Текст книги "Когда наступит воскресенье (СИ)"
Автор книги: Magnus Kervalen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
Скорпиус тихонько фыркнул, отгоняя неприятное воспоминание. Драко по-прежнему молчал и смотрел в окно, одной рукой задумчиво перебирая волосы сына. Скорпиус повернул голову.
– На что ты смотришь? – спросил он. Проследив за папиным взглядом, он увидел невдалеке буйные заросли ежевики; лишь присмотревшись внимательнее, он смог разглядеть скрывающуюся в ежевичных кустах узорчатую калитку. Скорпиус замер. Что-то заставило его почувствовать, что его ключ и эта калитка в зарослях ежевики – единое целое, что именно там, за окном, в парке, скрывается разгадка самой большой тайны лесного народца… Скорпиус мгновенно понял, что перед ним – волшебная дверца к Главному Сокровищу.
– Па-а-ап?.. Можно мне пойти погулять? – спросил Скорпиус, изо всех сил стараясь не подать виду, насколько он взволнован.
Драко заморгал, словно вопрос сына вырвал его из сна.
– А? Да-да, конечно, малыш, иди поиграй, – ответил он.
Драко бережно опустил Скорпиуса на пол, и тот вышел из гостиной, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться в бег.
Прикрыв за собой дверь, он тут же бросился бежать по темным коридорам и лестницам Малфой-мэнора, чувствуя, как от нетерпения бешено колотится сердце и дыхание сбивается от предвкушения. Вытащив из кармана ключ, он сжимал его во взмокшей руке. Двери, ступени, арки, панели и драпировки мелькали перед глазами Скорпиуса словно в каком-то мрачном калейдоскопе, в котором перекатывались и складывались в причудливые узоры лишь черные и темные кусочки стекла. Малфой-мэнор будто бы не хотел отпускать его и складывал свои коридоры и комнаты сотнями различных способов, лишь бы не выпустить своего пленника на волю – путь к главному входу показался Скорпиусу неимоверно долгим. А когда он уже бежал через холл, за спиной раздался грозный, раскатистый бой часов.
«Темный Лорд сзывает свое воинство!» – выдохнул Скорпиус, повиснув на ручке двери. «Скорее, скорее, не дай ему тебя остановить!» – воскликнули его друзья. Одним рывком, в который Скорпиус вложил все свои силы, он распахнул дверь и выбежал из дома. Запах дождя, полыни и ежевики дохнул в лицо; Скорпиус втянул его в себя, опаляя легкие холодным воздухом, и бросился бежать по скользкой от дождя дорожке вокруг дома. «Так вот почему здесь пахнет ежевикой! – кричал он на бегу. – Это пахнет сердце лесного народца! Ежевичное сердце!» – он рассмеялся от радости. «И как я раньше не догадался! – Скорпиус споткнулся и едва не упал, удержавшись за стену. – Тайная дверь не может быть в замке! Она – в царстве лесного народца! Конечно! И скоро, скоро, скоро мы откроем ее!». Его спутники, охваченные ликованием, бежали вслед за ним, подпрыгивая и перелетая через клумбы и кусты; они смеялись и кричали что-то так же весело, как и он сам, и так же, как и сам Скорпиус, шлепали руками по стене дома. И когда Скорпиус проносился мимо окон, ему казалось, что он видит в оконных стеклах их разноцветные отражения.
Аромат ежевики становился всё сильнее и сильнее. Вскоре он заполнил всё вокруг, и Скорпиус уже не бежал, а плыл в нем, рассекая руками ежевичные волны. «Мы в великом Ежевичном Море! – объявил он своим спутникам. – Будьте начеку: где-то здесь затаился дракон-стрекоза! Он стережет сокровище лесного народца!..». Темная стена ежевики приближалась. Подул ветер, и весь парк всколыхнулся, пошел волнами, словно настоящее неспокойное море, и по земле, по ногам Скорпиуса заскользил мелкий травяной сор и лепестки цветов… «Мы почти у цели!» – прошептал Скорпиус: он задыхался от бега, но предпочел притвориться, что говорит «таинственным шепотом». Замедлив бег, он, прерывисто дыша, приблизился к калитке.
Скорпиус протянул руку и погладил тонкие металлические прутья, еще влажные от недавнего дождя. Когда он поднес пальцы к лицу, они пахли точно так же, как и его ключ. За калиткой зеленел буйно разросшийся кустарник и темнели стволы деревьев, чьи ветви склонялись едва ли не до земли. Дорожки, что некогда вились меж ухоженных цветников, теперь утопали в грязи и высокой сорной траве; то тут, то там темнели печальные увядшие ирисы. Скорпиус осторожно коснулся пальцем фигурной замочной скважины.
«Давай же, открывай, открывай! – нетерпеливо зашептала всезнайка. – Ни за что не поверю, что тебе совсем не хочется поскорее увидеть сокровище!». «Сейчас», – прошептал Скорпиус. Ему хотелось полностью распробовать прелесть предвкушения – волнение и радость того, что называют «преддверием тайны»: настороженная тишина, шелест листвы, свист невидимой птицы в кронах деревьев; запах ежевики, плывущий вокруг и укутывающий, точно уютное тяжелое одеяло… Волшебный ключ в руке и замочная скважина. Тихий звон, и бородка проскальзывает в скважину, чуть застревает, медленно, с трудом, поворачивается, щелкает… Нет ничего таинственнее и привлекательнее неторопливо открывающейся незнакомой двери.
Неизведанная земля встретила Скорпиуса тишиной, еще более густой, чем снаружи: казалось, заросли ежевики отгораживали эту потаенную часть парка от всего остального мира. Скорпиус шел, раздвигая ветви деревьев, осторожно ступая по камешкам, оставшимся от дорожки. Он молчал, и его спутники тоже притихли, завороженные волшебством, царящим здесь повсюду: оно шептало в шелесте листьев, вилось в запахе ежевики, мелькало в игре света и тени… Скорпиус закрыл глаза и полностью погрузился в волшебство, чувствуя, как оно проникает в его тело, заполняет и пропитывает его насквозь. Стволы, которых Скорпиус касался мимоходом, источали прохладу и были бархатными наощупь из-за густого мха; глянцевые стрелы ирисов щекотали Скорпиусу ладони, а земля, мягкая, рыхлая, приятно подавалась под ногами. Неумолчный шепот листвы окружал его, и иногда Скорпиусу чудилось, что он различает в нем слова никогда не слышанного им, но такого знакомого языка.
Ветви деревьев расступились, открыв его взгляду увитое плющом, потрескавшееся, но всё же величественное изваяние из мрамора. Скорпиус замер, пораженный своей новой находкой. «Это развалины древней крепости лесного народца, – прошептал он, подойдя к мраморному изваянию. – Ее разрушил Темный Лорд, но лесной народец успел сокрыть в крепости свое великое сокровище». Скорпиус долго не решался его коснуться; когда же наконец он протянул руку и стер ладонью грязь дождей, то увидел надпись, вырезанную в мраморе: «Абраксас Малфой, возлю…» – дальше надпись исчезала под плющом. «Это мой прадедушка, – похвастался Скорпиус перед своими невидимыми друзьями. – Он был отважным защитником крепости. Поэтому его имя начертано на башне, которую он защищал». «Наверное, он был храбрым рыцарем, – согласилась всезнайка. – Но давай отправимся вперед! Мне не терпится взглянуть на сокровище». «Какая ты торопыга», – притворно пожурил ее Скорпиус, но все-таки послушался и, обогнув изваяние, двинулся дальше.
Неподалеку он заметил еще одну башню: она была менее потрескавшейся, но тоже заросла мхом и покрылась дождевой грязью, а чтобы подойти к ней, Скорпиусу пришлось пробраться через небольшую заросль чертополоха. Уже издалека Скорпиус заметил темнеющие на мраморе буквы, похожие на те, что украшали башню прадедушки Абраксаса; когда же он приблизился, то прочел: «Люциус Малфой, возлюбленный муж и отец», и ниже: «Покойся с миром». Скорпиус замер, недоуменно рассматривая последнюю надпись и какие-то даты под ней. Это живо напомнило ему картинки из книжек со страшными историями: кладбище в лунном свете, надгробия и странная тень, поднимающаяся из могилы. Скорпиус всегда боялся этих картинок и обычно старался поскорее их пролистнуть, но иногда любопытство брало верх, и он мог долго рассматривать немного корявые гравюры, пытаясь разобрать, что написано на том или ином надгробии…
«Дедушка умер?» – еле слышно прошептала всезнайка. «Я не знаю», – прошелестел Скорпиус одними губами, снова и снова скользя взглядом по строчке «Покойся с миром». «Дедушка умер, – прошептала всезнайка уже увереннее. – Смотри: год его смерти. Он умер много лет назад». Скорпиусу стало не по себе. «Но я же видел его в доме, – сказал он, не желая верить. – Он разговаривал со мной…». «Он привидение! Вот почему он такой сердитый, – догадалась всезнайка. – Привидения бродят по старым домам и иногда даже разговаривают с живыми». Скорпиус вытащил из-за пазухи свой волшебный медальон, отпугивающий привидений, и сжал его в руке. Ему вдруг почудилось, что дедушка – вернее, его призрак – стоит за калиткой, невидимый, и строго смотрит на него.
«А бабушка?.. – спросил Скорпиус дрожащим шепотом, не выпуская медальон. – Бабушка тоже мертвая?..». «Вполне возможно, – ответила всезнайка. – Давай поищем ее могилу!». Скорпиус не выдержал и оглянулся: позади колыхались лишь ветви деревьев, но ему не давала покоя мысль, что привидения могут становиться невидимыми… «Я не хочу искать бабушкину могилу, – сказал Скорпиус плаксиво. – Вдруг она затаилась и сидит там… мертвая… и злая. Может, нам лучше вернуться?..». Но призрак дедушки, как чудилось Скорпиусу, всё еще стоял, незримый, за деревьями, поджидая его у калитки, а тут еще ветер, налетев на деревья, всколыхнул их кроны… Похолодев от страха, Скорпиус торопливо пошел вперед.
«Вот еще могилы», – прошептала всезнайка, когда Скорпиус, миновав надгробие дедушки Люциуса и сделав еще несколько шагов, оказался на небольшом участке, расчищенном от сорняков. Посреди него белело надгробие, не столь помпезное, как у прадедушки Абраксаса, но чистое и еще не заросшее мхом; оно даже слегка блестело под редкими лучиками, проникающими сквозь густую листву, и казалось совсем новым. «Наверное, бабушка умерла недавно, – прошептал Скорпиус, с опаской приближаясь к надгробию, – поэтому ее могила такая аккуратная и чистая…». «А может, домовые эльфы боятся бабушку и чистят ее могилу каждый день, чтобы она их не ругала, – предположила всезнайка. – Ну-ка, посмотри, что там написано? Может быть, там сказано, что она умерла от мигрени?..». Скорпиуса передернуло. Ему совсем не хотелось знать, от чего умерла бабушка, – по правде сказать, больше всего на свете ему хотелось развернуться и броситься бежать отсюда без оглядки, но странное чувство – то чувство, что заставляло его дочитывать до конца истории о привидениях и рассматривать страшные картинки – тянуло Скорпиуса к одинокому надгробию.
Буквы на нем были маленькими – должно быть, для того, чтобы на надгробии уместилось несколько строчек – а ветер, всколыхнувший кроны деревьев, нагнал на солнце пелену облаков, и издалека Скорпиус не мог разобрать длинную надпись в неверном тусклом свете. Подойдя к надгробию почти вплотную, он прочел:
Драко Малфой
Скорпиус Гиперион Малфой
А чуть ниже, уже совсем мелкими буквами с красивыми завитушками:
Спи сладко, маленький ангел
Скорпиус медленно осел на землю. Он смотрел на последнюю строчку, и события последних дней мелькали у него перед глазами, ослепляя разноцветными вспышками до тех пор, пока одно воспоминание не засветилось в его сознании, заглушая все прочие мысли. «Не слушай его, малыш. Он ненормальный». Папа сжал его руку и повел за собой, словно бы заслоняя от то ли пьяного, то ли просто безумного взгляда человека, выбежавшего им навстречу. Они уже прошли мимо – Скорпиус успел разглядеть грязную, оборванную мантию, от которой воняло кислым потом, как от лохмотьев бездомных – когда этот странный тип вытащил палочку и вдруг позвал папу по имени. Скорпиус оглянулся… Совсем рядом с его лицом пронеслась вспышка зеленого света. Папа упал, уронив чемоданчик в лужу и утягивая Скорпиуса за собой – он всё еще крепко сжимал его руку. Скорпиус зачем-то потянулся к своему чемодану… Зеленая вспышка зажглась снова, ударила Скорпиуса по глазам… Всё вокруг осветилось нестерпимым зеленым сиянием.
– Маленький господин, поднимайтесь, нельзя лежать на земле… Давайте мы отведем вас в дом.
Скорпиус открыл глаза. Над ним склонилась Тилли; рядом, сгорбившись и заложив руки за спину, стоял Найтмер, с хмурой задумчивостью рассматривая надгробие.
– Тилли, я умер? – севшим от слез голосом спросил Скорпиус.
Тилли, ничего не ответив, жалобно заморгала и оглянулась на Найтмера. Старый эльф молча помог Скорпиусу подняться.
– Почему мне никто не сказал, что я умер? – прошептал Скорпиус.
– Вы должны были узнать и принять это сами, маленький господин, – спокойно ответил Найтмер. – Мы лишь оставляли подсказки.
– И вы нашли их все до одной, маленький господин, – затараторила Тилли с воодушевлением, отряхивая и оправляя одежду Скорпиуса. – Тилли сразу сказала Найтмеру: маленький господин Скорпиус большой умница, он всё найдет, обо всем догадается, вот увидите, ведь он такой смышленый мальчик… А какой добрый, какой красивенький, настоящий маленький ангел… – Тилли начала было приглаживать Скорпиусу растрепавшиеся волосы, но встретилась с суровым взглядом Найтмера и, смутившись, сникла.
– Время завтрака, – произнес Найтмер. – Пойдемте с нами, маленький господин. Не следует опаздывать к столу.
Он развернулся и медленно, всё так же по-старчески чуть наклоняясь вперед, побрел в сторону дома. Тилли, не оставлявшая попыток привести измятую, запачканную травой и землей одежду Скорпиуса в порядок, засеменила следом.
В столовой ничего не изменилось: взрослые сидели на тех же местах, что и вчера, глухо постукивал механизм больших, всегда напоминавших Скорпиусу черный гроб, напольных часов. Домовые эльфы, накрывая на стол, неслышно появлялись и исчезали. Лишь серый свет пасмурного утра, проникающий через круглые окна под потолком, превращал обычный густой полумрак в нечто тусклое, словно бы лишенное красок. Скорпиус, подавленный и обессилевший от слез, позволил домовым эльфам усадить себя за стол и бездумно уставился в тарелку.
Из оцепенения его вырвал голос бабушки.
– Завтра я переезжаю в городской дом, – произнесла она как всегда отрывисто, с нервной торопливостью разрезая бекон у себя в тарелке. – Вы знаете, Найтмер, как тяжело мне было оставаться в Малфой-мэноре в последние годы… А теперь здесь стало просто невыносимо. Моему терпению пришел конец. Возьмите этот ключ, Найтмер, – Нарцисса сняла с шеи цепочку с висящим на ней ключом – точь-в-точь таким же, как и волшебный ключ Скорпиуса, только чистым и блестящим. – Если жена моего сына захочет… – Нарцисса помолчала, подбирая слова, – …проведать их, не препятствуйте ей. Только… не позволяйте ей забрать Скорпиуса из Малфой-мэнора. Он Малфой, – повторила она с нажимом, словно хотела убедить в этом саму себя, – его место здесь.
– Вы абсолютно правы, госпожа, – Найтмер с поклоном принял ключ.
Надолго воцарилась тишина. Наконец Драко сказал тихо, почти шепотом, обращаясь к Люциусу:
– Отчего мама так поступает с нами, отец? Не желает признавать, что знает о нашем… присутствии?
Люциус раздраженно дернул уголком рта.
– Не осуждай ее, Драко. У твоей матери расстроены нервы, – он поморщился, будто на самом деле считал расстроенные нервы Нарциссы какой-то нелепой отговоркой, – ей тяжело. Мы должны быть терпеливы.
Дедушка еще долго говорил о бабушке и о том, что однажды она найдет в себе силы принять то, что происходит, но Скорпиус уже не слушал: он думал только о том, что бабушка уезжает. «Ты слышал, ты слышал? – вопили его друзья, в полнейшем восторге прыгая вокруг стола. – Бабушка уезжает!». «Теперь никто не помешает нам увидеться с мамой, когда она приедет! – весело кричала всезнайка. – А она обязательно приедет! Скоро, совсем скоро! В воскресенье!..». «…И ты сможешь играть с бабушкиными фарфоровыми статуэтками хоть целый день! – ликовал трусишка. – И уже никто не станет тебя ругать за это!..». «А еще, а еще, – продолжала всезнайка, захлебываясь словами, – тебе достанутся все-все-все карамельные яблоки из буфета!..». «…А бабушка уже не сможет их у тебя отобрать», – заключил самый осторожный. «И мы все вместе, – подумал Скорпиус, затаив дыхание в тихой радости, – мама, папа и я, сможем играть с фарфоровыми статуэтками и есть яблоки в карамели всё воскресенье… а может, даже всё лето. Да что там – у нас будет всё время на свете!».
