Текст книги "Заживляя раны (СИ)"

Автор книги: marisaugolkova

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Когда он в очередной раз зашел к нему в комнату, ученик встретил его на коленях. Хико был слишком рад тому, что парень может самостоятельно встать, так что не отпустил никаких комментариев касательно того, сколько раз ему следует повторить этот ритуал, чтобы что-то исправить. Почти не отпустил.

Когда парень начал явно изнывать от скуки в своем заточении, Хико отдал ему на растерзание сундук и был рад тому, что парень вцепился в кисти и бумагу. В деревне он даже купил ему еще пачку, чтобы тот не скучал. Почерк Кеншина всегда был отвратительным и он не упустил случая ему об этом напомнить.

– В шесть у меня получалось вспахивать поле, уверен, что вы до сих пор не умеете.

Вот уж чего он не ожидал услышать так быстро, так это такой дерзости. На секунду ему показалось, что он вернулся лет на семь назад, а мальчишка еще и улыбался. В принципе, это было неплохо, по крайней мере лучше, чем попытки выхватить несуществующий меч или его тяжелая задумчивость, так что Хико просто из принципа велел ему десять раз написать «виноват, учитель» и удалился почти довольный. Будут приятные сувениры на память.

На самом деле, поле было неплохой идеей. Он не собирался держать тут парня вечно, но и до осени выпускать его тоже не планировал.

От размышлений о будущих сельскохозяйственных угодьях его оторвал, собственно, сам будущий фермер, еще не знающий об этом. В первую секунду ему показалось, что он снова собрался уходить, но потом понял, что из вещей у него только меч и тот надет по привычке. Что ж, эту привычку, к сожалению, на время придется искоренить. Вот уж никогда бы не подумал, удивился сам себе Хико, что буду отучать ученика ходить везде с мечом.

Было забавно наблюдать, как расширились глаза Кеншина, когда он буквально сказал, пусть и в своей манере, что защитит его, если за ним придут. На человека, который пять лет ждал опасности буквально отовсюду и мог полагаться только на себя, подобное заявление, надо думать, произвело сильное впечатление. Хотя когда его глупый ученик сказал, что мифические убийцы придут не за ним, а за Баттосаем Сокрушителем, Хико едва удержался от того, чтобы дать ему подзатыльник. Он всерьез думал, что Хико просто отойдет в сторону? После того, как собственноручно его выходил? Да даже если бы и нет – он никому в принципе не дал бы тронуть своего ученика в его присутствии. Он надеялся, что Кеншин просто забыл, что это так, а не что он никогда так и не думал.

К началу лета Кеншин выполнял уже основную часть работы по дому. Хико следил за тем, чтобы его ученик не перетруждался, поэтому как только замечал подрагивающие руки, немедленно отправлял его отдыхать. Тем не менее, если бы даже теоретически Хико рассматривал такую мысль, то именно в этот момент он уже начал бы тренировки.

– Учитель, – обычно молчаливый за едой Кеншин смотрел на него решительно, явно собираясь ляпнуть очередную глупость, – я не хочу больше быть нахлебником в вашем доме.

Да, так и думал. Сейчас он поблагодарит за гостеприимство и скажет, что хочет уйти, куда бы он там не хотел уйти. Можно хотя бы позлить его перед этим.

– О, я думал, ты и не заметишь, – насмешливо протянул Хико, отправляя себе в рот очередной онигири.

Глаза Кеншина вспыхнули негодованием. Боги, он бы мог выигрывать деньги на предсказаниях эмоций и реплик этого мальчишки.

– Я бы хотел помогать вам больше, чем просто работой по дому, – сказал он, – если вы, конечно, не хотите, чтобы я ушел.

Вот как. Ладно, этот раунд был бы определенно не за ним. Кеншин оставил за ним право решать, уйти ему или остаться и предложил работать, чтобы как-то компенсировать свое здесь проживание. Хорошо, очень хорошо.

– А что ты умеешь, кроме того, как убивать? В услугах хитокири я, слава богам, не нуждаюсь.

– Тогда, я думаю, мне следует уйти.

Голос его стал ледяным. Если бы Хико мог, он бы врезал сам себе, хотя, если подумать, не самая невыполнимая задача. Можно заняться на досуге. Явно все проблемы из-за того, что никто вот уже многие годы не мог врезать ему, когда он говорит черт знает что.

Пока Хико предавался самобичеванию, его ученик собрал свои тарелки и собирался выходить из комнаты. Не вылетать, истерично хлопая дверью, а именно что выходить, держась так спокойно, как мог.

Браво, просто браво. У тебя была одна задача, Хико – помочь парню пережить то, что с ним случилось, а ты делаешь всё ровно наоборот.

– Кеншин, – он попытался говорить мягко, – прошу, вернись и доешь со мной. А я воздержусь от неуместных и несправедливых комментариев.

Спокойствие его ученика в момент улетучилось. Хико подумал, что надо это запомнить – иногда, когда ему кажется, что будет произнесена глупость, ее автором может быть он сам.

Комментарий к Глава 13. Хико. Извинения.

Буду рада комментариям :)

========== Глава 14. Кеншин. Откровения. ==========

К разговору о том, что он хочет делать что-то кроме работы по дому, Кеншин готовился всю неделю. Он на самом деле нервничал, когда готовил ужин – достаточно хороший, чтобы считаться в этих обстоятельствах торжественным. Весь день он думал, как начать разговор и как вообще спросить, может ли он остаться. Несмотря на общую слабость, скоро он будет здоров достаточно для того, чтобы уйти и оба об этом знали.

Ему не хотелось уходить. Хико был человеком – если он, конечно, может считаться человеком – с самым тяжелым характером на свете, но они хорошо уживались. С другой стороны, было бы удивительно, если бы они не могли жить в одном доме после того, как делали это на протяжении шести лет.

Он не знал ни о чем, что происходило за пределами горы и более того, не хотел. Очевидно, что битва Тоби и Фушими была не последней, но она определила исход и всё остальное его уже не волновало. Он сделал то, что обещал и ушел. Было бы неплохо, думал он, заранее решить, куда он пойдет – с другой стороны, если бы он продумал это заранее, то не оказался бы здесь.

Убираться, стирать, готовить и мыть посуду было даже приятно после того, как на протяжении пяти лет всё, чем он занимался это убийства других людей. Ему нравилось ходить без меча – на самом деле, он почувствовал облегчение, когда Хико велел его снять и оставить дома. Он даже убрал его подальше и доставал на видное место только когда Хико уходил в деревню.

Несмотря на то, что по ночам ему снились кошмары, он высыпался. Хико следил за тем, чтобы он не перенапрягался и отправлял его отдыхать еще до того, как сам Кеншин понимает, что устал. Единственное, что ему не нравилось – периодическое безделье. Когда было нечем заняться, он старался заняться хоть чем-нибудь, чтобы не оставаться наедине со своими мыслями. Ни на секунду он не забывал о том, что поклялся искупить свои грехи, но сейчас ему хотелось только немного спокойствия. Хико, казалось, был готов ему его предоставить.

Поэтому, когда учитель насмешливо спросил, что он умеет кроме того, как убивать и заметил, что не нуждается в услугах хитокири, Кеншин почувствовал, как земля уходит из-под ног. Призвав на помощь всё свое хладнокровие, он постарался уйти спокойно. Этого следовало ожидать, думал Кеншин на пути к спасительной двери, но почему тогда ему настолько больно было это услышать.

А потом произошло то, чему он не ожидал стать свидетелем никогда в своей жизни.

Хико Сейджуро Тринадцатый извинился.

То есть он, конечно, не сказал слова «прости», но слова «я воздержусь от неуместных и несправедливых комментариев» от этого человека, иначе как извинения расценивать было нельзя. И он попросил его вернуться.

Но Кеншин просто застыл на месте. Даже Кацура Когоро, думал он, человек, который является эталоном умения держать лицо, в этой ситуации бы сломался. Да кто угодно во всей Японии, нет, во всём мире, проведя с Хико больше месяца и услышав это, сломался бы.

– Если ты собрался превратиться в каменную статую, то хотелось бы донести до твоего сведения, что место ты выбрал неудачное.

Насмешливый тон учителя вернул ему почву под ногами, выбитую за последние пять минут дважды. Он вернулся на место и поставил перед собой тарелки, но от спокойствия не осталось и следа. Хико, казалось, наслаждался произведенным эффектом.

– Ты недавно хвалился тем, что в шесть лет вспахивал поле, – сказал он. – Готов отвечать за свои слова?

Кеншин улыбнулся. Это было вполне в духе его учителя – Хико был ужасно злопамятным.

– Да, готов, – кивнул он.

– Уверен? – с сомнением спросил Хико, – Всё-таки много лет прошло.

– На самом деле, я делал это несколько лет назад. Вышло неплохо.

Судя по выражению лица Хико, ему удалось отомстить за свое удивление.

– То есть пока я каждый день боялся, что услышу о том, как моего глупого ученика порезали на куски, ты решил стать фермером и не удосужился даже прислать мне свой гнилой дайкон?

Кеншин решил, что всё это ему определенно снится, потому что не может быть реальностью день, когда Хико Сейджуро сначала извиняется, а потом признается, что беспокоился о нем.

– Так и будешь хлопать глазами или расскажешь мне, за каким хреном ты выращивал овощи вместо того, чтобы резать врагов Исин Сиши?

Он злился. Кеншин не мог в это поверить, но сидящий напротив него Хико отчитывал его за то, что он не давал о себе знать. Более того, теперь он требовал рассказать ему, что с ним было. Кеншин жил здесь уже почти полгода и за всё это время Хико ни разу не спросил его о пяти годах его отсутствия и, на самом деле, Кеншин надеялся, что и не спросит. Но рассказывать было на удивление легко.

Это было больше похоже на исповедь. Он не знал, что именно было бы интересно услышать учителю, поэтому рассказывал ему всё. Изредка, тот вставлял свои комментарии, но они не были ни насмешливыми, ни жестокими – просто комментариями внимательного слушателя, доброжелательно настроенного к рассказчику.

Кеншин не собирался рассказывать о Томоэ ни учителю, ни кому-либо еще, но после рассказа о Киотском пожаре, который Хико так не понравился, он потерял контроль над тем, что говорит.

– И мы с моей женой остались жить в Оцу.

Хико поперхнулся. Тут же Кеншин понял, что сказал и замолчал.

Они просто просидели так некоторое время, пока учитель, наконец, не заговорил.

– Можешь не рассказывать мне об этом, – сказал он, – но сейчас я в любом случае принесу сюда сакэ и заставлю тебя выпить со мной.

Кеншин кивнул, но сказать ничего не смог. Мысли, от которых он прятался столько времени, снова заполонили собой всё в его сознании.

– Кеншин, – он почувствовал, как Хико сжимает его плечо, – тебе нужно с кем-то об этом поговорить. Я не лучшая кандидатура для таких бесед, но сомневаюсь, что у тебя есть любая другая.

Это, в общем-то, было правдой.

Комментарий к Глава 14. Кеншин. Откровения.

Буду рада комментариям :)

========== Глава 15. Хико. Детали. ==========

По дороге за сакэ, которая, надо сказать, занимала не так уж много времени, Хико пытался обработать всю полученную информацию. Он догадывался, что рано или поздно это случится, но то, что это случилось сегодня, стало для него полной неожиданностью. По правде сказать, он давно настолько ничему не удивлялся.

Для начала, он действительно взбесился, узнав, что Кеншин какое-то время где-то спокойно жил. Этому следовало обрадоваться, но черт возьми, сначала мальчик уходит на войну, а потом пять лет не дает о себе знать. Даром, что становится самым известный убийцей в Японии и собирать сведения о нем не то чтобы непосильная задача. Он даже не дал себе труда сдерживаться в выражении своих чувств по этому поводу.

А потом Кеншин начал выкладывать ему все, как на смертном одре. Хико думал, что рассказ о этих пяти годах придется вытаскивать из него клещами весь последующий год и был удивлен, получив в свое распоряжение такое количество информации.

Когда он впервые услышал о хитокири Баттосае, то думал, что найдет и убьет того, кто заставил четырнадцатилетнего ребенка убивать по заказу. Ладно бы еще в бою, с этим мальчик, возможно, справился бы, но заказные убийства – ничего хуже не придумаешь даже для взрослого человека. А для мальчика с таким чистым сердцем и высокими идеалами и подавно. Но услышав часть истории про Кацуру Когоро, он решил, что на его месте и с чужим ребенком он бы поступил также. Проблема была только в том, что это был не чужой ребенок, это был его ребенок. Поэтому Хико пообещал себе, что если правительство Мейдзи предаст высокие идеалы его ученика, он покажет им, что значит мастер Хитен Мицурюги в гневе.

Но никакое удивление от любой части его рассказа ни шло ни в какое сравнение с тем, что он испытал когда услышал фразу «мы с моей женой». И тут же осознание пришло к нему во всей своей полноте – стоило взглянуть на парня и не надо гадать, как закончилась эта история. Какие бы детали он ему не поведал, Хико и так уже всё знал – девушка мертва, а мальчик винит себя в ее смерти.

Наконец он вернулся с сакэ и двумя чашами. На Кеншина было больно смотреть. На него и до этого периодически было больно смотреть, когда он уходил в свои мысли, но сейчас, казалось, вся тяжесть прожитых лет обрушилась на него с новой силой.

Хико понял, что он ошибался, думая, что детали этой истории не имеют значения, потому что отпив немного сакэ, Кеншин продолжил рассказ.

– Она выбежала перед ним, – его голос дрожал, – и я не успел остановиться. Я ничего не видел и даже не понял, что произошло, пока она не упала на землю. Просто не видел, понимаете?

Твою мать.

Кеншин смотрел на него со слезами на глазах. Жизнь, подумал Хико, была не просто несправедлива к его ученику, она пыталась его уничтожить. Сначала вся семья погибает у него на глазах, потом эти девушки, которых он похоронил – как их звали? – и та среди них, которая предложила ему быть его второй мамой. Потом, ладно, это меньшее из зол, но его подбирает мечник с самым паскудным характером в Японии. Политик делает из мальчишки наемного убийцу, а в конце всего этого – он попадает в ловушку и убивает собственную жену.

И это еще не конец, подумал он. В обоих смыслах – не конец его жизни и впереди его еще ждут испытания и не конец истории, потому что, если он не запутался в хронологии, от этого момента и до сегодняшнего дня его отделяют еще три с половиной года.

Что бы он ни сказал, Хико знал, что последует за этим. Он может произнести абсолютно любую фразу, но потом Кеншин начнет кричать, что он убийца, что это он должен был умереть, что Томоэ не заслужила всего того, что с ней случилось и в этом виноват только он один. По сути, это было правдой, за исключением последней части.

– Это было ее решение, – решил он начать с главного, – и ты не мог ее остановить. Она знала, что умрет, выбежав туда.

И Кеншин практически слово в слово повторил всё то, что предполагал Хико. Оставалось только слушать и оставаться спокойным, потому что если Хико хоть что-то понимал в людях, так это то, что людям в таком состоянии, как его ученик, просто нужно опереться на кого-то, кто остается спокойным.

Когда поток самоуничижительных реплик иссяк, Хико налил еще сакэ и они выпили. Потом он повторил.

– За кем Томоэ была замужем? – спросил он, – За Кеншином Химурой или хитокири Баттосаем?

Кеншин явно опешил. Это хорошо – удивленный человек не может быть одновременно человеком, который хочет себя убить.

– Она ненавидела Баттосая, – сказал он, последнее слово выплюнув, как ругательство, – И была замужем за Кеншином Химурой.

– Тогда я уверен, что для начала она хотела бы, чтобы Кеншин вернулся в мир живых. Потому что то, что я наблюдаю в последние полгода, похоже на тебя в той же степени, в которой твой До-Рю-Сен похож на мой. Неплохо, чтобы пустить пыль в глаза, но до настоящего пока далеко.

За этот пассаж Хико был готов собственноручно воздвигнуть себе памятник. Потому что так изящно одновременно поддержать, выразить понимание и сочувствие, придать жизни хотя бы подобие смысла и поддразнить ровно настолько, чтобы мальчик пришел в себя, ему не удавалось никогда.

Кеншина явно разрывало от желания кинуться ему на шею, снова зарыдать и побежать за мечом, чтобы немедленно наглядно продемонстрировать, куда именно Хико следует засунуть свое мнение относительно его удара.

Очень хотелось продолжать дразнить его, но время было мягко говоря неподходящее. Тем более, что Хико собирался держать его подальше от меча как можно дольше.

– Рассказывай дальше, – сказал он, – вряд ли ты еще раз в ближайшее время снова будешь в настроении начать это делать, так что лучше не останавливайся.

Комментарий к Глава 15. Хико. Детали.

Буду рада комментариям :)

========== Глава 16. Кеншин. Гатоцу. ==========

Если бы не боль в плече, которое ныло весь день из-за того, что он лег на него ночью, Кеншин никогда бы не поверил, что всё, что происходит, действительно происходит. Разговор, которого он намеревался избегать всю оставшуюся жизнь, приносил не боль, которой он так боялся, а облегчение.

Он думал, что учитель разберет каждый его промах и, на самом деле, считал, что именно этого он заслужил. Чтобы Хико сказал ему, что всё случившееся – только его вина и логичное последствие того, что он покинул этот дом пять лет назад. Потому что, в конечном итоге, именно так оно и было. Томоэ умерла, потому что он не смог ее защитить. Томоэ умерла, потому что он убил ее. Позволил заманить себя в ловушку и сделал всё ровно так, как и планировали те, кто его туда заманил.

Хико не сделал ничего из того, что Кеншин от него ожидал. Человек, который отчитывал его за каждый промах, который неделями называл его глупым учеником за каждую сказанную глупость, который месяц звал его безмозглым идиотом за то, что он потерял сознание на улице, не сказал ничего о том, что он виновен в смерти Томоэ. Всю свою жизнь он думал, что его учитель если не лишен сострадания в принципе, то по крайней мере не считает это уважительной причиной не упрекать его каждой совершенной ошибкой.

А потом Хико подарил ему если не смысл жизни, то что-то очень близкое к этому. Томоэ просила его жить и он жил – он ел, спал и не давал себя убить. Он не представлял как и почему это заняло так много времени, но добрался до единственного безопасного места, когда любой другой умер бы на улице. И только когда Хико сказал, что она хотела бы, чтобы Кеншин вернулся в мир живых, он понял, что именно она имела в виду, когда говорила, что он должен жить.

Это открытие привело его в чувство настолько, что когда Хико сказал про его До-Рю-Сен, он едва поборол желание достать меч и показать, что его удар годится на большее, чем простое пускание пыли в глаза.

Из остального рассказа учитель особенно заинтересовался Сайто Хаджиме. Кеншин рассказал всё, что знал и мог вспомнить и, судя по лицу Хико, девиз Шинсенгуми и лично Сайто вызвали у него особенное одобрение.

– Подожди, – прервал Хико, когда он попытался продолжить, – то есть ты не смог победить человека, который просто использует все доступные миру варианты Гатоцу?

Ну конечно.

– Слава богам, это всё же вы, – не смог сдержать сарказм Кеншин, – а то я уже начал сомневаться, что вы мне не привиделись.

– Я серьезно, Кеншин. Гатоцу? Я настолько плохо тебя учил?

Пришлось сделать глубокий вздох, чтобы побороть желание немедленно отправиться искать Сайто с единственной целью связать его и доставить к учителю. Чтобы капитан Шинсенгуми наглядно продемонстрировал, что драться против него не тоже самое, что по вечерам сидеть в обнимку с бутылкой сакэ.

– Вы так говорите, будто бы он меня победил, – Кеншин старался, чтобы это не прозвучало обиженно, но и сам знал, что получалось довольно плохо.

– Вот уж спасибо, что не дал убить себя Гатоцу, – не унимался Хико, – чтобы отмыться от такого позора, мне пришлось бы совершить сеппуку. Пока можно ограничиться ритуальным употреблением сакэ.

– Помню что-то про «неуместные и несправедливые комментарии», которых вы обещали не делать, – в тон ему проворчал Кеншин.

– Неуместных и несправедливых комментариев я пока и не делал, – отрезал он, – И помнится, один мой глупый ученик обещал не дерзить мне больше.

– Когда я такое обещал?!

– Когда разнылся на внеочередной тренировке после того, как барабанил по сундуку весь вечер и примерно сотню раз до и после этого, – Кеншин не удержался и закатил глаза, – Погоди. Это он тот мифический убийца, с которым ты обещал мне хороший бой?

Кеншин кивнул, ожидая еще вал саркастических замечаний насчет его способностей.

– Он настолько хорош?

– Да. Думаю, его бы хватило минуты на две.

Хико в удивлении приподнял бровь.

– Ладно, неуместные и несправедливые комментарии окончены. Продолжай, а то я устал гадать всё это время, как вы умудрились разобраться с кораблями сёгуна.

Комментарий к Глава 16. Кеншин. Гатоцу.

Буду рада комментариям :)

========== Глава 17. Хико. Гордость. ==========

Всё же боги милостивы к нему, поэтому за свое терпение он был вознагражден возможностью дразнить ученика за неудачи с одним из Волков Мибу. Заодно выдался хороший способ проверить, насколько тот пришел в себя после пересказа, пожалуй, самой драматичной истории из всех, что Хико слышал за свою жизнь.

Пришел в себя он отлично. Настолько, чтобы начать препираться, ворчать, подражая тону учителя, страдальчески закатывать глаза и дерзить. Ладно уж, подумал Хико, пусть радуется тому, что сегодня из кнута и вагаси можно использовать только второе.

Кеншин, который выдает десять разных эмоций в минуту устраивал его больше, чем та жалкая пародия на него, обществом которой он был вынужден наслаждаться последние полгода. Когда он взвыл на весь дом «Когда я такое обещал?» Хико готов был рассмеяться. За такой театр одного актера было не жалко извиниться еще раз.

Не то чтобы он надеялся, что эффект будет долгосрочным, но по крайней мере можно порадоваться, что парень в принципе способен на такие эмоции. Да еще, судя по всему, забыл на время о грузе вины за все совершенные убийства и почти хвастается тем, насколько он хорош.

Когда Хико признался, что ему было интересно, что случилось с кораблями, а это на самом деле было так, то понял, что сейчас услышит историю про звездный час своего ученика. Это надо было так попасть, а ведь с тем количеством информации, которое у него было, он действовал почти вслепую.

Во время рассказа Кеншин разве что не вскочил, чтобы продемонстрировать, насколько он был великолепен. На самом деле, отметил Хико, он ведь впервые осознает это сейчас вместе с ним. Наверняка, во время свершения всех этих подвигов во имя будущего страны, он либо упивался ненавистью к себе, либо просто не отдавал себе отчета в том, что делает.

Слушая историю про высадку и захват поочередно всех пяти кораблей сёгуна, Хико пытался придумать, что сказать, когда его ученик закончит свой рассказ. Нужно выбрать что-то среднее между «я бы так не смог», потому что, конечно, смог бы еще и не так и «ты молодец», как будто парень не армию спас, а просто выполнил неплохой удар на тренировке. Решив разыграть удивление, Хико продолжил слушать, нужно было только выбрать подходящий момент.

Но разыгрывать ничего не пришлось, потому что когда Кеншин дошел до захвата последнего корабля, Хико был уверен, что в его глазах читалось неподдельное искреннее изумление.

– Никогда не сомневался, что учителем мужчины, который будет способен на такое, буду я.

Двойное попадание. Даже если бы Хико ничего не сказал за весь вечер, одного того, что он впервые назвал его мужчиной, Кеншину хватило бы, чтобы надуться от гордости. Но сейчас он натурально сиял, как только что начищенное лезвие.

Хико не боялся его перехвалить. Он понимал, что был первым, кому Кеншин рассказывает всё, что случилось с ним на этой войне, а потом будут и другие – те, кто ненавидят его просто за тот факт, что он выбрал сторону Исин Сиши и те, кто пожелают отомстить ему за смерть каких-нибудь близких, как тот мальчик, брат Томоэ. В его жизни будут толпы тех, кто будут упрекать его за всё то, о чем он рассказывает и, что самое страшное, худшим из всех угнетателей будет он сам. Поэтому Хико изо всех сил старался положить как можно больше на вторую чашу весов, чтобы сохранить хотя бы подобие баланса. На его стороне играло то, что он был первым, чью реакцию мальчик видит.

Глядя на то, каким счастливым в эту минуту выглядел Кеншин, несмотря на всё то, что рассказал и как сильно он на самом деле ненавидел эту часть своей жизни, Хико подумал две вещи. Во-первых, нужно высечь где-нибудь у себя на лбу, что у него есть власть над этим ребенком, а он несомненно был еще ребенком. И во-вторых, что он никому не позволит уничтожать собственного ученика, даже если этим собралась заняться сама жизнь. В конце концов, не для того он вложил в эти руки меч, чтобы получить на выходе сломанное нечто.

Комментарий к Глава 17. Хико. Гордость.

Буду рада комментариям :)

========== Глава 18. Кеншин. Расстрел. ==========

На волне эмоций Кеншин дошел до рассказа про Тоби и Фушими. Трехдневная битва не отличалась ничем примечательным, кроме момента поднятия императорского флага, когда Кеншин понял, что для него всё закончилось и тем моментом, когда он понял, как именно всё закончится.

– Я был ранен несколько раз и даже не обратил внимания, когда меня окружили, – на этих словах Хико явно собирался вставить комментарий, поэтому Кеншин продолжил быстрее, – после первого выстрела всё понеслось быстро. Предо мной выскочили несколько ребят и пока они кричали Нагасуки, что не дадут меня расстрелять, мне удалось сбежать.

– Не дадут сделать что?

И тут Кеншин понял, что всё веселье закончилось.

Такой холодной ярости в голосе учителя Кеншин не слышал никогда.

– Расстрелять, – тупо повторил Кеншин, не зная, что еще сказать.

Хико молча потянулся за бочонком сакэ и, кажется, допил его одним глотком, а потом швырнул прямо в стену. Кеншин закрыл глаза и сжался, когда кувшин пролетал мимо его головы. Можно быть сколько угодно храбрым, но Хико Сейджуро в ярости это то зрелище, которое действительно вызывает ужас. Дело даже не в том, как он при этом выглядел и что делал, просто в этот момент он был самой смертью.

У правительства Мэйдзи есть все шансы закончить свое существование, едва оно началось.

– Иди спать, – сказал Хико тоном, который не предполагал никаких возражений, – Я постараюсь побороть желание уничтожить плод твоих трудов сегодня ночью.

– Плод моих трудов? – переспросил он.

– Твоих, конечно, чьих еще. Это ведь ты преподнес им победу на блюдце.

Это звучало красиво, но только звучало. Даже если он принес Исин Сиши победу, то только ценой бесконечного количества убийств, которые совершил. Его руки были по локоть в крови и этим никак нельзя было гордиться. А он… он почти хвастался этим последние несколько часов.

– Не уверен, что это можно так назвать.

– А как еще это прикажешь это называть? – учитель, казалось, с трудом сдерживается от того, чтобы сорваться на крик, – Ублюдки выменяли победу в этом безумии в обмен на твои страдания и теперь сидят в своих теплых креслах, пока ты упиваешься ненавистью к себе.

– Это был мой выбор, – возразил Кеншин, – Никто не заставлял меня это делать – я пришел к ним сам и попросил дать мне шанс и возможность что-то изменить.

– А мой выбор был тебя туда отпустить, – раздраженно сказал он, – чтобы потом узнать, что они сделали из ребенка хитокири, используя, как пожелают, то, чему я его научил. И как будто этого было мало, чтобы мне стало тошно, так они еще и решили избавиться от моего ученика, как от ненужного хлама, когда он сыграл свою роль очередной пешки. Так что поясни мне, будь добр, почему я не должен желать смерти людей, которые сначала надругались над моим искусством, а потом попытались убить моего ученика?

– Потому что, – сказал Кеншин, – начать следует с ученика, который предал то, чему вы его учили. Мне было не пять лет, чтобы я не мог отвечать за то, что сделал.

Он поклонился и остался так, ожидая, что скажет учитель.

– Иди спать.

Хико встал, явно ожидая, что у разговора не будет продолжения.

– Учитель…

– Я разве не говорил о том, что не собираюсь повторять дважды? Или ты думаешь, что если тебе уже не пять, то я не смогу уложить тебя в постель силой?

Кеншин выпрямился, но с места не сдвинулся и чтобы показать серьезность своих намерений никуда не идти, скрестил руки на груди. Он не даст Хико проигнорировать себя сейчас.

========== Глава 19. Хико. Кнут. ==========

Расстрелять. Парень сказал это так буднично, что это разозлило его еще сильнее. А что им оставалось делать, действительно, с хитокири ведь только так и поступают. Убивают, как убивают всех бешеных псов.

Его ученик не был бешеным псом.

Он вырежет всё правительство Мейдзи и дальше страна может гореть в огне войны, раздираемая любыми внешними врагами, междоусобными войнами, и утонуть в крови, но он не оставит в живых ни одного из тех, кто хоть как-то к этому причастен. Надо было, должно быть, лучше запоминать имена, но это легко поправимое упущение – если даже Кеншина перекосило в его присутствии, любой из этих жалких шавок начнет просто сыпать именами, как отцветшая сакура лепестками.

Они боялись получить бешеную собаку из Баттосая? Получат разъяренного тигра из его учителя. Тигра, который собирается порвать их всех, а не просто того, кто первый попадется под руку.

Подавив желание встать и пойти в Киото прямо сейчас, он посмотрел на своего ученика и понял, что все приступы радости в его исполнении на сегодня закончены.

– Иди спать, – он решил закончить разговор прямо сейчас, чтобы не сорваться на парня, – Я постараюсь побороть желание уничтожить плод твоих трудов сегодня ночью.

А потом случилось то, чего, в общем-то, следовало ожидать. Мальчик, обнаружив, что кто-то таскает камни, которые лежат у него на плечах, немедленно взвалил на себя еще больше. Все надежды на то, что он повременит с этим хотя бы до утра, тут же рухнули.

И что прикажете делать? Проблема была в том, что говорил он, в принципе, правильные вещи. Сам пришел, попросил, получил ровно то, что хотел, Кацура не виноват, зато сам Кеншин вот – снова на коленях, голову опустил к полу и ждет. И чего, интересно, он ждет? Не убедишь же паршивца, что он был слишком юн, чтобы быть единственным ответственным за то, что произошло. Что тот, кто принимал решение сделать из него хитокири должен был понимать, что делает это с ребенком. А ребенок, которым он был, виноват только в том, что был слишком глуп и идеалистичен. Хотя, не мог не отметить Хико, если бы его ученик пытался переложить ответственность за свои поступки на других, он был бы разочарован куда больше. В конце концов на то, что касается «предал то, чему его учили», у него возражений не было. В этом он был действительно виноват и Хико не собирался делать ему поблажек из-за возраста, идеализма и чистого сердца. Просто он не собирался говорить об этом сегодня.