Текст книги "Приходи на меня посмотреть (СИ)"

Автор книги: Minotavros

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Кап-кап… Кап. Кап. Кап.

Это не сырость капает с потолка. Это всего лишь подтекающий кран. Утром, днем и вечером. Ночь напролет. Кап. Кап-кап. Кап. В кране только холодная вода, зато ее вполне достаточно, чтобы свести с ума.

Вторую неделю подряд Северус Снейп засыпает и просыпается под упорное «кап-кап». Но сходить с ума не собирается. Во всяком случае, не сегодня. Потому что сегодня – воскресенье.

А по воскресеньям ему приносят подборку «Ежедневного пророка» за неделю. Плюс – специальный воскресный выпуск. Северус Снейп – большой поклонник «Ежедневного пророка». Все номера он прочитывает от первого до последнего листка. От набранной крупным шрифтом передовицы до крошечных объявлений «Куплю», «Продам», «Ищу», «Обменяю». А еще – объявления о похоронах и свадьбах. И прогноз погоды. Ему очень важно знать прогноз погоды на завтра. Вдруг в Азкабане ожидается дождь? Или снег? Или безумная жара? Надо быть готовым ко всему.

Газеты приносят по воскресеньям. Всю остальную неделю Северус Снейп любовно перебирает тонкие страницы. Разглаживает сгибы. Разглядывает колдографии. Шевеля губами, заучивает наизусть заголовки.

Северус Снейп ОБОЖАЕТ газетные заголовки. Начиная с того самого «Северус Снейп: Сволочь или Святой?» и заканчивая последним шедевром бесподобной Риты Скитер «Северус Снейп: Герой или…?»

Действительно «или».

Воскресенье – один из лучших дней в неделе. Если, разумеется, не считать понедельника. Но понедельник годится не всякий. Только первый понедельник месяца. Потому что именно в первый понедельник каждого месяца Северусу Снейпу разрешены посещения. И завтра – как раз такой понедельник. Первый понедельник месяца.

Северус Снейп заранее настраивается на посетителя. Моет под краном голову куском отвратительно пахнущего дешевого мыла. Фыркает и морщится. Подрагивает от капель холодной воды, стекающих за ворот серой арестантской мантии. (Просил оставить его собственную, черную, но начальство уперлось рогом: здесь не курорт, а тюрьма. Все должны носить казенную одежду. Ну и Мерлин с ней! Хотя серый – совсем не его цвет.) Убирает щетину откровенно тупым маггловским бритвенным станком. Пытка – почище многих пыточных заклятий. Поэтому прибегает к ней Северус Снейп не слишком часто: только по воскресеньям.

Спокойно и торжественно садится на свою узкую койку, заправленную тощим унылым серым одеялом, и берет в руки газету. И понимает: все зря. Посетителей не будет.

Первый же газетный заголовок взрывается истошным криком: «Нападение на аврорат!» Северус Снейп прикусывает нижнюю губу, дышит на внезапно заледеневшие пальцы, словно в камеру все-таки заглянул недоброй памяти дементор, каковых вот уже пять лет в Азкабане не отыщешь даже «днем с огнем». Вглядывается в пляшущие перед глазами строчки. Так… «Беспрецедентная наглость… Озверевшие от безнаказанности отморозки…» (Что, неужто недобитые Упивающиеся? Да быть того не может!) Нет. Шайка торговцев запрещенными артефактами попыталась вытащить своего недавно схваченного главаря. Уже легче. Эти торговцы – так себе, дилетанты. Хотя и со всякими неприятными сюрпризами в рукавах. Дальше… «К счастью, убитых нет…» (Стало быть, можно хоть немножко выдохнуть.) «Много раненых. Пострадали сотрудники аврората, несколько посетителей и трое оперативников, осуществлявших задержание. Среди них известный всей магической Британии Герой войны с Волдемортом…»

Заткни нахрен свое дурацкое сердце, Северус! Завтра посетителей не будет. Зря мыл голову.

Кап. Кап. Кап-кап. Разве можно под это заснуть? Северус Снейп бессмысленно пялится в серый даже в ночной мгле потолок. Магическое освещение в камерах на ночь гасят. Но потолок от этого не становится менее серым. Фирменный цвет Азкабана. Серые робы. Серые стены. Серые лица заключенных. Северус Снейп отлично знает, что раньше было значительно хуже. Что сегодняшний Азкабан, по сравнению с тем, прежним, напоминает курорт: двухразовое питание, газеты по воскресеньям, возможность пользоваться (пусть и под приглядом надзирателя) безопасным маггловским бритвенным станком, вода и унитаз в камере, прогулки на свежем воздухе (в сером каменном мешке (тридцать на тридцать шагов) – раз в неделю. Почему-то в среду). И никаких дементоров! И разрешение на посещение – каждый первый понедельник месяца. И одно письмо на волю в месяц.

Настоящий рай.

Именно Северус Снейп и был тем самым человеком, который разработал и воплотил в жизнь эту замечательную реформу на волне одуряющего послевоенного гуманизма. (Северус Снейп – великий гуманист! Это же очевидно.) Хорошо, что никто не догадывался о роли, которую он играл в правительстве Шеклболта Кингсли, занимая скромное место советника по социальным вопросам, а на деле являясь тем самым «серым кардиналом», без которого не принималось ни одно мал-мальски стоящее решение.

Едва покинув госпиталь Святого Мунго, Северус Снейп отправился на прием к бывшему соратнику по Ордену Феникса и предложил свои услуги на поприще становления мира без Волдеморта. Замученный послевоенными передрягами и кромешной нехваткой верных новому режиму политиков Кингсли ухватился за это предложение обеими руками. Репутация Северуса Снейпа давно оказалась восстановлена стараниями Поттера и портрета директора Дамблдора, а в уме и способности к интригам бывшего зельевара и двойного шпиона у свежеизбранного Министра магии не имелось никаких сомнений. Вскоре Северуса Снейпа назначили советником по социальным вопросам. И за истекшие с этого момента пять лет ему было, чем гордиться. А венцом своей политической деятельности он по праву мог считать Азкабан.

Только вот кто же знал, что при всех очевидных плюсах у нового Азкабана окажется один, но очень весомый минус: подтекающие краны. И бессонница.

Кап. Кап. Кап.

Идиотский Поттер! Чему их только учат в их идиотской Школе авроров? Подставляться под проклятия?!

Конечно, он выживет. Ему не привыкать. В «Пророке» написано: «Ранения средней степени тяжести». Что в устах нашей гуманной медицины может означать и развороченную вдребезги грудь, и оторванную нафиг конечность. Второе попадание в Святого Мунго за этот год. В прошлом году он туда загремел только один раз. И один раз – в позапрошлом. А в тот год, когда Северус Снейп только сел в Азкабан, несчастья обходили героя стороной. И надо же, чтобы это случилось как раз теперь, когда Северусу осталось сидеть всего три месяца!

«Не смей умирать! Слышишь, Поттер! У меня еще осталось три воспоминания. Еще три твоих визита. Ты не можешь испортить мне пять лет жизни!»

Была какая-то высшая справедливость в том, что за свои грехи Северус Снейп получил пять лет Азкабана. Ровно столько же, сколько он провел в высших эшелонах власти. Северус обожает гармонию чисел. Их округлую симметрию. Взрывную символику. Пять лучей пентакля. Пять пальцев, что сплетаясь с пальцами чужой руки, в сумме дают десять. Но все эти уравнения вмиг утратят свою завершенность, если Поттер загнется в палате Святого Мунго.

Северус Снейп вздрагивает и повыше натягивает на плечи тощее серое одеяло. Все потому, что в камере – безобразные сквозняки. Неженка Люциус до конца своей никчемной жизни отогревал озябшие в Азкабане кости на солнечных пляжах Ривьеры. Белла, даже купаясь в горячей маггловской крови, не смогла оттаять заледеневшее в здешнем климате сердце. Впрочем, Северусу Снейпу, проведшему столько лет в слизеринских подземельях, холод не страшен. Почти. Потому что если Поттер умрет…

С этой недодуманной мыслью Северус Снейп засыпает, и всю ночь его преследует легкий шелест чьих-то шагов по ледяным плитам подземелий Слизерина.

До следующего воскресенья он дотягивает на чистом упрямстве и вере в Поттера. Даже меряя в среду шагами вечно накрытый зябкой тенью дворик для прогулок, привычно шевелит губами: «Живи! Живи! Живи!» Должно быть, со стороны это выглядит странно, но в Азкабане давно уже никто не приглядывается к Северусу Снейпу. Дураков нет. Последний, попытавшийся приставать к бывшему Упивающемуся с идиотскими вопросами, ни с того ни с сего загремел в местный больничный изолятор, случайно поскользнувшись на ровном месте и пролетев вниз головой ровно три лестничных марша. Северус Снейп прекрасно умеет решать свои проблемы без помощи магии. Он только не умеет не думать о Поттере. А воскресенье – это, практически, через сто лет.

Но воскресенье все же приходит, а вместе с ним – и новая порция «Ежедневного пророка», в каждом номере которого – информация о здоровье Героя. Северус Снейп пробегает глазами заголовки: «Выживет ли снова Мальчик, который?» (это номер за понедельник); «Что скрывают врачи Святого Мунго: правда о ранении Героя» (вторник); «Гарри Поттер будет жить!» (среда); «Как обмануть смерть?» (четверг); «Новейшие методики колдомедицины: без них магическая Британия была обречена понести тяжелую утрату» (пятница); (суббота – никакого Гарри Поттера, видимо, все средства магической информации освещают визит министра Шеклболта Кингсли во Францию); зато в воскресном выпуске – бомба: «Я выжил, благодаря друзьям!» (интервью Героя, данное нашему специальному корреспонденту Рите Скитер).

Северус Снейп трет виски, смахивает с глаз пряди грязных волос, тупо смотрит на газетную колдографию. Гарри Поттер улыбается смущенно, лежа на койке в отдельной палате Святого Мунго, а рядом с ним – тоже смущенно – улыбаются вечные участники Золотого Трио: Гермиона (все еще Грейнджер) и Рональд (все еще Уизли). Снейп хмыкает: похоже, Уизли – это диагноз. Поттер выглядит закономерно-бледно, хотя и пытается сидеть, опираясь на подушки. Видимые конечности – в наличии. Гриффиндорский оптимизм – в наличии. Пресловутый шрам – в наличии.

Северус Снейп аккуратно сворачивает газеты и откладывает в сторону. У него останется целая неделя, чтобы подробно изучить содержание. Потом – еще одна неделя. Потом – еще. А потом, если Поттер не вляпается в очередную заварушку, в первый понедельник месяца можно будет ждать посетителя.

И он приходит. Прямо в камеру, а не в комнату для посещений. Кто же осмелится напоминать самому Гарри Поттеру о правилах внутреннего распорядка тюрьмы Азкабан?! Тем более, что все привыкли. Гарри Поттер приходит к Северусу Снейпу вот уже пять лет. Каждый первый понедельник месяца, исключая те дни, когда отлеживается в стерильно-белой палате Святого Мунго. Гарри Поттеру не идет белый цвет, это Северус Снейп знает наверняка. Точно так же, как его самого не красит серый. Зато к поттеровским глазам отлично подошел бы зеленый. Поттер никогда не носит зеленого. Только один раз на выпускном балу в Школе авроров, где Северус Снейп произносил традиционную речь от имени Министерства. (Кингсли, как назло, оказался в командировке. Почему-то каждый раз, когда намечался очередной визит представителей Министерства в Школу авроров, Министр оказывался в командировке или на каком-нибудь важном заседании. Злой рок – не иначе. И отдуваться приходилось заместителю по вопросам социальной политики, кому же еще! Ну, если учесть, что он же и составлял расписание командировок Министра, то вполне по заслугам…) Их с Поттером разговор на том балу побил все рекорды краткости:

– Поздравляю, аврор Поттер!

– Благодарю вас, профессор!

Сегодняшний диалог обещал быть гораздо плодотворнее. Тем более, что у Северуса Снейпа было что сказать и показать аврору Поттеру. Пресса навеяла. Волшебная сила печатного слова.

В конце концов, у него осталось всего три месяца. Тоже своего рода магическое число. А значит, настала пора подводить итоги. И раздавать долги. Самые важные, из неприкосновенного запаса.

Первым в камеру всегда вплывает стул. Тот Самый Стул. Благородного темного дерева, с изысканной резьбой на спинке и потертым сидением зеленого плюша. Всегда один и тот же, вот уже пять лет неизменный стул. Северусу Снейпу доставляет удовольствие думать, что вот уже пять лет в недрах мрачного Азкабана таится и ждет своего часа стул, чье предназначение и высший смысл – быть стулом самого Гарри Поттера. (Совершенно ведь очевидно, что в перерывах между визитами Самого стул безнадежно пылится, задвинутый куда-нибудь в угол.) А еще не может не радовать зеленый цвет сиденья. Как будто кто-то самым подобострастным образом подбирал цвет сиденья к поттеровским… хм… глазам. Северус Снейп всегда был уверен, что Поттеру пойдет зеленое.

Следом за стулом в камеру входит сам Поттер. Северус Снейп не встает при его появлении, только еще сильнее выпрямляет спину и расправляет плечи. Вскидывает на вошедшего глаза и в одно стремительное мгновение подмечает все: привычно помятую форменную аврорскую мантию, бледную кожу, усталый взгляд, косой некрасивый шрам, бегущий от левого уха к ключице. («Вот, значит, куда тебе прилетело нынче, Поттер!») Поражаясь очередной тонкой симметрии их судеб, Северус Снейп с кривоватой ухмылкой поглаживает свои собственные шрамы: почти в том же самом месте, что и у Поттера, только справа. Поттер дергает головой. Северус Снейп опускает глаза.

– Рад, что вы выжили, мистер Поттер.

– Благодарю вас, профессор. Это было… ожидаемо.

Посетитель опускается на стул, минуты две-три молча смотрит в потолок. (Потолки тюремной камеры Азкабана – потрясающе интересная штука! Можно разглядывать вечно.)

Потом:

– Я много думал, пока лежал в больнице…

(Раньше Северус Снейп обязательно прошелся бы по самой возможности мыслительного процесса у своего бывшего ученика, но теперь он молчит. «Tempora mutantur et nos mutamur in illis». («Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними».) Не стоит спорить с Овидием.)

– Похоже, мне пора прекратить посещения.

Северусу Снейпу хочется взвыть в голос. Но он молчит, предоставляя выговориться Поттеру.

– Ваш срок подходит к концу. Я ничего не могу сделать, чтобы как-то повлиять на это обстоятельство. Тогда – зачем?

Северус Снейп пожимает плечами. Вольному, как говорится, воля.

– Если честно, я и сам не понимаю, почему до сих пор прихожу к вам…

(«Если честно, я тоже не понимаю, Поттер. Но ты приходишь».)

– Уйдете сразу или все-таки для начала посмотрите воспоминание? – ничего кроме вежливого интереса. Из серии: мне абсолютно все равно. И незачем Поттеру знать, что у тебя трясется от ужаса каждая жилка в твоем чертовом искореженном жизнью теле.

– Посмотрю. Хотя ничего нового вы мне уже не покажете.

Конечно, Поттер. Чего уж тут нового после пятидесяти двух сеансов боли, страдания и пыток… Чего еще можно ожидать от воспоминаний Северуса Снейпа?

– Надеюсь, ранение не вышибло из вас остатки навыков легилименции.

– Ни в коем случае.

Северус Снейп усаживается поудобнее на своей жесткой койке. Подкладывает под спину подушку, чтобы удобнее было, в случае чего, падать. Техника легилименции Поттера за последние годы весьма усовершенствовалась, но по-прежнему очень сильно смахивает на атаку тяжелой, закованной в доспехи маггловской конницы времен битвы при Пуатье.

– Легилименс!

Северус Снейп вздрагивает как от удара и привычно закрывает глаза. Добро пожаловать, мистер Поттер!

…Белая больничная палата Святого Мунго. Не тот роскошный люкс, в котором обычно выхаживают раненого Героя всея Британии, а маленькая занюханная комнатушка, с трудом вмещающая в себя одну койку, одну табуретку и одну тумбочку. И одно безжизненное тело под серым казенным одеялом. Северус Снейп! Серые казенные одеяла – твой рок.

Рядом привычно дышит Поттер. Живой Поттер. А тот Поттер, из воспоминаний, кажется, не дышит вовсе, судорожно цепляясь за тощую, похожую на куриную лапу руку находящегося без сознания Северуса Снейпа. Больной внезапно открывает глаза. Поттер, сидящий у его постели там, в Святого Мунго, вздрагивает от неожиданности – и отпускает пальцы, которые только что бессознательно тискал. Поттер за плечом вздрагивает тоже. Какая предсказуемая реакция!

– Профессор! Вы живы!

– Жив, как видите.

Голос похож на карканье. Только очень тихое карканье. Горло обмотано ровными рядами белоснежных бинтов. Что скрывается под ними, знать почему-то не хочется.

– Это чудо!

– Ерунда. Всего лишь вовремя принятое противоядие. Простая предусмотрительность.

– Вы были без сознания целых три дня. Я думал, вы не очнетесь.

Тот Поттер, в больничной палате, нервно теребит край пододеяльника, то и дело поправляет очки, вздыхает, точно хочет что-то спросить, но никак не может решиться.

– Вопреки вашим прогнозам, я очнулся. Что вам нужно от меня, Поттер? Зачем вы здесь?

Восемнадцатилетний Поттер делает глубокий вдох и произносит решительной скороговоркой:

– Скажите мне, что случилось в ночь перед тем, как вы убили профессора Дамблдора.

Больничный Северус Снейп устало закрывает глаза.

– Вы и сами все отлично знаете.

– Нет. Не знаю. Пожалуйста. Что между нами было… тогда?

– Ничего не было.

– Врете!

Поттер вскакивает, делает несколько нервных кругов по крошечной палате.

– Не вру. Зачем мне врать? Тем более вам…

Создается впечатление, что человек на больничной койке сейчас попросту снова потеряет сознание. Но его посетитель этого не видит. Или не хочет видеть.

– Вы… вы воспользовались мной! Вы…

Очень тихо, очень устало:

– Уходите.

Сверкающая молния взгляда за стеклами очков.

– Я уйду! Только чтобы никогда-никогда не прийти к вам больше!

Хлопнув дверью, Победитель Волдеморта вылетает из палаты.

Человек на кровати снова впадает в бессознательное состояние. Еще на три дня.

Северус Снейп берет за руку Гарри Поттера и выводит из своих воспоминаний.

Подушка за спиной не понадобилась. Все прошло относительно безболезненно. Северус Снейп ежится, обнимая себя за плечи трясущимися руками. Гарри Поттер смахивает со лба холодные бисеринки пота.

– Ну и зачем вы мне это показали, профессор?

– Разве не вы хотели все знать, Поттер? Разве не за этим вы таскаетесь ко мне в Азкабан вот уже пять лет?

Фыркает, будто молодой фестрал, разве что не встает на дыбы.

– Какая глупость! Все, что я делаю, я делаю в интересах следствия.

– Поттер! Как вы справедливо заметили, дело давно закрыто. Свой срок я отбыл целиком и полностью, не клянча никаких поблажек. А результаты использования легилименции не примет в качестве доказательств ни один суд, не говоря уже о Визенгамоте.

Поттер встает, решительно отодвигает стул, подходит к двери камеры.

– Я больше не приду. Так что, если есть какие-нибудь просьбы напоследок…

– Есть, – улыбается Снейп.

Поттер нервно оборачивается. Это первый раз за пять лет, когда Снейп о чем-то попросил.

– Скажите коменданту, чтобы мне починили кран. Ужасно раздражает. Вас они послушаются.

Гарри дергает уголком рта. Еще бы они (кто бы эти «они» ни были!) не послушались Великого и Ужасного Победителя Волдеморта. Которого, к тому же, если верить «Ежедневному пророку», с завидным упорством прочат когда-нибудь на место Главного аврора Британии.

– И если вы придете в следующий раз, я покажу вам, что случилось ночью накануне убийства Дамблдора.

– Я не приду. Прощайте, профессор.

Резко хлопает железная дверь.

Какое-то время Северус Снейп вслушивается в эхо удаляющихся по длинному каменному коридору шагов. Потом подходит к стулу, забытому в камере взбешенным Поттером. Молча гладит пальцами резную спинку, проводит ладонью по вытертому зеленому плюшу сиденья. Ему кажется, что стул каким-то странным мистическим образом хранит память о только что ушедшем Поттере. Каждый изгиб древесины. Каждая ворсинка сиденья. Прямые и гордые ножки. Скоро придет охранник и заберет стул. Это не важно. Важно, что через месяц Гарри Поттер вернется. Не может не вернуться. Северус Снейп должен в это верить, чтобы не сойти с ума. И он верит.

У него есть ровно месяц, чтобы вспомнить. Когда в реальности не остается ничего, кроме воскресных подборок газет и дурацких прогулок по средам, спасают только воспоминания. В области воспоминаний Северус Снейп давно уже профессионал. И он бережно перебирает свою волшебную коллекцию воспоминаний, словно сумасшедший нумизмат, раскладывая по специальным ящичкам наиболее ценные экземпляры. Ровно пятьдесят два экземпляра, по количеству визитов Поттера в Азкабан. Пятьдесят три, если считать сегодняшний визит. Пятьдесят четыре, если начать отчет с того воспоминания, которое открыло для Северуса Снейпа этот странный период его жизни. И пятьдесят пять, если прицепить сюда же воспоминание, отданное Поттеру в Визжащей Хижине. Два пентакля. Две соединенных ладони. Вечная нумерология его жизни.

Впрочем, то, самое первое, воспоминание он уже давно вынес за скобки. Оно не входило в план Большой Игры. Оно вообще не было игрой. Северус Снейп умирал. (Тогда он совершенно не был уверен, что противоядие, методично принимаемое им в последние месяцы, окажется сколь-нибудь действенным против яда Нагайны.) Гарри Поттер шел на смерть. Воспоминание было последним шансом что-то объяснить глупому мальчишке. Ничего другого тот просто не захотел бы слушать. Правда и этот клочок прошлого пришлось слегка подкорректировать для пущей правдоподобности: убрать из него некоторые эпизоды, касающиеся самого Поттера. Добавить страсти и слез в отношения с его матушкой. Немного усилить эффект собственных страданий. Снейп готовил свои воспоминания, точно маггловский кинорежиссер: крупные планы, умелый монтаж, музыка – на заднем плане. Нет, конечно, музыка не звучала, но подразумевалась. И Поттер поверил.

И довольно долгое время Северус Снейп был убежден, что навеки останется непризнанным автором одного шедевра. Вот только пять лет назад в «Ежедневном пророке» появился тот самый заголовок: «Северус Снейп: Герой или…?»

Северус Снейп отчетливо помнит каждую строчку этой статьи, будто она навеки впечаталась ему под череп. Каждую проклятую строчку, в которой не было ни капли правды. И, как ни странно, ни капли лжи.

«Сегодня Магическую Британию всколыхнуло известие, напомнившее многим из нас о трагических событиях Последней Войны. Член правительства, заместитель министра магии по социальным вопросам, Северус Снейп был арестован представителями аврората ровно в восемь часов утра на пороге своего рабочего кабинета. По предварительным данным, поводом для ареста фигуры такого масштаба стали обвинения, выдвинутые против С. Снейпа его бывшим любовником, Драко Малфоем. Скандально известный мистер Малфой, никогда не скрывавший своих чрезвычайно близких отношений с С. Снейпом, предоставил аврорату неоспоримые доказательства того, что его сожитель на самом деле не являлся сторонником великого Альбуса Дамблдора, а лишь использовал войну с Темным Лордом в собственных, глубоко аморальных, целях. Мистер Малфой заявил, что его патриотические чувства глубоко оскорблены столь циничными поступками С. Снейпа и что он с удовольствием даст все необходимые показания в суде».

В суде мистер Малфой был великолепен. Его платиновые волосы сияли даже в полутьме зала судебных заседаний. Его глаза сверкали сдержанным пламенем. Шелковая мантия благородного фиолетового оттенка подчеркивала изящество тонкокостной фигуры. Длинные аристократические пальцы трепетали и замирали на самом «крещендо» каждого, тщательно продуманного, жеста. В этот момент Северус Снейп впервые подумал, что, пожалуй, мог бы на самом деле не на шутку влюбиться в мистера Драко Малфоя. Если бы… А потом принесли фиал дымчатого хрусталя. Тот самый фиал, куда Северус Снейп перед очередной служебной командировкой в Девоншир сбросил одно из своих самых тайных воспоминаний. Чтобы, разумеется, совершенно случайно, забыть его на письменном столе.

«Ах, Драко, Драко!»

Потом специально вызванный эксперт огласил для уважаемых членов Визенгамота содержание данного воспоминания. И Северус Снейп был осужден на пять лет Азкабана.

Каждый раз, вспоминая это роковое судебное заседание, Северус Снейп блаженно улыбается. Все прошло как по маслу. Ни у кого не возникло ни малейших сомнений. Эксперты сходились в одном: воспоминание подлинное. Северус Снейп никогда не был героем Магической войны. Он был преступником и эгоистичным мерзавцем. Он совершенно не по праву носит орден Мерлина первой степени.

…Умоляющий взгляд старика на площадке Астрономической башни:

– Северус… Прошу тебя…

Блеснувший воистину животной радостью взгляд его убийцы:

– Авада Кедавра!

Красные зрачки Великого Темного Лорда и его свистящий шепот, как будто вползающий прямо под кожу:

– Зачем ты это сделал, Северус? Ведь ты же знал, что я буду очень недоволен?!

– Простите, мой повелитель. Не удержался.

– Ходят слухи, что Альбус сам просил тебя о быстрой смерти. Что он уже был обречен умереть от смертельного проклятия.

– Все так, мой Лорд. Но, согласитесь: самая лучшая смерть – это та, о которой жертва сама умоляет тебя.

– За что ты так ненавидел Альбуса, мой Северус?

Очень честный, очень прямой взгляд:

– Чертовски надоело плясать под его дудочку и корчить из себя святую невинность. Простите меня, повелитель, я виноват.

– Но не было ли это проявлением позорного милосердия с твоей стороны?

– Милосердия? Милосердием было бы вылечить его руку, мой Лорд. А я предпочел «Аваду».

– Говорят, от этого проклятия нет противоядия. Его наслал на Альбуса очень сильный волшебник.

Самодовольная человеческая ухмылка смотрится довольно жутко на совершенно нечеловеческом лице Лорда. Но еще страшнее смотрится светлая, абсолютно счастливая улыбка на лице его собеседника.

– Противоядие есть, мой Лорд. Вот оно.

Северус Снейп достает из одного из потайных карманов своей потертой черной мантии серебряный флакон с большим, округлой формы изумрудом на крышке.

– И ты не дал его Альбусу, мой Северус?

Еще одна светлая улыбка.

– Нет.

– И кто же сварил это волшебное зелье против самой черной магии в мире?

– Я…

Потом почтенному собранию будет представлен изъятый при обыске в квартире Северуса Снейпа тот самый флакон с противоядием. Лучшие эксперты магической Британии подтвердят, что выпей Альбус Дамблдор зелье вовремя, его жизнь была бы спасена. И решение будет вынесено единогласно: виновен. Со странной, между прочим формулировкой: «Неоказание своевременной помощи пострадавшему». Пять лет Азкабана. Приговор был оглашен второго мая, аккурат в пятую годовщину Великой Победы над Темным Лордом. Магия чисел и не думала отпускать Северуса Снейпа.

Гарри Поттер сидел с краю на самом первом ряду и был отчаянно недоволен приговором.

А через пару недель тюремного заключения Северус Снейп воспользовался своим правом послать письмо Г. Дж. Поттеру. Письмо, проверенное и одобренное комендантом Азкабана, выглядело так:

«Могу сообщить новые сведения по интересующему Вас делу».

И в первый понедельник жаркого месяца июня к Северусу Снейпу пришел посетитель. Гарри Поттер впервые нарушил данное самому себе слово: никогда не приходить к Северусу Снейпу.

Все было впервые: стул с резной спинкой, тяжелое молчание в камере, выплюнутое сквозь сжатые зубы «Легилименс!» и первое воспоминание, подаренное Северусом Снейпом лично Гарри Поттеру.

…«Круцио!» – хрупкое детское тельце выгибается дугой на драгоценном паркетном полу парадного зала Малфой-мэнора. На роскошном, воистину, средневековом, позолоченном троне с высокой спинкой, увенчанной – да! – самой настоящей короной, сидит хозяин скромного праздника – сам Темный Лорд. Вокруг несколько ближайших соратников: Люциус Малфой, Беллатрис Лейстрейндж, Бартемий Крауч-младший, Антонин Долохов. Вечеринка для избранных. Маленькая маггловская девочка корчится под градом летящих в нее пыточных проклятий.

– А ты почему скучаешь, мой Северус?

От колонны отделяется знакомая фигура в черном, рот кривит презрительная усмешка.

– Лень тратить силы на этого цыпленка, мой Лорд.

– Я не люблю, когда подданные не разделяют моего веселья.

Северус Снейп коротко кланяется.

– Как скажете, мой Лорд. Круцио! Круцио! Круцио!..

На этом воспоминание внезапно обрывается, но, кажется, Поттеру хватило. Он сидит на своем стуле и хватает воздух широко открытым ртом.

– Какая же вы мразь, профессор! Жаль, в Азкабане больше нет дементоров!

– Помнится, мистер Поттер, во всех своих многочисленных интервью последних лет вы ратовали именно за эту гуманную меру.

– Я ошибался.

Поттер хряпает дверью камеры и с топотом несется по тюремному коридору. Чтобы вернуться через месяц.

На всякий случай накануне Северус Снейп все-таки отправляет письмо:

«Могу сообщить новые сведения по интересующему Вас делу».

И ждет.

Разумеется, Поттер приходит, ведомый своим легендарным неуемным любопытством. Смотрит, будто на разлагающегося флоббер-червя, кривит презрительно рот, не выпускает из руки палочку. Бросает «Легилименс!», как таран в ворота осажденного замка. Ворота распахиваются, и Поттер проваливается в чужие воспоминания.

…Сначала – все тот же парадный зал, где Поттер уже успел побывать в прошлый раз. И та же самая жуткая картина.

Только вот Снейпа еще не видно.

– А ты почему скучаешь, мой Северус?

От колонны отделяется знакомая фигура в черном.

– Лень тратить силы на этого цыпленка, мой Лорд. Они мне пригодятся сегодня, чтобы сварить зелья по вашему заказу.

– Я не люблю, когда подданные не разделяют моего веселья.

Северус Снейп коротко кланяется.

– Я запомню, мой Лорд, – и снова отступает в тень.

Губы Волдеморта расползаются в мрачном оскале:

– Я тоже запомню, Северус.

…Подземелья Малфой-Мэнора. На полу почти без движенья лежит та самая маггловская девочка. Иногда она поднимает голову и воет, страшно и злобно, точно оборотень под луной. И в ее когда-то светлых глазах нет ни капли человеческого. Там плещется безумие. Безумие и ярость.

Когда в камеру входит человек, девочка впивается в его ногу зубами, словно волчонок. Человек наклоняется, очень аккуратно отцепляет ее от своей ноги. Шепчет: «Сомниум!» И девочка засыпает. Человек водит над ней волшебной палочкой, накладывает диагностические чары. Качает головой, когда аура ребенка вспыхивает черным пополам с бордовым. Достает из кармана невзрачный флакончик.

«Яд», – шепчет в ухо Поттеру стоящий рядом с ним Северус Снейп. Поттер нервно дергается.

Человек в камере вливает содержимое пузырька в губы девочки и опускается рядом с ней на холодный пол подземелья. Кладет ее голову к себе на колени, нежно гладит по волосам и, кажется, что-то напевает. Проходит довольно много времени, пока лицо ребенка не начинает светлеть, дыхание не становится реже, а затем и вовсе исчезает. Северус Снейп в последний раз приглаживает пальцами спутанные кудряшки, опускает мертвую девочку на пол и покидает камеру…

Поттера трясет на его удобном стуле. Натурально, трясет так, что слышно, как лязгают зубы. Северус Снейп старательно держит спину. Ему тоже тяжело даются сеансы «психотерапии», но показывать этого Поттеру он не намерен.

– Какое из этих двух воспоминаний – правда?