Текст книги "Приходи на меня посмотреть (СИ)"

Автор книги: Minotavros

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Решайте сами, Поттер. Вы же у нас большой знаток по части правды и лжи.

– Ты подлый… подлый…

Кажется, у него наконец закончились слова.

– Может быть, да. А, может быть, нет.

– Я больше к вам не приду. Хватит.

Небрежное пожатие худых плеч под серой арестантской робой.

– Ваше право. Но в следующий раз будет другое воспоминание. Обещаю.

Поттер уходит. Чтобы вернуться через месяц. На сей раз Северус Снейп даже не отсылает письма.

…Роскошная столовая Малфой-мэнора. Стол, на котором вперемешку валяются недоеденные куски мяса, фрукты и опрокинутые кубки. Романтично мерцающие свечи висят в воздухе, пытаясь придать зрелищу хоть чуть-чуть менее отвратный вид. Всех волшебных свечей мира на это не хватит. Потому что главное блюдо вечера – юноша, почти мальчик, распятый заклинаниями на ближайшем к наблюдателям крае стола. Волдеморта на сей раз не видно. Похоже, Северус Снейп решил пригласить Поттера на скромную дружескую вечеринку.

Никому, в сущности, не надо объяснять, что происходит: они попали в самый разгар веселья. Вокруг лежащего на столе юноши толпятся пьяные Упивающиеся, смеясь и давая советы тому, кто в данный момент безжалостно врезается в когда-то гладкое и смуглое, а теперь сплошь покрытое синяками, ссадинами и подтеками спермы тело. Это именно тело, не человек. Потому что взгляд жертвы давно потерял всякое осмысленное выражение, а из уголка закушенного рта течет струйка крови. Но криков нет. Кончились.

– Я не хочу этого видеть, – обреченно шепчет Поттер.

– Правда? – удивляется Снейп. – Разве не вы совсем недавно отчаянно желали правды? Вот она, правда.

– Северус! – кричит, отвалившись от своей жертвы толстый коротышка, чьего имени Снейп не смог бы вспомнить ни за какие блага мира. – Иди к нам! Что ты там один как бука! Тут и на твою долю хватит!

– Правда? – с обитого нежнейшим персиковым шелком дивана встает Северус Снейп и с интересом разглядывает лежащего без движения на столе мальчишку. – Кого-то он мне напоминает…

– Поттера он тебе напоминает! – смеется рядом роскошный красавец Антонин Долохов. – Вылитый Поттер! Хочешь трахнуть Поттера? Лично мне понравилось.

– С наслаждением! – ухмыляется Снейп. – Всегда мечтал. Только пусть он чувствует, что происходит!

И небрежно швыряет в беспамятную жертву:

– Оживи!

Мальчик выгибается дугой и кричит. Кричит так громко и отчаянно, что хочется заткнуть уши.

– Вот теперь хорошо, – говорит Северус Снейп, шагая к столу и расстегивая на ходу брюки…

Поттер резким рывком прерывает воспоминание.

«Кажется, я слегка перестарался», – думает Снейп, глядя, как бледного до синевы Поттера выворачивает над тюремным унитазом.

Когда бравый аврор наконец возвращается на свой стул (ноги его не держат, а то бы сбежал), Северус участливо спрашивает:

– Кажется, эта история произвела на вас куда большее впечатление, чем предыдущая? Что-то личное?

Лицо у Поттера такое, что любому дебилу ясно: нарываться сейчас не стоит. Заавадит и глазом не моргнет. Тем более Северусу Снейпу с его невероятно развитым инстинктом самосохранения. Но Северус Снейп не ищет легких путей.

– У вас все в порядке, мистер Поттер?

– Ах ты ж, мразь! – Поттер вскакивает со стула и вскидывает палочку к самой переносице все еще сидящего на своей койке Снейпа. – Сколько лет было этому мальчику?

– Шестнадцать, – честно отвечает Снейп, глядя в почти безумные поттеровские зеленые глаза. – Но если вы меня не убьете сейчас, то через месяц я смогу показать вам другую версию своих воспоминаний.

Поттер не желает ждать еще неделю. Не в силах ждать. Он взмахивает палочкой и выкрикивает:

– Легилименс!

И утыкается в серую стену. Именно так выглядит ментальный блок Северуса Снейпа: серая стена бесплотного тумана. Можно пробиться внутрь этой стены, но и там не будет ничего, кроме тумана. Какое-то время Поттер бродит в этом тумане, спотыкаясь и выкрикивая самые разнообразные заклятия. Потом просто садится, поджав под себя ноги, на то, что в этом месте можно условно назвать землей, и плачет, закрыв лицо руками. Как ребенок в пустой и страшной комнате. Из тумана выходит Снейп, становится рядом, спрашивает:

– Пойдем обратно?

Поттер упрямо дергает головой, но потом все-таки встает и плетется следом за своим спокойным проводником. Всего через несколько шагов они оба приходят в себя в крошечной клетушке тюремной камеры Азкабана.

Поттер, еле-еле переставляя ноги, точно глубокий старик, доволакивается до двери. От порога бросает привычное:

– Я к вам больше не приду. Никогда.

– Как скажете, – так же привычно отвечает Снейп. А сам точно знает: придет. Потому что, если вдуматься, у правды – две стороны, словно у монеты.

Ровно через месяц Северус Снейп снова моет голову и ждет посетителя.

Поттер врывается стремительно, едва ли не пинком распахивая дверь в камеру, садится на стул, достает палочку. Ему нет никакого дела до чистой головы Северуса Снейпа. Зато непременно нужно знать, что там, внутри этой головы. Ну что ж, обойдемся без нежных прелюдий. Северус Снейп даже не успевает подоткнуть под спину комковатую подушку, когда в него – зло и решительно – летит знакомое:

– Легилименс!

…Все тот же роскошный пиршественный зал. Все те же висящие в воздухе свечи. Все тот же черноволосый мальчик. Распятый на столе. Пьяный гогот Упивающихся и влажный звук ударов плоти о плоть.

– Северус! Иди к нам! Тут и на твою долю хватит!

Северус Снейп встает с роскошного персикового дивана, окидывает блаженно жмурящегося толстяка и его поникшее хозяйство презрительным взглядом.

– Благодарю вас, мистер Феммел, но вынужден отказаться от вашего щедрого предложения.

– Северус! – хмыкает стоящий рядом красавец Долохов. – С каких пор ты стал таким ярым поборником нравственности? Никак влюбился? И кто же этот счастливчик?

Северус Снейп презрительно кривит тонкогубый рот и скрещивает руки на груди.

– Не мели глупости, Тони! Просто зелье для нашего господина требует слишком много магической энергии. Нарушишь разок целибат – и все, считай, десять месяцев труда псу под хвост. Собираешься сам объясняться по этому поводу с Лордом?

– Упаси Мерлин! – смеется Долохов. – Чем же тебе помочь, несчастному страдальцу?

– Да вот… пожалуй… – Снейп чешет кончик носа и пристально разглядывает жертву. Будто не может на что-то решиться. Потом говорит, едва роняя слова: – Пожалуй, мне бы пригодилась кровь маггла, если в нем еще осталось хоть что-нибудь для процесса дистилляции…

– Забирай! – щедро машет рукой Долохов. – Для нашего господина – ничего не жалко. Все равно этот – уже почти труп.

Северус Снейп бросает небрежное: «Фините Инкантатем!» и левитирует обнаженное тело к себе в подземелья.

Лаборатория Снейпа в подземельях Малфой-мэнора до странности напоминает его же лабораторию в подвалах Хогвартса, где Гарри Поттер провел столько незабываемых часов, надраивая до блеска котлы и шинкуя на мелкие части флоббер-червей. Только сейчас огромный лабораторный стол используется вовсе не для подготовки невинных ингредиентов. Сначала на него кладут старую потрепанную рабочую мантию, что висит там же, где и всегда: у двери. Затем на мантию опускается то, что когда-то было молодым и, надо думать, привлекательным человеком. Северус Снейп внимательно разглядывает своего пленника.

Тот Северус Снейп, что смотрит из «сегодня» в свое прошлое, даже не оборачиваясь, понимает: за его плечом Поттер изо всех сил борется с настоятельной потребностью зажмурить глаза. И изо всех сил старается держать их открытыми.

Снейп в воспоминании проводит над телом волшебной палочкой, что-то шепчет, едва шевеля губами. По разноцветному мерцанию проекции Поттер узнает диагностические чары. Затем зельевар направляется к одному из шкафов и возвращается с несколькими пузырьками и керамической банкой мази. Поттер пытается выдохнуть, но, кажется, у него не очень получается. (Что, прогнозировали очередной сеанс смертельного милосердия по-снейповски, аврор Поттер? Извините, не сегодня.) Затем наступает черед пузырьков: кончиком металлического шпателя разжать все еще находящемуся без сознания мальчику стиснутые зубы, влить содержимое одного пузырька («Заживляющее», – шепчет рядом с Поттером сегодняшний Северус Снейп), затем – второго («Кровеостанавливающее») и, наконец – третьего («Зелье сна без сновидений»). Проходит несколько мучительно-долгих минут, и тело на столе начинает потихонечку расслабляться, отпуская боль, погружаясь в нежные объятия сна.

Зельевар открывает баночку с мазью. (Гарри Поттер и без всяких подсказок понимает, что это еще один вариант Заживляющего: слишком часто ему случалось приходить в себя, будучи с головы до ног обмазанным похожей гадостью, пахнущей календулой и зверобоем.) Движения Северуса Снейпа из воспоминания скупые и точные: он аккуратно снимает с пленника то, что когда-то было клетчатой рубашкой, затем начинает втирать мазь во все видимые повреждения – с головы до ног. Если учесть, что на теле юноши нет ни одного живого места, то это означает буквально: везде. Лицо, руки, ноги, грудь, гениталии. Затем пациента приходится перевернуть. На очереди – спина. Когда дело доходит до наиболее пострадавшей части тела, Поттер все-таки зажмуривается. (Северус Снейп видит это, как ни странно, даже не оборачиваясь, затылком.) А зельевар за рабочим столом продолжает скупо и методично делать свое дело. Когда с оказанием первой медицинской помощи покончено, он произносит четко и резко: «Обливиэйт!», поднимает безвольно обмякшее тело спящего мальчика на руки, предварительно завернув его в ту самую рабочую мантию, и выносит из лаборатории.

– Я отнес его к дверям церкви в городишке неподалеку, – бесцветным голосом сообщает Северус Снейп стоящему рядом с ним Гарри Поттеру. – И оставил на ступенях. Показать?

Гарри Поттер отрицательно мотает головой. Снова чересчур? Или просто – поверил?

– Я найду его, этого мальчика, – говорит Герой, едва переведя дыхание на свое стуле. – Если он жив, я найду его.

«Не найдешь, – улыбается про себя Северус Снейп. – Даже я не нашел. А ведь искал. И городок, кажется, тот самый. И церковь… Впрочем, мало ли в Англии маленьких городков. И церквей. И все они, если вдуматься, на расстоянии одной аппарации от Малфой-мэнора».

На этот раз Поттер, уходя, не говорит ничего. А Северус Снейп не спрашивает.

Проходит еще один месяц. Октябрь льет над Азкабаном свои холодные неискренние слезы, перемежая их мокрым снегом. Прогулки в тюремном дворике из развлечения превращаются в наказание. Но, разумеется, никто и не думает их отменять: раз заключенным положено два часа свежего воздуха в неделю, значит они получат то, что им положено. А вот теплые мантии положены только в ноябре, и Северус Снейп нещадно мерзнет в своем нелепом сером одеянии, меряя шагами покрытые мерзкой расползающейся кашей тюремные плиты. На месте Поттера он бы никуда не пошел.

Но Поттер приходит, как и положено, в первый понедельник ноября, застает Северуса Снейпа с жутким лающим кашлем и подтекающим, точно водопроводный кран, носом. Впрочем, вместо доброжелательного: «Как ваше здоровье, профессор? Не нужна ли помощь?» – на Снейпа обрушивается такое привычное: «Легилименс!»

И прошлое становится настоящим.

…Все та же, знакомая по предыдущим воспоминаниям, подвальная лаборатория. (Иногда все же Северус Снейп – до ужаса последователен.) На том самом столе – чистота и порядок, как в лазарете мадам Помфри. На магическом зеленоватом огне в углу булькает небольшой котелок. Северус Снейп помешивает зелье: два движения – по часовой, одно – против. Это очень важно – не перепутать количество движений при помешивании. Иначе зелье будет загублено.

Внезапно с громким треском распахивается дверь. Поттер вздрагивает. Зельевар у котла даже не оборачивает головы. Два – по часовой, одно – против. А затем в помещение… нет, не входит, а именно вступает Темный Лорд собственной персоной. Поттер снова вздрагивает.

– Мы очень тебе надоели, мой Северус?

Снейп вздыхает. Зелье загублено – к прорицателям не ходи. Оборачивается. Склоняется в почтительнейшем из всех земных поклонов. Еще немного – и его можно было бы назвать подобострастным. Но нет. Снейп – это вам не Петигрю.

– Ни в коем случае, мой Лорд. Варю яды по вашему высочайшему заказу.

– Яды – это хорошо… – странное подобие улыбки змеится по тому, что некогда было человеческим лицом. – А я вот тебе подопытного кролика привел. Или лучше сказать, крысу?

Кто-то, так и не решившийся войти, вталкивает в лабораторию человека. Тот спотыкается на пороге. Падает и остается лежать, ткнувшись носом в холодный каменный пол.

– Но… мой Лорд… – рискует задать вопрос Северус Снейп. – Ведь он же…

Лорд милостиво кивает своему слуге.

– Да, это один из наших.

Только теперь Поттер обращает внимание, что на лежащем у ног Лорда – черный шелковый плащ Упивающихся Смертью.

– Но это только личина. На самом деле он мерзкий шпион, внедренный в наши ряды врагами.

Кажется, сейчас Гарри Поттер рванет на помощь человеку, которого невозможно было спасти уже лет семь тому назад. А еще он мучительно хочет увидеть лицо. Будто идя навстречу поттеровским желаниям, Волдеморт небрежным движением пальцев вздергивает пленника на ноги и стягивает с него капюшон. У наблюдателя вырывается почти облегченный выдох: этого человека он не знает.

(Легче жертвовать теми, кого не знаешь. Правда, Поттер?)

Пожилой маг: седые виски, трясущиеся руки, покрытые пигментными пятнами, почти прозрачные голубые глаза, нервно дергающиеся губы.

– Северус! Самое время испробовать твое последнее изобретение!

– Да, мой господин! – еще один поклон.

Северус Снейп направляется к одному из своих многочисленных шкафов, вынимает оттуда очередной пузырек, коротко, без замаха, бьет пленника под дых, по-простому, кулаком, а когда тот сгибается, разевая рот в попытке вдохнуть, молча вливает в этот раскрытый рот содержимое пузырька.

Сначала ничего не происходит: пленник все-таки выпрямляется и судорожно дышит. Лорд смотрит, подавая первые признаки нетерпения: постукивает кончиками пальцев по краю стола.

– Ты не ошибся с ядом, Северус? – от этого обманчиво-доброжелательного тона по спине толпами бегут мурашки, замерзая где-то в районе поясницы холодными бисеринками пота.

– Нет, мой Лорд, – спокойнее Снейпа только могильный склеп. – Вы же сами просили, чтобы жертва сильнее мучилась. Этот будет мучиться, ручаюсь.

И Снейп не обманывает своего повелителя. Предатель мучается долго. В комплект входят судороги, одна страшнее другой, так что тело порой словно взлетает над каменным полом, чтобы после рухнуть обратно, почти ломая кости. Кровавая рвота и кровь, текущая из глаз, как на чудотворных католических иконах. И крик. Один сплошной безысходный крик. Когда он обрывается, тишина бьет по ушам, будто взрыв. А человек рушится на пол и больше уже не шевелится.

Северус Снейп наклоняется к обмякшему телу, пробует пульс у шеи, затем что-то шепчет. Распрямляется лишь для того, чтобы снова согнуться в почтительном поклоне.

– Простите меня, мой повелитель. Но предатель мертв.

– Я доволен тобой, Северус. Изготовь для меня побольше порций твоего чудесного яда. И, кстати, что там у нас с противоядием?

– Увы, мой Лорд. Противоядия не существует. Я готов понести наказание.

Он еще ниже наклоняет голову, пряча лицо за занавесом неопрятных черных волос.

– Это хорошая новость, мой верный слуга! Значит, мои враги не уйдут от расплаты!

За Лордом закрывается дверь. Снейп стоит неподвижно.

И Поттер стоит неподвижно. Там, в опрятной серой камере Азкабана. Не сидит на своем удобнейшем стуле, не бежит обниматься с унитазом. Стоит и смотрит. Мимо Северуса Снейпа. Мимо каменной стены. Куда-то прочь. В себя.

Северус Снейп наконец-то откидывается на подушку и заходится в тяжелом удушающем приступе кашля. Сил не остается совсем. Будь прокляты все в мире прогнозы погоды! Сегодня над Лондоном – солнце.

Гарри Поттер выныривает из своего Нигде и брезгливым взглядом окидывает корчащегося на кровати Снейпа. Наверное, ему видится во всем этом некая высшая справедливость. Мерлин знает, каким представляется мир этому сегодняшнему Гарри Поттеру!

– Вам вызвать врача?

– Не откажите в любезности, Поттер.

Поттер кивает и молча уходит. На этот раз стул он забирает с собой. И уже ровно через пятнадцать минут в камере появляется тюремный колдомедик. (А Северус Снейп всегда подозревал, что это миф, навроде того же Черного Охранника, давно ставшего главным персонажем архимрачного азкабанского фольклора. Но времена, как известно, меняются…)

Через месяц снег над Азкабаном уже не притворяется дождем, заключенным выдали так называемые «зимние» мантии, которые не сильно теплее летних, а Поттер появляется в первый понедельник месяца, чтобы увидеть еще один кусочек головоломки.

Происходит ставший уже привычным ритуал водворения в камеру стула, подкладывания под снейповскую спину подушки, обмена несколькими ничего не значащими фразами. (Поттер подтверждает сообщение «Ежедневного пророка» о том, что в Лондоне и сегодня светит солнце. Снейп светским тоном просит передавать ему привет.) Потом следует спокойное: «Легилименс!» – и воспоминание номер шесть.

На этот раз Северус Снейп милосердно минует предысторию. Значит, все, показанное в прошлый раз – правда, и не требует утонченной ментальной корректировки. За Волдемортом захлопывается дверь. Зельевар несколько минут стоит, словно соляной столп, а потом резко оседает на пол, словно марионетка с перерезанными ниточками. И черной бесформенной грудой замирает рядом с искореженным телом на полу. Так проходит минут пять, десять, пятнадцать. (Воспоминания – это не маггловский видеофильм, где можно нажать на клавишу «быстрая перемотка».) А потом человек на полу начинает двигаться. Не Снейп. Тот, другой. Точно подкинутый зачарованной пружиной, профессор зельеварения вскакивает и стремительно направляется к заветному шкафу за очередным фиалом. Куда только девалась усталость! Руки не дрожат, когда он отсчитывает в стакан ровно тридцать три капли совершенно прозрачного зелья. (Тридцать две – не поможет. Тридцать четыре – верная смерть. Магия чисел, чтоб ее!) Между тем, человек на полу уже открыл глаза. Хвала Мерлину! Значит, хоть без насильственного разжимания зубов на этот раз обойдется! Снейп вливает зелье, разбавленное чистейшей родниковой водой, в рот внезапно ожившему трупу, и на глазах у Поттера происходит чудо: краски возвращаются на лицо старика, сведенные предсмертной судорогой руки и ноги распрямляются, а взгляд обретает осмысленность.

– Б-б-лагодарю вас, профессор! Если бы не вы…

Северус Снейп брезгливо дергает плечом:

– Как-нибудь после. Идти можете?

Пленник поднимается на ноги, цепляясь за край стола:

– Кажется.

– Значит, идем.

Северус Снейп достает из ящика стола две серебряные безликие маски Упивающихся смертью, бормочет Очищающее над мантией старика, подхватывает его под локоть. И, нацепив на лица личины, они, припадая друг к другу, точно пара подгулявших собутыльников, покидают проклятую лабораторию.

– С ним можно поговорить? – задает вполне предсказуемый вопрос едва вынырнувший из чужих воспоминаний Поттер.

– Увы. Он погиб через несколько дней во время налета сторонников Волдеморта на крошечный маггловский рыбацкий поселок. Не спрашивайте, что понадобилось Лорду в этой дыре. Без понятия. Но Мартин оказался там с отрядом вызванных на помощь авроров. Авроры полегли все. Но здесь уже я ни при чем.

– Снейп, вы!.. – кажется, Поттер сейчас лопнет от недостатка воздуха. – Вы надо мной издеваетесь, да?

– Почему? – Снейп привычно вскидывает бровь. Как тогда, в Хогвартсе.

– Вы прекрасно знаете, что ваши истории никто не сможет подтвердить!

– А разве воспоминания – не лучшее доказательство? Помнится, вы собирались идти с ними в суд.

– Ваши воспоминания!.. Вы чертов легилимент! В ваших воспоминаниях нет ни на кнат правды!

– Не нашли мальчика, Поттер? – голос Снейпа звучит ласково, почти нежно.

– Прекрасно знаете, что не нашел. Потому что вы и ваши дружки убили его.

– Может быть, да. А может быть, нет. Придете через месяц, Поттер?

– Нет. Совершенно точно, нет.

Он уходит, решительно хлопнув дверью и опять забыв в камере стул.

«Он придет, – думает Северус Снейп. – Он – придет».

На Азкабан по-прежнему падает снег.

И Поттер действительно приходит. И в декабре, когда кажется, что морскую воду вокруг азкабанской скалы сковал непробиваемый никаким заклятием черный лед. И в январе, когда только что отсияли Рождество и Новый год, а потому все приличные люди сидят дома и облизывают своих близких. Впрочем, кажется, у Поттера нет близких, которых можно облизывать: друзья по уши заняты собственной личной жизнью, жениться он так и не удосужился. А от министерских приемов – тошнота и жесточайшая изжога. И всего один человек, которому на самом деле небезразличен аврор Поттер – странный узник Азкабана Северус Снейп с его неиссякаемой коллекцией жутких воспоминаний. Поттер приходит – и это самый лучший подарок Северусу Снейпу и на Рождество, и на Новый год, и на день рождения. (Если бы Северусу Снейпу было хоть какое-то дело до подобных глупостей.)

Поттер приходит в начале весны, когда снег снова превращается в омерзительную мяшу, и в конце весны, когда, кажется, до Азкабана долетает запах цветущих где-то далеко яблонь. И летом, когда даже маленький тюремный дворик раскален так, что обжигает ступни сквозь тонкую подошву нелепых растоптанных черных ботинок. Северус Снейп вступает во второй год своего тюремного заключения с тайной надеждой, что наконец-то в его жизни появилось что-то надежное и стабильное: это визиты Поттера в Азкабан.

А потом Поттер впервые не приходит. И все грезы о стабильности рассыпаются прахом. Как и затертые суетливыми снейповскими пальцами буквально до дыр страницы «Ежедневного пророка», страстно повествующие о тяжелом ранении Того-Самого-Гарри-Поттера во время одной, вполне рядовой, аврорской операции. Разумеется, Гарри Поттер побеждает смерть. На это уходит почти месяц. За этот почти-месяц в забывших о мытье волосах Северуса Снейпа прибавляется седины, будто к нему в камеру подселили персонального дементора. Хорошо еще, что вскоре поттеровский стул вновь водворяется на свое законное место. А сам Поттер – привычно водворяется на стул.

В результате, спустя почти четыре года после самого первого за время снейповского тюремного заключения триумфального возвращения Поттера с того света, можно уже и подвести итог. Во-первых, Поттер исхитрился выжить целых пять (пять!) раз. Во-вторых, седых волос в становящейся с каждым годом все неопрятней гриве Северуса Снейпа стало значительно больше, чем черных. На что ему, традиционно, плевать. Морщинами можно, по меткому выражению ныне покойного друга Люциуса, давить мух. (Жаль, что в Азкабане нет ни одной. Не выживают, бедняжки.) А в-третьих… В-третьих, Северус Снейп наконец-то совершенно счастлив. Потому что игра подходит к концу. Потому что осталось лишь два – самых важных! – воспоминания. Потому что скоро станет окончательно ясно: выиграл Северус Снейп – или проиграл.

Но пока – просто счастье. Оттого, что наступила очередная весна. (Почему-то именно в Азкабане особенно остро ощущается нехватка весны. Северус Снейп никогда в жизни не обращал внимания на такую ерунду, как смена времен года. Разве что в тех случаях, когда это начинало приносить ревматические боли, простуды и прочие неудобства. Но к пятой азкабанской весне даже ему захотелось просто тепла. И запаха цветущих яблонь, если повезет. И солнца. Много солнца. Несмотря на наличие или отсутствие на душе черных грехов.) Так что да, счастье. Оттого, что сегодня в «Ежедневном пророке» нет ни слова о раненых во время плановой операции аврорах. Оттого, что завтра – первый понедельник месяца. Оттого, что завтра он придет, даже несмотря на то, что решительно и твердо сказал: «Не приду». Он так говорит не первый раз. И всегда приходит. Северус Снейп закрывает глаза, сосредотачивается и начинает наводить лоск на воспоминание. Чтобы завтра, к приходу гостя, оно было абсолютно безупречно. Безупречность – вот девиз истинного джентльмена. Кажется, проклятому Азкабану наконец удалось сделать из него истинного джентльмена.

Поговорим о тайнах прошлого, мистер Поттер?

…Гулкое эхо стремительных шагов по подземельям Слизерина. Привычное, честно говоря, эхо. Просто очередной вечерний обход. Северус Снейп давно не врет самому себе, что выходит по ночам, дабы ловить беспечных нарушителей школьного режима. Нет. Просто привычка. Просто час, когда можно побыть наедине с собой. Без пергаментов с контрольными работами. Без книг. Без навязчивого внимания Лорда и Дамблдора. Одному. Для Северуса Снейпа это нынче – немыслимая роскошь. Потому он особенно никуда не торопится и ни о чем не думает. Стоит открыть дверь, ведущую в комнаты, и сразу навалится куча дел, от которых не сбежать. Он идет по коридору и просто слушает эхо. Только вот эхо нынче странное: оно будто раздваивается, запинается, петляет. То словно не может решиться сделать шаг, то делает сразу несколько. И иногда матерится сквозь зубы. На лице Северуса Снейпа появляется пренеприятнейшая ухмылка. Ну, конечно! Кто же еще! Поттер! Стремительный бросок, напоминающий бросок гюрзы (не зря слизеринцы так любят змей!) – и в руке оказывается ценный приз, скрытый мантией-невидимкой. Эту мантию профессор помнит еще со своих школьных времен и ненавидит лютой ненавистью: когда-то при помощи этой омерзительной вещицы замухрышке по кличке Нюниус немало крови подпортил Блистательный и Могущественный Джеймс Поттер со товарищи. И вот теперь из-под ее сдернутого капюшона на Северуса Снейпа таращит свои совиные глаза за стеклами дурацких очков его главный кошмар: Мальчик-который-зачем-то-выжил. Точнее говоря, висящая в воздухе голова Мальчика-который…

– Что вы здесь делаете, Поттер? – подобным тоном можно отгонять дементоров. Сдохнут от ужаса. (Или так должно показаться бедному нарушителю.)

Однако вместо того, чтобы немедленно начать блеять и заикаться, Поттер отвечает очень спокойно и очень четко (чересчур спокойно и чересчур четко, надо сказать):

– Я иду в спальни Слизерина, сэр.

Северусу Снейпу кажется, что Хогвартс сейчас рассыплется в пыль от подобной наглости.

– Да? И какие же у вас там неотложные дела, мистер Поттер?

– У меня свидание с Малфоем, сэр, с Драко Малфоем.

Только сейчас Северус Снейп понимает, что Поттер пьян. Совершенно уникально-беспредельно пьян. То, что он до сих пор держится на ногах – чистой воды чудо. На несколько довольно странных мгновений мир словно замирает. А потом Поттер произносит чрезвычайно убедительно и вежливо:

– Понимаете, сэр, мне очень нужно, чтобы он меня трахнул.

Северус Снейп никогда не был ханжой. Да и долгие годы, проведенные им в компании Упивающихся, казалось бы, давным-давно должны были отучить его от изумления по поводу чьих бы то ни было сексуальных пристрастий. Но… Поттер, употребляющий имя своего извечного школьного врага в подобном контексте… Северус Снейп понимает, что его мир никогда уже не станет прежним. А еще он понимает, что не отдаст многоценную задницу Надежды Магического Мира коварному слизеринцу Драко Малфою.

– Увы, Поттер! Сегодня не ваш день.

И он распахивает перед плывущей в воздухе головой Мальчика-который-попался-на-горячем дверь своих личных покоев. (А куда еще прикажете девать пьяного Поттера глубокой ночью?) Поттер обреченно вздыхает и делает шаг вперед. И тут происходят сразу две вещи, которые окончательно выбивают Северуса Снейпа из колеи. Во-первых, нетрезвый Поттер запутывается в полах мантии-невидимки и двух собственных ногах и стремительно рушится в объятия ошарашенного Ужаса Подземелий. Во-вторых, коварная мантия покидает его бренное тело, простым комком ткани стекая на серый холодный пол.

И Северус Снейп понимает, что, в общем-то, вполне готов последовать ее примеру. Потому что под мантией на Гарри Поттере нет абсолютно ничего. Даже домашних тапочек. Тремя экономными движениями профессор запихивает свой нежданный трофей в комнату, швыряет его на диван и укрывает до подбородка потертым клетчатым пледом. (Что он потом будет делать с этим диваном и пледом, Северусу Снейпу думать не хочется. Наверное, испепелит «Эванеско».) Усаживается в некотором отдалении от дивана в старое кресло с прямой неудобной спинкой. Кидает требовательно:

– Излагайте, Поттер.

Но Поттер уже «поплыл», его прежний боевой задор куда-то канул, и теперь будущий Герой способен только трагически блеять, горестно шмыгая носом:

– Джинни… сука! Я же к ней… А она… В кладовке для метел! И тогда я… Малфой! Сука! Сказал: «Приходи голый. В двенадцать. Ко мне в спальню», – заканчивает он неожиданно трезвым голосом и засыпает.

Какое-то время Северус Снейп борется с острым желанием отлевитировать бесчувственную тушку героя к портрету Полной Дамы и оставить там дожидаться пробуждения гриффиндорской башни. Но потом решает, что ему лень. День был длинный. А на завтра назначен налет Упивающихся. Так что: завтра, все неприятности завтра. А пока – спать. Он честно идет спать и, разумеется, долго ворочается без сна, стараясь забыть, что на диване в соседней комнате спит пьяный и голый Гарри Поттер. Только вот пытаться забыть о Поттере – совершенно напрасная затея. Потому что едва профессору удается задремать, как в его чуткий сон врывается истошный крик: «Не-е-ет!» Герою снится кошмар. То, что во сны Поттера с некоторых пор любит наведываться Волдеморт, отлично известно Северусу Снейпу. Чем это может обернуться для Ордена Феникса и всей Светлой стороны – тоже очевидно. И он кидается на помощь. Будь оно все проклято! Как будто Северусу Снейпу в этой жизни больше заняться нечем: только кидаться на помощь Гарри Поттеру! Среди гребаной ночи!

На старом профессорском диване лежит, свернувшись в беззащитный клубок, проклятый мальчишка, вымотавший профессору всю его черную душу. Уже не кричит отчаянно, а только стонет искусанными губами: «Нет!.. Нет!.. Джинни!.. Зачем?!» Зельевар с трудом подавляет безумное желание задушить будущего победителя Волдеморта голыми руками. Конечно! «Джинни!» В голове – одни бабы. Плед вон сбросил… Снейп поднимает с пола несчастный кусок ткани, накидывает на дрожащую тушку Поттера, хлестко бьет заблудившегося в своих кошмарах Избранного по правой щеке и, как ни странно, получает от этого истинное наслаждение. Почти надеется, что Поттер не проснется и можно будет ударить еще раз. Ладонь горит, словно ей довелось погладить феникса. Или крапиву. Мальчишка просыпается, вскидывается, садится, обхватив руками коленки, по-совиному таращит свои слепые зеленые глаза.