Текст книги "Белый и пустой (СИ)"

Автор книги: MadAlena Mor

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Перед пробуждением она успела проглядеть ещё два сна, где Он оказался древним шаманом и разнорабочим на стройке.

«Всё не то», – в который раз думала она, прижавшись к тёплой груди Румпельштильцхена.

***

Белль только проснулась, а уже нестерпимо хотелось спать. Найдя в себе силы, она перелегла на подушку. Ей было интересно, как новое путешествие могло на неё повлиять? В прошлый раз это был укус и седая прядь, а что теперь? В теле ничего не изменилось, и мысли казались ей прежними. Немного поёрзав на простынях, Белль обнаружила под плечом ту синюю таблетку из клуба.

– Лучше бы это был один из тех бодрящих коктейлей, – сонно прошептала Белль и улыбнулась Румпелю. – Может, выпьем по чашечке кофе?

В самом деле, пора было подниматься. Может быть, сам Румпель и не выказал бы недовольства, а вот его желудок довольно громко заурчал от голода.

Синюю таблетку Белль выкинула в мусор.

Сегодня умывались и чистили зубы они вместе. Застилать постель Белль не стала, только расправила смятое одеяло и поспешила за Румпелем в ванную.

– Видишь, у меня теперь такие же элегантные виски с благородной сединой, как у тебя, – сообщила ему Белль, наспех расчёсывая спутанные волосы. – Ты ведь не разлюбишь меня, если к тому времени, как я тебя разыщу в этих мирах, я совсем поседею?

За завтраком она была задумчива больше обычного. Непонятное беспокойство не оставляло её, даже несмотря на то, что день проходил так же – практически в полусне. Выпитая чашка крепкого кофе с сахаром, призванная вселить в неё бодрость и энергию, на деле не давала лишь засыпать на ходу. Она снова перечитывала ту книгу, где нашла описание ритуала, пытаясь найти объяснение своему выжатому состоянию. Разгадка нашлась в комментариях к совершенно другому средству, в самом начале. Любой ритуал требовал энергии, и колдун расплачивался за него магией, а простой человек – своими жизненными силами. Из этого следовало только то, что ей нужно было как можно скорее найти Румпельштильцхена, в противном случае однажды утром она могла просто не проснуться.

Белль поёжилась и перевела взгляд на Румпеля.

– Всё имеет свою цену. Так ты говорил?

И, как если бы он начал убеждать её отказаться от этих поисков, пообещала:

– Если сегодня снова не получится, я буду искать другой способ. Хорошо?

В третью ночь она снова заснула у него на груди, вслушиваясь в стук сердца и моля всех богов, чтобы сегодня у неё всё вышло, как надо.

***

Представившийся ей сон выглядел, будто продолжение молитвы. Белль очутилась в церкви, только в очень странной. Она заметно отличалась от часовен Зачарованного Леса и монастыря фей. Стояли ряды лавок. Прихожан было немного, но все они внимали священнику.

Да. Теперь Он был священником. Отец МакЭвой. У него были прямые седые волосы, отросшая щетина и всё те же глаза. Совсем недавно он бросил пить, был сломлен и готов отказаться от веры. Что могло быть хуже для священника? Но всё это было для него уже позади. Он пережил встряску, которая помогла ему вернуться на свой путь.

Вряд ли Румпельштильцхен когда-нибудь смог бы принять сан. Это было даже смешным – представлять такое. И этот человек тоже, казалось ей, не на своём месте. Сейчас он одухотворён, исполнен светлых порывов, но как только события встряски стихнут, станут забываться, он снова вернётся в болото уныния. Белль была уверена в этом на девяносто девять процентов. Служба подходила к концу, люди покидали церковь. Белль всё продолжала сидеть на лавке в раздумьях, можно ли исповедаться ему? Ей нужно было выговориться кому-то, для кого её слова не будут пустым звуком. Рассказать обо всём, что с ней случилось. Ей всё равно, что о ней подумает этот человек. Она больше никогда его не увидит.

Убедившись, что магия не спешит забирать её из этого мира, Белль подошла к нему и попросила об исповеди, и отец МакЭвой согласился. Он действительно слушал её, пытался понять. Она видела через перегородки его нахмуренные брови, сжатые губы. Белль рассказала ему о Чудовище, которое было человеком. Рассказала, как поклялась бороться за него, как не выполнила своего обещания. Она не узнала, что бы сказал на всё это отец МакЭвой, потому что её снова перебросило в следующий сон прежде, чем она сама успела закончить свою исповедь.

Почему-то Белль снова попала в тот самый первый сон, где Чарли в сотый раз пересказывал детали своей несуществующей миссии. Она сразу же переместилась в следующий. Теперь это получалось у Белль играючи, пока она старалась не вспоминать о том упадке сил, что будет ждать её утром.

Белль обнаружила себя в полумраке странного помещения. Свет падал только из тусклых ламп и огромного окна во всю стену, за которым будто проносился светящийся ветер. Напротив этого окна стоял Он, и, видимо, тоже любовался этим необычным ветром и пролетавшими мимо с бешеной скоростью звёздами.

Всё правильно, они в космосе на таком огромном корабле, какого Белль и представить себе не могла. Само понимание того, что она очутилась за миллиарды километров от Земли, привело её в ступор. Мир на корабле в неведомых далях был для Белль в новинку. Даже в книгах она о таком не читала. Поэтому Белль замерла и с интересом принялась разглядывать странный пейзаж за окнами, а иногда и на других планетах, куда можно было попасть, пройдя через врата.

Человека, что с таким невероятным спокойствием смотрел в иллюминатор, звали Николас, хотя остальные презрительно называли его по фамилии – Раш. Как будто и не было у него никогда имени. Просто – доктор Раш. Учёный, одержимый загадками этого корабля. Одинокий, презрительный к остальным членам команды, зловредный и упрямый, как тысяча ослов. Из всех, кто встречался Белль среди разных миров, он более всего походил на её Румпельштильцхена. Белль даже захотелось подойти к нему ближе и прикоснуться, но она вовремя удержала себя. Нельзя красть чужого человека, как бы сильно он ни был похож на того, кто был ей дорог. Ей вообще не следовало так подолгу задерживаться в этих мирах, какие бы сильные чувства они в ней не будили. Ей нужно было найти её Румпельштильцхена: такого, каким он был до проклятия, или каким был, когда стал Тёмным, или каким она встретила его здесь, в Сторибруке. Хоть что-то из этого.

Белль рыскала среди десятков миров, как озверевший Дон, что шёл по следу за своими детьми.

Она убегала из городских трущоб, где Ности вымогал деньги у бездомных; из загаженной квартиры, где Бегби тоже пытался сбежать из этого мира; убегала через лес от Кальхуна, что жаждал её мяса. Ещё три мира пролетели для Белль яркими вспышками, пока она не оказалась в мрачных стенах замка.

Сначала новая обстановка поставила её в тупик. Ей показалось, что она вернулась в Тёмный Замок, точнее – в его подземелье. Всё вокруг виделось настолько знакомым и даже привычным, что Белль была почти уверена – сейчас из-за поворота в коридор выйдет он, её Румпель, зловещий, покрытый чешуёй. Она успокоилась и даже смогла держать себя в руках, когда в мрачном, освещённом лишь парой факелов коридоре, появился Он.

Но это снова был не Румпель. Тёмно-красное одеяние с бронёй из кожаных ремешков, красные волосы и причудливый узор из шрамов на лице. Лицо похожее, только глаза совершенно чужие – голубые и холодные. Даже в безумных глазах Румпельштильцхена было больше тепла. Сердце незнакомца и вовсе было полно тьмы, оно словно было её средоточием. И сам он был лишь тенью. Шейд в подчинении у жестокого правителя. Может статься, попади кинжал Тёмного к такому правителю, и его взгляд со временем превратился бы в лёд.

Белль уже собралась было покинуть этот сон, но стоило Дарзе поравняться с ней – и она застыла соляным столбом, не в силах и пальцем шевельнуть. Белль как будто взглянула сквозь его оболочку – внутри него плескалась тьма, сердце пульсировало чернотой, и ей стало казаться, что она на самом деле видит это сердце, будто оно лежит у неё на ладони, пульсирующее, чёрное. Ей не понравилась эта картина, даже больше той мысли, что Румпельштильцхен не способен чувствовать.

Кто Белль здесь? Одна из невидимых молчаливых служанок? Стоило ли ей его опасаться? Встреча с магом могла обернуться для неё куда плачевнее, чем с тем же зомби.

В любом случае, ей не стоило открыто смотреть на него. Может, он бы даже прошёл мимо и не заметил. Но он заметил. Уставился на Белль, как на забавное насекомое.

– Не там ищешь, – проговорил он.

– Я знаю, – ответила Белль чужим голосом.

– Смелая девочка, – Дарза холодно улыбнулся. – Но ты идёшь по слабому следу. Ты будешь вечно плутать.

Он протянул к ней свою ледяную руку и задержал над грудью, где в ужасе билось её перепуганное сердце, отчего Белль начала задыхаться. А потом её будто выдернуло из этого тела и из этой реальности. И она проснулась.

***

Утром Белль пришлось практически силой заставлять себя подняться с постели. Тело будто налилось свинцом, каждое движение давалось с трудом. Смотреться в зеркало было страшно. Но нужно было позаботиться о Румпельштильцхене. Если его не поднять, он так и пролежит весь день в кровати, глядя в потолок. Будет голодать, испытывать жажду, справлять нужду под себя, но даже не сдвинется с места.

– Пойдём, – Белль шла вместе с ним в уборную, хватаясь за его плечо, как за соломинку, чуть ли не повиснув на нём. – Сегодня я совсем расклеилась, поэтому не смогу проводить с тобой достаточно времени. Ты ведь не обидишься на меня за это?

После ванны они позавтракали хлопьями из коробки, залитыми молоком. Приготовить что-то сложнее для Белль в её состоянии было сродни покорению Эвереста. Сразу после этого Белль посадила Румпеля в гостиной перед телевизором, успокаивая этим скорее себя, чем придумывая альтернативу тому, чтобы просто оставить его сидеть в пустой комнате. При мельтешащих картинках на экране создавалась пусть какая-то иллюзия присутствия, хотя Румпельштильцхену в его состоянии, в общем-то, было всё равно. Ещё раз убедившись, что сделала всё необходимое, Белль поцеловала его напоследок в макушку и отправилась в спальню. Прежде, чем вырубиться, она поставила будильник на час дня – чтобы пообедать с Румпелем и снова отсыпаться до вечера.

Так и прошёл весь день – в беспробудном сне.

К вечеру её состояние улучшилось, Белль всё ещё зевала, но чудовищная слабость прошла. Сразу после ужина она отправилась на кухню, где хранились остатки зелья, и вылила четыре оставшихся пузырька в раковину. Румпельштильцхен, стоя в дверях, равнодушно присутствовал при этом действе.

– Видишь, как и обещала: если зелье не поможет, прекращаю. Сегодня буду спать без путешествий. А жаль, – Белль подошла к Румпелю и обняла его неподвижную фигуру. – Я уже стала привыкать засыпать у тебя на груди. Привыкла к этим мирам. Там столько людей, похожих на тебя, но таких чужих.

Белль потёрлась носом о ткань пуловера у него на груди и снова задумалась. Пытливый ум никак не хотел прекращать работать над этой головоломкой.

– Почему у меня не получилось? Я сделала всё правильно. Может, и правда нужно было вынуть твоё сердце? Но в книге говорилось, что зелье не подействует только в том случае, если сердце будет слишком далеко от Ищущего. Зелье подействовало. Я видела сны о других мирах, не те, но видела. Где я ошиблась?

Румпельштильцхен всё так же неподвижно стоял в её объятиях. А Белль всё прокручивала в голове рецепт, пытаясь понять, где могла допустить ошибку.

– С ингредиентами из твоих запасов всё было в порядке. В них я уверена абсолютно. Пыльцу фей вообще нельзя испортить. Кровь Генри? Знаешь, этой ночью я встретила жуткого колдуна. Наверное, ты обидишься, узнав, что он был в тысячу раз ужасней тебя, но это действительно так. От его вида кровь стыла в жилах. Этот колдун кое-что мне сказал. Он сказал, что след, по которому я иду – слабый. След – это кровь твоего потомка. Одно из двух, – либо крови недостаточно и мне нужна плоть, либо сам Генри слишком далёкий твой родственник, чтобы служить следом. Жаль, что Нил…

Белль оборвала себя на середине предложения, застыв на месте, даже дыхание перехватило от возможной догадки. Это было слишком заманчиво и слишком мерзко, и Белль даже в мыслях не позволила себе произнести это.

– Хватит сегодня об этом думать, – сказала она, отстраняясь от Румпеля. – Я собиралась хорошенько отдохнуть и набраться сил. Так что пойдём, примем душ и ляжем спать пораньше. Согласен?

Румпельштильцхен молча поплёлся за Белль в ванную. Этой ночью она снова спала вместе с ним, и ей ничего не снилось.

На следующий день Белль изо всех сил старалась отвлечь себя. Утром встала пораньше и приготовила самое сложное блюдо из кулинарной книги. Жаркое из кролика, правда, сгорело, и завтракать всё равно пришлось простой яичницей, но Белль это даже не расстроило. После завтрака они вместе пошли по магазинам, и Белль купила краску для волос. Её седина могла вызвать волну ненужного любопытства у знакомых, но пока что косынка отлично справлялась со своей задачей.

После магазина они сели в парке и перекусили прямо там парой булочек с сыром. Город выглядел заметно опустевшим. Горожане старались не появляться лишний раз на главных улицах, а самые неспокойные жители Сторибрука отправились в другой мир на поиски Мерлина. Почему-то этот факт странным образом обнадёживал Белль, но она не хотела себе признаваться, почему.

Дома она первым делом принялась за покраску волос, внимательно изучив перед этим инструкцию на пяти языках. Окрашенные пряди в итоге всё равно немного отличались, но не так критично, как седые – до этого.

Во второй половине дня Белль решила навестить отца, хотя тот и не был в восторге от её визитов в компании со своим «немощным мужем». Отец тоже отговаривал Белль возобновлять отношения с Голдом, особенно теперь, когда тот больше напоминал пустотелую куклу, чем человека. Зачем его дочь взвалила на себя роль сиделки для немолодого мужчины, которого до этого сама же и прогнала, ему было не понять. Одно успокаивало: Тёмным магом Голд уже не был и навредить никому не мог.

В этот раз отец снова начал уговаривать её вернуть Голда обратно в больницу, но скорее по привычке. Мо знал – если Белль что-то решила, её было уже не переубедить.

– Папа, ты хочешь, чтобы я его бросила в таком состоянии, но подумай: если бы подобное случилось с тобой, ты бы хотел, чтобы я тоже оставила тебя в больнице? Или попыталась бы тебе помочь всеми доступными средствами? – раньше это всегда помогало, и отец старался сменить тему. Но не в этот раз.

– Какими средствами, Белль? Ты задумала что-то недоброе, милая, – понял он. – И всё ради него. Белль…

– Всё в порядке, папа, – поторопилась переубедить его Белль. – Это просто фигура речи. Что я могу сделать? У меня нет ни магии, ни… ничего, чтобы ему помочь.

Она пожала плечами. Нос предательски зачесался, как будто собирался удлиниться от её вранья.

– Белль, запомни, – Мо пристально смотрел в лицо своей дочери. – Окажись я даже на смертном одре, я бы не принял от тебя помощи, которая требовала бы каких-то жертв с твоей стороны. Просто отпусти и забудь. И Голд твой… можешь продолжать заботиться о нём, возиться, как с куклой, но умоляю, не делай ничего такого, что может навредить тебе самой. Обещай мне.

– Хорошо, папа, – Белль медленно кивнула, глядя отцу в переносицу. – Я обещаю, что не сделаю ничего, что мне навредит.

Вечером Белль расстаралась. Накрыла роскошный стол, достала для такого случая из кладовки прекрасную скатерть, вышитую золотом, и старинный канделябр. При зажжённых свечах вся остальная обстановка столовой погрузилась во мрак, создавая ощущение, словно они вновь вернулись в замок Чудовища.

За едой Белль всё время что-то говорила, неловко шутила, произносила тосты. И всячески отвлекала его и себя от последующего предприятия. Как будто Румпельштильцхен мог понять, что она что-то задумала, и остановить её. Она даже легла вместе с ним и, дождавшись, когда он размеренно засопит, выскользнула из кровати и принялась за сборы.

Спортивный костюм, толстовка с капюшоном, перчатки для садовых работ, фонарик, лопата и гвоздодёр. Почти всё было куплено во время утреннего похода по магазинам, вместе с краской для волос. Необходимые инструменты для осквернения могилы нашлись в кладовке. Видимо, в бытность свою мистером Голдом Румпель частенько ими пользовался.

Осквернением могилы Белль и собиралась заняться этой ночью. Она крадучись пробиралась по улицам к городскому кладбищу, точно преступник, шарахаясь от каждого шороха и молясь, чтобы её никто не увидел.

Как назло, надгробие Нила стояло на открытом месте и отлично просматривалось со входа. Но останавливаться было поздно – она уже пришла. Бей однажды отдал жизнь за своего отца. Теперь он мёртв, и ему всё равно. Он ничего не почувствует.

С этой мыслью она всадила остриё лопаты в кладбищенскую землю, раз за разом, стараясь аккуратно подцеплять дёрн, чтобы потом вернуть его на место. Незажжённый фонарь вместе с гвоздодёром лежали рядом. Полная луна давала достаточно света.

Белль чувствовала себя за этим занятием одновременно нелепо и мерзко. Нелепо – потому что вообще впервые в жизни держала лопату в руках, а мерзко… Отец был прав, Румпель явно пришёл бы в ярость от того, что она раскапывает могилу его сына. Ещё гаже становилось от перспективы, что придётся открывать крышку и видеть искажённое тлением лицо мертвеца. Не таким она хотела запомнить сына Румпельштильцхена.

От тяжёлой работы ей стало жарко, а по лицу катился холодный пот вперемешку со слезами. Наконец, лопата ударилась обо что-то твёрдое, и Белль застыла в трансе, с лопатой в руках на дне ямы.

Она не соврала отцу, раскапывание чужой могилы ей никак не навредит, а Нилу уже всё равно. Румпельштильцхен ни о чём не узнает. Он снова станет собой, и это главное. Надо будет только почаще напоминать себе об этом.

Белль возвращалась домой уже не таясь, плелась, еле переставляя ноги. Лопату она спрятала в кустах у ограды, кое-как замаскировав дёрном своё преступление, чтобы забрать её потом. Всё остальное, включая вакуумный контейнер с полуразложившейся рукой Нила, она сунула в рюкзак. Капюшон скрывал лицо, так что никто бы не узнал Красавицу-библиотекаршу в этом грязном бродяге, шатающемся по тёмным улицам.

Оказавшись дома, Белль первым делом собиралась снять с себя пропитавшиеся потом и землёй вещи и хорошенько вымыться. Она уже хотела пройти в ближайшую душевую на первом этаже, когда заметила стоящего в пролёте лестницы Румпеля. На секунду сердце Белль ёкнуло. Ей показалось, что он снова стал собой и понял, что она сделала. Она сама застыла напротив лестницы, в ужасе глядя на него, ожидая услышать обвинения.

Но нет. Румпель оставался всё таким же пустым. Времени размышлять о том, для чего он поднялся среди ночи, не было.

– Румпель? Почему ты не в постели? – она попыталась изобразить строгий тон, но голос предательски сорвался на хрип. – Иди в комнату и ложись спать.

Он ещё постоял, изредка моргая, а потом развернулся и, прихрамывая, стал подниматься наверх. Белль выдохнула и поспешила в душевую. Кажется, эта вылазка вытянула из неё больше сил, чем все ночные путешествия во снах.

В душе, под обжигающими струями воды, долгожданное облегчение не приходило. На сердце было тяжело, неспокойно. Мысли путались. Сначала она представила, как пьёт зелье, в которое добавлена часть руки покойника. Тут же на неё нахлынул страх, что и с этим ингредиентом у неё ничего не получится. Что она снова не сможет попасть в нужный мир, а Румпельштильцхен так и останется до самой смерти… Потом вспомнила про контейнер с рукой Нила, и к горлу снова подкатила тошнота, но теперь более навязчивая. Объёмная.

Спотыкаясь, Белль выскочила из-под душа и поспешила к унитазу.

«Боже мой! Боже мой…»

Она так и уселась на кафельном полу, мокрая и замёрзшая, пока на неё не накатило опустошение. Она устала переживать. Будь что будет. Зато никто не посмеет ей сказать, что она не пыталась.

Белль собрала в себе силы, закрыла воду, вытерлась и уснула на диване в гостиной.

Утром Белль всё казалось, что Румпель понимает, что она сделала, хотя его взгляд по-прежнему оставался неподвижным и равнодушным. Может поэтому, а может, от того, что ей предстояло сделать, Белль всё откладывала приготовление зелья. И только после ужина решилась.

– Нужно с этим разделаться, – повторяла она себе, снова закрывшись на кухне за варкой зелья. – И чтобы завтра утром Румпельштильцхен снова был собой.

В этот раз она ограничилась лишь одной порцией, хотя ингредиентов было в избытке. На вкус варево оправдывало своё содержимое. Снова накатила тошнота, но Белль заставила себя сдержаться. И пошла в спальню Румпельштильцхена. К тому времени он уже крепко спал, и даже не шевельнулся, когда Белль легла рядом и уже в привычном за эти дни ритуале уложила голову и ладони на его грудь.

– Пусть сегодня мне приснишься ты.

***

Практически сразу, как только она закрыла глаза, Белль провалилась в первый сон. И первый же сон оказался правильным. Белль поняла это не потому, что увидела Его, а потому, что обнаружила в своих руках его сердце – такое же белое, как когда из него вытянули всю тьму. Первый признак того, что ритуал проходил, как надо. Теперь нужно было найти Румпеля, он должен быть где-то поблизости.

Белль оглянулась по сторонам, но в трактире, где она оказалась, не заметила никого, кто хоть отдалённо был бы похож на Румпеля. Мужчины и женщины были совершенно обычными посетителями для такого места, и только мальчик в самом дальнем углу, вертевший в руках соломенного человечка, несколько выбивался из этой компании.

– Как тебя зовут? – Белль присела рядом с ним на корточки, заглядывая в детское лицо.

– Румпельштильцхен, – ответил он, недоверчиво взглянув в лицо незнакомки.

– Какое необычное имя, – Белль погладила мальчика по русой голове.

Сердце в её руке стало чуть розовее, будто кровью капнули в молоко. В этот же момент она переместилась в следующий сон.

Теперь Румпельштильцхен был молодым парнем, шёл с темноволосой девушкой по тропинке через поле. Белль побежала за ними, звеня монетами на браслетах.

– Погадаю! Всю правду скажу! Ничего не возьму! – выпалила она на одном дыхании чужим звонким голосом, вцепившись в его руку, пока он не опомнился и посмотрел на неё удивлённо. – Дорога дальняя…

Сердце в руке снова чуть покраснело.

Снова поле, но только уже не вечер. Полдень. По широкой дороге Румпельштильцхен шёл, уже хромая, вместе со своим сыном. Мальчик бегал вокруг него, играя с деревянной птичкой, и Румпельштильцхен сейчас был таким счастливым.

– Подайте монетку, – протянула Белль к нему старческую руку в лохмотьях.

– Мы только идём на рынок, продать пряжу. У нас нет денег. Вот, возьмите хлеба. – Он протянул ломоть чёрного хлеба, посыпанного крупной солью. Невероятная щедрость.

Белль приняла подаяние, чуть задержав руку на его пальцах, и ощутила, как потеплело сердце в ладони. Оно уже достаточно красное. Этим можно ограничиться, но Белль не хотела останавливаться, пусть и понимала, что дальше будет сложнее.

Следующая смена декораций застала Белль врасплох.

Крутилось колесо прялки. Румпельштильцхен прял золото из соломы на своём обычном месте. За окном заходящее солнце окрашивало всё в алый цвет. У неё на коленях лежала книга. Белль хорошо помнила этот день – это был последний вечер перед тем, как всё рухнуло.

– Что ты читаешь?

И этот его вопрос Белль тоже помнила. И, наверное, поэтому, не задумываясь, ответила точно так же, как и тогда.

«Как будто вернулась в прошлое», – пронеслось в голове.

Она во все глаза продолжала смотреть на него, как и в тот раз. Тогда она просто рассматривала его с любопытством.

– Ты выбрала неудачную книгу, – ответил он. – В конце никто не умер. Не стоило её брать. И вообще, хватит читать. После того, как ты отмыла окна, здесь возмутительно светло даже ночью. Лучше задёрни шторы.

Белль, как и в тот раз, отложила книгу, и, проходя мимо Румпельштильцхена, позволила себе вольность, на которую не решилась в прошлом – зарылась пальцами в жёсткие волнистые волосы, отметив лишь краем глаза, как сердце стало ярко-алым. Румпель смотрел на неё застывшим взглядом, когда она снова переместилась.

Последний сон. Румпельштильцхен уже в образе мистера Голда.

Она шла за ним по лесу, ещё не помня, кто она такая и что происходит. Это последний сон. Сердце в руке стало почти багровым, того и гляди появятся червоточина. Как жаль, что она ничего не могла предпринять в этих снах, а была лишь зрителем. Что бы она ему сказала тогда? И послушался бы он её? Вряд ли. Но она не смогла бы сказать ему ничего лишнего, разве что позволила бы себе коснуться его.

Что она и сделала. Взяла его за руку, а Голд уставился на неё с удивлением и даже неверием. Он, конечно, не мог видеть своего сердца в её руке, но на секунду Белль показалось, что он увидел.

– Боишься? – спросил мистер Голд, на тот момент просто непривычно заботливый.

Белль только успела кивнуть, потому что она действительно боялась.

Она до ужаса боялась открывать глаза после пробуждения и встречаться взглядом с Румпельштильцхеном. Нет, теперь Белль уже не боялась потерпеть неудачу.

Напротив, ей было страшно, что у неё получилось.

MadAlena Mor

Кто сказал, что опера это скучно?

***

Первое, что она ощутила, когда проснулась – нечто твёрдое и пульсирующее, что она сжимала в своей руке. Знакомое ощущение. Белль открыла глаза и увидела сердце. Она лежала на спине, и Румпельштильцхен лежал рядом, как обычно. Взгляд его, не привязанный ни к чему, был направлен в потолок. Он уже проснулся.

Облизнув пересохшие губы, Белль подорвалась в постели и вернула здоровое сердце на место. Румпельштильцхена выгнуло дугой, его глаза широко распахнулись. Он со свистом вдохнул воздух сквозь сжатые зубы. И снова обмяк, застыл изваянием, лишь моргнув пару раз.

– Румпель?

Белль толкнула его в плечо, а потом и вовсе больно ущипнула за бок. Ничего. Никаких изменений.

– Ты разыгрываешь меня! – Белль истерично засмеялась. – Это шутка, да? Очень смешно! Я смеюсь! Ты тоже смейся! Ну же…

Она сглотнула появившуюся во рту горечь и склонилась к его лицу, пытаясь разглядеть хоть какие-то изменения. У него даже зрачки не расширились.

– Нет! – Белль шарахнулась от него, как если бы он превратился в кровожадного монстра. – Нет!

Она выпуталась из одеяла и как была, без одежды, побежала на кухню, где лежала проклятая книга. Принялась листать уже до дыр засмотренные страницы, перечитывать заученные наизусть строчки, пока не дошла до пункта, который так ей не нравился.

«…Ритуал может не сработать, если Опустошённый не захочет принимать сердце, что вложил в него Ищущий. Вы поймёте это по поведению Опустошённого – оно не изменится и после того, как его сердце снова очистится».

Белль не могла вынуть его сердце, чтобы убедиться, но это было и не нужно. Румпельштильцхен не хотел возвращаться к ней.

Нет, после этого Белль не вернула его обратно в больницу. Ей ужасно хотелось разозлиться на него. Снова накричать, может, разбить что-нибудь.

У неё не получилось, хотя она и старалась. Она собирала самые светлые моменты, она изо всех сил старалась, и у неё не вышло. Но это не повод, чтобы отказываться от него. Она решила для себя быть с ним ещё до того, как у неё появилась надежда на магию. Просто теперь Белль вернулась к началу.

– Я придумаю что-нибудь ещё, – пообещала она ему, когда вернулась в спальню, чтобы, как обычно, откинуть край одеяла.

После вспышки гнева на неё навалилась усталость, расплата за проведение ритуала. А в зеркале, когда они вдвоём чистили зубы, она с пугающим равнодушием заметила, что вся её голова поседела.

– Мне понадобится много краски для волос. Очень много.

***

В Сторибруке всё налаживалось. Герои снова одержали победу. Иначе и быть не могло.

У Белль всё оставалось по-прежнему. Дни после того ужасного утра снова вернулись в прежнее русло.

Пробуждение, утренний туалет. Белль только перестала брить Румпеля по утрам, и теперь у него отросла небольшая бородка. Он стал похож на того учёного из далёкого корабля. Нет, Белль не хотела видеть в нём кого-то другого, просто однажды она сама застыла перед ним, вдавливая лезвие безопасной бритвы в его щёку. Бритву она выкинула тут же и принялась останавливать кровь. Хорошо, что порез получился совсем крохотным, и шрама не осталось.

Завтрак, обед и ужин, чередующиеся какими-либо занятиями, чтобы не сойти с ума. И сон. Странно было снова ложиться с ним в постель, уже не ожидая увидеть во сне кого-то с его лицом или его самого. Почему-то казалось, что вот она закроет глаза – и увидит его. Пациентом психушки, рабочим, владельцем ломбарда или хромым прядильщиком – неважно. Она упорно не признавалась себе в этом, но она смертельно устала жить рядом с его пустой оболочкой. Как будто Румпеля и не было уже давно, а она сама продолжала видеть его живым, потому что сошла с ума, а все остальные подыгрывают ей из жалости.

Эта мысль, посетившая Белль перед сном, напугала её настолько, что она торопливо протянула руку под одеялом и крепко сжала его ладонь. Рука Румпеля была горячей и вполне настоящей, и он даже чуть сжал её ладонь в ответ. Такое бывало, иногда. Он даже вздрагивал во сне. Судорога – объяснял доктор Вейл.

Румпель уже давно спал. Возможно, это было одно из немногих улучшений, но теперь он, по крайней мере, засыпал сам, без таблеток.

– Может быть, я зря паникую? – шёпотом спросила Белль, глядя на его профиль. – Я допустила слабость. Обратилась к магии. А нужно было немного подождать. Ты ведь знаешь, что ждать – это самое сложное.

На следующий день после обеда Белль решила отправиться с Румпелем на побережье. Погода стояла холодная, осень уже вступала в свои права. От воды дул сильный ветер, и Белль зябко куталась в ворот большого чёрного пальто, которое нашла в гардеробе мистера Голда. Румпельштильцхена она постаралась одеть потеплей, а вот сама теперь жалела, что пренебрегла тем тёплым бордовым шарфом, что ей подарила Руби.

Они вместе шли по линии прилива. Носы сапог утопали в мокром песке, но Белль не обращала на это внимания.

– Знаешь, в городе на нас уже никто не обращает внимания. И Руби перестала спрашивать об улучшениях, – Белль плотнее запахнула ворот пальто. – А помнишь, как они смотрели раньше? Они шептались настолько громко, что услышал бы и глухой.

Совсем рядом пролетела чайка, невесомо чиркнув кончиком крыла по её щеке. Белль даже не вздрогнула.

– Мы стали невидимками. Иногда мне кажется, что я тоже превратилась в пустую оболочку, что моё сердце такое же белое, как твоё. Может, так действительно лучше – ничего не чувствовать и не помнить. Но у меня не получается. Мне больно. Я почти завидую тебе.