Текст книги "За задёрнутыми шторами окна (СИ)"

Автор книги: Миравия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

***

Узкий коридор пятого этажа. Я сижу на подоконнике, задёрнув шторы, отгородившись плотной пеленой от мира. За окном – дождь. Уже который день. Капли медленно стекают по стеклу, прочерчивая неровные подрагивающие дорожки. Вокруг царит покой. Ночь. Откидываю голову, прислоняюсь к холодному камню. Не думать. Не вспоминать.

Смех разрывает тишину. Замираю, тайком проверяя плотность ткани, не желая быть замеченным.

Твой смех. Ты заново научилась смеяться. Я – нет. Не имею на это права. Для всех я до сих пор изгой. Побеждённый Пожиратель смерти. Смех – привилегия победителей.

Вы останавливаетесь рядом с моим окном. Ты, Поттер и рыжая Уизли. Ты выговариваешь сладкой парочке за прогулки после отбоя. Ну да, ты же староста. Правильная. Строгая. Но за серьёзными словами прячется смех и твоя любовь.

Мимолётная беседа – и вы уходите. До меня долетает лёгкий аромат духов. Свежий запах с лёгкой горчинкой, так тебе подходящий.

Когда это началось? Уже не могу вспомнить. Ты для меня была… никем. Так меня воспитали, и я следовал заветам семьи, стремился соответствовать. Но уже тогда не мог просто пройти мимо. Ты гордо поднимала голову, карие глаза метали молнии. Но старательно меня игнорировала. И друзьям советовала поступать так же. Умная. Я кидал обидные слова, стараясь унизить, растоптать. А ты лишь поднималась ввысь. Каждое столкновение увеличивало разрыв между нами.

А в душе ширилась пустота. Словно вырвали кусок и выкинули. Но я упрямо шёл дальше, продолжая быть тем, кем привык быть.

Пока два года назад не возникла угроза для жизни той, кого я любил всегда. Слова закончились, как и детство. Канули в Лету. Наступило время действовать.

И я старался. Должен был. Лишь чудом мои неумелые действия не привели к случайным жертвам. Я следовал плану, выполнял указания. А дыра в душе росла – временами она уже мешала мне дышать. Я забыл, каково это: вдохнуть полной грудью, расправить плечи. Лишь дело.

Тот вечер я помню в деталях до сих пор.

Я выбрался из Выручай-комнаты. Последняя проверка прошла удачно: Исчезательный шкаф работал. Оставалось лишь выбрать момент… А я не мог. Всего-то: подняться в совятню и отправить записку, состоящую из двух слов: «Всё готово». Но тяжесть того, что я собирался свершить, давила, стремясь уничтожить.

Я почти дошёл, но ноги подогнулись, и я сел на ступеньку, опустив голову к коленям. Меня подташнивало. От страха? Нет. От омерзения к тому, что я планировал сделать. Этот замок и для меня был домом. Он, не Малфой-мэнор. Потому что тут я мог хоть иногда быть собой, а не тем, кем должен быть…

Но моё мнение никого не интересовало на тот момент. Ни Волан-де-Морта, ни тётушку Беллатрису. Выбор был прост: или делаешь, что велели, или пострадает Нарцисса, после поражения Люциуса в Министерстве оказавшаяся более чем уязвимой. И я делал. Правильно расставлять приоритеты в чужих умах Тёмный Лорд умел всегда. А мать была моим главным приоритетом.

Я рывком поднял себя на ноги и чуть носом не уткнулся в светло-серую мантию и длинную бороду.

Вздрогнув всем телом, выхватил палочку.

– Драко, – раздался спокойный, знакомый с детства голос. – Я вас не заметил. Что-то случилось?

– Нет! – выкрикнул я, срываясь с места и убегая прочь от лестницы, ведущей в совятню. Ещё оставалось время, и я мог отложить момент отправления записки и отсрочить последующие события.

Не разбирая дороги, пронёсся по коридору. Но очередное столкновение прервало бег.

– Малфой! – возмущенный голос ворвался в сознание, возвращая в реальность. – Смотри, куда идёшь!

– Грейнджер, отвали, – процедил я. Хуже, чем ситуация складывалась, она стать уже не могла. Сначала – Дамблдор. Теперь – грязнокровка… Да, тогда даже в мыслях я называл тебя именно так. – Иди куда шла.

– Малфой, что с тобой? – спросила, упрямо сдвинув брови. – Ты…

– Грейнджер, – прервал тебя, хватая за плечи и хорошенько встряхивая. – Ты человеческие слова понимаешь? Иди куда шла!

– Малфой, – проговорила ты ошеломлённо, – ты сам налетел на меня в коридоре, а теперь кричишь?.. И убери руки!

И тут я осознал, что сделал нечто непредставимое ¬– дотронулся до тебя. Не толчок или пинок, что, впрочем, я тоже делал редко – вот ещё, пачкать руки о маглорождённую. Настоящее прикосновение. Мои руки касались тебя. Пусть через мантию, но касались.

Наверное, у меня в глазах отразилось удивление, и ты смогла его прочесть… Во внимательности тебе отказать было невозможно. В шоке я отпустил хрупкие девичьи плечи и отступил на пару шагов назад.

– Что случилось? – настойчиво спросила ты. Всегда была упряма!

– Я же сказал – ничего, – грубо отрезал, закатывая глаза.

– Ну и пожалуйста, – ты пожала плечами и удалилась прочь.

А я развернулся и медленно отправился к лестнице, ведущей к подземельям Слизерина.

Я до сих пор не знаю, то ли прикосновение стало причиной. До подземелий я в ту ночь не дошёл, как и до совятни. А сова к Беллатрисе всё-таки улетела на следующий день, правда, после моей долгой и обстоятельной беседы с Альбусом Дамблдором. О которой до сих пор никому из живых неизвестно.

Знал Северус Снейп. Но крёстный уже полгода мёртв. Мы с ним были похожи больше, чем я готов был признать вслух. За последнюю пару лет я научился быть честным с самим собой. Поэтому говорю: мы были похожи.

Знал Римус Люпин. Мы никогда не были с оборотнем дружны, но именно он был связным в течение года. Мы пришли к пониманию, необходимому для работы. Но и он мёртв.

А я никогда не унижусь, чтобы вымаливать прощение волшебного общества, предав огласке правду. Этого не будет.

Опускаю ноги на пол и выбираюсь из убежища. Дождь перестал. Скоро утро. Я привык спать по два-три часа от силы. В таком случае порция кошмаров не смертельна.

Спокойно иду по тёмному коридору. Самые тихие шаги отдаются эхом под гулкими сводами. Но некому меня увидеть или услышать. Даже привидения не показываются.

Вот комната, которую оставили за мной, пусть я и перестал быть старостой. За это я безмерно благодарен. Одиночество – лучший друг. Да, теперь у меня он есть, но странный. Видишь, я изменился. Впрочем, знаю. Не видишь.

Неслышно закрыв дверь, раздеваюсь и падаю в постель. И попадаю в объятия любимых кошмаров, большая часть из которых когда-то случилась со мной наяву.

Я стою в холле Малфой-мэнора. Рядом стоит Беллатриса. Глаза горят азартом, палочка в руке приготовлена…

– Драко, это же она? – голос срывается на визг. – Та самая грязнокровка?

Вижу тебя. Ты смотришь, и я не могу не узнать. Карие глаза, полные отчаянной решимости, под которой плещется страх.

Я мотаю головой. Нечто среднее между «нет» и «не знаю». Молюсь всем богам, чтобы моя безумная тётка тебя не узнала.

– Да, тут узнать что-либо сложно, – цедит Беллатриса. – Но есть способ проверки. Простой. Сама нам скажет. Круцио!

В тебя летит заклинание, и я просыпаюсь.

Открываю глаза. Устремляю взгляд в потолок. На сей раз ночные ужасы отдохнуть мне не дали совсем. Что ж. Переживу.

Этот кошмар я вижу регулярно. И каждый раз просыпаюсь, когда пытаюсь броситься к тебе на помощь, уберечь от заклятия.

Вытряхиваю себя из постели. Палочкой нацеживаю бокал воды. Выпиваю залпом. В горле пустыня. Уже полгода бессонница и кошмары – мой личный ад. Чистилище. Я уже почти привык. Почти.

За окном, выходящим на восток, медленно светлеет хмурое осеннее небо. С победы минуло полгода, а я до сих пор на войне.

***

Вечер. Я снова сижу на широком подоконнике, отгородившись от всего мира плотными шторами. Время перевалило за полночь, школа пуста.

За окном – снова дождь. В этом году неприветливая осень. Но она почти закончилась – завтра наступит зима. Я почти каждый день сижу на этом месте и наблюдаю за ледяными потоками, низвергающимися с неба.

Хочется порыдать за компанию. Не получится, знаю. Слёзы – непозволительная роскошь. Слабость.

В дальнем конце коридора раздаются шаги. Знаю: если кому-нибудь не придёт мысль отдёрнуть шторы именно на моём окне – меня не заметят. Сижу неподвижно. Слушаю.

Навстречу первым шагам идут вторые. Знакомые… Что ты делаешь в дальнем коридоре глухой ночью? И кто с тобой?

– Гермиона, я искал тебя повсюду.

Взволнованный голос. Поттер! Я резко вскидываю голову и чуть не падаю с подоконника. К счастью, вы двое увлечены беседой и не обращаете внимания на лёгкое шевеление задёрнутых штор.

– Гарри, зачем ты вышел из спальни? – в твоём голосе слышен укор. И забота. Я завидую герою магического мира. У него есть то, о чем я могу лишь мечтать, – твоя дружба.

– Я знал, что ты не возвращалась, – мрачно отвечает Поттер. – Что с тобой?

– Ничего, – отрицаешь ты. – Совершенно.

Ты же врёшь! Я отчётливо понимаю это, вслушиваясь в интонации голоса, надломленного, уставшего.

– Врёшь, – бросает Поттер. Ну да, лучший друг. Он тоже слышит эти нотки.

Тишина. Я пытаюсь представить сцену, происходящую в шаге от меня. Ты стоишь, опустив голову. Напротив тебя – Поттер. Обнимает или держит за плечи.

Раздаётся всхлип, заставляющий меня дрогнуть всем телом. Ты плачешь?

Память услужливо подкидывает мне воспоминание о моменте, когда я видел твои слёзы. Наверное, ты предпочла забыть, но я… я помню каждое мгновение.

Голос Волан-де-Морта, требующий сдачи Гарри Поттера, затих, и на замок пало оцепенение. Что-то происходило; я тоже выполнял свои задачи, стараясь не попадаться никому на глаза. Когда цель быть незаметным стала почти невыполнима, я выпил крошечную дозу оборотного зелья с волосом Невилла Лонгботтома. Сейчас вокруг меня были те, для кого Лонгботтом был другом, а Малфой – врагом, и мало кто знал, что дело обстоит несколько иначе.

Перекрыв пару ходов в Хогвартс, созданных осевшими здесь Пожирателями, дабы исключить удар в спину защитникам замка, я собрался уже исчезнуть из поля зрения, когда вдруг наткнулся на тебя. Наверное, это карма – сталкиваться случайно в коридорах.

– Невилл! – окликнул меня твой голос.

Я поёжился и впервые назвал тебя по имени:

– Гермиона? – дрогнувшим чужим голосом проговорил я. – Что случилось?

– Гарри, – громкий всхлип. – Он ушёл к нему!

Я с трудом удержался от непечатного ругательства. Неужели Поттер такой идиот? Впрочем, не такой. Если решился, значит, что-то знает…

Мои руки обняли тебя. Нежно, ласково, даря всю мою заботу и зародившиеся помимо воли чувства. Я и не знал о них. Лишь попытка Беллатрисы сделать тебе больно открыла мне глаза.

И вот чужой облик подарил возможность обнять, утешить, ласково утереть слезу.

– Гермиона, Гарри же всегда знает, что делает, – прошептал, гладя тебя по голове. – Всё будет хорошо.

Ты плакала. Но недолго. Словно по команде, через несколько мгновений подняла голову – глаза были сухими.

Сославшись на поручение профессора Стебль, я покинул тебя, хотя готов был утешать вечно, быть рядом. Но ко мне скоро должен был вернуться мой облик, и не хотелось бы, чтобы ты это увидела. Тебя вряд ли бы это обрадовало.

И вот я опять слышу твои слёзы. Только слышу.

– Гермиона, что случилось? – настойчиво выспрашивает Поттер. – Из-за Рона? Ты жалеешь, что вы расстались?

Расстались? Я дёргаюсь, пытаясь удержаться на месте. Чудом удаётся не произвести ни звука.

– Нет, – тем временем отвечаешь ты. – Было бы нечестно удерживать его рядом. Он достоин счастья.

– Всё настолько серьёзно? – задаёт непонятный для меня вопрос Поттер.

– Более чем, – отвечаешь ты. – Но об этом не стоит никому знать.

– Но я же знаю, – в голосе твоего друга звучат отголоски грустной улыбки.

– Ты – да, но больше никто из живых, – отвечаешь ты, и такая же улыбка запрятана в глубине твоего голоса. Но она исчезает, когда ты повторяешь вновь: – И больше никому не надо знать.

– Ты уверена? – настаивает он. – Вдруг не только ты?..

– Уверена, – прерываешь ты друга, не дав произнести вопрос, и я стискиваю кулаки, понимая, что тайна останется тайной. – Такого быть не может.

– А я вот не уверен… – задумчиво произносит Поттер.

Вы уходите, оставив меня в полной растерянности. Не понимаю. Ты рассталась с Уизли? Почему? Вы смотрелись счастливо вместе. Вроде бы. Хотя временами я видел тоску в твоих глазах. Даже когда он был рядом. Значит, дело в ком-то другом… Но в ком? В голову не приходит ни одного имени. Странно.

***

Один день до Рождества. Планируется большой костюмированный бал в Хогвартсе. Завтра прибудут гости из Дурмстранга и Шармбатона. Сегодня – последний спокойный вечер. Занятия закончились, и я снова скрылся ото всех за шторами окна.

Медленно падает снег. Белые снежинки, кружась, искрятся на фоне непроглядной черноты ночи. Ты для меня стала такой же снежинкой. Наблюдать. Любоваться. Но издали. Ибо тронь – исчезнет, растает без следа.

Я не собирался идти на бал. Но когда сказали о маскараде – передумал. То, что я собираюсь сделать, – рискованно. Но я устал. И готов сделать шаг. Возможно, убив последнюю надежду. Если не произойдёт чуда, я больше никогда тебя не потревожу. Всего лишь полгода – и всё будет кончено.

На моих коленях лежит письмо от матери. Две недели назад умер отец. Я до сих пор не решил, как к этому относиться. Чувство потери – и чувство свободы. Разом. Ведь теперь то, что будет означать фамилия Малфой, будет зависеть лишь от меня. Нарцисса настаивает, чтобы я окончил Хогвартс. Почувствовала мои смутные мысли, когда я был дома по случаю похорон. Да, она права. Я подумывал. Но это тоже – слабость. Поэтому я останусь здесь ещё на полгода.

Я знал, что год будет непростым. Понимал, как воспримут меня здесь. Ведь в глазах сообщества волшебников я – сын Пожирателя смерти, которого помиловали по просьбе главного героя из-за поступка его матери.

В памяти всплывает тот самый день, когда пал Тёмный Лорд.

Большой зал. Длинные столы, за которыми перемешались все те, кто выжил в страшных событиях. Без различия возрастов и принадлежностей к факультетам. В дальнем тёмном углу нашлось место даже для меня и моих родителей. Правда не все победители великодушны. Я то и дело ловил взгляды. Недоумевающие. Не злобные, но полные презрения. Временами – негодующие.

Я знал о смерти Римуса и крёстного. И отчётливо понимал, что период жизни, в течение которого я был полезен, закончился. Да, в победе был мой немалый вклад, но теперь я мог тешить этим лишь собственное эго. Потому что из знающих тайну в живых никого не осталось. Я мог доказать: сыворотка правды, Омут памяти – мало ли способов. Но никогда не унижусь до такого. Потому что я – Малфой. И отрекаться от фамилии не намерен.

Я почувствовал спиной: ты прошла по проходу между столами. Усталый взгляд скользил по залу. Ты села на скамью в паре рядов от меня. Но стоило сморгнуть – тебя не стало. Пусто! Но за шумом и суетой исчезновение, похоже, заметил только я. Вы исчезли втроём – ну конечно, спасение Поттера… Понимаю, от такого внимания можно и устать.

Я выскользнул в коридор и прислонился к стене, наблюдая, как в дальнем конце коридора открылась дверь, ведущая на узкую лестницу до кабинета директора. Проходя сквозь неё, вы скинули мантию-невидимку. Ты обернулась… Один взгляд – и дверь закрылась.

Одно мгновение – и всё закончилось. Но тот взгляд я запомнил. Он был иным. И подарил какие-то осколки надежды, которые я храню до сих пор.

Я отдёргиваю шторы и соскальзываю с подоконника. Хватит. Я слишком сжился с этим уютным уголком, отрезанным от жестокого мира.

Расправив плечи, направляюсь вниз, в Большой зал, на ужин. В дверях сталкиваюсь с Уизли. Его взгляд… впрочем, как всегда. Он пытается выказать презрение. Но не умеет. Слишком много эмоций. Я кривлю губы и молча прохожу мимо.

Захожу в зал. И вижу тебя. Ты провожала его? Похоже, да. В карих глазах вспыхивает странное выражение. На щеках проступает лёгкий румянец, ты быстро отворачиваешься и начинаешь увлечённую беседу с младшей Уизли. Садясь за стол, слышу её смех и отрывки разговора о нарядах к балу.

Заставляю перестать слушать. Молча ем и ухожу в свою комнату, к ожидающим меня ночным кошмарам, с трудом преодолев желание вернуться на подоконник к окну, выходящему на озеро. За шторы.

***

Праздник в разгаре. Большой зал превратился в рождественский лес: огромные ели, усыпанные блёстками и нетающим снегом, заменили собой колонны, тёмное небо расцветилось яркими звёздами.

Все постарались на славу, и опознать в нарядно разодетой толпе знакомых можно с трудом. Маски скрыли лица, яркие разноцветные наряды пришли на замену школьным мантиям. Лишь только преподаватели остались в стороне от всеобщего праздника красок. Нарядные, но с открытыми лицами, они снисходительно взирали на шумно веселящуюся толпу школьников.

Тебя я узнаю сразу. Синяя птица счастья? Как символично. Начинаются танцы, и я подбираюсь ближе.

Я немало времени потратил на то, чтобы остаться неузнанным. Не оставив и шанса окружающим найти во мне Драко Малфоя. Не сегодня. Я – один из учеников Дурмстранга или Шармбатона. Закутан в чёрное с ног до головы. Говорю с акцентом, голос – не мой, найти заклинание не составило труда. Мелькала мысль сменить цвет глаз, но я отмёл её, решив не перегибать палку.

Раздаются первые аккорды нежной, струящейся мелодии. Я властно раздвигаю толпу, подхожу и приглашаю тебя на танец. Карие глаза оглядывают меня с головы до ног, и изящная ручка невесомо касается моей руки. Нас разделяет ткань, – мы оба в перчатках – но волна дрожи пробегает по телу с ног до головы.

Увлекаю тебя в толпу танцующих, опуская руки на тонкую талию… Ты вглядываешься в маску, скрывающую моё лицо. Во мне просыпается страх оказаться узнанным и лишиться награды. Всего лишь танец… Разве это так много?

Прижимаю твоё податливое тело. Мы скользим по залу. Молча. Я боюсь спугнуть нечаянное счастье.

Танец заканчивается, начинается следующий. А мы не можем отойти друг от друга: я – не отпускаю, ты – не протестуешь. Здесь, посреди всеобщего веселья, никому нет дела до двоих.

Но я понимаю: рано или поздно сказка подойдёт к концу. Ты спросишь, кто я. И мне придётся или сказать правду, или солгать… Правда разрушит волшебство, а лгать тебе я не хочу. Только не тебе.

Музыка стихает, я подаю бокал с соком. И внутренне смеюсь сам над собой, стремясь оказаться на месте этого самого бокала. Он может коснуться твоих губ. А я?

Решившись, протягиваю руки и сжимаю твоё лицо в ладонях. Карие глаза смотрят чуть испуганно. Но удержаться я не в силах. Наклоняюсь и приникаю к губам, о которых столько мечтал. Невероятная эйфория охватывает с ног до головы.

Мы смотрим друг другу в глаза. Ты протягиваешь руку, но я успеваю перехватить изящные пальчики и целую каждый, качая головой. Нет, я не готов увидеть в этих глазах лёд, презрение. Отпускаю руку. Ещё одно мимолётное прикосновение к губам. И исчезаю.

Смешиваюсь с веселящейся толпой, проскальзываю к дверям. Лестница, вторая, третья. Комната. Пара взмахов волшебной палочкой – и я снова Малфой. Меняю наряд, обретая свой голос и цвет волос. И возвращаюсь обратно. В реальность.

Захожу в зал, вижу, как ты ищешь незнакомца в чёрном. Нет, милая, тебе не надо знать о том, кто он. Поверь мне.

Ты замечаешь меня. Узнала? Скорее всего. Я особо не скрываюсь теперь. Мне необходимо, чтобы меня увидели и опознали. А ты наблюдательна. Но на моё счастье, не настолько. Иначе вряд ли мне бы достался несколько минут назад поцелуй.

***

Начало марта. Пришла весна. И вновь за окном – дождь. А я опять сижу на любимом подоконнике. На коленях – книга. Я пытаюсь готовиться к экзаменам. Раз уж я послушался просьб матери и остался…

Прошедшие с Рождества два месяца мало что поменяли в моей жизни. Между нами всё та же пропасть. Я по-прежнему вижу кошмары по ночам и предпочитаю дружить с одиночеством. Разве что разбавляя его конспектами и книгами. Так проще. На факультете многие поглядывают на меня с подозрением: я отдалился ото всех. В том числе от своих – от тех, кто со мной в одной лодке. Но мне всё равно. Пусть думают, что хотят. Одному проще.

Ты появляешься везде с Поттером и семейством Уизли. Вроде ничего не поменялось, но иногда я ловлю твои задумчивые взгляды, направленные в пустоту. Вижу, как обеспокоены твои друзья. Пару раз вы разговаривали об этом у моего окна – почему-то вам нравится обсуждать дела здесь. Впрочем, понять могу: этот коридор почти всегда пуст. Не считая меня. Но я – призрак. Меня нет.

Я тоже беспокоюсь, но молча. У тебя под глазами круги, словно ты тоже мучаешься от кошмаров. Ты похудела.

В дальнем конце коридора раздаются шаги. Кого-то принесло. Я проверяю надёжность убежища. Убеждаюсь, что меня не видно и возвращаюсь к книге и своим мыслям.

Но тут шаги замедляются. Я невольно перестаю дышать.

Шторы резко разъезжаются в стороны. И я вижу сосредоточенное лицо Гарри Поттера.

– Поттер? – презрительно цежу я, подражая незабвенной тётушке Беллатрисе. – Что тебе от меня нужно?

– Малфой, оставь спектакль, – качает головой он. – Не изображай из себя человека хуже, чем ты есть.

– Что, думаешь трудно? – усмехаюсь ему в лицо.

– Нет, не думаю, – отмахивается он. – Объяснюсь: я знаю о твоём договоре с Дамблдором, Снейпом и Люпином.

– Это тебя не касается! – вспыхиваю я. Откуда, мерлинова борода, он узнал?

– Меня – может и нет, – пожимает плечами Поттер. – А её – да. Потому что это касается тебя. А если ты продолжишь вести себя как идиот, то потеряешь всё.

– Поттер, ты сам слышишь чушь, которую несёшь? – кривлюсь я, но моё сердце замирает, а дыхание сбивается: я понимаю смысл его фразы, но так боюсь ошибиться.

– Ты всё понял! – Поттер не обращает внимания на моё притворство. – Можно менять наряды и даже голоса, но любящее сердце всегда узнает. Первый этаж. Старый класс предсказаний. У тебя… – он кидает быстрый взгляд на старые, чуть помятые часы на руке, – есть десять минут, чтобы успеть.

– Ты уверен? – поднимаю глаза я. Допускаю слабость. В моём взгляде страх, и он его видит. Но мы уже давно не враги, и он, оказывается, знает об этом.

– Да. Но ты выбрал молчать, и я уважал твой выбор. До поры. Мне надоело видеть, как она чахнет, – хмурит брови он. – Иди уже.

– Спасибо, Поттер! – от души говорю я и протягиваю ему руку. Как когда-то давно… Он подарил мне больше, чем жизнь. Впрочем, он и это знает.

– Уже пять минут, Малфой, – усмехается он, крепко сжимая мою ладонь. – И… пожалуйста.

Я срываюсь с места и уношусь по лестнице вниз. Пролёт, второй. Вот нужная дверь класса, превращённого в лесную поляну. Я дёргаю ручку. Открываю дверь. И вижу тебя. Глаза полны невыплаканных слёз. Не понимая, что творю, я протягиваю руку и кончиками пальцев провожу по твоей щеке. А ты наклоняешь голову, принимая ласку.

Тогда смелею ещё больше. Беру твоё лицо в ладони и впиваюсь в губы. И ты мне отвечаешь. Отвечаешь!

И впервые за долгое время я ощущаю себя живым. Целым. Настоящим.

А за окном – снова дождь. Но на окне в узком коридоре пятого этажа шторы раздвинуты. Им больше нечего скрывать…