая ту злосчастную ленту…

– Почему я так глупо веду себя с теми, кого люблю?..

Ханаби даже не заметила, что произнесла слово «люблю» применительно к Конохамару, и просидела возле беседки, мучаясь горькими сожалениями, еще довольно долго. Только выходя прогуляться еще раз позднее – в прохладных сумерках, – куноичи немного остыла и смогла вспомнить все подробности вчерашнего разговора. Это ввергло ее в смятение уже по другой причине…

Конохамару грозился назвать ее своей… Но хотел ли он этого на самом деле или просто так выразился, чтобы наиболее действенным способом отчитать Ханаби, она не знала. Но вспомнила вдруг, как когда-то давно он ревновал ее к Кэнсину; как хотел помочь ей полюбоваться фейерверком с наилучшей точки обзора; почему-то вспомнила букет из темно-розовых хризантем… Куноичи никогда раньше не думала о тех цветах. В тот день ей показалось, что Конохамару задумал какую-то проделку и букет был с секретом, но сейчас ей хотелось верить, что это были просто цветы, подаренные от души. Почему она не приняла их тогда? Он никогда больше не дарил ей цветов…

– Зайди, поужинай с нами, – предложил Наруто, когда они с Конохамару подошли к дому. – После такой тренировки надо хорошенько подкрепиться!

Молодой джонин был всегда желанным гостем в доме своего старшего товарища, так что не раздумывая принял приглашение. Ему хотелось отвлечься от грустных мыслей и не вспоминать о том, что вчера произошло между ним и Ханаби.

Конохамару в очередной раз убедился в том, что является для нее всего лишь другом. Ханаби не видит в нем мужчину, потому и ведет себя в его обществе столь легкомысленно. Разве он не делал все возможное, чтобы произвести на нее впечатление? Каким сильным стал, как рано получил звание джонина… Наруто не устает хвалить его, Хината-сама любит его как младшего брата… Кажется, все признают Конохамару и относятся к нему с уважением… кроме нее. Девушки, которую ему по-настоящему хотелось бы впечатлить.

Неужели он опять размечтался о том, чего никогда не сможет достичь?

Звонкий детский смех вывел молодого человека из состояния задумчивости: Наруто подкидывал сынишку к потолку. Малышка Химавари в это время схватилась за отцову ногу и всячески давала понять, что тоже хочет повеселиться.

– Не надо, Хима-чан, – мягко сказала Хината, – не мешай папе…

Куноичи была занята, накрывая на стол, так что не имела возможности отвлечь ребенка.

– Не беспокойся, сестрица Хината, я с ней поиграю, – Конохамару вскочил со своего места и, подхватив с пола игрушечную деревянную собачку, принялся завлекать ею девочку.

Химавари не сразу согласилась променять перспективу полетать под потолком на хорошо знакомую игрушку, но собачка вдруг принялась в руках Конохамару выполнять разные трюки, и это зрелище в конце концов захватило внимание малышки. Подбежав, Хима-чан схватила игрушку и замахала ей в воздухе, пытаясь повторить увиденное, но стукнула себя по свободной ручке и расплакалась.

– Ой-ой, бедненькая, – сразу же принялся ее жалеть Конохамару.

Хината, которая расставляла посуду на столе и одновременно наблюдала за происходящим, ободряюще улыбнулась молодому джонину, давая понять, что ничего страшного не произошло. Почувствовав себя уверенней, он предложил девочке подуть на ее ручку. Та согласилась.

– Ну как, не болит? – подув хорошенько на «рану», спросил Конохамару.

Малышка снова протянула ему ручку и подняла на него полные слез глаза. Губки ее все еще кривились от плача, так что, похоже, проведенные лечебные процедуры оказались недостаточными.

– Ладно, придумаем что-нибудь еще… Может быть, перевяжем ручку?

Молодой человек достал из левого верхнего кармана своего жилета шелковую розовую ленточку и завязал ее бантиком на детском запястье. Химавари просияла и побежала показывать свое украшение маме.

– Ой, как красиво, – улыбнулась Хината. – Давай скажем дяде Конохамару большое спасибо…

В этот момент в дверь постучали. Наруто отправился встречать гостя, и через пару минут в комнату вошла Ханаби. Она замерла на пороге, нечаянно встретившись взглядом с Конохамару, так что Наруто, шедшему следом за ней, тоже пришлось остановиться.

– Проходи же, сестренка, мы как раз собираемся ужинать.

– Привет, – тихо сказала девушка.

К счастью, Конохамару не пришлось отвечать, так как с Ханаби заговорила старшая сестра, повторяя приглашение к ужину. Было очень невежливо отказываться, но еще менее вежливо было бы просидеть всю трапезу перед множеством блюд, приготовленных Хинатой с любовью, и не отведать ни одно из них, а Ханаби знала наверняка, что любая еда ей сейчас поперек горла встанет.

– Я совсем не хочу есть, – пролепетала она не слишком убедительно. – Плохо чувствую себя, приболела, наверное… Зашла на минутку, передать благодарность от отца за то, что вы пришли вчера к нам. Мы будем рады видеть вас в субботу, с самого утра.

Пропустив Наруто в комнату, Ханаби, кланяясь, попятилась в коридор, а затем убежала. Хината с беспокойством смотрела ей вслед. Переведя взгляд на Конохамару, она заметила на его лице следы тревоги и вздохнула про себя. Что произошло между молодыми людьми, которые всегда, сколько она помнит, были не разлей вода и радовались обществу друг друга?

– Боруто, Хима-чан, пойдемте умоемся перед ужином.

Перед тем, как вымыть руки дочери, Хината развязала ленточку и, разгладив ее, положила на стол. Она было отвела глаза, но в последний момент заметила выведенные краской иероглифы, складывавшиеся в слово «красота». Вдруг в голове подобно молнии промелькнуло воспоминание четырехлетней давности…

Ханаби помогала старшей сестре готовиться к свадьбе. Сидя у окна, она разрисовывала ленты и не могла выбрать цвет для своего кимоно. Затем, подняв обе ленты, она помахала ими в воздухе и сказала, что это хорошая примета. Одна лента, светло-золотистая, была с надписью «верность», а другая, розовая – с надписью «красота».

Лента, приносящая Конохамару удачу… Конечно, это могла быть только ленточка Ханаби!

Взволнованная своим открытием, Хината поспешила обратно в комнату.

– Братец Конохамару, мне очень неловко, но могу я попросить тебя догнать Ханаби и отдать ей кое-что? Это важно, пока я не забыла…

– Правда? – вмешался Наруто. – Так может я клона отправлю, еда же осты…

Прославленный шиноби умолк под взглядом супруги. Когда Хината так смотрела на него, это означало, что лучше помолчать.

– Поможешь, братец?

– Конечно, – молодой человек с готовностью вскочил на ноги. Он и сам бы побежал догонять Ханаби, если бы не боялся обидеть хозяев дома. Неужели она и правда заболела?.. – А что передать?

– Вот это, – Хината протянула ему небольшую книжку, похожую на блокнот. – Тут мои рецепты мисо, Ханаби как-то спрашивала.

Конохамару не мог припомнить, чтобы его подруга когда-нибудь загоралась желанием готовить сложные блюда, но больше верил сестрице, чем себе самому.

Он нагнал ее на середине пути между домом Наруто и кварталом Хьюга и позвал по имени. Ханаби обернулась и остановилась посередине широкой улицы. Этот мартовский день был ясным, безветренным, но уже начали сгущаться сумерки и воздух заметно посвежел. Желающих прогуляться было достаточно, но молодые люди никого не замечали вокруг.

– Как ты себя чувствуешь, Ханаби?

– Хорошо, – ответила девушка, глядя в глаза Конохамару и совершенно забывая, что должна притворяться больной.

Джонин немного растерялся.

– Сестрица Хината просила передать тебе это, – он протянул куноичи книгу.

– Что это? – удивилась Ханаби.

– Рецепты мисо.

Так как ответ Конохамару нисколько не прояснил ситуацию, куноичи взяла книжку в руки и в растерянности принялась ее просматривать. Было до ужаса неловко стоять вот так друг напротив друга. Ханаби чувствовала, что сильно покраснела, и хотела убежать, но не могла больше позволить себе ни единого грубого поступка на глазах у человека, чьим мнением дорожила больше всего.

Конохамару смотрел только на ее лицо и видел печальные ясные глаза под опущенными ресницами, нежный румянец на щеках и розовые губы, сначала чуть раскрывшиеся от удивления, а теперь плотно сомкнутые. Сердце так сильно билось в груди, что хотелось сжать его рукой, чтобы заставить угомониться.

Книжка раскрылась сама собой на рецепте мисо с кореньями и травами, и здесь же между страниц была заложена розовая лента с надписью «красота». Ханаби уставилась на нее с удивлением. Точно такую же ленту девушка видела в руках у Конохамару вчера вечером, только не успела заметить на ней иероглифов, так как он быстро спрятал свое сокровище.

Но это была ее лента….

– Конохамару-кун… – куноичи захлопнула книжку, но все еще не поднимала глаз. – Ты сказал вчера, если я дотронусь до тебя без разрешения, ты будешь считать меня своей…

– Да.

Ханаби сделала шаг вперед и протянула свободную руку. Ее пальчики коснулись руки Конохамару и она, как ребенок, сжала его указательный и средний палец в своем кулачке, а затем подняла на него лучистые глаза. Молодой джонин заворожено смотрел в них, а на щеках его в это время загорался румянец.

– Ханаби, – произнес он тихо, – давай найдем место, где сможем поговорить…

Куноичи вела его за собой, придерживая за рукав, пока они не оказались на дальней тренировочной площадке, окруженной вязами. Сумерки уже сгустились, в этом месте горел один-единственный фонарь, и то выхватывая лишь участок в самой середине. Молодые люди остановились под сенью большого дерева, так что их силуэты практически растворились в густой тени. Ханаби успела бросить лишь один взгляд на своего спутника, прежде чем он обнял ее за талию, привлек к себе и поцеловал.

Конохамару долго не отпускал ее. Даже оторвавшись от нежных губ Ханаби, он лишь крепче прижал ее к себе, впрочем, девушка и не пыталась вырываться: так хорошо ей было в его объятиях. И было бы еще лучше, если бы не жесткий жилет джонина… Куноичи прижалась щекой к плечу Конохамару и даже закрыла глаза. В этот момент для нее ничего больше не существовало на всем белом свете.

– Это… знакомое место, – произнес наконец Конохамару. – Ханаби, неужели та самая площадка?

– Ага, – не открывая глаз, ответила девушка.

– Где я вел свою команду в атаку на грозного противника?

– Ну да.

– А это дерево, к которому ты меня отшвырнула?

Ханаби подняла голову и посмотрела на вяз, под ветвями которого они стояли.

– Похоже, оно и есть.

– Если бы мы только могли знать тогда…

– Что было бы? – спросила куноичи, глядя на Конохамару снизу вверх.

Но она была такой красивой, что он не ответил, только наклонился и поцеловал ее снова.

Когда световой день увеличился, а ночи сделались не такими темными, влюбленным пришлось подыскать себе другое место для свиданий. В получасе пути быстрым ходом от Главных ворот Конохамару нашел лужайку на берегу реки, с одной стороны закрытую от любопытных глаз травянистым всхолмьем, а с другой – плакучими ивами.

Одним не слишком жарким летним днем он привел сюда Ханаби, усадил ее, предварительно расстелив плащ, и устроился рядом.

– Я все слышала вчера, – тихо произнесла куноичи. – Значит, Шестой наконец одобрил твое назначение в АНБУ?

Конохамару с беспокойством и нежностью взглянул на девушку.

– Слышала? Я хотел, чтобы ты узнала от меня. Сейчас хотел сказать.

Но Ханаби была рада, что получила целую ночь на обдумывание этой новости, так что, поплакав и погрустив, сегодня она уже держала себя в руках.

– Все в порядке, ты ведь давно этого ждал.

– Теперь видеться будем редко… Но я не собираюсь служить дольше двух-трех лет! Мне нужен лишь опыт и доказательство собственных способностей.

– Я понимаю… Ты ведь мечтаешь стать Хокаге.

– Да, это правда: я всегда мечтал стать Хокаге. Но, Ханаби… потом у меня появилась вторая мечта – это ты, – Конохамару взял девушку за руку и с волнением посмотрел ей в глаза. – Ты – моя единственная сбывшаяся мечта, и я хочу, чтобы она продолжала сбываться… всегда.

Куноичи порозовела под его горящим взглядом, потом потянулась к его уху и прошептала едва слышно:

– Я люблю тебя… И так боюсь за тебя…

Конохамару обнял ее и крепко прижал к себе.

– Не бойся, просто верь в меня: я со всем справлюсь. Ты же признаешь мою силу?

– Конечно… Ты очень сильный.

Ханаби этого не видела, так как положила голову ему на плечо, но лицо Конохамару расплылось в довольной улыбке.

В день, когда Конохамару покинул Деревню ради своей первой секретной миссии, куноичи не находила себе места и бродила по дому в тоске и отчаянии. Ей нужно было как-то привыкать провожать его и ждать его возвращения с надеждой на безмятежное будущее.

Тяжело вздыхая, она вышла на энгаву и, хотя моросил дождь, решила раскопать свой тайник с предсказанием возле колодца. Дрожащими руками она взялась за походную лопатку и откинула первые горсти земли. Среди спрятанных ею предсказаний были не только хорошие, но и те, которые можно было толковать двояко, и сейчас она боялась, что найдет одно из них и ее страхи умножатся.

Достав из земли колокольчик, Ханаби быстро отерла его и чуть разогнула створки, доставая кусочек шелка. Развернув его, она прочитала: «Я люблю тебя».

«Когда ты успел, Конохамару?» – подумала она, улыбаясь сквозь выступившие слезы. Засыпав ямку возле колодца, куноичи раскопала следующую с другой его стороны и достала еще один колокольчик. Развернув его дрожащей рукой, она прочитала снова: «Я люблю тебя», – заплакала и засмеялась.

Сколько бы предсказаний ни пыталась откопать Ханаби в тот день, каждый раз она находила признания Конохамару. Куноичи даже представить не могла, как он сумел отыскать их все. Сидя на энгаве под начинающимся дождем, с руками, измазанными землей, и двенадцатью признаниями на шелке, Ханаби, несмотря на все переживания, чувствовала себя счастливой.

– Спасибо тебе, Конохамару. Пожалуйста, скорее возвращайся домой…