Текст книги "Неучтенный фактор (СИ)"

Автор книги: Minestrellia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Это ведь как игра в кошки-мышки с полицией! А полиции жульничать нельзя, хотя, стоит признать, Олеся для них – просто клад.… Но жулики всегда проигрывают. Ведь даже если она не будет говорить ничего напрямую, она сможет оставлять подсказки, намекать и давать какие-то невербальные знаки. Даже если сама не будет этого понимать, что маловероятно. Слишком Олеся не любила Куколку и не слишком любила Арису, чтобы не подарить найденную ею ценную информацию об убийце полиции.

Учитывая, что убийство Олеси Куколка не планировала, место для этого найти было затруднительно. Впрочем, мучить сестру Ариса не собиралась, а потому для начала ограничилась прогулкой с несопротивляющейся и не до конца пришедшей в себя девушкой до ближайшего парка – до которого стоило просто пройти через двор и перейти дорогу, а там благо уже было настолько тихо и безлюдно, что Ариса даже удивилась: где все желающие выпить и расслабиться-то?

А вот развести содержимое четырех тюбиков-капельниц из едва открытой Олесиной упаковки с каплями для глаз в пол-литровой бутылке обычной воды Ариса успела еще дома. Да, честно говоря, что уж разводить: вскрыть тюбики и вылить в воду, благо хорошо смешивается, и по цвету капли такие же. И, стоит признать, Ариса очень надеялась, что такой дозировки для Олеси хватит и это убьет ее. Другое дело, она совершенно не представляла, как заставить сестру выпить бутылку целиком. Не заливать же насильно. Не в этом случае.

Впрочем, как раз с этим на удивление проблем не возникло: более или менее придя в себя, Олеся слишком доверчиво отнеслась к предложению Куколки попить. Или она все же по-прежнему видела свою сестру? Ариса не знала. И не понимала, как удержала желание вылить отравленную воду на землю в себе. Однако Олеся этих метаний девушки не замечала и воду послушно выпила всю, практически залпом, едва ли обращая внимание на не слишком приятный сладковатый привкус, так что Ариса даже опомниться толком не успела и взвесить все «за» и «против» своих действий.

Или Олеся просто понимала, что смерти ей не избежать, и догадывалась, что в воде что-то есть? Ариса не знала. И, Боже, как же хотела не видеть происходящего.

– Так ты убьешь меня? – негромко уточнила Олеся, отдав Арисе обратно бутылку, в которой теперь осталось буквально несколько капель.

Куколка замерла на несколько секунд, внимательно глядя на пленницу. Хотя, пожалуй, пленницей Олесю можно было назвать с трудом: сидела она добровольно и никуда не бежала, хотя и очень боялась, это было видно. Более того, девушка даже не была связана, и от осознания того, что ее все еще не пытаются вновь уговорить не делать ничего плохого, Ариса впадала в некоторый ступор.

– Я… очень не хочу делать этого, – помолчав немного, все же созналась она. Тяжело вздохнула и нервно облизала губы. Пожалуй, даже во время первого убийства Арисе не было так же страшно, как сейчас. – Но ты слишком много знаешь.

– Да… – Олеся опустила голову и тихонько всхлипнула. – Значит, будет больно?

Она понимала, что бежать бесполезно, тем более в ее состоянии: голова болела и немного кружилась, а еще, кажется, на волосах была кровь. В теле ощущалась слабость, а глаза слипались. Так что Олеся прекрасно понимала, что бежать не сможет, а просить, плакать и умолять не убивать ее смысла совершенно нет. Девушку трясло изнутри, а взгляд был пустой и несчастный.

Как бы то ни было, Олеся даже после того, как ощутила на себе жестокость Арисы, все еще не могла поверить, что Куколка – именно она. Не понимала просто, как Ариса может ей быть. Ведь это… Это же ее сестра! Да, пусть не родная и появившаяся дома незадолго до смерти матери, но все же сестра. Которая поддерживала, любила и была самым дорогим человеком.

Иногда Олесе даже казалось, что она отца так сильно не любила никогда, как Ариску – когда-то забитую и несчастную сироту, а теперь просто самую лучшую сестру на свете. Ведь после смерти матери это именно Ариса поддерживала Олесю, именно она помогала справиться со страхами и травмами и всегда была рядом. В отличие от отца, который постоянно пропадал на работе и сам едва ли справлялся с болью после потери жены.

– Нет… Нет, не будет, – Ариса, кажется, даже испугалась слов сестры и отрицательно помотала головой. Протянула руку, чтобы коснуться Олеси, но, заметив, как та дернулась, осеклась. – Олесь… Я бы никогда не стала делать тебе больно… Послушай, я…

– Ты уже сделала, – Олеся подняла глаза на сестру и тихо всхлипнула. Потом неопределенно махнула рукой. – Ведь это ты убийца. Ты – Куколка! Все это время была, – девушка отчаянно всхлипнула и закрыла лицо руками, разрыдавшись.

Ей, кажется, было уже не столько страшно, сколько больно. И еще она была в явном шоке. Олеся перестала понимать, кто такая Ариса и зачем она делала все, что делала с теми убитыми ею людьми. Однако, несмотря на подобные мысли и факты, Олеся никак не могла отделаться от мысли: как бы там ни было, а Ариса все еще сестра, все еще родной и дорогой человек, которому она хотела бы помочь. Но который, к сожалению, не нуждается в ее помощи и считает саму Олесю лишней, мусором.

– Да, была, – согласилась Ариса и сама спешно вытерла уголок глаза, где тоже стали выступать слезы.

Вот уж кому-кому, а Арисе сейчас было страшно. Она не хотела видеть боль сестры, не хотела убивать ее. Но не могла иначе. Уже нет. Вряд ли скорая успеет, а если и успеет, тогда все точно знают, кто такая Куколка. А этого нельзя допустить.

Однако Олеся всегда была самым родным и близким человеком для Арисы. Она была той, кто первый принял ее в семью, первый кто нашел с ней общий язык, подружился и поддержал. Кто защищал в школе от нападок и кто всегда-всегда поддерживал. Олеся была самым заботливым, самым поддерживающим, чутким и важным. Она была тем человеком, которого Ариса боялась потерять больше всего, тем, кого больше всех берегла – и не смогла спасти от самой себя. Не уследила, не отвлекла, не оградила. И убила собственными руками.

– Но тебе не будет больно, Олесь, – проглотив всхлип, Ариса погладила сестру по плечу и осторожно обняла. – Я клянусь тебе, больно не будет. Олеськ… Прости меня. Пожалуйста, прости меня за все. Мне жаль. Очень-очень жаль, клянусь тебе. Я люблю тебя. Пожалуйста…

Олеся замерла на несколько мгновений, не зная, чего ожидать от сестры, но потом порывисто и очень крепко обняла Арису в ответ, охотно откликаясь на ее слова и как будто прощая за все, за что сестра извинялась.

Они сидели так еще довольно долго. А может, Арисе только так показалось. Тем не менее она до последнего не выпускала сестру из объятий, гладила ее по спине и волосам и тихо роняла слезы, все крепче прижимая Олесю к себе по мере того, как она необратимо засыпала навсегда. А Олеся все это время плакала и отчаянно, совершенно доверчиво и любяще цеплялась за сестру. Арисе даже показалось на мгновение, что это просто вечер, в который Олеся расстроилась по какому-то поводу, а сама она, как обычно, утешает ее.

Вот только это не обычный вечер. И это были последние часы, – а может, уже и минуты, – когда Ариса видела Олесю живой. Она последняя, кто увидела Олесю живой, и последняя, кого Олеся увидела в своей жизни.

***

Через какое-то время после прощания с Олесей на кладбище стало пусто. Все, пришедшие на похороны девушки, разъехались: кто-то отправился домой или по делам, но большинство все же – на поминки, домой к Стругацким. Ариса, правда, присутствовать на этом событии уже не захотела точно, и ни Роман, ни Женя ее останавливать не стали: первому явно было не до этого, второй предпочел просто не дергать девушку. Так что Ариса осталась одна у свежей могилы.

Откровенно говоря, Роман не хотел давать для надгробия фотографию, которую дочь делала на паспорт или документы в университет. Нет, он хотел все же видеть дочь счастливой. И для этого неплохо подошла портретная фотография Олеси с новогодней поездки семьи в Польшу. Тем более, что Олесе там очень понравилось, потому фотографию оставалось только обрезать под нужный размер. Так что на Арису с надгробия смотрела счастливо улыбающаяся Олеся с радостными огоньками в глазах, а рядом можно было увидеть полное имя – Стругацкая Олеся Романовна, – и годы рождения и смерти.

Похоже, только это и остается от человека после смерти, даже насильственной – лишь две даты на каменной плите. И больше ничего.

– Прости, – вдруг шепотом проговорила Ариса и тут же запнулась.

Ее голос дрожал, сжатые в кулаки ладони были убраны в карманы кофты, а взгляд метался из стороны в сторону, словно девушка не хотела смотреть на могилу. Говорить с сестрой – с мертвой сестрой, – было непривычно, неправильно и очень-очень больно. Наверное, отчасти потому что Ариса теперь останется совсем одна. Без семьи, потому что Роману она и не дочь вовсе. И без лучшей подруги, потому что никто кроме Олеси никогда так хорошо не понимал девушку. Но все это лишь эгоистичные истеричные мысли, которые так или иначе начинаются у всех, кто потерял кого-то близкого.

Кто-то мог бы сказать, что после потери дорогого человека чувствуешь боль и отчаяние, панику, ужас и печаль, горе. Но Ариса сказала бы, что все это – ложь. Потому что после смерти так или иначе родного человека не чувствуешь ничего. Только пустоту, которая как черная дыра засасывает в себя любые эмоции, не давая даже почувствовать себя живым. И наверняка у многих бы появилось такое эгоистичное чувство злости на умершего, ведь как он мог оставить тебя одного, как мог бросить, лишив возможности видеться и общаться вновь и вновь.

Наверное, у Арисы были бы такие же ощущения, не убей она сестру собственноручно. Но их не было. Была лишь вина.

– Прости меня, – прочистив горло, повторила Ариса. Она говорила совсем тихо, только для себя – и, возможно, умершей Олеси. Девушка честно пыталась не заплакать, но выходило не очень хорошо. В груди что-то щемило, и теперь, оставшись в одиночестве, Ариса могла четко почувствовать ту злость, которой, как она думала, у нее нет. – Прости меня, правда. Олесь… Олесечка, я не хотела убивать тебя. Клянусь, я… Просто защищалась! Мне жаль… Правда жаль, что ты так… закончила…

Тихо всхлипнув, Ариса тут же выпрямилась и спешно вытерла слезы, словно кто-то мог их увидеть. Потом опустилась на корточки рядом с могилой и провела пальцами по дате смерти, невольно вспоминая, как прошлой ночью обнимала сестру в последний раз.

– Прости меня. Клянусь тебе, Олесь, это было не зря… Это спасет меня…

Это все, что остается от человека, после смерти каждого – лишь две даты.

И память. Воспоминания, фотографии, вещи… Все, что угодно. Но и оно со временем потеряется, сотрется и забудется…

И по итогу в вечности от каждого останется лишь две даты на надгробии.

========== Глава 9. Неучтенный фактор ==========

Выходить на работу и продолжать расследование без Романа для Жени оказалось странно и неприятно. Впрочем, пожалуй, эти ощущения молодого человека относились скорее к тому факту, что в последние дни он был вынужден копаться в данных об Олесе – погибшей дочери Романа. Думать о том, что эта всегда жизнерадостная, милая и просто добрая девушка мертва, было странно, словно неправильно. А рыться в ее данных, в уликах с места ее убийства, смотреть на посмертные фотографии – совсем мерзко. И как будто нечестно по отношению к Роману, который потерял дочь, а теперь еще и отстранен от дела.

Последние пару дней старший следователь в отделении не появлялся – взял отгул на ближайшую неделю, и Александр Викторович не стал отклонять просьбу. Потому что смысла в этом просто не было: Роман отстранен от дела на законных основаниях и расследовать смерть дочери не может. А пытаться отправлять его заниматься другими делами было бы настолько же глупо, насколько глупо тушить пожар керосином. Намного проще дать мужчине немного прийти в себя. В конце концов, из родных у него не осталось никого, кроме приемной дочери Арисы, а подобные события – огромное потрясение для любого человека. И, откровенно говоря, Женя совершенно не представлял, чем Роман занимается сейчас дома, когда его ждать и в каком состоянии. Он лишь надеялся, что старший следователь и Ариса вместе с семейной трагедией справятся.

Женя же в эти несколько дней не дергал остатки семейства Стругацких, практически безвылазно сидел в отделении и раз за разом перебирал заключения криминалистов по убийству Олеси, чуть ли не наизусть выучил все, что можно, вплоть до знаков препинания, но пока не пришел совершенно ни к чему стоящему. Казалось, что истина где-то совсем рядом, стоит только руку протянуть – и увидишь, поймешь, кто такая Куколка. Но ответ то казался слишком простым, то слишком глупым, то просто ну крайне невероятным – а потому отметался. И раз за разом Женя возвращался к исходной точке и снова начинал попытки поймать эфемерный ответ хотя бы за хвост. Но выходило из рук вон плохо.

Заключения Кирилла и его коллег-криминалистов, как всегда, были лаконичными и исчерпывающими: улик, по обыкновению, почти нет, у жертвы вырезано сердце и отрезан язык, – вот только и то, и другое отделили от тела уже после смерти, – а в крови найдено достаточное для летального исхода количество клофелина. Получив такого рода сведения, Женя даже усомнился, а точно ли убийство Олеси – дело рук Куколки? Впрочем, Кирилл заверил, что почерк расчленения – сто процентов принадлежит Куколке, даже если она пыталась сделать это не так, как делала обычно. Женя с этим спорить не стал, хотя сомнения у него все же остались.

Тело Олеси нашли бегуны ранним утром в парке неподалеку от ее же дома. Все это уже казалось Жене странным: когда он уходил от Арисы накануне вечером, Олеся тоже была дома и вроде как никуда не собиралась. Более того, ночной парк казался потенциально излишне людным, а потому опасным для дела Куколки, ведь случайные прохожие могли увидеть что-то, услышать, вызвать полицию. Удача в конкретную ночь? И почему все же Олеся? Ведь она никуда не собиралась. Как тогда попала в когти убийцы? А если собиралась, то куда не попала и почему там не подняли тревогу? Почему Ариса, находясь дома, не начала переживать? Почему Роман не озаботился поисками дочери, когда вернулся домой?

Ну, ладно. Наверное, есть смысл опустить все эти вопросы, верно? В конце концов, Женя – следователь, и роется он не в личных делах своего начальника и своей девушки, а в преступлении, которое совершили против их семьи. Значит, и вопросы он задает явно не в том направлении, в котором нужно. Мало ли, какие причины были: может, Олеся ушла, когда Ариса легла спать? И Роман, когда вернулся поздно, считал, что обе дочери уже спят, и не стал пытаться будить? Это все не так важно. Лучше заняться поисками истины в уликах по новому убийству, наверняка будет куда полезнее.

Куколка всегда сначала пытала свои жертвы, и только потом они умирали от болевого шока и потери крови. Так было всегда, с самых первых тел, которые оставляла за собой убийца. И вряд ли бы она спустя десяток лет своей «карьеры» решила ступить на путь гуманизма и сначала усыплять своих жертв. Так может, это все же не Куколка? А если Куколка, то почему вдруг пошла таким щадящим путем? Да и клофелин… Где только достала? Работает в медицинской сфере? Или кто-то из близких, – они у нее вообще есть? – или она сама страдает повышенным давлением. Иначе откуда у нее препарат, который только по рецептам выдают? Еще и в таком количестве, чтобы убить?

С другой стороны, у Олеси ведь есть клофелин, насколько Женя знал. Она несколько лет боролась с глаукомой, ей прописывали глазные капли с клофелином, чтобы давление понижать. Тем более в этих каплях вроде как пропорция препарата больше, чем в таблетках или ампулах. Могла ли Куколка воспользоваться каплями из кармана Олеси? Да, пожалуй. Но откуда она могла знать?.. Непонятно. Просто так сильно повезло, что у жертвы из кармана вывалился пузырек с клофелином? Допустим, но зачем тогда Куколке пользоваться им для усыпления жертвы?

Может ли значить все это, что Куколка знала, что делала? Может ли все это значить, что Куколка и не хотела причинять боль последней жертве? По всему выходит, что вполне может. Во всяком случае, такое можно допустить, хотя и довольно сложно, учитывая, насколько зверские вещи эта ненормальная уже творила. Но, допустим, Куколка прекрасно знала, на что идет, знала, что у жертвы есть клофелин, знала, что не собирается причинять жертве боль… А откуда можно знать, что у незнакомого тебе человека есть клофелин под рукой? Почему нужно было не причинять жертве боли? Кому вообще обычно не хотят причинять боль – ни моральную, ни физическую? Близким, родным, друзьям. Кому-то знакомому и очень дорогому сердцу. Но в таком случае можно предположить, что Олесю могли убить как минимум Ариса и Роман. Но это уже полный бред, тем более, что у каждого из них так или иначе есть хотя бы косвенное алиби.

Может, это все-таки не Куколка, а у кого-то относительно постороннего на Олесю просто были какие-то очень крупные обиды?..

С другой стороны, по словам Кирилла, на теле Олеси почерк расчленения сто процентов принадлежит Куколке. А далеко не каждый человек умеет расчленять тела. Тем более для этого нужно как минимум прекрасное знание анатомии. Вряд ли у Олеси были в наличии такие люди с больной головой.

Тяжело вздохнув, Женя бросил ручку на ежедневник, в котором записывал отрывки мыслей по ходу поисков ответов, и устало откинулся на спинку кресла. Голова раскалывалась от неприятной пульсирующей боли, плечи и шея ныли от постоянного нахождения в одной позе, а живот неприятно скручивало от голода. Казалось, что отгадка всего дела вот-вот откроется, до нее осталось лишь руку протянуть, лишь сложить два и два. Вот только «два и два» никак не складывалось, а протянутая рука вновь и вновь проходила сквозь мираж правильного ответа.

Время близилось к восьми вечера. Рабочий день уже давно закончился, за окном потихоньку начинало смеркаться, и следовало бы собираться и идти домой. Тем более голод подстегивал не сидеть на одном месте, а пойти и найти хотя бы перекус. Женя поморщился, вспоминая, когда нормально ел в последний раз. Если память не подводила, то более или менее нормальная трапеза у него была прошлым днем в обеденный перерыв, и не сказать, что такое открытие молодого человека радовало.

Помимо всего прочего, стоило еще написать Арисе и узнать, как она. В конце концов, Женя и так дал ей время немного отойти от смерти сестры и позволил несколько дней вообще не появляться на радарах. Но все же он беспокоился за нее и ее состояние, да и поддержать нужно было хоть как-то.

Достав телефон из кармана, Женя задумчиво повертел его в руках. Точно ли нужно связываться с Арисой? Что-то внутри говорило, что нет, не стоит. Сейчас не время, и есть смысл не трогать девушку еще хотя бы до утра. Так что Женя невольно колебался между тем, чтобы дать еще немного времени, а потом, возможно, выслушать замечания о том, что он ее бросил в тяжелый момент, и тем, чтобы написать или позвонить сейчас – возможно, оторвать Арису от переживаний или дел, но узнать, что она хотя бы более или менее в порядке.

Женя не знает, сколько бы еще мялся, прежде чем все же первым выйти на контакт со своей девушкой, но в конце концов из раздумий молодого человека вырвал короткий и тихий стук в дверь. Затем она приоткрылась, и в кабинет заглянула Ариса. Она выглядела не слишком хорошо: бледнее обычного, с растрепанными волосами и потухшим взглядом. Увидев Женю, она поджала губы, слабо улыбнулась и приветственно махнула ему рукой.

– Привет.

Женя невольно вздрогнул, но быстро успокоился и поднялся, поняв, кто пришел.

– Ариса? Привет, – он отложил телефон и подошел ближе, чтобы обнять подавшуюся в его объятия девушку за плечи. – Как раз собирался звонить тебе. Хотел узнать, как ты… А то пропала на несколько дней.

– Переживал? – девушка слабо улыбнулась и склонила голову, чтобы устроить ее на плече Жени. Потом неопределенно махнула рукой и потянулась, удобнее обнимая парня. – Все… Более или менее в порядке. Отец дома и вроде бы справляется. Во всяком случае, после поминок вроде не пил.

– А ты? – он осторожно провел рукой по ее волосам.

– А что я? Мне плохо. Я всегда боялась потерять ее, а теперь… Понятия не имею, что делать. Который день в прострации.

– Где была хоть? Неужели все это время дома просидела с Романом?

– М-м… Нет. В основном гуляю много. Просто по улицам, без особой цели. Так как будто немного легче.

Ариса говорила тихо и немного задумчиво, а ее движения были медленными, плавными – словно ленивыми и очень-очень сонными. Женя поджал губы, понимая, что все же не стоило оставлять Арису в одну в эти дни. Он почему-то решил, что с семьей, с отцом, девушке будет проще пережить потерю сестры, но она просто сбегала из дома все это время, потому что так ей было легче. Возможно, с Женей ей легче бы не было, но он как минимум попытался бы отвлечь ее на что-то, разговорить. Не дал бы вариться в собственном одиночестве и переживаниях.

– А сегодня что? Нагулялась и решила в гости зайти? – слабо улыбнувшись, уточнил Женя. Затем удобнее обнял Арису: почему нет, раз она уже совсем прижалась к нему и отпускать, судя по всему, не хотела.

– Вроде того, – глухо отозвалась девушка. Закрыла глаза и вздохнула тяжело. – Устала быть одной в эти дни. Слишком… пусто, а отец на контакт не идет.

– Можешь переночевать у меня сегодня, если хочешь.

– Хочу, – Ариса ответила после небольшой паузы в несколько секунд. Потом подняла глаза на Женю и улыбнулась уголками губ. – Если ты не против, конечно.

– Не против. Иначе бы не предлагал, – он убрал прядь ее волос за ухо. – Только сначала зайдем куда-нибудь поужинать, ладно?

– Что, опять не ешь ничего на работе?

– Да, есть немного. Последние два дня над делом Куколки сижу. Знаешь, есть такое ощущение, что правда совсем рядом и до личности осталось совсем немного, но, – Женя виновато покачал головой.

– Ничего? – Ариса поджала губы. Потом осторожно взяла молодого следователя за руку и погладила большим пальцем по ладони. – Не переживай так. Ты не виноват, что не можешь найти ее сразу после убийства Олеси, ладно? И ты не обязан теперь рыть носом землю, лишь бы отыскать ее.

– Я понимаю. Но все же когда что-то такое происходит не с незнакомыми людьми, а с близкими, хочется помочь…

– Да. И спасибо за это. Но не изводи себя, хорошо? – Ариса мягко погладила Женю по щеке, и тот кивнул. Девушка отстранилась. – А теперь пойдем. Нам обоим нужно нормально поесть, а потом выспаться.

Женя, помедлив немного, кивнул и отошел, чтобы собраться и найти ключи, которыми стоило бы, как это делают все нормальные люди, закрыть кабинет перед уходом.

Далеко решили не ходить – благо минутах в десяти неторопливой ходьбы можно было найти неплохую для перекуса столовую. Учитывая, что столовая оказалась довольно уютной, – да и пахло там недурно, – остаться решили там, а уже потом отправиться домой к Жене. В конце концов, готовить никто из них сейчас особо не хотел. Да и, если уж честно, вряд ли у молодого следователя найдутся какие-то продукты в холодильнике, из которых можно было бы приготовить хоть что-то.

В ожидании заказа сидели молча. Женя, положив голову на руки, кажется, задремал, а Ариса просто бездумно смотрела в окно. Погода была неплохой, хотя и довольно неприятной для метеозависимых людей: довольно тепло, но с прохладным ветром и затянутым облаками небом, словно природа никак не может решиться, устроить дождь или нет. Олеся всегда терпеть не могла это, ей бы только солнце и жару подавай. Сама же Ариса ничего против таких перемен на улице не имела и вполне согласилась бы еще погулять. Но она и так очень устала, да и перезагрузиться все же есть смысл. Нужно постараться отдохнуть.

Когда принесли заказ, Ариса тем не менее сделала попытку поговорить. Она и так в последние дни слишком много молчала, а сейчас напротив нее сидит близкий человек, который мог бы поддержать. Так что почему бы и не поддержать разговор? Вряд ли вечером они будут много говорить.

– Так… Ты все эти дни работал? – помедлив, все же уточнила девушка негромко, вместе с этим лениво перемешивая салат в тарелке.

– Да, – отозвался Женя и поправил рукав рубашки, чтобы он не лез в тарелку. – Но не могу сказать, что очень успешно.

– Но что-то все-таки надумал? – Ариса вскинула бровь вопросительно. На недоуменный взгляд пояснила: – Когда я вошла, ты был очень озадачен. Словно нашел ответ, но не верил.

– Да нет, – молодой следователь покачал головой. – Мысли были, но так ни к чему и не пришел. Сама ведь знаешь, серийников тяжело поймать в принципе, а с Куколкой вообще засада. И не проверишь ведь ничего толком.

– Ну да, – Ариса опустила глаза в тарелку. Не сказать, что ей было очень интересно, да и девушка сомневалась, что Женя действительно придумал что-то любопытное в правильном направлении про убийцу, но спросить все же посчитала нужным: – А что за мысли-то? Что-то по поводу Куколки надумал?

– Есть пара идей, но они все такие-то… не такие.

Женя неопределенно махнул рукой, поморщившись, а потом все же принялся вдумчиво и вполголоса объяснять Арисе догадки, которые приходили ему в голову в последние пару дней. В конце концов, никаких материалов из дела молодой следователь не раскрывал, документов не показывал и в подробности следствия не посвящал – лишь в свои домыслы. А потому без зазрения совести рассказал Арисе то, что придумал в отношении Куколки: и по поводу клофелина, и по поводу того, как Олеся оказалась в парке и никто этого не заметил, и про знакомства Олеси с людьми, у которых не все хорошо с головой.

Ариса слушала внимательно, время от времени кивая и хмурясь. Она прекрасно видела, что еще совсем немного, лишь шаг в размышлениях в сторону, к совершенно невероятному предположению, – шаг, который сделали Олеся и Дмитрий, – и Женя придет к истине. Поймет, что Куколка ближе, чем ему кажется, совсем-совсем рядом. Но поймет ли, что он – не тот, кто мог быть убит? А если поймет, хватит ли у него выдержки не сказать никому об этом, или его тоже придется убрать?

Ариса не знала. И, честно говоря, не хотела знать. Но понимала, что еще совсем немного, еще несколько слов и внимательного взгляда на нее – и Женя все поймет. У него все встанет на свои места. Нужно только вспомнить одну вещь…

– Жень, слушай… Я отойду на минуту, хорошо? – Ариса сказала это не подумав, резко прерывая рассуждения парня на месте о том, что Куколкой может быть кто-то из близких знакомых Олеси, но это полный абсурд, по его мнению.

– Что?.. Да, конечно, – молодой следователь мягко улыбнулся и положил вилку. – Прости, тебе, наверное, неприятно слушать это после…

– Да… Есть немного.

Ариса вымученно улыбнулась и, поднявшись, спешно отправилась в сторону уборных. Ее слегка потряхивало от мысли, что Жене осталось совсем чуть-чуть до того, чтобы догадаться, кто такая Куколка на самом деле. И если это так… Лучше предупредить удар. Избавиться от следователя и лишнего знающего заранее. Только как? Не посреди дня в кафе же, а ночью в постели еще глупее!

Женя тем временем со скучающим видом помешал салат и, подперев голову рукой, уставился в окно. На улице темнело и сгущались тучи. А в голове у молодого следователя снова начинали крутиться мысли о том, кто мог бы быть убийцей. В конце концов, если вернуться к началу месяца, когда только-только убили Дмитрия… Серебрянский ведь знал, кто такая Куколка. И он практически без улик догадался. И он… Он был уверен, что Куколка – это кто-то из знакомых. Очевидно, кто-то, кого меньше всего будут подозревать, как всегда это бывает в дешевых детективах. Кто-то близкий следователю, кто-то, на кого никогда не будут обращать внимание при ведении дела, кто-то, кто всегда будет не учтен и просто выброшен из дела, как априори невиновный.

Молодой следователь нахмурился, вспоминая заметки-подсказки на полях документов. Дословно он их воспроизвести не мог, однако суть все же помнил. Там точно было что-то про красные волосы и знакомство со многими в полицейском отделе. И еще кто-то знакомый… Кто знал, что у Олеси глаукома, и кто знал, как правильно расчленить труп… Кто-то, кто в то же время может учиться на медицинском и иметь большие проблемы с психикой.

Мысль в голове появилась яркой вспышкой молнии и тут же погасла, оставив за собой полную растерянность и ужас. Ариса. Это ведь просто не могла быть Ариса.

Выругавшись сквозь зубы, Женя огляделся в поисках девушки. Она ушла в уборную после того, как он полчаса размышлял о ее же личности, и теперь девушка вполне могла попытаться сбежать, решив, что он вот-вот догадается. С другой стороны, этого не знал даже сам Женя, как тогда Ариса могла что-то понять? Нет, глупости, вряд ли она сбежала. А если сбежала, это почти прямое доказательство ее вины. Если же нет… Нужно отвести ее к себе домой, не дать ничего понять и арестовать по подозрению в убийствах. В конце концов, не на улице же это делать. Ведь если Ариса – на самом деле та самая ненормальная Куколка, то и выкинуть в людном месте она наверняка может все, что угодно. Лучше перестраховаться. И уже домой вызвать наряд полиции для сопровождения предположительно Куколки.

Ариса вернулась минут через пять, вроде бы уже не такая бледная. Жене, впрочем, на мгновение показалось, что это и не Ариса вовсе, а просто незнакомая девушка, которую он видит впервые в жизни. Однако молодой следователь заставил себя встряхнуться и сделать вид, что он по-прежнему ничего не знает, а главное – вести себя нормально. Она все еще его девушка, и Женя не может быть уверен, что она Куколка. Может, все же ошибся?

– Все хорошо? – уточнил молодой человек, когда Ариса опустилась за стол напротив. Та слабо улыбнулась и кивнула.

– Да. Вполне.

Остаток ужина они провели в тишине. Женя старался вести себя как обычно и не отсвечивать, а Ариса, без особого интереса жуя салат, думала, догадался ли молодой следователь уже обо всем или еще есть время. В любом случае надо его убрать. Сегодня же! А потом бежать к чертям собачьим из города.

К дому Жени было решено ехать на автобусе, так как идти достаточно далеко, а молодой человек в последние дни возможностью поехать на машине пренебрегал. Нужная им остановка находилась в конце улицы и через дорогу, так что еще требовалось минут пять потратить на дорогу пешком. Впрочем, никого это не смущало, и пара не торопясь отправилась в нужную сторону.

Охотник и жертва. Черт только разберет, кто из них кто сейчас, но оба ждали подходящего момента: один – чтобы арестовать, вторая – чтобы убить ради защиты собственной жизни.