Текст книги "Ещё один шанс (СИ)"
Автор книги: Miss Spring
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
– Мам, что ты имеешь в виду?
– Не прикидывайся дурачком, ты недавно стал кандидатом наук! Зачем тебе нужна эта девочка? Объясни!
– Мам, ты вот вроде не кандидат, а доктор наук, а обычных вещей понять не можешь. – усмехнулся Денис: – Я люблю её.
– Не хами матери! Любит он! А как же Карина?
– Мам, а что Карина? Ну встречались мы, да. Но я ей предложение не делал.
– Карина хорошая, воспитанная девочка из правильной семьи! А эта Саша? Из детдома! Непонятно какие гены у неё ещё!
– Мам, мне всё равно, какие у неё гены. Я просто люблю Сашу и она меня тоже! Она добрая, искренняя, умная… Да она лучшая! И эта тема закрыта!
– С каких это пор ты диктуешь матери свои условия? И потом, что это вообще за новости? Роман со студенткой! – Вероника Анатольевна всплеснула руками.
– Она уже не моя студентка, если ты не забыла! А будет женой! Я люблю её! Всё! – и Романов-младший, развернувшись, ушёл.
– Это мы ещё посмотрим… – сощурив глаза, произнесла его мать, когда за сыном захлопнулась дверь.
Александра была удивлена, когда её внезапно вызвали в университет посредине лета. Практику она уже сдала, сессия была давно пройдена, но она приехала.
Из деканата её сопроводили в кабинет Романовой.
– Здравствуйте, Вероника Анатольевна! – поздоровалась она, войдя в кабинет декана.
– Добрый день, Саша! Присаживайтесь. – женщина указала на стул около своего стола. Александра выполнила просьбу.
– Что-то случилось? – спросила взволнованная девушка.
– Может случиться. – твёрдо ответила Вероника Анатольевна: – Я не буду долго ходить вокруг да около. Меня всерьёз волнует тема судьбы моего сына. – Арсеньева молчала, пытаясь понять, о чём пойдёт разговор дальше. – Я скажу честно, моё мнение на счёт вашей женитьбы, отрицательное. Это поспешно и неразумно.
– Почему? – осторожно спросила студентка.
– Потому что, я не хочу, чтобы вы стали моей невесткой. Я считаю, что вы не та женщина, с которой мой сын должен связать свою жизнь. – решительно перешла в наступление Романова.
– Я не понимаю… – слегка растерялась Саша, не зная, как реагировать на это заявление.
– Естественно. Вы вообще, мало что понимаете. А вот я побольше вашего пожила и помудрее буду. Вообщем, чтобы быть краткой, скажу прямо: оставьте моего сына в покое. Я не просто прошу, я этого требую.
– Вероника Анатольевна, но… Почему? – всё услышанное было таким шоком для юной, ничего не подозревавшей Александры, что никакого другого вопроса у неё просто не нашлось.
– Ты не пара моему сыну, девочка. Вот именно поэтому. Я как мать, желаю для него только лучшего. И это лучшее у него было: невеста Карина, молодой преподаватель нашей кафедры. А ты должна исчезнуть из его жизни.
– Я не могу. Я же учусь…
– Здесь ты учиться не будешь! Ну, разумеется, я предусмотрела и для вас вариант… – вернувшись к формальному обращению, и, видимо взяв себя в руки, произнесла Романова: – Так сказать, чтобы все остались довольны. У меня есть знакомые в Московском государственном лингвистическом университете, я договорюсь и вы переведётесь туда без всяких проблем, аттестаций и прочего. Будете с сентября учиться там на третьем курсе, как учились бы здесь. Билет на поезд… – она наклонилась, поискала в ящике, а затем протянула Саше конверт: – Вот.
– Но у меня здесь работа… – Арсеньева уже не понимала, что говорит и вообще не понимала, что ей делать.
– Ничего, милочка, найдёте там новую. Такие как вы, вообще всегда хорошо и выгодно устраиваются в жизни.
– А если я откажусь? – еле выдавила из себя девушка, с трудом сдерживая слёзы.
– А если вы откажетесь, моя дорогая, то я обещаю вам устроить такие проблемы, которые обычно заканчиваются плохо.
– Что вы имеете ввиду?
– Я заявлю о том, что вы предлагали мне взятку за сдачу учебной дисциплины на отлично. Согласно статье статье 291 Уголовного кодекса, а именно: «Дача взятки», вас лишат свободы на два года и уж после этого, вы вряд ли поступите хоть в какой-то университет нашей необъятной. Хотите?
– Я скажу, что это неправда.
– Да что вы! А кому поверят? Мне, уважаемому человеку, доктору наук, декану факультета иностранных языков и сестре подполковника юстиции Ростовского следственного комитета или тебе, сопливой девчонке из детдома? – выходя из себя, закричала Романова: – К тому же, в нашем университете очень сильная юридическая служба и я не рекомендую вам с ней тягаться!
– Но так нельзя! Это же нечестно! – почти плача, выкрикнула в ответ Александра: – Я просто люблю Дениса!
– А я просто не хочу тебя видеть в своей жизни! Не дури, забирай билет и убирайся! – женщина указала на дверь. – В Москву я позвоню!
Арсеньева вышла из университета в слезах, не видя мира вокруг. Мыслей было много, но ни одна из них не казалась ей правильной. Внезапно, она увидела Дениса, который шёл ко входу.
– Денис! – девушка бросилась к нему, утирая слёзы.
– Сашка… – он выглядел напряжённым. – Хорошо, что мы встретились сейчас.
– Что случилось? – она сразу поняла, что с любимым что-то не так. Саша протянула руку, чтобы дотронуться до его лица, но он не дал ей этого сделать.
– Саш, нам надо временно расстаться.
– Что?
– Временно, Саш. Мне надо решить некоторые проблемы.
– Ты имеешь в виду свою маму? – в открытую спросила Александра.
– Ну… – Романов замялся: – Саш, ты пойми, она просто очень строгая, но она… Увольнением грозит мне. А ты же понимаешь, я только кандидатскую защитил и…
– Я всё поняла. – с горечью в голосе, произнесла девушка, оборвав его и развернувшись, ушла.
На следующий день, она взяла обходной лист в деканате, забрала документы и села на вечерний поезд до столицы.
В назначенный час, вагон мягко тронулся, оставляя в стороне перрон Ростова-на-Дону, са́шины надежды на счастье и любовь. Александра долго смотрела в окно, а потом уткнулась в подушку, бессильно заплакав.
* Заир – в исламской мистике существует такое понятие – заир. Заиром может быть какой-либо предмет – монетка, астролябия, компас, тигр, жилка в мраморе, либо человек.
Однажды увидев заир, человек никогда не сможет о нем забыть. Образ заира будет все сильнее завладевать человеком, пока не вытеснит из его сознания всё. Пока тот не начнет думать только о заире и ничего больше не сможет делать.
Глава 15
Оказавшись в Москве, Александра сразу же поехала в лингвистический университет, где ей отныне предстояло учиться.
Романова не обманула, сказав, что договорится о её переводе. Там девушку уже ждали и сразу же оформили как новую студентку, а так же дали комнату в общежитии.
Следующим пунктом стоял поиск новой подработки на время обучения. Оплата за общежитие была больше, да и в целом деньги всегда нужны, поэтому Саша озаботившись этим вопросом не стала терять времени зря. Ей повезло устроиться в супермаркет сотрудником торгового зала. На этот раз, в её обязанности входила выкладка товара на прилавки. Зарплата была не то, чтобы очень большой, но Арсеньева понимала, что в её ситуации любые деньги не будут лишними, да и график подходил: вновь работа во второй половине дня, как она и привыкла.
Хоть на первый взгляд всё устроилось, девушка старалась отвлечь себя самостоятельным изучением исландского, прогулками по столице, но боль в её сердце не утихала. Притупилась, стала привычной, обыденной, но не исчезла. В каждом встречном мужчине Саша видела Дениса, дёргалась от каждого телефонного звонка, в тайне надеясь, что он одумается, позвонит, скажет, что любит только её и больше никого, что вместе они справятся со всеми проблемами… Но этого не происходило. Она по тысяче раз в день пересматривала их совместные фотографии, перечитывала переписки, в которых ещё жило тепло любви, и, гуляя по городу вспоминала ту их поездку на конференцию, когда всё только начиналось, когда счастье было рядом, когда оно накрывало с головой и хотелось обнять весь мир…
Она постоянно думала о том, почему всё случилось именно так, но не находила ответа. Девушка искренне не понимала, чем её кандидатура не устроила потенциальную свекровь, что та в настолько ультимативной форме потребовала исчезнуть из жизни её сына. Разве виновата, она, Саша, в том, что росла в детском доме? В том, что сама не знает, кто её родители? В том, что у неё нет семьи? Неужели это может считаться серьёзным препятствием для того, чтобы вступить в брак с человеком, которого очень любишь?
Наступил сентябрь, Александра с новыми силами взялась за учёбу, вновь успешно совмещая её с работой. Однако, в один из рабочих дней, когда она выгружала на стеллажи пятилитровые бачки с водой, ей резко стало плохо. Арсеньева почувствовала сильную боль в животе, головокружение, в глазах потемнело. Не удержавшись на ногах, Саша упала.
В больнице, куда ей помог доехать один из коллег, врач назначила комплексное обследование.
– Ну что, Арсеньева, в целом, всё в порядке. – сказала гинеколог после осмотра: – Но советую быть поосторожней и тяжести больше не поднимайте. Всё-таки, только восемь недель беременности, может и выкидыш случиться.
– Что? – девушка резко села на стул от неожиданности.
– Беременность, восемь недель, вот что. На этом сроке высокий риск выкидыша у беременных. Ну что вы на меня так смотрите? Ещё скажите, что не знали!
– Не знала… – в отчаянии произнесла Саша.
– Вы как маленькая, ей Богу! Про задержку не слышали, да?
– А можно что-нибудь сделать? – спросила ошеломлённая новостью Арсеньева.
– Можно, – вздохнула врач: – но бесплодие тебе гарантировано. И по врачам будешь бегать всю оставшуюся жизнь. Это я тебе как тридцать лет отработавшая гинекологом говорю. Так что подумай.
– Я бы хотела сохранить беременность, но поймите, у меня нет возможности… У меня никого нет, я совсем одна, учусь в университете, зарплата слишком маленькая… Я не могу. – со слезами произнесла Александра.
– Как знаешь. – гинеколог опустила голову и начала что-то писать, а потом сказала: – Для начала, пойдёшь на анализы на свёртываемость и инфекции, без них не приму. Съездишь по этому адресу, там всё сделают быстро и без очередей. И вот, сходи на второй этаж, в 205 кабинет, там сделают УЗИ.
– Зачем?
– Так положено. Надо знать размеры плода. – ответила врач.
– Спасибо.
– И мой тебе совет, подумай хорошенько. Бог не даёт нам испытаний, которых мы не можем выдержать. – сказала женщина, когда Александра поспешно покидала её кабинет.
Прошло несколько дней. Тем вечером, Саша сидела в общежитии, роняя слёзы, в окружении новых знакомых-соседок по комнате.
– Чего ревём? – в комнату вошла Олеся, одна из са́шиных одногруппниц.
– Не смогла она сделать аборт! – шепнула ей Таня, сидевшая рядом и утешавшая Арсеньеву.
– Ты серьёзно, Саш?! – Леся подбежала к ней и села на кровать напротив: – Как теперь?
– Не знаю… Пойми, у него уже ручки есть и сердце бьётся… – всхлипывая, рассказала девушка: – Ты бы тоже не смогла!
– Ладно, не реви. Пробьёмся как-нибудь. Что уж теперь… Получается, тебе в апреле рожать?
– В середине. – подтвердила Александра.
– Ну, там главное сессию нормально сдать. Но мы тебе поможем! – обнадёжила её Олеся.
– Конечно поможем! – оживились остальные девушки.
Время до апреля пролетело неожиданно быстро. Из магазина Саша увольняться не стала, понимая, что пока что лучшего варианта работы не найдет. В качестве ещё одной подработки она выискала одно бюро переводов, где хоть и за копейки, но надо было переводить небольшие тексты – это всё, что смогли доверить студентке третьего курса. Кроме того, девушка бралась за любые работы для студентов: творческие проекты и презентации, эссе, доклады, рефераты, курсовые… Не спала ночами, но делала, чтобы заработать лишнюю копейку, так как осознавала, что трат на ребёнка будет немерено.
Двадцатого апреля, в яркий, солнечный день, Александра родила мальчика. В тот момент, когда ей казалось, что боли и мучениям уже не будет конца, а в глазах всё плыло, врач произнёс:
– Поздравляю, мамочка, с рождением сына. – и в ту же секунду мир для Арсеньевой перевернулся. Ей на живот положили маленький, розовый комочек, в котором с трудом ещё можно было распознать человека, но она тут же почувствовала, что сильнее, чем его, никого не полюбит. Из глаз покатились слёзы счастья.
– Как назовёшь? – спросила пожилая акушерка.
– Не знаю… Не успела придумать. – слабым, слегка осипшим голосом, произнесла Саша, гладя ребёнка по голове.
– Назови Даниилом. Сегодня как раз именины. – посоветовала женщина.
– Пусть будет Даниил. – улыбнулась девушка. Маленький комочек открыл глазки, оказавшиеся бездонными, как океан и с доверием смотрел на маму: – Я люблю тебя, солнышко! – прошептала Арсеньева и впервые почувствовала, что больше в этом огромном мире она не одна.
Та летняя сессия далась девушке с большим трудом: бессонные ночи, работа, учёба, постоянное внимание малышу-всё наложилось друг на друга. Сокрурсницы как могли, помогали ей, сидя с сыном, пока Александра старалась быстро что-то выучить и сдать экзамены, но она справилась.
Летом из магазина её уволили, потому что уставшая Саша, случайно, разбила несколько бутылок с оливковым маслом. Начальство было не в духе, она попала под горячую руку. Пришлось в срочном порядке искать что-то новое.
В итоге, Арсеньевой удалось устроиться на лето официанткой и подсобной сотрудницей в ресторан. До трёх часов дня она работала на кухне, занимаясь сортировкой, чисткой и нарезкой овощей и фруктов, а вечером переходила в зал и работала официанткой. С сыном сидели те её соседки-сокурсницы, которые не уехали из города.
С наступлением осени, пришлось оставить работу подсобной сотрудницей, чтобы иметь возможность учиться. Девушка хотела перевестись на заочную форму, но в деканате ей намекнули, что хороших оценок она может не ждать. В лингвистическом университете считали, что такое изучение языков ни к чему хорошему не приведёт. Пришлось по вечерам работать официанткой допоздна, а затем вновь заниматься переводом текстов и написанием работ студентам.
Всё это повлекло за собой то, что Саша вовсе стала редко появляться на лекциях, не успевая делать всё и часто будучи не в состоянии вовремя проснуться. Она стала рассеянной, забывчивой, всё валилось из рук. Её уже не раз вызывали в деканат, где отчитывали за прогулы и Александра каждый раз старалась хоть как-то исправить ситуацию, но попросту не могла вынести всего, что взвалила на свои плечи. Последней каплей стало то, что она не смогла сдать дифференцированный зачёт по зарубежной литературе, а потом перепутав дату пересдачи, вовремя не пришла.
Таким образом, в начале января, как раз в середине четвёртого курса, девушку отчислили из университета, не допустив к сдаче экзаменов.
– Сашка, ну не плачь! – уговаривала Олеся.
– Как, Лесь? Мне и жить то теперь негде с Данькой… Денег почти нет. На ребёнка, действительно, столько трат, что и отложить толком не получается. Из бюро переводов меня вчера уволили. Ты представляешь, я два раза неправильно перевела грамматические конструкции! Даня плакал, я отвлекалась.
– Сашка, первое время ещё можешь прожить здесь. Данька у тебя спокойный, не выдаст особо. Мы будем днём оформлять тебе гостевой визит, а там… Спрячем как-нибудь! У Кикиморы одно время обхода всегда. – придумала Татьяна.
– Точно! – поддержала её Олеся: – В душевой, например, переждать можешь. Или на другом этаже тебя спрячем. А где заработать найдёшь ещё!
Тонко разработанная концепция нелегального проживания работала некоторое время с успехом, однако, через неделю, всё провалилось. Комендант была разозлена на девушек тем, что они вовремя не выполнили обязательства по дежурству на кухне и пришла в комнату ругать нерадивых студенток. Саша в этот момент была там же, не успев спрятаться, а время гостевого визита уже подошло к концу.
Таким образом, Арсеньева оказалась поздним, зимним вечером на улице с ребёнком, не зная что ей делать и куда идти.
Она брела по огромному, абсолютно чужому ей городу в неизвестном направлении. В конце концов, девушка села на лавочку на какой-то остановке и горько заплакала. Перспектива вырисовывалась не лучшая: ночевать на этой лавочке с маленьким, восьмимесячным ребёнком в абсолютном холоде не представлялось возможным, а идти было действительно некуда. Все знакомые, с которыми она была хоть в каких-то хороших отношениях, жили в общежитии, в Москве ни одной родной души.
– Девушка, – послышался голос с кавказским акцентом: – автобуса больше не будет. – Александра бросила взгляд в сторону. Рядом стоял дворник с лопатой, одетый в тёплый ватник и форму. Она ничего не ответила, глотая солёные слёзы. – А почему плачешь? – он присел к ней на лавочку: – Куда ехать надо?
– Некуда мне ехать. – обречённо произнесла Арсеньева.
– Всё равно, не плачь. Ребёнка пугаешь, смотри! – он кивнул на Даню, лежащего в коляске, подаренной девочками, который начал капризничать.
– Мне жить негде. – так же обречённо призналась она.
– Если жить негде, в РЭУ* идти надо! – продолжал мужчина: – Там комнаты дают! Я вот комнату там получил, дворником теперь работаю!
– Кто же меня возьмёт, дворником то? – продолжая плакать, спросила Саша.
– Там хорошая женщина есть! – уверил кавказец: – Клавдия Семёновна-главный начальник! У тебя паспорт есть? – она кивнула. – Хорошо! Значит на работу возьмёт! На, держи! – мужчина сунул ей в руку клочок бумаги, на котором был написан адрес ЖЭКа и телефон Клавдии Семёновны. Александра хотела было что-то спросить ещё, но тут он подскочил с лавочки и пробежав пару метров крикнул: – Сергеевна! – откуда-то издалека показалась тучная женщина, в годах. Она тоже была одета в форму.
– Чего тебе, Азим?
– Сергеевна, возьми девочку к себе переночевать! Она завтра у нас работать будет.
– Ну, хорошо. – женщина глянула на Арсеньеву: – Ты что же это, одна с дитём на улице оказалась?
– Так получилось. – кивнула девушка.
– Пойдём, не дело это! Меня зовут Людмила Сергеевна. – Саша поднялась с лавочки и пошла за новой знакомой.
Людмила Сергеевна оказалась хорошей и доброй. Она накормила и напоила горячим чаем Александру, выслушала её историю и уложила спать в своей маленькой однушке на раскладушку.
На следующее утро, девушка пошла к той самой Клавдии Семёновне-начальнице ЖЭКа. Она тоже посочувствовала ей, выделив ставку дворника.
– Ой, ну сколько раз говорила, убирать мётлы, вёдра… – ругалась начальница, идя с Арсеньевой по длинному коридору подвального помещения. Наконец, она остановилась около одной из старых дверей, открыла её и произнесла: – Ну вот, твоя каморка. Она же дворницкая, потому что и вёдра, и мётлы, и лопаты, ты будешь здесь хранить. – Саша вошла в комнатку. Там была наставлена какая-то старая мебель, множество "инструментов" дворников, тряпки. Всё было обветшалое, требовало ремонта, кое-где по углам висели паутины. – Ну, не хоромы, конечно, но жить можно! – приободрила её Клавдия Семёновна: – Да, предупреждаю сразу, отопление здесь не очень. Так что ты и сама кутайся, и ребёнка потеплее одевай. – девушка кивнула. – Зато бесплатно пока можешь жить здесь! Кстати, если деньги нужны, то можешь за дополнительную плату мыть подъезды. Если сил хватит.
– Конечно хватит. – улыбнулась Александра.
– Смотри, работы много!
– Я работы не боюсь.
– Молодец! Ну, ты располагайся и… сильно не афишируй, что ты тут живёшь. И с плиткой по-осторожнее. – предупредила начальница.
– Подожди, ты что же, в подвале с ребёнком жила? – поразился Мещерский, которого уже просто душила жалость к Саше, столько хлебнувшей в жизни.
– А у меня был выбор, Лёш? – грустно спросила она, посмотрев в его полные сочувствия глаза.
Время потекло быстрой рекой. Арсеньева изо всех сил старалась как можно больше работать, чтобы успевать везде. Утром выполняла обязанности дворника, разгребая во дворах снег, разбивая наледь, посыпая дорожки песком, затем шла мыть подъезды один за другим, а после обеда уходила в ресторан, всё так же подрабатывать официанткой, пока за Даниилом смотрела Людмила Сергеевна.
Девушке было тяжело, порой так невыносимо, что казалось, сил больше нет. Однако, как только Саша смотрела на лицо маленького сына, в его бездонные глаза, она понимала, что должна продолжать усердно трудиться, хотя бы ради него. Денег хватало с трудом, но Александра старалась не жаловаться и не жалеть себя. Она твёрдо знала, что как только начнёт это делать, то депрессия не заставит себя ждать.
– Вот тогда я и полюбила приходить на Чистые пруды. На булку с молоком денег не всегда хватало, а порой только на это, но знаешь, меня эти прогулки как-то удерживали на плаву, что ли. – вспомнила Арсеньева: – Я сидела, смотрела на «Современник», на счастливых людей выходящих оттуда после спектакля и надеялась на то, что моё завтра однажды тоже станет чуточку счастливее.
Однако, счастливому завтра суждено было наступить нескоро. В конце января, когда в один из обычных, похожих на другие, день, девушка мыла очередной подъезд, ей стало плохо. Резко потемнело в глазах, всё завертелось, поплыло и последнее, что Саша почувствовала, это резкий удар головой.
Она пришла в себя в больнице.
– Саша, ну что же ты нас так напугала? – к ней сразу же кинулась Клавдия Семёновна.
– Клавдия Семёновна… А Даня? Данечка где? Что с ним? – сразу же встрепенулась Александра.
– Данечка с Людмилой Сергеевной. Лежи, тебе нельзя вставать! – остановила её женщина.
– А что со мной было то? – почувствовав, как ей вновь становится нехорошо, спросила Арсеньева.
– Сосудистый криз на фоне истощения. Вон, доктор сказал. Саш, что же ты умолчала, что плохо питаешься? Я бы тебе выбила социальный паёк!
– Клавдия Семёновна, – девушка будто бы не слышала её слов: – где мои вещи? – и она тут же начала вставать с кровати.
– Ты куда?
– Я к Дане. Он там совсем один. – с трудом произнесла Саша.
– Что же вы делаете? – обратилась к ней медсестра, устанавливавшая капельницу её соседке по палате: – Вам нельзя вставать! У вас анемия, вам показан покой.
– Да какая анемия… – отмахнулась Александра: – Вы понимаете, что у меня ребёнок там один? Какая анемия… – в этот же момент, даже не успев выйти из палаты, она снова потеряла сознание, упав на руки Клавдии Семёновне.
В итоге, Арсеньеву всё равно заставили остаться на неделю в больнице. За это время её уволили из ресторана, несмотря на то, что начальница ЖЭКа ходила туда и очень просила этого не делать.
По возвращении, Саша начала искать новую подработку, но резкая перемена обстоятельств не дала этого сделать.
Как-то вечером, она заметила, что у Дани очень высокая температура. Кроме того, у мальчика был кашель с отдышкой.
Несколько дней она безуспешно пыталась справиться с этими симптомами своими силами, но у неё не получилось. Отпросившись у Клавдии Семёновны, девушка утром отправилась в поликлинику.
– Арсеньева, да что же вы так тянули? У мальчика пневмония! Срочно нужно сдать анализы и сделать рентген! – воскликнул педиатр, осмотрев ребёнка.
Дальше всё было только хуже и хуже.
Даниила положили в стационар с диагнозом острой двухсторонней вирусной пневмонии.
Александре пришлось покупать дорогостоящие антибиотики, затем гормональные препараты, потому что ситуация обострялась, становилась тяжелее и лекарства не помогали.
Саша сидела часами у кроватки совсем крошечного, девятимесячного сына, который лежал под капельницами с кислородной маской на лице и плакала, бесконечно обвиняя себя в том, что случилось. Но надежда на медицину не давала падать духом.
Однако, однажды вечером, Дане стало хуже. Ребёнок посинел, не мог дышать даже с маской. Девушка со скоростью молнии выбежала в коридор и позвала врачей и медсестёр.
– Отойдите, вы будете мешать! – крикнул врач, не позволяя ей вернуться с ними в палату: – Будьте здесь.
Ожидание тянулось бесконечно долго. Пустой, холодный, бездушный коридор, противные желтые стены и только часы на стене отсчитывали минуты… Из палаты никто не выходил. Арсеньева мерила шагами коридор и торопливо шептала слова всех молитв, которые только помнила. По кругу, снова и снова. Это чувство неизвестности, когда жизнь самого родного человека на свете находится в руках чужих людей, и ты ничего не можешь сделать-изматывало.
Она не помнила, сколько прошло времени, когда из палаты вышел уставший врач-реаниматолог.
– Как он, доктор? – Александра кинулась к нему. Мужчина молчал. – Почему вы молчите? – пролепетала девушка, чувствуя, что что-то не так. Надежда начинала уменьшаться, становиться такой маленькой, как песчинка, но всё ещё жила в её сердце.
Доктор вздохнул, сняв с головы шапочку.
– Мы сделали все что могли, но… Примите мои соболезнования. Сильный отёк лёгких. Состояние стабилизировать не удалось. – он выглядел подавленным и произнес все сказанное очень тихо.
– Как? – растерянно прошептала Саша, не веря в то, что слышала.
– Крепитесь. – не смотря ей в глаза произнёс реаниматолог, и слегка коснувшись её плеча, ушёл.
Арсеньева не могла шелохнуться. Казалось, что все услышанное-просто страшный сон и ее маленький ангелочек, ее солнышко, жив. С ним все в порядке и она вот-вот проснется, а всё окажется попросту страшным кошмаром.
– Нет… Неет! – Александра отрицательно замотала головой. В этот момент из палаты вышел пульманолог. – Я вам не верю! Вы же врете! Вы всё врете! – она закричала так, что, казалось, вся больница слышала этот нечеловеческий вопль.
– Александра Юрьевна… – врач хотел ей что-то сказать, но когда девушка перевела свой взгляд на него, невольно замолчал. В этом взгляде было многое: пустота, боль, ненависть, большое горе, обида, разбитая надежда и одиночество. Внезапно, двери распахнулись и санитары на каталке вывезли накрытое с головой маленькое, безжизненное тело. Саша метнулась к нему.
– Сыночек, Данечка, маленький мой! – она рыдала как ребенок, а потом, одернула простыню и стала обнимать холодное тело сына. – Не уходи, не оставляй меня, я прошу тебя… Я же так люблю тебя! Не уходи, малыш… Он жив! – закричала убитая горем мать, с последней надеждой смотря на врача и санитаров. Ей казалось, что в бездыханном тельце и в самом деле ещё теплится жизнь: – Посмотрите! Он же дышит! Он дышит! – окружающие лишь сочувственно смотрели, понимая, что для любой матери, нет ничего страшнее, чем смерть собственного ребенка. Санитары молча повезли каталку дальше, когда Александра, столько раз прокричавшая о том, что Даня жив, вдруг, в ужасе ошатнулась, закрыв лицо руками, и облокотившись о стену, сползла вниз на пол, рыдая.
– Вот, выпейте! – к ней подбежала медсестра, протягивая стакан с успокоительным. Но Арсеньева, отстранила его рукой и, с трудом поднявшись, молча пошла в пустоту коридора. В какой-то момент, она упала у окна на колени и смотря в темное, бездонное небо, освещённое лишь серебряным светом луны, закричала:
– Господи, ну за что? – слезы хлынули из ее глаз ещё более мощным потоком и она просто завыла, подобно волчице.
Медсёстры пытались поднять её, но Саша снова оттолкнула всех, кто пытался оказать помощь и вновь встав на ноги, шатаясь, побрела прочь из больницы.
Подальше от смерти. Подальше от разодранного в клочья сердца, которое осталось там, с сыном.
– Знаешь, в тот момент, я осознала, что медицина не всесильна, а супергерои в белых халатах-обычные люди, которые могут только то, что могут.
– Господи, ты же сама была ещё ребёнком… – сказал ошеломлённый тем, что услышал, Алексей: – Сколько тебе было? Двадцать?
– Девятнадцать. Только после смерти сына я стала безвозвратно взрослой. Наша учитель литературы в школе, когда мы проходили Тургенева «Отцы и дети», после заключения, где говорилось, что Базарова похоронили его родители, сказала нам о том, что нет большего горя, чем хоронить своих детей. Тогда я подумала, что это весьма субъективно, потому что у человека может произойти столько бед в жизни… А теперь, я точно могу сказать-она была права. Знаешь, – севшим от непролитых слёз голосом, произнесла Александра: – я этой вины с себя никогда не сниму.
– Сашенька, в чём ты виновата? – он взял её за руку: – Это… Сила обстоятельств. – Мещерский и сам с трудом сдерживал эмоции.
– Нет. – замотала головой она: – Нет. Я виновата перед этим человечком больше, чем за все свои грехи перед Богом. Я обязана была придумать что-то, чтобы он не жил в этом подвальном холоде, в этом бардаке, чтобы у него всё было… Обязана была тогда не оставаться в больнице, а сразу идти к нему. И когда он заболел! Ну почему я думала, что это обычная простуда и потеряла столько времени?
– Где он похоронен?
– В общей могиле. После тех лекарств и лечения… У меня совсем не осталось денег. Даже на похороны. – слёзы, которые Саша столько времени пыталась сдержать, всё же вырвались наружу, оставляя на её щеках мокрые следы. – Видишь, даже прийти некуда и не к кому… – с горечью произнесла она, а бизнесмен лишь сильнее сжал её руку, которую держал в своей.
Ту ночь Арсеньева провела просто скитаясь по улицам Москвы. Она бесцельно брела куда глаза глядят и уже, казалось, ничего не чувствовала: ни боли из которой она состояла вся, целиком, ни февральского холода, царившего на улицах.
Столица как всегда не спала, освещённая сотнями огней. Из ресторанов, баров и клубов выходили весёлые, пьяные, беззаботные люди, мимо шли счастливые влюблённые парочки, кто-то запустил салют, видимо, в честь своего праздника. Но всё это было каким-то далёким, чужим, пустым… Саша не понимала, в какой реальности она находится.
Перед глазами стоял образ сына: маленького крошки с бездонным взглядом. Ум постоянно твердил о том, что теперь его нет и не будет, а сердце отказывалось верить, набатным грохотом звуча в висках.
В какой-то момент, когда она осознала, что ноги уже не несут, девушка остановилась. Осмотревшись, она обнаружила себя в каком-то, неизвестном ей районе города, на мосту.
Александра подошла к ограждению. Воды реки, непокрытые льдом, мелькали своими бликами, переливаясь от света фонарей. Тёмные как смоль, они внезапно поманили к себе. Саша подумала о том, что вся её жизнь какая-то нелепая, ненужная… Да и зачем ей было жить теперь, когда её Данечка, единственный родной человек, умер?
Она, будто во сне, перелезла через ограду и вновь застыла, посмотрев вниз.
– Сашка, ну зачем? Зачем ты решила это сделать? – огорчённо спросил Алексей.
– Тот накал боли был для меня запредельным. Боль, тяжесть вины… С таким не живут, понимаешь? – объяснила Арсеньева. – Я стояла там, на этом мосту, и понимала, что один шаг может просто избавить меня от всего, что происходило на тот момент в моей жизни. Я понимала, что всё равно никому не нужна. Ни одной живой душе. Сыну была нужна, но его не стало. С ним не стало смысла в моей жизни.
Она уже собиралась было сделать этот решающий, последний шаг, но вдруг услышала голос сзади:
