Текст книги "Тридцать три (СИ)"

Автор книги: Marlu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Глава 1

На выпускной концерт в музыкальном училище пришло много народа. Не сказать, что яблоку было упасть негде, но тем не менее пустых мест в зале практически не было. В первом ряду сидел известный импресарио Куреймар Куц; небрежно закинув ногу на ногу, он внимательно изучал программку, которую держал перед собой.

Танейдо Брасс сжал внезапно вспотевшие руки в кулаки: там, на мелованной бумаге черным по белому было написано, чье именно выступление идет первым номером. Ему стало страшно, как никогда в жизни, вот кто просил являться в заштатное училище этого монстра?! Единственная радость, что уважаемый делец от музыки не альфа, а бета, хотя многие готовы были прозакладывать свое последнее имущество, что это такая бета, которая многим альфам фору даст.

Ему всегда везло по жизни, особенно в этот раз, когда вытащил первый номер и должен был открывать концерт. Еще четверть часа назад такая перспектива радовала – отмучиться сразу и потом просто ждать результат, будь он последним, его сущность омеги, его хрупкая нервная организация не выдержала бы, и он сорвался. Последний такой срыв был на дне рождения сестры, и вспоминать про это не хотелось совершенно. Десять дней реанимации, боли и страха. Нет, такого не должно было больше повториться.

Он вытащил из кармана серебристый блистер с капсулами белого цвета и кинул на язык одну. Должно помочь.

Действительность расплылась, пришлось сморгнуть непрошенные слезы. К сожалению, это был побочный эффект успокоительного для омег, разработанного, как ни странно, людьми. Когда-то давно, когда оборотни – вот почему в мире людей к ним прицепилось такое странное название? -попросили убежища на этой небольшой планете, когда своя должна была вот-вот погибнуть от приближающегося астероида, люди любезно позволили поселиться рядом. Только вот в процессе совместного проживания выяснилось, что им невероятно трудно приспосабливаться друг к другу – настолько разными они были. С годами острые моменты сгладились, но обе расы старались жить обособленно, тем более, что виды не скрещивались. Да, в деловых и культурных сферах приходилось пересекаться, но это мало что меняло, они оставались лишь вежливыми соседями.

На родной планете омеги всегда были бесправны, в основном потому, что гормоны не позволяли заняться чем-то иным, кроме как быть парой альфе, следя за домом и принося потомство, но при содействии людей все изменилось. Кто из омег первым обратился к человеческим докторам, осталось неизвестным, но результат знали все: любой из третьего пола при желании мог стать самостоятельным и независимым, не дожидаясь встречи со своим ведущим. Нет, конечно, они не могли претендовать на роли выдающихся инженеров или ученых и заниматься точными науками, но вот писатели, художники, музыканты, воспитатели в детских садах или учителя в человеческих школах, куда чаще всего ходили и дети-омеги, из них получались отменные.

– Открывает наш концерт мистер Брасс, который исполнит пьесу для виолончели "Лебедь" из Цикла "Карнавал животных" Камиля Сен-Санса.

К тому моменту как пришлось выходить на сцену и представать перед сотней глаз, Танейдо был совершенно спокоен и сосредоточен. Закрыв глаза, он отдался волшебству музыки, извлекая из своего инструмента удивительные по силе и красоте звуки.

Гром аплодисментов оказался неожиданным, омега вздрогнул и заозирался, кинув опасливый взгляд в зал. В первом ряду на него заинтересованно смотрел импресарио и даже изволил пару раз хлопнуть ладонью об ладонь. Хотя скорее всего это была обычная вежливость. Танейдо поклонился и, уже уходя со цены, увидел, как острый карандаш заскользил по программке, делая какие-то пометки, а сам мистер Куц улыбался.

– Следующим номером программы у нас идет…

Танейдо забился в нишу окна, стараясь слиться с интерьером и отключиться от действительности – теперь от него ничего не зависело, оставалось только ждать.

Результаты оказались весьма неплохи: пять сорок семь за технику и пять шестьдесят две за экспрессию и выразительность исполнения. Практически высший балл. Впереди оказались только два человека, поэтому омега был невероятно горд собой.

– Господин Брасс, будьте любезны, пройдите в кабинет директора, – нагнала его в коридоре очень милая девушка-администратор.

Просьба сопровождалась такой открытой и искренней улыбкой, что омега не успел испугаться, улыбнулся в ответ и спокойно последовал за ней: в самом-то деле, ну чего бояться? Он ничего не нарушил, результат имел вполне приличный, чтобы не было стыдно и дома показаться. Родители, хвала высшим силам, у него были любящие и всеми конечностями поддерживали выбор сына, твердо зная, что когда придет пора делать выбор между карьерой и семьей, ни одна омега не сможет противиться зову крови и своему предназначению.

Другой вопрос, что в этом мире уже не каждая омега могла найти свою пару, почему-то альф стало рождаться гораздо меньше, и они придирчиво выбирали себе пару среди кандидатов и кандидаток.

– Проходите, пожалуйста, – администратор предупредительно распахнула перед юношей дверь и посторонилась, пропуская его вперед.

Чуть замявшись, Танейдо все же шагнул в комнату и замер на пороге, дверь стукнула его по спине, но он даже не обратил на это внимания, едва дыша разглядывая вольготно расположившегося в кресле у директорского стола мужчину. Сам руководитель музыкального училища суетился возле столика, вытряхивая лед из пластиковой ванночки в стаканы с янтарной жидкостью. Острый нюх омеги подтвердил, что это виски.

– Господин Брасс, – голос импресарио был бархатным и обволакивающим, – позвольте предложить вам выгодный контракт. Работу в оркестре Алефа Джонса.

Этого не может быть! Они ведь шутят, вон как директор улыбается. Омега с облечением вздохнул – конечно, шутка, ведь он не первый в выпуске, а такое место могут предложить только самому лучшему музыканту.

– Дорогой Танейдо, – директор говорил как всегда ласково, – мистер Куц оказал нам честь своим присутствием на отчетном концерте. Твоя игра произвела на него неизгладимое впечатление, поэтому перестань себя недооценивать и выслушай, какие потрясающие условия тебе предлагают.

– Да, да, – растерялся омега, продолжая стоять в дверях, не в силах сдвинуться ни на миллиметр.

Условия и в самом деле выглядели необычайно привлекательно: никакого испытательного срока, достойная зарплата, оплачиваемый длительный отпуск, медицинская страховка и, наконец, самый главный бонус – возможность объехать с гастролями весь мир, играть в самых лучших залах, для самой взыскательной публики. Ах! Это ли не счастье?

Домой Танейдо летел как на крыльях, время от времени любовно поглаживая папку с вложенным контрактом, подписанным по всем правилам, и дипломом о музыкальном образовании, который ему выдали раньше всех ввиду обстоятельств. Ведь уже завтра он должен явиться на репетицию. Родители будут в восторге! Никаких поисков работы, никакого сидения на родительской шее с ощущением себя полным ничтожеством. Раз – в дамки! Ему хотелось любить весь мир и особенно директора, который все долгие четыре года боролся с его неуверенностью, страхами и комплексами. Надо будет попросить старшего отца послать благодарственный подарок этому замечательному человеку, или нет, лучше самому купить где-нибудь на гастролях, на свои деньги, со своей зарплаты. Точно, так надо и сделать!

Дома был переполох. Родители сначала неверяще смотрели на сына, потом читали контракт, потом папа-альфа поднимал связи и исследовал информационную сеть на предмет обмана или подвоха, но все было чисто. Алеф Джонс был единственным в своем роде, уникальным альфой-дирижером, у него был целый оркестр, состоящий из одних омег. Это было самую чуточку странно, обычно такие коллективы был смешанными, в них входили как люди, так и оборотни-омеги, но здесь никогда за всю историю не было ни одного человека. Правда и оборотней-дирижеров тоже не было, может быть это все и объясняло? Эксцентричный альфа, который выбрал необычное место приложения своих талантов, но с другой стороны все знали, что его поддерживал отец, грозный и всесильный мистер Джонс-старший.

Как ни крути, выходило, что все в порядке. Успокоенные родители решили ничего не говорить сыну и просто понаблюдать за развитием событий. В конце концов правовое государство защищало права всех своих граждан, не делая скидок ни богатым, ни знаменитым.

Глава 2

 Алеф Джонс приводил себя в порядок перед выходом из дома. Стоя в ванной перед зеркалом, он тоскливо разглядывал себя: ну почему, почему он родился альфой, да еще в такой семье? Он нахмурился, отражение тоже свело к переносице темные брови, выдавая недовольство всем: собой, окружающим миром и даже обстоятельствами появления на свет. С самого рождения мальчик с претенциозным именем Алеф был должен. Долг превыше всего. Ему вменялось в обязанность быть сильнее, умнее, решительнее, жестче, чем остальные дети. Из него растили альфу уже тогда, когда еще не было окончательно ясно, кем он будет, не дали возможности даже примерить на себя роль беты. Об омеге речь, конечно же, не шла – этот вариант был бы ясен сразу.

Сказать, что он ненавидел своего отца, оставшегося вдовцом после смерти матери и так и не выбравшего ей замену, нельзя. Отец был для Алефа всем, но вот требовал от сына неизмеримо много. Тому временами казалось, что еще немного, и он сломается, не выдержит давления не им взваленных на себя обязательств, но проходили дни за днями, сливавшиеся сначала в недели, а затем в месяцы и года, и все оставалось по-прежнему. Великолепный Алеф Джонс – гордость отца и пример для подражания. Даже его выходку с обучением музыке окружающие восприняли благосклонно, а для бедного парня, задавленного грузом ответственности с младых ногтей, это была единственная отдушина, возможность выразить свои страхи и сомнения через звуки. Его называли талантливым, прочили блестящее будущее… Все было хорошо вплоть до окончания консерватории, когда Алеф сообщил донельзя довольному отцу, что пойдет работать в симфонический оркестр. Оказалось, что на этом свобода закончилась. После долгих споров – впоследствии отец признался, что неимоверно гордился сыном в этот момент, потому что в этом как нельзя лучше проявился его характер альфы – младший Джонс смог добиться только возможности завести свой оркестр.

Как объяснить любящему родителю, что не это было мечтой всей его жизни? Как заставить его понять, что лучше всего он бы чувствовал себя в оркестровой яме, исполняя кантаты и сюиты в составе большого коллектива, а не выставляя себя на показ всему миру? Никак. Пришлось смириться.

– Мастер Алеф, – в дверях ванной комнаты возникла экономка, сухопарая темноволосая женщина-человек. – Что вам приготовить на ужин?

«Мастер Алеф» закатил глаза: опять забыл закрыть дверь, пока умывался. В том, что дама не оборотень, было много плюсов и минусов. Вот сейчас проявилась одна из неприятных особенностей: люди плохо понимали понятие личного пространства. Однако положительных моментов было больше, поэтому с такими вещами приходилось мириться.

– Я хочу тыкву под сливочным соусом с корицей и медом, – ровно ответил он, зная, что вкусовые пристрастия его расы не раз обсуждались чуть не в верхах, но с другой стороны – кому какое дело, сочетания каких продуктов им нравятся? Не младенцев же они жарят себе на ужин.

– И все? – усомнилась Дайана Грасс. – Может быть, рыбу?

– Хорошо, давайте еще рыбу, – согласился Алеф. – Лучше селедку в маринаде.

– Как скажете, – женщина поклонилась и ушла с непроницаемым лицом, а Джонс-младший, или, как его еще называл экономка, «мастер Алеф» – бог знает из какого исторического фильма она вытащила такое обращение -вернулся к прерванному занятию: сборам на работу.

Процесс был долгим. Нет, оборотням бриться не приходилось, но для молодого дирижёра утренний душ, чистка зубов и некоторые другие действия давно стали суровой необходимостью. Увы, подчиненные, среди которых сплошь омеги, требовали особого обращения, ведь улови чей-нибудь чуткий нос феромоны, источаемые его телом – и все, о нормальной работе можно было забыть. Омеги начнут волноваться, прихорашиваться и пытаться привлечь внимание молодого и перспективного альфы.

Он засунул в нос, сначала в одну ноздрю, затем в другую, ватные тампоны, смоченные специальным раствором, который приглушал обоняние и не давал молекулам запахов, источаемых потенциальными партнерами, коснуться слизистой и вызвать очень неприятные последствия в виде потери самоконтроля. Вот этого Алеф терпеть не мог, это унизительно – отдаться на волю гормонов. Он видел, как это бывало с другими, в период гона рядом с течной омегой у альф срывало крышу напрочь, они лишались даже намека на цивилизованность и могли заниматься сексом хоть на центральной площади.

Подобных инцидентов последнее время, конечно, стало очень мало, чему способствовали в том числе и правильные законы, предписывающие омегам в такие дни по возможности находиться дома или принимать серьезные меры, используя особые приспособления. А вообще у полиции были специальные переносные ширмы, чтобы в случае чего огородить место спаривания и не смущать случайных свидетелей. Правда, звуки, издаваемые парой при этом, никакие ширмы заглушить не могли.

Алеф поморщился, разглядывая свой нос, который, как всегда после впихнутой туда ваты, стал шире, несколько диссонируя с тонкими чертами лица, но делать нечего, выбирать не приходилось, и, повязав строгий черный галстук, идеально подобранный к сегодняшнему костюму и рубашке, он, наконец, отправился на работу.

Танейдо, проснувшийся еще затемно, едва не опоздал на свою первую репетицию. И все из-за того, что сначала очень долго принимал душ, потом излишне придирчиво выбирал одежду и даже нижнее белье, хотя и понимал, что демонстрировать его будет некому. За завтраком, углубившись в чтение новостей в колонке о культурной жизни огромного мегаполиса, омега вообще потерял счет времени: интервью с Алефом Джонсом захватило целиком. Еще бы! Дирижер рассказывал о предстоящем турне, перечислял страны, в которых планировались концерты, описывал достоинства залов… Спохватился Танейдо только тогда, когда второй отец зашел на кухню и спросил:

– Дорогой, почему ты так долго? Папа давно тебя ждет в машине, и включи комм, мы же волновались.

– Ой! – молодой оборотень посмотрел на часы, отшвырнул газету и заметался по дому в панике, соображая, что еще надо взять с собой.

Нового члена коллектива встретили доброжелательно, чему способствовало появление – о, буквально на пару минут – отца, легкий кивок оркестрантам, и этого оказалось достаточно. Мистер Алеф задерживался, поэтому для знакомства выдалось несколько свободных минут. Первым подошёл милый мальчик, которого по внешнему виду можно было принять за школьника.

– Привет! – сказал он приятным, но несколько высоковатым голосом. – Я Рефурдо Инкс, гобой.

– Привет, – отозвался новенький, – меня зовут Танейдо Брасс, виолончель.

– Что виолончель, мы знаем, – подошел еще кто-то из музыкантов, – наш Фир как раз заключил брак и бросил оркестр в самый ответственный момент. Господин дирижер был очень не в духе после такой выходки, – в голосе говорившего слышалось чуть ли не восхищение этим самым «не в духе».

Несколько минут только и слышались произносимые с разных мест имена и названия инструментов, на которых играли представлявшиеся. Новенький кивал, улыбался, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону и думая, что с первого раза запомнить всех у него не получится.

– Я попросил бы всех занять свои места, – недовольный голос, неожиданно вклинившийся в общий гвалт, произвел действие, подобное, как если бы на них неожиданно вылили ведро ледяной воды.

Наступила тишина, все, кто успел подойти к Танейдо, поспешно возвращались назад.

– У нас в коллективе появился новый член, который займет место выбывшего по семейным обстоятельствам мистера Фира. Обращаю внимание всех, что до начала турне осталось слишком мало времени и работать придётся очень много, чтобы новая виолончель с нами сыгралась, – дирижер, который говорил немного в нос, постучал палочкой о подставку для нот. – Приступим!

Танейдо занял единственное свободное место и начал готовиться к репетиции, водя смычком по струнам и извлекая звуки разной тональности: пальцы должны были настроиться на игру, разогреться. Тем же самым занимались сейчас и остальные под пристальным взглядом руководителя. «Наверное, он недоволен тем, что все ждали его, а теперь время лишнее уходит», – думал омега, из-под ресниц разглядывая дирижера. По стати и манере держаться сразу было видно – альфа. Танейдо иногда думал, каково это – быть альфой? Быть первым, принимать решения, отвечать за них – как это? Такое ему, омеге, было недоступно, да и честно говоря, не очень и хотелось этих проблем на свою голову. Гораздо лучше отвечать только за себя, иметь надежное плечо родителей в случае чего, вот как сегодня утром, например. Нет, решил Танейдо, быть альфой он не хотел бы.

А тот, про кого он думал, злился и тоже думал о том, что не хотел бы быть альфой. Вот сейчас, вместо того, чтобы познакомиться с новичком, задать пару ничего не значащих вопросов, расположить к себе, он что сделал? Проигнорировал. Правильно. Теперь тонкая натура омеги навоображает себе невесть чего, и что потом? Опять кого-то искать? Надо бы как-то исправить ситуацию, но в голову ничего не приходило, и он рассматривал парня, не замечая, что делает это слишком пристально. К счастью тот, отрешённо водивший смычком по струнам, ничего не замечал, в отличие от остальных омег, уже успевших переброситься понимающими взглядами.

«Ну вот, теперь все решили, что я проявил к нему интерес», – расстроенно подумал Алеф, когда понял, что именно произошло. Ситуация сложилась до смешного нелепая: что бы теперь ни сделал альфа, хоть проигнорировал новичка дальше, хоть проявил бы к нему малейшее внимание, все будет трактовано самым однозначным образом. Дирижёр вздохнул, постаравшись отключиться от неприятных дум, сейчас не время и не место для самобичевания. Этим можно будет заняться позже, в гораздо более подходящей обстановке.

Глава 3

Алеф чувствовал себя выжатым, как лимон. Репетиция с измененным составом вымотала его до предела, хотя, надо признать, новенький был неплох, весьма неплох в музыкальном плане. Возможно, даже талантлив. Главное, чтобы в ближайшее время замуж не сорвался, внешность у него не то, чтобы выдающаяся, но с изюминкой. Правда, у оборотней внешность при создании семьи играла, можно сказать, последнюю роль, но все же лучше, когда на партнёра приятно посмотреть.

– Всем спасибо, – сказал Алеф, демонстративно посмотрев на пижонские часы, где стрелки приближались к восемнадцати ноль-ноль. – На этом закончим, всем до завтра и хорошего вечера.

– До свидания, – вразнобой ответили музыканты, убирая инструменты, – приятного вечера! – это кто-то уже один пожелал.

– Спасибо, – как можно доброжелательней сказал дирижер и стал продвигаться к выходу, искренне надеясь, что сегодняшний вечер на самом деле не разочарует.

Танейдо проводил глазами высокую фигуру альфы. Утреннее происшествие уже успело выветриться у него из головы за целый день упорной работы. Омега чувствовал себя уставшим, но был доволен: в отличие от других музыкантов он не получил ни одного замечания. Наверное, это было странно, возможно, его просто не хотели обижать в первый день, но все равно грело душу.

– Не хочешь с нами в бар, пропустить по стаканчику? – возле него нарисовался один из музыкантов. Первая скрипка, кажется. За спиной у говорившего стояли еще пять омег. Вроде бы никакой угрозы они не представляли, но Танейдо почувствовал себя неуютно, как всегда, когда приходилось общаться в малознакомых компаниях.

– Н-нет, спасибо, я обещал быть дома пораньше, – чуть заикаясь, ответил он, но не опустил глаз – пусть видят, что решение твёрдое и не изменится под действием уговоров.

– Хорошо, – легко согласилась первая скрипка, – тогда в следующий раз. Помни, ты обещал!

Танейдо так растерялся от того, как вывернули его слова, что не сразу смог что-то сказать, а когда смог, то было поздно – компания, весело переговариваясь, уже вывалилась за дверь.

– Ой, да не обращай ты внимания на нашу приму, – подошел к нему давешний гобой. – Они всегда так новичков прощупывают. Ты молодец, не поддался, уважать будут. Хотя и не отстанут, наверное, пока ситуация не прояснится.

– Какая ситуация? – недоуменно уставился новичок в глаза говорившего.

– С тобой, – пояснил тот. – Наш дирижер на тебя странно внимания не обратил, вот они и думают, что это было. То ли ты и правда совсем неинтересен альфе, то ли наоборот.

– Для меня это слишком сложно. Я пришел сюда работать, а не заводить шашни с кем бы то ни было.

– Да? – гобой, имени которого Танейдо никак не мог вспомнить, усомнился, – тогда тебе проще, но эти все равно не отстанут: врождённое любопытство и желание приблизиться к сильным мира сего у таких, как они, в крови.

– Какой же я сильный мира? – удивился новичок, а Рефурдо закатил глаза.

– Ты можешь стать благодаря замужеству, а они уже через тебя…

– Это слишком сложная схема, – усмехнулся Танейдо, – и вряд ли сработает.

– Ну на самом деле да, это я скорее вредничаю, говорю гадости о наиболее перспективных женихах в нашем коллективе. Зави-идую!

Оба оборотня рассмеялись шутке. Среди их расы браки по необходимости или обязательствам практически не встречались. Еще никому не удалось заставить оборотня жениться на том, на ком он не хочет.

– Господа, – в репетиционный зал вошел охранник, – прошу вас…

– Да, да, мы уже уходим, – спохватился гобой, – давай по дороге к метро поговорим.

Спешить молодым оборотням было некуда, поэтому прогулка оказалась неспешной и очень познавательной для новичка.

– Может быть, это звучит странно, но мы думаем, что этот оркестр, как бы это сказать, – гобой задумался, – своего рода выставка потенциальных женихов, что ли. Время от времени контингент меняется, не очень значительно, правда, но все же. Кто-то уходит, кто-то приходит. Набором ведает сам знаешь кто, а он в свою очередь по непроверенным, конечно, сведениям, очень близко общается с отцом мистера Джонса. Ты обратил внимание, что все мы похожи между собой?

Танейдо задумался, припоминая всех. Действительно, не сказать, что на одно лицо, но типаж определенно одинаковый. Темноволосые, стройные, узкокостные. Не близнецы, но братья. Надо признать, что смотрелся оркестр весьма неплохо, особенно если представить их всех в черных смокингах и белых рубашках.

– Ты преувеличиваешь, не думаю, что нас выбирают только за внешние данные. Да и мистер Джонс явно не заинтересован в выборе пары.

– Он-то, может быть, и нет, но отец не теряет надежду подобрать сыночку мужа, – хохотнул Рефурдо.

– Успехов ему, – пожелал Танейдо, успокаиваясь и отмахиваясь от не стоящей и выеденного яйца проблемы.

– Ты так спокоен?

– А чего волноваться? Личная жизнь дирижера меня не касается, пусть женится на ком хочет, – пожал плечами виолончелист.

– Понятно, значит, с твоей стороны интереса нет, – констатировал новый приятель.

– Ага, – согласился Танейдо, – можете вычеркнуть меня из списков претендентов и делить вашего альфу на тридцать две части.

– А ты с юмором! – рассмеялся гобой, хлопнув парня по плечу. – Ну ладно, давай тогда до завтра. Мой поезд подошел.

– Пока! – попрощался Танейдо, пребывая в хорошем настроении – еще бы, надо же такое выдумать. Что значит слишком много омег в одном месте.

Он удачно успел на автобус, который шел в нужном направлении, что немного исправило настроение, испорченное сегодняшней промашкой. Скоро. Он мечтательно улыбнулся: скоро он будет у цели. Еще немножко, и про чудовищное напряжение, скопившееся за последние три недели, можно будет забыть.

Автобус резво катил по улицам, сначала по центральным, потом по гораздо менее респектабельным, пока не выехал в пригород. Нет, это совсем не был криминальный район. Скорее промзона, где за сплошными заборами кипела своя жизнь, сновали грузовики, подъемные механизмы, рычала специальная техника.

Выйдя на нужной остановке, Алеф по привычке оглянулся, но улица была пуста. Посмеявшись над своей паранойей и надев темные, в пол-лица, очки, он нырнул в неприметную дверцу в сплошном сером заборе, там его уже ждали. В небольшой караулке навстречу поднялась мощная фигура.

– Рады видеть вас вновь, господин Зерован, – почтительно поклонился охранник-человек.

– Добрый день, – поздоровался Алеф, который уже давно привык к этому странному имени, ибо клуб гарантировал полную анонимность своим клиентам.

– Ваша маска, – темная ткань перекочевала в руку оборотня, и он натянул средство маскировки прямо на очки, стараясь не смотреть в зеркало на то, что получилось.

На лице охранника не дрогнул ни один мускул.

– Прошу вас, – мужчина распахнул дверь, которая вела в узкий коридор. – Вас ждут как всегда, в комнате номер восемь.

Комната собственно комнатой и не была. Это скорее можно было назвать комплексом, состоящим из прихожей, гардеробной, ванной и трех просторных комнат. Привычно оставив в шкафу свою повседневную одежду, Алеф занялся подготовкой ко встрече с той, ради которой и пришел сюда.

– Иди сюда немедленно! – гневный окрик заставил Алефа поторопиться.

Встав на четвереньки, он, ловко перебирая конечностями, заспешил на голос. Женщина, затянутая в черную лаковую кожу и обутая в высокие сапоги на шпильках, стояла посреди комнаты. Оборотень подобрался к ней и наклонив голову, приник щекой к ноге Хозяйки.

– Я очень долго ждала, гадкий пес! Ты заслужил наказания, – стек чувствительно ожег бочину, Алеф заскулил, не от боли, а чтобы дать понять Госпоже, что раскаивается, за что удостоился небрежной ласки – рука в перчатке потрепала за ушком.

Обрадовавшись, оборотень поднял голову и лизнул поглаживающую его ладонь.

– Фу, – воскликнула женщина, отдергивая руку, – обслюнявил и испортил дорогую вещь, тебя только на строгом ошейнике держать!

Дальше последовала прогулка на коротком поводке, прикрепленном к широкому ошейнику. Отработка команд сидеть и лежать, за каждый промах или небрежно исполненную команду Хозяйка строго наказывала, не зная снисхождения. Верный пес лишь вилял хвостом, прикрепленным к анальной пробке, выказывая абсолютную преданность и послушание.

– Свободен, сеанс закончен, – Госпожа отцепила поводок и, развернувшись на своих высоченных каблуках, вышла в скрытую портьерой дверь, предназначенную для обслуживающего персонала.

Алеф, с трудом встав с четверенек – все же несколько часов в такой неудобной позе давали о себе знать – проковылял в душ. Подставляя свое тело острым струям горячей воды, он чувствовал себя умиротворённым и способным пережить целый месяц предстоящих гастролей. Все же очень удачно он тогда отыскал это особенное заведение, предназначенное, правда, для людей; но деньги творили чудеса, и благодаря им Алеф мог получать именно то, что хотел.

Уже одетый и готовый к выходу оборотень натянул маску и улыбнулся, вспомнив как первый раз Госпожа хотела принудить верного песика заняться с ней сексом. Увы, это оказалось невозможным, как человек, она не выделяла нужных феромонов, и ему так и не удалось возбудиться. Впоследствии в игру были внесены коррективы, и сексуальный аспект больше не затрагивался, разве что клиенту требовалось более сильное, чем обычно, наказание.

По дороге домой оборотень чувствовал необыкновенный подъем и жажду заняться чем-нибудь полезным. Все внутри пело, и как музыкант он знал, что именно в такие моменты и могли рождаться необыкновенные мелодии. Жаль, что у него с собой не было нотной бумаги и нечем было записать то, что звучало внутри, но Алеф надеялся, что донесет до дома, не потеряет по дороге это удивительное состояние.