Текст книги "Навстречу судьбе (СИ)"
Автор книги: Marlu
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
Часть 6
Комната казалась не просто пустой, а скорее даже нежилой. Разворошенная постель со сбитой простыней, одеяло, наполовину свисающее со спинки, разлитая вода и осколки стакана на полу… Берт потерянно смотрел вокруг и думал, что надо бы прибраться, но перед глазами почему-то все расплывалось. Он собрал осколки, вытер пол и сел на край кровати, закрыв лицо руками, примерно так он чувствовал себя после смерти деда.
Когда стало совсем темно, Берт лег, не раздеваясь, уткнулся носом в подушку, еще хранившую едва заметный аромат, присущий только Эзре, и забылся беспокойным сном. Ночь казалась бесконечной. Обнимая подушку, прижимая к себе одеяло, он все равно чувствовал, что один. Это одиночество давило, корежило и пускало корни, заполняя собой все. Берт ощущал его даже во сне, крутился в поисках тепла и просыпался со стоном, не находя. Утро он встретил у окна.
Попытки узнать, в какую больницу отвезли Эзру, провалились. Он исчез, как туман под лучами солнца. Берт пытал деканат, но домашнего адреса мистера Томпкинса у них не было, в личном деле не оказалось даже названия университета, из которого тот перевелся. Указанный номер телефона не отвечал. Минутная радость сменилась привычной меланхолией. Надежда на то, что Эзра вернется если не учиться, то хотя бы за вещами таяла с каждым прошедшим днем. Да и сколько их было, тех вещей? Смена белья, просроченная кредитка, коробочка с леденцами и несколько купюр в кармашке рюкзака…
Учеба не давалась совсем. Он пытался, честно пытался ходить на пары, готовиться к занятиям, но прочитанные параграфы не отпечатывались в памяти, их как будто сжирала та пустота, что ширилась и росла внутри. До экзаменов оставалось недели две, когда он понял: все.
В деканате смотрели с сочувствием, выписывая справку об академическом отпуске. Он всегда слишком хорошо учился, чтобы ему не пошли навстречу.
– Ждем вас в следующем году, господин Маннингейм.
Берт равнодушно кивнул – ждите.
Дома отец встретил молчанием, что было странно. Альфред фон Маннингейм не отличался сдержанностью характера. Берт тенью бродил по дому, натыкаясь на мебель и отвечая невпопад, если отец все-таки обращался к нему.
– Ты болен, сын?
Берт удивился вопросу. Болен? Нет, совсем нет. Болен – это когда что-то болит. Болезнь можно вылечить, а что делать с пустотой внутри?
– Ты влюбился? – отец сидел на краю постели и не собирался прекращать пытки.
– Влюбился? – бесцветно переспросил Берт. – Любовь – это все-таки чувство, как и страсть, да хоть бы и похоть, а я просто оболочка для космической пустоты. Во мне ничего нет.
Отец выругался себе под нос и попытался утешить:
– Любовь иногда бывает и такая, со временем боль утихнет…
– Я был бы рад даже боли, – тихо сказал Берт и подтянул колени к груди. – Понимаешь?
– Тебе нужно отвлечься!
Берт поморщился от громкого голоса и закрыл глаза, но, наверное, отец все же прав. Нужно как-то выкарабкиваться.
– Тут приглашение пришло, – за завтраком Альфред Маннингейм крутил в руках плотный конверт. – На бал. Съездишь, немного в себя придешь.
– Даже так? – Берт удивился. – А как же принципы?
– Какие к дьяволу принципы, – махнул рукой отец, – прадед твой несдержан был на язык, поругался с тогдашним герцогом.
– Надо же, – Берт доел тост и пригубил кофе, – а сейчас…
– Сейчас другой герцог, да и забылась та история. Съезди, расскажешь хоть от чего я в свое время отказался, семейная гордость взыграла. Решил, что в подачках не нуждаюсь.
– И я не поеду, – Берт вздохнул. – На смокинг денег нет. И на билет до герцогского замка тоже.
– Дедов наденешь, должен подойти. Эта не та одежда, которая подвержена моде. А на билет… Ты приглашение читал? Сказано, что пришлют экипаж.
– Экипаж? – Берт вытер губы салфеткой. – Семьсот миль – и экипаж?
– Не твоя это проблема. Твоя – выйти к воротам в означенное время.
Ехать никуда не хотелось, но расстраивать отца хотелось еще меньше. В кои-то веки их общение приобрело хоть какую-то теплоту и стало похоже на нормальные семейные отношения. Пусть и слабая, но это была альтернатива той пустоте, которая жила внутри.
В качестве экипажа прислали авиетку последней модели. Пилот помог усесться внутрь, закрыл дверцу и вернулся на свое место, отделенное от салона толстым пластиком.
– Если вам что-нибудь понадобится, нажмите кнопку вызова, – на всякий случай напомнил он.
Берт кивнул и с тоской посмотрел на обветшалую кладку родного дома: напрасно он оставляет отца одного на Рождество. Пережиток не пережиток, но это семейный праздник и проводить его в пустом доме не дело. Он хотел было извиниться и выйти, но авиетка уже взмыла в воздух и стремительно понеслась к линии горизонта. Берт протянул руку к кнопке и замер: как объяснить желание вернуться? Настоящая причина прозвучит глупо, придумывать на ходу что-то убедительное сложно. К тому же… К тому же он вряд ли поехал домой, если бы продолжал учиться – слишком дорого. И отец так или иначе провел праздники один. А может быть все не так плохо, может быть, его пригласила соседка, и этот проклятый бал – всего лишь средство провести пару дней с дамой сердца? Мысль и развеселила, и успокоила. Немного, самую малость, но на душе полегчало.
За бортом портилась погода, снежная крошка то и дело стучала в окна, видимость упала почти до нуля. Через стекло было видно, как ярче загорелась подсветка у приборов, зажегся экран пространственного сканера – машинку снабдили всеми мыслимыми средствами навигации и безопасности. Пилот вел себя спокойно, и Берт тоже расслабился. Лететь оставалось около трех часов, делать пассажиру абсолютно нечего и Берт, откинувшись в удобном кресле, задремал.
– Прибыли, – голос пилота прозвучал неожиданно, и лицо обдало холодным воздухом.
Берт поежился, выбираться из теплого нутра авиетки совсем не хотелось, но замершая в почтительной позе фигура возле открытой двери намекала, что стоит поторопиться.
– Я провожу, – пилот вытянул руку в сторону громады замка-крепости. Более точно определить, что за сооружение скрывается в полутьме, оказалось сложно, несмотря на яркие огни; они скорее мешали, выпячивая незначительные детали и украшения.
По широкой лестнице они поднимались вдвоем. Берт оглядывался в поисках других гостей, но их не было видно.
– Прошу, – пилот распахнул украшенную странным гербом дверь, и они ступили в холл, центральное место которого занимала огромная винтовая лестница.
Берт поднял голову – спираль уходила ввысь, вызывая головокружение.
– Сюда, – подниматься они не стали, вместо этого нырнули в низкую арку за колонной и прошли по коридору до массивной двери.
Берт оказался не готов к тому, что окажется в чьем-то будуаре и что человек, сидящий на полосатом диване, поднимется навстречу, неловко переступит с ноги на ногу и улыбнется знакомой смущенной улыбкой.
– Спасибо, Джеф.
От этого голоса у Берта побежали мурашки по коже, он сделал шаг вперед и как будто окунулся в атмосферу теплого июльского утра.
– Ты… – едва смог произнести он, голова кружилась, а сердце зашлось от щемящего восторга. – Ты…
Сзади кто-то сильно пихнул в спину и Берт, чтобы удержаться на ногах сделал пару мелких шажков и очутился в крепких объятиях.
– Джеф! – крикнул Эзра, поглаживая Берта по плечам и забираясь пальцами в волосы.
– А то так и будете стоять как чужие, – фыркнул Джеф.
Берт поднял голову и наткнулся на горящий взгляд Эзры, через секунду они уже целовались как сумасшедшие, не замечая ничего вокруг. Замок мог бы лечь в руинах, но вряд ли бы это кто заметил.
– Молодые люди, прервитесь на минуточку!
Берт с трудом возвращался в реальность. Губы горели, в голове мутилось от неутоленной страсти… Они каким-то образом оказались на диване и Эзра, нехотя отстранившись, приводил его и свою одежду в относительный порядок и не обращал внимания на стоявших напротив людей.
– Прости, братишка, я, конечно, понимаю твое нетерпение, но все же надо хотя бы формально познакомиться, – Джеф, который оставался все еще в униформе пилота, зубоскалил.
– Дурак, – сообщил ему Эзра и притянул Берта к себе ближе.
– Давайте покончим с формальностями, согласитесь, наш гость имеет право быть в курсе, – Берт вздрогнул, узнав этот властный голос и попытался вскочить.
– Прошу прощения, – пробормотал он, чувствуя, как полыхают уши.
– Мальчик, успокойся. Здесь все свои, и не надо церемоний. Меня зовут Деррик, моего супруга Бэзил. – Мужчина, очень похожий на Эзру, наклонил голову. – С Джефом, нашим старшим сыном, вы уже знакомы.
Эзра не дал ему встать, и Берт, как ребенок, спрятал лицо у него на груди, чтобы не было так стыдно. Эзра и не думал смущаться или выпускать его из объятий, только поглаживал по спине и волосам, иногда прикасаясь губами к затылку. Демонстративно, словно утверждая права.
– У вас потрясающая совместимость, – произнес герцог с неожиданной теплотой в голосе. – Смею надеяться, что со стороны Альберта возражений по поводу заключения брака не стоит ожидать?
Берт вздрогнул и выпрямился. Рука Эзры переместилась на его талию, тепло от ладони ощущалось даже сквозь плотную ткань смокинга.
– Вы запутали бедного парня и напугали, – Бэзил встал за спинкой кресла герцога и оперся на нее локтями. – Я думаю, надо начать с начала.
– Нет, – запротестовал Берт, – не напугали, просто…
– Запутали уж точно, это они умеют, – Бэзил улыбнулся и стал еще больше похож на Эзру. – Надеюсь, ты знаешь о роли герцогской семейки в жизни общества?
– Знаю, – пробормотал Берт, удивляясь вопросу, разве кто-то может остаться в неведении, даже если очень захочет?
– Мне нравится, как ты дистанцируешься от нашей семейки, милый Бэзил, – язвительно произнес герцог и похлопал рукой в перчатке по подлокотнику кресла.
– Не придирайся к словам, ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, – отмахнулся тот.
– Папа считает, что не может причислять себя к сонму великих и незаменимых, как обычный человек, – прошептал Эзра на ухо Берту и, видимо, недостаточно тихо.
– Прекрати извращать мои принципы, – Бэзил погрозил пальцем.
– Давайте теперь обсудим принципы! – Джеф воздел руки к небу. – Альберт, не обращайте на нас внимания. Отец, ты или говори, что хотел, или еще немного, и мы станем свидетелями того, чего не должны. Кое-кто держится из последних сил.
Эзра беззвучно рассмеялся, а Берт покраснел еще больше, хотя еще минуту назад считал, что сильнее смутить его уже нельзя.
– Клоуны, – бросил герцог. – Просто клоуны! Дорогой Альберт, прошу прощения за недостойное поведение некоторых членов моей семьи, но боюсь, что…
– Дорогому Альберту просто придется привыкнуть к нашим шуточкам, – как ни в чем ни бывало, продолжил Бэзил. – Поверьте, никто не желает вам плохого, а более дружного семейства в мире не найти, как бы странно вам это ни казалось. Они… Мы держимся друг за друга. Оберегаем, защищаем, потому что мир за пределами дома может быть очень враждебен к тем, кого не понимает и боится.
– Да, когда-то давно наши предки были более открыты и не выпячивали свою роль, – согласился герцог. – Все помнят, чем это завершилось, – вырезали всю семью. Чудом спасся один подросток. Люди хорошо помнят свои страдания, как голодно и холодно им было без дармовой энергии, но благополучно забывают боль других.
– Неправда, – Бэзил наклонился вперед, – через два поколения никто не задумывается о проблемах предков. У людей вообще короткая память.
– Приходится напоминать, – согласился герцог. – Конечно, раз за разом мы повторяем ключевые моменты, благоразумно обходя особенности, благодаря которым, собственно, мы живем.
Берт плохо понимал, что ему говорят. Эзра сидел рядом и одуряюще пах своим любимым парфюмом, который проникал в каждую клеточку тела и действовал не хуже афродизиака. Смущение, неловкость, прочие мысли отходили на второй план. Если бы Эзра уложил его сейчас на диван, то не факт, что Берт отказался от продолжения. Герцог говорил еще что-то, Джеф стоял, заложив руки за спину и кивал чуть не каждому слову, а Бэзил задумчиво поглаживал плечо своего… В голове у Берта что-то щелкнуло: папа, отец, сходство Эзры с Бэзилом… Картинка получалась неправдоподобная, если только не суррогатное материнство и не генная инженерия.
– Что ты? – забеспокоился Эзра, когда тело Берта напряглось в его руках.
– Я не понимаю… Ты детище генетиков с заданными параметрами?
– Не хочу тебя огорчать, но я пребанальнейший плод любви моих родителей, – улыбаясь, сказал Эзра. – Впрочем, как и Джеф.
– Но…
– Наша особенность в том, что при наличии подходящего партнера мы можем родить ребенка. Вот если сегодня ночью ты…
– Эзра! – одернул сына герцог.
– Но я бы все-таки немного подождал с детьми, – закончил мысль тот.
– До свадьбы? – Берт улавливал знакомые слова и вроде бы понимал их смысл, но был как во сне, все сказанное никак не хотело накладываться на привычную картину мира.
– До того, как он немного восстановится. Вчера еще пластом лежал, – Бэзил сложил руки на груди.
– Мне кажется, что их лучше отправить в спальню, – внес предложение Джеф. – А то не понятно: то ли они сейчас заснут на этом диване, то ли займутся любовью.
– Да, – герцог встал, – наверное, это была не очень хорошая идея пытаться с ходу объяснить все.
– Идея хорошая, – Джеф подхватил обоих родителей под руки, – по крайней мере, Альберт не будет нас дичиться.
– Да уж! – рассмеялся Бэзил.
– До завтра. Надеюсь, вы оба найдете в себе силы спуститься к обеду.
– Деррик! – Бэзил хотел было стукнуть герцога по спине, но Джеф ловко вывел их за дверь, уже оттуда крикнув: – Спокойной ночи!
– Спокойной, – пробормотал Берт.
– Пойдем?
– Куда?
– В спальню. Жилое крыло в другой стороне.
Пока они шли, то время от времени слышали доносившиеся отголоски музыки и чужого веселья. Берт крутил головой, пытаясь не то запомнить дорогу, не то просто осматривался. И наслаждался близостью Эзры.
– Я не спросил, но может быть, ты хочешь потанцевать или…
Берт яростно замотал головой: нет-нет-нет!
– Я просто спросил, не сердись, – мягко сказал Эзра и нажал на ручку одной из дверей. – Присаживайся. Коньяк?
– Лучше чай, – Берт решил, что пить спиртное в такой ответственный момент неразумно.
– С этим сложнее, – вздохнул Эзра и открыл бар. – Кухня работает на пределе, и все с ног сбиваются, чтобы обслужить гостей. Минералки?
Берт кивнул. На самом деле он согласился бы на что угодно из рук Эзры.
– Мои родичи благородно свалили на меня миссию по твоему просвещению, но я не знаю, с чего начать. Давай ты будешь просто задавать вопросы?
Берт сидел и рассматривал стоящий на столике запотевший стакан с водой. Пузырьки воздуха причудливо поднимались наверх, прокладывая себе путь среди кубиков льда. Спрашивать? Что спрашивать? Вопросы роились в голове, как осы над банкой варенья.
– Что с тобой было? Ты так внезапно заболел… Я очень, – Берт мучительно подбирал слова, – волновался.
– Решил начать с главного? – Эзра поудобнее уселся в кресле. – Ты уже понял, что мы отличаемся от людей. Когда-то давно наши предки случайно оказались на этой планете и не смогли с нее улететь.
– Почему?
– Берт, представь себе высокотехнологичный летательный аппарат. Представил? И вот он, допустим, терпит бедствие на острове, населенном первобытными племенами.
– Аналогия понятна, – Берт даже немного обиделся за сравнение далеких предков с дикарями. – Но не все так плохо было три-четыре столетия назад.
– Те, кто пилотировал корабль, не слишком разбирались в тонкостях его инженерии. Тем более часть экипажа погибла. Остались трое растерянных людей на чужой и не слишком дружелюбной планете, – Эзра покачал головой. – Но они нашли компромисс и выжили. Им было что предложить аборигенам.
– Трое?
– Да. Они заключили договор с местной властью. Он был несовершенен, многие тонкости оказалось невозможно учесть. Но тем не менее двоим удалось найти себе пару и родить детей. Особенность нашей расы такова, что при наличии подходящего партнера организм постепенно перестраивается и… – Эзра сделал неопределенный жест рукой. – И нет, я не знаю как это происходило на прародине. Между нашими пока совместимости такого рода не наблюдалось. Подходящий партнер всегда человек.
Берт тщательно обдумал сногсшибательные новости, что-то не давало покоя.
– Но как определить, подходит партнер или нет? С нами же дело слепого случая.
– Берт! Ну какого случая! Нас от силы два десятка, на нас молится вся верхушка, и естественно они готовы собирать и предоставлять сведения. Любого ребенка первым делом после рождения обследуют и составляют генетическую карту. В шестнадцать повторяют. И в двадцать пять.
Берт вспомнил кабинеты диагностики, он-то по наивности думал, что это забота о здоровье подрастающего поколения и молодежи.
– Естественно, польза обоюдная, такая массовая диспансеризация и обследование помогает выявлять многие болезни на ранних стадиях, а мы можем присмотреться к тем, кто подходит.
– Ко мне тоже? – Берту стало обидно.
– Эй, ну ты что? – Эзра совсем не аристократически сел на пол и положил голову ему на колени. – С тобой и твоей семьей все сложно. Когда-то мой предок без памяти влюбился в твоего. Наверное, там была такая же совместимость, как у нас.
– И-и? – спросил Берт с жадным любопытством.
– Сто лет назад некоторые люди были яростными борцами с однополыми связями. Барон Маннингейм уехал, кипя праведным гневом, но данное слово не позволило ему распространяться о причинах.
– Ну да, он плевался ядом, едва только в его присутствии речь заходила о вашем семействе. И детей воспитал в той же ненависти. А как же твой прадед? – Берту стало жаль предка Эзры, наверное, ему было очень больно.
– Наш клан тогда не мог позволить себе иметь бездетных членов. Да, чисто по-человечески прадеду сочувствовали, но кроме барона были и другие кандидаты, пусть менее подходящие, но… Он нашел утешение с молодым ученым, который, кстати, значительно усовершенствовал блок-генератор. У них родились двое детей. Не сразу, конечно. Прадеду понадобилось много времени, чтобы подстроиться под нового партнера.
– А-а, – протянул Берт, которому услужливое воображение нарисовало запретный плод любви между прадедами. Ведь герцог мог вполне настоять на… близости, например, в обмен на покой. Но нет, романтической истории между прадедами не случилось.
– Пойдем в постель? – буднично спросил Эзра и посмотрел снизу вверх на Берта. – Устал что-то. И нервы… Все время кажется, что ты сбежишь.
– Я… Нет… Куда я денусь, – пробормотал Берт, кляня себя за косноязычие. Сейчас бы рассказать, как было плохо, как спал на подушке, пахнущей летом и солнцем, или вообще заснуть не мог. И что без Эзры он не чувствовал себя целым, так половинка едва-едва способная влачить жалкое подобие существования.
– Пойдем, – Эзра встал и подал руку.
– Тебе же, наверное, еще не стоит этим заниматься, – Берт коснулся теплых подрагивающих пальцев.
– Не знаю, что ты имеешь ввиду под «этим», – хитро улыбнулся Эзра, – но отдых и сон мне рекомендовал семейный медик. Пойдем, – он подтолкнул Берта в нужном направлении.
Лежать на прохладных простынях и чувствовать, как они согреваются от тепла двух обнаженных тел, было и правда гораздо приятнее, чем сидеть в гостиной у потухшего камина.
– Ты так и не ответил, почему тебе стало так плохо, что пришлось вызывать неотложную помощь. И почему ты оказался в моем университете, – Берту казалось важным получить ответ на эти вопросы. Не довольствоваться умозаключениями, а услышать своими ушами.
– Да понятно же все, – чуть раздраженно сказал Эзра и покрепче прижал его к себе. – Я боялся, что ты, как дед и отец, не приедешь на бал и что познакомиться нам не удастся. У нас просто сумасшедшая совместимость, почти абсолютная. Хотелось увидеть такое чудо, а как увидел, понял, что не смогу отпустить. Я ждал в холле тебя. Почему-то был уверен, что почувствуешь и придешь.
– Наверное, почувствовал, – Берт положил голову на плечо Эзры.
– А потом началась слишком бурная перестройка организма. Он, видимо, тоже сошел с ума от твоего присутствия рядом, и вот результат. Вместо нескольких лет и легкого дискомфорта в процессе…
– Прости, я не хотел так провоцировать твой организм, – поддразнивать Эзру оказалось очень приятно.
– Угу, только ведь это чревато последствиями. Наша совместимость предполагает очень высокую степень фертильности.
– Ну это же здорово, разве нет? Родишь нам дочку…
– Берт! Какую дочку?! – Эзра резко сел, поджал ноги и устало продолжил: – У меня нет икс-хромосомы. Я не женщина*.
– Ладно, я понял. Наш удел сыновья.
– И я бы хотел планировать это дело.
– Секс? – Берт приподнял правую бровь.
Эзра схватил подушку и стукнул его по голове. Невинная поначалу возня плавно перетекла в жаркие поцелуи. Берт оказался снизу, не очень и сопротивляясь. Жарко отвечал на жадные поцелуи и выгибался навстречу ласкам…
Завтра или когда-нибудь потом придется выдержать неприятный разговор с отцом. Почему-то казалось, что он не примет выбор сына, хотя главный аргумент – отсутствие детей в однополых союзах – в их случае не работал. Но думать об этом сейчас не хотелось.
– Что у тебя за парфюм такой приятный? – не удержался Берт от вопроса и зарылся носом в чуть влажные после бурного секса волосы.
– М-м? А чем пахнет?
– Летом, утром, нагретой травой, – перечислил Берт, – и липой.
– А для папы отец пахнет кофе с корицей, – невпопад ответил Эзра. – Говорит, что это аромат счастья.
– Мое счастье пахнет лучше, – после паузы произнес Берт и засмеялся.
Эзра, улыбаясь, притянул его ближе и поцеловал. Наверное, был согласен.
Примечание к части *Будем считать, что таковы особенности людей в этом мире
