Текст книги "Лилии в цвету (СИ)"
Автор книги: Master-of-the-Wind
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
Атаринкэ молчал какое-то время – словами тяжело было выразить охватившее его чувство.
– Ты настоящий мастер, – наконец произнес он, покидать это место совершенно не хотелось, но была уже ночь.
– Знаешь, поедем сейчас к озеру, устроимся на ночлег, а завтра при свете Анара еще раз взглянем на твое творение.
Лехтэ не возражала. К тому времени, как они добрались до воды и выбрали подходящее место, Тилион уже плыл высоко в небе. Первым делом Курво расседлал и напоил коней, отправил их отдыхать. Две кобылы, всхрапнув, разбрелись по лужайке, пощипывая траву, однако далеко от своих эльдар не отходили.
Теперь можно было подумать и о себе. Расстелив покрывало на земле, Атаринкэ передал жене тушки уток, которые надлежало подготовить к запеканию, ощипать, выпотрошить, промыть. Сам же он отправился за хворостом для костра. Вернулся Искусник достаточно быстро и разжег огонь, но тут же ушел снова – необходимо было сделать запас на ночь.
Через какое-то время, когда он принес очередную охапку, его встретил будоражащий аппетит аромат жарящегося мяса. Яблоки пригодились как никогда – Лехтэ начинила ими утиные тушки.
Сев рядом с женой, Атаринкэ наконец оглядел место, где они расположились на ночь, не с практической точки зрения. Вода в озере была гладкой, практически зеркальной, и темной, почти черной. Свет луны бликами играл на поверхности, создавая невероятные картины из отражений. Справа от места их стоянки недалеко от берега цвели лилии, белые при свете Анара, сейчас они казались серебряными. И тишина. Звенящая тишина, лишь изредка нарушаемая плеском воды – то ли рыба играет, то ли зверь какой плывет вдалеке.
*
На душе было мирно и тихо, и так светло, что и сказать нельзя. Свет Исиля серебрил воду, ветер играл кронами деревьев, и во всей природе, казалось, были разлиты покой и нега. Чудилось, что если прислушаться, то можно услышать далекий-далекий звук дудочки, ее нежную, напевную песню. Игра ветра, или в самом деле далеко в усадьбе кто-то играл? А впрочем, это и не важно.
Повинуясь велению фэа, Лехтэ подобрала небольшой кусочек коры, тонкую палочку и зеленый листок. Палочкой написала на листе одно короткое слово «Спасибо», потом быстро сделала из него парус, воткнула в кораблик-кору и пустила в озеро. Куда-нибудь да приплывет. Может к тому, кому адресовано послание? А кому? Лехтэ задумалась. Прошлому, будущему, Аману, может быть даже Средиземью, почему нет? Спасибо этой воде, этим лилиям, зверям и птицам. И любви. Всем по чуть-чуть.
Скоро ужин совсем доспел, и они с Атаринкэ пересели к костру. С удовольствием, смакуя каждый кусочек утки, здесь, на берегу озера, казавшейся особенно вкусной, поели, заодно беседуя о разном и одновременно ни о чем. Просто самый обыкновенный разговор без конкретной темы, однако именно потому для Лехтэ такой желанный и такой родной.
Она откусывала маленькие кусочки и одновременно исподтишка бросала на Атаринкэ взгляды. Любовалась им, его фигурой, сейчас почти скрытой в темноте, его расслабленной позой, в которой, несмотря на видимый покой, ощущалась сила. Потом она встала, подошла к озеру, чтобы ополоснуть руки, и, посмотрев, как красиво серебрится в лучах Исиля вода, и, покоренная этой красотой, решила искупаться. Медленно разделась, на одно короткое мгновение замявшись, но потом подумала, что чужих здесь нет, и, решительно скинув с себя все, шагнула в озеро.
Вода была теплая, ласковая и манящая. Она улыбнулась, окунулась поглубже, сделала пару гребков, снова встала на ноги, и посмотрев на небо, рассмеялась так легко и чисто, как не смеялась наверно очень давно.
Лехтэ оглянулась, стоя по пояс в воде, и поискала глазами мужа. На лице ее появилось вопросительное выражение. Присоединится к купанию или нет?
*
Искусник замер, с восхищением глядя на жену. Стройная, гибкая, с великолепными темными волосами, которым Исиль дарил серебряные искорки. Он не мог видеть, но точно знал, что почти такой же свет горит в ее глазах. Почти, потому что для него он был чище Тельпериона.
Когда супруга повернулась к нему и выжидающе посмотрела, он понял, что точно не останется на берегу. Однако прежде чем присоединиться, он подготовил им удобное место для отдыха – потом, был уверен, будет не до этого. А Лехтэ, чуть проплыв на спине, вновь встала на дно и глядела, как ее любимый идет к ней.
Атаринкэ подошел почти вплотную, провел рукой по ее бедру вверх, очертил её плавные контуры и остановился на ее груди.
– Моя, – прошептал он и вовлек в поцелуй, горячий, глубокий и такой искренний.
Руки скользили по телу жены, и казалось, вода вокруг них закипает. Лехтэ ласкала его плечи, грудь, целовала и прижималась к нему, словно желая раствориться в супруге. Она вскрикнула, когда пальцы мужа под водой коснулись ее там.
– Ты моя лилия, мой лунный цветок, – горячее дыхание Атаринкэ коснулось ее шеи и уха, на котором тут же сомкнулись его губы. Лехтэ вцепилась своими пальчиками ему в плечи и, не сдерживаясь, застонала, вновь ощутив его ладонь между бедер.
Пора было выходить из воды – Курво подхватил жену на руки и, не прекращая целовать, отнес к расстеленному покрывалу, осторожно опустил и лег сам, рядом. Песок был жесткий, еще и с мелкими камешками. Представив на мгновенье, что Лехтэ ощутит все это своей спиной, он порывисто обнял жену и, перекатив, устроил на себе.
*
Больше держаться не было никаких сил. Фэар начали уже свой танец, подгоняя роар. Кровь бежала по жилам все быстрее, гулко билась в ушах, и дыхание срывалось.
Руки Лехтэ гуляли по телу любимого, лаская, распаляя, добиваясь, чтобы огни в глазах его горели ярче звезд, а дыхание превращалось в стоны. Она замерла на мгновение, потом приподнялась и снова медленно опустилась, насаживаясь… И, кажется, после этого потеряла все-таки связь с реальностью. Оба они потеряли.
С губ Атаринкэ сорвался рык, да и сама она застонала в голос. Переплетения фэар в этот раз напоминал какую-то дикую пляску, а не лиричный, степенный танец. Она с силой сжимала его плечи, оставляя, кажется, синяки и не обращая на это никакого внимания.
Все быстрее и быстрее. Громче стоны, горячей дыхание.
Мир словно сжался до одной бесконечно малой точки и вдруг взорвался, оглушая, ослепляя. Лехтэ закричала и без сил повалилась Атаринкэ на грудь.
За спиной, в озере, отчетливо плеснула рыбка.
*
Еще не раз за эту ночь раздавался такой сладкий для слуха Искусника крик Лехтэ. Они словно не могли насытиться друг другом, будто не верили, что вновь вместе, что разлука более не грозит им. Наконец, Атаринкэ укутал заснувшую жену, обнял, практически еще и закрывая собой от ночной, а точнее, уже почти утренней прохлады. Он уснул, зарывшись лицом в волосы жены, вдыхая ее запах, такой родной и любимый.
А на озере цвели лилии.
*
Нежный золотой рассвет занимался над озером. Кружевные деревья окутались золотистой дымкой, золотом плеснуло на листья и травы, золотые блики Анара отражались в воде, и даже перья лебедей, прилетевших в этот ранний час, казались чуточку золотыми.
Над водой поднимался прозрачный белесый туман, придавая пейзажу легкое ощущение нереальности. Радостно заливались птахи, славя зарю, и лилии, купаясь в молодых лучах, казалось, славили тоже.
Можно было подумать, что вся природа застыла на самой границе безвременья, там, где нет прошлого или будущего, а есть только это утро, это щедро разлитое по округе золото и приветственный гомон птиц. Начинался новый день.
Лехтэ перевернулась во сне, открыла глаза и улыбнулась.
*
Атаринкэ почувствовал, что любимая проснулась и, немного зябко поежившись, потянулся.
– Утро доброе, мелиссэ, – поздоровался он с женой и ласково поцеловал ее плечо. – Не холодно?
Увидев, что Лехтэ собралась вставать, остановил ее, укрыв и своей частью покрывала:
– Подожди немного, сейчас сыро и несколько промозгло, я разведу костер, тогда и встанешь – сразу к огню.
Курво быстро надел штаны и тунику, положил хворост на вчерашнее кострище и высек искру. Язычки пламени сначала робко, почти что неохотно попробовали древесное угощение, довольно облизнулись и с дружным потрескиванием приняли подношение.
Атаринкэ достал вчерашнюю утку и подогрел на углях, вскипятил воду, добавив душистых трав, и позвал Лехтэ:
– Готово, родная…
*
– Доброе утро, melindo, – отозвалась на приветствие и потянулась к Атаринкэ с поцелуем.
Настроение было мирным и благостным. Против того, чтобы поваляться еще немного, она ничего не имела, и, подперев щеку ладонью, принялась наблюдать, как муж хлопочет у огня. Что и говорить, восхитительная картина, о которой она втайне мечтала всякий раз, когда приезжала к этому озеру – разделить радость и красоту этого места с любимым. И вот сбылось.
Атаринкэ позвал, и Лехтэ проворно выскользнула из-под покрывала, оделась и, наскоро расчесав волосы, подсела к огню. Принюхалась к запахам утки и трав и улыбнулась:
– Спасибо, melindo. Чудесно пахнет.
Лехтэ протянула руки к костру, и тепло проворно разбежалось по жилам, разгоняя легкую сырость утра. Плечи сами собой расправились. Лехтэ потянулась к сумке и достала пирожков, захваченных вчера из дома.
– К напитку, – пояснила она.
И потянулась к утке. Оторвав пару ножек, одну протянула Атаринкэ, во вторую с удовольствием вонзила зубы сама и спросила:
– Как спалось? Я такой приятный сон видела – пригород Тириона, праздник, я танцевала. Мне даже казалось, будто я слышу музыку. А тебе что-нибудь снилось?
*
– Я еще ни разу не видел сны после… – Курво оборвал себя на полуслове, – нет, не снилось. А ты, надеюсь, танцевала не одна? Не помнишь, тебя не приглашал никакой темноволосый нолдо? Если нет, то мы это сейчас исправим.
Атаринкэ отставил кружку с недопитым отваром, встал и протянул Лехтэ руку, приглашая. Они кружились по берегу в танце под мелодию, слышимую только ими – мелодию их сердец, их любви.
– Моя лилия, – с восхищением произнес Искусник, сплел пальцы с ее и потянул в сторону беседки, – пойдем, покажешь ее мне при свете Анара.
*
– С удовольствием, – ответила Лехтэ, беря Атаринкэ за руку. – Лилия… Мне нравится.
И, подавшись вперед, поцеловала мужа.
Утро уже успело набрать силу, яркий свет Анара щедро изливался на луга. Пели птицы. Прямо из-под ног вспорхнул жаворонок, видимо напуганный их приближением. Они остановились, и некоторое время Лехтэ смотрела ему вслед.
Травы слегка колыхались от дуновения ветерка, ласкали ноги. Луг пестрел обилием ярких красок. Лехтэ шла и срывала травинки по одной, сплетая в венок. Хотелось как-то сохранить эту красоту, и Тэльмэ решила при случае использовать эти цветы, что росли на поле, в одном из узоров. Или даже можно будет вырезать картину из дерева на эту тему.
Идя вперед, раздвигая руками травы, она напевала негромко ту песню, которую слышала во сне. Странно, обычно ей тоже ничего не снится после. Видимо сегодня, точнее вчера, действительно случилось нечто особенное, раз все пережитые эмоции выплеснулись в такой вот сон.
Венок скоро был совсем готов, и Лехтэ, надев его на голову, закружилась, подставляя лицо небу и солнцу.
Скоро они дошли до беседки.
– Ну вот, – сказала Лехтэ вслух и провела рукой по гладкому, полированному дереву. Сегодня, как и вчера вечером, поблизости не было видно хозяев. Впрочем, и час пока еще был ранний.
Беседка стояла на самой границе усадьбы, и из нее открывался замечательный вид на вишневый сад, на цветущее разнотравье и на блестевший вдалеке за деревьями небольшой рукотворный пруд. Лехтэ ласково и немного задумчиво провела по деревянной лозе рукой и посмотрела на Атаринкэ.
*
Если ночью беседка покорила своей загадочностью и волшебством, то сейчас она восхитила Искусника тем, как умело была сработана. Он изучал узор, смотрел, как сделаны крепления и даже немного удивился наличию защитной магии.
– Замечательная работа, мне очень нравится. Думаю, хозяева тоже остались довольны.
Утро постепенно превращалось в день, стоило подумать и об обратной дороге.
Они шли назад, к озеру с лилиями, сплетя пальцы и разговаривая обо всем, вновь понимая друг друга с полуслова, с полувзгляда, без труда улавливая эмоции и желания по, казалось бы, незначительным жестам.
Путь домой занял почти весь день – Курво и Лехтэ ехали не торопясь и останавливались, когда хотелось получше рассмотреть красивый цветок или необычное дерево.
*
В середине дня они остановились пообедать оставшимися припасами, а потом сели на лошадей, направив их к Тириону.
По дороге Лехтэ рассказывала о разных забавных происшествиях, случавшихся с ней в тех местах, что они проезжали. За семь эпох таких историй накопилось немало. Здесь оторвалась лямка рюкзака, и все вещи высыпались на землю, там во время одной из стоянок пришел в гости ежик. В овраге она, было дело, обронила камень, спустилась за ним, да так и не смогла найти, словно сквозь землю провалился. Но гораздо больше, конечно, происходило интересных и милых событий. И теперь она охотно делилась с Атаринкэ для того, чтобы ее жизнь, что прошла без него, стала и его частью тоже.
Анар уже позолотил западный край небосклона, когда впереди показались белые башни Тириона. Они остановились, Лехтэ коротко вздохнула, улыбнулась светло и задумчиво проговорила:
– Знаешь, всегда капельку грустно возвращаться домой. Как будто что-то важное ушло навсегда и больше никогда не вернется, или закрылась безумно интересная страница книги. Эту поездку я буду вспоминать с нежностью. Она нам очень много дала. Точнее, вернула.
Она подъехала ближе к любимому и взяла его за руку. И снова посмотрела на блестевшие в солнечных лучах башни и хрустальные лестницы. И проговорила тихо:
– Я люблю тебя.
*
Атаринкэ не стал отвечать на признание Лехтэ, он распахнул осанвэ, позволяя ей окунуться в его подлинные чувства.
Они проехали по улицам Тириона, неспешно и немного задумчиво, молча для окружающих, но не друг для друга. Во дворе дома они одновременно спрыгнули с коней, так же молча, словно боясь разрушить возникшую между ними связь, завели их, не забыв положить сена, и, держась за руки, пошли к дому. Атаринкэ остановился перед дверью их комнаты, открыл ее, внес Лехтэ на руках и первым нарушил молчание:
– Люблю тебя…
