Текст книги "Когда наступит воскресенье (СИ)"

Автор книги: Magnus Kervalen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Размазывая слезы по лицу, он с горечью думал о том, что папа обманул его: они с мамой вовсе не помирились; вот почему папа ведет себя так странно: он тоже скучает по маме, но бабушка не пускает ее к нему. Скорпиус вдруг почувствовал, что ненавидит бабушку всем сердцем – ненавидит куда больше, чем злую учительницу Трансфигурации, вечно снимающую с него баллы за поведение, и даже больше, чем одноклассника-забияку, обзывающего Скорпиуса «Пожирателем Смерти». Скорпиус пообещал себе, что даже если бабушка попытается задобрить его яблоками в карамели, он всё равно будет ее ненавидеть и не станет есть ее противные яблоки.

«Неужели тебе их совсем не хочется? – спросила всезнайка. – Неужели ты не откусишь хотя бы маленький кусочек?..». «Нет», – отрезал Скорпиус, пусть ему и было жалко этих яблок. Он забился еще дальше и закрыл глаза, представляя, как он растворяется в темноте – до тех пор, пока во мраке не останется один лишь медальон, сияющий чистым светом волшебства. «Я больше никогда не выйду отсюда, – пообещал он своим спутникам. – Я буду сидеть здесь и сидеть, пока не исчезну. Или не превращусь в привидение. Буду летать по темным закоулкам замка, тяжко вздыхать и греметь цепями». «И есть призрачные яблоки», – подсказала ему всезнайка. «Да, – согласился Скорпиус. – Когда я стану привидением, бабушка уже не сможет запретить мне есть карамельные яблоки. А когда мама снова приедет, я вылечу ей навстречу. Потому что тогда я уже буду приведением и смогу лететь, куда захочу». «Может быть, она приедет в воскресенье? – предположила всезнайка. – В воскресенье ей не надо идти на работу, и она приедет ранним утром, когда бабушка еще будет спать». «Наверное, – сказал Скорпиус и улыбнулся. – До воскресенья я уж точно успею стать привидением. А до тех пор я должен потренироваться». Скорпиус вылез из-под лестницы, вытянул вперед руки и начал кружиться по коридору, раскачиваясь и завывая – но совсем тихо, чтобы бабушка не услышала. «Я привиде-е-ение, – говорил он нараспев, делая страшный голос, – я привидение и я летаю, где захочу…».

– Маленький господин Скорпиус, – послышался тоненький голосок. – Маленький господин Скорпиус, извольте отужинать…

Скорпиус вздрогнул, решив поначалу, что перед ним – несчастная Тилли, которую наказали за его, Скорпиуса, баловство; но, приглядевшись, он понял, что это тот самый домовой эльф, что отыскал его в беседке, а потом принес папину детскую курточку.

– Ужинать? – угроза супа вновь встала перед Скорпиусом во весь рост. – Что, уже?

– Ах, да, маленький господин Скорпиус, время летит незаметно, – горестно забормотал эльф, с поклонами указывая ему путь к столовой. – Да, незаметно, ах, ах, совсем незаметно…

Войдя в столовую, Скорпиус увидел, что папа, бабушка и дедушка уже сидят за столом. Папа, понизив голос, что-то говорил бабушке – должно быть, что-то неприятное, потому что бабушка уж очень нервно разрезала мясо у себя в тарелке, а дедушка морщился и молчал, словно хотел показать, что его оскорбляет весь этот разговор. Сев за стол, Скорпиус успел услышать только конец фразы:

– …вы несправедливы к Астории, мама.

Скорпиус, за это время немного отвлекшийся мечтами о приведениях, опять погрустнел, чувствуя, что стал свидетелем очередной ссоры. Он уткнулся в свою тарелку и начал ковырять морковки в гарнире, желая съежиться настолько, чтобы исчезнуть совсем и не слышать, как папа нерешительным голосом упрекает бабушку:

– Почему вы не позволили Астории увидеться с нами? Со мной… Вы всегда вмешивались в нашу жизнь!..

Нарцисса не отвечала, продолжая отрезать от мяса уже отрезанный кусочек, и Драко замолчал, опустив голову. Долгое время в тишине раздавался только скрип часов и редкое звяканье вилки о тарелку. Украдкой взглянув на папу, Скорпиус заметил, что тот тоже не ест, уныло ковыряя вилкой в гарнире. Неожиданно заговорил дедушка.

– Твоя мать права, Драко, – произнес Люциус таким тоном, будто ему совсем не хотелось признавать правоту Нарциссы. – Мы не можем позволить матери Скорпиуса забрать его из мэнора. Он должен оставаться здесь. Ты понял, Скорпиус? – он вдруг обратил к внуку взгляд своих холодных пустых глаз. Скорпиус вздрогнул. – Это твой дом. Ты больше его не покинешь.

– Папа, – нерешительно остановил его Драко. – Скорпиус еще слишком мал, чтобы понять это. Вы его пугаете, – он повернулся к Скорпиусу. – Ступай в кровать, малыш, – сказал ему Драко виновато – так, будто извинялся за слова дедушки. – Уже поздно.

Обрадованный тем, что ему больше не нужно сидеть в этой мрачной полутьме и слушать непонятные и оттого еще более беспокоящие его разговоры взрослых, Скорпиус поспешил слезть с высокого стула. Спуск оказался неудачным: Скорпиус едва удержал равновесие, ухватившись за стол, а стул покачнулся и с грохотом свалился набок. Нарцисса заметно вздрогнула.

– Найтмер! – почти выкрикнула она. – Почему вы не следите за порядком в гостиной? Этот стул наверняка уже сломан!

Скорпиус замер, с опаской глядя на бабушку. Какая злая – Скорпиус чуть не упал, а она беспокоится только за свои неудобные стулья! Подозревая, что бабушка, рассердившись из-за стула, в любой момент может напуститься на него, Скорпиуса, он тихонько пробрался к двери и выскользнул в спасительную темень коридора; но еще долго слышал за спиной раздраженный голос Нарциссы, выговаривающей слугам за нерадивость.

Добравшись до своей комнаты и нырнув в постель, он разложил перед собой на одеяле свои чудесные находки: банку из-под печенья, медальон, вырванную страницу со схемой вышивки и камешек из фонтана. Что-то внутри Скорпиуса всё еще тоскливо и болезненно сжималось после недавних событий, но, рассматривая волшебные вещицы лесного народца, он делал вид, что все его мысли теперь занимают только они и «самое главное сокровище», которое он должен отыскать. «Почему бы нам не отправиться к водопаду прямо сейчас?» – предложила всезнайка, которая оказалась еще и самой нетерпеливой из спутников. «Нужно подождать до утра, – возразил самый осторожный. – Ночью просыпаются слуги Темного Лорда: они бродят по замку, клацают зубами и ищут нас». «Ты прав, – сказал Скорпиус. Он взял в руку камешек и стал рассматривать его в свете ночника. – Утром с первыми лучами солнца мы отправимся в путь». Скорпиус откинулся на подушку. Камешек, казалось, источал умиротворяющее тепло; он был совершенно гладким и пах комнатой с фарфоровыми статуэтками. Скорпиус приложил его к губам и поводил по ним камешком туда-сюда, пробуя, какой он гладкий и теплый.

В дверь заскреблись.

На долю секунды Скорпиус перестал дышать. Всё еще сжимая в кулаке камешек, он съехал с подушки под одеяло так, чтобы одеяло полностью закрыло его, и затаился в душной темноте. «Это волшебное одеяло-невидимка, – прошептал он, прислушиваясь к тихому скрипу двери. – Если накрыться им с головой, слуги Темного Лорда нас не заметят». «Здесь темно, – закапризничала всезнайка, – и душно. И тесно». «Хватит, – одернул ее Скорпиус. – Слышишь? Кто-то проник в наше тайное убежище».

Действительно, кто-то тихонько просеменил в комнату и, судя по стуку, поставил что-то металлическое на прикроватный столик. Скорпиус сжался под одеялом, прислушиваясь. «Ты же говорил, что слуги Темного Лорда не могут войти в наше убежище!» – сказала всезнайка. Скорпиус задумался. Одеяло было толстым и тяжелым, и Скорпиусу уже стало до невозможности душно, поэтому он прошептал: «Точно! Наверное, это не враг. Может быть, это посланник лесного народца?..». Вздохнув с облегчением – наконец-то можно вылезти из-под этого дурацкого одеяла! – он высунул голову и увидел у своей постели домового эльфа.

– Тилли принесла вам теплого молока, маленький господин Скорпиус, – сказал домовой эльф тоненьким дрожащим голоском, протягивая Скорпиусу высокий стакан с узором в виде ягод земляники.

Скорпиус взглянул на молоко безо всякого аппетита. Он прекрасно знал, что даже в самом вкусном теплом молоке нет-нет да и попадется пенка, и после уже невозможно ни пить, ни есть – обязательно вспомнишь про эту злосчастную пенку в самый неподходящий момент. Но Тилли смотрела на него так жалобно, а Скорпиус и так испытывал угрызения совести за происшествие со шкатулкой и фарфоровыми статуэтками в комнате бабушки… Он взял стакан и сделал несколько глотков не глядя (чтобы случайно не увидеть пенки, которые, возможно, подстерегали его в молоке). Скорпиус почувствовал, как по груди, а потом и по всему телу, растекается приятное тепло.

Тилли в мгновение ока оказалась у изголовья: она подняла подушку, взбила ее так, чтобы Скорпиусу было удобно сидеть в постели, и подоткнула ему одеяло – как делала мама, когда Скорпиус болел. Скорпиусу, разомлевшему от горячего молока и заботы, стало совсем стыдно.

– Тилли, – прошептал он, внимательно рассматривая камешек у себя в ладони, – знаешь… это я трогал бабушкину шкатулку с нитками. И разложил статуэтки на подоконнике.

Он медленно выдохнул, ожидая, что сейчас Тилли обидится на него или, еще хуже, расплачется; но та неожиданно взяла ручку Скорпиуса в свои сухие теплые ладони и ласково погладила ее. Скорпиус, изумленный, поднял глаза.

– Тилли знает, маленький господин, – сказала девушка-эльф мягко, так, будто не она, а Скорпиус нуждался в утешении. – Не расстраивайтесь.

– Но… Неужели ты совсем не обижаешься на меня? – удивился Скорпиус.

Тилли покачала головой – ее уши с тоненькими розовыми прожилками, в свете ночника ставшие совсем прозрачными, смешно задвигались.

– О, нет, нет, маленький господин, – горячо заверила она. – Тилли бы никогда не стала обижаться на вас, никогда, вы же такой хороший, настоящий маленький ангел… Вы были таким красивеньким тогда, таким милым и бледным, когда вас привезли – как маленький ангел… – Тилли хлюпнула носом. – Да, да, Тилли так и сказала Найтмеру: «Ах, боже мой, нашего маленького ангела привезли», да, так Тилли сказала. Вы помните, как приезжали в Малфой-мэнор ребеночком? Тилли катала вас по парку в плетеной колясочке; вы были таким хорошеньким, крохотным, беленьким, в кружевном чепчике… Вы тогда улыбнулись Тилли, и Тилли сразу сказала: это дитя сущий ангел, прекрасный маленький ангелочек. Ах, Тилли так плакала, так плакала… – тут дверь отворилась, и на пороге возник старый Найтмер. Девушка-домовой эльф резко замолчала и сжалась под его неодобрительным взглядом.

– Вот ты где, Тилли, – проскрипел Найтмер. – Ты опять расстраиваешь хозяйку. Миссис Малфой всё время жалуется на холод, а ты до сих пор не затопила камин в ее опочивальне.

– Ах, простите, сэр, – всполошилась Тилли. – Глупая Тилли, нерадивая Тилли…

Выпроводив ее из комнаты, старый домовой эльф молча поклонился и, бросив на Скорпиуса странный взгляд, вышел, прикрыв за собой дверь.

«Не нравится он мне, – заявила всезнайка, как только шаги Найтмера стихли в коридоре. – Он вылитый прихвостень Темного Лорда!». Скорпиус собрал свои «сокровища» в кучку и улегся рядом, рассматривая их в приглушенном свете ночника. «Да, мне тоже он не нравится, – вздохнул он. – Но нельзя подозревать Найтмера в служении Темному Лорду только за то, что он старый и мрачный». «Очень даже можно!» – хмыкнула всезнайка. «Перестань, – сказал Скорпиус; он надел медальон обратно на шею, положил в жестяную банку схему вышивки, а камешек опять сжал в руке. – Не думай об этом. Сейчас мы должны хорошенько отдохнуть перед трудной и полной опасностей дорогой к водопаду». Он потянулся было к ночнику, но его трусоватый спутник сразу же заверещал: «Пожалуйста, не гаси свет! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!..». «Вот еще, какие глупости», – сказал Скорпиус, не подавая виду, что ему тоже не хочется остаться в кромешной темноте. Наконец он сдался: «Ну, хорошо, если ты так хочешь, я оставлю для тебя свет», – сказал он великодушно. Уютно устроившись под одеялом, Скорпиус обнял подушку и, не выпуская из руки камешек, стал смотреть на игру листьев за окном, дожидаясь утра.

Дождливый рассвет окрасил сумерки серовато-сиреневой акварелью. В парке загомонили птицы; соскочив с постели, Скорпиус подбежал к окну и, прижавшись щекой к холодному стеклу, увидел, как стаи черных черточек-птиц поднимаются в медленно светлеющее небо. Было зябко – то ли Скорпиус просто пригрелся под одеялом, то ли рассвет действительно обещал промозглый день, но босые ноги Скорпиуса просто заледенели на голом полу, а из щелей в старой оконной раме тянуло холодом.

«Вставайте! Вставайте! Мы отправляемся сейчас же!» – объявил он шепотом, расталкивая своих сонных спутников. Те зевали, потягивались и никак не желали вылезать из постели. «Ну еще секундочку, – говорили они умоляюще – точь-в-точь как сам Скорпиус, когда не хотел вставать на занятия. – Еще пару минуточек…». «Никаких минуточек!» – строго сказал Скорпиус – и резко откинул одеяло. Охая и протирая глаза, его невидимые спутники кое-как слезли с кровати, а сам Скорпиус тем временем торопливо оделся. «Темный Лорд напустил в лес свой зловещий колдовской холод, – предупредил он, – но его козни не помешают нам достичь цели! Мы отыщем водопад во что бы то ни стало!». «Да-а-а!» – воодушевленно отозвались его друзья, и Скорпиус, вытащив из-под подушки свой камешек, вприпрыжку выбежал в коридор.

Дом стоял непривычно притихший и темный – Скорпиус даже немного оробел от этой настороженной тишины и пошел медленнее. Лишь изредка слышался отдаленный бой часов в столовой да какие-то отдельные скрипы – точно кто-то невидимый ворочался во сне. Скорпиус приложил палец к губам. «Постарайтесь двигаться как можно тише, – шепнул он своим спутникам. – Иначе мы разбудим стражей замка». Почувствовав, как горло щекочет знакомый легкий страх – страх, смешанный с воодушевлением – Скорпиус прокрался мимо запертых дверей и комнат с креслами-привидениями, передвигаясь комической «походкой шпиона». Всё так же горбясь и нелепо перебирая ногами, он сбежал вниз по лестнице и остановился у закрытых дверей столовой, прислушиваясь к глухому тиканью больших часов, которые всегда немного пугали его. «Всё в порядке, – прошептал он. – Они спят… Пойдемте скорее, пока часы нас не заметили и не начали бить так громко, что сюда сбежится вся армия Темного Лорда». С наигранным ужасом отпрянув от дверей столовой, Скорпиус бросился бежать прочь.

Достигнув холла, он с разбегу проехался по отполированному паркету, расставив руки, как конькобежец. «Глядите! – воскликнул Скорпиус шепотом, со свистом разъезжая по холлу туда-сюда. – Я лечу!..» – и он замахал руками, представляя себя гигантской птицей. «Я волшебная птица… – прошептал он. – Волшебная птица в ботинках!..». «Птицы не носят ботинки», – сразу же выскочила всезнайка. Продолжая махать руками, как крыльями, Скорпиус подъехал к двустворчатым дверям и попытался открыть их с ходу – тяжелые двери не поддались. «Я же сказал – я волшебная птица, – возразил он, сунув камешек в карман и обеими руками ухватившись за ручку одной из створок. – Волшебные птицы могут носить всё, что захотят».

Наконец Скорпиусу удалось приоткрыть дверь настолько, чтобы протиснуться в открывшийся проем. Вновь замахав руками, он выбежал из дома и бросился в утренние сумерки, чувствуя, как холодный воздух остужает лицо, а вокруг колышется аромат полыни и ежевики. «Свобода! – шепотом закричал он, подпрыгивая на бегу. – Ура! Мы вырвались!». Его спутники, такие же воодушевленные, как и он сам, бежали рядом: Скорпиус представил себе, что действительно слышит их смех и радостные голоса, и топот быстрых ног. Он оглянулся на свою подругу-всезнайку – и, споткнувшись о бордюр, упал.

На глаза Скорпиуса навернулись слезы – не столько от боли, сколько от обиды. Он отряхнул испачканные ладошки, потер коленку, которая саднила так, что Скорпиус понял: вскоре на ней появится большущий фиолетовый синяк, и сказал своим друзьям с досадой: «Это всё из-за вас! Зачем вы отвлекали меня?». «Прости нас, мы не хотели», – отозвались они виновато. «Ладно, – Скорпиус проверил, на месте ли камешек в кармане, и огляделся. – У нас мало времени. Мы должны добраться до водопада раньше, чем его найдет Темный Лорд!». Всё еще чувствуя, как ноет ушибленная коленка, Скорпиус зашагал через парк.

Здесь, в окружении промокших от дождя кустов и деревьев, было еще холоднее, чем у дверей дома; Скорпиус озяб даже в папиной детской курточке. Но идти быстрее он уже не мог: в рассветных сумерках все кочки и колдобины становились невидимыми, и всякий раз, делая шаг, Скорпиус рисковал снова упасть. С вымокшей листвы деревьев то и дело обрушивался настоящий маленький ливень; Скорпиус чувствовал, как легкий ветер, треплющий кроны и заставляющий беспокоиться расшумевшихся птиц, холодит его мокрые волосы и шею. Камешек в руке уже не был теплым – он стал таким же холодным и влажным, как и ладонь Скорпиуса, и Скорпиус даже время от времени подносил его ко рту, пытаясь согреть своим дыханием.

Стволы, покрытые мхом и увитые плющом, давно не стриженые кусты и сорная трава, выросшая такой высокой, что в некоторых местах доходила Скорпиусу до груди, в сиреневых сумерках рассвета сливались в одну серую массу. Тьма, завладевшая парком ночью, не желала отдавать захваченные земли, и слабый свет печального пасмурного утра не мог проникнуть сквозь густую листву. Скорпиусу приходилось брести в потемках; от отчаяния ему уже казалось, что он заблудился, когда впереди, за неопрятными колючими кустами, напоминающими нечесаные лохмы, показались тускло-белые очертания фонтана.

– Ура, мы пришли! Наконец-то! – воскликнул Скорпиус.

Порядком оцарапавшись, он продрался через колючий кустарник и торжественно, как и подобало случаю, приблизился к фонтану.

– Это был долгий путь, – прошептал он, рассматривая потрескавшиеся мраморные чаши, в которых скопились листья, грязь и дождевая вода, – но мы преодолели его с честью. Вот, – он наклонился и опустил камешек в бассейн – с тихим всплеском тот упал в воду, опустившись на дно среди таких же розовых камешков. – Мы вернули лесному народцу его сокровище.

Скорпиус присел на бортик бассейна. Фонтан уже давно не работал, и теперь в нем темнела только бурая от грязи дождевая вода, по поверхности которой, гонимые ветерком, медленно плыли листья, палочки, дохлые мошки и остов большой, лишившейся одного крыла стрекозы. Скорпиус посмотрел на нее со смешанным чувством отвращения и любопытства. Он подумал: что, если фонтан – не фонтан, а настоящее море? Тогда листья – это корабли, плывущие к неведомым берегам, а стрекоза – морской дракон. Он не мертвый, а спит – отдыхает после дальнего плавания. Скорпиус наклонился и подул на стрекозу: мертвый остов поплыл быстрее, крутясь и заворачиваясь в листья. Дыхание Скорпиуса разогнало почти сплошной покров листьев и какой-то мутной пленки, и в открывшемся просвете показалось дно, усыпанное розовыми камешками. Меж них что-то блеснуло.

Рискуя потерять равновесие и свалиться в грязную воду, Скорпиус наклонился еще ниже, пытаясь рассмотреть удивительный блестящий предмет на дне. Теперь он увидел: меж овальных розовых камешков торчал металлический узорчатый ключ… или обломок ключа: из-за камешков Скорпиус не мог разглядеть его бородку. «Потрясающе, – прошептал он, пораженный новой внезапной находкой. – Мы вернули лесному народцу их сокровище, и они отблагодарили нас! Что это, если не ключ к величайшей тайне?». Он закатал рукав курточки, чтобы не намочить его, и закусил губу, примериваясь, как бы ухватить ключ половчее.

«Подумаешь, – фыркнула всезнайка. – Может, это всего-навсего ключ от какой-нибудь кладовой или чулана. Кто-то просто уронил его, когда кормил рыбок». «Здесь нет рыбок, – возразил Скорпиус, осторожно касаясь воды кончиками пальцев. – Здесь только мертвая стрекоза. Но на самом деле это не стрекоза, а дракон, и он вовсе не мертвый: он охраняет ключ и только притворяется мертвым, чтобы обмануть незадачливых искателей приключений». «И ты совсем-совсем его не боишься?» – поразились и восхитились спутники Скорпиуса. «Нет, – ответил он. – В таких случаях главное – быстрота и смелость», – и в подтверждение своих слов Скорпиус быстро сунул руку в холодную воду. Нащупав ключ, он с победной улыбкой выдернул его из-под камешков.

«Какой красивый», – прошептал один из невидимых друзей. Скорпиус поворачивал ключ то так, то этак, заставляя его тускло блестеть там, где его еще не коснулась ржавчина. Ключ действительно был чудесный: узорчатый, с завитушками, с причудливой бородкой – именно такие ключи в книжках Скорпиуса и открывали тайные сокровищницы в развалинах древних храмов. И пусть ключ покрывали пятна ржавчины – всё равно при первом же взгляде на него Скорпиус понял, что это он – Волшебный Ключ, открывающий тайник с самым главным сокровищем лесного народца.

«Всего-навсего ржавая железка», – завистливо сказала всезнайка, но остальные даже не услышали ее, спрашивая Скорпиуса наперебой: «Где же дверь, что этот ключ открывает? Как ты найдешь ее? Наверняка она в замке Темного Лорда, но замок огромен – как мы отыщем нужную замочную скважину? А вдруг это тайная комната, и на ее поиски мы потратим всю свою жизнь?..». «Как бы там ни было, – решил Скорпиус, сделав «героический» голос – во всяком случае, ему казалось, что герои его книжек говорят именно так, – мы должны разгадать эту тайну. Вперед!».

Размахивая ключом в руке, Скорпиус побежал к дому, перебирая в уме все виденные им замочные скважины. Несомненно, начать следовало с загадочных запертых комнат – тем более, что Скорпиусу уже давно хотелось заглянуть в них: недаром же они заперты! И пусть голос одноклассницы-всезнайки твердил ему, что комнаты заперты всего лишь потому, что в них никто не живет, Скорпиус знал: это неспроста.

Темная приземистая громада Малфой-мэнора вновь, как и в день приезда, надвигалась на него. Фасад дома, когда-то помпезный, а теперь – мрачный и почти полностью захваченный плющом, точно пораженный некой кожной болезнью, смотрел поверх Скорпиуса слепыми окнами, в которых отражалось лишь серое пасмурное небо да птицы, с тревожными криками взмывающие в небо. Казалось, им тоже хотелось поскорее покинуть это место. Взглянув в окна-бельма, Скорпиус вдруг понял, что не хочет возвращаться туда – в эту тишину, полную неясных шорохов, скрипов и тайн.

«Может быть, нам не стоит отправляться на поиски потайной двери вот так сразу? – мгновенно отозвались его спутники. – Почему бы нам не побыть здесь немного? Мы могли бы исследовать волшебный лес…». Скорпиус нахмурился. «Нет, – сказал он решительно. – Мне не хочется возвращаться в замок Темного Лорда так же, как и вам, но лесной народец надеется на нас. Не будем их разочаровывать!». Скорпиус взбежал по ступеням и, навалившись на створку двери, с усилием толкнул ее. «Но ты ведь даже не знаешь, что искать», – заметил его осторожный спутник, а всезнайка подхватила: «Вот именно! Ты хоть представляешь себе, сколько дверей в этом замке? Целый миллион!». «Неправда, – прошептал Скорпиус неуверенно. – Нигде не может быть столько дверей. Даже в Хогвартсе и то не миллион… наверное. И вообще: наш ключ – волшебный, и дверь, которую он открывает, тоже должна быть волшебной! Я уверен, что мы узнаем ее, как только увидим».

Высматривая свою «волшебную» дверь, Скорпиус медленно двинулся по Малфой-мэнору. Прежде он никогда бы не подумал, что в мире столько замков и замочных скважин: двери комнат, двери чуланов, дверцы шкафов и комодов, секретеров и напольных часов… даже на леднике, попавшемся на глаза Скорпиусу на кухне, красовался висячий замок. Но нужная дверь – та самая потайная дверь, ведущая к величайшему сокровищу лесного народца – никак не встречалась. Скорпиус шел и шел, проходя через темные, выглядящие совсем заброшенными коридоры, поднимаясь и спускаясь по лестницам с шаткими, кое-где рухнувшими перилами и жалобно скрипящими ступеньками, заглядывая в захламленные комнаты, стены которых покрылись пятнами от сырости… Повсюду царил сумрак, никак не изменяющийся с наступлением дня или ночи: «Свет губителен для Темного Лорда, – объяснил Скорпиус своим друзьям. – Поэтому он погрузил свой замок во мрак».

В одном из коридоров Скорпиус заслышал шум: кто-то торопливо переговаривался приглушенными голосами. Он мгновенно узнал говорок хлопотливых домовых эльфов, но сделал вид, что насторожился и прислушался. «Слуги Темного Лорда близко, – взволнованно шепнул он своим спутникам. – Путь закрыт». Скорпиус огляделся, отыскивая что-нибудь, что сошло бы за «тайное убежище» или хотя бы за «магический щит», и наткнулся взглядом на узкую винтовую лестницу. «Туда, скорее!» – приказал он – и тайком, перебегая от стены к стене и прячась то за открытой дверью, то за выпуклым украшением на стене, направился к спасительной лестнице.

Скользнув под нее, Скорпиус обнаружил, что лестница находится почти напротив дедушкиного кабинета: когда Скорпиус осторожно высунул голову из-за лестницы, то увидел с полдюжины домовых эльфов, выносящих из кабинета кресло-качалку. За их работой наблюдал Найтмер: старый эльф казался еще угрюмее обычного.

– Ох, зачем же отправлять в чулан с рухлядью такое прекрасное кресло? – прокряхтел один из эльфов, державший кресло за подлокотник.

Остальные эльфы согласно закивали, и кто-то сказал:

– Верно, верно… Отличное кресло: оно ничуть не постарело с тех пор, как старый господин Абраксас привез его в мэнор из городского дома.

«Что они делают?» – прошептала всезнайка. Скорпиус шикнул на нее, наблюдая за возней домовых эльфов: «Тише! Иначе слуги Темного Лорда нас заметят – и тогда нам конец». Всезнайка не унималась: «Но они что-то задумали, я уверена! Давай подойдем поближе и послушаем!». «Нельзя, – возразил осторожный. – Мы не должны покидать наблюдательный пункт». «Да, ты прав», – поддержал его Скорпиус. Он притаился за лестницей и стал смотреть на домовых эльфов сквозь проемы между ступеньками.

Домовые эльфы же тем временем вынесли кресло-качалку из кабинета и поставили кресло в коридоре, тяжело дыша и собираясь с силами.

– Хозяин не одобрит то, что мы закрыли его кресло в чулан, – заметил один из них, прижимая уши от страха.

– Да-да, ведь это его любимое кресло, – подтвердил второй.

Найтмер тяжело вздохнул.

– Таково было решение хозяйки, – проговорил он хмуро. – Разве можем мы, слуги, ее осуждать? Стук кресла беспокоил миссис Малфой. Она жаловалась на мигрень.

«Бабушка хочет отобрать у дедушки его любимое кресло! – шепотом воскликнул Скорпиус, возмущенный до глубины души. – Как она может быть такой злой?». «Чокнутая, – заявила всезнайка. – Твоя бабушка сошла с ума. Она служит Темному Лорду! Бабушка забрала дедушкино кресло, и теперь в нем будет качаться только сам Темный Лорд». Скорпиус, которому и самому давно уже хотелось покачаться в дедушкином кресле, прошептал осуждающе: «Бабушка поступила очень плохо. Из-за нее у Темного Лорда появился собственный трон, и он сможет править всем миром со своего черного трона-качалки». «Кресло дедушки не черное», – поправила его всезнайка. «Темный Лорд превратит его в черное», – объяснил Скорпиус. Он проследил взглядом за тем, как домовые эльфы уносят кресло дальше по коридору, и медленно вышел из-за лестницы.

Безвозвратная потеря кресла-качалки подействовала на Скорпиуса угнетающе. Конечно, он знал, что дедушка никогда не позволил бы ему покачаться в чудесном кресле, которое всегда манило Скорпиуса; но в глубине души он все-таки надеялся, что когда-нибудь – может быть, в воскресенье? – дедушка подобреет и разрешит ему немножко покачаться… Теперь же кресло было утрачено навсегда. «Не грусти, – всезнайка попыталась его утешить. – Ты купишь себе точно такое же кресло, когда вырастешь. Даже еще лучше. И сможешь качаться в нем хоть целый день». «Может быть, я даже дам покачаться дедушке», – великодушно сказал Скорпиус. Гордый своей безграничной щедростью, он немного повеселел и бодро зашагал дальше.

Всесильная воля Малфой-мэнора – или же собственные ноги Скорпиуса – привели его в малую гостиную. Со времени его ночного визита здесь ничего не изменилось – разве что чехлы-привидения в дневном свете уже не выглядели такими пугающими. Оказавшись в дверях, Скорпиус сразу же увидел папу: тот неподвижно стоял напротив окна и, как прежде, смотрел куда-то в парк.

– Бабушка отобрала дедушкино кресло-качалку, – сообщил Скорпиус. Он вошел в гостиную, вытянул вперед руки и закружился по комнате, петляя между креслами, столом и диваном. – Зачем она это сделала?.. Пап, смотри, я привидение! Старый эльф сказал, что у нее мигрень. Папа, а что такое мигрень? Наверное, это из-за нее она всё время ругается. А бабушка не заразит нас мигренью? Хорошо, что за столом она сидит далеко от нас. А почему бабушка не пустила к нам маму? Ты же обещал, что мы проведем каникулы все вместе! Может, раз дедушка больше не будет стучать своим креслом, бабушка перестанет злиться и разрешит маме приехать? Может, она приедет в воскресенье? Правда, она приедет в воскресенье? Па-а-ап!.. – Скорпиус «вылетел» из-за кресла и, как настоящее привидение, налетел на Драко. Тот вздрогнул и обернулся.

– Не бегай, малыш. Дом не место для игр, – мягко укорил он Скорпиуса. Скорпиус поймал папину руку и слегка потянул за нее.

– Когда мама приедет? – снова спросил он. – Она в воскресенье приедет, да?

Драко накрыл ручку Скорпиуса своей, рассеянно погладил ее.

– Да, конечно… Конечно приедет, – сказал он, вновь переводя взгляд на парк за окном.

Скорпиусу не понравились неуверенные нотки в папином голосе.

– Ты обещал, – напомнил он упрямо.

Драко отвел взгляд от окна – нехотя, словно там, в парке, скрывалось нечто куда более занимательное, чем маленький сын.

– Обещал, – согласился Драко со вздохом. – Иди сюда, малыш.

Он наклонился к Скорпиусу, подхватил его на руки и выпрямился, прижимая сына к себе. Скорпиус, обвив руками папину шею, уткнулся ему в плечо и закрыл глаза. Он вспомнил, как папа вот так же обнял его, когда пришел за ним в школу: он долго прижимал Скорпиуса к себе – так, словно боялся отпустить – и Скорпиусу пришлось самому отстраниться. «Я не маленький», – смущенно буркнул он. Тогда папа, наскоро собрав чемодан, взял Скорпиуса за руку и повел его прочь из Хогвартса, шагая быстро, даже торопливо, будто спешил куда-то. Скорпиус едва поспевал за ним, беспокоясь о том, что сложенные «как попало» вещи в чемодане помнутся и мама его заругает. Чудак, похожий на торговца фальшивыми зельями, кинулся им навстречу, выкрикивая уже знакомый Скорпиусу бред о Пожирателях Смерти и возмездии, которое «грядет»… Драко крепче сжал руку Скорпиуса и сказал, досадливо поморщившись: «Не слушай его, малыш. Это ненормальный».