Текст книги "Белый — значит свет (СИ)"

Автор книги: Mari Red

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Лорис всё перелопатила, не могу ничего найти, – посетовал Патрик, ощупывая содержимое шкафа. Он вытащил две рубашки, одинаковые по фасону и фактуре ткани, только одна была в синюю клетку, а другая – в коричневую. Потрогав обе, Патрик повесил первую обратно в шкаф.

– Нет, возьми лучше ту, другую, – сказал Коул.

– А чем они отличаются?

– Цветом. Ах… Просто поверь, я в этом разбираюсь. Синий тебе идет больше.

– Как скажешь, – улыбнулся Патрик.

Наконец, он оделся и, выходя из квартиры, привычно взялся за стоящую у двери трость. Коул мягко перехватил его руку.

– Оставь ее дома. Сегодня я буду твоими глазами.

***

Они шли по аллее парка, и Патрик держал Коула за локоть, признав, что так действительно удобнее, чем с тростью. Оранжевое предзакатное солнце уже почти коснулось крыш. Тень от домов укрыла сумерками половину парка и продолжала наползать на остатки светового дня. Выйдя на солнечное место, Патрик, очевидно, почувствовал тепло и снял очки, подставляя лицо угасающим лучам.

– Белый – это как свет, да? – спросил он.

– Что?.. Ты обожжешь глаза, лучше надень очки, – сказал Коул, невольно замечая, что зрачки Патрика совершенно не меняются в размере.

– А черный – как темнота, – тот словно не слышал его, но очки всё же надел. – Мне так мама пыталась объяснить, что такое цвет.

Коул взял его за руку и повел дальше.

– Да, так и есть, – сказал он. – Белый – чистый свет, черный – чистая тьма, а между ними еще множество оттенков. Я даже не знаю, как до тебя это донести.

Вечер опускался на Лондон вместе с прохладой, что тонкими ниточками заползала под одежду и заставляла ёжиться. Зелень парка в сумерках начинала казаться синеватой. Вдруг Коулу в голову пришла неожиданная мысль.

– Ты когда-нибудь думал о том, что некоторые звуки холодные, а другие теплые? – спросил он.

Патрик сразу оживился и крепче сжал его руку.

– Да! Всегда это чувствую! Чистый звук клавиш холодный, как льдинки, а стоит добавить перегруза – он сразу нагревается. Будто закипает чайник или трещит костер.

– То же самое говорят о цветах. Например, синий считается холодным, желтый – теплым, а красный – самый горячий.

– Интересно, – улыбнулся Патрик и после небольшой паузы спросил: – Выходит, кипяток красный?

Коула насмешил этот наивный вопрос.

– Нет, он прозрачный. Бесцветный.

– Тогда я не понимаю.

– Прости, Патрик… Но ты и не сможешь понять.

***

Следующим вечером Коул приехал в Айлворт одетым с иголочки. Вызывая неподдельное любопытство у местных жителей, он прошел от припаркованной машины до знакомого крыльца и постучал в дверь. Патрик открыл, уже зная, кто на пороге, и, забыв о приветствии, потащил Коула за руку прямиком к синтезатору.

– Послушай, – возбуждено сказал Патрик, – я сегодня проснулся, и в голове звучала эта мелодия. Она такая синяя! «Синяя соната» – как тебе название?

Он заиграл свое новое творение, и Коул, не задумываясь, встал рядом, кладя ладонь ему на плечо. В минорном мотиве на самом деле было что-то от зимнего ветра, от капель, падающих на ровную гладь воды, от хрупкого льда на осенних лужах, от шагов кого-то долгожданного за дверью, заставляющих сердце ускорить биение. Коул уже привык, что от музыки Патрика у него часто срывалось дыхание, и не мог поверить, что как-то жил без этих ощущений раньше. Конечно, от клубного бита грудная клетка тоже дрожала, но Коул теперь ни за что не променял бы на него эти чарующие фортепианные аккорды.

– Волшебно, – сказал он Патрику, когда отзвучала последняя нота. – Не перестаешь удивлять. Тебе бы записать альбом, и при грамотном промоушене он стал бы платиновым…

– Почему от тебя пахнет, как от парфюмерной лавки? – перебил его Патрик.

Коул тихо засмеялся.

– А еще на мне фрак, галстук-бабочка и тонна геля на голове, потому что у меня для тебя сюрприз. Собирайся, – с этими словами он сам подошел к шкафу и распахнул его. – Что у тебя тут есть для торжественных случаев?

– Эм… Ничего, – смущенно ответил Патрик.

– Тогда надо поторопиться. По пути заедем в торговый центр и прикупим тебе модного шмотья.

***

За несколько часов до этого Коул скучал в офисе своего модельного агентства, ожидая встречи с букером. В кресле у окна дремал Уолт, на диване сидели, о чем-то перешептываясь, две девчонки, с которыми Коул не был знаком, – новенькие, судя по тому, с каким интересом они рассматривали интерьер.

В холле загремели каблуки по мраморному полу, и в помещение вихрем влетела невысокая брюнетка по имени Джуди – букер всех четверых.

– Здравствуйте, – по-деловому начала она, садясь за большой стеклянный стол, и достала из портфеля папку с бумагами. – Вот вам расписания кастингов на завтра, ознакомьтесь сразу, чтобы не было вопросов.

Пару минут все внимательно вчитывались в полученные листы.

– Реклама батареек?! – хохотнул Уолт. – Я что, похож на игрушечного кролика?

Джуди, привычная к капризам своих подопечных, даже бровью не повела на его реплику.

Дочитав свое расписание, Уолт тайком заглянул в лист Коула, сидящего рядом.

– Духи Диор?! – снова воскликнул он. – Почему ему всегда достаются классные бренды, а мне сраные батарейки?

– Я учитываю ваши исходные данные и перспективы, Уолт, – спокойно ответила Джуди. – Очевидно, что ты провалишься на кастинге Диор, а Коул слишком идеален, чтобы рекламировать батарейки.

– Слишком идеален, – тихо прошипел Уолт сквозь зубы.

– Если тебя не устраивает наше сотрудничество, можешь подыскать себе другую няньку, – Джуди по-прежнему не повышала голос.

– Да всё меня устраивает, – раздраженно бросил Уолт и встал из-за стола, шумно отодвигая кресло. – Я могу быть свободен?

– Не задерживаю, – Джуди проводила его взглядом и облегченно выдохнула, когда Уолт скрылся из виду. – До чего же сложный человек… Так, ребята, – обратилась она к троим оставшимся, – это пока все формальности, перейдем к неофициальной части встречи. Кто-нибудь хочет сегодня сходить на концерт камерной музыки в Альберт-холл? Могу подарить два совершенно бесплатных билета на струнное трио «Джоконда».

Девушки-модели переглянулись, недоуменно хлопая ресницами. Наверное, половина услышанных слов была им непонятна.

– Я бы с удовольствием сходил, – сказал Коул.

– О, не знала, что ты поклонник классики, – улыбнулась Джуди, протягивая ему билеты.

– Да… С недавних пор. «Джоконда», вроде как, частенько светится на разных телешоу… Кстати, где ты достала халявные билеты?

– Я сплю с их продюсером, – без тени смущения заявила Джуди и засобиралась уходить. – Ну, удачно повеселиться! Всего доброго, коллеги, – кивнула она на прощание.

***

Коул жалел, что Патрик не может оценить всей красоты под куполом Альберт-холла. Это был роскошный Колизей в красном бархате и золотом освещении, здесь царила такая торжественность, что казалось, Её Величество сейчас выглянет из своей королевской ложи и приветливо помашет рукой.

Патрик крепко держал Коула за локоть, боясь потеряться в незнакомом месте, и пытался изучить окружающую обстановку по-своему – через звуки и запахи.

– Зал большой, но здесь немноголюдно, да? – сказал он.

– Мы довольно рано пришли. Я думал, придется долго подбирать костюм, но на тебе практически всё сидит идеально, – Коул смахнул мелкий волосок с нового пиджака Патрика благородного серого цвета. – Наши места в партере. Надеюсь, будет хорошая акустика.

Они разместились недалеко от сцены. Патрик сразу ощупал бархатную обивку сидений и случайно – волосы сидящей впереди женщины. В зал всё прибывали люди, и совсем скоро не осталось ни одного свободного места.

Свет погас. Зрители притихли в ожидании, и через мгновение прожекторы ярко осветили сцену, на которой стояли три девушки, каждая со своим инструментом в руках – виолончель, скрипка и альт. Под приветственные аплодисменты они заиграли первую композицию.

Весь концерт Патрик просидел неподвижно, едва не затаив дыхание. Если бы очки не скрывали его глаза, в них бы наверняка можно было увидеть настоящий детский восторг. Коул даже не стал касаться его, как обычно делал время от времени, чтобы обозначить своё присутствие рядом, а Патрик, казалось, вообще забыл о существовании всего вокруг – полтора часа для него не было ничего, кроме музыки.

Время пронеслось незаметно – на самом деле, музыка «Джоконды» была настолько разнообразной – от медленной и лиричной до почти тяжеляка, что ее не надоело бы слушать и всю ночь напролет.

Музыканты уже покинули сцену, и зрители начали расходиться. Внезапно Коул услышал знакомый женский голос:

– Эй, ну как тебе концерт?

Он обернулся. Рядом стояла Джуди, которую в вечернем платье и с густым макияжем было почти не узнать. Она вопросительно косилась на Патрика, и Коул только сейчас заметил, что тот снова держит его за локоть. Удивительно, насколько привычным для них стал этот жест.

– Я в восторге, – с улыбкой произнес Коул. – Кстати, это Патрик, мой друг. Он большой ценитель музыки.

Патрик кивнул:

– Никогда не слышал ничего прекраснее.

– Может, хотите пройти за кулисы, пообщаться с девчонками, взять автограф? – предложила Джуди. – Они очень милые.

Парни не стали отказываться. Джуди привела их в гримерную, где «джоконды» расслаблялись с шампанским и фруктами. Они и правда оказались очень приятными в общении, а в Патрике и вовсе нашли родственную музыкальную душу.

– Так ты играешь на фортепиано? – переспросила одна из девушек, которая только что виртуозно управлялась с виолончелью на сцене.

Патрик сидел среди них на диване, а «джоконды» наперебой скармливали ему кусочки ананаса.

– Да, я сочиняю… делаю каверы… саундтреки… – с трудом произносил он, не успевая жевать.

Коул, сидящий напротив в кресле, ощущал, как глубоко внутри зарождается гадкое, сосущее под ложечкой чувство. Он пока не мог понять, ревность ли это или просто зависть, что красивые девчонки обхаживают не его. Но то, что он хотел поскорее уйти отсюда, и обязательно вдвоем с Патриком, – было определённо.

– А помните, мы хотели взять в группу пианиста? – сказала скрипачка своим коллегам.

– Как давно это было… – отозвалась виолончелистка. – В итоге не смогли найти толкового клавишника, да так и остались струнным трио.

– Патрик! – вдруг вскинулась первая. – Мы бы очень хотели послушать, как ты играешь! Я тут видела рояль… – она хитро улыбнулась. – Пойдем.

«Джоконды» привели Патрика, а за ним и Джуди с Коулом, в помещение, плотно прилегающее к сцене. Там и обнаружился большой черный рояль. Девушки подвели Патрика к инструменту.

– Мне надо привыкнуть к нему, – сказал тот. – Дайте пару минут.

Все молча наблюдали со стороны, как Патрик усаживается за рояль, сначала просто трогает клавиши пальцами, затем нажимает раз, второй… Он сыграл несколько простых мотивов и на миг задумался, не решаясь начать какое-то полноценное произведение.

– Может, сегодняшнюю сыграешь? – подсказал ему Коул. – Синюю.

Девчонки непонимающе переглянулись, сдерживая смешки.

А Патрик заиграл. Рояль звучал совсем не так, как синтезатор. Вибрация шла и по полу, и по стенам, резонировала каждая молекула воздуха, и «джоконды» вместе с Джуди слушали, забывая моргать. Чуть поодаль собрался персонал Альберт-холла, и на их лицах читалось неподдельное восхищение.

Закончив играть, Патрик выпрямился и вздрогнул от грянувших неожиданно громких аплодисментов. Он смущенно улыбнулся, и тут же к нему подлетела виолончелистка.

– Этот парень сразил меня на-по-вал! – проговорила она, тряся Патрика за плечи. – И почему его афишами до сих пор не оклеен весь Лондон?!

– Знаете, что? – сказала «джоконда», играющая на альте. – А ведь мы могли бы попробовать вписать фортепианную партию в какую-нибудь композицию. Порепетировать пару дней и посмотреть, что из этого выйдет. Если Патрик, конечно, согласится.

Патрик замялся, но ему на помощь поспешил Коул, который подошел к нему и, тронув пальцами за плечо, сказал:

– Он подумает. Может быть, вы оставите свою визитку, девочки, и мы перезвоним позже.

***

Вечер плавно перетекал в ночь. Айлворт засыпал рано. Оказавшись дома, Патрик помчался на кухню заваривать чай и, судя по его настроению, ложиться спать сегодня вообще не собирался. Всю дорогу он со счастливой улыбкой на лице напевал что-то себе под нос, покачивая ногой в такт одному ему известной мелодии. Возможно, в тот момент в его голове рождался очередной шедевр.

– Ну что ты там так долго? – крикнул Патрик Коулу, который замешкался в прихожей, пытаясь найти выключатель.

– Тебе хорошо – в освещении не нуждаешься, – ответил тот. Из кухни раздался смех.

– Последи за чайником, а я приму душ и переоденусь. Не привык такое носить, очень жарко, – сказал Патрик, когда услышал шаги Коула возле себя.

Он пошел наверх, на ходу снимая пиджак. Затем послышался плеск воды.

Коул сел, облокотившись о стол, и начал тереть пальцами глаза, пока не увидел разноцветные искры. В очередной раз ему пришла глупая идея – тихонько приоткрыть дверь в ванную, пока Патрик не слышит… Но там темно, ему ведь не нужен свет, а если включить лампу, он заметит… К тому же там душевая занавеска, Коул бы увидел только нечеткий силуэт… И почему такие мысли вообще лезут ему в голову? Всё чаще и чаще…

– Коул! – голос Патрика вернул его в реальность. – Коул, чайник кипит!

Патрик с влажными волосами, одетый в клетчатую пижаму, одним прыжком пересек кухню и снял свистящий чайник с плиты. Он бросил в чашки пакетики чая и залил их кипятком.

– Прости, задумался, – пробормотал Коул.

– Я сам немного рассеян, – улыбнулся Патрик. – Такой насыщенный вечер… Хотя для тебя это, наверное, не в новинку. А мне каждый выезд за пределы Айлворта кажется большим приключением.

Он сел за стол по правую руку от Коула. Несколько минут они молча пили чай, затем Патрик откинулся на спинку стула и снова заговорил:

– Знаешь, и месяца не прошло, как мы с тобой знакомы, а я будто новую жизнь начал. Теперь, может быть, что-то получится с «Джокондой»…

– Всё-таки решил попробовать?

– Да. Я ведь никогда не играл в группе, никогда не выступал на сцене… Хочется идти вперед, пробовать что-то новое, набираться впечатлений.

Коул смотрел на Патрика и думал о том, что его жизнь тоже перестала быть прежней после судьбоносной, пусть на тот момент и не очень радостной для обоих, встречи.

– Если у тебя есть какие-то мечты, – произнес он, – не стесняйся, скажи. Может, получится их исполнить.

– Я не особо-то и мечтал раньше, – ответил Патрик и принялся допивать остывающий чай.

Нервная дрожь пробегала по спине Коула. То, что он намеревался сейчас сделать, было рискованным и могло разрушить всё. Но иначе он просто сошел бы с ума.

– Патрик… – тихо сказал он, уставившись в свою чашку. – А ты когда-нибудь целовался?

Коулу казалось, что его сердце замерло на те секунды молчания, пока на щеках у обоих проступал легкий румянец.

– Нет, – наконец, так же тихо выдохнул Патрик.

– А хочешь попробовать? Со мной, – голос Коула дрогнул от осознания, что назад дороги нет.

На лице Патрика будто отразился легкий испуг, а его щеки стали совсем розовыми.

– Да, – прошептал он и опустил голову.

Коул чувствовал, как пульс бьется в горле и висках. Он неуверенно поднялся со стула, и Патрик сделал то же самое. В тишине можно было расслышать учащенное дыхание обоих. Коула немного пугало его собственное состояние. Еще месяц назад он мог каждую ночь иметь нового партнера, причем любого пола. Поцелуи были незначительной формальностью перед чем-то большим, а чужое теплое дыхание не вызывало такой дрожи по телу, как сейчас. Это всего лишь поцелуй! Тогда почему его так трясет?

Глаза Патрика непроизвольно двигались чаще, чем обычно, и он надолго зажмуривал их. Коул коснулся мокрых кончиков волос на его затылке, пальцами второй руки очертил контур его лица – от виска и до шеи. Расслабленный нежными прикосновениями, Патрик чуть приподнял голову, и Коул осторожно поцеловал его губы, еще горячие после чая. Он ощутил, как сводит мышцы в животе, и крепче прижал к себе Патрика, проводя пальцами по его спине, а тот обвил руками его талию и отвечал на поцелуй не совсем умело, стараясь повторять движения Коула, прихватывая то верхнюю губу, то нижнюю, отстраняясь на миг и тут же снова продолжая ласки.

Всего лишь поцелуй. Первый в жизни Патрика и лучший в жизни Коула, хотя и он был вправе считать его своим первым, ведь все предыдущие по сравнению с ним были лишь бесполезными телодвижениями и забывались уже со следующим бокалом коктейля.

Коул всё держал Патрика в объятиях, невесомо целуя его глаза. «Так не бывает, – думал он. – Любви не бывает, но что это, если не она?»

– Коул, – шепнул Патрик, и тот ответил ему поцелуем в уголок губ. – Не хочу, чтобы ты уходил.

Он уходил всегда – туда, где восторгались его холеной внешностью, где приходилось корчить из себя наглого красавчика-бабника, чтобы букеры таскали ему контракт за контрактом, между делом подсчитывая свои проценты от баснословных гонораров. Туда, где он никогда не чувствовал себя живым и настоящим.

Коул еще раз притронулся губами к виску Патрика.

– Иди ложись.

Патрик ушел в гостиную, скрипнул разложенный старый диван. Коул постоял еще немного на кухне, спрятав горячее лицо в ладонях и пытаясь унять дрожь. Затем он погасил свет. Луны и фонарей за окном хватало, чтобы ориентироваться в комнате. Патрик лежал под одеялом, отвернувшись к стене. Сняв с себя вечерний дресс-код, Коул лег позади него и обнял, зарывшись носом в волосы на затылке. Патрик переплел его пальцы со своими, и Коул не мог вспомнить прекраснее ночи, чем эта, в которую они всего лишь не выпускали друг друга из объятий до самого утра.

========== 3. Огонек в темноте ==========

«Джоконды» не обманули и действительно пригласили Патрика на свою репетиционную базу. Его игра понравилась девчонкам, и они даже предложили ему выступить вместе на благотворительном фестивале. Патрик не стал терять такой шанс и с удовольствием согласился.

А вот Коул чувствовал себя немного подавленным. Вместо того чтобы проводить уютные вечера вдвоем с Патриком, он каждый день отвозил его на репетиции, а затем коротал время в спортзалах и косметических салонах. В конце концов, поддерживать свое тело в прекрасной форме было его профессиональной обязанностью, и Джуди в последнее время намекала, что Коулу стоило бы уделять этому больше внимания. Ведь через несколько дней ему предстоял очередной модный показ в очередной европейской столице, которым он уже потерял счет.

Впервые Коул улетал в расстроенных чувствах, хоть и старался убеждать себя, что Патрик как-то жил без него все эти годы, и он без Патрика – тоже. Но его не покидало ощущение, что он оставляет в той маленькой лондонской квартирке свое сердце.

***

– Со мной связался агент одной начинающей актрисы, – сказала Джуди, когда они с Коулом обедали на летней террасе одного из римских ресторанов. – Как насчет поиграть с ней в любовь?

Коул поднял от тарелки с лазаньей непонимающий взгляд. Джуди закатила глаза:

– Только не говори, что никогда не слышал о пиар-романах! Ей просто надо обратить на себя внимание прессы, заодно и тебе какая-то слава достанется. Или у тебя кто-то появился? – она прищурилась, но Коул промолчал. – Вам всего-то нужно будет показаться вместе на нескольких мероприятиях, разок поцеловаться, якобы случайно попавшись на глаза папарацци… Для тебя же это не трудно?

– Нет… – вздохнул Коул.

– Вот и прекрасно! – засияла улыбкой Джуди. – Я уже изучила контракт, там всё взаимовыгодно, но пока еще можно внести правки, если вдруг тебя что-то не устроит…

***

Девушку звали Летиция. Она уже успела сняться в нескольких не особо известных итальянских сериалах и изредка светилась в качестве модели. Коула познакомили с ней прямо за кулисами римского показа. Высокая, с длинными иссиня-черными волосами, она напоминала дикую амазонку, только причесанную и накрашенную.

Коул честно отрабатывал свой контракт, стараясь почаще мелькать вместе с Летицией перед камерами репортеров. Вечером они, держась за руки, отправились прогуливаться по мосту. Летиция остановилась под фонарем и оглянулась. Убедившись, что автомобиль с папарацци припарковался метрах в ста от них, она придвинулась ближе к Коулу и сказала:

– Ну что, дадим журналюгам конфетку?

Она приблизилась к его лицу, обвивая руками шею, но Коул чуть повернул голову и так и не встретился с ней губами.

– Ну ладно, – Летиция цокнула языком, – просто постоим так, издалека будет казаться, будто мы целуемся.

Спустя минуту она отстранилась и, уже небрежно взяв Коула за руку, не спеша двинулась дальше по мосту.

– Я тебя иначе представляла, – сказала она. – Говорили, ты жуткий бабник и кутила.

– Эти слухи преувеличены, – усмехнулся Коул. – И недавно я пересмотрел свой образ жизни.

– М, обзавелся постоянной подружкой? – Летиция подмигнула. – Всё серьезно?

Коул отвел взгляд на темную водную гладь Тибра.

– По правде сказать… Еще не знаю. Всё только начинается.

Заметив, что машина с журналистами медленно катится за ними, Летиция остановилась и вновь заключила Коула в объятия.

– Интересно, что же это за фифа такая? – засмеялась она. – Пусть времени зря не теряет. Могу поспорить, за тобой очереди выстраиваются, чтобы затащить в постель. Я права? Обольститель с первого взгляда…

– Возможно, – задумчиво ответил Коул. – С первого взгляда…

***

«Похоже, сердце Летиции Фарини опять несвободно. На неделе моды в Риме журналисты застукали молодую актрису в компании симпатичного шатена. Парочка страстно целовалась на берегу Тибра, а затем отправилась в ресторан. В близком окружении Летиции утверждают, что новый ухажер телезвезды – не кто иной, как британская модель Коул Саттон. Стоит отметить, что Саттона не раз упрекали в легкомысленном поведении, а все предыдущие его романы длились не более одной ночи. Однако на недавнем мероприятии Фарини появилась в роскошном колье с бриллиантами, которое нарочито всем демонстрировала. Очевидно, что такой дорогой подарок преподносят с серьезными намерениями. Неужели Саттон решил остепениться?»

Коул раздраженно смял газету в руках и швырнул на соседнее сиденье. Самолет взлетал, оставляя внизу огни аэропорта, вечереющий Рим, фальшивые объятия и натянутые улыбки. Коул понимал, что от этого ему не сбежать. Вся его жизнь состояла изо лжи, зависти и тщеславия, а теперь еще и чувства вины. Конечно, Патрик не мог увидеть эту зернистую фотографию в рубрике «Сплетни» желтой газетенки, а вот Лорис могла.

Не заезжая домой, Коул отправился на такси прямиком в Айлворт. Он не сразу додумался, что Патрик в принципе ложится рано и мог уже давно спать. Мысль об этом пришла уже после того, как Коул постучал в дверь.

– Кто это? – спросили из-за нее.

– Это я, Коул.

Патрик открыл замок. Он был одет в пижаму и, несмотря на сонный вид, радостно улыбался.

– Я думал, ты приедешь завтра. Входи.

– Я только из аэропорта, – сказал Коул и, поставив чемоданы в прихожей, стиснул Патрика в объятиях.

– Проголодался, наверное? – произнес тот куда-то ему в плечо. – Лорис сегодня наготовила всего…

– Нет, спасибо. В самолете неплохо кормили.

Они прошли в гостиную, зажгли свет, Патрик сдвинул в сторону одеяло с подушкой на диване, чтобы им было куда сесть.

– Ну, как прошла поездка? – спросил он и, чутко уловив исходящее от Коула напряжение, добавил: – Ты чем-то расстроен?

Коул тяжело вздохнул и провел ладонями по лицу.

– Я просто… не знаю, ради чего это всё.

Патрик сидел прямо, не поворачивался к нему, отчего создавалось впечатление, что он обращается к стоящему напротив дивана синтезатору.

– Ты столько лет в этом бизнесе, и не знаешь, к чему стремишься?

– Получается, да. Деньги, слава, девушки, вечеринки – это разве цель? Кажется, что жизнь бьет ключом, но это лишь видимость. Ненастоящая жизнь, ненастоящая любовь… Желтая пресса пишет о моем романе с итальянской актрисулькой, но это бред от первой до последней буквы. И дальше будет только больше лжи.

– Понятно, – холодно произнес Патрик. Он поднялся, медленно подошел к своему синтезатору и стал водить пальцами по гладкому корпусу.

– Мы с ней даже не целовались ни разу, – сказал Коул.

– Но рано или поздно ты всё равно найдешь себе кого-то. Ведь всё не может вечно продолжаться так.

У Кола спёрло дыхание от этих слов. Он подошел к Патрику со спины, не решаясь к нему прикоснуться.

– Почему?

– Разве ты не понимаешь, насколько мы друг на друга не похожи? Что я смогу тебе дать?

– Что ты можешь дать? Больше, чем все они, – произнес Коул сдавленным голосом. – Это не ты живешь в темноте, а я. А ты – словно огонек, который не дает мне потеряться.

Патрик сел на табурет и начал что-то тихо наигрывать. Коул опустился на стул позади него, как всегда делал до этого, и прижался к его спине, обнимая. Мелкая слеза скользнула по щеке и впиталась в ткань пижамы Патрика. Коул касался губами его волос, рвано вдыхая запах шампуня, пока спокойная мелодия убаюкивала его запутанные мысли. Забывшись, он водил ладонями по животу Патрика, затем, приподняв край пижамной кофты, ощутил кончиками пальцев тончайшие волоски на теплой коже.

Вскоре Патрик закончил играть и поежился.

– Прекрати.

Виновато нахмурившись, Коул убрал руки. Но Патрик вдруг тихо засмеялся:

– Плакать прекрати, дурак. У меня уже плечо мокрое.

Он перехватил ускользающую ладонь Коула и поднес ее к губам, оставил легкий поцелуй на каждом пальце и развернулся. Их лица оказались так близко друг к другу, что два дыхания смешались в воздухе. Шаря ладонями по плечам Коула, Патрик нетерпеливо облизнул губы и подался вперед. Этот поцелуй был не таким осторожным, как первый – скорее жадным, будто каждый из них был сосудом с драгоценной водой в пустыне, от которого зависела жизнь другого.

Патрик неловко покачнулся на табурете, но Коул удержал его от падения и прошептал:

– Не лучшее место для этого…

Взявшись за его руки, Патрик встал и оказался между разведенных коленей Коула. В таком положении можно было прижаться еще теснее, обхватить руками еще крепче. Держась за плечи Коула, как за последний ориентир в пространстве, Патрик придвинулся ближе, скользнул ладонями по его лопаткам, и Коул гладил его поясницу, забираясь руками под одежду. Он прислонился щекой к солнечному сплетению Патрика. Пижама была пропитана запахом его тела, и от этого так вело, что Коул боялся в конце концов всё же рухнуть на пол. Не в силах противиться своим желаниям, он несильно прихватил зубами ткань вместе с кожей, и Патрик судорожно вздохнул, запуская пальцы в его волосы.

Чувствуя, как его не слушаются конечности, а сердце скачет в каком-то хаотичном ритме, Коул всё же сумел встать, дотянулся до выключателя, чтобы погасить свет, и за руку повел Патрика к дивану. Теперь они были почти на равных – слабое свечение от окна давало возможность различить лишь сидящий рядом силуэт и неясные движения в темноте. Коул на ощупь искал губами губы Патрика, его скулы, ресницы, шею, отодвинув воротник пижамы, коснулся поцелуем ямки между ключицами, и Патрик отвечал ему несмелыми прикосновениями дрожащих пальцев. Коул нерешительно потянул его кофту наверх и, не встретив протеста, снял ее с Патрика полностью. Открывшиеся участки тела он ласкал губами и руками, и грудь Патрика вздымалась от частого, неровного дыхания.

Они опустились на подушку, Коул очертил ключицы Патрика языком, рукой медленно скользя к его бедру. Мышцы под его ладонью непроизвольно напрягались, время от времени Патрик вздрагивал, шумно втягивал воздух носом, сжимал пальцами волосы на затылке Коула, заставляя его прижиматься еще теснее. На коже выступили мелкие соленые капельки. Собирая их губами, Коул спустился поцелуями до пояса пижамных штанов и погрузился кончиком языка в пупок. Патрик дернулся и издал короткий стон, неосознанно вскинув бедра навстречу ласкам. Своим подбородком Коул чувствовал твердое возбуждение, а сам уже готов был скулить от остроты ощущений, от запаха вожделенного тела, от жара разгоряченной кожи. Он стянул одежду Патрика вниз, и тот замер в ожидании.

– Это нечто новое для тебя, – сказал Коул и осторожно обхватил пальцами член, сдвигая кожу. – Мы не станем делать ничего такого, к чему ты не готов. Только скажи, и я остановлюсь в любой момент.

Вместо ответа Патрик погладил его по волосам. Коул коснулся большим пальцем влажной головки, медленно провел от нее до основания и обратно и, услышав участившееся хриплое дыхание Патрика, продолжил движения, снова покрывая поцелуями живот, грудь, шею. Он прервался только для того, чтобы раздеться, а затем приподнял Патрика за плечи, заставляя лечь на себя сверху. Прикосновение обнаженных, покрытых испариной тел друг к другу – словно доза алкоголя в кровь. Патрик ткнулся губами в щеку Коула и уперся коленями в диван по обе стороны от его бедер. Их члены соприкоснулись, Коул взял их оба в ладонь и нежно скользил ею вверх и вниз, пока Патрик горячо дышал ему на ухо, иногда прихватывая губами мочку, и двигал бедрами в такт его руке. Комнату наполнили звуки, ничем не уступающие по красоте той музыке, что звучала здесь каждый день – дыхание, стоны и всхлипы, вырывающиеся из горла обоих, создавали потрясающую гармонию.

В один момент Патрик замер, задержав вдох, а затем по его телу прокатилась судорога, и Коул почувствовал, как между их телами рывками выплеснулась горячая вязкая жидкость. Ногти Патрика, которые тот снова обкусал, вонзились в его плечи, и весь этот коктейль сладостных и болезненных ощущений больше не было сил терпеть. Коул зажмурился и стиснул зубы, изливаясь следом.

Патрик скатился с него и положил голову на край подушки, всё еще тяжело дыша. Несколько минут они молча приводили в порядок дыхание и пульс. Наконец, Патрик обессиленно произнес:

– Ну вот, теперь снова в душ идти…

– Утром сходишь, – выдохнул Коул, мазнув губами по его влажной щеке. Затем он поднялся, хрустя позвонками, и направился на кухню. – Сейчас полотенце принесу.

– Захвати воды, – бросил Патрик вдогонку.

Потом он жадно осушил стакан, пока Коул вытирал его влажным полотенцем, а после они, так и не одевшись, забрались под одеяло. У них была целая вечность до рассвета.

***

– Пойдешь в субботу на концерт в Гайд-парке? Мы с девчонками там будем выступать, – это было первое, что сказал Патрик утром.

Он с закрытыми глазами лежал на подушке, и ни один мускул на лице не намекал на то, что он уже проснулся. Коул никак не мог привыкнуть к тому, что Патрик в повседневной жизни не всегда ходил с открытыми глазами, а эмоции выражал постольку-поскольку.

– Конечно, – ответил Коул на его вопрос. – Это будет фестиваль?

– Да, благотворительный. Будем собирать пожертвования для пострадавших от военных конфликтов.

– О, это… благородно.