Текст книги "Огненный цветок в небе над Конохой (СИ)"

Автор книги: Митэй Тиль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Наконец Кэнсин оказался всего в десятке шагов от куноичи и остановился как раз у лотка со сладостями. Ну что стоит подойти и как бы между прочим завести разговор о сладостях? Тема приятная и глубокая, простор для фантазии… Ханаби решилась было двинуться в его сторону, как перед ней возник Конохамару и, вежливо поклонившись, произнес:

– Приветствую вас, благородная дама! – и тут же, сделав резкий взмах рукой, достал из-за спины букетик розовых хризантем.

Куноичи, испугавшись непонятного движения и, конечно, не ожидая ничего хорошего от мальчишки, доставлявшего ей неприятности не раз, отпрянула назад, приготовившись защищаться и подняв перед собой раскрытые ладони. Отступая, она налетела на лотки со свежими куриными яйцами и опрокинула несколько из них. Разбилось больше трех десятков яиц, и возмущенный торговец принялся громко кричать и отчитывать неуклюжую девицу от души.

Очевидно, он не был жителем Конохи и привез свои товары откуда-то из провинции, иначе не посмел бы повышать голос на человека с бьякуганом. Но, к досаде Ханаби, торговец ее не узнал и обругал как последнего шалопая.

Куноичи, розовая, как преподнесенный ей, но, увы, оставшийся без внимания букет, чувствуя, что на нее смотрят все посетители рынка, а главное Кэнсин, не выдержала и буркнула в ответ:

– Да не кричите вы… Я выкуплю ваш товар.

– Да уж прям, выкупит она! Посмотрите на эту девчонку! Откуда у тебя столько денег? Да разве в деньгах дело, а кто будет все это убирать?!

Ханаби обернулась, ища глазами Конохамару, чтобы сбросить на него всю ответственность за случившееся, но тот почел за благо ретироваться и уже скрылся из поля ее зрения. Положив на прилавок несколько бумажных банкнот, куноичи сказала сквозь зубы:

– Сами уберете.

В этот момент хозяин соседней лавки что-то испуганно шептал на ухо продавцу яиц, так что тот и сам перепугался и пробормотал:

– Зачем же мне ваши деньги… Я без претензии… Ну разбили и разбили, с кем не бывает…

– Да возьмите же! Я же сказала, что выкуплю ваш товар. Я не могу быть в долгу.

– Ну, это другое дело! Тогда…

Продавец ловко наложил яиц в два большущих бумажных пакета и сунул в руки Ханаби, кланяясь и силясь улыбнуться.

– Хорошего дня вам, милая девушка, хорошего дня!

Ничего не оставалась кроме как кивнуть в ответ, забрать пакеты и откланяться под множеством любопытствующих взглядов. Ханаби уже не искала среди них Кэнсина, а хотела лишь поскорее сбежать и попытаться забыть всю неловкость происходящего.

«Что за день… Знала же, что ничто хорошее не случается просто так. Освободилась от тренировки, не успела порадоваться – и вот что получила взамен!» – думала куноичи, шагая по улице с бумажными пакетами в руках. И куда девать столько яиц?..

Внезапно ей показалось, что она ощущает чье-то присутствие. Улочка была узкой, и лишь в дальнем конце ее ковылял какой-то дед с палкой, а по бокам тесными рядами стояли стены домов.

«Нет, это где-то за спиной», – подумала Ханаби, мгновенно насторожившись. Она была носительницей чистейшего бьякугана, не защищенного от извлечения печатью, так что являлась желанной мишенью для ниндзя других стран. Ей с детства твердили об осторожности и помогали развивать чутье, так что своим ощущениям Ханаби привыкла доверять.

«Бьякуган!» – мысленно сказала она, усилием воли активируя особое зрение.

Несмотря на то, что ей не удалось близко поднести к лицу пальцы, сложенные в печать, так как рука обхватывала толстый пакет, додзюцу сработало и перед ее взором предстал скорчившийся в засаде Конохамару. Собственно, его техника маскировки была посредственной, но взгляд обычного человека скользил мимо ничем не примечательного старого горшка с мандариновым деревцем, выставленного возле одного из домов.

Ханаби охватила ярость.

«Ведь все случилось из-за этого придурка! – подумала она. – Ну что он прицепился ко мне? Вместе со своими бестолковыми дружками… Вечно я везде на них натыкаюсь, вечно они лезут ко мне! Однажды у меня лопнет терпение, и я изобью их до кровавых соплей! Зачем доводить до такого?..»

Вспомнив еще и о Кэнсине, в чьих глазах куноичи сегодня, несомненно, опозорилась, Ханаби вдруг остановилась. Она осторожно поставила на землю один из пакетов и свободной рукой достала лежавшее сверху яйцо.

– Я только что поняла, – сказала Ханаби, выпрямляясь, – что мое терпение уже лопнуло и я больше не в состоянии вынести ни одной выходки такой безмозглой бестолочи, как ты!

Последние слова она выкрикнула, резко обернувшись и швырнув яйцо в горшок с мандариновым деревом.

– Ай! – вскричало дерево, тут же обернувшись Конохамару. – Ай! Ай! – еще два яйца разбились прямо об него.

Не желая ждать попадания других снарядов или вступать в опасную дискуссию, юноша сорвался с места и побежал, на ходу пытаясь уворачиваться от летящих в него яиц. Ханаби побежала за ним следом, продолжая вести обстрел, злорадно усмехаясь и чувствуя, что с каждым попаданием в цель гнев ее понемногу отпускает.

Конохамару был в ужасе и отчаянии. Его план подружиться со спасительницей Моэги провалился с таким же треском, с которым лопались о его спину куриные яйца. Ханаби в этот момент казалась ему кем-то вроде разъяренной демоницы с белыми глазами – не зря он так и подумал о ней, когда встретил в первый раз! Кто знает, что она сделает, когда закончатся снаряды, может, запустит в него кунаем или применит какую-нибудь технику… Он и сам не знал, почему эта девчонка, которая младше его на целый год и ниже на полголовы, так пугает его. Может, виноваты слухи, которые ходили о Хьюга как о сильнейших ниндзя, может, страшный бьякуган, сверкавший ледяной яростью… А может, интуитивное ощущение того, что Ханаби способна на очень многое…

Нужно было уходить от погони, так что Конохамару, чуть-чуть оторвавшись, решил вскарабкаться на ближайший дом по водосточной трубе и, оглядевшись с крыши, продумать дальнейший путь или найти возможное укрытие.

Ханаби подбежала к трубе, когда Конохамару уже был на самом верху. Подтягивая себя на руках, юноша побросал все лишнее, так что на куноичи сверху свалился букет хризантем. Ее руки тоже были заняты, поэтому она не успела защититься и получила цветами по носу.

«Прибью… – думала Ханаби. – На этот раз даже он поймет, что не стоит со мной связываться!»

Погоня продолжилась уже по крышам. Пакет с яйцами стремительно пустел, однако попадать в Конохамару становилось все сложнее – то ли он наловчился уворачиваться, то ли его преследовательница начала уставать. Кроме того, все это время юноша постепенно приближался к дому своего дяди. Спрыгнув в удобном месте с крыши на забор, а с забора – на землю, Конохамару припустил вдоль по улице к спасительному укрытию, оставалось лишь добежать до него и захлопнуть за собой дверь.

Ханаби не стала спускаться и продолжала скакать по крышам – сверху ей даже удобнее было кидаться в мальчишку яйцами. Вот он проскользнул мимо встречных прохожих – куноичи порадовалась, что в последний раз попала ему как раз между лопаток, – и скрылся из глаз. Тут Ханаби обратила внимание на мужчин, шедших по улице, и мысли о погоне мгновенно улетучились: она узнала отца и двух джонинов из клана Хьюга. Хьюга Хиаши смотрел прямо на нее.

Он нахмурился, и земля завертелась перед глазами куноичи… Трудно было даже представить, что сделает отец, обнаружив ее за таким позорным занятием, как беготня по крышам и избиение внука третьего Хокаге. А еще она была при этом в куртке с символикой клана…

«Я ненавижу тебя, Сарутоби Конохамару! – подумала Ханаби. – Даже умирая, я буду продолжать ненавидеть тебя!»

Однако отец ее не убил и не избил, а всего лишь наказал, нагрузив изнуряющими тренировками и множеством дополнительных занятий. Тем не менее куноичи еще долго было стыдно смотреть ему в глаза, и каждый раз, испытывая жгучий стыд, она припоминала имя своего врага номер один.

========== Глава V. Извинения не принимаются ==========

Хьюга Хиаши запретил своей дочери приближаться к внуку Третьего Хокаге, так что между Ханаби и Конохомару началась холодная война. Они обходили друг друга стороной, обмениваясь лишь презрительными и хмурыми взглядами. Но вскоре произошли события, которые резко изменили жизни обоих детей.

Было объявлено о начале экзамена на звание чунина, в котором среди прочих генинов должна была принимать участие старшая сестра Ханаби, Хината. В клане Хьюга эта новость практически никак не обсуждалась, никто не выражал куноичи поддержку. Ханаби, не осознавая до конца опасности предстоящих испытаний, отнеслась к ним как к выпускному экзамену, сложному только для отстающих, каковой Хината в общем-то не являлась.

Когда стало известно о том, что на предварительных поединках двоюродный брат девушек, Хьюга Неджи жестоко избил Хинату – до такой степени, что возникла угроза ее жизни, – для Ханаби это стало настоящим потрясением. Она часами просиживала рядом с сестрой, которая на какое-то время оказалась прикована к постели, и пыталась осознать причины и глубину вражды, возникшей между родственниками. Лишь однажды куноичи обратилась с вопросами по этому поводу к своему отцу и получила ответ, который мог только ожесточить обе стороны еще больше: «Этому молодому человеку не стоило забываться. А твоя сестра должна была быть сильнее».

«Быть сильнее… – думала Ханаби. – Она должна была быть сильнее, чтобы… убить его первой?»

К началу финальных поединков Хината уже оправилась настолько, чтобы присутствовать на трибунах большой арены, но Ханаби не могла даже посидеть рядом с сестрой: ей полагалось занять одно из почетных мест, отведенных специально для главы клана Хьюга и его наследницы. Здесь, наблюдая за поединком двоюродного брата Неджи с каким-то безвестным генином, юная куноичи получила возможность узнать больше о собственном клане и его суровой политике.

Ханаби узнала о том, что Старшая семья, к которой относились она, Хината и их отец, управляла остальными Хьюга с помощью силы Проклятой печати. Раньше куноичи слышала об этой печати, но считала, что она нужна лишь для того, чтобы защищать бьякуган от врагов клана.

Еще одной неприятной новостью оказалось то, что Неджи, не относящийся к Старшей семье, самостоятельно овладел секретными техниками клана. Он продемонстрировал такой уровень способностей, до которого было весьма далеко обеим его двоюродным сестрам. Ханаби смотрела на бледное, словно окаменевшее лицо отца и чувствовала его гнев и страдания.

Сделав все эти ужасающие открытия, куноичи максимально ожесточилась. Вся череда событий, начиная с того момента, как она была объявлена наследницей клана, нанесла девушке множество ударов, ранила ее душу. Мог ли ребенок бесследно перенести такие потрясения? Ханаби казалось, что ее закрутило в ужасном смерче и она ни в ком и ни в чем не может найти опоры. Хьюга… судьба клана, отношения с родственниками и членами семьи, обязанности и долг, всеобщая ненависть и в то же время высокие ожидания… Ханаби всей кожей, всем существом ощущала, что должно произойти нечто еще более ужасное…

И это случилось. Ниндзя Звука во главе с Орочимару и в союзе с шиноби Песка совершили нападение на Деревню Листа в день финальных поединков, пользуясь тем, что значительная часть военных сил была сосредоточена на охране большой арены. И хотя атака была отбита, многие ниндзя пали в тот день, включая Третьего Хокаге Сарутоби Хирузена, пожертвовавшего собой, чтобы защитить деревню и запечатать грозного врага.

Ханаби, узнав эту печальную новость, не сразу осознала, что Третий был дедушкой Конохамару, а осознав, испытала сочувствие. Одно дело их перепалки с тем мальчишкой, и совсем другое – потеря родного человека. Да, в моменты ярости куноичи желала своему противнику всего плохого, но никогда не хотела, чтобы он по-настоящему страдал. Она укрепилась в своих чувствах, когда увидела Конохамару плачущим в день похорон Третьего, в день скорби по всем павшим шиноби.

Деревня залечивала свои раны. Все были слишком заняты решением насущных вопросов и обсуждением перспектив выхода из кризиса. В этой атмосфере всеобщей озабоченности будущим Конохи не было места эгоистическим размышлениям. Ханаби притихла, смягчила свой гнев и старалась быть полезной.

С огромным удивлением она заметила, как ее отец и двоюродный брат делают попытки к примирению. Куноичи не знала, что и думать…

Однажды она возилась во внутреннем дворике за беседкой, закапывая в ямку одну из своих записок с пожеланиями, и услышала, как по песку прошелестели дзори старшей сестры: Хината еще прихрамывала, поэтому звук ее шагов был узнаваем. Ханаби захотелось подшутить над сестрой, неожиданно выпрыгнув из укрытия («Хината такая трусиха!»), поэтому она притаилась с коварной улыбкой на устах.

Хината дошла до беседки и начала подниматься по ступенькам, и тут Ханаби расслышала поступь второго человека.

– Ну вот, – произнесла старшая куноичи, – здесь мы можем поговорить, как ты хотел, братец Неджи.

«Неджи!» – удивленно подумала Ханаби.

– Хината-сама, – произнес юноша, – я не смею просить прощения за то, что хотел убить вас: я сам себя никогда не прощу ни за свой поступок, ни за свое намерение.

– Не… Неджи-сан…

– Прошу вас не перебивать меня, – серьезно сказал Неджи. – Вместо глупого и бесполезного раскаяния я решил искупить свою вину. Хината-сама, с сегодняшнего дня вы находитесь под моей защитой, и если понадобится, я расплачусь собственной жизнью за то, что чуть не отнял вашу. Мне невыносимо быть в долгу.

– Братец Неджи, ни о каком долге и речи…

– Прошу вас располагать мной, – спокойно ответил юноша. – Это все, что я хотел сказать.

Хината смущенно молчала, и Ханаби, зная свою сестру, чувствовала, насколько она должна быть смущена. Младшая куноичи и сама испытала смесь удивления и восхищения, слушая речи своего сурового двоюродного брата.

– Если я вам не нужен, то прошу разрешения удалиться: вы еще не до конца восстановились и нуждаетесь в покое и отдыхе.

– Спа-спасибо, братец Неджи…

Молодой человек удалился – Ханаби убедилась в этом, используя бьякуган, – и вдруг Хината повторила со слезами в голосе:

– Спасибо… Спасибо! Его сердце смягчилось, какое счастье… Если бы и сестренка Ханаби могла стать прежней, тогда я была бы совершенно счастлива…

Старшая куноичи вздохнула. Теперь Ханаби почувствовала, как на ее глаза наворачиваются слезы. Она зажала себе рот ладонью, чтобы не разрыдаться в голос и не выдать своего присутствия.

С того дня Ханаби начала оттаивать. Постепенно, наблюдая за изменившимися отношениями между отцом, старшей сестрой и двоюродным братом, девочка и сама становилась более открытой и мягкой, к ней возвращались ее прежняя жизнерадостность и желание жить в ладу со всем миром. Скинув с себя замкнутость и ершистость, не свойственные ей от природы, избавившись от тяжкого груза вражды двух семей, Ханаби вновь вздохнула полной грудью.

Хината была с ней еще более нежна, чем раньше, и младшая куноичи откликнулась на эту нежность всем сердцем. Да, они очень разные с сестрой, но когда это им мешало находить общий язык? Ханаби смеялась и дурачилась, старшая сестра улыбалась ей в ответ и иногда мягко ее журила.

К двоюродному брату Ханаби привыкала намного дольше. Еще пару месяцев назад Неджи наводил на нее страх, был грубым и мог пригвоздить к земле одним лишь своим холодным и презрительным взглядом. Юноша не стал намного более общительным, но начал опекать Хинату как настоящий старший брат. Несмотря на свое покровительственное к ней отношение, он всегда был подчеркнуто почтителен и обращался к ней не иначе как «Хината-сама». Но теперь это было мягкое и уважительное обращение, а не прежнее ледяное, насмешливое, угрожающее «Хината-сама».

Неджи начал тренировать Хинату. Ему приходилось проявлять недюжинное терпение, и он, верный своему слову, проявлял его. Ханаби иногда наблюдала за их тренировками, но больше ей нравилось смотреть, как отец упражняется с Хинатой в тайдзюцу. Он уже не говорил, что она безнадежна, и как будто разглядел в старшей дочери зачатки таланта. Во всяком случае, Хиаши убедился в том, что у его дочери стальная воля – в тех вопросах, которые для нее по-настоящему важны.

Впервые за долгое время Ханаби почувствовала, что у нее есть семья. И почему-то чаще стала вспоминать человека, которого назвала когда-то своим врагом номер один. Она больше не считала Конохамару врагом, но думать о нем ей было все еще неприятно.

Как-то Ханаби тренировалась во внутреннем дворе, отрабатывая удары на манекене, когда пришел Неджи.

– Ханаби-сама, где же ваша сестра?

– Хинату забрал отец по срочному делу. Она просила передать тебе извинения, что не сможет сегодня потренироваться с тобой.

– Ясно. Ханаби-сама, – Неджи слегка улыбнулся, – может быть, вы хотите взять у меня пару уроков?

По итогу часовой тренировки молодой человек сделал для себя вывод, что младшая из его сестер и в самом деле намного более быстрый и уверенный боец, чем старшая, несмотря на четырехлетнюю разницу в возрасте.

Неджи и Ханаби сидели в тенечке на энгаве и наслаждались холодным чаем.

– Я дам тебе еще пару уроков, когда будешь готова.

В отличие от старшей сестры, к младшей юноша обращался то на вы, то на ты в зависимости от обстоятельств.

– Спасибо, ты очень добрый, братец.

– Я не так добр, как ты думаешь.

– И все-таки ты очень изменился.

– Я просто сбросил со своих плеч копившийся много лет груз ненависти.

– Как тебе это удалось? То есть… к примеру, есть человек, которого ты когда-то ненавидел, но теперь прежней злости нет, но ты все еще как будто не можешь отпустить мысли о нем, не можешь простить его до конца. Хотя хочешь…

Неджи покачал пустой стакан, глядя, как капли катятся по кругу, и ответил:

– Я просто перестал винить в своих несчастьях других людей.

Ханаби даже приоткрыла рот от удивления, услышав эти слова. Они так запали ей в душу, что позднее, ночью, лежа на своем футоне, девочка не могла заснуть и все повторяла их про себя. Перебирая собственные воспоминания, она обнаружила, что причинила Конохамару не меньше зла, чем он ей, и уже трудно было понять, кто начал первым. Еще Ханаби поняла, что вспоминать об этом человеке было неприятно не потому, что она не любила его, а потому, что каждое воспоминание о нем было связано с чувством стыда.

Да, ей было стыдно за свои детские выходки. До сих пор она считала, что Конохамару и его компания вели себя как сущие дети, но теперь готова была признать, что мало от них отличалась. Только вот в их поступках было больше глупости, а в ее – озлобленности на весь мир.

В ту ночь Ханаби твердо решила поговорить с Конохамару и покончить с их враждой. Однако занятия в школе еще не начались, так что осуществить это намерение было не так-то просто. Куноичи помог случай.

Как-то вечером она поздно возвращалась домой с тренировки и увидела Конохамару, который сидел на пирсе, обхватив ноги и положив подбородок на колени, и смотрел на отблески заката, ложившиеся на речную гладь. Ханаби не так часто видела его одного, без друзей, так что решила воспользоваться ситуацией.

Она подошла совсем близко, а юноша так и не поднял головы.

– Конохамару-кун, – произнесла Ханаби, – послушай, я хочу предложить тебе заключить перемирие.

Конохамару выпрямился и хмуро посмотрел на куноичи, которая еще несколько месяцев назад казалась ему пугающей. Сегодня это была всего лишь девчонка.

– Думаю, я должна принести извинения за свою грубость. На самом деле я не желаю зла ни тебе, ни твоим товарищам и сожалею о наших раздорах.

– В последнее время я слышал так много слов сожаления… Все извиняются за что-то и сочувствуют. Нет нужды делать это из жалости.

– Я не из жалости…

– Ну хватит! – Конохамару встал на ноги и яростно похлопал себя пониже спины, отряхивая штаны. – До сих пор ты ни разу не пыталась быть доброй со мной, а когда я пришел поблагодарить тебя за спасение Моэги, то получил дождь из тухлых яиц в спину! Я подумал, раз ты помогла Моэги, то не такая уж и злая и с тобой можно дружить, но это была ошибка! Никогда мы не будем друзьями, никогда я не забуду, как ты оттолкнула меня! Убирайся, Хьюга Ханаби, твои извинения не принимаются!

Во время этой тирады юноша распалялся все больше и больше, так что руки его сжались в кулаки, а лицо покраснело. В конце концов, выкрикнув последние слова, он сам же и убежал, оставив обескураженную куноичи одну на пирсе.

========== Глава VI. Генинам запрещено умирать ==========

Несмотря на то, что извинения Ханаби так и не были приняты, между ней и командой Конохамару сам по себе установился худой мир. Теперь при случайных встречах молодые люди не обменивались больше свирепыми взглядами, а неприязнь сменилась прохладным нейтралитетом. Впрочем, они были слишком увлечены, преследуя одинаковую цель: как можно скорее стать сильнее, закончить Академию шиноби и получить звание генина. Причем у Ханаби имелось явное преимущество: она могла полагаться на советы как минимум двух наставников, в то время как Конохамару лишился своего любимого старшего товарища.

С момента их последней содержательной беседы минуло полтора года, Пятая Хокаге объявила начало подачи заявлений на участие в очередном экзамене на чунина, и на этот раз в клане Хьюга к нему не остались равнодушны, выставив двух претендентов: Хинату и Неджи.

Если от прошлого экзамена глава клана, скрепив сердце, ожидал худшего и готовился стать свидетелем провала старшей дочери, то теперь он был уверен, что испытания будут успешно пройдены обоими претендентами. Эта уверенность передавалась и остальным членам семьи и клана, не исключая Ханаби.

Куноичи отправилась провожать старшую сестру на письменный экзамен и пожелала ей всяческой удачи. У входа в здание выстроилась цепочка из шиноби разных деревень, прибывших, чтобы испытать свои силы. Эта разношерстная толпа производила двойственное впечатление: одни выглядели внушительно, другие – жалко. Как бы то ни было, команда Хинаты уже не так выделялась на общем фоне, как два года назад: они заметно подросли и развились.

Помахав сестре рукой на прощание, Ханаби пошла обратно и вдруг заметила в выстроившейся длинной очереди двоюродного брата и его товарищей. Она замешкалась, раздумывая, нужно ли подойти и пожелать им удачи или лучше не стоит, и стала свидетельницей следующей забавной сцены.

Откуда ни возьмись появился крикливый шиноби, назвавший себя Узумаки Наруто. До Ханаби долетали только обрывки некоторых его фраз, и из них стало понятно, что он желает принять участие в экзамене, хотя не имеет команды. Решив всех впечатлить, он использовал технику соблазнения и превратился в полуобнаженную красавицу с выразительными формами и миловидным лицом, а затем получил щелчок по лбу от Хьюга Неджи и оказался ни кем иным как Сарутоби Конохамару.

Ханаби покатилась со смеху. Она с самого начала заподозрила неладное и, если бы возникла необходимость использовать бьякуган, как и брат, без труда разгадала бы такую незамысловатую технику.

«Все же это лучше, чем горшок с мандариновым деревом, – подумала куноичи, – но неужели это все, чего он добился за последнее время?»

В конце концов выяснилось, что Конохамару был обеспокоен отсутствием своего старшего товарища и хотел заменить его на время экзамена, чтобы Наруто не отстал от остальных ровесников и не остался единственным генином среди всех. План провалился, так что юноша с присоединившимися к нему Моэги и Удоном стоял теперь в сторонке и уныло наблюдал за продвижением цепочки счастливчиков, допущенных к участию в испытаниях.

Ханаби на свой страх и риск решила подойти к ним и поздороваться.

– Приветствую команду Конохамару, – с легкой усмешкой, лишенной, впрочем, какого-либо ехидства, произнесла она.

– Привет, – отозвался лидер, встречая приближение куноичи настороженным взглядом. – Что тебе нужно?

– Да ничего особенного, просто хотела сказать тебе одну вещь.

– Что именно?

Моэги и Удон на всякий случай встали поближе к своему командиру, готовясь, если потребуется, выступить с ним единым фронтом против непредсказуемой владелицы бьякугана.

– А то, – нахмурившись, серьезно произнесла Ханаби, – что в следующий раз уже нам с тобой предстоит принимать участие в экзамене на чунина, и мы не должны опозориться. Так что, Конохамару-кун, прекращай играть в шиноби, а лучше становись им.

– Командир, эй, командир, о чем это она? – Моэги подергала лидера за рукав.

Конохамару смотрел вслед удалявшейся Ханаби и молчал.

– Командир, похоже, так возмущен, что слова вымолвить не может, – шепнул Удон на ухо Моэги.

– Нет! – вдруг громко сказал Конохамару. – Не в этом дело, просто… женщина с бьякуганом права.

Спустя еще полгода в деревню вернулся Узумаки Наруто, так что тренировки его младшего товарища сделались намного более интенсивными. Конохамару старался изо всех сил ради своей заветной мечты – стать однажды Хокаге, но еще ему хотелось заставить людей воспринимать его всерьез, хотелось почувствовать себя настоящим ниндзя и примером для товарищей по команде.

Вскоре он вместе с Моэги и Удоном сдал выпускной экзамен и получил повязку генина. Конохамару этого не знал, но тем же летом выпустилась и Ханаби, закончив обучение на год раньше своих ровесников.

Когда на Деревню Листа было совершено очередное нападение, куноичи отсутствовала по делам клана вместе со своим отцом. Вернулись они к руинам, а точнее к огромному кратеру, оставшемуся на месте техники, примененной Пэйном, членом самой грозной преступной группировки под названием Акацки, для уничтожения деревни.

Враг был повержен, и вскоре Ханаби узнала о том, что ее сестра едва не погибла, сражаясь с Пэйном лицом к лицу, защищая Узумаки Наруто. Храбрый поступок Хинаты и сила, которую она продемонстрировала – для многих совершенно неожиданно – поразили Ханаби, привыкшую считать себя более талантливой. Позднее она узнала о том, что одно из тел Пэйна уничтожил Конохамару с помощью какой-то высокоуровневой техники. Куноичи сначала испытала ликование и гордость за поколение генинов, к которому принадлежала, а потом крепко задумалась о том, как бы самой не ударить в грязь лицом. Ей сделалось немного тревожно, ведь она привыкла находиться далеко впереди Конохамару и его друзей на пути становления ниндзя, кроме того, окружающие твердили, что Ханаби во всем превосходит сестру. Однако произошедшие события свидетельствовали об обратном.

Когда пошли слухи о приближающейся войне, куноичи решила, что вскоре получит шанс проявить себя, но жестоко ошиблась…

Ханаби сидела на энгаве, подтянув колени к подбородку, и наблюдала за ночным небом. Ей было холодно и тоскливо, и она не понимала, куда деть себя в таком состоянии.

Хьюга ушли на войну, так что квартал клана опустел. Все чунины и джонины клана под командованием ее двоюродного брата прямо сейчас должны были сражаться где-то на границе Стран Тумана и Молний. Отец оставил Ханаби на посту главы, так что ей теперь целыми днями приходилось решать множество организационных вопросов и ускоренными темпами вникать в управление кланом.

Вот только утром патруль арестовал двух малолетних Хьюга, предпринявших попытку сбежать на фронт. Ханаби, которая прекрасно понимала их чувства и, возможно, сама поступила бы также, не занимай она ответственный пост, вынуждена была отдать приказ о заключении мальчишек в темницу клана. Ситуация осложнялась тем, что Ханаби знала их с самого детства и считала когда-то своими приятелями.

Ее терзали сомнения в собственных силах. Несколько дней в качестве главы выжали куноичи как лимон, а ведь в будущем ей предстояло занимать этот пост до самой смерти! Конечно, она была не готова. Чувство долга, огромная ответственность, переживания за всех Хьюга не давали ей ни минуты покоя. Но больше всего Ханаби тосковала по родным, изводя себя беспокойными мыслями. А как можно было сохранять спокойствие, зная, что самые родные ее люди ежеминутно подвергаются смертельной опасности?! Насколько проще было бы сражаться самой, чем вот так переживать за других…

– Ханаби-сама, – позвал ее робкий голос молоденькой служанки, – вас ожидают в медпункте по какому-то важному вопросу…

Ханаби быстрым шагом направилась вдоль вновь отстроенных улиц к зданию с подсвеченной надписью: «Медицинское учреждение». У входа она заметила фигуру, которая показалась ей знакомой.

– Ханаби-чан! – воскликнул Конохамару и улыбнулся.

В первый раз он так обращался к ней.

– Привет, тебя отправили за медикаментами для фронта?

– Да, но, похоже, возникли какие-то трудности…

– Ханаби-сама, – произнесла медсестра, выглядывая на улицу из темного прохода коридора. – Там с бумагами не все в порядке…

Куноичи взяла из рук генина документ и внимательно прочитала, нахмурившись на последних строках.

– Ну да, не все подписи проставлены.

– Это я виноват: не проверил, когда принимал задание. Сейчас я быстро сбегаю…

– Не нужно, – перебила юношу Ханаби. – Сестра, пожалуйста, выдайте все, что требуется.

Женщина медик кивнула и скрылась в помещении. В одном из окон больницы загорелся свет, в его рассеянном потоке молодые люди смогли лучше рассмотреть друг друга. Конохамару подумал, что Ханаби выглядит в своих черных хакама и светло-сером хаори с символикой клана как в тот день, когда они впервые столкнулись друг с другом. Однако он уже не чувствовал себя младшим и отстающим, благодаря своей схватке с Пэйном обретя большую уверенность в собственных силах, поэтому мог разговаривать с куноичи по-взрослому, без прежних высокопарных формулировок и робости, со спокойным дружелюбием.

– Спасибо, что помогаешь решить вопрос без проволочек.

– Завтра отправляете?

– Да. Думаю, медики будут рады получить такой большой запас знаменитой мази Хьюга.

– Все что угодно, лишь бы поскорее залечить раны нашей армии… – тихо сказала Ханаби, опуская глаза.

Конохамару какое-то время молча смотрел на нее, затем так же тихо произнес:

– Все мы тревожимся. Расстроилась, когда поняла, что нас не возьмут на войну?

– А ты разве нет? Брат сказал мне в шутку: «генинам запрещено умирать», и вот теперь я думаю: а когда будет можно?.. Мы с тобой так давно учимся, тренируемся, стараемся стать сильнее – и вечно догоняем кого-то. Бежим, бежим, кажется, делаем первый шаг, получаем свои повязки – и вдруг оказывается, что этого недостаточно… Мы все еще дети в глазах старших поколений.

Конохамару ответил вздохом на эту тираду.

– Знаешь, моя сестра на четыре года старше меня, но я считаюсь сильнее. Однако даже она на войне, а я стою тут, считаю коробки с лекарствами…

– Да, обидно…

– Предполагается, что я однажды займу пост главы клана, но кто будет воспринимать меня всерьез, если я даже не воевала? Всех Хьюга ведет в бой мой двоюродный брат… Вот кто должен был бы возглавлять клан по всей справедливости… То, что я была всего лишь генином, все забудут, зато будут помнить и попрекать меня тем, что я отсиживалась за чужими спинами! Это невыносимо, когда на тебя смотрят с укором и презрением, особенно если глаза всех Хьюга обращены на тебя…