сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
1.
Стремительно холодало. Стоило солнцам-близнецам утонуть в мареве, висящем над песками на западе, как на землю стремительно начала опускаться темнота, меняя до неузнаваемости привычный пейзаж. Тонкие плети тумана поползли от дальних скал, сплетаясь в причудливые фигуры. Вот огромный космический корабль проплыл над пустыней, вот щёлкнул челюстью крайт-дракон, а дальше, на горизонте, облака сложились в шпили и небоскрёбы огромного города.
Маленькая фигурка мальчика смотрелась потерянно и одиноко в бесконечном песчаном море, накрытом куполом неба, на котором одна за другой проявлялись яркие звёзды. Легкий ветерок, ещё не успевший растерять дневного тепла, трепал светлые волосы, а в глазах отражалась синева. Кутаясь в тёплую накидку, он отошёл на несколько шагов от небольшой влагодобывающей фермы, оазиса жизни в бесконечной пустыне, и замер, вглядываясь в бездонную высь.
– Отец, – прошептал он. – Я не верю, что тебя нет на этом свете. Что бы ни говорил дядя Оуэн, я чувствую: ты жив. Услышь меня!
Все его мысли устремлялись к таинственно мерцающим звёздам. Где-то там, в бескрайних просторах космоса, пропал его отец. Но не проходило и дня, чтобы Люк не всматривался в высоту в надежде разглядеть маленькую искру, стремительно приближающуюся к затерянной песчаной планете. Искру, которая при приближении должна превратиться в белоснежный шаттл, на котором за ним прилетит отец.
Сколько он себя помнил, Люку всегда снились удивительные сны. Выросший среди песков Татуина, он никогда не видел зелени лесов и бирюзы морей, но во снах всё было иначе. Ему виделись поля мягкой травы ростом с человека, низвергающиеся с суровых скал водопады и лесные кущи. Яркие краски, поразительный мир, где солнце дарило тепло, но не сжигало, а ветер нёс влагу и жизнь.
Но всё меркло по сравнению с голосами, разговаривающими с ним. Глубокий, сильный мужской голос говорил о том, как будет рад появлению на свет ребёнка, рассказывал о планах на будущее, о семье, и мальчик был уверен, что речь о нём, Люке. А женский, мягкий и ласковый, дарил счастье, заботу. Сверкал и переливался любовью и радостью.
Иногда Люк как наяву чувствовал руки – сильные мужские, одна из которых была почему-то твёрже и холоднее другой, и нежные женские. Прикосновения приносили ни с чем не сравнимую радость, ведь во снах с ним были родители, те, кого он никогда не знал и не видел.
Приходили и иные сновидения. В них через пространство и время с мальчиком говорил уже знакомый мужской голос. О тоске, об одиночестве. О нестерпимой боли невосполнимых потерь и разлук. Голос был холодным, будто неживым, словно кто-то безжалостно уничтожил в нём радость и любовь. И тогда Люк всеми фибрами души тянулся к отцу, стремясь подарить частичку тепла, забрать страдания. И отец чувствовал его, разговаривал с ним. Темнота согревалась, становясь живой и ласковой. В таких снах матери никогда уже не было, чувство потери нельзя было ни с чем перепутать, особенно, когда оно было поделено на двоих. Поэтому Люк знал: он никогда не увидит свою мать, но истово верил, что рано или поздно сможет найти отца, что бы ему ни говорили.
А затем ночь подходила к концу, в небе вновь сияли два солнца, и мир становился обыденным, наполненным привычными вещами: учёбой, попытками собрать собственный гоночный кар, помощью дяде Оуэну во множестве дел. Но мысли, они всегда оставались там, среди далёких-далёких звёзд.
– Люк, возвращайся, темнеет! – услышал он привычный окрик дяди. Голос его был недовольным: он не одобрял замыслов и увлечений мальчика, никогда не отвечал на вопросы об отце Люка, какие племянник задавал с завидным упрямством. Однако оброненные в разговорах Оуэном Ларсом неосторожные фразы неопровержимо свидетельствовали, что знает он куда больше, чем говорит.
Глубоко вздохнув, Люк ещё раз бросил взгляд в небо и поплёлся в дом, надеясь, что сны вновь придут к нему. Ему недавно исполнилось двенадцать, но он уже отлично понимал: жизнь фермера – не его судьба, что бы ни думал по этому поводу дядя. Его место – там, в бесконечных пространствах Галактики.
2.
Войдя в дом, Люк собирался юркнуть в свою комнату, когда услышал голоса. Дядя Оуэн монотонно в чём-то убеждал жену, она возражала. Мальчик знал, что подслушивать не слишком прилично, но всё равно подкрался к приоткрытой двери и затаился, напрягая слух.
– Оуэн, мы вынуждены будем что-то ему рассказать, – голос Беру Ларс был наполнен тревогой. – Слишком многие знали фамилию Скайуокер, шила в мешке не утаишь. И мальчик очень похож на отца. Ему скоро исполнится тринадцать, он становится всё более самостоятельным. Ты не сможешь всегда его удерживать здесь.
– Он и так слишком увлекается полётами, – ворчливо возразил дядя. – Ты думаешь, я не знаю, что он пытается собрать кар? И год назад он просился на гонки, те самые!
– Тем более, – стояла на своём женщина. – Лучше рассказать ему красивую сказку, близкую к правде, в которую он поверит. Это сохранит тайну. И успокоит его на время, убережёт от опасности.
– Лишь бы в нём не обнаружились способности, которыми обладает его отец… – мрачно произнёс Оуэн Ларс.
Люк вздрогнул, услышав, как дядя говорит о его отце в настоящем, а не прошедшем времени. Уверенность в том, что отец жив, получила дополнительные доказательства.
– Вот этого я и боюсь, – тем временем тяжело вздохнула Беру. – Чем спокойнее он будет, тем меньше шансов.
– Я подумаю. Мы обсудим и что-то расскажем Люку, – решительно произнёс мужчина. – Мы обязаны его уберечь. Он не понимает, что ему грозит. И не должен понять!
– Ему не следует знать правду, – согласилась жена. – Это слишком опасно. Для всех. Для всей Галактики. Одного достаточно.
– Молчи! – повысил голос дядя, с громким скрипом поднимаясь со стула. – Даже не упоминай вслух! Не дай Сила такое случится. Моего сводного братца более чем хватит на ближайшие века.
Раздались шаги, и Люк спешно нырнул в приоткрытую дверь комнаты. В полной темноте залез под одеяло и притворился спящим. Дядя заглянул, удостоверился в том, что племянник заснул, и вышел.
Подслушанный разговор всколыхнул в Люке волну жгучей обиды. Это же его отец! Какое имеют право тётя и дядя скрывать правду, сколь бы опасной она ни была? Эх, если бы удалось удрать без присмотра в город, он бы попытался расспросить людей, живущих там. Если его фамилию знали многие, то должен найтись кто-то, кто раскроет мальчику тщательно хранимую родственниками тайну! А если фамилия столь известна, то отец точно не мог быть обычным человеком…
Люк уже не раз обдумывал план подобной вылазки, но пока обстоятельства не позволяли осуществить намерения. Хотелось оказаться в Мос-Эспа во время гонок, но стоило Люку заикнулся год назад о желании посетить знаменитые Бунта Ив, как дядя резко ограничил его свободу, завалив делами и сердито заметив, что там нечего делать мальчишке одиннадцати лет от роду.
Не было ни малейших сомнений, что за год ситуация не изменилась. Единственный шанс состоял в том, чтобы убежать тайком, поэтому теперь мальчик действовал мудрее и даже не упоминал о приближающейся знаменательной дате, до которой осталось чуть больше двух дней, чтобы не будить лишних подозрений.
Люка немало заинтересовала фраза о таинственных способностях, которые он мог унаследовать от отца. Он крепко задумался, перебирая в памяти небогатые событиями немногочисленные годы, но ничего странного припомнить не мог. Разве что сны… Люк никогда о них никому не рассказывал. А вдруг не всем снятся такие удивительные вещи по ночам? Спросить было не у кого. Но даже если это так, то что опасного может быть сокрыто во снах? Дядя, без сомнений, боялся, чтобы Люк не пошёл по стопам отца, значит, способности давали какую-то силу?
Молодой Скайуокер стиснул кулаки во внезапно накатившей бессильной злобе, глаза сверкнули решимостью. Ситуация раздражала. Ему уже далеко не пять лет, а его кормят сказками и, как явствовало из услышанного, планируют кормить и дальше. А ведь он отдал бы всё. Лишь бы узнать. Потому что тогда шансы исполнить заветную мечту увеличивались бы во множество раз. Неважно, где был отец. Он бы смог его найти.
3.
Постепенно сон сморил мальчика, и вместо маленькой комнатки с низким потолком Люк скоро увидел огромное панорамное окно, за транспаристилом которого раскинулись чёрные просторы космоса. Он ни разу не улетал с родной планеты, не бывал в космосе, но откуда-то знал: видение правдиво, и именно так выглядит звёздное небо, когда ты разглядываешь его из рубки огромного космического корабля. Звёзды сверкали ярко, словно живые. Казалось, протяни руку – и дотронешься. Сколько тайн они скрывали, сколько знаний и открытий!
С трудом оторвавшись от невероятного зрелища, Люк повернул голову и увидел тёмную высокую фигуру, закутанную в плащ. Как ни старался, он не мог углядеть подробностей. Никаких деталей внешности, лишь рост и внушительные очертания.
Откуда-то извне пришла уверенность, что он обязан бояться незнакомца, но ощущения мальчика были совсем иными, а Люк привык им доверять. Тьма, клубившаяся вокруг фигуры, казалась тёплой, заботливой.
Одного взгляда хватило, чтобы пришла уверенность в том, кто скрыт за тёмным покровом. Всем сердцем Люк потянулся к тому, о ком мечтал всю жизнь, надеясь, что отец его узнает и примет.
– Отец! – отчаянно позвал Люк, делая шаг вперёд. – Я здесь!
Ответа не последовало, но тьма стала ещё более уютной, окутывая со всех сторон, оберегая. Ему никогда не было так хорошо. Пропало давящее чувство потери, одиночества. Он ощущал общность с отцом, уверенный, что их связывала не только кровь. Было нечто большее. Важное. В памяти снова всплыл подслушанный накануне разговор о таинственных способностях. Может, как раз они объединили отца и сына, пронеся связь через расстояние? Кто знает, сколько парсеков пролегло между ними?
Люк бы согрешил против истины, если стал утверждать, что дядя и тётя не заботились о нём. Отнюдь. Лишённые возможности иметь детей, они всегда были добры к племяннику, стремясь дать ему всё самое лучшее. Но тень отца то и дело вставала между родственниками и Люком уже несколько лет, с тех пор как мальчик уверился в том, что Скайуокер-старший жив.
С ранних лет Люк безошибочно чувствовал, когда ему врали. А именно вопрос о родителях всегда порождал волны лжи…
– Отец, – Люк снова попытался добраться до сознания отца. – Я так скучаю по тебе. Я хочу быть рядом…
Сны дарили уверенность в том, что отец радовался его появлению на свет. Но почему тогда Люк оставался на Татуине? Какие обстоятельства преграждали путь к встрече отца и сына? После подслушанных осколков разговоров Люк склонялся к самому простому объяснению: отец мог просто не знать о нём.
Единственной ниточкой оставались сновидения. Такие, как это. О которых Люк никому никогда не рассказывал.
Вдруг он ощутил на себе осторожный ищущий взгляд. Казалось, что хозяин взора не верит услышанному и увиденному, слишком велико было удивление.
– Сын? – прозвучал призрачный голос в его сознании, звенящий осторожной радостью. Так радуются люди, давным-давно отчаявшиеся, потерявшие всякую надежду и склонные принимать признаки улучшения ситуации за обман или чью-либо злую шутку.
Люк рванулся вперед, стремясь достигнуть фигуры во мраке, дотянуться до неё, обнять. Но внезапно с яркой вспышкой света связь прервалась.
Люк открыл глаза в своей комнате, с давящим чувством потери в груди и слезами на глазах. Не получилось! Он не смог до отца докричаться. Хотелось биться головой о стенку в отчаянии. Никогда пробуждение не было столь обидным! Если раньше во снах он оказывался словно внутри отца и слушал его мысли, сопереживая им, то теперь появился шанс на разговор. Прогресс был на лицо: Люк смог обозначить своё присутствие, дать отцу знать, что он, Люк, существует. И ищет его.
Начинался новый день. До гонок оставалось менее двух суток. Собравшись с силами, Люк рывком вскочил и вышел из комнаты, на ходу планируя будущие приключения. А ночью он снова попробует добраться до сознания отца. Рано или поздно он сможет.
4.
Время пролетело незаметно. Занятый рутинными делами мальчик успел лишь обдумать план действий, который привёл бы его на вожделенные гонки, осуществить некоторые необходимые приготовления да множество раз прокрутить в голове события прошедшей ночи, стараясь понять, где он совершил ошибку, почему отец его не услышал.
Иногда к нему неслышными, но резкими шагами подкрадывалась страшная мысль о том, что сны – это просто… сны. Не больше и не меньше. Просто видения, рождённые возбуждённым воображением, ошмётки впечатлений, полученных за день. Заветная мечта в случае справедливости опасений могла обратиться мертворожденным дитём. Но Люк отметал крамольные сомнения прочь: слишком многие моменты убеждали в обратном, и мальчик старался верить в лучшее.
Как бы то ни было, но причина постигшей во сне неудачи вырисовывалась плохо. Оставалось предполагать, что крылась она не в действиях Люка, а в привнесённых извне обстоятельствах: расстоянии, чьём-то влиянии, незнании отца о самом факте его, Люка, существования. Реакция тёмной фигуры во сне на призыв оставила Люка в уверенности: Скайуокер-старший не знает, что его сын жив.
После ужина мальчик собрался выйти на улицу, чтобы привычно наблюдать закат двух солнц. Но стоило ему выбраться наружу и устроиться на обычном месте, кутаясь в большой плащ от подступающей из бесконечных песков прохлады, как за спиной раздались шаги, а затем на плечо легла тяжёлая рука дяди.
– Люк, – проговорил тихо Оуэн. – Ты часто спрашивал об отце… Я теперь хотел бы рассказать тебе то, что знаю. Ты уже достаточно вырос, чтобы понять.
О, если бы не подслушанный накануне разговор! Люк бы подпрыгнул от радости, услышав фразу Ларса. Но теперь он лишь обернулся и выжидающе уставился на мужчину, раздумывая про себя, какую сказку ему попытаются скормить.
– Я слушаю, дядя Оуэн! – спокойно проговорил он, отступая на шаг, тем самым разрывая осязательный контакт.
– Я почти не был знаком со сводным братом, – хрипло признался Оуэн. – Он улетел с Татуина до того, как мой отец женился на твоей бабушке. Он покинул планету после того как выиграл гонку Бунта Ив, чтобы стать пилотом.
– Что? – взвился Люк. – Отец выигрывал гонку? Там же только алиены побеждали всегда!
– Да, – нехотя подтвердил дядя. – Энакин был единственным. Поэтому его и забрали. А потом он погиб в войне клонов. Тогда гибли многие. Незадолго до смерти он прилетал сюда – тогда от рук тускенов погибла твоя бабушка.
Мужчина закусил губу и уставился за дом, где в отдалении располагались могилы Шми Скайуокер и старшего Ларса, так и не сумевшего пережить смерть жены. Люк чувствовал, что дяде до сих пор причиняют боль давние события, рана так и не зажила.
Но больше всего удивляло, что дядя не лгал. Люк не мог ошибаться. Однако умалчивал нечто очень важное, и понимание этого сводило благодарность за искренность на нет.
– Твою мать я не знал, – продолжил Оуэн, с трудом справившись с голосом. – Даже имя её осталось тайной. От незнакомого мне человека, который доставил тебя к нам, я услышал, что она умерла родами, не пережив смерти Энакина. Я надеюсь, теперь ты лучше поймёшь, почему я не желаю отпускать тебя на гонки. Беру и я всегда считали тебя сыном, и не хотим, чтобы твоя жизнь закончилась так быстро, как у отца. А началом для всего послужила та победа… Я не сомневаюсь в твоих талантах, но хотел бы для тебя более длинной жизни.
Ларс растрепал рукой светлые волосы племянника и удалился в дом, оставляя мальчика в одиночестве. Мужчина бы очень удивился, если бы смог услышать мысли Люка.
– Отец, – прошептал тот, вглядываясь в проступающие в небе звёзды. – Теперь я обязан попасть на гонку. Там я смогу о тебе что-то узнать, и связь наша окрепнет! Я верю, ты сможешь меня услышать!
Он долго ещё простоял, вглядываясь в пространство над головой. Но небо безмолвствовало. Оставалось надеяться, что помогут сны...
Вернувшись к себе, он юркнул под одеяло и закрыл глаза. Все мысли и желания были направлены на одно: вновь попасть на мостик огромного космического корабля, увидеть отца.
И Великая Сила прислушалась к мольбам. Через несколько секунд Люк оказался в продолжении сна, виденного накануне. С виду ничего не изменилось: тот же бездонный космос перед глазами, та же фигура, окутанная тьмой, застывшая в одиночестве посреди пустого помещения, неподвижно уставилась в бесконечность пространства.
Аккуратно, боясь спугнуть удачу, Люк потянулся к отцу. Тот вздрогнул всем телом, но с места не двинулся. Лишь поза стала более напряжённой.
