Текст книги "Феникс и журавль (СИ)"

Автор книги: Марина ghbdtn

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

– Послушай, я не злюсь на тебя. Может, немного рассержен, да, – говорит он спокойно и тихо, надеясь все уладить, – но не злюсь. Давай мы спокойно забудем об этом? Все хорошо?

Магнус мотает головой, отгоняя посторонние мысли и медленно подходит ближе, улыбаясь краешком губ. Пусть ворчит, пусть опаздывает, что угодно, но главное, чтобы рядом и невредимый.

– Рассержен? У меня были дела, Магнус, я не могу отказываться от своих прямых обязанностей ради какого-то вечера с тобой. Ты мог бы просто понять это, а не устраивать весь этот фарс. Я многого прошу?

Но Алек сегодня оказывается слишком вспыльчивым, слишком обозленным, чтобы можно было спокойно с ним поговорить. И в итоге маг срывается и прогоняет его, морщась, будто изнутри его разрывает невероятно сильная боль. Хотя не будто, так и есть. Их ссоры еще не заходили так далеко. Они никогда еще не переходили на то, чтобы вот так рычать друг на друга, при условии того, что Магнус пытался все сгладить. Но Алек даже оттолкнул его от себя, заставляя, как только дверь захлопывается с грохотом (Бейн уверен, что так рушатся его мечты), сползти вниз, одной только силой мысли взрывая все, что можно было взорвать.

Магнус уверен, что завтра, как только Лайтвуд остынет, они смогут поговорить нормально. В крайнем случае – через пару дней. Потому что оставлять это вот так маг совершенно не намерен. Он не имеет ни малейшего представления, что вообще произошло с Алеком и какого черта тот на нем срывается, но искренне беспокоится о нем и его состоянии. Хотя охотник и сам не захотел ему рассказывать, когда Бейн спрашивал. Не единожды даже. Не доверяет?

Вот только когда Лайтвуд возвращается, а происходит это спустя два дня, то Бейн уже изводит себя переживаниями и домыслами один хуже другого. А еще он сразу замечает, что с его нефилимом что-то не так. Появилось что-то такое… темное в его невероятных лазуритовых глазах.

– Александр?

Вот чего Магнус не ожидает, так это удара. Может, словесного, если Алек еще не отошел от их ссоры, но никак не настоящего, да еще и такого сильного. И только он собирается вставить хоть слово, как его просто сшибает с ног новым, и он даже начинает чувствовать металлический привкус во рту. И просто какого черта происходит?!

Помня, что он обещал никогда не применять магию против Лайтвуда, Магнус все равно делает это и откидывает его, хоть и осторожно, к противоположной стене, поднимаясь на ноги и проводя рукой по пылающему лицу. И тогда-то его обещание и летит в пропасть, потому что Магнус не видит в этом человеке ничего от его Александра, кроме оболочки. Это не его глаза – пустые и холодные. Глаза его нефилима живые и сияющие, как озерная гладь в лучах дневного солнца.

– Не хочешь объяснить, что ты вообще творишь? – нарочито-ласково интересуется он и вновь не дает Алеку приблизиться к себе, впечатывая его в стену, удерживая там магией. – И я только сделал тут перестановку, подкорректировал стены, а ты… Не ценишь ты чужие труды, сладкий, – и недовольно цокает, хотя это действие и отдается легкой болью – удар, как никак, у охотника невероятно сильный.

Хочется прекратить все это немедленно, отпустить его, прижать к себе и уверить себя и его, что все будет хорошо, нужно только немного перетерпеть, но Магнус все равно не позволяет себе ничего, кроме как держать Лайтвуда от себя на расстоянии, стараясь ограничивать ту магию, что так и вырывается из него. Может быть, тут и было бы уместно вырубить нефилима, чтобы попытаться понять, что происходит. Не мог тот измениться сам. Просто не мог, маг отказывается верить в такое.

– Ты такой неразговорчивый. Ну же, поговори со мной, – а в голосе уверенность и наигранное равнодушие, простая оболочка, за которой Магнус прячет настоящие чувства.

– Тебе не давали права говорить, Магнус. Ты не имеешь права трогать меня. Ты не имеешь права любить и вообще существовать. Ты – никто.

– А ты? Ты имеешь? – интересуется холодно Магнус.

Положение меняется внезапно. Он морщится от неприятных слов, теряя контроль, а уже через секунду оказывается придавлен к полу чужим весом, не имея шанса и рукой шевельнуть. Затылок прошивает жгучей болью.

Его новое положение его ни капельки не смущает, хотя и заставляет напрячься сильнее, стараясь придумать план, как отодвинуть охотника от себя так, чтобы не причинить ему вреда. Может, сейчас Алек и не понимает, что творит, но это все еще его тело и в скором времени тот поймет, что что-то совершенно не так. Нужно просто… дать толчок.

– Как на счет твоей клятвы любви, м, Александр? – продолжает он тем временем и скапливает магию на кончиках пальцев, чтобы пропустить разряд тока по чужому телу и выиграть себе шанс освободиться.

Что у Магнуса получается с незамысловатой ловкостью и через минуту он уже стоит в стороне, напряженно прищурившись.

– Играешь с собственными чувствами, дорогой? Это так низко, – хотя он уже в полной мере осознает, что общается не с Лайтвудом, а с… кем-то внутри. Может, это и его темная сторона, но добро подпитанная магией. – Расскажи же мне, на что ты озлобился. Давай, Алек, сделай мне больно.

Потому что боль всегда была ключом ко всему. И сейчас Бейн не собирается уворачиваться от ударов, сделав собственную боль ключом к победе. А потом он просто сотрет нефилиму воспоминания об этом, прекрасно понимая, какую вину тот будет испытывать.

– Ну, что же ты стоишь? Неужели передумал? Так может тогда я сломаю тебе косточку-другую, что скажешь?

– А как же твои обещания, Магнус? Кажется, это ты говорил, что никогда не применишь силу против меня. А что же сейчас? – голос насмешливый, а взгляд колючий настолько, что прошивает до дрожи. – Ты просто трусливый лжец, который никогда не любил меня по-настоящему, – и кидается вперед, чтобы через секунду впечатать мага в стену, нагло усмехнуться ему в лицо и провести языком по губе, измазанной в крови.

Даже не поморщившись, хотя и было неприятно, Магнус хватается одной рукой за чужую на собственной шее, стараясь ослабить хватку, а вторую кладет на щеку охотника, чуть поглаживая. Даже если сейчас Магнус не сможет пробудить его, то вполне вероятно, что после его смерти чары развеются, так почему бы и нет?

– Ну, учитывая, – хрипит он и прокашливается, возвращая хоть какую-то уверенность в голос, – что я нашел способ сделать смертным себя или же бессмертным тебя, то вопрос ты ставишь не верно, Алек.

И никакого “Александра”, поскольку такое обращение заслуживает только его заботливый и смущающийся нефилим, отголоски которого Магнус все еще видит в глубине грозовых облаков.

– И разве не мы собирались жить вместе, глупый мой нефилим? – шепчет ласково, проходясь подушечкой большого пальца по сухим губам и соскальзывая рукой на шею, чуть надавливая на те места, где еще несколько дней назад сияли яркие отметины. – Мы тогда сорвались довольно сильно, верно?

А перед глазами уже начинают кружить черные точки, а воздуха в легких становится все меньше и меньше, но маг все еще не предпринимает ничего, стараясь достучаться до охотника. Он надеется, что все получится. Должно получиться, просто не может быть иначе.

– Давай, родной. Я знаю, что ты слышишь меня. Отпусти.

В какой-то степени, при других обстоятельствах, Магнус бы отложил этот разговор на полочку до более подходящего времени, но сейчас все это – его единственный шанс заставить Алека прийти в себя. Если только он сможет выдавить из себя хоть слово.

Договорить не получается – очередной удар приходится в скулу, выбивая весь воздух, Магнус согнулся бы даже, не мешай ему крепкая хватка на шее. Но быстро берет себя в руки и снова поднимает ласковый взгляд, чуть улыбаясь.

– Хочешь, я покажу тебе, что нас ждет в будущем? – он сплевывает кровь и проводит рукой по лицу, с недоверием смотря на следы, оставшиеся на ней. Вторую же руку он ни разу так и не опустил с чужой шеи, все еще чуть поглаживая, зарываясь в смоляные пряди, массируя. – Я могу стать смертным, и мы с тобой состаримся вместе. Ты все так же будешь выполнять задания, а я никогда не позволю тебе пострадать и покинуть меня раньше времени. Или же мы можем разделить одну вечность на двоих, – он кое-как уворачивается от летящего в него кулака, пользуясь тем, что пальцы разжались – видимо, Алек не считал его тем, кто способен противостоять, – на секунду позволив себе зажмуриться, – и познавать мир. А еще мы создадим большую и крепкую семью, где будем любить всех одинаково крепко.

Нефилим замирает, смотря удивленно, даже шокировано, приоткрывает губы, будто сказать что-то хочет, хватается за голову и у мага зарождается надежда, что все, наконец, позади, что дело останется за малым. Но вот длинные пальцы снова сжимают шею, наверняка оставляя темные следы.

Магнус без понятия, как умудряется говорить членораздельно, потому что его лицо сейчас больше напоминает сплошной синяк, но за то, что на какой-то момент настоящий Лайтвуд вновь был с ним, он готов бороться до конца, наплевав на собственные чувства и ощущения. Александр всегда стоял на первом месте. И всегда будет стоять.

– Ты хочешь сделать мне больно, да? Но все, что ты делаешь, так это просто щекочешь, как-то даже не очень хорошо. Неужели, это все, на что ты способен?

Несколько секунд, озорной взгляд практически черных глаз, и замах. Как бы сильно хотелось закричать от резкой боли, Магнус позволяет себе лишь закусить губу и на секунду зажмуриться, мотая головой из стороны в сторону и прогоняя легкий туман из головы.

– Мы оба знаем, – он умудряется оттолкнуть от себя руку нефилима и вытянуть нож, впившийся глубоко в бок, откинув в сторону, – что скучать будешь ты. Потому что сейчас я не вижу тут своего Александра, я вижу только того монстра, что поселился в нем. А вот когда все вернется на свои места… – маг закашливается и на какое-то время замолкает, рукой зажимая рану на боку. – Когда это произойдет, то ты будешь корить себя. А еще по мне будут скучать мои друзья. И, уверен, они будут совсем не прочь прикончить тебя за мою гибель. Алек, прошу тебя, вернись.

– Да кому ты нужен? Твои друзья даже не вспоминают о тебе, а твой драгоценный охотник настолько разозлился на тебя в прошлый раз, что действительно захотел всего происходящего, я просто помогаю ему осуществить задуманное.

Магнус отшвыривает нож еще дальше, не давая дотянуться до него, и проводит по щеке охотника окровавленной рукой, мотая головой из стороны в сторону.

– Румянец смущения идет тебе гораздо больше, чем просто красный, – шепчет он. – Но, знаешь, умереть от руки любимого человека не так уж и плохо. Мои четыреста лет должны были закончится когда-нибудь, – хотя не то, чтобы он вот так умер от такой раны, еще поборется прекрасно. – И даже после всего этого я люблю тебя, Александр.

И пока тот празднует свою неполную победу, видя, как все больше обмякает его жертва, чуть расслабившись, Бейн поддается вперед, касаясь его губ своими в легком жесте. Но все еще не сдается.

Очнется. Магнус не сомневается, что очнется. Может, будет поздно для самого мага, но вот его охотник будет в порядке, в этом он клянется сам себе.

– Я люблю тебя, – повторяет он одними губами и из последних сил отталкивает от себя парня, заставляя его отлететь к стене и больно приложиться о нее затылком, да так, что сверху обрушивается книжная полка. – Помнишь, как я просто забрал тебя с собрания и мы отправились на море?

Каждое свое слово он сопровождает неуверенным шагом, пока наконец не прижимается к нефилиму вплотную, касаясь своим лбом его.

– Ты был там тогда в первый раз. И ты так задорно смеялся, был таким счастливым. Я знаю, что ты помнишь, Александр. И я прошу тебя, – Магнус судорожно втягивает в себя воздух, чуть пошатнувшись, – очнись, родной. Ты мне нужен. И я нужен тебе. Давай же, Алек.

Голос у него звучит глухо и сорвано, но глаза смотрят уверенно и так любяще, что, кажется, будто эти чувства просто затапливают мага. Но вот только теперь он начинает и бояться. Не столько за себя, сколько бояться именно Лайтвуда и его следующих действий.

– Это же всего лишь я, Магнус. Я знаю, что ты слышишь меня. Не сделай непоправимой ошибки, ангел мой, – хотя и Магнусу кажется, что Алек уже сделал ее. И эта ошибка заставляет мага отступить, вцепившись в стену и стараясь устоять на ногах.

– Да, всего лишь ты. Магнус, который любит играть с чужими чувствами и душами, которому плевать на все, кроме того, что волнует тебя в личных целях. ты демонское дитя, Магнус. А мы, охотники, таких убиваем, – холодный смех заставляет вздрогнуть и зажмуриться, покуда мир перед глазами все равно поплыл.

Он был таким наивным, когда полагал, что его пресловутая любовь даст хоть какой-то результат, потому что, очевидно, Лайтвуду было плевать на нее. Как и на самого Магнуса все это время. Должен же он быть удивлен? Да. Но почему-то этого чувства нет.

Магнус уже не понимает, что происходит. Кажется, последний удар выбивает из него напрочь все силы и он не находит в себе даже желания сделать вдох, так и проваливаясь в темноту. По крайней мере, теперь с Алеком все будет хорошо, а остальное и не так важно.

Нет вообще ничего, кроме тела, представляющего сплошной сгусток боли и глубокого разочарования в самом себе. И последнее, что понимает Магнус перед тем, как окончательно потерять связь с миром, так это то, что он хочет… Даже не так, должен уехать. Если очнется.

***

И каково же его удивление, хотя, кого обманывать, он ничего не испытывает, когда открывает глаза, и взволнованная Лайтвуд подрывается с места, говоря что-то о том, что Бейн провалялся в койке полторы недели. И все, на что его хватает в ответ, так это то, что лучше бы и не приходил в себя, и всем было бы легче.

Весь ужас заключается не в том, в каком он состоянии оказался, а в том, что в Магнусе зарождается какой-то нелепый страх, который он пока не в силах перебороть.

А если Алек вновь накинется на него?

– Алек… – он весь подбирается, как только слышит звук открывающейся двери, но отворачивается в другую сторону, чтобы специально не дать рассмотреть себя.

Магнус не знает, чего ожидал. Но явно рассчитывал на большее, после всего того, через что прошел и проходит, нежели на сожалеющий выдох, какое-то глупое извинение и то, что нефилим тут же сбежит. Он еще испытывает надежду, что вот сейчас Алек все же вернется, но этого не происходит ни через минуту, ни через две, и надежда просто растворяется. Алек всегда умел хорошо сбегать.

С тяжелым выдохом маг садится на кровати и медленно поднимается, подходя к зеркалу, что кое-как уговорил тут поставить Изабель, – пора бы взглянуть на самого себя. Но ему хватает всего лишь нескольких секунд, чтобы с силой сжать кулак и со всей силы ударить по стеклу, даже не обращая внимания на впившиеся в руки осколки.

– Слабак. Какой же слабак, – шепчет сам себе и прямо там сползает на пол, утыкаясь лицом в подобранные под себя колени. И плевать на боль, пронизывающую все тело.

Но терять все вот прямо так совершенно не хочется… Впервые в жизни Магнус Бейн не знает, что следует сделать. И это такое противное чувство беспомощности. Но что-нибудь он придумает, обязательно.