Текст книги "Украденная жизнь (СИ)"
Автор книги: MaryJuta
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
– Но тут неоткуда прыгать и камней наверняка нет, – возразил молодой Степан Петрович.
– А я думаю, он еще не закончил, – угрюмо ответил попаданец, – снимай не отвлекайся.
Тем временем, Чубатый затащил тело Андрея на глубину и сказал, передразнивая голос Веры:
– Ну что, Андрюшенька! Кто теперь из нас самый умный и талантливый? Кто останется живой, а кто будет рыб кормить? Считали меня тупым индюком? Недалеким дурачком? А я вас всех – может быть и не умнее, но точно хитрее! И ваше с Афонькой открытие будет моим! И твоя Верка тоже будет моей! И детей мне еще нарожает! А ты с того света смотри на меня и мучайся! Ненавижу вас обоих! Уроды!
И с этими словами он опустил запрокинутую голову Андрея в воду и стал там удерживать. Молодой Степан Петрович с ужасом смотрел на судороги захлебывающегося парня. Наконец, все стихло. Чубатый оттолкнул мертвое тело Андрея от себя на быстрину реки и, пошатываясь, вышел из воды, без сил садясь на траву. Вдали послышались голоса рыбаков идущих на рыбную ловлю.
Чубатый вскочил и, схватив свою одежду и одежду Андрея, быстро направился вдоль берега.
– Ты все снял? – шептал испуганно старый Степан Петрович. – Быстро бери этот камень, но не «наследи» на нем сам и спрячем его. И быстро за этим уродом! – скомандовал подселенец. Камень со следами крови и остатками мозговой ткани, быстро перекочевал в пластиковый кулек и был спрятан в кустах, а сыщики направились за Чубатым. Тот не успел уйти далеко – осторожно наступая босыми ногами по усыпанному острыми сучками и ветками берегу.
– Куда он идет? – спросил молодой Степан Петрович.
– Думаю, туда где есть камни, – задумчиво произнес подселенец, наблюдая за действиями убийцы. – Точно! Я оказался прав, смотри!
Чубатый подошел к старому разрушенному мосту через реку. Дно реки возле него было усеяно обломками моста и камнями, которыми были укреплены сваи, на которых этот мост держался. Осмотревшись и ничего подозрительного не заметив, он аккуратно разложил вещи убитого им Андрея на берегу. Довольный собой, он произнес:
– А дело-то было так, Андюшка! Ты ехал один на дачу к своему дружку Афоньке. Было жарко. Ты решил окунуться, нашел место, разделся. И тут на выбор: либо ты нырнул и башку свою светлую об камни на дне разбил, не спроста же я взял камень, а не молоток или трубу; либо ты поскользнулся и упал – треснувшись той же головушкой об те же камни! И утонул! А когда я разберусь с Афонькой, тогда займусь Веркой! Через ее папашу, я и карьеру сделаю, и положения высокого достигну. Ну и плюс деньги, конечно, что за мужчина без денег? Так – нищий самец. Черт! – вдруг опомнился убийца. – Камень! Его нужно найти и выбросить в реку.
Он быстро оделся, надел сандалии и побежал мимо спрятавшегося молодого Степана Петровича, едва не задев его. Тот облегчённо выдохнул, ибо остался незамеченным, и тут же проследовал за ним. Прибежав на место, он стал искать орудие убийства.
– Где же он? Может быть я место перепутал? – испуганно бормотал он, потом остановился и произнес громче: – Ну и черт с ним! Нужно уходить, пока меня тут никто не увидел. А камень… – он поднял голову к буреющим небесам, – пройдет дождь и смоет все следы.
Глава 19. Дилемма
– Уходим! Нам нужно торопиться, у меня мало времени, – сказал подселенец обеспокоенно. И молодой Степан Петрович, захватив кулек с окровавленным камнем, который вместе с фотоаппаратом положил в рюкзак, быстро направился к железнодорожной станции. Там они сели в первую же электричку до Москвы и вскоре были уже у себя дома.
– Слушай внимательно! – командовал подселенец. – Прояви фотопленку, но фотографии не печатай. Найди железную коробку, в которую можно подложить этот камень и катушки с пленкой.
– Камень положим просто так? – спросил молодой Степан Петрович.
– Нет конечно! Его нужно упаковать так, чтобы не исчезли все биологические следы.
– Как же мы это сделаем?
– Не мы, а ты, – усмехнулся подселенец, – значит так. Камень для начала нужно хорошо высушить.
– Зачем? – удивился его собеседник.
– Чтобы, когда мы его спрячем на сорок лет, на нем не развились гнилостные изменения, которые потом затруднят нам в будущем идентификацию этих следов, – пояснил подселенец.
– Как мы это сделаем?
– Просто положи его на яркий солнечный свет, а пока он сохнет, приготовь два квадратных листа полиэтиленовой пленки размером больше, чем камень. Потом положишь камень в центр одного листа, вторым листом накроешь его сверху, – продолжал попаданец.
– Понятно, а дальше?
– У тебя есть ножовочное полотно? – спросил старый Степан Петрович.
– Есть.
– Нагреешь его на газовой конфорке докрасна, а потом – с трех сторон – запаяешь эти два листа с трех сторон, просто наложишь раскаленное полотно, оно и спаяет два листа пленки между собой.
– А четвертую сторону?
– Там сначала запаяешь, но не до конца. Оставишь небольшой зазор, чтобы туда можно было вставить носик клизмы.
– Зачем? – глаза младшего Петровича округлились в изумлении.
– Чтобы воздух через нее из этого пакета с камнем удалить. Сожмешь клизму, вставишь ее носик, отпустишь клизму и удалишь воздух, чтобы пленка облепила камень. И сразу запаивай это отверстие. Все понял?
– Это будет непросто, – задумчиво сказал старый Степан Петрович почесывая затылок.
– А кто сказал что будет легко? – усмехнулся подселенец. – Приготовь коробку, упакованный камень и проявленные фотоплёнки. И жди.
– Чего?
– Я вернусь тридцать первого июля. Мы подготовимся к событиям, которые произойдут на даче родителей Афанасия – первого августа, – ответил подселенец. – До этого выясни, где находится дачное товарищество «Петушки» и дача Криворукова Григория Ивановича, отца Афанасия. Выбери место, откуда можно будет вести скрытое наблюдение за домом. Утром первого августа ты должен быть уже там. Мы все заснимем и на этом твоя миссия будет выполнена. После этого мы захороним полученные материалы. Выбери хорошее сухое место! Где-то далеко в лесу, чтобы за сорок лет там ничего не построили. Я тоже поищу уже в нашем времени. Все! Мне пора, внучка зовет.
Когда Степан Петрович пришел в себя, он увидел полные ужаса глаза внучки.
– Деда! Это было так ужасно! Он его так хладнокровно убил! – воскликнула Света.
– Да, – подтвердила Екатерина Викторовна, вынимая катетер из вены и наклеивая ватку на его локтевой сгиб, – держите руку согнутой, – сказала она и добавила: – У меня сомнения в его психическом здоровье.
– Да все с Чубатым хорошо, – с досадой ответил трансперсонавт, – видели как у него с непривычки руки тряслись? Просто сволочь с гнильцой внутри и карьерист. Ну что? Завтра летим? Я готов!
– Так у нас завтра занятия с утра, – расстроилась его внучка, – Сережа, может быть пропустим?
– Даже не думай, – строго ответил ее кавалер, – хочешь дать Чубатому лишний провод нас выгнать из института, уже как прогульщиков?
– Но ведь без меня дедушка полететь не сможет!
– И не полетит! Приедем сюда после занятий! Правда, мама?
– Совершенно верно, – кивнула Екатерина Викторовна, – торопиться нам не куда!
Вечером, лежа на груди Сергея, Света провела пальчиком по его лицу.
– Побрился? – лукаво улыбнувшись, спросила она своего кавалера. – Так хочешь меня целовать?
– И не только целовать, – признался парень откровенно.
– Потерпи еще немного.
– Сколько? Светик, ну я же не железный.
– Сережа, – она серьезно посмотрела на не него.
– Что, Светик?
– Не будешь надо мною смеяться? Обещай!
– Я над тобой никогда не буду смеяться, ты же знаешь.
– Хорошо. Я разрываюсь на части, – вздохнула девушка.
– Почему? – встревоженно спросил ее Сергей.
– Если бы месяц назад меня спросили, чего я хочу больше всего на свете, то я бы сразу ответила, что мечтаю вернуть моих родителей. Чтобы они не погибли в той автокатастрофе. Но это было месяц назад. А вот сейчас я уже не знаю.
– А что случилось? – Сергей прижал ее к себе.
– Случился ты, – она в ответ прижалась к нему. – Сережа, я сегодня, когда видела как убивают Андрея, так испугалась!
– Чего? Это же было сорок лет назад!
– Я вдруг представила, что на его месте был не Андрей, – всхлипнула девушка.
– Светик, ну ты что? Не плачь. А кто вместо Андрея?
– Я вдруг подумала, что это был ты! Я вдруг подумала, что тебя больше нет, и мы никогда больше не увидимся! Я представила себя на месте Веры, которая скоро узнает, что ее парня больше нет! Я чуть не умерла в тот момент! – лицо Светы было все мокрое от слёз.
– Никогда я тебя не оставлю! – твердо ответил ей Сергей осторожно вытирая ей лицо.
– Так речь не о тебе, а обо мне. Если мы спасем моих родителей, то мы действительно можем больше никогда не встретиться, а если встретимся у нас может не быть такой любви как сейчас. А я не хочу ее потерять, и тебя потерять не хочу. И хочу, чтобы папа с мамой были живы. Вот что мне делать? – и она окончательно разревелась.
– Не плачь, родная, ты мне сердце разрываешь. Мы что-нибудь придумаем! – успокаивал ее Сергей.
– Я уже придумала! – лихорадочно зашептала, периодически всхлипывая, Света. – Давай я слетаю к ним, за день до катастрофы, все им расскажу и спрошу, что мне делать. Ведь я тогда уже была. Я подселюсь сама к себе. И поговорю с ними.
– Это нехорошая идея, – серьезно ответил ей юноша.
– Почему? – удивилась его подружка.
– Потому что их ответ я знаю заранее. Это раз. А во-вторых, ты хочешь поставить их перед выбором и переложить решение этой невыносимой дилеммы на них?
– Какой дилеммы? Опять ты выпендриваешься? Говори, пожалуйста, яснее, – рассердилась Света.
– Смотри сама, ты прилетела к родителям и говоришь: «Здравствуйте, мама и папа! Выбирайте, пожалуйста. Или вы оба завтра не погибнете в автокатастрофе, но при этом я останусь на всю жизнь несчастной и потеряю человека, которого сильно люблю. Или вы завтра погибаете, а я становлюсь счастливой с ним! Как ты себе представляешь после этого их состояние? А их ответ я могу сказать тебе уже сейчас.
– Блин! Об этом я даже не подумала, – расстроилась несостоявшаяся трансперсонавтка, – и что это за ответ?
– Очень простой. Представь, что твоим родителям скажут: «Чтобы жила ваша любимая дочка, нужно чтобы вы оба отдали для пересадки ей свои органы, но вы при этом умрете! Вот я уверен, из того, что я уже знаю о твоих родителях, они бы отдали свои органы не раздумывая! Поэтому, я думаю, что между своей жизнью и твоим счастьем они выбрали бы твое счастье. Я бы сделал так.
– Вот откуда у тебя такие мысли? Нет, конечно, я знаю, что ты у меня очень умный, но чтобы ты так глубоко в этом разбирался я не ожидала – честно призналась девушка.
– Мои родители, и дедушки, и прадедушки постоянно обсуждают эти вопросы. Они рассматривают все аспекты трансперсональных переносов. Поэтому и было принято решение о том, что нельзя вмешиваться в то, что уже было.
– Сережа, я поняла, – с глубокой печалью произнесла Света, – но обещай, что выполнишь одну мою просьбу.
– Конечно, говори!
– Я хочу поехать на кладбище к родителям и попросить, чтобы они мне подали какой-нибудь знак! Как мне поступить. Ты поедешь со мной? – попросила она.
– Конечно, родная, – он поцеловал ее.
– Не будешь смеяться надо мной?
– Никогда!
– Сереженька, давай сегодня просто полежим, – снова попросила она, – после всего, что я видела сегодня, нет никакого настроения шалить. Мне так жаль, ты только зря побрился. Видишь, какая я эмоционально нестабильная. Вот еще намучаешься со мной, помяни мое слово!
– Готов мучиться всю жизнь, – тихо рассмеялся ее кавалер, – конечно, поворачивайся на свой любимый бочок и спокойной засыпай.
– Спасибо, – она поцеловала его и повернулась к нему спинкой. Он ее нежно обнял и они заснули.
После занятий в медицинском институте, дядя Сергея привез молодых людей на фирму Ивановых-Бессоновых. Они поднялись в кабинет директора. Там уже сидела вся команда, кроме генерала. Перед тем, как спуститься в помещение трансперсонодрома, в кабинет вошел Лукин и хмуро сказал:
– Началось. В наш филиал, в Академгородке, сегодня пришли одновременно: пожарники и санэпидстанция.
– И что? – нахмурившись, спросил отец Сергея.
– Отбились. Это наши прикормленные люди, документы у нас были готовы заранее, и все ограничилось формальностями, – ответил руководитель службы безопасности, – но я считаю, что нам нужно ускоряться.
– Конечно, спускаемся в отдел трансперсонодрома. Степан Петрович, Вы готовы?
– Я всегда готов, как пионер! – ответил старый журналист, а ныне действующий трансперсонавт.
Когда все спустились и начали подготовку, Екатерина Викторовна ввела в систему трансперсональной навигации дату первого августа одна тысяча девятьсот шестидесятого года. Сознание дедушки Светы тут же отправилось в день смерти Афанасия. Засветился экран и все увидели дачный деревянный домик, стоящий на небольшом садовом участке.
– Привет, – поздоровался подселенец с молодым Степаном Петровичем.
– Тьфу, напугал меня, чертяка! – вздрогнул тогдашний владелец их общего тела. – Это ты?
– А кто же еще? – удивился подселенец, и с тревогой уточнил: – Что, были еще голоса?
– Нет, – просто прошло полтора месяца. Я и забыл о твоём визите. Ты знаешь, я был на похоронах Андрея, – продолжил он задумчиво. – Представляешь, там Чубатый черт речь толкнул. Каким Андрей хорошим парнем и другом был! Родители Андрея даже прослезись и обнимали его. Вот тварь! Меня едва не стошнило. Да и врезал бы ему, а на месте родителей – прикопал бы вместе с их несчастным сыном.
– А что Вера?
– Вера? А ее не было. Наверное, она не знала о его смерти. Зато Афанасий там разошелся! Кричал, что Андрей сам бы в воду не полез, что он плавать не умел, и что милиция работать не хочет, и что он сам разберется, если властям на все наплевать. Знаешь, Чубатый при этих словах побледнел. Он точно испугался.
– Ну тогда вот еще один мотив, – произнес подселенец.
– Так что мы делаем? – спросил молодой Степан Петрович.
– Ждем! Ты кинокамеру приготовил?
– Конечно! А кроме фото и фотосъемки мы ничего передавать в будущее время не будем?
– Посмотрим. Ты все сделал как я сказал? Коробку нашел? Пленки проявил? Камень пленкой обернул?
– Да, и даже место нашел. Смотри, – молодой Степан Петрович вытащил карту, и стал показывать своему напарнику место будущего тайника. Тот внимательно посмотрел и одобрительно кивнул, потому что убедился, что в будущем этот район застройке и рекультивации не подвергался. Там наш тайник никто не потревожит. Ты вот что. Прояви пленку, ту что заполнишь сегодняшними событиями. Я через неделю еще раз, уже последний, прилечу, и мы запакуем и захороним все материалы по делу. А ты еще вот что. Приготовь саженец, например, клена.
– Это к чему еще? – удивился его компаньон.
– Мы его посадим над нашим тайником!
– Это еще зачем? – еще больше удивился тот.
– Вот же заладил: «к чему» да «зачем», – пробурчал Петрович постарше. Во-первых, это приметная метка для тайника. Во-вторых, его так не найдет какой-нибудь левый кладоискатель с металлоискателем. Но главным образом для того, чтобы когда мы будем – через сорок лет – его вскрывать, сразу будет ясно, что тайник обустроен очень давно, а не прикопан вчера!
– Логично! Значит через неделю?
– Да! Смотри, идут! Начиная снимать! – произнес подселенец. Они увидели как открылась калитка и во двор вошли Афанасий и Чубатый. Второй шел с сумкой в руках.
– Ты, Толян, объясни мне, – говорил Афанасий, – куда это вы с Андреем, в день его исчезновения, в шесть часов утра, не дождавшись меня, ушли? Мы же договорились, что пойдем чистить сад на нашей даче все вместе. Я вышел, а вас уже нет.
– С чего ты так решил? – испуганно произнёс убийца вопросом на вопрос.
– Мне вчера об этом тетя Фрося сказала! Она в тот день уехала к родне в Белоруссию, и вчера вернулась. И когда шла на вокзал, видела, как вы выходите со двора. Так куда вы оба ушли?
– А ты кому-то об этом говорил? – боязливо поинтересовался юный убийца, вращая суетливо глазами.
– Еще нет, – ответил Афанасий, – но если ты мне сейчас ясно и четко не ответишь на этот вопрос, я пойду и расскажу об этом в милицию. Не нравится мне это все. Почему ты об этом в милиции не рассказал раньше сам? И чего ты возле Верки все время трешься?
– Так не хотел, чтобы меня потом по допросам таскали. Ты же знаешь, им только первого попавшегося схватить и разбираться не будут. Идем в дом, выпьем чаю, поедим пирожные и я все расскажу. Мы же друзья, какие между нами могут быть секреты, – с наигранной веселостью предложил его спутник.
– Ну идем, – протянул Афанасий с нескрываемым подозрением. Затем он отомкнул ключом наружную дверь и они вошли в домик.
– Давай осторожно к окну, – скомандовал подселенец, и они тихонько вышли из кустов и подкрались к стене домика. – Ты приготовил зеркало на ручке? – спросил старший Петрович.
– Да, только зачем оно так и не понял.
– Сейчас увидишь. Бери его за ручку и подними над подоконником. Так мы увидим, что делается в комнате.
– А солнечного зайчика не будет? Они его не заметят? – с тревогой спросил молодой Степан Петрович.
– Откуда этот зайчик возьмется? Солнца там внутри же нет, лампочки электрические не горят, – возразил попаданец.
– Хорошо, что мы можем говорить про себя, – заметил его напарник и оба Петровича сошлись в молчаливом согласии.
В зеркало была видна комната, в которой посередине стоял стол, за которым сидел Чубатый и пристально разглядывал помещение, как будто что-то искал. Через десять минут в комнату – с кипящим чайником зажатым за ручку – вошел Афанасий. В другой руке он нес заварочный чайник. Чубатый вынул из сумки коробку. Он поставил ее на стол и открыл. Там лежали пирожные эклеры.
– А почему коробка вскрытая? – спросил Афанасий.
– Я не удержался и один съел, – повинился Чубатый, – но я съем на один меньше.
– Вот ты обжора, – добродушно рассмеялся его приятель, – с тобой в поход идти нельзя. Ты всех голодными оставишь. Он заварил чай.
– Ну давай, рассказывай, – предложил Афанасий Чубатому.
– Давай чай попьем, пирожные съедим и я все расскажу.
– Темнишь ты что-то, Толян, – покачал с сомнением головой приятель. – Ну давай, если тебе так легче будет.
Афанасий разлил заварку по чашкам и добавил воды из чайника. Потом они сели за стол и стали есть пирожные. Чубатый взял одно – с самого края – и внимательно стал следить за Афанасием, который с удовольствием доедал второе. Потянувшись за третьим, он вдруг сказал:
– Водянистые, крем какой-то в этих пирожных, наверно от жары он совсем поплавился. Что-то мне не хорошо. В сон чего-то клонит. Вроде бы я выспался хорошо.
– Так жара какая на улице, не удивительно, – тут же вмешался Чубатый, – а ты поел хорошо, кровь отлила от головы к желудку, вот голова и закружилась. Приляг на диван.
– Да, пожалуй, – Афанасий, пошатываясь, встал со стула и, подойдя к стоящему возле стены дивану, просто рухнул на него лицом вниз. Чубатый, злорадно усмехнувшись, подошел к нему и перевернул его на спину.
– Ну что, Афонька? – прошипел он. – Правильно говорят: язык мой – враг мой. А мог ведь пожить еще. Я хотел только тетради с протоколами по открытию хронолептина найти и все. А раз ты вышел на эту старую ведьму и в милицию грозишься пойти, то ты мне не оставил другого выхода. Придется тебя отправить к твоем дружку, ему поди там скучно и одиноко. Раз вы тут были не разлей вода, то негоже оставлять его там одного, – и он мерзко захихикал. Затем стал вытаскивать из сумки бутылки с водкой и сигареты.
– Врет сукин сын, – с негодованием сказал молодой Степан Петрович, – если он хотел просто тетради украсть и уйти, то зачем он водку и сигареты захватил тогда.
– Согласен, а в пирожные он какую-то дрянь закачал, вот тот и уснул, – согласился с ним попаданец, – что он сейчас будет делать?
Глава 20. Второе убийство и знаки судьбы
– Сейчас увидим, – продолжил попаданец. В зеркало они видели, как Чубатый убрал со стола коробку с оставшимися пирожными и спрятал ее в сумку. Затем взял обе чашки, чайник и заварник и вышел с ними на кухню. Оттуда послышался звук льющейся воды и дребезжание моющейся посуды. Когда убийца вернулся в комнату, он вытащил из той же сумки четыре бутылки водки, пачку дешевых папирос и коробок спичек.
После этого он стал тщательно обыскивать ящики, шкафы и коробки стоящие в комнате. Довольно быстро нашел четыре толстые тетради с дерматиновыми обложками. Открыв их, он торжествующе прочитал:
– Протоколы исследований по теме «Хронолептин»! Отлично! Теперь можно переходить к заключительной части этой комедии!
Положив тетради в сумку, он взял в руки одну бутылку с водкой, откупорил ее и подошел с ней к лежащему на спине Афанасию. Все свои действия он с удовольствием комментировал вслух:
– Тосковал ты, Афонька, о своем дружке закадычном Андрее, так тосковал. Горевал и убивался безмерно. И решил ты свое горе, по старой русской традиции, водкой залить, хоть и не пил никогда раньше. Но ведь все бывает когда-то в первый раз. Да и папаша твой – работяга на заводе – заложить за воротник вовсе не прочь. А яблоко от яблони – как известно – недалеко падает! Так что выходит, что ты потомственный алкоголик!
Чубатый приподнял голову лежащего без сознания Андрея и стал вливать в его рот водку. Когда бутылка опустела на четверть, он взял его безвольную руку и облапал ладонью бутылку. Сам при этом он был в матерчатых перчатках. Остатки водки разлил возле дивана, после чего бросил бутылку на пол рядом.
– Значит упился ты, Афонька, водкой до потери сознания, с непривычки-то! Но перед тем как заснуть пьяным сном, решил еще и закурить! Да, ты не куришь, но горе оно такое! А я всем расскажу как ты невыносимо страдал! Уж не переживай. Вот и пачка, вот и спички. Но докурить папироску не успел, вырубился. Рука свисла с дивана, – и он, согласно тому, что комментирует, сбросил руку Афанасия так, что она стала свисать до пола, – опрокинул бутылку с оставшейся водкой, и она разлилась по деревянному полу. А потом, на эту лужу водки, упала зажженная папироса! И готово! Пожар, в котором, я надеюсь взорвется газовый баллон на кухне, и вся твоя нищебродская халабуда разнесётся по бревнам.
Он вскрыл пачку с папиросами и вынул оттуда одну. Зажег спичку и поднес ее к краю табачного изделия. Выждав несколько секунд, он стряхнул пепел на рубашку Афанасия.
– Все продумал, скотина, – зло произнес молодой Степан Петрович, – не зря он потом заговорщиков возглавил. Молодой еще, а какой хитрый.
Положив окурок папиросы на стол, Чубатый тем временем стал откупоривать остальные принесенные им бутылки с водкой. Сорванные алюминиевые крышки, которыми были укупорены бутылки он прятал в сумку. На полу оставил только ту, на которой были отпечатки Афанасия. Потом стал обильно поливать содержимым бутылок пол и сделал мокрую дорожку на кухню. Осмотрев сделанные им приготовления, он остался очень довольным.
– Ну, что! Афонька, вот и все, твой жизненный путь подошел к концу. А я буду жить дальше, и стану большим ученым, может быть даже академиком, и на Верке женюсь! И буду жить долго и счастливо! А вы, кто все время смеялись надо мною и считали недалеким недотепой, жалели меня все время, будете оба гнить в своих могилах! И ничего после вас на земле не останется! О вас забудут, как будто вас и не было вовсе! Будьте вы оба прокляты. Почему такие мозги достались не мне, а вам, простым босякам и засранцам?! – злобно выкрикнул он, с ненавистью глядя на того, кто считал его своим другом. – И передай там своему дружку, что я сделал благо для Веры, что убил его. Ведь что он мог ей дать? Ничего! Он бы украл у нее ее жизнь! Он всю жизнь просидел бы среди своих пробирок и колб! И ее держал бы при себе, не давая ей то, что она хочет! А она хочет мир увидеть, общаться среди известных и знаменитых людей, самой там блистать! И все это я ей дам! Не он! А я! Я ей подхожу гораздо лучше чем он! Просто она еще маленькая и глупая! И ее папе с мамой я нравлюсь гораздо больше, чем он! Ладно, – он вдруг успокоился и воровато оглянулся по сторонам, – пора, а то водка вся испариться и гореть плохо будет.
Самозваный спаситель Веры бросил пачку с папиросами на грудь Афанасия, зажег спичку, на секунду задумался и потом решительно бросил спичку и окурок на пол, обильно политый алкоголем. Пламя быстро растеклось по деревянным доскам.
– Бегом к забору, – скомандовал подселенец, – и сразу включай кинокамеру. И снимай входную дверь, но сначала дай широкий план. Снимай одним кадром, чтобы там были видны и выходящий Чубатый и дым из окон.
– Мы что, вот так и оставим его гореть живьем? – угрюмо спросил молодой Степан Петрович.
– Это его судьба! – отрезал попаданец. – Что мы скажем милиции? Как и зачем мы тут оказались? Может быть мы его сами отравили? Думаю, этот гавнюк, как почти врач, все хорошо рассчитал. И у Андрея не было никаких шансов выжить, даже без этого пожара.
– Зачем же он его поджег?
– Ясно зачем, – усмехнулся старшая версия его самого, – следы замести, и, самое главное, материалы по Хронолептину как бы уничтожить. Думаю, не один этот упырь хотел бы наложить на них свою лапу. Смотри, выходит. Снимай!
Чубатый, как ошпаренный, выскочил из дома, закрыл дверь, обежал дом и бросил ключ в комнату, где лежал Афанасий и уже шел легкий дым.
– Вот скотина, он и это рассчитал, – сплюнул молодой Степан Петрович непрерывно снимая все происходящее, – если что, мол, домик был заперт изнутри! А кто его закрыл? Сам Афанасий.
Тем временем, Чубатый пробежал через огород к калитке сзади участка, открыл ее и скрылся со своей сумкой в лесу. В это время из открытого окна домика стали вырываться огни пламени и дым. В поселке почти никого не было, а потому никто не спешил на помощь. Наблюдающие за пожаром тоже – через ту же калитку – побежали к лесу, не переставая снимать. Через короткое время раздался взрыв газового баллона. Крыша объятого огнем домика подпрыгнула и с грохотом рухнула вниз. Все было кончено.
По дороге домой, молодой Степан Петрович спросил попаданца:
– Как думаешь, этот негодяй был прав?
– В чем? – спросил попаданец.
– В том, что он говорил про Веру. Про то, что Андрей украл бы у нее ее жизнь?
– Вот ты, вроде бы взрослый уже, а рассуждаешь как этот пацан! Это он украл жизнь у Андрея и Афанасия. А у Веры он украл ее любовь! Может быть она была бы самой счастливой женщиной, сидя рядом с Андреем в лаборатории. А этот сучий потрох, решил, что он знает, что для нее лучше. Просто этот придурок не может любить и не знает, что это вообще такое. Точнее – он любит только самого себя – тварь. Но ничего! Не сейчас, позже этот сукин сын ответит за все.
Когда они вернулись, попаданец еще раз напомнил молодому Степану Петровичу, что нужно делать пока его нет, и отбыл в свое будущее.
Когда все поднялись в кабинет Александра Сергеевича, Степан Петрович хмуро спросил:
– Неужели нельзя было ничего сделать, чтобы их спасти? Я чувствую себя соучастником этих убийств!
– Нельзя! Все уже свершилось и давно, – отрезал отец Сергея, – давайте не возвращаться к этой теме!
– Завтра мы отправим Степана Петровича в прошлое последний раз, и начнем подготовку к встрече с Чубатым.
– Нет, завтра не получится, – ответила мама Сергея, – нужно три дня подождать. Мне не нравится падение силы связи сознания и тела Степана Петровича, при трансперсональном переносе. Оно падает с каждым путешествием. Как у Александра Сергеевича перед кризисом. Поэтому отложим.
– Хорошо, и у меня еще завтра дело в городе есть, – согласился трансперсонавт.
Вечером Сергей и Света снова лежали обнявшись в кровати.
– Сережа, – обратилась девушка задумчиво, – как ты думаешь, Чубатый он действительно любил Веру и ради любви к ней пошел на такие преступления?
– Светик, я не верю, что человек, который любит, который испытывает такое чистое и светлое чувство, может пойти на такие мерзости.
– Но твоя мама говорила, что твой папа, когда ее украли, сделал ужасные вещи! Я никому никогда об этом не скажу.
– Синеглазка, он ее спасал от смерти, а те кто хотел ее убить, сами были жестокими убийцами. А разве Андрей и Афанасий были такими? Сколько пользы их умы могли принести людям, сколько открытий и изобретений они могли сделать? Нет, Чубатый пошел на это вовсе не для того, чтобы спасти Веру. Он пошел на это только ради своей личной выгоды! И ему наплевать: на Веру, на ее чувства, и вообще на все кроме собственной шкуры. Светик, ты действительно хочешь говорить об этом уроде сейчас? А я, между прочим, побрился!
– Зато ты хочешь все время одного и того же, удивительное постоянство, – улыбнулась девушка. – Ладно, давай, только без нахальства. Только в шею.
– Только в шею? – разочарованно протянул ее кавалер.
– Начнем с этого, а дальше посмотрим, как пойдет, – рассмеялась Света, обнимая своего нетерпеливого кавалера.
Степан Петрович вышел из машины с охраной и сказав, что будет через полчаса вошел через ворота на территорию гаражного кооператива, где проводил все свободное время его старинный приятель Сан Саныч. Территорию гаражей перед этим осмотрели два бойца службы безопасности семейства Ивановых-Бессоновых и, не найдя ничего подозрительного, дали ему добро на посещение. Захватив из багажника пакет с закусками, которыми его заботливо снабдила будущая свекровь, он постучал в знакомые ворота двухэтажного гаражного бокса. Точнее трехэтажного. На третьем этаже располагалась голубятня. Его приятель был страстным любителем голубей – еще с детства.
– Заходи, старый черт! – раздался знакомый голос, и опытный в прошлом журналист, открыв дверь, вошел у утепленный бокс. Там его ждал пожилой человек. Невысокого роста, щуплый, но неимоверно улыбчивый, что придавало обаяния и желания общения. Приятели обнялись, и поднялись на второй этаж.
– Давно тебя не видел, – сказал Сан Саныч, – важным стал. С охраной ездишь! А как твои мордовороты шайку местной шпаны разогнали, так они в наш двор и нос теперь боятся сунуть! Это с чего такие перемены?
– Санек, так это в Свету мою сын крутого комерса без памяти влюбился. Вот теперь охраняют: и ее, и меня.
– А сама Света-то как? После того урода? Сердечко ее оттаяло?
– Думаю, что да. Парень нынешний больно хороший. Ты же знаешь, мне трудно угодить, но он даже мне понравился. И родители у него, хоть и буржуи, но очень правильные! Наши! Но Света все еще сомневается. И знаешь чего она удумала?
– Чего?
– Хочет идти на кладбище, спросить совет у родителей, выходить ей за него замуж или нет, – вздохнул дедушка Светы.
– Ты это серьезно? – недоверчиво спросил старый безбожник, любитель голубей и самогона.
– Серьезней не бывает.
– И как она себе это представляет? Ну спросит она? И что? – Саныч задумался почёсывая затыло. – Слушай, – вдруг оживился его приятель, – давай так сделаем! Зароем динамик в могилке, протянем провода и из соседних кустов, когда она спросит совета, скажем: «Благословляем!»
