Текст книги "Быстрый, Мертвый и Хорек (СИ)"

Автор книги: Magnus Kervalen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Глава 1 ==========

На рассвете в городок Литтл-Хэнглтон въехали три усталых всадника. Ехали они медленно, в утренней тишине позвякивала сбруя. Шляпы и плащи казались серо-желтыми от пыли. Впереди вставало огромное солнце, заливая своим светом надгробные камни на кладбище, которое всадники только что миновали. Горячий ветер гнал по земле пыль. У самого въезда в город, у стены своей лавки, гробовщик выставлял грубо сколоченные гробы. Одет он был как джентльмен, но черты лица и жесткие смоляные волосы выдавали в нем метиса. Завидев всадников, гробовщик перестал возиться с гробами и вперил в чужаков цепкие черные глаза.

Тот, что ехал первым, надвинул шляпу так низко, что можно было разглядеть только подбородок, обросший щетиной с полдюйма, и твердые обветренные губы. Он молча жевал соломинку. Второй всадник, конопатый, в дурацкой шляпе с обвислыми полями и наштанниках из белой овчины, смахивал на деревенского простачка, впервые выехавшего со своей фермы. Но когда ветер трепал полу его пыльника, взгляду открывалась рукоять шестизарядного револьвера «Шоук и Макланахан» тридцать шестого калибра. Ближе всех к гробовщику ехала на белой аппалузе молодая девушка с густыми каштановыми волосами. Гробовщик окинул ее оценивающим взглядом.

– Пять футов четыре дюйма, – произнес он.

Девушка покосилась на него, прищурив карие глаза.

– Вы ошиблись на дюйм, мистер.

Гробовщик мрачно усмехнулся.

– Я никогда не ошибаюсь, – сказал он. – Когда вас застрелят, мисс, вы станете на дюйм повыше.

– С чего вы решили, мистер, что ее застрелят? – вмешался конопатый. – Наша Гермиона бьет в цель с шестисот ярдов.

– Всех вас застрелят, – всё так же мрачно отозвался гробовщик. – В этом городе становятся либо очень богатыми, либо мертвыми.

Конопатый хохотнул:

– Лично я выбираю первое! Если я не достану денег, мои родители потеряют ферму.

– Не волнуйся, Рон. Сдается мне, мы неплохо заработаем в этом дрянном городишке, – Гермиона откинула полу плисового пальто, положила руку на рукоять драгунского кольта сорок четвертого калибра и тронула лошадь, – и дадим заработать мистеру гробовщику, – добавила она.

Гробовщик пробормотал ей вслед:

– Не сомневаюсь, мисс. Там, где жизнь ничего не стоит, смерть имеет свою цену.

Всадники двинулись вперед по единственной улице Литтл-Хэнглтона. Они проехали мимо тюрьмы, непривычно тихой, мимо офиса шерифа напротив, мимо банка и запертой скобяной лавки, мимо дощатых домов с закрытыми ставнями. Казалось, в городке не было ни души. В мертвой тишине раздавался только хруст песка под копытами лошадей и свист ветра. Спутники Гермионы, почуяв неладное, тоже положили руки на револьверы, настороженно поглядывая по сторонам и прислушиваясь.

Наконец они поравнялись с салуном. На деревянном помосте у входа в салун белобрысый парнишка с красноватым, обгоревшим на солнце лицом подпирал спиной столб, поигрывая револьвером «Смит и Вессон», и с прищуром разглядывал всадников. Чуть поодаль с угрюмым видом стояли два его приятеля.

– Ищете где остановиться? – обратился белобрысый к чужакам. Он отделился от столба и лениво спустился с помоста, не переставая покручивать револьвер на пальце.

– Вроде того, – ответил Рон.

Белобрысый посмотрел на него снизу вверх – глаза у него были серые, будто выцветшие, взгляд колкий.

– Рекомендую остановиться в «Белом Павлине», – он ткнул дулом револьвера через плечо. – Внизу салун, наверху – хорошие номера. Мой отец – владелец заведения. Правда, остался только люкс для новобрачных. Даже если вы против, другого нет. Все номера забиты: видать, многим ганфайтерам не терпится получить пулю на нашем Турнире.

Гермиона наклонилась к белобрысому.

– Мы слыхали, в этом городе раздают деньги за быструю стрельбу, – проговорила она.

Белобрысый ухмыльнулся.

– А тебе-то что до этого, куколка? Впервые вижу, чтобы креолка из Луизианы интересовалась чем-то, кроме кружев и лент.

– К вашему сведению, мистер Хорек, – заявила Гермиона, – я не из Луизианы, а из Техаса.

Рон демонстративно расстегнул кобуру и погладил рукоять своего «Шоук и Макланахана».

– Если кому-то интересно, – сказал он, – отец Гермионы – знаменитый техасский рейнджер. Дантист Грейнджер – слыхал о таком?

Белобрысый отступил обратно к своим дружкам.

– Не тот ли это Дантист Грейнджер, который выбил все зубы Робби Фенвику, когда вез того на виселицу в Хог-Сити?

– Тот самый, – отозвалась Гермиона. – И не потрудитесь ли вы, мистер, сообщить о нас хозяину гостиницы – вместо того, чтобы тут языком чесать? Мы проделали долгий путь, нам нужна горячая ванна, хорошие постели и завтрак.

Белобрысый приподнял шляпу дулом револьвера.

– Можете не сомневаться, – сказал он с гадкой улыбочкой. – Мой отец о вас узнает.

========== Глава 2 ==========

Спешившись и привязав лошадей к коновязи, Гермиона и ее спутники вошли в салун. Им в лицо ударил запах табачного дыма, виски и пота. Как только троица появилась на пороге – двери салуна еще скрипели за их спинами – все замолчали, повернулись и уставились на чужаков. Гермиона остановилась, давая глазам привыкнуть к полумраку. За грязными, в застарелых пятнах, столами сидели такие же грязные потрепанные люди с продубленными ветром и солнцем, заросшими лицами. В стаканах поблескивало виски. Тлели огоньки самокруток. На заплеванном полу валялись окурки. За барной стойкой скучала блондинка-барменша не первой свежести; напротив с таким же скучающим видом околачивалась дама щедрой природы – похоже, единственная на весь городишко.

Под подозрительными взглядами завсегдатаев салуна Гермиона и ее спутники, сняв шляпы, медленно прошествовали к барной стойке, возле которой была прикреплена грифельная доска. В воцарившейся недоброй тишине звонко бряцали шпоры. Проститутка посторонилась, уступая место парням, – и сразу же, едва они сели, навалилась грудью на барную стойку рядом с ними. Блондинка налила всем троим выпить.

Вдруг откуда-то сверху послышался высокомерный голос:

– Вам везет: вы подоспели как раз к началу жеребьевки. Приди вы на пять минут позже, я не включил бы вас в список.

Гермиона подняла взгляд от своего стакана. На верхней ступеньке лестницы, ведущей к номерам, появился немолодой, но всё еще чертовски красивый мужчина, гладко выбритый, со звездой шерифа на груди. Одет он был в отличный серый костюм и черные полусапоги из телячьей кожи; белая шелковая рубашка переливалась, как и длинные белокурые волосы; даже револьвер с рукоятью из цельного серебра в виде головы змеи выглядел как красивая игрушка. На загорелом лице с надменно выпяченной челюстью неприязненно глядели холодные серые глаза. Спускаясь по лестнице, шериф веско произнес, обращаясь к кому-то в зале:

– Мистер Петтигрю, запишите этих двоих, – он указал рукоятью револьвера на друзей Гермионы.

– Троих, – негромко, но настойчиво возразила Гермиона.

Шериф смерил ее презрительным взглядом.

– Юная леди умеет стрелять?

Гермиона отвернулась к своему виски.

– Я попадаю в глаз енота с трехсот ярдов, не попортив шкуры, – бросила она небрежно.

Шериф приподнял бровь.

– Тут вам не охота на енота, мисс, – сказал он, – пикника и музыки не будет. И на этом Турнире не стреляют из «дамских спутников».

Гермиона, не утруждая себя ответом, вытащила из кобуры свой тяжелый драгунский кольт и со стуком положила его на барную стойку. По залу пронесся ропот, кто-то изумленно присвистнул. Барменша, до того гремевшая бутылками, застыла. Проститутка предпочла отодвинуться, убрав свою грудь со стойки.

– Мистер Петтигрю, – произнес шериф, мастерски изобразив на своем красивом лице равнодушие, – запишите юную леди первой.

– Как прикажете, мистер Малфой, – толстенький низкорослый человечек с зализанными волосами, расчесанными на прямой пробор, засуетился у грифельной доски. Беспрестанно вытирая носовым платком пот с лица, мистер Петтигрю записал, диктуя себе под нос: «Юная Леди… Рыжий… и… Шрам».

Это словно прорвало плотину: в салуне поднялся невообразимый гам, посетители повскакивали из-за столов, повытаскивали револьверы, принялись выкрикивать свои имена и прозвища, желая тоже записаться. Мистер Петтигрю, к которому со всех сторон подступали воодушевленные алкоголем искатели приключений, выронил мелок и растерянно озирался.

– Спокойно, господа, – проговорил шериф Малфой, направив в зал свой кольт-миротворец сорок пятого калибра. – Я не допущу беспорядка в моем заведении.

В ту же секунду, будто по команде, рядом с шерифом появилось еще несколько молодчиков с обрезами двуствольных охотничьих ружей, заряженными картечью. Малфой продолжал:

– Не ломайте посуду и мебель, джентльмены. Вернитесь к своей выпивке и назовитесь по очереди. И придержите стволы до Турнира: каждый, кто попытается схватиться за револьвер, получит пулю от меня или моих друзей.

Распалившиеся было посетители притихли. Помощники шерифа не опускали оружие, и мужчины, еще пару минут назад рвавшиеся принять участие в Турнире, теперь неуверенно переглядывались и медлили. В конце концов незнакомец, что сидел за одним из дальних столов в одиночестве, залпом допил свое виски и сказал, раскуривая тонкую сигарку:

– Пожалуй, я хочу записаться, сэр.

Он сидел, закинув на стол длинные ноги в штанах из оленьей кожи и мокасинах вместо сапог, а его лица было не разглядеть в тени под низко надвинутой шляпой, но шериф Малфой, вглядевшись, узнал:

– Бродяга Блэк? Мистер Петтигрю, взгляните – не ваш ли это старый приятель?

Петтигрю оглянулся и переменился в лице.

– Этот ублюдок отстрелил мне палец! – завизжал он, стремительно багровея. – Из-за него мне пришлось прятаться, как крысе, на ферме у Простака Уизли!

Гермиона перевела взгляд с Петтигрю на своего друга.

– Это правда, Рон? – удивленно спросила она.

Рон кивнул.

– Похоже на то. Я его не сразу узнал. Папаша дал ему работу из жалости, жил у нас в сарае для хлопка. Только тогда он называл себя Питом Скрабберсом.

А Петтигрю тем временем всё не унимался:

– Мистер Малфой, арестуйте эту мразь! Я знаю, его взяли на границе с Мексикой, в Азкабантанамо, и приговорили к виселице!

Блэк задумчиво посмотрел на огонек сигарки.

– Верно: у меня возникли кое-какие разногласия с тамошним судьей. Пришлось познакомить его с моим ремингтоном, – он выпустил табачный дым из уголка рта. – Теперь у судьи нет ко мне никаких претензий.

В зале засмеялись. Шериф Малфой тоже холодно улыбнулся.

– Запишите этого джентльмена, мистер Петтигрю, – приказал он.

Петтигрю возмутился:

– Но позвольте, мистер Малфой!..

– И себя запишите к нему в пару, – по-прежнему невозмутимо добавил шериф.

Петтигрю заметно струсил.

– А… А как же жребий? – проблеял он.

– Для вас, мистер Петтигрю, – ответил Малфой с насмешливой учтивостью, – мы сделаем исключение, чтобы вы смогли получить сатисфакцию. Полагаю, мистер Риддл не будет против.

– Соломоново решение, – заметила Гермиона вполголоса.

В этот момент один из посетителей, играя своим щегольским, инкрустированным слоновой костью револьвером, неожиданно с грохотом выронил оружие на пол. Шериф Малфой и его помощники мгновенно навели на него стволы.

– Вы так торопитесь заработать пулю, мистер Щеголь? – процедил Малфой сквозь зубы.

Тот с опаской оглядел направленное на него оружие.

– Приношу мои глубочайшие извинения, сэр, – щеголь вскочил и поклонился, тряхнув золотистыми волосами – похоже, завитыми с помощью щипцов.

За его спиной хохотнули:

– Поглядите-ка, настоящий джентльмен!

А кто-то добавил:

– Больше смахивает на леди…

Щеголь сделал вид, что не услышал.

– Запишите меня, – заявил он, уперев руку в бок так, чтобы открылся его расшитый лакированный ремень с патронташем. – Гилдерой Локхарт, самый быстрый стрелок к западу от Рейвен-Рока. Позволю себе заметить, джентльмены, – тут он ловко подобрал с пола револьвер, – я одинаково хорошо стреляю с обеих рук, – и щеголь, покрутив два револьвера, эффектным движением сунул их в кобуры, украшенные серебряными крестиками.

Петтигрю записал на грифельной доске: «Щеголь Гил».

Как только Локхарт, еще раз раскланявшись, уселся обратно, положив на стол ноги в сияющих сапогах на высоком каблуке (и заодно демонстрируя мексиканские шпоры с большими колесиками), из-за соседнего стола поднялся благообразный старик.

– Запишите и моего парнишку, мистер, – сказал он, кивая на симпатичного сероглазого парня, который сидел с ним за одним столом. – Седрик Диггори его звать, а я Амос Диггори. Из Хаффлвилля мы.

Шериф Малфой убрал кольт в кобуру и облокотился на барную стойку.

– Не рано ли твоему парнишке становиться ганфайтером, старик? – пренебрежительно обронил он.

– Ему девятнадцатый год идет, сэр, – с достоинством ответил старик, – а в наших краях парень уже и в семнадцать считается взрослым мужчиной. Мой Сед – отличный стрелок: в прошлом году на ярмарке в Хог-Сити взял верх над самим Гарри-со-Шрамом.

Малфой обратил к Седрику заинтересованный взгляд.

– Это правда, сынок? Ты победил Гарри Поттера, ганфайтера из Гриффинтауна?

Привстав, Седрик поклонился шерифу, прижав шляпу к животу.

– Это была просто дружеская стрельба по мишеням, сэр, – смущенно ответил он – и с улыбкой кивнул Гарри.

– Значит, стрельба по мишеням? – повторил Малфой. – Ну, на этом Турнире мишеней у тебя будет предостаточно, – он усмехнулся. – Главное, сам не стань мишенью, сынок.

Петтигрю, пыхтя и потея, записал: «Парнишка Диггори» – и крикнул:

– Кто следующий?

С шумом отодвинув стул, встал мрачного вида здоровяк, темноволосый, с густыми черными бровями, квадратным подбородком и крупным – по-видимому, сломанным – носом. Рядом с ним, недобро поглядывая на завсегдатаев салуна, сидели еще несколько таких же угрюмых молчаливых детин в меховых шапках и заправленных в сапоги штанах. Самый старший из них, статный бородатый мужчина, положил перед собою крупнокалиберный карабин Шарпса. Тот, что встал, стянул шапку с коротко остриженной шишковатой головы и медленно проговорил с незнакомым Гермионе акцентом:

– Виктор Крам, чемпион Дурмштранга.

– А где это, приятель? – спросил кто-то в зале.

– Аляска, – коротко ответил Крам.

В зале загоготали:

– То-то ты такой отмороженный!..

Старший из спутников Крама приподнял карабин, выстрелом из которого можно было уложить бизона.

– Хотите пошутить – шутите с моим карабином, – сказал он.

Смешки мгновенно стихли.

– Мистер Петтигрю, запишите джентльмена с Аляски, – велел шериф Малфой. Он положил руку на свой кольт-миротворец и подчеркнуто вежливо обратился к хозяину карабина: – А вы, сэр? Желаете записаться?

Тот поколебался.

– Пиши, – наконец сказал он. – Игорь Каркаров.

Петтигрю повернулся было к доске, нахмурился, пошлепал губами и, в конце концов сдавшись, виновато спросил:

– Как это пишется?

– Правильно, – отозвался Каркаров.

Петтигрю вздохнул и написал: «Русский».

Не успел он вывести последнюю букву (Петтигрю то и дело останавливался, промокая замызганным платком лицо и толстую багровую шею), как раздался низкий грудной голос:

– П’рошу записать и моего подопечного, мсье Фло’риана Делаку’ра.

Повернувшись на голос, Гермиона увидела необычайно высокого господина в шелковом цилиндре и фраке. Такой же нарядный блондинчик в кружевной манишке вскочил и грациозно поклонился.

В зале благожелательно загалдели:

– Сам тоже записывайся, дылда!

Высокий француз снял цилиндр, поклонился присутствующим и возразил:

– Благода’рю вас, господа, но я уже отошел от ст’релкового спо’рта. Тепе’рь я только т’рени’рую юные да’рования.

Петтигрю попытался написать имя «Флориан Делакур», но после нескольких неудачных попыток махнул рукой и записал просто «Французик».

– Малявку тоже записывать? – спросил он, указывая на третьего француза.

– Ах нет, – всплеснул мсье Делакур по-девичьи изящными руками, – мой милый б’ратец п’риехал только подде’ржать меня. Он еще слишком юн участвовать в таких со’ревнованиях.

Малфой оглядел зал.

– Кто еще желает записаться, джентльмены? Поторопитесь: до полудня мы должны представить список мистеру Риддлу.

Едва шериф договорил, за его спиной послышался какой-то шум. Гермиона повернула голову: белобрысый парнишка, которого они встретили у салуна, рвался вперед, а блондинка-барменша висла на нем, пытаясь удержать. Парнишка запальчиво кричал:

– Я тоже хочу участвовать в Турнире! Отец, почему даже этой поганой креолке ты разрешил, а мне – нет?!

Шериф Малфой поморщился.

– Мы обсудим это после, – сказал он раздраженно. – Миссис Малфой, уведите его.

В салуне начали пересмеиваться:

– Ишь, как шериф за своего щенка испугался!

Вдруг сверху донесся сиплый, точно змеиное шипение, голос:

– Малыш участвует, Люциус. Я так решил.

Все резко замолчали. Гермиона, удивленная странной напряженной тишиной, воцарившейся в салуне, а еще больше – безотчетным страхом, который возник в ней самой при звуках этого тихого голоса, подняла голову. Наверху лестницы в инвалидном кресле сидел человек, больше походивший на мертвеца, чем на живого. Безволосая голова напоминала череп. Лицо, болезненно-бледное, обезображивал ужасный ожог. Глаза, лишенные ресниц, были налиты кровью, вместо носа – только две ноздри. Тонкокостное тело казалось совершенно немощным – но в то же время Гермиона чувствовала, что этот человек умен и опасен. В его спокойствии было что-то пугающее.

Он обвел взглядом зал – и каждый, на кого он смотрел, снимал шляпу и опускал глаза. Вот глаза инвалида остановились на троице за барной стойкой – он словно бы ощупывал их взглядом. Гермионе стало не по себе. Она видела многих опасных людей, но такого взгляда еще не встречала: этот взгляд выдавал человека, который убивает лишь потому, что ему это нравится.

– Так-так, – протянул инвалид – тихий голос с шипением вырывался из его горла. – Кто тут у нас? Золотая Троица из Гриффинтауна? Ярмарочные стрелки? Посмотрим, так ли вы хороши, как о вас болтают, – красноватые глаза сверлили Гарри Поттера. В отличие от других, Гарри не опустил голову и выдержал его взгляд.

Со стуком распахнулись двери салуна, разорвав напряженную тишину. На пороге стоял человек лет сорока в запыленном дорожном плаще. Волосы его были темные, с проседью, давно не стриженые, лицо – всё в рубцах. Один глаз закрывала черная повязка, зато второй, круглый, как монета, вращался в глазнице так, словно выполнял работу за оба глаза. Сильно хромая, незнакомец двинулся вперед. Под его тяжестью скрипели половицы. Увидев кого-то в зале, он вскинул револьвер – простой, с кедровой рукоятью – и прохрипел:

– Джентльмены, вынужден прервать ваше благородное собрание. Я Аластор Муди, федеральный маршал из Форт-Авроры, и я арестовываю Бродягу Блэка.

Только тут Гермиона заметила, что на груди у незнакомца маршальская бляха: серебряный кружок со звездой внутри.

Инвалид откинулся на спинку своего кресла.

– Вы в своем праве, маршал, – равнодушно проговорил он. – Но мистер Блэк уже записался. Я не допущу арестов в моем городе во время Турнира.

Муди яростно покрутил единственным глазом, разглядывая шерифа Малфоя, держащего руку на рукояти кольта, и его вооруженных помощников. Оценив ситуацию, федеральный маршал прохромал, стуча деревянной ногой, к барной стойке (люди почтительно расступились) и сказал Петтигрю:

– Тогда запишите и меня, мистер, – в пару к этому ублюдку. Мне разницы нет, каким тащить его в Форт-Аврору – живым или мертвым. Платят всё равно одинаково.

В зале одобрительно загудели.

– Боюсь разочаровывать вас, маршал, но пара уже составлена, – сказал Малфой. – Мистер Блэк будет состязаться с многоуважаемым мистером Петтигрю, – он указал на Петтигрю серебряной рукоятью своего револьвера.

Единственный глаз Муди оглядел Петтигрю с головы до ног.

– Ничего не имею против тебя, приятель, – сказал федеральный маршал со смешком, – но надеюсь, что ты промахнешься – и Бродяга достанется мне. Я иду по его следу вот уже четыре грёбаных месяца.

После такого напутствия Петтигрю стало совсем худо.

========== Глава 3 ==========

Гермиона проснулась от того, что кто-то нежно гладил ее по волосам. Резко сев в постели, – кровь застучала у Гермионы в висках – она выхватила свой кольт из-под одеяла и взвела курок.

– Эй, полегче, куколка! – воскликнул Драко Малфой, примирительно поднимая руки. – Я всего лишь принес тебе ужин, – он указал глазами на поднос. – А ты горазда дрыхнуть. Твои дружки уже поели внизу и поехали упражняться в стрельбе на ранчо Мексикашки Хагрито.

Гермиона смотрела на Драко по-прежнему недоверчиво, но все-таки опустила револьвер. Положив его поверх одеяла, она взяла поднос себе на колени и принялась с аппетитом есть.

– Не так уж долго я спала, если учесть, что я пять дней провела в седле, – буркнула она.

Драко, склонив белобрысую голову к плечу, задумчиво наблюдал за тем, как Гермиона уплетает курицу с клецками.

– И ешь ты не как леди, – заметил он – и, сунув руку Гермионе под одеяло, попытался погладить ее бедро.

Гермиона молниеносно вскинула кольт:

– Стреляю я тоже не как леди.

Драко отдернул руку.

– Между прочим, я запросто мог разоружить тебя, пока ты спала, – сказал он с обидой, – и воспользоваться тем, что ты лежишь здесь одна и неодетая.

– Выйди, и я оденусь, – парировала Гермиона, отставляя пустую миску. – Тогда у тебя не будет таких соблазнов – и мне не придется в тебя стрелять.

Драко ухмыльнулся.

– Тебе всё равно придется стрелять в меня, куколка, – возразил он. – По жребию мы с тобой в паре. Так что у тебя есть выбор: или ты сейчас сама меня поцелуешь – и я позволю себе промахнуться, или я пристрелю тебя завтра в поединке.

– Первое предложение ничуть не лучше второго, – фыркнула Гермиона.

Драко вскочил на ноги – похоже, ответ Гермионы вывел его из себя.

– Смотри не пожалей об этом, креолка! – выкрикнул он, мгновенно переменив тон. В бессильной злости опрокинув поднос, Драко выбежал из комнаты и оглушительно хлопнул дверью.

Дождавшись, когда его шаги стихнут, Гермиона встала с постели, привычно-быстро оделась, сунула драгунский кольт в кобуру и спустилась на первый этаж. Как обычно, вечером в салуне было шумно. Муди и Бродяга Блэк выпивали за одним столом. Щеголь Гил играл в покер и бессовестно блефовал. Парнишка Диггори и его старик ужинали всё теми же клецками с курицей. Спускаясь, Гермиона едва не столкнулась с Крамом – тот с неуклюжей учтивостью поддержал ее под локоть, посторонился и молча снял шапку. Флориан Делакур, подсев к Каркарову, многословно рассказывал ему о своем дедушке, знаменитом сердцееде и дуэлянте.

– Мэм! – обратилась Гермиона к барменше, повысив голос, чтобы перекричать гам. – Послушайте, мэм! Как мне найти ранчо Мексикашки Хагрито?

Барменша, суетящаяся с бутылками и стаканами, не услышала (или сделала вид, что не слышит), но компания завсегдатаев салуна у барной стойки охотно растолковала Гермионе, куда ехать. Покинув салун, Гермиона отвязала лошадь и отправилась на ранчо.

– Добрый вечер, мисс, – ядовито сказал ей гробовщик, когда Гермиона поравнялась с его лавкой. – Ваш гроб уже готов – можете полюбоваться работой, – и указал на гроб, выставленный у стены.

– Не на что тут любоваться, мистер, – заявила Гермиона, мельком взглянув на гроб. – Мало того, что строган из сосновой доски, так вы его даже толком не обтесали.

Пришпорив лошадь, Гермиона поехала дальше. Гробовщик, явно оскорбленный столь нелестной оценкой его мастерства, крикнул ей вслед:

– Я и для ваших дружков гробы приготовлю!

Ранчо Мексикашки оказалось совсем маленьким, – просто клочок возделанной земли – но дом был большой, крепко срубленный. Мимо проходила железная дорога; за нею виднелся пустырь и черный остов сгоревшего сарая. Сам Хагрито – толстый, исполинского роста мексиканец с добродушным лицом, заросшим черным вьющимся волосом – бродил по границе ранчо, устанавливая тыквы для стрельбы. Одет он был в грязное коричневое пончо. Завидев Гермиону, Хагрито выпрямился и тяжелыми шагами направился к ней.

– Сеньорита Гермиона! – прогудел он, протягивая ей огромную ладонь. – Я Рубеус Хагрид. Папаша мой был гринго, а вот мама – настоящая мексиканка, поэтому все в округе кличут меня Хагрито.

– Хорошо постреляли? – спросила Гермиона, спустившись с лошади, – вернее, великан-мексиканец легко, как пушинку, снял ее с седла.

– Отлично постреляли! – ответил Рон. – Хочешь тоже поупражняться? Я слышал в салуне, завтра у тебя поединок с белобрысым Хорьком.

– Стреляйте, стреляйте, амигос, не жалко, – сказал Хагрито, улыбаясь глазами, – они у него были черные, ласковые, блестящие, как жуки. – Тыква у меня в этом году отлично уродилась, а всё равно коровам на корм пойдет: сеньор Риддл не дает цену – так может, хоть скотине польза будет. Что-то у коровок моих куда меньше молока стало, как сеньор Риддл пустил по соседней земле эту проклятую железную дорогу, – Хагрито махнул лапищей в сторону железнодорожных путей. – Всё из-за чертовых поездов. Во всем виноваты поезда. Поезда во всем виноваты. Надоели! – Хагрито сплюнул жевательным табаком. – Сосед мой до последнего не соглашался продавать свое ранчо железнодорожной компании. Хотел сынишку на этой земле вырастить. Хороший был фермер, – Хагрито сокрушенно вздохнул. – По молодости, говорят, покуролесил, были за ним и грешки какие-то – вот и гробовщик наш, метис, шибко его не жаловал. Но сосед как женился – остепенился. Хорошую сеньориту взял, работящую. Сына родили… Понятно, никуда со своей земли он трогаться не хотел. А сеньор Риддл к нему зачастил – уговаривал, значит, землю продать. Сначала уговаривал, а потом уже и угрозами попробовал подступиться. Да только сосед мой тоже упрямый был. Это его и сгубило. Однажды ночью просыпаюсь, гляжу – а соседская ферма вся полыхает. Я на мула верхом – и туда, прямиком через поле. Накинул пончо на голову, водой облился – и в огонь. Сосед с простреленной головой уже мертвый лежит, рядом сеньора его с раной в спине, тоже не шевелится. Я уже задыхаться начал, собрался ползти к выходу, как вдруг слышу писк тоненький. Мать, оказывается, младенца собою прикрыла, во как. Ну, я младенца подхватил. До двери уж не добраться было: балки горящие падали. Я ногой кое-как раму выбил и из окна вывалился. Я тогда, конечно, похудее немного был, – Хагрито, рассмеявшись, похлопал себя по пузу. – Лежу, борода дымится, рядом младенец в траве – но ничего, пищит, живой значит. А дом тот дотла сгорел, никто на помощь не пришел. Шерифу, Малфою этому, и дела нет – оно и понятно, сам первый Риддлов прихвостень и к деньгам липнет, как холера к негритосу. Свалил всю вину на закадычного дружка соседа моего, Бродягу Блэка. Тому пришлось пуститься в бега – как говорится, уйти туда, где ухала сова. А я как оклемался, мальца в пончо завернул и увез подальше от этих мест, к родственникам его матери на ферму: боялся, что тут его найдут. Сдается мне, сеньор Риддл мальчонку бы того прибил, если бы узнал, что он жив – потому как если он в отца пошел, то вырастет – и тогда сеньору Риддлу не поздоровится. Тем более, болтали, что сосед мой, Джеймс Поттер, в молодости знатным был ганфайтером, а этот талант по наследству передается, – заключил Хагрито.

Гарри, ошеломленный, застыл, так и не выстрелив в тыкву. Соломинка выпала у него изо рта. Рон переводил изумленный взгляд с Мексикашки на друга.

Гермиона первой обрела дар речи.

– Джеймс Поттер? – переспросила она. – А как звали мальчика?

– Да уже и не вспомню, каким именем его крестили, – ответил Хагрито, выкатывая новую тыкву. – Много лет с тех пор прошло. А жену соседскую Лили звали, красивая была сеньора: глаза зеленые, как крыжовник, волосы рыжие, как огонь. И добрая очень была. Хорошая сеньора. Так мальца своего любила, с рук его не спускала… Да что с тобой, амиго? – он вгляделся в лицо Гарри. – У тебя, случаем, не малярия? Вон как побледнел весь.

– Хагрито, – сказала Гермиона. – Посмотрите на Гарри как следует – он вам никого не напоминает?

После минутного молчания Хагрито охнул и хлопнул себя по толстым ляжкам.

– Мадре де Диос! – выдохнул он. – Да это же Джеймс Поттер – одно лицо! Вот такой он и приехал в город, разве что только постарше был да чуток покрупнее. А глаза-то не отцовы – зеленые, как у матери! Вишь ты, как бывает. Как же я сразу не признал? Вот тыквенная моя голова! – Хагрито в растерянности поскреб под спутанной бородой. —Так зачем же ты приехал, амиго? – спросил он у Гарри. – Ранчо отцовского уже нет – сеньор Риддл землю присвоил и железнодорожной компании продал. От дома одни головешки… А родителей твоих я похоронил как положено, метис мне помогал. Джеймса он, конечно, не жаловал, а вот к Лили очень был расположен… Джеймс даже как-то грозился за это повесить его повыше, – Хагрито расхохотался утробным смехом.

Гермиона перебила его:

– Гарри вправе вчинить железнодорожной компании виндикационный иск и потребовать назад ранчо своих родителей.

– У меня есть идея получше, – произнес Гарри. – Я вчиню иск мистеру Риддлу – своим револьвером, – и выстрелил в тыкву, разнеся ее на куски.

Хагрито покачал большой головой.

– Это слишком опасно даже для тебя, – сказал он. – Ты здорово стреляешь, амиго, – как настоящий ганфайтер. Видать, в Джеймса пошел. Я еще не встречал людей, которые стреляли бы так же. Справедливость на твоей стороне – но в этом городе нет места справедливости. Литтл-Хэнглтоном правят воры и убийцы. Здесь царит закон револьвера. Ты не знаешь сеньора Риддла – а я его знаю. И я скажу тебе: он сам дьявол. На него объявлен розыск в дюжине штатов, из наград за его поимку можно сколотить состояние. Когда-то он убил Герта Гриндельвальда, ганфайтера из Нурменвуда, только ради того, чтобы забрать себе его револьвер. Специально выследил и уложил выстрелом в спину, – Хагрито положил руку на плечо Гарри и заглянул ему в глаза. – Нет, амиго, – сказал он. – Даже и не думай тягаться с ним. Пойдешь против Риддла – собственными руками выкопаешь себе могилу.

========== Глава 4 ==========

На следующий день горожане собрались на единственной улице Литтл-Хэнглтона, чтобы поглазеть на первый поединок Турнира. Стрелки башенных часов приближались к двенадцати. Из салуна вывалилась шумная толпа, криками и гиканьем подбадривая Бродягу Блэка – а тот глядел с такой нахальной невозмутимостью, будто уже выиграл поединок. Его противник, судя по всему, еще отсиживался в салуне.

Наконец двое подручных шерифа отыскали Питера Петтигрю и силком выволокли его на улицу. Петтигрю натужно пыхтел, багровел и обливался потом. Вслед за ним из салуна нетвердой походкой вышел Муди. В руке он держал бутыль виски, к которой то и дело прикладывался.

– Постарайся не сдохнуть сегодня, Бродяга, – пьяно выкрикнул он, отсалютовав Блэку бутылкой.

Блэк вынул изо рта сигарку, сплюнул себе под ноги и опять затянулся.