Текст книги "Рамаяна"

Автор книги: Махариши Вальмики

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

Равана на поле боя

Воины, отступившие с поля сражения, явились к владыке ракшасов и поведали ему о гибели Прахасты от руки могучего Нилы. Услышав от них эту недобрую весть, Равана возгорелся гневом. Пораженный скорбью в самое сердце, он обратился к своим военачальникам и сказал: «Не должно более пренебрегать врагом, коим убит был со своими соратниками вождь моих войск, победивший некогда самих небожителей. И потому, не предаваясь долгим размышлениям, я решил ныне сам выйти на поле битвы. Как лесной пожар пожирает деревья, так истреблю я сегодня моими стрелами войско обезьян и убью Раму и Лакшману».

Сказав так, владыка Ланки взошел на колесницу, сверкающую как пламя, и под пение священных гимнов, звуки труб, литавр и барабанов выехал из города через Северные ворота, окруженный полчищами свирепых ракшасов с горящими огнем глазами, ревущих и воющих бесов, пожирателей мяса, словно окруженный сонмищами духов Шива, Разрушитель Вселенной. И, выйдя из города, он увидел в поле ряды обезьян, протянувшиеся без конца и края, как волны моря, со скалами и древесными стволами в воздетых руках.

Завидев грозную рать ракшасов, вышедшую в поле из города, Рама обратился к Вибхишане, лучшему из воителей, и спросил: «Кто ведет эти войска, вооруженные копьями и мечами, топорами и палицами, сопровождаемые колесницами, и всадниками, и слонами, подобными горам? Кто эти могучие и доблестные воины, свирепые обликом, бесстрашно выступающие впереди своих дружин?»

Вибхишана сказал: «О царь, тот, едущий на слоне, – Дурмукха, блистающий золотыми доспехами; этот, на колеснице, украшенной стягом с изображением льва, – Индраджит, гордящийся даром, полученным им от всемогущего Брахмы; этот, огромный, подобный Холму Заката в горах Виндхья, сжимающий в руке лук чудовищных размеров, – Вирупакша; этот, с кровавыми глазами, испускающий воинственный клич, – Маходара; этот, неистовый, на быстром коне, со сверкающим дротиком в руках, – Пишача; этот, с копьем, верхом на быке, подобный месяцу сиянием, – знаменитый Юпакша; эти двое – один со змеей на стяге, вооруженный луком, другой с золотой булавою в руке, украшенной драгоценными камнями, – Кумбха и Никумбха, сыновья Кумбхакарны; а этот, под белым балдахином, в драгоценном венце и с кольцами в ушах, с горящим взором, окруженный ужасными ликами, подобными тигриным, верблюжьим, слоновьим, оленьим и лошадиным мордам, возвышающийся над всеми как горная вершина, – это сам владыка ракшасов, сокрушитель гордыни бессмертных!»

Рама сказал: «Блеск его ослепляет глаза, как блеск солнца, и я с трудом различаю его – Равану, царя бродящих в ночи, равного богам сиянием. И воины его подобны движущимся утесам; огненное оружие сверкает у них в руках. Окруженный чудовищными ликами, он, воистину, как Шива, Разрушитель Вселенной, окруженный призраками. О Вибхишана, настал долгожданный час – ныне я встречусь в бою с похитителем Ситы и обрушу на него гнев свой!» С этими словами Рама взял свой лук и, сопровождаемый по пятам Лакшманой, направился навстречу ракшасам.

Равана обратился к своим воинам и сказал им: «Станьте у стен Ланки, охраняя все входы и выходы, чтобы обитатели лесов, видя, что все вы вышли в поле со мною, не проникли в пустой город и не причинили нам великих бед». Сказав так и оставив войска у стен города, Равана ринулся на вражеское войско и ворвался в его ряды, как огромная рыба, нырнувшая в воды океана. Сугрива поспешил ему навстречу, воздев над головою горную вершину, поросшую лесом. И он метнул ее в повелителя бродящих в ночи. Но, видя стремительное падение того громадного утеса, Равана своими золотыми стрелами разнес его на части в полете. И Равана взял копье, подобное пылающему огню, неотвратимое, как молния Громовержца, губительное, как сам Разрушитель Вселенной, и метнул его с силою в Сугриву. И копье вонзилось в грудь героя, и, корчась, Сугрива с воплем упал на землю.

Видя царя обезьян распростертым без чувств на земле, ракшасы преисполнились радости. Тогда Гавакша и Гавайя, Сушена, Ришабха и Нала, вырывая скалы из земли, ринулись на Равану. Но сотнями острых стрел встретил их владыка демонов и отразил их натиск; и он нанес им теми золотыми стрелами мучительные раны, и, пронзенные многократно ужасным оружием Раваны, обезьяньи вожди дрогнули и бежали, ища спасения и защиты у Рамы.

Тогда Лакшмана, приблизившись к Раме, сказал ему, сложив ладони: «О благородный, только я могу одолеть этого нечестивца. Я убью его. Позволь мне сразиться с ним, о Рама». Рама отвечал ему: «Ступай, о Лакшмана, и употреби все свое умение и отвагу в бою. Равана поистине силен и смел, и удивительна мощь его в битве. Нет сомнения, в гневе он грозен и губителен для всего живого. Будь бдителен и осторожен, оберегай себя и не допускай промахов».

Сын Сумитры обнял Раму и, воздав ему хвалу, отправился в бой. Между тем Равана, истребляя и рассеивая обезьяньи рати, продвигался по бранному полю, пока не стал на его пути Хануман, сын Ветра. «О Равана! – воскликнул Хануман, воздев правую руку. – Ни боги, ни данавы, ни гандхарвы, ни демоны не могли одолеть тебя, но ныне, вступив в борьбу с обезьянами, ты найдешь свой конец. Вот этой моей рукой я вырву душу из твоего тела!» Равана отвечал ему, и глаза его налились кровью от гнева: «Бей же, о грозный противник! Покажи свою удаль, прежде чем я прикончу тебя».

И храбрый Хануман вступил в единоборство с врагом бессмертных богов. Равана с размаху поразил своею десницей сына Ветра, и Хануман пошатнулся, оглушенный, с трудом устояв на ногах. Но, тотчас оправившись, он нанес страшный удар повелителю ракшасов; и содрогнулся Равана под тем ударом, как гора от землетрясения. И сказал он, обретя дыхание: «Неплохо, о обезьяна! По силе ты достойный меня противник!» Хануман же сказал: «Ничтожна моя сила, если ты дышишь еще, о Равана. Бей же ты, о нечестивый! Почему ты медлишь? Следующим ударом я отправлю тебя в царство Ямы!» Тогда Равана, разгневанный его словами, сжал в кулак свою правую руку и с силой опустил ее на грудь Ханумана. И Хануман зашатался, теряя сознание. А Равана, оставив его, обратился против Нилы.

Тучи стрел послал повелитель ракшасов в Нилу. А Нила, взмахнув огромной скалою, запустил ею в Равану; но тот раздробил ее в полете семью стрелами, мгновенно выпустив их одну за другой. При виде своей неудачи взъярился Нила, и стал он метать одно за другим могучие деревья в Равану – деревья шала, и ашвакарны, и манго в цвету, и другие. Но всех их расщепил в полете стрелами Десятиглавый и в ответ десятками стрел поразил вождя обезьян.

Увертываясь от метко направленных стрел демона, Нила уменьшился внезапно в размерах и, взвившись в воздух, оказался над колесницею Раваны, а падая с высоты, уцепился за верхушку его стяга. Видя обезьяну над своей головою, Равана был ошеломлен и разгневан, а Нила испускал насмешливые крики. И Рама, и Лакшмана, и Хануман, пришедший в себя после удара, с изумлением взирали на необычайное проворство Нилы, вмиг перескочившего со стяга на лук Раваны, с лука – на его венец и с венца метнувшегося снова на стяг. И Равана, пораженный увертливостью обезьяны, схватился за лук. А обезьяны, видя растерянность царя ракшасов, веселясь, испускали громкие крики, и раздраженный этими криками Равана, в чье сердце вселилась тревога, не знал, что ему предпринять против Нилы.

Тогда, взяв огненную стрелу и поместив ее на тетиву лука, повелитель ракшасов устремил свой взор на Нилу, восседающего на стяге, и сказал: «Поистине, обезьяна, велико твое искусство менять размеры и облик и твое проворство и ловкость. Но берегись, обезьяна! Эта моя стрела положит конец твоим уловкам!»

Сказав так, могучерукий Равана, властитель Ланки, отпустил тетиву. И Нила, пораженный в грудь стрелой, корчась, еле живой упал на землю, но жизнь не покинула его, и он скрылся с пути колесницы Десятиглавого.

Равана же на своей гремящей как гром колеснице, пылая жаждой битвы, устремился на сына Сумитры. И Лакшмана бесстрашно ринулся ему навстречу, сжимая лук в руке, и вскричал: «О владыка бродящих в ночи, испытай мою силу в бою! Довольно тебе сражаться с обезьянами!» Услышав эти слова Лакшманы и звон тетивы его лука, Равана приблизился к нему, стоящему на поле брани, и в гневе сказал ему: «О потомок Рагху, наконец-то ты, неразумный, встал на пути моем, куда привела тебя твоя судьба. Сейчас, пронзенный моими стрелами, ты отправишься в царство Смерти». Но Лакшмана, презрев угрозу, отвечал ему: «Напрасно ты похваляешься своею силою, о царь грешников. Мне ведома твоя мощь и твоя отвага. Здесь стою я с луком в руке. Приблизься! Что толку в пустых речах?»

Властитель ракшасов, принимая вызов, натянул свой лук и выпустил, пылая гневом, семь золотых стрел одну за другой. Лакшмана своими острыми стрелами в тот же миг расщепил их все семь в полете, и, как змеи, рассеченные на части, не долетев, они упали на поле. И снова Равана обрушил на брата Рамы ливень стрел, и снова Лакшмана расщепил их в полете своими стрелами с остриями, подобными лезвиям ножей. И, видя тщетность своих усилий, царь ракшасов преисполнился удивления и снова направил острые стрелы на Лакшману; но тот, отразив все удары, сам послал тучи стрел во врага, принудив Равану отбиваться от них.

Отразив стрелы сына Сумитры, Равана поместил на тетиву лука стрелу, подобную истребительному огню в день кончины мира. И той ужасной стрелою, дарованной ему всемогущим Брахмой, он поразил Лакшману в голову. Содрогнулся Лакшмана под ударом стрелы, но, преодолев беспамятство и боль, продолжая бой, нацеленной метко стрелою сломал в руках у Раваны лук и еще три стрелы вонзил ему в грудь. Пошатнулся и Равана, истекая кровью, и, оправившись, схватил копье, подобное столбу пламени, и метнул в сына Сумитры то чудовищное копье, вселившее трепет в сердца обезьян.

Лакшмана многими стрелами поразил то копье в воздухе, но не в силах был остановить его неотвратимый полет. Оно поразило грудь Лакшманы, и рухнул он, лишившись сознания. И в тот же миг Десятиглавый был возле него и схватил его, чтобы увлечь за собою. Но тотчас бросился на владыку ракшасов отважный Хануман и с такою силою ударил его кулаком в грудь, что Равана выпустил Лакшману из рук и, обеспамятев, опустился на колени и кровь хлынула у него изо рта.

А Хануман взял на руки Лакшману, потерявшего сознание, и отнес его к Раме. И Хануман сказал Раме: «Ты должен покарать нечестивого врага. Садись мне на спину, я понесу тебя, как Гаруда, царь птиц, нес великого бога Вишну на битву с демонами». Рама сел Хануману на спину, и могучий сын Ветра понес его в гущу боя, где Равана, оправившись от удара, уже вновь осыпал стрелами ряды обезьяньего войска. Приблизившись к Раване, Рама вскричал: «Стой, стой, о нечестивый ракшас! Ты не уйдешь от меня, причинивший мне столько зла. Я, истребивший четырнадцать тысяч ракшасов, отправлю сегодня во владения Ямы и тебя с твоими сыновьями и внуками!»

Равана, повернув колесницу навстречу Раме, поднял свой лук и тучей пылающих стрел осыпал врага. И теми стрелами он многократно поразил Ханумана; но Хануман, сын Ветра, несущий Раму, стойко выдержал все удары.

Увидев, что лучший из обезьян жестоко изранен Раваной, сын Дашаратхи был охвачен гневом. Приблизившись к врагу, он своими острыми стрелами разнес на куски колесницу владыки ракшасов вместе с бывшим в ней оружием и со стягом Раваны и убил его возницу и коней его. И как Индра разбил громовым ударом великую гору Меру, так Рама разверз грудь Раваны стрелою, подобною молнии Индры. Поник Десятиглавый под страшным тем ударом, и лук выпал из его ослабевшей руки. А Рама взял чакру – диск, который мечут в бою, – и, метнув ее, сбил драгоценный венок с головы повелителя Ланки. «Великие подвиги ты совершил в битве, – молвил сын Дашаратхи Раване, – многих доблестных воинов моего войска ты сразил. Ты изнурен боем. Я не буду сегодня биться с тобою. Ступай в свою Ланку, о царь бродящих в ночи. Мы еще встретимся в этом сражении, и ты познаешь мощь моей десницы».

И Равана, израненный, лишившийся оружия, коней и колесницы, поспешно отступил и возвратился в Ланку, укрывшись за ее стенами со своим войском.

Пробуждение Кумбхакарны

Вернувшись в Ланку, Равана, мучимый болью от ран, побежденный в сражении Рамой, как слон, побежденный львом, как змей, побежденный Гарудой, предался скорби. Воссев на золотом троне, Равана сказал, озирая собрание ракшасов: «Поистине, все мои подвиги благочестия и истязания плоти были бесплодны, ибо, вознесясь превыше грозного Индры, ныне я потерпел поражение от смертного. И теперь на память мне приходят зловещие слова Брахмы: «Знай, что опасность грозит тебе от руки смертного. Тебя не одолеют ни боги, ни исполины, ни гандхарвы, ни якши, ни ракшасы, ни наги. Но ты не просил неуязвимости от человека».

Мне кажется, этот сын Дашаратхи и есть тот смертный, от кого грозит мне гибель. И проклятия жертв моих приходят мне на память; все они предсказали мне отмщение. Анаранья, потомок Икшваку, предрек мне, что из рода его выйдет герой, который убьет меня в битве вместе с моими сыновьями и соратниками. Ума же, дочь Химавата, оскорбленная мною, предсказала, что женщина станет причиной моей гибели. И Нандикешвара, коего я унизил, сулил мне претерпеть унижение от обезьян.

Великая опасность грозит нам ныне. Все силы должны мы напрячь, чтобы отвратить ее. Пусть воины станут на стенах и у ворот, пусть будут бдительны, пусть зорко следят за движением врага. И пусть разбудят Кумбхакарну. Он – последняя наша надежда, он – неодолимый в битве, не знающий равных в отваге и мощи, он рассеет полчища обезьян и убьет сыновей Дашаратхи. Я потерпел поражение – теперь никто, кроме Кумбхакарны, не может помочь мне. Но он спит, он спит месяцы и годы, чтобы бодрствовать один день. Ступайте и разбудите его».

Вняв словам своего владыки, ракшасы, взяв с собою венки, благовония и обильные запасы пищи, поспешно отправились к пещере, где спал Кумбхакарна.

Чудовищным и непостижимым было могущество Кумбхакарны, брата Раваны. Когда в былые времена Кумбхакарна вслед за старшим братом, свершив суровые обеты, пришел просить себе дара у Брахмы, в великое смятение пришли боги, ожидая страшного бедствия для вселенной. И они умолили Брахму позволить им обмануть чудовище. Едва Кумбхакарна раскрыл рот для просьбы, Сарасвати, богиня речи, проникла в гортань ему и оттуда голосом Кумбхакарны попросила у Брахмы вечного сна.

С тех пор Кумбхакарна погружен был навечно в глубокий сон, лежа в просторной пещере, которую отвел ему Равана. Но каждые шесть лет он просыпался на один день, и тогда великая опасность грозила миру.

Подойдя к входу в пещеру, ракшасы были остановлены дыханием спящего Кумбхакарны, которое подобно бурному ветру, вылетало из его груди; с трудом удержались они на ногах. Но, преодолев встречный ветер, ракшасы вошли в пещеру и узрели Кумбхакарну, лежавшего, возвышаясь, подобно холму, на полу, вымощенном золотом и драгоценными камнями. В золотой диадеме, с золотыми браслетами на руках, он лежал, огромный, как никто во вселенной, и грудь его вздымалась во сне, и запах крови и жира исходил от него.

Ракшасы внесли в пещеру и горою навалили на полу великое множество туш оленей, буйволов и вепрей; там же они насыпали великую гору риса, поставили кувшины с кровью и различными яствами. Они умастили тело Кумбхакарны и окурили его благовониями и украсили его цветами. Затем, став кругом, они возопили все разом во всю свою мочь, затрубили в трубы, забили в барабаны, захлопали в ладоши, затопали ногами и принялись толкать, тормошить, бить и колотить Кумбхакарну.

И столь великий шум возносился к небесам, что птицы, пролетавшие мимо, падали замертво на землю. Но Кумбхакарна, погруженный всемогущим Брахмой в тяжкий сон, не просыпался.

Тогда ракшасы взяли дубины и палицы и, подступив к Кумбхакарне, стали бить его, сладко спящего, в грудь каменными глыбами, дубинами, палицами и булавами, а другие били что есть силы в барабаны и литавры и трубили в раковины. И десять тысяч ракшасов, собравшихся в пещере, не могли разбудить Кумбхакарну.

Тогда ракшасы пришли в ярость. Они пустили скакать по телу Кумбхакарны коней, и верблюдов, и мулов, пустили ползать по нему змей. Они колотили его дубинами и бревнами, резали ножами, хлестали плетьми. Они кричали, ревели, рычали, вопили, выли, визжали, били в барабаны, литавры, трубили в трубы, так что вся Ланка с ее лесами и холмами наполнилась оглушительным шумом.

Одни заколотили разом в тысячу барабанов, другие заревели разом во всю силу глоток; но Кумбхакарна даже не шелохнулся. Одни рвали его волосы, другие кусали его уши, третьи вылили в его уши тысячу кувшинов воды. Но только когда тысяча слонов ринулась на него разом, топча его тело, Кумбхакарна наконец пробудился от сна.

Не замечая рушащихся на него ударов, он потянулся, раскинул руки, зевнул, разверзнув пасть, подобную входу в подземное царство, вздохнул – словно буря забушевала в недрах горы – и сел, раскрыв глаза, горящие как две звезды, терзаемый муками голода.

Тотчас ракшасы указали ему на груды съестного, и Кумбхакарна накинулся на еду, пожирая мясные туши и запивая их кувшинами крови. Когда он насытился, ракшасы обступили его со всех сторон и стали, склонив головы, он же обвел их взглядом и сказал: «Зачем вы разбудили меня? Пребывает ли в здоровье и благополучии царь? Или стряслась какая-нибудь беда и опасность грозит ему? Если так, я уничтожу любую опасность и отведу от него любую беду. Ни Индра, ни Агни – никто из богов не может противостоять мне. Поведайте мне всю правду. Вы не посмели бы разбудить меня раньше срока, если бы у вас не было важной причины!»

Тогда выступил вперед царский советник по имени Юпакша и молвил гневному Кумбхакарне, сложив смиренно ладони: «Нет опасности, которая угрожала бы нам от богов, о могучий! Но, владыка, великая опасность грозит нам от смертного! Ланка осаждена обезьянами, подобными горным утесам. Рама, сын Дашаратхи, привел их, пылая гневом и жаждою мести за похищение Ситы. Ныне в бою он одолел повелителя ракшасов, свершив то, что не по силам было ни богам, ни данавам, ни исполинам-дайтьям. И наш великий государь отступил с поля боя, едва не лишившись жизни, – великодушный враг пощадил его».

Услышав о поражении брата, Кумбхакарна, вращая глазами, сказал Юпакше: «Сегодня же, уничтожив вражеское войско и его вождей, я избавлю царя от тревог. Сегодня же я призову ракшасов на пир – да насытятся они мясом и кровью обезьян! А сам я напьюсь крови Рамы и Лакшманы!» И, встав со своего ложа, Кумбхакарна совершил омовение; по его велению ракшасы принесли ему две тысячи кувшинов вина, и, выпив их все, воспрянув духом, освеженный и бодрый, отправился он к Раване.

Возвышаясь над домами и стенами Ланки, грозным обликом подобный смерти, он шагнул, направляясь к чертогам брата, и под ногами его сотряслась земля. Завидев его издалека, дрогнули отважные обезьяны; страх вселился в их сердца. И Рама схватился за лук и сказал, обращаясь к Вибхишане: «Кто он, этот злобный великан, подобный горе или туче, таящей молнию, при виде которого дрогнули и подались назад ряды нашего войска, – ракшас или асура? Такого, как он, еще не видели мои глаза».

Вибхишана ответил: «О Рагхава, это Кумбхакарна, сын Вишраваса, брат Раваны, победитель Индры и Ямы. Нет среди ракшасов равного ему могуществом. Едва родившись, он начал тысячами пожирать живые существа; и по воле богов, боявшихся опустошения вселенной, Брахма погрузил его в вечный сон. Но Равана умолил всевышнего Брахму позволить его брату просыпаться каждые шесть лет на один день. Видно, теперь властелин ракшасов, устрашенный твоею мощью и жаждущий победы, разбудил Кумбхакарну. Не диво, что обезьяны и медведи готовы бежать при его появлении. Разве смогут они устоять против него и одержать над ним победу? Но они должны будут с ним сражаться!»

Рама промолвил тогда, обращаясь к Ниле: «Пусть обезьяны, вооружившись, станут на дорогах и у мостов, закрывая выходы из города, и пусть приготовятся к битве». И по слову великого Рамы несметное обезьянье войско, потрясая каменными глыбами и стволами деревьев, приблизилось к городским воротам, возглавляемое славными Ангадой, Хануманом, Шарабхой и Гавакшей.

А Кумбхакарна между тем достиг чертогов Раваны и вошел в них, как солнце в тучи, сотрясая поступью землю. Он предстал перед Раваной, восседавшим на колеснице Пушпака, и поклонился ему в ноги, приветствуя его. Равана же, обрадованный, сошел с колесницы и, обняв брата, усадил его на драгоценную асану, блистающую золотом.

Кумбхакарна спросил: «О царь, зачем ты повелел разбудить меня? Скажи, кто угрожает тебе? Кого я должен сокрушить?» И Равана, воспылав гневом, отвечал, в ярости вращая глазами: «О могучий, ты долго спал и не знаешь о беде, постигшей меня. Рама вместе с Сугривой переправился через океан и ныне истребляет мой народ на поле битвы. Увы! Взгляни на нашу Ланку, осажденную полчищами обезьян, бесчисленными, как волны океана! Я не могу с ними справиться. Лучшие из ракшасов пали в сражении, и страх проник в мою душу. Избавь меня от него, о Кумбхакарна! Спаси Ланку! В ней остались одни старики и дети – все остальные бьются, обороняя крепость. Я, никогда еще ни о чем не просивший тебя, ныне прошу тебя, как брата, о могучий победитель небесных воинств, разбей вражеские рати и рассей их, как бурный ветер рассеивает осенние тучи!»

Выслушав сетования Раваны, Кумбхакарна сказал, усмехаясь: «Так беда, которую мы предвидели в день нашего совета, постигла тебя, о безрассудный! Поистине, ты пожинаешь плод своего нечестивого деяния. О великий царь, гордый своим могуществом, ты пренебрег благоразумием и начал тем, чем следует кончать, – деянием и кончил тем, с чего начинают мудрые, – размышлением. Ты не прислушался к разумным советам – на что же ты жалуешься теперь?»

Равана, нахмурив брови, отвечал на эти слова Кумбхакарны! «Не ради поучений я призвал тебя – что толку теперь в пустых речах? Не время поминать мою гордость и неблагоразумие. Не слов, но дела жду я от тебя. Друг – тот, кто помогает попавшему в беду».

Видя мрачность Раваны, Кумбхакарна сказал ему, утешая его: «О царь, прогони печаль и не гневайся! Выслушай меня. Я истреблю тех, кто причинил тебе горе; покуда я жив, ты не познаешь беды. Но какая бы невзгода ни грозила тебе, я должен сказать то, что мыслю, ради твоего блага. Братская любовь подсказала мне эти речи. И все, что может сделать друг для друга в беде, я сделаю для тебя. Будь покоен! Я принесу тебе с поля боя голову Рамы и проглочу обезьянье войско, утешив сердца тех ракшасов, чьи друзья пали в битве. Мне не нужно ни меча, ни копья, ни палицы, ни стрел – голыми руками справлюсь я с сыном Дашаратхи; да узрят все мощь Кумбхакарны, восставшего от долгого сна! Утешься, о повелитель. Когда я отправлю ненавистного Раму в царство Ямы, непреклонная Сита добром уступит твоим желаниям и станет, наконец, твоей супругой.»

Поднялся Кумбхакарна и сказал, готовый отправиться в бой: «Я пойду один. Пусть войско остается здесь. Голодный и разгневанный, я один пожру обезьянье войско». Но Равана молвил: «Ступай вместе с войском, вооруженным копьями и палицами, и вооружись сам. Обезьяны сильны, отважны и искусны в ведении боя; они могут загрызть тебя, если ты выйдешь в одиночку и без оружия».

И Равана, встав с места, надел на шею Кумбхакарне ожерелье из драгоценных камней, золотые украшения и цепь, сияющую как лунный свет. А Кумбхакарна облачился в золотую кольчугу и взял в руки кованое железное копье, позолоченное и сверкающее как пламя. И, обняв своего старшего брата, обойдя вокруг него и поклонившись ему, Кумбхакарна покинул дворец.

Равана же благословил Кумбхакарну и повелел бить в барабаны и трубить в трубы: и могучее войско ракшасов, вооружившись до зубов, выступило вслед за Кумбхакарной на поле боя.