Текст книги "Лилии в цвету (СИ)"
Автор книги: Master-of-the-Wind
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
– Прости, – сказал он и поцеловал ее пальцы. – Знаешь, в Эндорэ было и много удивительного и даже прекрасного, я обязательно расскажу тебе об этом. Если захочешь… и, знаешь, давай не будем больше о прошлом, мы вместе.
Свесившись на бок, Искусник обнял жену, насколько это вообще было возможно сделать верхом, а потом, попросив ее вынуть ноги из стремян, перетащил на свою лошадь, усадив перед собой.
– Мы ведь не торопимся, мелиссэ… ты показывай, куда ехать
*
– Я бы обязательно хотела узнать, – кивнула Лехтэ, – обо всем, что с тобой там происходило, и что ты захочешь мне рассказать. И ты прав, не будем больше о прошлом – у меня к нему не осталось никаких вопросов. Мы вместе.
Выражение счастья, идущего из самых глубин фэа, осветило ее лицо. Она дотронулась кончиками пальцев до лица Атаринкэ, осторожно, бережно, обвела его брови, скулы. И поцеловала.
– Я люблю тебя, – проговорила она и, устроившись поуютнее в объятиях любимого, кивнула, указывая направление: – Нам туда.
Ладья Ариэн поднималась все выше и выше.
– В той стороне, – заговорила Лехтэ, – как раз там, куда мы едем, примерно в часе пути, растет небольшой яблоневый сад с практически прозрачными наливными яблоками. В Эпоху Древ его еще не было. Я не знаю, кто его посадил и кто заботится. Думаю, что все по очереди. Даже я, уж на что не люблю возиться с растениями, и то по весне стараюсь приехать туда и немного за ним поухаживать, чтобы летом поесть яблок. Они там необыкновенные, вот увидишь. Сами тают во рту.
Она вдохнула поглубже пьянящий цветочный дух и положила голову Атаринкэ на грудь. Было удивительно хорошо, так спокойно и уютно, как не было уже очень давно. Она мысленно представила карту Амана, наметила пунктиром путь к цели и послала это все мужу осанвэ.
– Там по пути, – продолжала она, – есть овражек. Он появился во Вторую Эпоху. Его можно объехать, там не слишком далеко, а можно разогнаться и перепрыгнуть. Я обычно выбираю второй способ. А рядом с конечной точкой нашего маршрута, недалеко от беседки, есть озеро с самыми красивыми водяными лилиями, которые мне только приходилось видеть. Я очень люблю то место. Мы можем остановиться там на ночлег.
Потом Лехтэ посмотрела на восток, туда, где вдалеке возвышались громады Пелори, и проговорила задумчиво:
– На долгие шесть эпох горы стали мне вторым домом. Там я провела едва ли не больше времени, чем в Тирионе. А еще занималась резьбой по дереву, училась рисовать. До сих пор любою скачки и скорость. Пару я раз общалась с Арафинвэ и Финдарато. Они были ко мне добры и приветливы. Познакомилась с Мириэль – я ходила в Чертоги Вайрэ посмотреть на ее знаменитые работы, и она сама ко мне подошла. А вот с Нерданэль мы не говорили за все эти годы ни разу. Почему, сама не знаю. Наверно, не о чем было.
Лехтэ снова радостно улыбнулась и крепко обняла мужа:
– Ну как, заедем в сад?
*
– Конечно, заедем, – сразу ответил ей Атаринкэ. Мысли же его были далеко – в прошлом, которое он совсем недавно предлагал не трогать боле.
«Она говорила с Финдарато… что он ей рассказал? Как теперь быть? Но ведь она сейчас со мной, прижимается, обнимает…»
Однако, не только это беспокоило Искусника.
– Скажи, – как можно беззаботнее спросил Курво, – какие именно полотна тебе показала Мириэль, что ты видела?
Как ни хотел Атаринкэ казаться спокойным, он непроизвольно прижал к себе Лехтэ крепче, ожидая ее ответ. «Только бы не самое страшное, хоть бы она никогда не узнала, что та тварь сотворила с нашим сыном». Несмотря на теплый солнечный день, Курво стало зябко. Мысли унесли его в воспоминания фэа, когда она, оголенная и терзаемая и самим Искусником, и Намо, услышала зов. Сын в отчаянии звал отца. Как он после бился в цепких лапах майар Владыки Чертогов, что не давали покинуть отведенное ему место, как метался, силясь найти выход и как нашел, а потом увидел и не смог отойти от тех еще не полотен, а лишь их идей, что доступны не-живым. Как мог, он тогда поддерживал Тьелпэ, надеясь, что тому хоть немного легче, хоть чуть-чуть прибавляется сил…
Позже он искал фэа сына, но тщетно – они так и не встретились в Чертогах.
Кони в это время чуть отклонились от маршрута и забрели подальше в поле, где свободная от всадника лошадь Лехтэ радостно начала щипать траву, правда не наклоняясь низко – умное животное понимало, что подпруга не ослаблена, а, значит, не время тянуться к земле.
*
Вопрос Атаринкэ заставил Лехтэ вернуться в прошлое. Однако оно уже не приносило той прежней невыносимой боли – она притупилась, ведь любимый теперь был здесь, рядом с ней, и так уютно, ласково обнимал.
Конечно, тогда, когда она стояла перед гобеленами Мириэль, все было совершенно иначе, и память о тех событиях навсегда останется с ней, как неотъемлемая часть жизни, часть фэа.
Лехтэ посмотрела на мужа и в глазах его увидела напряжение. Но вопрос задан, и ответить на него, конечно, надо.
– Это было в самом начале Второй Эпохи. Я тогда как раз начала оправляться после известия о твоей смерти. Я почувствовала ее, – на одно короткое мгновение Лехтэ замялась. – Знаешь, неизвестность ведь гораздо хуже любой правды. Сам себе таких ужасов напридумываешь, каких никогда не бывает в жизни, а слухи о происшедшем в Нарготронде и Дориате и без того ходили один другого страшнее. Я хотела узнать достоверно, что там у вас случилось, и для начала пошла в Чертоги Вайрэ. Рассказы о знаменитых гобеленах Мириэль уже успели широко распространиться по Аману, Финдарато же, который мог прояснить хоть что-то, еще не успел в то время покинуть Мандос.
Перед мысленным взором снова выросли ряды гобеленов.
– Мириэль показала мне все, что успела вышить к тому моменту. Гибель Фэанаро, плен Майтимо, битвы, история в Нарготронде, твоя смерть и еще многое другое.
Она замялась, подбирая слова. Она опасалась случайным словом, не желая того, ранить мужа. Ему, находившемуся в эпицентре событий, должно было до сих пор вспоминаться иначе, чем ей – острее.
– Финдарато я повстречала немного позднее. Он шел мне навстречу. Увидев, поприветствовал и заговорил. Он не хотел рассказывать мне о том, что между вами произошло – я сама попросила. Он сказал, что не обвиняет вас и прощает. Сказал, что вашими устами говорила Клятва, поработившая вас. Ну и я тогда успокоилась и не стала искать иных ответов. Вот только брата твоего, Турко, я невзлюбила.
Лехтэ весело улыбнулась и сморщила нос:
– Хотя, конечно, допускаю, что зря. Но все же виноватым если не во всем, то во многом я назначила именно его с этой роковой любовью к дочери Эльвэ.
Теперь все прошло, и боль притупилась, хотя и не прошла до конца – ведь сын их все еще не вышел из Мандоса. Лехтэ ехала давно знакомой дорогой и рассматривала постепенно меняющиеся пейзажи. Положив ладонь на руку Атаринкэ, обнимавшую ее, осторожно погладила. Потом повернула голову и посмотрела вопросительно. Что скажет?
*
Как только Лехтэ начала говорить, тревога почти полностью покинула Искусника. Начало Второй Эпохи, значит, не видела, значит, и не узнает. Он внимательно слушал жену, не перебивая и ничего не добавляя. Когда же она замолчала, Атаринкэ решил все-таки немного ее поправить:
– Я хочу, чтобы ты знала правду, раз решила остаться со мной.
Он помолчал какое-то время, а потом вновь заговорил, немного горько и с досадой:
– В Нарготронде меня вела не только клятва. Это раз. Я пытался вначале отговорить Финдарато, напоминая, что его обязанности перед народом важнее. Это два. Когда он не захотел меня услышать и начал настаивать на своем, что свадьба этого атани, а точнее, слово короля важнее, я начал действовать так, как считал правильным. Это три. Чем закончилось – сама знаешь.
Курво почувствовал, как несколько раз вздрогнула сидящая перед ним любимая. Вздрогнула, но промолчала. Атаринкэ же тем временем продолжил:
– Что касается брата, он не виноват. Я не знаю, что нашел он в Лютиэн. Эльдиэ как эльдиэ, ничего особенного. Про нее намного больше говорили, чем она того заслуживала. Но что-то помутилось в голове у Турко… возможно, то были чары полумайэ. Не знаю. Но не он виноват в том, что случилось в Дориате. Это моя идея была штурмовать Менегрот именно с той стороны и малым числом. Надеялся, что им будет не до нас, когда с другой стороны на них наседали старшие и Амбаруссар. Зря. Так что можно сказать, что я убил братьев и сам отправился вместе с ними. Теперь ты знаешь больше и, поверь, я не лгу.
Куруфинвэ вновь замолчал. Молчала и Лехтэ, однако от мужа не отстранялась.
– Мне стоит повторить вопрос? Ты остаешься со мной таким?
*
Лехтэ подавила желание сразу выпалить то, что думает, и честно принялась размышлять над словами мужа.
– Melindo, – заговорила она, – я знаю, кого полюбила и за кого вышла замуж. Надеюсь, за то время, что мы были вместе, я достаточно хорошо изучила тебя. Даже с учетом того, что ты в Белерианде изменился, а в этом я сама имела возможность убедиться во время разговоров по палантиру… В общем, не думай, пожалуйста, что ты меня сейчас удивил. Поверь, чего-то такого я ждала и предполагала. Финдарато достаточно подробно описал, как именно развивались события, остальное можно было додумать. Да, он меня во многом успокоил, но поверь – те слухи, что про вас ходили, были гораздо, гораздо хуже. И да, я тебя все-таки не разлюбила. И ждала.
Потом Лехтэ не выдержала и фыркнула:
– А что касается братьев – у них свои головы на плечах есть, и не только для того, чтобы носить шлем. Если бы они были не согласны, то могли воспротивиться, поступить иначе. А раз согласились, то и отвечают за себя пусть сами.
Она еще раз посмотрела Атаринкэ в глаза и улыбнулась, светло и искренне:
– Так что ответ на вопрос остается все тем же. Я тебя наконец дождалась и не думай, что ты так легко от меня отделаешься. Только если сам разлюбил. Тогда я уйду. А если нет – то, уж извини, остаюсь.
Ветер донес далекий аромат меда и трав. Лехтэ зажмурилась, подставляя лицо его освежающему, теплому дуновению, и глубоко, всей грудью вздохнула:
– Это все уже в прошлом.
А потом покрепче обняла мужа и прильнула щекой к его груди.
*
Какое-то время они ехали молча. Атаринкэ нежно обнимал жену, шептал ей ласковые слова. Потом он тихо запел. Мелодия и слова возникали будто бы сами собой, незамысловатые, но такие искренние.
Никого тебя родней
Не найти среди полей,
Нет таких среди лесов,
За морем и средь песков.
Сердце я тебе отдал,
А в Эндорэ тосковал.
Не было, поверь, ни дня,
Чтоб не вспоминал тебя.
Теперь снова вместе мы,
Пусть сбываются мечты.
Счастья ты моя звезда,
С тобой буду я всегда.
Атаринкэ прекрасно понимал, что ему очень далеко до брата-менестреля, но ничего с собой поделать не мог. И не хотел.
Незаметно они подъехали к оврагу.
– Предлагаю размяться галопом на поле и перепрыгнуть, – сказал Искусник, осмотрев препятствие на их пути.
Он спрыгнул на землю и помог спуститься жене, не преминув вновь обнять и быстро коснуться ее губ своими. А потом был восторг полета. Кони, ощущая настроение всадников, радостно неслись вперед, и трехтактная дробь копыт будила в их сердцах азарт. Светло-серая кобыла Лехтэ старалась обогнать гнедую Курво, но та не позволяла, и лишь почувствовав настроение Искусника, дала опередить себя на пол морды, но не более. Через овраг они тоже прыгнули одновременно, успев в воздухе взяться за руки. Проскакав еще немного, перешли в рысь и поехали в сторону сада.
*
Кровь после скачки резво бежала по жилам, а сердце так и норовило от волнения выпрыгнуть из груди. Когда Атаринкэ, уже в саду, помогал спешиться, Лехтэ быстро обняла его и крепко поцеловала:
– Люблю тебя.
Потом обвела рукой, словно приглашая посмотреть:
– Вот и сад.
Деревья росли стройными, ровными рядами, явно посаженные чьей-то умелой рукой. Листья шелестели на ветру, словно пели какую-то незатейливую, милую песню. Слышался щебет птиц. Здесь, на некотором удалении от Тириона, располагался кусочек природной красоты, покоя и благодати.
А яблочки в саду были уже совсем созревшие. Они висели, согретые яркими лучами Анара, и, если посмотреть на свет, то можно было даже увидеть семечки.
Лехтэ улыбнулась, потянулась к ветке, осторожно ее к себе наклонив, и сорвала одно, самое крупное. Понюхала – пахло медом, теплом и летом, и еще чем-то неуловимым, что было трудно определить, однако при этом оно согревало сердце. Лехтэ протянула яблоко Атаринкэ, вложила ему в ладони, а сама огляделась по сторонам и вскоре нашла то, что искала.
– Смотри, – протянула она руку, указывая Атаринкэ на гнездо. – Иволги. Уже лет сто они селятся в этом саду на этом самом месте. Конечно, мне неизвестно, разные ли это птичьи семьи или новые поколения одной и той же, однако все они оказываются одинаково приветливыми.
Лехтэ полезла в карман, достала оттуда горсть семян, которые заранее, надеясь на встречу, захватила из дома, насыпала в ладонь и протянула руку.
Птица на ветке явно заметила Лехтэ. Она замерла, несколько секунд сидела, очевидно присматриваясь, а потом села на пальцы, проворно перебежала поближе к зернышкам и принялась угощаться. Закончив обедать, несколько секунд сидела, потом взлетела, весело шумя крыльями, что-то прокричала на своем птичьем языке, а после через несколько минут вернулась с цветком в клюве и вложила его прямо в руку Лехтэ. И улетела.
Тэльмэ некоторое время провожала ее взглядом, потом проговорила задумчиво:
– И так каждый год, с тех пор как первая из птиц здесь поселилась. Я иногда думаю, что может быть это одна и та же. Но это, конечно же, невозможно.
Некоторое время она еще стояла, слегка покусывая губу, но и в этот раз тоже не узнала ответа. Потом смешно сморщила нос, улыбнулась задорно и, сорвав еще одно яблоко, откусила.
– Ну как, – спросила у Атаринкэ, – нравятся яблоки?
*
Ответом на вопрос Лехтэ послужило непрекращающееся хрупанье и кивок. Яблоко действительно было бесподобным. Атаринкэ сорвал несколько таких же спелых плодов и угостил лошадей. Те с благосклонностью восприняли подношение, а после их бархатные носы тщательно обследовали руки и карманы нолдо, рассчитывая на продолжение. Искусник дал им еще по яблоку и набрал в сумку с собой – будет, чем перекусить в дороге или к обеду приложится прекрасный десерт.
Они шли по саду, и Атаринкэ смотрел, чем сейчас может помочь этим деревьям. В двух местах поправил подпорки для ветвей, еще в одном аккуратно отломал сухую ветвь, чтобы не мешала живым. Большее на данный момент он сделать не мог, да и не было такой необходимости. Про себя же он решил, что обязательно вернется в это место, а, возможно, и не раз, чтобы сделать что-либо полезное для сада – пусть процветает.
Уже верхом, Атаринкэ сорвал еще пару яблок и протянул одно Лехтэ.
– Кажется, ими никогда не наешься, очень вкусные.
Он захрустел сочным плодом, но все же смог спросить:
– Куда теперь, мелиссэ?
*
Лехтэ всерьез задумалась над вопросом. Конечно, можно было бы ехать прямо в сторону беседки, но если знакомиться заново, так уж знакомиться, верно? И поскольку горы ей второй дом, то… И потом, там есть одно незавершенное дело, которое как раз настала пора завершить.
– Едем к горам, – решила Лехтэ и на вопросительный взгляд Атаринкэ пояснила, – Тут недалеко есть вершина, на которую я восходила первый раз в жизни, когда-то давно. Подъем несложный, а на высоте примерно в треть пути я себе в тот раз оставила тайничок с кое-какими безделушками, которые по разным причинам решила не забирать домой.
– Это было в начале Второй Эпохи, – пояснила Лехтэ.
Она хорошо помнила свои ощущения, которые испытала, взойдя первый раз на вершину. Пусть она была не так уж и высока, всего несколько лиг, однако восторг, охвативший душу, от этого не стал меньше. Лехтэ смотрела на открывшиеся перед глазами необозримые просторы, на величественные седые пики соседних гор, упиравшиеся, казалось, в самые облака, однако теперь ставшие к ней чуть-чуть, самую капельку, ближе. Она глядела, и дыхание захватывало, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. И сейчас воспоминания, живые и яркие, с новой силой захлестнули душу.
Там узорная, хорошо пробитая тропа вела через неширокую полосу ельника и подходила вплотную к богатому, пестрому высокотравному лугу, простиравшемуся до самых Пелори. У подножья горы бил родник с прохладной и вкусной ключевой водой, у которого они и остановились тогда на привал.
Ну, а после уже начинался подъем, покрытый мелкой осыпью. Вот там-то, на высоте около двух лиг, и устроила свой маленький тайничок Лехтэ. Если разобраться, почти детская глупость – забрать эти вещи домой ничто не мешало. Но она решила оставить, а заодно кое-что загадала. Подъем до того места был совсем не крутой. Вот выше без снаряжения они уже вряд ли могли бы забраться без риска переломать ноги.
И теперь Лехтэ постаралась как можно понятней объяснить все мужу. Не захочет из-за пустяков лезть неведомо куда – поедут прямо к беседке:
– Я не обижусь.
Заодно она послала ему на всякий случай осанвэ с маршрутом.
*
В горы… Атаринкэ эта идея не сильно понравилась – он не взял с собой ничего, что могло бы им помочь при подъеме. С другой стороны, хотелось сделать приятное любимой и больше узнать о том, что ей близко и интересно теперь.
– Хорошо, поехали, посмотрим, как там твое сокровище припрятанное поживает. Но… только если сможем безопасно добраться до этого места.
Атаринкэ задумался, глядя на немного погрустневшее лицо Лехтэ.
– Мелиссэ, если подъем мне покажется опасным, мы приедем туда в другой раз, обязательно, просто возьмем с собой все необходимое.
Решив, что у подножия горы можно будет пообедать и отдохнуть, Курво поехал рысью, внимательно следя за дорогой. Места сильно изменились за прошедшие эпохи, хотя ему и не приходилось часто бывать в этих краях при свете Древ, все же он не помнил многое из того, что видел, и помнил то, чего уже не было. Путь, переданный ему осанвэ, не был забыт, и теперь он уверенно направлял гнедую по несильно заросшей травой тропинке.
Местность становилась все холмистей, ранее пологие, едва заметные, подъемы сменились склонами, поросшими лесом. Они ехали по извилистой дорожке, которая то огибала холмы, то взбиралась на них, петляя среди деревьев. От пения птиц слегка звенело в ушах, казалось, что Аман не знал и даже не догадывался, что должен увядать и близиться к своему закату.
Ладья Ариэн уже начала свое снижение, хотя еще и не сильно заметное глазу, когда Атаринкэ и Лехтэ достигли цели. Родник был там, где его помнила Тэльмэ, тропа, что вела вверх, выглядела вполне безопасной, хотя временами была достаточно крутой.
Спешившись, Искусник помог жене тоже оказаться на земле. Безусловно, Лехтэ прекрасно ездила верхом, но разве мог он упустить шанс еще раз обнять жену, прижать к себе, поцеловать…
Он расседлал лошадей, отправив их щипать траву, но попросил далеко не отходить, и начал организовывать временную стоянку для отдыха. Впрочем, стоянкой это было тяжело назвать – он развел костер, вскипятил воды и приготовил травяной настой – когда они спустятся, он будет негорячий, можно будет напиться. Есть перед подъемом не стоило, но яблоко не повредит. Лехтэ с ним согласилась. Затушив небольшой костерок, но набрав хвороста для будущего отдыха, прикрыв котелок с отваром от пыли и насекомых, они оставили почти все вещи внизу и пошли вверх по тропе.
*
Лехтэ доела яблоко и смерила маршрут взглядом. Конечно, немного осложняет дело то, что она в платье, но с этой проблемой она уж точно справится.
Ополоснув руки в ручье, она деловито подоткнула подол повыше, чтобы не мешал, и ступила на тропу.
Та юркой лентой змеилась вверх по склону, где-то полого, где-то немного круче. В тех местах, которые с натяжкой можно было назвать сложными, она хваталась за руку мужа, возможно немного чаще, чем ей на самом деле требовалось. Время от времени камешки норовили убежать из-под ног, однако обвалов не намечалось, и Лехтэ бодро шла вперед. Наконец, когда те две лиги, о которых велась речь, остались позади, и Куруфинвэ с женой оказались на небольшой площадке. Чтобы подняться выше, уже требовалось снаряжение, но от них в данном случае и не требовалось подобного подвига – они были на месте.
Лехтэ замерла, всей кожей впитывая окружающую красоту, потом обернулась к Атаринкэ, обняла его крепко и поцеловала. Затем протянула руку, указывая вверх:
– Вон там была конечная точка нашего маршрута. А дальше пещера, ее отсюда не видно. Посмотри, разве тут не красиво? А ведь мы еще, считай, никуда не ушли.
Она прикрыла глаза ладонью, всматриваясь вдаль, и на лице появилось мечтательное выражение. Но день уже все-таки постепенно начинал клониться к вечеру, а значит, им надо было спешить.
– Вот здесь, – указала она на небольшой камень, по форме напоминающий пирамидку.
С помощью Атаринкэ она его легко отвалила и присела на корточки. Под камнем была ямка, а в ямке «сокровища», возможно, сами по себе особой ценности и не представляющие, но, без сомнений, дорогие сердцу.
Три кусочка синего янтаря средних размеров, сломанный нож и деревянная птица. Лехтэ достала их, поднялась и принялась по одному передавать Атаринкэ.
– Вот, смотри, – объясняла она, – эти камни я нашла во время своего первого восхождения, уже на обратном пути. Мы наткнулись на месторождение, однако оно очень неудобно расположено. Но три камушка я прихватила на память. Синий янтарь, ты знаешь, очень редок, а еще он очень твердый и поэтому труден для обработки. Не каждый за него возьмется, да и мне не хотелось доверять его случайным мастерам. Поэтому я оставила их здесь в надежде, что если ты однажды вернешься, то сделаешь мне с ними что-нибудь интересное.
Следом за камнями Лехтэ передала мужу нож с резной рукоятью в виде сложенных крыльев, с одним изумрудом и гравировкой на основании лезвия.
– Нож ты наверняка узнал, – продолжала она. – Ты сам мне его подарил. Он был со мной, я им работала, неосторожно подковырнула и сломала. Каюсь, прости. Сам понимаешь, в чужие руки его тоже не хотелось отдавать на починку.
Следом за ножом был передан деревянный сокол, расправляющий крылья:
– Ну, а птицу я вырезала просто так, от скуки, на очередном привале. Честно сказать, пока делала, мысли были о тебе, потому оставила тут и его за компанию. Я время от времени приезжала сюда, проверяла свои сокровища. С самого начала на них были наложены чары от разрушения, и, как видишь, всё уцелело. Ну как, можно тебя попросить сделать мне какое-нибудь украшение из янтаря и отремонтировать ножик? А птица тебе в подарок, на память о поездке.
*
«Как же ей было тяжело, как она ждала меня и надеялась…», – Атаринкэ молча прижал к себе жену и долго не отпускал.
– Мы вместе, родная, снова вместе… видишь, сбылось. Я ведь прав, да? Ты загадала тогда нашу встречу, мелиссэ…
Искусник нашел в себе силы и отстранил от себя жену, посмотрев ей в глаза.
– Прости за все горе, что принес тебе, за все, что… – Тут он замолчал, не желая словами причинять лишнюю боль. – Просто за все, любимая.
Он вновь обнял Лехтэ, а затем взял камни, нож и, конечно, птичку. Дерево хранило те эмоции, с которыми Тэльмэ ее сработала. Атаринкэ вновь посмотрел на жену, и та поняла его, без слов и осанвэ. Они сплели пальцы и осторожно пошли вниз.
*
Нужные слова никак не хотели подбираться, а потому Лехтэ просто часто закивала и уткнулась в грудь Атаринкэ.
– Да, угадал, – только и смогла выговорить она.
Спазм в горле наконец прошел, она вдохнула глубоко и вновь улыбнулась мирной, светлой улыбкой. Как бы то ни было, а она ни о чем не жалеет. Он такой, какой есть, а другого она и не полюбила бы.
Тишина обволакивала, дарила мир душе и покой сердцу. Покрепче сжав руку любимого, пошла вместе с ним вниз, к лагерю.
Можно было подумать, что они не просто опускаются на пару лиг, а пересекают границу в другой мир, где живут и думают отличным образом. Там иначе дышится, и даже мысли и настроения посещают совершенно разные.
Обо всем этом Лехтэ размышляла вслух все то время, что они шли.
Лошади их встретили радостным ржанием. Погладив свою серую и угостив ее яблоком, Лехтэ разлила по кружкам напиток и полезла в сумку доставать еду, что они захватили из Тириона.
*
Тем временем Атаринкэ развел костер и поджарил несколько кусочков ветчины. Овощи и лепешки у них тоже были, так что обед, немного поздний правда, получился неплохим.
Лехтэ говорила, много, эмоционально и обо всем. Неужели только сейчас она осознала, что ее любимый вернулся, что теперь она не одна? Искусник же, наоборот, молчал и слушал. Что бы Тэльмэ о себе ни говорила, она не изменилась, для него во всяком случае. Он, как и прежде, видел очень живую любознательную нолдиэ, готовую в любой момент сорваться с места, потому что где-то там есть что-то прекрасное и интересное, а потом вернуться, прижаться к нему и рассказывать, долго-долго, и не отпускать любимого, который, впрочем, и сам никуда не рвется.
Курво по-прежнему молчал, и вопрос, прочно засевший у него в голове, так и остался незаданным, он не решился узнать у жены, был ли ею сделан только этот тайник, или где-то дожидается своего часа еще один – с первой детской поделкой, любимой игрушкой…
То, что сегодня они домой не вернутся, Атаринкэ понял давно. Сейчас предстояло решить, где они остановятся на ночь. Лехтэ говорила что-то про озеро с лилиями. Что ж, можно и там, а пока что надо поохотиться, иначе они останутся без ужина, завтрака, обеда… Конечно, были еще лепешки, немного ветчины, орехи и, конечно, яблоки, но свежее жареное мясо прекрасно пополнило бы их рацион.
– Если отсюда до беседки не очень далеко, предлагаю поохотиться. Там, – Курво махнул рукой в сторону кустов, – есть речка, если не ошибаюсь. Предлагаю добыть пару уток и продолжить путь. Ты как на это смотришь?
*
– Я смотрю исключительно положительно, – ответила Лехтэ, не раздумывая. – Мясо я люблю, а беседка и в самом деле недалеко.
Она замолчала и посмотрела на Атаринкэ задумчиво, чуть прикусив губу. Что именно из сегодняшних событий повлияло, она не знала, не успела еще разобраться, может быть, все сразу, однако теперь муж не делился в ее сознании на два отдельных образа. Он снова, как в прежние времена, стал единым и цельным. И она его наконец «узнала», если можно было так сказать.
Лехтэ положила на лепешку кусочек жареной ветчины, откусила щедрый кусок и отпила глоток ароматного травяного напитка.
– Знаешь, – снова заговорила она, мыслями возвращаясь к минувшему подъему, – я прежде никогда не делала таких тайников, да и потом тоже. Конечно, сестра мне в детстве рассказывала, как забавлялась подобным образом, но там были именно забавы – цветочки, спрятанные в земле под кусочком стекла, и прочие детские глупости. А тут я вспомнила и решила оставить самой себе такое вот послание в будущее. И тебе, если повезет.
Лехтэ улыбнулась чуть смущенно и опустила взгляд. Потом посмотрела на небо. Анар расцветил западный край небосклона в разные оттенки золота, и это было красиво. Если бы они не спешили, можно было бы сидеть и смотреть, как ладья Ариэн опускается все ниже и ниже, как постепенно темнеет, а краски стираются, и небо обретает глубину и начинают проклевываться первые, пока еще почти незаметные, звездочки. Но надо было ехать, поэтому Лехтэ доела свой обед, допила квенилас и, ополоснув руки в ручье, спросила:
– Ну как, отправляемся? Речка осталась на прежнем месте, русло ее не изменилось, и уток там, я думаю, мы без труда найдем.
*
Более они не медлили и направились к реке. Кони шли шагом, прислушиваясь к вечерним шорохам. Местность постепенно понижалась, и теперь могло даже показаться странным, что совсем недавно они забирались на гору. Когда под копытами сыро зачавкала земля, Атаринкэ спешился и предложил Лехтэ подождать его здесь. Ее огорченный вздох и печальное «Если настаиваешь», заставили моментально изменить решение. Они отправились вдвоем, но пешими, кони же остались здесь до их возвращения, пощипывая траву в леске.
Утки на реке были, и в изрядном количестве. Без собаки было неудобно, но с третьей попытки Курво поднял в воздух достаточное количество птиц. Стрелы одна за другой отправились в полет. Четыре тушки упало в воду, недалеко от берега. Не мешкая ни секунды, он скинул одежду и вошел в реку. Две птицы обнаружились сразу, еще одна чуть дальше, видимо, ее уже отнесло течением, четвертая была лишь ранена и билась на воде. Быстро прекратив ее мучения, Искусник начал выбираться на берег и смешливо фыркнул, представив себя охотничьим псом.
Лехтэ же, оглядев Атаринкэ с головы до ног, с самым серьезным видом сообщила: «Хорош!», а потом рассмеялась, забирая тушки и давая мужу одеться.
Когда Искусник с женой вернулись к лошадям, было темно. Ночь обещала быть ясной, звезды ярко мерцали, и не было видно ни следа облаков.
– С восходом Тилиона станет светлее, но думаю, нам стоит уже подумать о ночлеге. Ты говорила об озере недалеко от беседки. Мы сможем туда сейчас добраться?
*
– Конечно, сможем, – без всяких раздумий кивнула Лехтэ. – Тут относительно недалеко, рысью доедем за пол часа, а галопом и того быстрее.
Сказав, она подняла глаза и посмотрела на пока еще темное небо:
– Хотя быстрее, наверно, не стоит, у нас же последний корабль в Эндорэ не отплывает. Не хватало еще лошадей в темноте покалечить.
И они пошли к своим кобылам. Пристроив добычу, Лехтэ с помощью Атаринкэ села верхом, и они отправились к конечной цели своего путешествия. Дорога была ей хорошо знакома, и Тэльмэ уверенно вела их, подсказывая, где следует быть осторожными.
На небе ярко сияли блестяще-лучистые звезды, и она прилагала некоторое усилие, чтобы не разглядывать их – для этого еще будет время позже.
Вскоре Лехтэ, привстав на стременах, огляделась.
– Приехали, – сообщила она Атаринкэ и уверенно свернула с наезженной тропы.
Проехав еще вперед метров двести, они увидели в свете звезд большую деревянную резную беседку, узором чем-то напоминавшую виноградную лозу с сидящими тут и там бабочками и всякими разными букашками.
– Это она и есть, – просто сказала Лехтэ и протянула руку, указывая немного левее. – А вон там, примерно в лиге отсюда, то самое озеро. Мы на месте, melindo.
*
И в этот момент первые лучи Тилиона коснулись беседки. Серебристый свет создавал ощущение нереальности, некой иллюзорности, бабочки будто оживали и были готовы улететь, а листья лозы чуть колыхались на ветру. Она, казалось, не принадлежала этому времени, а, может, так и было. Дерево хранило память прошлого, берегло в себе многое, но прежде всего эмоции своей создательницы. Они были разными, переплетались, как ветви лозы.
