Текст книги "Когда зацветет вереск (СИ)"
Автор книги: miss Destinу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
========== Призраки прошлого ==========
963 год. Аргайлшир. Шотландия.
В камине уютно потрескивают сосновые поленья. Тепло, идущее от огня, постепенно прогревает стылый воздух спальни, отгоняя затянувшуюся в этом году зиму прочь, за каменные стены замка. И лишь приглушенное завывание ветра за окном напоминает о том, что снаружи бушует метель.
Когда-то Салазар любил зиму. Ледяные порывы ветра, скованная снегом и льдом природа, колкий морозный воздух, обжигающий легкие… Все это казалось правильным и привычным, отзываясь глубоко в душе звенящей пустотой. Позволяя почувствовать себя своим среди уснувшей ледяным сном жизни…
Так было раньше.
Взгляд рассеянно скользит по свитку пергамента, но смысл, заложенный в чернильных строчках, ускользает, растворяясь в тихом треске пламени и едва уловимом звуке шагов за спиной. На губах невольно появляется тень улыбки.
Все изменилось. Зимний холод растаял без следа под натиском ярких весенних красок.
По-кошачьи мягкие, почти бесшумные шаги совсем рядом. И вот уже на плечи ложатся сильные, горячие ладони. Замирают на миг, а затем начинают осторожно разминать затекшие мышцы.
Салазар откидывает голову назад, блаженно прикрывая глаза. С губ срывается чуть слышный стон.
– Сильнее…
Чуткие пальцы на несколько мгновений останавливаются, а после над ухом раздается теплый смешок.
– И даже шипеть не будешь? – в низком голосе проскальзывает нотка радостного удивления. – Мол, подкрался, напал без предупреждения, от дел оторвал…
Подкрался. Салазар усмехается одним уголком губ. Это, пожалуй, наиболее точное определение. Рик всегда так… подкрадывается. Плавной, чуть хищной походкой охотящегося зверя. И нападает резко и внезапно, сразу весь, не давая опомниться, и так, что сопротивляться нет ни сил, ни желания. Впрочем, чему удивляться – лев, он и есть лев.
– Не буду. Сегодня, – он откидывает голову еще дальше назад, касаясь затылком мягкой спинки кресла, и ощущает обжигающее дыхание на своей шее, сменяющееся невесомым прикосновением губ.
– М-м, да мне повезло! – хриплый шепот заставляет кожу покрыться мурашками. – А если так?
Следующее мимолетное прикосновение к шее за ухом пускает по позвоночнику горячую волну. Пергамент с тихим шелестом падает на пол.
Салазар не обманывается этой осторожной легкостью. В первые моменты Рик только изучает, проверяет его настроение, приглашает… но стоит принять это приглашение, как он мгновенно отпускает себя, обрушиваясь всем своим жаром, страстью и силой, жадно и голодно, заставляя забыть обо всем и потеряться в этом красочном вихре.
И, видит Мерлин, он, Салазар Слизерин, холодный и неприступный, как скалы северного моря, готов отдать очень многое за возможность вот так теряться в этом безумии, запуская пальцы в гриву рыжевато-каштановых волос, глядя в стремительно темнеющие изумрудные глаза и слыша на выдохе свое имя.
– Зар…
***
31 июля, 1980. Флоренция. Италия.
Салазар проснулся в холодном поту.
Затуманенный ночным видением взгляд несколько мгновений хаотично метался по залитой солнцем спальне прежде, чем он вспомнил, кто он, где он и что с ним.
– Дьявол… – в голове прояснилось, и глаза вновь устало закрылись.
Салазар откинулся на подушку, прижав ладонь ко влажному лбу. Обрывки сна-воспоминания все еще мелькали под веками, словно издеваясь над ним.
Неужели опять? Как давно эти призрачные отголоски прошлого уже не мучили его? Двадцать лет? Тридцать? А до этого… до этого, кажется, он спал спокойно целый век. Впрочем, какая разница?
Он коротко застонал и, решительно отбросив измятую простынь, отправился в ванную. Контрастный душ – лучшее средство для прочистки мозгов.
Тело действовало на автомате, щелкая выключателем, отодвигая дверцу душевой кабины, настраивая температуру воды, а перед глазами все еще стояла полутемная спальня, наполненная огненными бликами, теплом и запахом свежей хвои.
Как же давно это было… Слишком давно для человеческой памяти. Он должен был забыть обо всем еще столетия назад, мозг просто не способен хранить такой объем информации… Но он помнил. До секунды, до мельчайших деталей. Множество дней и ночей, наполненных огнем и солнцем, свежим горным ветром и запахом листвы.
Салазар запрокинул голову, подставляя лицо под прохладные упругие струи воды.
Чертова память. Чертова не слабеющая веками память, растравливающая душу и не дающая зарубцеваться старым ранам. Честное слово, иногда он завидовал магглам с их Альцгеймером и старческим склерозом.
Пушистое полотенце скользнуло в руку, резкий поворот крана оборвал поток холодной воды. Интенсивно растерев тело и пройдясь по заметно отросшим в последнее время волосам, Салазар глянул в слегка запотевшее зеркало.
М-да… старческим…
Из отражения на него смотрел тридцатилетний мужчина с волевым подбородком, прямым носом, высокими скулами и изучающим взглядом темно-серых глаз. Угольно-черные волосы без намека на седину спадали на лоб и плечи влажными прядями.
«Надо бы постричься», – мелькнула равнодушная мысль.
Слизерин поморщился и, встряхнувшись, отправился на кухню.
Спустя десять минут он стоял возле панорамного окна в небольшой гостиной, облаченный в тонкие штаны и футболку, со стянутыми в низкий хвост волосами и чашкой крепкого кофе в руках, и отстраненно наблюдал за просыпающимся городом.
Италия ему нравилась. Он любил проводить летние месяцы в Тоскане, с ее яркими красками, палящим солнцем и бьющей ключом жизнью. Это место очаровало его еще в эпоху Ренессанса, навсегда оставшись в сердце искусными фресками Да Винчи, смелыми проектами юного Микеланджело и вдохновляющей политикой Лоренцо де Медичи. Что забавно – все трое были магами, и при том, достаточно сильными. Однако, таланты свои предпочли развивать в мире магглов, что, в общем, было понятно, учитывая общий культурный уровень магической Италии.
Первый глоток кофе прокатился по телу теплой волной, окончательно пробуждая организм и оставляя горьковатый привкус на губах. Кофе Салазар тоже с некоторых пор полюбил. Века с четырнадцатого, кажется. Жаль, что его не научились готовить раньше, Рику бы этот напиток понравился…
Тонкая фарфоровая чашка дрогнула в руке. Слизерин прикрыл глаза и прислонился лбом к прохладному стеклу.
Это пройдет. Всегда проходит. Нужно просто смириться и переждать. Прошлое остается в прошлом, оно умирает, а жизнь продолжается. В его случае – долгая жизнь, очень-очень долгая… Но он честно живет. Как и обещал – за двоих. Не позволяет призракам отравлять свое существование и наслаждается подаренной жизнью и вечной молодостью, отпустив потерянное. Вот уже десять веков, четыре года, пять месяцев и восемнадцать дней.
Коварная память, воспользовавшись минутной слабостью, мгновенно вытолкнула на поверхность воспоминание о самой важной встрече в его жизни.
Первой встрече.
***
Это была весна 955-го. Салазару исполнилось девятнадцать, и он приехал в замок герцога Ричарда Гриффиндора, чтобы познакомиться со своей невестой, его старшей дочерью, с которой они были помолвлены едва ли не с рождения.
Юная Давина оказалась прелестна, как майская роза, прекрасно воспитана и обладала решительно всеми качествами, что так ценились в благородных девушках. Однако, как ни прискорбно, все ее достоинства были перечеркнуты одним единственным недостатком – у Давины имелся старший брат.
Годрик Рикон Гриффиндор – второй из четырех сыновей герцога и его вечная головная боль. Он появился внезапно, прямо посреди обеда, ворвался в просторный зал в охотничьем костюме, перепачканных сапогах и с луком за спиной.
Салазар, который в этот момент разговаривал с герцогом, мимолетно глянул на нежданного нарушителя спокойствия… да так и замер на полуслове, забыв, о чем говорил.
И дело было даже не в том, что Годрик был красив, как греческий бог – высокий, широкоплечий с золотящейся от загара кожей и гривой темно-медных волос, нет. Внешность была далеко не главным качеством, которое Салазар ценил в людях. Дело было в той невероятной энергии, которую Рик излучал всем своим существом. Живой, подвижный, удивительно гибкий для своего телосложения и обладающий завораживающей хищной грацией, он был похож на свежий, яркий вихрь. Он одним своим присутствием оживлял окружающий мир, наполняя его красками и теплом.
А потом Годрик посмотрел прямо на него своими искрящимися зелеными глазами, широко улыбнулся, и у сдержанного, гордого и хладнокровного Слизерина – наследника древнего магического рода – в первый момент перехватило дыхание от мощного потока чистой, позитивной энергии, обрушившейся на него.
Разумеется, внешне он ничем не выдал своих неожиданных эмоций, спрятав их под привычной маской холодной вежливости. Хотя на миг – только на краткий миг – ему показалось, что сидевшая рядом Давина чуть слышно хмыкнула.
Как выяснилось позже, несостоявшаяся невеста поняла все про них двоих даже раньше, чем они успели толком познакомиться. Сестра Рика вообще оказалась чудом. Внешне – идеал благородной леди, внутри она была отчаянной бунтаркой, тайком сбегающей из замка на охоту, переодевшись юношей, ненавидившей лицемерие и фальшь и обладавшая слабо выраженным даром прорицания, позволявшим ей видеть окружающих насквозь. Но все это выяснилось позже.
А тогда эта ее реакция и собственная минутная растерянность вызвали у Слизерина приступ немотивированного раздражения, который он неосознанно перенес на Годрика.
***
Салазар криво усмехнулся.
Да, первые пару лет знакомства Рик страшно раздражал его. Нет, даже не так – бесил. До судорог, до темных пятен перед глазами. Слишком шумный, слишком взбалмошный, слишком жизнерадостный… в нем всего было как будто с перебором.
Он был солнцем – горячим, ярким… и совершенно не сочетающимся с неподвижной, кристально-прозрачной зимой, царившей в душе Салазара с тех пор, как он потерял мать и двух старших братьев, зарекшись подпускать к себе кого-то слишком близко.
Потому что привязываться больно. И потому что любовь – непозволительная слабость для мага и наследника благородной фамилии. По крайней мере, тогда он был в этом уверен.
И потому Годрик, так стремительно ворвавшийся в его спокойное и размеренное существование и задевший что-то глубоко внутри, был мгновенно воспринят, как угроза. Они были слишком разными. А огонь и лед не могут сосуществовать вместе без ущерба друг для друга.
И только много позже, когда сопротивляться мощному напору Рика стало почти невозможно, пришло поразительное осознание, что он, Салазар Слизерин, вовсе не ледяная статуя, а всего лишь человек из плоти и крови. Отчаянно нуждающийся в тепле и солнце, без которых жизнь была не более, чем жалким существованием.
Ледяной панцирь лопнул с глухим треском и растаял, едва не утопив его в водовороте полузабытых эмоций, а под ним неожиданно оказалась не мертвая, холодная земля, а молодая зелень, потянувшаяся к солнцу, как к источнику жизни.
Конечно, только чудом можно было объяснить, что до этого момента они с Риком не прикончили друг друга на многочисленных дуэлях – Салазар был не из тех, кто сдается просто так, а Годрик, однажды приняв решение, шел к своей цели напролом – но так или иначе, а спустя три года они уже не могли представить себе существование друг без друга…
***
На круглом прозрачном столике завибрировала, окутавшись мягким светом, напоминалка, отвлекая от нахлынувших воспоминаний.
Салазар рассеянно тряхнул головой, залпом допил остывший кофе и решительно отставил чашку.
И правда, хватит ностальгии, пора возвращаться в реальность, где у него запланирована встреча с директором волшебного приюта, обед с двумя маггловскими бизнесменами, благотворительный концерт какой-то популярной рок-группы и вечерний стакан коньяка в баре напротив. Ах да, еще стрижка… Ее обязательно нужно куда-нибудь впихнуть.
Довольно плотное расписание, в котором, определенно, нет места некстати вернувшимся призракам прошлого.
Салазар щелчком пальцев угомонил надрывающуюся на столике напоминалку и бросил еще один задумчивый взгляд в окно.
И почему, все-таки, они вернулись именно сегодня?
***
31 июля 1980. Годрикова Лощина. Великобритания.
– Поздравляю, – пожилой колдомедик искренне улыбнулся, протягивая измученной рыжеволосой девушке завернутого в пеленку младенца. – Здоровый, красивый мальчик. Наверняка, вырастет сильным волшебником.
– Спасибо, – молодая мать устало, но счастливо, улыбнулась в ответ, глядя на своего новорожденного сына и чувствуя, как по щекам невольно текут слезы. – Но для меня главное, чтобы он вырос счастливым.
– Уверен, так оно и будет, – карие глаза лучились теплом. – Уже решили, как назовете малыша?
Девушка бережно погладила темный пушок на голове мальчика и подняла на колдомедика взгляд ярко-зеленых глаз.
– Гарри, – тихо сказала она. – Его зовут Гарри.
========== Родственные души ==========
31 октября 1981. Дом Поттеров. Годрикова Лощина. Великобритания.
– Уйди с дороги, глупая девчонка…
– Нет! Прошу вас! Умоляю, только не Гарри! Убейте меня вместо него!..
В темных с алыми проблесками глазах мелькает презрение.
– Авада Кедавра!
Зеленая вспышка на миг высвечивает каждую черточку бледного испуганного лица, и молодая женщина безвольной куклой падает на пол рядом с детской кроваткой.
А кончик волшебной палочки, повинуясь движению тонких пальцев, уже устремляется к сидящему в кроватке черноволосому малышу…
***
31 октября 1981. Ночной клуб. Сан-Франциско. США.
Салазар, забиравший у бармена два высоких стакана с коктейлями, вздрогнул, внезапно ощутив призрачный укол в сердце.
– О, отлично! – раскрасневшаяся от танца девушка, наряженная ведьмочкой, подлетела к нему, выхватывая один из стаканов. – Обожаю маггловский Хэллоуин! Гораздо веселее нашего и… Что с тобой? – она заметила его застывший взгляд.
– А? – рассеянно. – Нет, ничего… Показалось.
Грохочущая вокруг музыка и дорогой алкоголь вытеснили из головы все лишние мысли. Этот Хэллоуин ничем не отличался от тысячи других.
***
1 сентября 1991. Хогвартс.
– Гарри Поттер! – профессор Макгонагалл обводит строгим взглядом толпу первогодок.
– Ну, иди же! – Рон толкает его в бок. – Чего ты?
– А… да, – и Гарри на подкашивающихся ногах идет к распределяющей шляпе, не в силах избавиться от ощущения, что что-то не так.
Странное, непонятное чувство, идущее откуда-то изнутри. Чувство, что он уже видел все это раньше. Ворчливую Шляпу с высокой тульей, залитый ярким светом Большой зал, множество детей за длинными столами… Но все это проблесками, едва заметно, как… дежавю.
– Хм… Куда же мне вас распределить, молодой человек?
В памяти невольно всплывают рассказы Рона и высокомерный тон Драко Малфоя.
– Только не в Слизерин, – отчаянно шепчет он. – Пожалуйста, куда угодно, только не в Слизерин…
Старая Шляпа в смятении. Ей чудится что-то неуловимо знакомое, почти родное в этом испуганном ребенке. Она пытается понять, вспомнить, но ощущения ускользают. Слишком давно, слишком долго…
– Ну что ж, пусть будет Гриффиндор!
Стол под ало-золотыми знаменами взрывается аплодисментами и радостными криками, а на душе у Гарри на миг, только на краткий миг, вдруг становится тоскливо.
Странно.
***
1 сентября 1991. Особняк Фламелей. Девоншир.
– Салазар, дорогой! Сто лет тебя не видел! – Николас Фламель радушно улыбнулся неожиданному гостю.
– Неправда, – усмехнулся тот, осторожно пожимая протянутую тонкую руку, – лет сорок – максимум.
– И все равно неприлично так надолго забывать про старых друзей! – шутливо укорил Фламель. – Хотя, что с вас, молодых, взять – вы вечно все в делах!
– Ник, имей совесть, я старше тебя на четыре века, – закатил глаза Салазар, садясь в кресло возле потрескивающего камина и вытягивая ноги.
– Можно подумать, возраст зависит от количества прожитых лет! – фыркнул в ответ Николас, разливая по чашкам ароматный чай. – Вот взять хотя бы Альбуса – чудесный мальчик – вторую сотню лет разменял, а порой кажется – сущий ребенок! Кстати, заглядывал ко мне совсем недавно, попросил зачем-то один из неудачных образцов философского камня…
– Альбус? – Слизерин вопросительно поднял брови.
– Дамблдор! – уточнил Фламель. – Нынешний директор Хогвартса… О, ну только не надо делать такое лицо, а то сейчас у меня все молоко в доме прокиснет!
Мгновенно помрачневший Салазар поморщился.
– Ник, ты прекрасно знаешь, что я слышать ничего не хочу ни о Шотландии, ни о Хогвартсе, ни о каких-то там чудесных директорах…
– И очень даже зря, – назидательно заметил Фламель. – В последнее время у нас тут очень неспокойно. Темные Лорды, войны, я уже не говорю о плачевнейшем состоянии министерства, неужели тебе действительно все равно?
– Абсолютно, – равнодушно сказал Салазар, делая глоток чая. – Я здесь не живу.
– Но ведь Хогвартс – твое детище…
– Хогвартс – был благородной инициативой Рика и Хельги. Мы с Ровеной участвовали во всем этом постольку-поскольку. И не надо, ради Мерлина, мне рассказывать о моем святом долге Основателя, я им не нянька. Пусть разбираются со своими проблемами сами.
Взгляд Фламеля стал очень внимательным. Напускная веселость и легкомыслие слетели с него, как сухие листья.
– Никак не можешь забыть? – без улыбки спросил он.
По лицу Салазара скользнула тень.
– О чем ты?
– Ты знаешь, о чем.
– Это было очень давно…
– И поэтому ты до сих пор избегаешь этих мест? – проницательно заметил Николас. – Поэтому тебе до сих пор больно возвращаться в Хогвартс? Когда ты был там последний раз, Салазар? Кажется, незадолго до нашей прошлой встречи? И то только потому, что кто-то разбудил твою змею…
– Что ты хочешь от меня услышать? – не выдержал Салазар. – Что я сожалею о том, что не могу стереть себе память? Что за тысячу лет так и не научился жить без него? Что все чаще и чаще просыпаюсь по ночам от кошмаров? Да, черт возьми, просыпаюсь! Что дальше?
– И давно они вернулись? – внезапно заинтересовался Фламель, ничуть не смущенный этой вспышкой гнева.
– Какая разница? – раздраженно дернул плечом Салазар, снова откидываясь на спинку кресла. – Лет десять назад…
– А ты не думал, что это может быть знаком? – задумчиво произнес Фламель. – Что, возможно, эти сны вызваны возвращением его души? Ведь если подумать…
– Хватит, – тихо сказал Слизерин, прикрыв глаза. – Прекрати.
– Но теоретически…
– Я устал от теорий, Ник, – прервал его Салазар, со стуком опустив чашку на блюдце. – Я устал ждать. Я устал верить в знаки, которые никуда не приводят. Я больше не могу и не хочу надеяться на чудо.
– Мне печально это слышать, – вздохнул Фламель. – Ведь кто мы без наших мечтаний и чаяний? И что за жизнь без надежды?
– Спокойная жизнь. Без разочарований.
– Ты удивляешь меня, Салазар. Ты прожил дольше, чем любой в этом мире, и умудрился остаться максималистом…
Слизерин криво усмехнулся.
– Максималистом, говоришь? Что ж, давай, попробуй прожить тысячу лет без своей Пенни, с одной лишь призрачной надеждой на ее возвращение, а потом мы вернемся к этому разговору.
Фламель молча покачал головой. Он слишком давно знал этого человека, чтобы пытаться спорить с ним. Если Салазар что-то для себя решил, и сам Мерлин был бы не в силах переубедить его.
Но и согласиться с ним Николас не мог. Конечно, раз за разом терпеть разочарование, снова и снова терять надежду – это больно. И каждая такая попытка оставляет шрам на сердце, который даже время не в силах исцелить. Страшно подумать, сколько таких шрамов накопилось у Салазара за века ожидания, сколько он пережил прежде, чем заставил себя перестать ждать… И все же интуиция подсказывала Николасу, что это еще не конец. Что скоро, возможно, очень скоро, случится то, что навсегда изменит его жизнь.
Ведь известно, что чудеса – настоящие чудеса – случаются тогда, когда перестаешь их ждать.
***
12 июня 1992. Хогвартс. Подземелья.
– Камень… Отдай мне камень!..
Лица родителей за мутной пеленой зеркала медленно тают, а страшные змеиные глаза вспыхивают багровыми искрами.
– Нет! – Гарри крепко сжимает в руке рубиновый осколок. – Ты лжец!
– Убей его! – злое шипение, кажется, звучит сразу отовсюду.
И Квиррелл послушно бросается вперед…
***
12 июня. Флоренция. Квартира Слизерина.
Ослепительно яркая луна… дерево с раздвоенным стволом… капли крови на светлой ткани…
– Рик…
Он падает на колени рядом с неподвижным телом. Широко распахнутые зеленые глаза смотрят в никуда. На губах застыла легкая улыбка. А из груди торчит рукоять ритуального кинжала.
– У всего есть своя цена. Я предупреждала…
Он почти не слышит ядовитого голоса жрицы за спиной, он смотрит на разметавшиеся по траве медные волосы, улыбающиеся губы, остекленевшие глаза… Смотрит – и ничего не чувствует. Ни боли, ни ужаса, все это придет позже, тогда, когда он будет метаться раненым зверем по замку, пугая его обитателей и круша все на своем пути… А сейчас внутри лишь звенящая ледяная пустота.
И будто далеким эхом – голос ведьмы, которая обещала им чудо.
– Он вернется… и вы оба будете жить вечно, как я и обещала…
– Когда? – хриплый шепот вырывается помимо воли.
Безумный женских смех рассыпается вокруг серебряной пылью, оседая горечью на губах.
– Когда зацветет вереск…
***
– Зар! Зар, проснись! Да проснись же ты! – звонкий голос над ухом заставляет резко открыть глаза.
В розоватой предрассветной дымке перепуганное женское лицо кажется призрачным. Медно-рыжие волосы, зеленые глаза, россыпь веснушек на носу… Все не то. Мужчины, женщины, сколько их было? Похожих и совершенно других, красивых, умных, совсем юных и взрослых, магов, магглов… И все не те. Не его.
– Тебе что, кошмар приснился? – девушка встревоженно вглядывается в его лицо.
А Салазар безуспешно пытается вспомнить, как ее зовут.
– Все в порядке.
– Но ты так метался…
– Все. В порядке, – он отбрасывает смятую простыню и встает с постели.
За спиной раздается обиженный вздох.
– Ну… мне, наверное, лучше уйти?
– Такси вызвать? – вежливо-равнодушно, время все-таки позднее.
Случайная любовница смотрит с легкой иронией.
– Да я, вроде, аппарировать еще не разучилась…
– Тем лучше.
Прохладный душ привычно возвращает мыслям ясность. Жаль только, что вода не в силах объяснить причину вновь начавших преследовать его снов. Первые пару раз еще можно было списать на случайность, но… год от года они стали повторяться все чаще. Выбивали из колеи, мешали работать, жить, дышать… Из головы не шли слова Фламеля, сказанные почти год назад – а что если…
Салазар открыл глаза и резко ударил ладонью по влажной стене.
Нет. Хватит. Больше никаких «если». Никаких иллюзий и пустых надежд. Слишком дорого они обходятся.
А в ушах все еще звенел безумный смех давно мертвой ведьмы.
– У всего есть своя цена…
***
20 мая 1993. Хогвартс.
Гарри осторожно выбрался из сырого тоннеля в просторный, залитый зеленоватым светом зал. Теряющийся в вышине потолок, массивные колонны, выложенный мраморными плитами пол… и змеи. Много змей. Везде, куда ни падает взгляд, видны их чешуйчатые тела, треугольные головы, сверкающие изумрудами глаза. А в конце зала колоссальных размеров статуя.
На мгновение Гарри замер, вглядываясь в ее очертания. Жутковатого вида старик с длинной бородой производил отталкивающее впечатление, но в то же время отчего-то вызывал улыбку…
– Ах, вот, значит, каким ты хочешь предстать перед потомками? – веселый голос – то ли свой, то ли чужой – вдруг зазвучал прямо в голове, будто отголосок сна или воспоминания.
– Плевал я на потомков и их представления обо мне, – в другом голосе, показавшимся вдруг удивительно родным, звучит насмешка. – Заставили меня изображать из себя скульптора – наслаждайтесь.
И низкий жизнерадостный смех в ответ…
Гарри тряхнул головой, отгоняя странное видение. Взгляд зацепился за маленькую фигурку, лежащую на полу у ног статуи.
– Джинни!
Забыв о комнате, каменном старце и, возможно, притаившемся за одной из колонн василиске, он бросился вперед и почти рухнул на колени рядом с ее безжизненным телом.
– Джинни, пожалуйста, очнись!..
***
20 мая 1993. Франция. Приют для сирот-волшебников имени Себастьяна Селвина.
– Мистер Селвин, мы счастливы, что вы почтили нас своим присутствием в этот важный день! – Мария Ле Гран, всего год назад заступившая на пост директора приюта, с восхищением пожала руку почетному гостю. – Наверное, вам говорили это множество раз, но я не могу не выразить вам свою личную благодарность за все, что вы и ваша семья делаете для наших деток! И сегодня, когда мы празднуем сто пятьдесят лет со дня, когда ваш предок основал этот приют…
Салазар слушал ее вдохновенную речь с вежливой улыбкой, но мысли его были далеко. Внутри нарастало смутное беспокойство. Причем беспокойство это не было его собственным. И с каждой минутой Салазар все яснее понимал, что это может значить.
На всем свете было только одно существо, с которым у него была установлена ментальная связь. Существо, которое сейчас должно тихо-мирно дрыхнуть в подземельях под замком, а вместо этого мало того, что бодрствует, так еще испытывает явное раздражение…
Уже второй раз за последний век.
Чертовы дети!
– Прошу прощения, мадемуазель Ле Гран, мне нужно отлучиться, – сквозь зубы прошипел он, вытаскивая палочку.
– Сейчас? – испугалась директриса. – Но как же…
– Не волнуйтесь, это ненадолго, – заверил он ее. – Обещаю вернуться к началу церемонии.
И, не дожидаясь дальнейших возражений, аппарировал прямо в Тайную Комнату.
Комментарий к Родственные души
Автор безмерно всем благодарен за отзывы! :)
========== Незнакомцы ==========
Гарри бежал, зажмурившись и отчаянно пытаясь удержать равновесие. Скользкий пол так и норовил уйти из-под ног, а в ушах уже звучал шорох гигантского чешуйчатого тела.
– Убей! – свистящее шипение Тома Реддла раздалось прямо за спиной, и в этот момент Гарри понял, что падает.
Пол коварно ударил прямо в лицо, во рту появился металлический привкус крови. Где-то в вышине пронзительно закричал Фоукс.
– Парселтанг не поможет тебе в этот раз, Поттер! – злобно выплюнул Реддл. – Василиск слушается только моих приказов!
«Это конец», – мелькнула паническая мысль.
И вдруг… Гарри не увидел, даже не услышал – ощутил – как в комнате появился кто-то третий. Волна чужого раздражения захлестнула его, заставив забыть об опасности, и Гарри, приподнявшись на локтях, открыл глаза.
Фоукс, устремившийся было к голове змея, был отброшен заклятием и исчез в ярком огненном всполохе. Высокий черноволосый мужчина, появившийся прямо за спиной Тома, возле статуи, поднял голову.
– Асссарий! – шипение, сорвавшееся с его губ было совсем негромким, но василиск услышал.
С удивительной для его размеров стремительностью он развернулся, замер на миг, будто прислушиваясь к чему-то, а затем медленно приблизил морду к незнакомцу.
– Что за… – изумленно выдохнул Реддл, увидев, как огромный раздвоенный язык мимолетно скользнул по щеке мужчины. – Ты еще кто такой?!
– Ссспать, – прошипел тот, игнорируя удивленный возглас.
Его рука на мгновение коснулась чешуйчатой головы, и василиск, как-то сразу успокоившись, прополз мимо него и исчез в темноте за статуей.
А мужчина, проводив его взглядом, обернулся. Мельком глянув на Гарри, он схватил совершенно опешившего Реддла за шкирку и встряхнул, как нашкодившего котенка.
– Найдите себе другое место для игр! Еще раз разбудите животное – мало не покажется, – пообещал он и, отшвырнув Тома так, что тот, не удержавшись на ногах, рухнул на пол недалеко от Гарри, просто растворился в воздухе.
Несколько мгновений в Тайной Комнате стояла оглушительная тишина.
Гарри тупо смотрел на то место, откуда только что исчез незнакомец, и не мог понять, что с ним происходит. Он готов был поклясться, что никогда не видел этого человека раньше, но внутри отчего-то разливалось приятное тепло. Будто что-то давно забытое, но безумно важное просыпалось глубоко в душе. Похожие ощущения он испытал лишь однажды, когда Хагрид подарил ему альбом с фотографиями родителей.
Захваченный этим странным чувством, Гарри не сразу заметил, что Реддл поднялся на ноги, направив на него кончик его собственной палочки.
– Что ж, Поттер, я не знаю, кто сорвал нам наше маленькое представление, но это неважно. Через несколько минут Джинни Уизли умрет, и тогда мне хватит сил разобраться с тобой самому… – он внезапно осекся, уставившись куда-то за спину Гарри. – Нет!
Мгновенная огненная вспышка. Жар пламени, опаливший затылок. Потусторонняя мелодия зазвучавшая в воздухе…
– Я должен был догадаться, что это твоих рук дело, Том, – голос Дамблдора отозвался в душе у Гарри ликующей радостью. – Снова.
– Да, снова! – с ненавистью выплюнул Реддл, невольно пятясь назад. – И ты снова не смог помешать мне!
– Ошибаешься, – спокойно сказал Дамблдор, вставая между ним и Гарри, – в этот раз никто не умрет.
И прежде, чем Гарри или Том успели понять, что он задумал, директор взмахнул палочкой. Дневник в черной кожаной обложке отлетел в сторону от Джинни и ослепительно полыхнул, обугливаясь и рассыпаясь пеплом прямо на глазах.
Дикий крик Реддла, разлетевшегося миллионом искр вместе с тетрадью, ударил по ушам, на несколько мгновений оглушив Гарри. А затем он увидел прямо перед собой встревоженное лицо Дамблдора.
– Ты в порядке? – он протянул руку, помогая ему подняться.
– Сэр, это был он! – быстро и сбивчиво заговорил Гарри. – Он заставил Джинни открыть Тайную Комнату! Он выпустил василиска!..
– Я знаю, – успокоил его Дамблдор. – Я все понял, как только увидел эту вещь… – он кивнул на обгоревшие остатки дневника. – Это очень темная магия…
– Но, сэр, здесь был кто-то еще! – внезапно сказал Гарри, вспоминая черноволосого незнакомца. – Человек… Он успокоил василиска, велел ему уползти…
– Что? – вот теперь директор выглядел действительно удивленным. – Кто это был?
– Я… я не знаю, сэр, – Гарри растерянно посмотрел на статую Слизерина. – Я никогда его раньше не видел, он просто появился и…
– Гарри, ты испытал сильный стресс, – мягко сказал Дамблдор, положив руку ему на плечо. – Неудивительно, что тебе могло показаться…
– Нет, сэр, вы не понимаете, он, – начал было Гарри, но в этот момент Джинни внезапно открыла глаза и дернулась, хватая ртом воздух.
– Не волнуйся, Гарри, мы обязательно во всем разберемся, – пообещал Дамблдор, помогая ей встать, – но сейчас нам всем нужно выбираться отсюда. Мы ведь не хотим на самом деле встретиться с василиском…
***
Днем позже. Больничное крыло.
– Он не поверил мне, Рон, – тихо сказал Гарри, сидя возле кровати окаменевшей Гермионы. – Думает, что мне со страху привиделось… Но он правда был там!
– Кто? – Рон недоуменно поднял брови.
– Не знаю, – Гарри пожал плечами. – Но я видел его своими глазами… Ты что, тоже мне не веришь?
– Да нет, верю, конечно! – не очень убедительно возразил Рон. – Но… Гарри, сам подумай, как кто-то мог пробраться в Хогвартс, да еще и в Тайную Комнату незамеченным? Это же… невозможно…
