Текст книги "Сказка для Беллы (СИ)"

Автор книги: Marlu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Не трогай меня, – Беллатрикс отскочила от протянутых рук и направила на него волшебную палочку. Даже зная, что может лишиться ее навсегда, она не могла поступить иначе – грязный, вонючий похотливый козел был совершенно омерзителен.

– Милая, ты забываешься, – Басти выхватил свою палочку. – Так я напомню, кому ты принадлежишь.

– Я не вещь, чтобы кому-то принадлежать, а ты мне не муж.

– Ах вот как ты заговорила, – Рабастан послал в нее простое жалящее заклятие, видимо, желая просто предупредить, чтобы не нарывалась.

Беллатрикс увернулась и бросила ступефай, Басти выставил щит и ответил более опасным заклинанием. Через минуту в гостиной кипел настоящий бой.

– Белла, Басти! Прекратите!

Беллатрикс отпрыгнула и спряталась за выступом камина. Горячка сражения постепенно переставала будоражить кровь, и ужас содеянного представал во всей красе. Разгромленная комната с искореженными дубовыми панелями на стенах и обломками мебели ничем не напоминала ту строгую гостиную богатого дома, которой она была еще час назад. Хуже всего, что появление мужа и нескольких гостей они даже не заметили.

– Сир, – голос Руди привел ее в чувство, – позвольте представить вам мою супругу. Беллатрикс, подойди!

Убирать палочку она не стала, вышла из укрытия и, гордо расправив плечи, – Блэки не сдаются – вышла на середину комнаты. Брошенный в сторону Рабастана взгляд наполнил ее сердце радостью: выглядел деверь паршиво.

– Очень рад знакомству с супругой одного из первейших моих соратников, – темноглазый темноволосый мужчина слегка наклонил голову, насмешливо глядя на Беллатрикс. – Не поясните ли, миссис Лестрейндж, что все это значит? – Незнакомец обвел рукой все, что осталось от гостиной.

– Сир, это всего лишь пустяковые семейные разборки, – кусая губы, залепетал Басти.

Повисшее напряженное молчание, подобострастие Рабастана и красноречивое молчание Рудольфуса лучше всяких слов сказали, что перед ней птица высокого полета. Скорее всего, лорд Волдеморт собственной персоной.

– Сир, для меня огромная честь принимать столь легендарную личность в своем доме, – она сделала глубокий реверанс, словно для особы королевских кровей. – Прошу прощения, мы с Рабастаном несколько увлеклись. – Она кокетливо улыбнулась и, доверительно понизив голос, продолжила: – Я очень надеюсь пополнить собой ряды ваших верных последователей. В школе я была лучшей на курсе по боевой магии и чарам.

– А Рабастан в этом усомнился? – Волдеморта забавляло представление.

– Пришлось доказывать, семье краснеть за меня не придется, – Беллатрикс мило улыбнулась. – Я готова на все, чтобы ваши гениальные идеи, сир, воплотились в жизнь.

Она упала на колени и молитвенно протянула к Волдеморту руки. Сердце бешено стучало в груди, выдавая неподдельное волнение. От ответа этого человека зависела ее дальнейшая судьба: станет ли она вечной пленницей или обретет хотя бы номинальную свободу. Сейчас ее не волновала цена, которую придется заплатить в будущем. Любая плата казалась разумной.

– Но сир, разве женщины могут стать членами нашей организации? – подал голос Руди и одарил жену таким взглядом, что той стало дурно.

– Почему нет? – Волдеморт пожал плечами, игнорируя недовольство соратника. – Если докажет свои способности. – Он выхватил волшебную палочку, и Беллатрикс едва успела отбить летящее в нее заклинание.

Юбка отчаянно мешала сражаться. С Басти это не ощущалось, с Басти была легкая разминка по сравнению с мощью проклятий, которыми осыпал ее лорд. Сначала она чуть не впала в отчаяние, но затем собрала волю в кулак – на кону стояло слишком много. Беллатрикс уже не выбирала проклятий. Темные, очень темные, вычитанные когда-то в библиотеке родного дома, выученные с отцом или на тренировках дуэльного клуба – все шло в ход.

– Довольно! – Лорд внезапно остановил побоище.

Беллатрикс прислонилась к стене, едва держась на ногах и прекрасно понимая, что еще минута, и она бы сдалась. Держа палочку в опущенной руке и разглядывая щепки на полу, она не заметила, как Волдеморт подошел ближе.

– Вашу руку, миссис Лестрейндж.

– Белла, прошу вас, сир.

– Руку, Белла.

Не думая, она протянула левую – в правой все еще оставалась волшебная палочка.

– Сир! – взвизгнул Рудольфус. – Она же женщина!

– Только что эта женщина весьма достойно сражалась со мной, – холодно произнес Волдеморт. – И если выбирать между ней и тобой, то я бы поставил на нее. Смирись, Руди, твоя жена сильная ведьма и достойна пополнить ряды Упивающихся Смертью. Или ты ставишь под сомнение мое решение?

– Нет, сир! – Рудольфус бросился на колени, вымаливая прощение.

Сквозь навалившуюся ватную усталость Беллатрикс все равно почувствовала мстительную радость от унижения мужа. А затем пришла боль. Руку жгло адским огнем, который разливался по всему телу и от которого хотелось сдохнуть, чтобы пытка прекратилась. Горло перехватило спазмом, она открывала и закрывала рот, но не могла издать ни звука.

– Уже все, – голос лорда звучал успокаивающе, сквозь накатившее облегчение Беллатрикс смутно ощущала, что прохладные пальцы гладят ее по руке.

– Благодарю вас, сир, – пробормотала она.

– Руди, мы займем те же комнаты, что и в прошлый раз. Приберись здесь. Антонин, проводи Беллу до ее комнаты.

Рудольфус молча склонил голову, не пытаясь возражать, когда посторонний мужчина взял его жену под локоть и повел к лестнице. Наверное, проще всего было бы позвать домовика или аппарировать до спальни, но в том состоянии, в котором находилась Беллатрикс, ей такое простое решение не пришло в голову. Может быть, это было даже хорошо – сосредоточиться на координатах она бы вряд ли смогла.

– Слушай сюда, девочка, – ее затащили в нишу окна, сверху навис мужчина, которого лорд назвал Антонином. – Ты влипла в отвратительную историю.

– Тебе что за печаль? Пусти, – Беллатрикс попыталась вырваться, но слабые трепыхания не были способны помочь освободиться.

– Жалко такую красотку. Пропадешь ни за грош, – Антонин жарко шептал почти в самое ухо, и она невольно прислушивалась, как зачарованная. – Лорд опасен, как мантикора, и столь же непредсказуем. К тому же сильнейший легилимент, сегодня он удовлетворился общим фоном, не стал ломать щиты, а что будет завтра?

– Я очень сильна в окклюменции, – Беллатрикс произнесла это так высокомерно, как смогла. – Подите прочь.

– Да? А откуда я тогда знаю про забавы братьев и причины, толкнувшие тебя на службу лорду? Имена сестер и про то, как ты спрятала самопишущее перо в гостиной факультета? Я ведь и вполовину не так силен, как он.

Из Беллатрикс как будто выпустили весь воздух. Все стало безразличным, ее жертва напрасна. Выхода нет.

– Приди в себя! – Антонин тряхнул ее за плечи. – Если прислушаешься к совету – спасешься. Не скрывай мысли, не ставь щиты. Тасуй разные пласты воспоминаний, сделай из них кашу и сдобри восторгом от полученной метки. Никаких сомнений и колебаний. Поняла?

– Это же… Меня все будут считать сумасшедшей!

– И что? С сумасшедшей какой спрос, – Антонин усмехнулся.

– А ты? Ты пользуешься своей методой?

– Иногда. У меня принципиально другая техника ментальных щитов, но чтобы не раздражать господина, приходится показывать ему то, что он хочет увидеть.

– Господина?

– А ты еще не поняла, что мы все его рабы? – он жестко схватил Беллатрикс за руку, где уже чернела страшная метка. – А это клеймо!

– Ты преувеличиваешь. Если бы все было так плохо, то…

– Хотел бы я ошибаться, но ты скоро поймешь, что сменила одно ярмо сразу на два.

– Допустим, я тебе поверю, – она прищурила глаза, вглядываясь в лицо напротив, узкое породистое лицо с аккуратной бородкой, на котором прямой нос с легкой горбинкой казался украшением. Теперь, когда боль окончательно ушла, стоило получше рассмотреть этого то ли друга, то ли врага. – Но я не понимаю, какой тебе резон помогать мне.

– Особенности воспитания? Жалость? Желание помочь очаровательной леди? Выбирай что нравится.

– Скажи еще что влюбился! – фыркнула Беллатрикс, она не верила ни единому слову.

– А если и так? – он приблизил свое лицо вплотную, обдав ее скулу теплым дыханием.

– Ты опоздал, красавчик. Я замужем, а магический брак…

– Давно стал фикцией. Сама подумай, стал бы муженек делить тебя с братом, если бы думал, что получит откат.

– Как ты смеешь! – прошипела она и замахнулась, чтобы влепить пощечину.

Долохов с легкостью перехватил тонкое запястье, усмехнулся и, заломив ей обе руки за спину, властно поцеловал. Беллатрикс беспомощно затрепыхалась, но силы были неравны, а крепко прижимающееся мужское тело ощущалось каждой клеточкой ее собственного… У нее закружилась голова. Сердце бешено стучало в горле, и если бы вдруг небо упало на землю, она бы этого не заметила.

– Белла, дорогая, где ты?

– Принесла же нелегкая, – Антонин нехотя отстранился и развернулся лицом к приближающемуся Рабастану.

– Тони? Что ты…

– Обливиэйт! Ты запнулся об угол ковра и упал.

Басти остановился, растерянно оглядываясь.

– И очень сильно ударился виском. – Долохов коротким ударом послал его в нокаут. – И на тебя упали тяжелые доспехи, – он несколько раз от души пнул лежащее тело окованным носком сапога.

– Ты лихо справляешься и без палочки, – Беллатрикс без сожаления смотрела на лежащего без сознания деверя. – Даже заклятие забвения, – она покачала головой.

– Этому умению я советовал бы обучиться и тебе. Не раз может спасти жизнь.

– Мне попадалось не слишком много книг по невербальным чарам, да и привлекать внимание, наверное, неразумно.

– Мы что-нибудь придумаем, – Антонин широко улыбнулся и приложил два пальца к виску. Жест показался смутно знакомым, но она так и не вспомнила, что бы это могло значить.

– Меня сейчас больше беспокоит Руди, он же наверняка почувствовал измену.

– Магические узы легко обойти. Именно поэтому в современном мире такой брак потерял свое значение. Им можно привязать или удержать лишь юное неопытное создание вроде тебя. Подумай сама, каким образом в вашей постели оказался Баст и как они развлекаются, оставаясь наедине. Когда созреешь, приходи, научу обходить запреты.

– Спасибо, – язвительно ответила она, – ты очень добр.

– Ты даже не представляешь, насколько.

Беллатрикс смотрела на удаляющуюся спину Долохова, обтянутую темно-серым хорошего сукна сюртуком, и отказывалась верить во все только что услышанное. Она никогда не была излишне импульсивной, несмотря на унаследованный горячий нрав.

По примеру Антонина перешагнув через лежащего Рабастана, и усилием воли подавив в себе желание наступить на самую дорогую часть его тела, она поплелась в свою комнату.

Как ни странно, ее не тревожили. Никто не требовал явиться на обед с гостями, в спальне не появлялись ни муж, ни Басти и вообще стояла такая тишина, будто во всем доме кроме нее никого не было.

– Гостям всего довольно? – поинтересовалась она у домовика.

– Да, госпожа, – нехотя ответило несносное создание.

– А где мой муж?

– Хозяин Рудольфус ухаживает за хозяином Рабастаном. Бедный, бедный хозяин Рабастан – он упал с лестницы и сейчас пьет костерост и очень, очень страдает.

– Еще и с лестницы? – удивилась Беллатрикс. – Бедняга!

Неужели Долохов вернулся и скинул мерзавца с лестницы? Или он сам после полученного хука не удержался на ногах и свалился? Это было интересно, и она решила проведать страдальца. И уже возле самой двери спальни Рабастана, подняв руку, чтобы для приличия постучать, услышала характерный слабый стон, который обычно издавал Басти в постели. Что ж, Антонин Долохов оказался совершенно прав, и, резко развернувшись на каблуках, Беллатрикс отправилась разыскивать прозорливого гостя. Пожалуй, стоило воспользоваться предложением, пока оно в силе.

***

Почти полгода ей казалось, что Долохов сгустил краски, напугал и воспользовался доверием глупой девчонки. Вызовы лорда были почти деликатны – легкое жжение в метке воспринималось вежливым приглашением, собрания становились все многолюднее, обсуждения все горячей. Правда, женщин среди Упивающихся не прибавлялось: то ли другие дамы были умнее, то ли не находилось среди них достойных. В целом, на сборищах Беллатрикс скучала. Идеи лорда, повторяемые раз за разом, хоть и с небольшими вариациями, уже набили оскомину, но отказываться было нельзя – здесь она хотя бы ощущала себя важной персоной, а не бесправной наложницей. Руди немного притих, Рабастан рассыпался в любезностях, как будто удар по голове пробудил в нем память о правилах хорошего тона.

Долохов вызывал в ней противоречивые чувства. Каждый раз, видя его на собраниях или принимая у себя дома – он не имел своего угла в Англии и оставался погостить то тут, то там, – Беллатрикс злилась. Она бы воспылала праведным гневом, прокляла каким-нибудь хитрым родовым проклятием, если бы он хоть раз перешел черту. Кроме того памятного поцелуя над поверженным Басти у них так ничего и не было. Антонин был неизменно вежлив, слегка насмешлив и самую чуточку снисходителен к своей «юной ученице». Она искренне не понимала, зачем ему нужно это наставничество.

Он заставлял ее упорно работать над защитой разума: при кажущейся простоте его методика была многоплановой, хитро выстроенной тактикой.

– Запомни, Белла, когда ты в совершенстве овладеешь способностью не просто тасовать безобидные образы и пейзажи, накладывать их друг на друга и чередовать с определенной последовательностью, но и создавать ложные воспоминания, тогда никакое зелье истины не будет иметь над тобой власти.

– Я и так чувствую, как схожу с ума!

– Разделяй!

– Что разделяй?! – Беллатрикс выхватила палочку.

– Хочешь сбросить пар? Давай!

Короткий бой вымотал и вернул душевное равновесие. Она плюхнулась на пол, благо теперь носила удобные бриджи под практичной темной мантией – лорд одобрял лаконично одетых бойцов, а на мужа было откровенно наплевать. Антонин сел рядом.

– У тебя гадкий шампунь для волос, знаешь? – она поморщилась и отвернулась.

– Шампунь все тот же, покупаю в одном месте. И я бы на твоем месте задумался кое о чем другом.

Беллатрикс хотела поставить его на место, чтобы больше внимания уделял своим делам и не лез в чужие, но замерла, не произнеся ни слова.

– И что теперь делать? – угрюмо спросила она, в общем-то, не надеясь на ответ.

– Думай, Белла. Но напрямую навредить наследнику рода магия все же не даст.

«Ребенок, – в шоке думала она, спускаясь в родовой зал особняка Лестрейнджей. – Не может быть. Тони ошибается…» На гобелене и правда от вензеля с ее именем отходила едва заметная нить. «Не разобрать еще, кто. А может, плюнуть на все и родить? Пусть мужчины играют в свои игры». Но при одной мысли, что малыш будет похож на Руди или Басти, Беллатрикс затошнило.

Около недели она размышляла, что делать, но так и не пришла к определенному выводу. Беременность пока никак не давала о себе знать, единственным признаком было отсутствие женских недомоганий, но вряд ли муж и деверь смогли бы что-то заподозрить. Конец недели ознаменовался окончанием спокойной жизни – Беллатрикс впервые взяли в рейд.

– Лицо спрячь, вперед не лезь, заклятия бросай с умом, редких и родовых не используй, – учил Антонин шепотом, пока они шли к месту, где был назначен общий сбор.

Она кивала и куталась в великоватую мантию. В этом году зима наступила рано, и настойчивый северный ветер выдувал из-под одежды остатки тепла.

– Разделяемся на группы по шесть человек. Первой командует Каркаров, второй – я, – Яксли уверенно руководил сбившимися в кучу людьми. – Через три минуты срабатывают портключи. Напоминаю, что акции должны начаться синхронно в разных частях Лондона и деморализовать противника. Никакой жалости! Это демонстрация силы!

Долохов потащил Беллатрикс к группе Каркарова, но она замешкалась, споткнулась о ком мерзлой земли и они опоздали. Яксли торопил, размахивая увесистым канделябром-портключом. Рабастан первым протянул руку, остальные торопливо последовали его примеру. Беллатрикс тоже сжала пальцы на медном рожке, и почти сразу портключ перенес их группу в тихий маггловский район.

Было тихо. Где-то лениво брехал пес.

– Сюда, – Яксли повел их дому, стоявшему особняком, и запустил в небо уродливый знак.

Невдалеке собака захлебнулась лаем и перешла на вой, время от времени срываясь на жалобный скулеж.

– Вперед! – Яксли заклинанием разнес входную дверь и первым ворвался в дом.

Антонин чуть придержал Беллатрикс, пропуская вперед Басти и еще двоих из группы. Полуминутной задержки хватило, чтобы, войдя, они оказались в просторном холле одни, не считая растерзанного детского тела на полу у подставки с зонтами. Сверху доносился шум, кто-то тонко и надрывно кричал.

– Наши пошли наверх, давай проверим кухню, – прошептал Долохов и потащил ее куда-то вбок.

Беллатрикс не сопротивлялась. Ей казалось, что это страшный сон, нужно только проснуться, и все прекратится…

– Пей.

К губам прижалось горлышко походной фляжки. Она послушно сделала глоток и задохнулась от непривычной крепости напитка. Лучше не стало. Во рту сохранялся гадкий вкус желчи, как еще Долохов с ней разговаривает после того, как ее вывернуло прямо ему на ботинки.

– Пей, Белла, пей. В первый раз всегда так… Мерзко.

Она торопливо сделала еще пару глотков. Дикое напряжение и ужас постепенно отпускали, но отвращение к себе никуда уходить не собиралось. Ей казалось, что теперь всю оставшуюся жизнь перед глазами будет стоять лицо зареванного белокурого ангелочка, который прятался на кухне в стенном шкафу.

– Что, и никаких «я тебе говорил» не будет? – глухо спросила она.

– Упреки или раскаяние – какой теперь в этом смысл? Пути назад нет, – Долохов глотнул из фляжки сам, поморщился.

– Я подняла палочку на ребенка, – бесцветно сказала она. – Ты можешь найти в этом смысл? Сколько ему было, лет пять? Лорд воюет с детьми?

– Не разочаровывай меня, Белла. Не заставляй считать дурой. Это всего лишь акт устрашения.

– Ах, даже так!

– Мы могли друг перед другом делать вид, что не знали про ребенка в шкафу. Не слышали, как он всхлипывает, шевелится и источает флюиды страха. Перед друг другом, Белла! Не пред Яксли. Ты видела труп в прихожей? Ты слышала, как кричали перед смертью наверху его родители? Что заставляет тебя думать, что этот малыш умер бы иначе? Тебя проверяли, ты проверку прошла. Яксли доложил лорду. Теперь радуйся – ты полноценный член нашего сообщества палачей и убийц. Повязана кровью, как и все мы. Поздравляю!

– Я не хочу! – Беллатрикс разрыдалась, после долгой паузы Антонин крепко обнял ее и прижал голову к плечу.

– Поздно. – Шептал он. – Слишком поздно. Можешь утешить себя тем, что малыш умер мгновенно. Он теперь на небесах вместе с родителями.

– Ненавижу, ненавижу, как же я его ненавижу!

Долохов не стал уточнять, кого именно. Слишком много кандидатов было вокруг на такое искреннее чувство.

– Белла, жизнь, несмотря ни на что, продолжается. Помнишь царя Соломона? Все проходит, и это тоже пройдет.

– Вот только когда…

– Иди, Белла. Тебя ищут, будь осторожна и помни о защите разума.

Она отстранилась и долго смотрела в прозрачные голубые глаза.

– Белла, что же ты делаешь, – он судорожно стиснул ее в объятиях и поцеловал податливые, соленые от слез губы.

Беллатрикс всхлипывала и цеплялась за широкую спину, понимая, что сама бы не поставила на свою жизнь ни кната и что кроме Долохова ей положиться не на кого. Что никому из нового круга общения нет дела до миссис Лестрейндж, что Руди и Басти плевать на нее и что родителей и сестер посвящать в такого рода проблемы последнее дело.

***

Она не помнила, как добралась до спальни, где над лежащим неподвижно братом бестолково суетился Рабастан.

– Явилась наконец? – неприязненно спросил он.

– Что с Руди?

– Я же не целитель!

Беллатрикс пожала плечами. Кто виноват в том, что этот болван подставился? Кто виноват в том, что из-за возможной огласки нельзя обратиться в Мунго?

– Сделай же что-нибудь!

– Я тоже не лекарь, – но все же подняла палочку – нескольким базовым заклинаниям для диагностики их учили в школе, считая, что будущим матерям пригодится. – Ничего страшного нет.

– Говоришь так, будто страшно разочарована этим обстоятельством, – прошипел Басти, кажется, не поверив.

Криво улыбнувшись и не испытывая веселья ни на гран, Беллатрикс снова пожала плечами: не спорить же.

– Кроветворное, заживляющий бальзам, – перечисляла она. – Укрепляющее еще можно.

– Укрепляющего нет.

– Попробую сварить, – Беллатрикс постаралась не заметить удивленного взгляда мужа и поскорее ушла: сидеть у постели больного, проявлять милосердие и ухаживать за ним было выше ее сил. Гораздо лучше запереться в лаборатории и побыть одной, успокоиться и попытаться забыть.

Зельеделие не терпит суеты и посторонних мыслей. Беллатрикс, ругаясь как портовый грузчик, очистила котел от очередного неудачного эксперимента. Нужно было всего лишь успокоиться, но никак не выходило. Мысли упорно возвращались к ребенку, которого пришлось заавадить. Сколько ни убеждай себя, что выхода не было, что если не ты, то тебя, но легче не становилось. А еще зародыш, растущий в чреве… Что ждет его с такими родителями, и кем станет он сам? Беллатрикс потрясла головой: хорошо Долохову говорить про защиту разума, это-то как раз меньшая из всех проблем. С укрепляющим так ничего и не вышло. Даже облегченный вариант, которым пользовались, когда времени готовить полноценное зелье не было, получился отвратительным. Возвращаться с пустыми руками было нельзя. Кое-как осилив приготовление настойки из растопырника и ускорив ее созревание магией, Беллатрикс вернулась в спальню.

– Прости, Руди, но я не очень хороший зельедел.

– Я не знаю, что ты сварила, но пить это не буду. Укрепляющее уж точно не фиолетового цвета!

– Зато настойка растопырника как раз фиолетовая, – процедила Беллатрикс. – Я старалась, между прочим. И советую принять эту мордредову настойку, пока я сама не влила ее тебе в глотку!

– Эй, потише! – Рабастан попытался оттащить ее от постели брата. – Откуда мы знаем, вдруг ты отравить его решила? Или случайно не то положила, – он попытался немного смягчить первое высказывание, но не преуспел.

– Открой справочник, олух! Настойка каноничного фиолетового цвета!

– Не ори! Я не буду принимать это зелье, – Рудольфус попытался приподняться, помогая себе руками, без зелья восстановление шло плохо, и он прекрасно знал, что проваляется в кровати не меньше недели. – Пока сама не выпьешь половину…

Беллатрикс смотрела на обливающегося потом от слабости и боли мужа. Злобная усмешка сама собой наползала на лицо, и прогнать ее не было никакой возможности.

– Хорошо, – обманчиво мягко произнесла она и открыла бутылочку. – Ты сам сделал выбор, я подчиняюсь.

Густая горько-вяжущая жидкость медленно потекла в горло. Мерзость! Никто никогда не принимал растопырник внутрь в таких количествах, а уж беременным ее точно нельзя – даже в малых дозах настойка была способна вызвать выкидыш. Внутренности скрутило невыносимой болью – организм отторгал ребенка, а магия сопротивлялась. Беллатрикс повалилась на ковер и кричала, кричала, держась за живот.

– Белла! Белла! Что с тобой? Что ты сделала?! – Рабастан метался рядом, не зная, что делать, куда бежать, кого звать.

«Все правильно сделала, чудовища не должны размножаться», – подумала она и хотела сказать это вслух, но разомкнуть губы так и не смогла.

Вокруг суетились испуганные люди, говорили все разом – Беллатрикс пыталась разобрать, о чем, но угасающее сознание делало голоса глухими и неразборчивыми. Кажется, потом появился целитель в мантии такого ужасного цвета, что нестерпимо захотелось закрыть глаза и никогда не открывать.

– Не спать, не спать, – кто-то бил ее по щекам, ее куда-то несли, тормошили и запрещали уходить в блаженную спокойную тьму, которая манила и обещала покой.

Беллатрикс вздохнула и все-таки потеряла сознание.

Она провела в постели почти месяц. Сначала в отдельной палате святого Мунго, где ее навещал нервный Рабастан.

– Мы не стали говорить твоим родным, Белла. Зачем тревожить, правда? Вот придешь в себя, нагуляешь румянец на щечках…

– Не заговаривай мне зубы, Баст. Что там с Руди? Не сдох еще?

– Какая ты смелая стала.

– Я больше не боюсь, – сказала она, а про себя добавила: «Погубить свою бессмертную душу». – Так что там с муженьком?

– Руди уже почти оправился после того проклятия, которое уложило его в постель, – чопорно, как на великосветском приеме, произнес Рабастан.

– Хм, – Беллатрикс скептически подняла бровь. – Да там и оправляться особо не от чего было. А вот откат… Магический брак – это меч обоюдоострый. Так чем его там приложило? Чего лишился мой дорогой супруг?

– У вас больше не будет детей, – выдавил из себя Басти.

– Могло быть хуже, а так всего лишь справедливо, – она почувствовала ни с чем не сравнимое облегчение.

– Какая же ты дрянь! Сознайся, подстроила? Подстроила, да?!

– Тише, пожалуйста, – в палату вплыла дородная сиделка. – Леди Лестрейндж нельзя волноваться.

– Прошу прощения, уже ухожу, – Басти улыбнулся и наклонился к самому уху: – Самая умная, да? Ничего, твоя сестричка родит нам наследников, раз уж ты оказалась бесполезна. Я сегодня иду свататься, чего тянуть, правда?

– Тварь, – выдохнула Беллатрикс.

– Не нервничай, дорогая. Тебе вредно.

Ее снова оставили одну. Снедаемая беспокойством за сестру, она отчаянно надеялась, что та придумает, как избежать брака. Воспоминания. Вся надежда была на них. И когда спустя несколько дней Беллатрикс увидела газету с броским заголовком «Скандал в благородном семействе: Сигнус Блэк изгнал из рода среднюю дочь за брак с магглорожденным!», то вздохнула с облегчением.

– Беги, Меди, беги…

Не то чтобы она одобряла такие браки, но кто угодно в мужьях был однозначно лучше Рабастана. В тот день Беллатрикс впервые с удовольствием съела суп и даже заметила, что за окном, оказывается, светит солнце…

Она не страдала от потери ребенка, и даже сама невозможность обзавестись им, пусть даже и в отдаленном будущем, не причиняла ей боль. Беллатрикс не горела желанием приводить в этот мир живое существо, чтобы заставлять страдать. Рудольфус ненавидел ее и бесился от невозможности причинить вред. Басти откровенно боялся и старался не попадаться на глаза после пары-тройки неприятных заклятий – он-то в отличие от брата не был защищен брачными узами от мелких пакостей, хотя родовая магия и не давала причинить ему непоправимый вред.

Теперь Беллатрикс Лестрейндж ходила с высоко поднятой головой и никогда далеко не убирала свою волшебную палочку.

– Сумасшедшая, – слышала она со всех сторон и смеялась – да! Пусть считают опасной и непредсказуемой, зато не лезут.

– Белла, ты рискуешь, – говорил Долохов, когда они оставались наедине то в дальней беседке, защищенной не хуже иного банка, то аппарировали поодиночке в заранее обговоренное место.

– И ты рискуешь, – пожимала она плечами.

– Я старый тертый волк, а ты…

– Белая овечка? Это не так. Знаешь, так забавно видеть, как страшный темный лорд шарахается от меня.

– Ты рискуешь.

– Повторяешься.

– Не стоит быть слишком навязчивой, лорду может не понравиться. Осторожнее с проявлениями чувств. И, кстати, он эмпат. Пусть слабенький, но…

– Тони, когда я выражаю свой восторг от того, что вижу его, когда я говорю о своей верности, я совершенно искренна. Ты сам меня учил. Лорд может увидеть и почувствовать только восторг от возможности служить ему, горячую преданность и что там у нас еще по списку?

– Ты рискуешь, Белла.

– Знаешь, я сегодня не смогла вызвать патронуса, – она резко сменила тему, разговоры о риске были бесплодны и быстро надоедали. – Моя душа погублена насовсем. Видишь, достаточно одного убийства.

– Это просто самовнушение, страшилка для глупых магов. Когда все закончится, мы с тобой уедем. Далеко-далеко у меня есть маленький домик посреди леса. Будем жить совершенно одни, собирать грибы и ягоды, заведем ручного медведя.

– Медведя, Тони?!

– Конечно. У меня на родине у каждого уважающего себя человека есть медведь.

– Ты шутишь? – она вглядывалась в его хитро поблескивающие из-под полуприкрытых ресниц глаза и не могла верить столь очевидным нелепицам. И не могла не верить. Это же был Тони. Тони, на которого она привыкла полагаться, Тони – единственный близкий человек, на плече которого можно было рыдать, и который всегда оставался для нее рыцарем в сияющих доспехах.

– Я? Шучу? Не-ет! Вставай, пошли, у нас есть еще полчаса, чтобы потренироваться.

Невербальные чары выходили у нее все лучше и лучше. Тони уверял, что палочка слишком ненадежный проводник магии, ее можно отнять, сломать, а собственное тело, пока жив маг, сложно отобрать.

– Владея навыками беспалочковой магии, ты сможешь сбрасывать империо и любые заклинания, подавляющие волю.

Беллатрикс была с ним согласна – в той ситуации, в которую они оба угодили, лучше быть готовым ко всему – и усердно училась.

Ее брали в рейды. Как правило, на посвящение новичков. Она смотрела на них с жалостью: получать по своей воле рабское клеймо – ради чего? Среди новых адептов культа чистоты крови кого только не было: те, кто состоял в организации давно, вербовали новых членов, и иногда казалось, что тащили родных и знакомых, чтобы не тонуть в болоте в одиночку. Чтобы не чувствовать себя среди необращенных друзей изгоями. Абрахас Малфой привел сына. Беллатрикс мысленно пожалела сестру, но сделать ничего не могла. И смысла говорить с Нарциссой не видела. Люциус не производил впечатления психопата, и можно было надеяться на его хорошее обращение с женой. А если нет, то и пригрозить можно – репутация страшная штука. Пока молодого Малфоя еще не просветили по поводу будущей родственницы, но скоро сам все узнает.

В целом жизнь Беллатрикс вошла в наезженную колею. Временами ей казалось, что она так и состарится, будучи всеобщим пугалом. И нельзя сказать, что это ее огорчало. За несколько лет у нее уже выработался свой стиль ведения боя или допросов. Лорд, правда, не любил, когда пленных допрашивала Беллатрикс Лестрейндж, и ставил в пример Кэрроу. Что Алекто, что ее малахольный братец были мастерами своего дела.

– Мне иногда кажется, Белла, что одно твое присутствие заставляет гнилых людишек испускать дух, – кокетливо хихикала Алекто.

– Они чувствуют мою темную ауру и безграничную любовь к Лорду. Потому и дохнут, как рыбки без воды, – Беллатрикс бы даже под пытками не призналась, что помогает кое-кому отправиться к праотцам чуточку быстрее. Честный бой все же одно, а пытки… Пыток не достоин никто: ни несчастный мальчишка, сын маггла и колдуньи, ни дочь средней руки волшебника, вышедшая замуж за магглорожденного. Поэтому, взмахивая волшебной палочкой и произнося вслух любое заклинание из обширного палаческого арсенала, невербально она цепляла к нему другое, отсроченное минут на пять. И несчастный отдавал Мерлину душу от инфаркта, разрыва аорты или внутреннего кровотечения. Они с Тони проверили не раз: отыскать реальную причину невозможно.