Текст книги "Ранние сумерки (СИ)"

Автор книги: М. Кимури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Вот только слуг Эола надо бы все же выпустить из кладовой. И работа стоит второй день. И гонца к Нолофинвэ нужно отрядить, и главное, понять, как рассказать обо всем безумии.

И к Тинголу, что самое неприятное. Возможно, слуга Эола, который в таком ужасе от дел хозяина, станет подходящим посланцем.

– Я отправил вслед малому отряду новый приказ, – сказал Куруфин, едва Тьелпе вошёл к нему. – Оставаться там и охранять усадьбу.

– Поискать записи в мастерской Эола, конечно же?

– И это.

– Тингол будет в ярости, – предупредил Тьелпе.

– Как родичи, соседи и временные опекуны, – улыбнулся Куруфин нехорошо, – мы вправе сохранить наследство сына Арэльдэ и управлять им до его совершеннолетия.

– Отец, ты хочешь виру за Тьелкормо? Но зачем тебе Нан-Эльмот? Даже ты вряд ли отдашь приказ рубить древние дубравы ради построек. И говорят, энты есть и в нем тоже!

– Да, я хочу виру за них обоих, раз уж больше ничего не могу сделать!

– А если потом Ломион захочет Нан-Эльмот обратно?

– После того как он вырастет в прекрасной Барад-Эйтель, под крылом короля, среди его мастеров и воинов? Не захочет. Можем поспорить!

Тьелпе махнул рукой. Спать захотелось ещё сильнее. Потому что для них ничего не закончилось. Все веселье впереди.

Особенно если Верховный Король нолдор решит явиться лично.

А если на кону будет ругань с Тинголом за владения – он может.

– А что скажет Майтимо? – спросил Тьелпе ехидно.

И злорадное удовольствие с лица Куруфина исчезло.

Мнение старшего брата обычно беспокоило лордов Аглона куда больше, чем мнение короля.

*

Дальних гонцов отправляли через два дня.

На север, в Барад-Эйтель, слали с письмом Тьелкормо троих. Писать тот ещё не мог, он и разговаривал с трудом, но оруженосец послушно записал все, что тот, задыхаясь, наговорил. Куруфин переписал, выбросив из текста “рауговых мерзавцев” и “паучьи отродья”, и прибавил послесловие от себя.

Тинголу Куруфин, с согласия брата, писал сам, и Тьелпе с ним спорил ночью, упоминать или не упоминать сразу о Нан-Эльмоте. Письмо в Дориат повезут слуги Эола, им в сопровождение отрядили четверых. Чтобы не сбежали, пошутил Куруфин. Ломион вышел проводить их следом за Тьелпе, когда уже садились на коней. Слуги Эола смотрели на мальчика во все глаза, и Тьелпе примерно понимал, что они видят и думают – какой сын их господина бледный и замкнутый, это от горя, или его тут запугали сыновья Феанора? Самих-то слуг из кладовой два дня как выпустили, но они шарахались от всех, и Ломиона, прятавшегося у Тьелпе в мастерской, увидели впервые с той ночи. Тут слуга Динен спрыгнул с лошади и подбежал к мальчишке. Для этих сумрачных, которые лишний шаг в Аглоне боялись сделать – неожиданно. – Юный господин... – Динен запнулся на имени. И повторил твёрже: – Юный господин мой, нас отсылают к государю Тинголу с известиями. Хочешь ли ты что-то сказать? Или что-то передать? Ньяльмэ, сделавший было шаг вперёд, задвинул кинжал в ножны, звучно, почти напоказ. Ломион мотнул головой. Отступил, невольно оказавшись рядом с Ньяльмэ. Казалось, хотел отойти ещё дальше, но сдержался.

Динен опустил голову.

– Захочет ли юный господин вернуться домой? – спросил он с усилием. Кажется, слуге потребовалась на это вся храбрость.

– Нет!.. – выпалил Ломион почти в испуге.

Динен молча вернулся к лошади, тяжело, как раненый, забрался в седло. Второй слуга, чьего имени Тьелпе так и не узнал, только смотрел круглыми глазами.

Южные посланники тронулись первыми. Промчались мимо свежего кургана на склоне.

Ломион не видел похорон матери. Тьелпе казалось, это неправильно, но Куруфин настоял, что не надо тащить мальчика для этого из мастерской. Не трогать, пока не выйдет сам.

– Останешься здесь или вернёшься? – Тьелпе положил руку Ломиону на плечо. Проследил за его взглядом.

Там, в углу возле псарни, играли ещё мелкие и неуклюжие щенки одной из лучших гончих Тьелкормо. Один отбежал слишком далеко, мать небрежно ухватила его за шкирку и притащила к остальным. Ломион молча сел на ступени, не отводя от них взгляд.

– Хисимэ позовет тебя, когда испекут хлеб, – сказал Тьелпе. – Я буду у себя.

Посмотрел на отца.

“Рано”, – отозвался тот.

*

Четыре месяца спустя.

Въезжая в Аглон через северные ворота во главе отряда, Нолофинвэ все же одобрительно улыбнулся. Крепость средних сыновей Феанора высилась над перевалом и одновременно врастала в него, и две стены огромной высоты, с нависающими галереями и башнями, были поистине грозными и неприступными. Как он слышал, Аглон, как и Химринг, были задуманы и рассчитаны Маэдросом, но Куруфин вел строительство, приспосабливая задуманное к действительности, так что перед ним – плод трудов сразу двоих племянников. И он даже величественнее и прекраснее, чем в рисунках и чужих воспоминаниях.

Они встречали его вдвоем на ступенях дворца, спустились навстречу – Куруфин в шитом золотом кафтане, безупречный, словно картина, и Келегорм в простой темной одежде, бледный, как после тяжёлой раны. Впрочем, безо всяких как.

Приветствие Куруфина было холодным и безупречно вежливым. Так что пришлось ответить, как подобает, со всеми титулами... И только после этого Ноло спросил:

– Я сильно огорчу вас, о, безупречные владыки Аглона, если предложу обойтись без лишних церемоний?

Они обменялись быстрыми взглядами.

– Я надеялся, что ты предложишь это... Верховный король, – Куруфин улыбнулся едва заметно.

– Нолофинвэ.

– Тогда, Нолофинвэ, что ты хочешь сделать первым, после того как умоешься с дороги – услышать наш рассказ, или увидеть сына Арэльдэ?

– Второе.

Ноло вытер пыль с лица. Обернулся – жители Аглона подхватывали коней спешившихся воинов, уводили их в конюшни. Поймав взгляд командира своей полусотни, Ноло кивнул ему – и тот обменялся рукопожатием с высоким нолдо в накидке цветов Первого дома.

Глупцов, желающих ссор, в крепости Аглон не замечалось. С собой их Ноло тоже не брал.

– Где... Она лежит?

– На склоне за южными воротами, где мы хороним командиров, – ответил ему Келегорм.

...Мальчик был темноволосым – в мать, и с непривычно темными глазами, какие встречаются порой среди синдар. С южной лестницы дворца Ноло видел, как тот играет со щенком вместе с девочкой помладше, невысокой, белокосой, и движется он медленнее, чем ждал Ноло, и молчит, пока девочка радостно вскрикивает, гоняя щенка за мячиком с ленточкой. А потом словно разом устает, опускает руки и идёт медленно к лестнице, безошибочно – к молодому Тьелпе, и подрастающий щенок гончей вьется у него под ногами, наскакивая и отбегая.

– А король уже здесь? – спрашивает мальчик у Тьелпе тихо, косясь на приезжих в синих одеждах.

– Да, – сказал ему Ноло. – Я приехал.

И пожалел, что поторопился, потому что Ломион замер, не зная, что делать. Только щенок не сомневался – радостно обнюхал новые для себя сапоги приезжих и попробовал на зуб. Ноло присел и погладил его.

– Я хотел сразу увидеться с тобой, Ломион, – так он был вровень ростом с внуком, и это казалось правильным. Подумав, Ноло сел на верхней ступени лестницы, и щенок радостно затеребил его перчатку. – Потом я буду говорить с лордами Аглона, но сейчас я хотел... Познакомиться. У тебя чудесная собака.

“Хватило же Келегорму нахальства...”

– Его подарил Хуан, – сказал вдруг негромко Ломион. И придвинулся немного к Тьелпе и Куруфину, высящимся рядом. Он был плотно закрыт внутри, ни единой мысли не прорывалось.

– Хуан? – поразился Нолофинвэ совершенно искренне.

– Однажды он принес его... в мастерскую Тьелпе.

– А почему туда?

– Я там живу. Тьелпе...

– Конечно, иди, – спокойно ответил тот, и Ломион тихо исчез. Щенок с топотом бросился за ним в двери.

– Он там живёт не потому, что ему пожалели комнаты, – уточнил Куруфин без улыбки.

– И в мыслях не было, – Ноло снизу оглядел жилую часть дворца, запрокинув голову. – Зато вопросов стало ещё больше.

Келегорм ждал их в Малом зале, разливая вино, и Ноло отметил, что его не было на южной лестнице. Вряд ли случайно.

– Прежде чем ты узнаешь то, что не уместилось в письмах, – Куруфин говорил очень спокойно, а Келегорм только сверкнул глазами, – я хочу узнать, что ты предварительно решил для себя после всех писем. Как Верховный король – и как Нолофинвэ.

Ноло коротко улыбнулся.

– Что Келегорм был в своем праве на своих землях, хоть и поспешил с действием. Что Нан-Эльмот тоже занят поспешно, но требование виры я готов поддержать. И как Нолофинвэ – мне искренне жаль, что это ты снес ему голову и тем лишил меня возможности судить и казнить его самому.

– Я допускал, что ты не встанешь на нашу сторону в этом споре, – Келегорм тоже старался быть сдержанным, хоть и получалось хуже.

– Не в этот раз. Что главное я не знаю о внуке?

Вино Аглона непривычно горчило. Ответил Куруфин:

– Он тоже видел ядовитый сад Эола и по памяти нарисовал нам все, что в нем растет. Он не только пострадавший, но и важный свидетель. Возможно, он будет нужен на переговорах.

– Это означает для меня поездку к Дориату вместе с ним и возможность быть рядом. Он... Вы приняли его? Вы сами?

– Меня он не боится, – усмехнулся Куруфин.

– Это не слишком много.

– Я снёс голову Эолу у него на глазах, – почти перебил его Келегорм. – И я дал ей слово. Вместе этого слишком много, чтобы ему оставаться здесь!

– И недостаточно, чтобы спешить просто от него избавиться, – возразил брату Куруфин, и вот здесь Ноло удивился всерьез.

– Что ж, – Нолофинвэ опустился в кресло, – это значит, мне нужно не только уговорить Тингола, что правда на вашей стороне хотя бы по большей части, но и убедить одного очень испуганного мальчика, что я ему хоть немного не чужой... И что сложнее, даже не знаю. А теперь я хочу знать все с самого начала. Даже то, кто на самом деле подарил ему щенка.

– Хуан, – Келегорм обновил вино в бокалах. – Как бы странно это не звучало.

...Потом Ноло обязательно поинтересуется, откуда привозят такое терпкое и горькое вино. Слишком оно ему запомнится. Потом он выпьет целый кувшин, сидя на кургане с белым камнем на нем: только профиль и имя, и ничего больше.

Потом.