Текст книги "Истоки державности. Книга 1. Бояре Рюрика"

Автор книги: М. Лютый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Ты цево делаешь, а? – раздался сзади него детский голос.

Оскол обернулся. Перед ним стоял маленький, чисто одетый мальчик в сафьяновых сапожках.

– А цево ты такой глязный? – шепелявя и не выговаривая букву «р», мальчишка присел перед Осколом на корточки.

– Овёс, вот… – растерялся Оскол.

– Мама, мама! – закричал малыш. – Здесь мальцик глязный.

Из безжизненного дома выбежала красивая боярыня и два суровых воина. Не заметив опасности, она успокоилась:

– Юрик, иди ко мне!

Но Юрий продолжал сидеть и смотреть на незнакомого мальчика. Оскол, прижав посильнее подол рубашки, чтобы не просыпать грязные зёрна осторожно встал с земли.

Воины подошли ближе, и один из них спросил:

– Ты один, или ещё взрослые здесь есть?

– Один. Овёс вот… – не зная зачем, опять повторил Оскол.

– А что же ты здесь бродишь? Живешь где?

– Жил там, – кивнул головой в сторону бывшего дома Оскол. – Да дом вороги сожгли. Теперь отца жду – отец должен скоро вернуться. Его воевода Земидар к князю послал с вестью о данах.

– Не Раковором его, случайно, звали?

Оскол молча кивнул головой.

– Не дождёшься ты его, брат, – воин крепко взялся руками за плечи Оскола. – Убили его даны. Как зовут-то тебя?

– О-оскол, – задрожал голос у мальчишки, и он не заметил, как из подола его рубашки тонкая струйка собранного вместе с пылью овса посыпалась на землю.

– А люди есть здесь ещё?

У опустошённого от скорбной вести Оскола в горле возник горький ком, он не мог произнести ни слова, и поэтому только отрицательно покачал головой.

– Мезислав, дай парню хлеба – голодный он, – воин тяжело вздохнул. – Значит, ладью здесь мы не найдём.

Мезислав принёс кусок хлеба и протянул его Осколу. Несмотря на голод, мальчик неторопливо начал откусывать и жевать.

– Я говорил тебе, Честимысл, что дальше нужно ладью искать. Два дня зря потеряли…

– Да, – согласился Честимысл, – надо к ваграм пробираться, там точно ладью найдём.

– У меня ладья есть, – оторвался от куска хлеба Оскол. – Она в камнях спрятана. Ладья небольшая, но всех нас выдержит. И под парусом ходко бежит.

Честимысл и Мезислав переглянулись.

– Сколько серебра возьмёшь за ладью? – спросил Мезислав.

Оскол помотал головой:

– Я её просто так не продам.

– А как?..

– Возьмите меня с собой. Пропаду я здесь один.

– Чего ж не взять? Возьмём, но только дорога у нас будет долгая и трудная. Выдержишь?

– А Юрик выдержит?

Честимысл усмехнулся:

– Ладно, верю, что сможешь…

Так просто повернулась судьба Оскола. Теперь он сидел в ладье вместе с новыми знакомыми и смотрел на заливисто смеющегося Юрика, для которого плавание по морю было новым впечатлением в познавании мира: качка ладьи на волнах, пролетевшая рядом чайка, случайно попавшие брызги воды от большой волны, ударившей по носу ладьи, хлопки паруса при порывах ветра и даже два судна, появившиеся на горизонте и плывущие им наперерез.

Честимысл и Мезислав напряжённо вглядывались в приближающиеся корабли. Молодое и острое зрение Оскола первым разглядело чудищ на носах драккаров.

– Ладьи данов это! – воскликнул Оскол.

Умила ахнула и, прижав к себе Юрия, загородила его собой от приближающихся врагов.

– Не уйдём, – заметил Мезислав.

– Поворачивай к берегу, там мель! – скомандовал Оскол. – Им там не проплыть.

– Ну, мореход! – удивлённо помотал головой Честимысл, но ладью повернул к берегу, как сказал Оскол.

Как ни ходко бежала по волнам ладья, расстояние между славянами и данами сокращалось. Недалеко от бурунов, указывающих на край отмели, свистнули первые стрелы и пробили парус.

– Держи руль! – крикнул Честимысл Осколу, а сам начал доставать лук. – Мезислав, рулевого подстрелить надо.

Оскол, осторожно выглядывая из-за края борта, увидел, что метко посланные в ближайший драккар стрелы вызвали у данов суету, и их корабль со всего хода налетел на мель.

– Попали! – радостно воскликнул Мезислав.

Второй драккар сбросил парус и отвернул от мели, и с обоих кораблей данов в сторону ладьи вылетели стрелы.

– Поберегись! – услышал Оскол, как за его спиной крикнул Честимысл.

Оскол сжался в комочек и насколько мог прижался к борту ладьи. Он почувствовал, как вздрагивала ладья от попавших в неё стрел. Он слышал, как со стуком они втыкались в её борта. Раздался плач Юрия, но стрел уже больше не было. Оскол осторожно поднял голову. Драккары остались далеко позади и, судя по всему, не собирались дальше преследовать ладью, а может – просто не могли.

Оскол оглянулся – повсюду в бортах ладьи торчали стрелы, а на дне ладьи, пронзённые ими, лежали Честимысл, Мезислав и Умила. Под Умилой раздавался глухой плач Юрия, которая загородила его своим телом, да так и умерла, прижав собой сына к борту.

Оскол проскользнул между погибшими к Умиле и, стараясь не глядеть в ее безжизненные глаза, вытащил Юрия.

– Ну что ты, что ты, – прижал он Юрия к себе. – Не плачь, ты же будущий воин.

– Ма-амку у-уби-и-или… – рыдал, не останавливаясь, мальчик.

– Перестань, не плачь. Вот у меня отца даны убили, я ведь не плачу, – а у самого после этих слов задрожали губы и на глазах появились слёзы.

Оскол осторожно, чтобы не видел Юрий, вытер ладонью свои глаза, а тот всхлипывал всё реже и реже и наконец притих.

– Всё? Не будешь больше плакать? Эх ты, Юрик-Рюрик.

Юрик улыбнулся – видно ему понравилось, как его обозвал Оскол, и поэтому повторил:

– Юлик-Люлик, Юлик-Люлик!

– Что делать-то будем дальше, Юрик-Рюрик, а? Куда тебя везти?

– Туда, – произвольно махнул рукой Юрий.

– Туда нельзя, там даны.

– Тогда туда, – показал малец в другую сторону.

– А что там?

– Не знаю.

– Вот и я не знаю, – вздохнул Оскол. – Смотри, солнце уже спать собралось. Давай я постель сооружу и прикрою тебя получше, а то ночью на воде холодно. А завтра придумаем чего-нибудь.

От солнца над горизонтом остался один кусочек. Ветер стих, и парус безжизненно повис. Ладья монотонно покачивалась с бока на бок, и под это покачивание Юрий заснул. Оскол, глядя на безмятежно спящего мальца, размышлял о дне завтрашнем: «Если вернуться назад – то там всё разрушили даны, и неизвестно – появились ли там бодричи? А если там даны?.. А может плыть к другим племенам: ваграм или полабам? С голоду умереть не дадут, но жить с чужими людьми не мёд. А может ладью продать? Да кто же у него её купит – возрастом не вышел. Могут просто отобрать. Не все же такие, как Честимысл и Мезислав». Оскол ненароком посмотрел на убитых: «Продать… А что говорил Мезислав про серебро, когда предлагал купить у него ладью?»

Оскол осторожно обшарил Мезислава, но ничего не нашёл; к Умиле подойти побоялся и начал ощупывать Честимысла. Под рубашкой он обнаружил мешочек с серебряными монетами и забрал их себе – пригодятся.

Солнце уже зашло, в наступившей темноте у Оскола сами собой начали опускаться веки, и он заснул…

– Побил их кто-то. Видишь, сколько стрел утыкано, – услышал Оскол сквозь сон и открыл глаза.

Было уже светло. В его ладье находились воины, похожие друг на друга: все как один с чисто выбритыми головами и бородами, на голых макушках лишь торчало по длинному клоку волос, а из-под носов свисали длинные усы, концы которых болтались ниже подбородка. Одежда их состояла из льняных белых портков и таких же белых рубах. Это были не бодричи, так как мужчины этого славянского племени не брились. Среди них выделялся один своим властным видом и уверенным взглядом. Никаких украшений он не имел кроме массивной золотой серьги в мочке правого уха. Непривычный вид воинов насторожил Оскола, и он непроизвольно загородил собой Юрия.

– Чего испугался? Кто это вас?..

– А вы кто?

– Мы-то? – усмехнулся незнакомец. – Мы руяне, а я их князь Рус. Вот смотрим – ладья посреди моря одна-одинёшенька, стрелами утыканная, и решили проверить. Кого ты там загораживаешь?

Князь подошёл ближе и увидел Юрия:

– Брат?

Оскол замотал головой:

– Не-а, вон мать его лежит. Даны за нами гнались.

Рус прошёл к Умиле и нагнулся, рассматривая её:

– Вот это кто!

– Красивая, – скабрезно хихикнул один из воинов позади князя. – Если бы была живая, то я бы с удовольствием её ноги себе на плечи положил и побаловался бы с ней ночку.

Рус развернулся и одним ударом в ухо сбил паскудника с ног:

– Не сметь охальничать!.. Княжна она, да притом мёртвая. А над мёртвыми – сам знаешь…

Как наяву он вспомнил свою первую встречу с ней. Несколько лет назад его быстроходные ладьи с воинами перехватили в море медленно плывущую, тяжело гружённую ладью под парусом. На ней, увидев встретившихся, начали спешно одевать кольчуги и выставлять щиты. На некоторых из них была нарисована голова коня, оповещая, что их хозяева – бодричи. Рус подождал, пока его ладья приблизится к чужакам так, чтобы стало возможным различать лица, вышел на нос и громко крикнул:

– Я князь руян Рус, по прозванию Бравлин. А вы кто? Не бодричи случаем?

Растолкав окружающих его воинов, вперед выкатился пожилой невысокий мужичонка, с торчащей седой бородой:

– Будь здоров, князь! Моё имя Мошко. Может, помнишь меня? Мы с Вятко у тебя были. А сейчас плывём с товаром из Новаграда от князя Гостомысла. Есть среди нас и бодричи, но в основном словене мы с Ильменя.

– Как не помнить, помню. Хороший воевода Вятко. Богатую добычу мы с ним взяли у ромеев. Мои воины часто вспоминают тот поход. Помню и князя Гостомысла, как привечал он меня с дружиной. Ради Вятко освобождаю вас от подати – плывите дальше с миром.

На ладье опустили щиты, и князь за спинами воинов разглядел красивую девушку. Она без боязни смотрела на руян, и в этом взгляде чувствовалось величие.

– Как зовут тебя, красавица? Оставайся с нами. Любой из нас готов взять тебя в жёны.

Девица горделиво вскинула голову:

– Я дочь князя Гостомысла!

– Поздно уже, князь, – добавил Мошко. – Сосватана она за Годослава из княжеской семьи бодричей…

И вот теперь она лежала у его ног со стрелой в груди, и её голубые глаза безжизненно смотрели в небо.

Он аккуратно закрыл ей ладонью глаза:

– Перенесите погибших на нашу ладью, похороним их с честью.

Князь вернулся к спящему Юрию и взял его, сонного на руки. Малец проснулся и спросонья начал тереть себе глаза кулаками.

– Как зовут-то тебя, княжич?

– Люлик, – ответил Юрий.

– Люлик? – удивился Рус.

– Нет, Люлик.

– А-а, Рюрик!

Мальчишка утвердительно кивнул головой.

– Ну, Рюрик – так Рюрик. Хочешь воином вырасти и за мать отомстить?

– Да.

– Возьмите и меня. Я тоже хочу воином вырасти! – взмолился Оскол. – А ладью мою можете себе взять.

– Хорошим воином стать – много пота надо пролить. Не пожалеешь?

Оскол посуровел лицом:

– Мне сказали, что моего отца тоже даны убили. Если не я, то кто за отца отомстит?

Князь внимательно, оценивая, окинул взглядом Оскола:

– Как зовут-то тебя?

– Осколом кличут.

– Тогда перелезай к нам.

Рус повернулся к воинам.

– Привяжите его ладью к нашей.

Так просто решился вопрос о будущем, мучавший вчера Оскола. Он потрогал под рубашкой мешочек с монетами: «А серебро бы спрятать не мешало. И почему отец всегда говорил, что руян нужно опасаться?»

Глава 3

(819 г. от Р.Х.)

Крепкий как кряжистый дуб, Остромысл, растягивая удовольствие, выпил ковш браги, смачно крякнув и вытерев с усов пену, потянулся к копчёному медвежьему окороку и отрезал себе ломоть:

– Ты мне поверь, дело – верное. Ты же купец, и выгоду должен видеть. Всё, что от тебя требуется – это ладью одну дать, да гольтепу помочь вооружить. Чай в твоих лабазах полно оружия-то?!

Сидящий напротив Градомир обсасывал шейку запечённого гуся и обдумывал предложение Остромысла, а тот продолжал:

– Сейчас самое время. Большинство данов уплыли фризов пощипать. У их селений охраны мало осталось, и мы их запросто на щит возьмём. Сведения верные, не сомневайся. Ты только подумай: пятая часть добычи – твоя!

Градомир ухватил щепоть кислой капусты и бросил её в рот. Смачно хрустя, спросил:

– Мне пятую часть, а остальное тебе?

– Мне тоже пятую часть.

– Я что-то не пойму – а остальное кому?

– Половину княжичу Вратибору и его дружине, а остальное всем тем, кто с нами на данов пойдёт.

Градомир понимающе кивнул головой. Дружина княжича Вратибора – это опытные воины его отца – князя Руса, прошедшие с ним множество битв, и которые были не согласны с выбором в князья Яромира – еще одного сына Руса от другой жены. Яромир был резок, отчаянно храбр до безумия, но воины больше чтили уравновешенного и здравомыслящего Вратибора.

Градомиру он тоже нравился, но принимать решения с наскока не привык:

– Пятая часть добычи – не такая уж и большая, так чего ты стараешься ради этого похода?

Остромысл немного замялся и плеснул себе в ковш немного браги:

– Понимаешь, много тут бездельников развелось: работать не хотят, пьянствуют, как бы до озорства не дошло. Если уйдут они с нами в набег, здесь спокойней будет. А вернутся с добычей – какая-никая выгода и прибыток.

– Это ты до этого додумался?..

Остромысл опять замялся и нехотя произнёс:

– Князь Яромир попросил. Хочет он, чтоб порядку больше было. Да и брата Вратибора просил с собой взять – пусть боевого опыта поднаберётся…

– А князь брату воинов ещё даёт?

– А зачем? Я ж говорю, что даны на фризов уплыли. Мне сам князь об этом сказал.

– Сам князь?..

Градомир задумался – неспроста всё это, неспроста:

– Так сколько всего воинов на данов с собой возьмёшь?

Остромысл оживился:

– Я с воинами на ладье, княжич на пяти. Ещё твоя ладья да моих две, на которых всех охочих людей размещу. Вот и считай – больше полторы сотни воинов.

– Ладно, дам я тебе ладью. И всех желающих идти на данов вооружу. Пусть в лавку приходят, а оружие после похода вернут.

– Само собой…

– Это не всё. Я со своими воинами на одной ладье тоже на данов пойду. На сброд надёжи нет – какие они воины?!

– Но я не могу из добычи тебе выделить больше, чем пятую часть… – заволновался Остромысл.

– Ничего. Главное – эту пятую часть вовремя себе на ладью положить…

* * *

– Оскол, неслух, ты где пропал? – у открытых дверей хлева раздался зычный крик княжьего ключника Билюда.

Навстречу вышел широкоплечий молодец лет двадцати, с большими деревянными вёдрами, полными свежего навоза, и уставился сверху вниз на маленького и худосочного ключника. Его высокий рост скрадывала небольшая сутулость, образовавшаяся, видимо, от постоянного ношения различных тяжестей. Босые ноги его, а также портки и рубаха, были измазаны тем же навозом.

– Чего шумишь? – глухим басом произнёс Оскол. – Сам же велел в хлеву убрать.

– Сколько можно ковыряться здесь? Вон уже свиньи визжат – голодные, а он всё никак не может убрать, как будто неделю там не появлялся.

– А ты вели поменьше коров кормить, тогда быстрей буду управляться.

– А молоко тогда откуда брать будем? Чай любишь его – молоко-то?

– А оно мне достаётся? – усмехнулся Оскол. – Хорошо хоть квасу вдоволь.

– Дерзишь, неслух. Вот скажу князю – он тебе задаст.

– За что? За то, что у коров долго убирал?

– Он найдёт за что. Скажу, что ты ночью к девкам в девишную лазил.

– Так я ж не лазил!

– А я скажу, что лазил. Испугался? То-то. Помни, кто тебя, сироту, выкормил и на ноги поставил.

Оскол поставил вёдра на землю:

– Я об этом всё время помню. Позволь в благодарность я тебя обниму.

Оскол широко раскинул свои руки и шагнул к Билюду. Ключник в ужасе, посматривая на пятна навоза на его одежде, попятился назад:

– Ты чего это, чего?.. Задушишь ещё, медведь этакий. Ты это, заканчивай давай скорей, да свиней покорми. Там тебе уже девки целую бочку помоев подготовили, – и Билюд бочком, бочком посеменил прочь.

– Так я уж закончил, – заулыбался вдогонку ему Оскол.

В пекарне, куда зашёл Оскол, стоял стойкий кислый запах, перебиваемый ароматом свежевыпеченного хлеба. Молодые, испачканные в муке девки и жёнки, месившие тесто, увидели Оскола, захихикали и, переглядываясь и бросая на него озорные взгляды, начали перешёптываться меж собой.

– Где здесь помои-то? – смущённо, переминаясь с ноги на ногу, спросил Оскол. – Билюд сказал, что для свиней приготовили.

– А ты Милолику попроси, чтоб показала, – засмеялись девки. – Тебе она не откажет.

– Ты чего сюда пришёл-то весь в дерьме? – властно закричала пожилая и дородная тётка. – Чай хлеб для князя и для дружины печём. Ещё не хватало, чтоб навоз ненароком попал…

– Тётка Скрева, так Билюд же сказал… – начал оправдываться Оскол, но та его перебила:

– Билюд наговорит, только слушай. Бочка, чай, во дворе, а не в пекарне.

Скрева отломила здоровенный кусок душистого и ещё тёплого только что испечённого хлеба и протянула его Осколу.

– Вот, поешь потом.

Милолика подошла к Осколу:

– Что ж ты так испачкался? Давай снимай хоть рубашку – постираю…

– Чего одну рубашку?! И портки снимай! – засмеялись девки. – Милолика, помоги ему.

Оскол не стал дожидаться очередных подначек, повернулся и вышел, закрыв за собой дверь.

– Злые вы, нехорошо человека обижать, – Милолика вернулась на своё место.

– Милолика, скажи, – допытывались девки, – не боишься с ним обниматься? Вон какие у него ручищи-то! Небось такой детина обнимет – все косточки захрустят.

– Нет, он ласковый, – улыбнулась она в ответ. – Он даже лишний раз обнять боится.

– Сватов не собирается засылать? – спросила одна.

– Пока нет. Обещал заслать, как только воином станет.

– О-о! – все засмеялись. – Когда это будет! Разве князь его от коровьих хвостов отпустит? Чтоб воином стать, надо мечом владеть, а не за хвосты коровам дёргать.

– Хватит парня оговаривать! – властно повысила голос Скрева. – Робкий – не значит плохой. И работы никакой не чурается. А ну хватит галдеть – работа не ждёт!

* * *

Оскол стоял в ручье, по колено в воде, и яростно отстирывал пятна навоза, въевшиеся в рубашку. Выстиранные портки уже сушились на камне. Он в который раз потёр пятна глиной, а затем опять начал смывать водой.

– Оскол! – с крутого берега сбежал Рюрик. – А я тебя ищу. Мы же хотели с тобой ладью нашу конопатить.

– Там нужно несколько досок заменить – сгнили они от старости, а потом уж конопатить.

– А я надеялся, что под парусом в море выйдем.

– В следующий раз. Ты только смолы достань! – отжимая рубашку и вылезая на берег, сказал Оскол.

– Я достану! – пообещал Рюрик. – Тогда, может, на мечах сразимся?

– Можно и на мечах.

– А «солнышко» ещё раз покажешь? А то у меня не получается так же ногами перебирать.

– Покажу и «солнышко». Ты, когда его делаешь, о ногах не думай, а думай о противнике, понял?

– Понял. Оскол, смотри!

Отрок достал из-за пазухи кинжал в украшенных серебром ножнах.

– Откуда он у тебя? – раскладывая на камне рядом с портами рубашку, спросил Оскол.

– Князь подарил.

– Князь Яромир?

– Не-ет, – замотал головой Рюрик. – Князь Вратибор.

– Не называй его так. Он княжич, как и ты.

– А я буду… – надул губы Рюрик.

– Да никак ты злишься на князя Яромира?!

– А чего он! – у отрока дрогнул голос.

– Рассказывай, что случилось?

– Он меня прикормышем обзывает, да и дети его…

– А ты, значит, обиделся?

Рюрик, не ответив, присел на камень рядом с сушившейся одеждой Оскола.

– А ты терпи и помни, что ты – княжич. И обиду свою, и свой гнев не показывай. Не в этом сила княжеская. А сила княжеская – в поддержке народа и дружины. А сейчас, когда нет у тебя никакой ни того ни другого – терпи. А сила будет тогда, когда люди за тобой пойдут, когда дружина будет, когда правду людям будешь нести, а не зло и обиды. Здесь ты – никто, и за тобой никто не пойдёт. Потому что руяне помнят, что ты – бодрич. Может нам вернуться на родную землю?

Рюрик горестно покачал головой:

– Мне туда ходу нет. Как теперь докажешь, что я княжеского рода? Если бы моего отца не убили даны, то он бы после смерти князя Дражко стал князем, – произнёс Рюрик и добавил с нескрываемой злобой: – а не его младший брат Славомир… Представляешь, князь Яромир говорил, что мой дядя заключил союз с данами! С данами, которые убили моего отца! За это король франков Людовик побил бодричей и посадил дядю в темницу11
  В 817 году верный вассал императора франков князь Славомир заключил союз с данами. Из-за этого император Людовик начал войну с ободритами, закончившуюся в 819 году пленением Славомира.


[Закрыть]. Так что теперь князем может стать мой двоюродный брат Цедраг22
  Единственный сын князя Дражко в 809 году не смог унаследовать княжество своего отца из-за малолетства.


[Закрыть] – сын князя Дражко. Может, да только он в заложниках находится у датского Готфрида.

Оскол помолчал, обдумывая сказанное Рюриком, а затем спросил:

– Так привечает, говоришь, тебя Вратибор? Вон и кинжал подарил!

– Это он подарил, чтобы меня с собой на данов не брать. Я просился, а он отказал. Говорит, что подрасти надо.

– Князь Яромир на данов собрался?

– Нет, он этого не хочет. Купец Остромысл охочих людей собирает, а Вратибор со своей дружиной ему собрался помочь.

– И много желающих набирается?

– Я не знаю, – Рюрик пожал плечами. – Только слышал, что всем, кто на данов собрался и кому нечем воевать, тем купец Градомир оружие в своей лавке выдаёт с последующим возвратом, конечно.

– Что же ты раньше-то молчал! – Оскол вскочил и начал натягивать на себя мокрые портки. – Знаю я эту лавку.

– Ты чего задумал, Оскол? – побледнел Рюрик.

– Я тоже на данов пойду. Настало моё время! Ты забыл, что и моего отца даны убили? Давай, помоги мне серебро достать.

Оскол подошёл к необхватному валуну, который и двоим не сдвинуть, и, ухватившись за край, натужился, стараясь приподнять его. Жилы у него на шее напряглись, лицо покраснело, но часть громадины немного оторвалась от земли. В образовавшуюся расщелину Рюрик засунул камень поменьше, подперев глыбу, чтобы она не встала на место. Оскол сунул под нее руку и, пошарив, достал кожаный мешочек с серебром.

– Вот оно – наше будущее! – позвенел монетами Оскол.

– А как же я?..

– А ты меня жди. Я из похода приду и буду первым воином в твоей дружине.

Оскол схватил мокрую рубашку и быстро начал подниматься вверх по крутому берегу ручья.

– Я буду ждать… – прокричал ему вдогонку Рюрик.

Оскол, прежде чем зайти в лавку к Градимиру, купил себе яловые сапоги на каблуках, и, надев их, почувствовал себя выше и значимее. Теперь он не какой-то там босяк, а самодостаточный парень, почти не отличающийся от большинства руян. К Градимиру он зашёл с гордо поднятой головой, но тот довольно скучно спросил:

– Тебе чего?

– Так, это… На данов я собираюсь.

– А-а! Вон копьё, – показал Градимир на сложенные в углу копья и щиты, – вон щит, забирай.

– Да мне бы меч…

– Всё остальное я продаю.

– У меня есть серебро, – Оскол достал мешочек и позвенел монетами.

– А ты знаешь, что за хороший меч можно шестнадцать коров купить?

– У меня вроде много, – неуверенно произнёс Оскол.

– А что ещё ты хочешь купить?

– Мне бы ещё шлем, щит и кольчугу, да не знаю – хватит ли? Ты посмотри…

Градомир взял мешочек и пересчитал монеты:

– На всё не хватит. Решай, что будешь брать.

Оскол решительно произнёс:

– Тогда давай мне подберём кольчугу и шлем, да секиру потяжелей с топорищем таким, поухватистей.

Градомир снисходительно смотрел, как молодой покупатель неумело примерял кольчуги и шлемы, выбирая подходящие. С секирой проблем не было, Оскол сразу выбрал одну из самых тяжёлых с длинной ручкой и несколько раз взмахнул ею, рассекая воздух. А вот щиты ему не понравились. Оскол один за другим перебирал их и, качая головой, откладывал в сторону.

– А потяжелее и попрочнее ничего нет?

Градомир усмехнулся:

– Щит должен быть крепким и лёгким, чтобы в бою не сковывал движения. В битвах-то не приходилось бывать?

– В молодости раз попал я под град стрел данов, а в бою с глазу на глаз с врагом не приходилось встречаться.

– Оно и видно… Бери любой щит – не пожалеешь!

Оскол не стал ничего объяснять и стоял на своём:

– Мне бы другой – потяжелее.

Градомир вздохнул:

– Есть у меня один щит, в бою добытый. Тяжёлый… Да только не берёт его никто у меня, и я его убрал с глаз долой.

Градомир вынес из-за двери овальный щит чуть длиннее человеческой руки и в верхней части сплошь окованный железом. Сверху вниз по центру щита протянулась металлическая полоса, дополнительно защищающая руку, но и утяжеляющая щит. С внутренней стороны щита не было планки, за которую обычно держат щит воины, а были ремённые петли.

Оскол сунул в петли руку, вытянув её горизонтально над полом, поднял щит и резко крутанулся. Щит со свистом рассёк воздух, как до этого секира.

– Вот такой мне щит нужен!

– А я смотрю, что не обделили тебя боги силушкой-то. Как твоё имя?

– Осколом кличут.

– Я со своими воинами тоже на данов собираюсь. Ты приходи вечером на берег, там ладья у меня. Со мной поплывёшь. Трудно тебе будет в первом бою неопытному-то. Постараюсь оградить тебя от ошибок.

Оскол в кольчуге, надетой на влажную рубаху, в шлеме и сапогах чуть ли не вприпрыжку спешил на княжеское подворье. Закинутый на спину щит и массивная секира за поясом немного сковывали движения, но это не мешало ему уверенно стучать каблуками сапог по деревянной мостовой.

На подворье он нос к носу столкнулся с ключником, который пытался пройти мимо, не узнав Оскола в его новом обличье, а как рассмотрел, так и оторопел:

– Оскол, ты чего это? Ты чего это задумал-то?

– Всё, Билюд, ищи себе нового работника, который будет хвосты коровам крутить.

– Кем же мне тебя заменить? Кто же теперь за скотом присматривать будет? Что я князю скажу?

– Об этом теперь пускай у тебя голова болит.

Оскол обошёл ключника и, не оглядываясь, пошёл дальше. Перед дверью в пекарню он снял шлем и, пригнув голову, протиснулся в низкую дверь. Увидев его в воинском облачении, ставшего ещё выше от сапог на каблуках, в помещении все сразу замолчали.

– Милолика, я на данов ухожу с войском. Вот, попрощаться пришёл.

Девушка, вытирая подолом грязные в тесте руки, на ставших чужими ногах приблизилась к суженому. Оскол взял её за плечи, притянул к себе и, не стесняясь, жарко поцеловал в губы. Все ахнули, а Скрева, схватив два больших каравая, сунула ему в руки:

– Возьми в дорогу!

– Благодарствую! – Оскол поклонился и вышел.

– Милолика, какая ты счастливая! Какой он у тебя… – с восхищением, но в то же время чуть c завистью произнесла одна из девушек.

Милолика всхлипнула, а Скрева по-матерински обняла её за плечи и грустно промолвила:

– Ну что, Милолика, готовься сватов принимать, – и, помолчав, добавила, – если живым вернётся.

Глава 4

(819 г. от Р.Х.)

Порывистый ветер шевелил волосы Оскола, и под полными парусами ладьи ходко бежали по волнам, переваливаясь с борта на борт под их ударами, но Оскол, казалось, не замечал этой качки и крепко стоял на ногах, ни за что не держась.

– Я смотрю, ты в море не впервой… – подошедший Градомир казался угрюмым и чем-то озабоченным.

– Больше десяти лет уже под парусом не хаживал, – улыбался Оскол, смотря вдаль.

– И поэтому ты такой радостный?..

– Не только. Жажду посмотреть на кровушку данов.

– Не боишься, значит?

– Обида есть, есть злость, а страха нет. Как учил меня отец: главное – рассудок в битве не потерять.

– Мыслишь здраво. Посмотрим, как в бою себя поведёшь. А чего кольчугу свою не снимешь? Упадёшь, случаем, за борт, и утянет она тебя на дно.

– Привыкнуть мне к ней надо. А ты чего такой сумрачный? Воинов в дружине много, да и ладьи на волнах – загляденье.

– Поспешно мы на данов собрались, а Святовиту даров сделать не удосужились. Как бы не осерчал он на нас!

– А чего спешили-то?

– Так весть передали, что их воины в набег уплыли…

– Значит, их крепости охранять некому?

– Да какие там крепости! – презрительно махнул рукой Градомир. – Название одно. Таких городов, как у славян, у данов нет, кроме Худяби. Селения у них. Живут в больших домах, а несколько строений тыном огорожены. А вот Худябя – город. Его Готфрид построил руками бодричей, которых он вывез на свою землю после того, как побил их.

Улыбка слетела с лица Оскола, и он хриплым от волнения голосом произнёс:

– Так может сейчас на эту Худябю и нападём?

– Этот град расположен на берегу узкого залива, далеко вторгающегося в сушу. Скрытно к нему с моря не подобраться, а чтоб охватить город со всех сторон – сил у нас маловато. Может потом как-нибудь, если князь решится. А пока один из островов пощипаем… Куда правишь, бестолочь? Не видишь, что ладья наперерез другой плывёт?.. – вдруг закричал Градомир на рулевого и бросился помогать замешкавшемуся воину.

Ночь пролетела, и в утреннем сумраке ладьи славян неторопливо подплыли к лесистому берегу. Оскол вслед за другими спрыгнул в воду и помог вытащить корабль на берег. Остромысл с княжичем Вратибором, оставив небольшую охрану, повели воинов вглубь острова. Оскол с ратниками Градомира осторожно пробирался сквозь заросли леса, пока не вышел на большую поляну, застроенную длинными строениями, каждое из которых было огорожено частоколом. Славяне молча устремились к близстоящему дому. Одни перелезли через забор, другие распахнули ворота, и после этого зазвенели мечи и раздались крики поверженных данов.

Оскол не бросился со всеми к дому, а ринулся дальше, считая, что Градомир со своими воинами справятся и без него. Уже отовсюду слышался шум битвы. Оскол подбежал к одному из домов, стоящих на отшибе и не огороженных тыном. Из дома навстречу ему друг за другом выскочили три вооружённых дана. Первому, парировав щитом удар его меча, Оскол нанёс страшный удар секирой, разрубившей доспехи врага и вошедшей в него чуть ли не до обуха. Второго, совсем ещё безусого отрока, он свалил с ног щитом, а затем добил его, лежащего на земле. Оскола даже не остановили налитые ужасом приближающейся смерти глаза парня. Третий оказался более искушённым. Он уворачивался и отпрыгивал от взмахов секиры и не подпускал близко к себе, иногда взмахивая мечом и пытаясь достать противника. Тогда Оскол после очередной неудачной атаки просто устремился на него, прикрываясь щитом. Сократив между ним и собой расстояние, он рубанул дана по ноге чуть выше колена, заставив его потерять равновесие, а затем следующим ударом лишил его жизни.

Оглядевшись и не заметив кругом врагов, Оскол осторожно вошёл в дом. В полутьме он увидел множество людей, которые настороженно смотрели на него. На всех были надеты металлические ошейники. Оскол опустил щит и секиру и громко крикнул:

– Вы кто будете?

После его вопроса люди оживились и радостно загудели:

– Рабы мы, а сами из вагров да бодричей. Чуем, что война началась с данами, раз ты их побил?! Знать, волюшку-то опять обретём! А сам-то ты из какого племени?

– Сам я бодрич, но живу среди руян. Вот руяне и решили немного данов усмирить, а то разбойничают много. Мне повезло: на вас наткнулся. Теперь опять свободными будете. А кроме вас-то ещё здесь рабы есть?

Вперёд вышел коренастый бородатый мужик:

– Корлином меня зовут. Вагр – я. Видел здесь неподалёку дом, который даны уж больно хорошо охраняют и никого к нему не подпускают.

– Так покажите где… – встрепетнулся Оскол.

– Много их там. Тебе одному не справиться, – Корлин повернулся к остальным: – Вооружайтесь, чем можете! Поможем молодцу. Жёнки и дети здесь останьтесь!

Затем, подобрав у убитого дана меч, повёл за собой Оскола и почти два десятка бывших рабов. По пути несколько раз возникали стычки с попадавшимися им врагами, которых славяне просто сметали, оставляя убитых и забирая у них оружие. Перед воротами у частокола дома, куда вывел всех Корлин, стояла охрана из десяти человек, настороженно вслушиваясь в раздававшийся с разных сторон шум битвы. Увидев вооружённых людей, они сбились в кучу и ощетинились мечами. Оскол, прикрываясь щитом, первый бросился на них, круша секирой направо и налево. Поддержавшие его славяне быстро расправились с данами.