Текст книги "Чемпион Дурмстранга — Геллерт Гриндевальд! (СИ)"

Автор книги: Lutea

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

В кабинете, где собрали чемпионов, в углу пристроился Олливандер, за одной из отодвинутых к стене парт сидел Седрик, а рядом с ним стояла, скрестив руки на груди, Флёр. И все трое неотрывно и с беспокойством глядели на Геллерта, постукивавшего в дверь чулана.

– Выходите.

– Одну минутку! – донёсся из-за двери голос Риты, а затем послышалась какая-то возня.

– А судьям вы то же будете говорить, когда вас признают виновной в непотребствах с малолетними?

Дверь отворилась мгновенно, и из-за неё высунулась блондинистая завитая голова Риты Скитер. За её плечом виднелся Гарри, у которого был такой вид, словно он готов назвать своим героем того, кто спас его из лап репортёрши.

– Так значит, это правда, – прошептала Рита, медленно поднимаясь с ведра, на котором сидела, демонстрируя пластику. – Сам Геллерт Гриндевальд…

Геллерт надменно посмотрел на неё, на Поттера, а затем развернулся и отошёл к незанятой парте. Рита последовала за ним, потеряв к Гарри всякий интерес, но Альбус её перехватил:

– Рита, будьте любезны, займите ваше место, – он указал на стул в углу, возле которого мялся фотограф. – Церемония проверки волшебных палочек скоро начнётся.

Одарив его ненавидящим взглядом, Скитер всё же отошла, куда было сказано, – в этот момент в комнате появились члены судейской бригады, пора было начинать. Альбус занял место за столом, приготовленном для судей.

– Позвольте представить вам, – произнёс он, обращаясь к чемпионам, – мистера Олливандера. Он проверит ваши волшебные палочки, чтобы убедиться в их готовности к соревнованиям.

– Добрый день, – Олливандер вышел на центр комнаты. – Мадемуазель Делакур, начнём с вас, если не возражаете…

– Нужно как-то отвлечь Риту, – прошептал Альбус на ухо сидевшему рядом Людо Бэгмену. – Иначе она растерзает наших участников.

– Как бы некоторые из них не растерзали её, – прошипела из-за их спин Минерва.

Людо покосился на неё с испугом.

– Конечно, Альбус, сделаю, – пробормотал он.

Тем временем Олливандер вызвал Геллерта.

– Герр Гриндевальд, – глаза мастера палочек блестели волнением. – Прошу вас.

Геллерт отточенным движением извлёк палочку из держателя и протянул её Олливандеру с явной неохотой. Мастер принял его оружие так осторожно, словно касался невероятно ценной реликвии, и, осматривая, забормотал:

– Дракон, ну конечно… жёсткая и хлёсткая… старая палочка… мерлинова борода, как же давно ею не пользовались!

– Давно, – безразлично откликнулся Геллерт. – С этой палочкой я ещё в Дурмстранг ходил. После была другая… – последовал взгляд в сторону Альбуса, – но её меня лишили.

Альбус сделал вид, что не понимает, о чём он. Бузинную палочку Гриндевальд обратно не получит, пусть хоть до кровавых слёз блестит глазами.

– Понимаю, понимаю… – проговорил Олливандер. – Что ж, ваша палочка не на пике своего могущества, но всё же пригодна к использованию. Вероятно, со временем она разработается.

Коротко кивнув, Геллерт вернулся на своё место и продолжил пилить взглядом Альбуса. Минерва это заметила.

– В чём дело? – шёпотом спросила она, наклонившись к уху директора.

– Да так, старые счёты, – неопределённо отозвался Альбус.

Минерва прищурилась.

– Которые, я надеюсь, вы не станете сводить. По крайней мере в школе.

– Нет, разумеется не станем, – пообещал Дамблдор и дал себе слово поговорить с Геллертом и убедить его, что Бузинная палочка Гриндевальду вовсе не нужна.

Когда, наконец, церемония кончилась, он собрался было подняться и произнести мотивирующую речь, но Барти его опередил.

– Минуту внимания, – проговорил он, обводя взглядом чемпионов. – После совещания судейской коллегии и организаторов Турнира было принято решение изменить сроки его проведения. Первый тур состоится через воскресенье, двадцатого ноября; второй – двадцатого января, а третий – двадцатого марта. График претерпел изменения в связи с непредвиденными условиями, ставшими обязательными к исполнению…

«Понятно, они хотят поскорее отделаться от Геллерта, – кивнул сам себе Альбус. – Но постойте, почему я не участвовал в обсуждении?!..»

– Удачи всем вам, – Барти закончил и побрёл в направлении выхода.

Все только было направились за ним, как дорогу преградила Рита.

– А снимки? – она хищно улыбнулась, пожирая взглядом то Геллерта, то Гарри. – Все вместе, а потом отдельно.

– Я не фотогеничен, – заявил Гриндевальд и протиснулся мимо неё в коридор.

Игорь сделал страшные глаза, словно у него прихватило сердце.

– Постойте! – он бросился за ним. – Герр Гриндевальд, одно фото – на благо школы!..

– Это надолго, – со знанием дела произнёс Альбус и галантно подвинул Риту, чтобы пригласить всех в Большой зал на обед.

– Ну и?

– «Ну и» что?

– Ты хотел посмотреть на соперников. Посмотрел?

Геллерт закатил глаза.

– Твоя подружка была права, соперниками тут и не пахнет.

– А разве ты ожидал иного? – полюбопытствовал Альбус.

– Можно же хоть помечтать? – Геллерт поболтал чашку, и чаинка в ней закружилась. – Ты себе не представляешь, как скучно сидеть полвека на одном месте.

– А кто в этом виноват?..

– Ты, – Геллерт строго посмотрел на него. – Мы ведь уже выяснили, что во всём всегда виноват ты.

Не став отвечать ему, Альбус принялся неспешно разделять слипшиеся лимонные дольки. Понаблюдав за этим некоторое время, Геллерт спросил:

– Ты знаешь, где остальные?

Альбус ответил не сразу – он боролся с особо упорными дольками.

– По крайней мере, ещё один, – наконец сказал он. – Мантия-невидимка даже была у меня какое-то время.

Геллерт подался вперёд.

– Была? – переспросил он. – И где она теперь?

– У законного хозяина.

– У законного хозяина, – передразнил Гриндевальд. – Как будто ты не знаешь, что у Даров Смерти хозяин тот, кто забирает их по праву сильного.

– Так всегда было только с Палочкой, – поправил его Альбус. – Что касается Мантии и Камня, они переходили по наследству.

Взгляд Геллерта заблестел.

– Так ведь это можно исправить…

– Нет, – решительно оборвал его Альбус. – Даже не думай. Дары Смерти нам не собрать.

Его слова не пришлись Геллерту по душе, но он, что удивительно, промолчал, хотя и отвернулся с крайне недовольным видом. Глядя на него, Альбус вдруг представил, что было бы, избери Гриндевальд в своё время другой путь.

– А ты не думал?.. – он замялся.

– О чём? – спросил Геллерт.

– Ну, знаешь, сложись всё иначе, сейчас ты бы мог быть директором Дурмстранга. С твоими способностями…

– Да-а, чему бы я только ребят ни научил! – Геллерт мгновенно воодушевился, сделал вид, что части разговора о Дарах не было вовсе. – Я бы устроил школьный квиддич на драконах, а на уроках показывал бы такие чары, что на любом соревновании Дурмстранг бы раскатал тонким пластом все другие школы!..

Альбус с улыбкой кивал… пока до него не дошло.

– Квиддич на драконах?!

– А что, должно быть весело! Только представь: не дурацкие мётлы, в которых нет никакого адреналина, а настоящие крылатые твари, извергающие огонь… Тут уже не только о мячиках надо думать, но и о том, чтобы тебя не спалили или не съели. Вот за этим наблюдать было бы интересно!

– Только небезопасно. Слегка так.

– Подумаешь! – отмахнулся Геллерт. – Зато какая была бы тренировка для учеников.

– Количество которых рисковало бы резко сократиться.

Геллерт хмыкнул.

– И это говорит человек, втянувший в Турнир меня и малолетку.

– Повторяю в который раз, я не…

– Да-да, конечно, ни при чём, – насмешливо закончил за него Гриндевальд. – Сказал бы ещё, что солнце зелёное.

Альбус на это только вздохнул. Похоже, доказать свою непричастность у него не получится. Разве что Том придёт в школу и признается сам, что все эти проделки – его рук дело.

========== Глава 4 ==========

День первого испытания Турнира неумолимо приближался.

В связи с этим у Альбуса была куча дел, по которым он летал с утра до ночи, причём «летал» – практически точное определение для скорости, с которой он в те дни перемещался. Как главе судейской бригады (а также директору школы, в которую везут четвёрку драконов и пару десятков их яиц), ему необходимо было лично проследить за всеми приготовлениями, убедиться, что вольеры, сооружённые в Запретном лесу, крепки, что украсть яйца возможности нет (особенно у Хагрида), что твари точно усыпляются чарами, что дрессировщики достаточно умелые и разбираются в том, что делают… Ещё не стоило забывать о вечных совещаниях с директорами других школ-участниц, Людо и Барти, каждому из которых – за исключением Бэгмена – почему-то хотелось по три раза проконтролировать то, что уже проконтролировал Альбус, а также о министре магии, дорогом Корнелиусе, у которого по случаю нахождения в Британии одного из опаснейших Тёмных магов столетия развился нервный тик и патологическая необходимость ежедневно связываться с Альбусом и спрашивать, всё ли в порядке, попутно предлагая выслать в Хогвартс половину Управления мракоборцев. Ну а когда он отделывался от всего этого, Альбуса встречали с распростёртыми объятьями обычные школьные проблемы: нарушения правил, стычки между учениками Слизерина и Гриффиндора, жалующийся на студентов Аргус Филч, доводящие его до истерик близнецы Уизли, новый выводок опасных зверей Хагрида, ворчание Попечительского совета, что в этом году расходы слишком уж возросли, нервный и паранойящий Барти Крауч-младший (временно Аластор Грюм), Минерва, выедающая директору мозг чайной ложечкой на тему пребывания в замке Гриндевальда…

Что удивительно, на фоне остальных Геллерт доставлял меньше всего проблем. Он отсыпался, отъедался великолепной стряпнёй хогвартских эльфов и запоем читал все газеты, какие только смогла для него добыть библиотекарь Ирма Пинс, навёрстывая упущенное за практически полвека заточения без информации из внешнего мира. Выделенные ему покои, которые все студенты и большинство преподавателей огибали по широкой дуге, Геллерт покидал лишь изредка, да и то дальше кабинета Альбуса не заходил – говорил, что временно утратил интерес к исследованию школы. «Скорее надзиратели не дают его интересу проявиться в полной мере», – считал Альбус, но никак не комментировал заявления Гриндевальда.

До испытания оставались считанные дни.

– Красавцы, да, профессор Дамблдор? – умилённо проговорил Хагрид; они вдвоём стояли на краю поляны, где были возведены загоны, в которых сейчас спали доставленные пару часов назад драконы.

Альбус ограничился нечленораздельным бормотанием – он никогда особенно не любил магических существ за исключением Фоукса, своего феникса. Уже некоторое время его преследовала одна назойливая мысль, от которой он отмахивался – «Это не по правилам!», – но сейчас, увидев драконов, приготовленных для первого этапа Турнира, вживую, оценив их опасность, Альбус понял, что не может поступить иначе.

– Хагрид, – он взял великана за локоть, ибо выше с удобством для себя дотянуться было сложно даже ему, и стал неспешно увлекать лесничего обратно в чащу, где их никто бы не услышал. – Признаюсь честно, я беспокоюсь за Гарри. Он попал в такую сложную ситуацию, и вовсе некому ему помочь…

– Да нет, профессор Дамблдор, вы не думайте! – Хагрид эмоционально взмахнул рукой – Альбусу пришлось пригнуться, чтобы не заработать сотрясение. – Гермиона все жилы рвёт, чтобы помочь Гарри – она девочка хорошая, умная.

Кажется, он не уловил мысль. Придётся пробовать зайти по-другому.

– Скажи, Хагрид, как успехи Гарри в изучении твоего предмета?

Великан просиял, как при виде драконов.

– Отличные! Гарри очень нравится возиться с животинками разными – вы помните, как он поладил в том году с Клювокрылом? А от соплов он так вообще без ума!..

– Наверное, – протянул Альбус, искоса глядя на него, – Гарри бы заинтересовали драконы.

– Ась, сэр? – не понял Хагрид.

– Всё же они – такая редкость, для любителя увидеть их вблизи – большая удача, – он печально вздохнул. – Хотя, на соревновании у Гарри не будет времени их рассматривать, а после драконов сразу же увезут…

Продолжая искоса наблюдать, он увидел огонёк понимания, загоревшийся в глазах Хагрида.

– Да, сэр, точно что жаль, – проговорил он своим неубедительным тоном, который у него выходил всегда, когда лесник врал. – И ведь никак ему больше времени с ними не провести…

– Как грустно, – Альбус вновь театрально вздохнул, похлопал Хагрида по руке и был таков.

В день соревнований он, степенно попивая за завтраком чай, был предельно доволен собой. Этап Турнира обещал пройти идеально, а кроме того Альбус наверняка знал, что Гарри, Седрик и Флёр в курсе насчёт первого задания – он попросил домовиков последить, и те доложили, что Хагрид показал драконов Гарри и мадам Максим (о втором Альбус ему не намекал… но ладно, случилось что случилось), после чего Поттер с благородностью, присущей истинному гриффиндорцу, поделился открытием с Седриком. «Вот и получается, что не в курсе задания только Геллерт, – Альбус улыбнулся – эта деталь доставляла ему больше всего удовольствия. – Ничего-ничего, он же жаловался, что скучно…»

Скучно ему, как видно, стало настолько – похоже, запас газет у Ирмы кончился, – что Геллерт решил тряхнуть стариной и нагнать ужаса.

Приближение Гриндевальда все ощутили задолго до того, как он показался в дверях Большого зала – воздух в замке словно сгустился, сделался разреженным, вдыхать приходилось с усилием. Непроизвольно и, наверное, не совсем уместно, Альбус испытал тёплый прилив восхищения. «Даже после всего у него столько сил. Как же велико его могущество». Ещё бы оно было направлено на добро…

А затем в накрывшей трапезную тишине раздались шаги, и Геллерт вошёл в зал. Заложив руки за спину, он уверенно и без спешки прошёл между ученическими столами, сопровождаемый своими «телохранителями» и доктором – студенты молчали: кто замирал, ошарашенный, кто стремился отодвинуться как можно дальше, – не глядя ни на кого, и в то же время на всех. «Мастер привлечь внимание», – Альбус мысленно усмехнулся и приподнял бровь, словно спрашивал старого друга, что дальше; даже, не удержавшись, едва приметно наклонил голову, указывая на пустующее пока место рядом с собой.

Но Геллерт – это всё-таки Геллерт. Заметив жест Альбуса, он состроил презрительно-надменную гримасу на миг и тут же отвернулся, повернул налево и, пройдя почти до самой стены, где было свободное пространство между столами Пуффендуя и преподавателей, сотворил там себе отдельный стол, простой и однозначно одноместный. Усевшись на соткавшийся из воздуха стул, он бросил пару коротких слов доктору Шурле, и тот поспешил вызвать домовика и заказать еду.

– Возвращайтесь к завтраку, – спокойно сказал Альбус детям и сам подал пример, вонзив зубы в сардельку. Он не собирался официально представлять Геллерта, да в этом и не было необходимости – дети уже сами догадались.

– Так значит, вот он какой…

– Какая у него силища – жуть!..

– Да как Седрик с ним справится?..

– У меня от него мурашки…

– А Дамблдор так спокоен!..

– Конечно! Дамблдор уже побеждал, Гриндевальд его боится…

Усмехаясь в бороду, Альбус лукаво покосился на Геллерта. Тот, хотя и продолжал делать вид, что он здесь царь и бог, явно прислушивался к разговорам учеников – его брови слегка нахмурились, а глаза стали выискивать за столами того, кто посмел заподозрить его в трусости.

Сидевшая по левую руку от Альбуса Минерва, наблюдавшая за всеми этими переглядками с обычной почти хищной цепкостью, одарила директора мрачным взглядом, но не сказала ничего. Барти-младший что-то хлебнул из своей фляги (в том, что это Оборотка, у Альбуса были определённые сомнения, вызванные в первую очередь тонкими спиртовыми нотками, доносившимися из ёмкости). Его достойный родитель поглощал пищу с завидной скоростью и настораживающей неразборчивостью (мешать столько вкусов в желудке – пожалуй, не лучшая всё же идея Барти), глядя только в тарелку, а рядом с его левой рукой на столе примостился свод правил Турнира, который Крауч, опять-таки не глядя, время от времени принимался поглаживать свободной от вилки рукой. Шармбатонцев и их несравненной директрисы в зале не было – Олимпия накануне предупредила Альбуса, что её подопечные время до состязания проведут своей компанией, поддерживая готовящуюся Флёр, – а вот дурмстрангцы за слизеринским столом словно бы разделились на два лагеря: часть из них имела с собой какие-то свёрнутые пока куски ткани (наверняка транспаранты) и была в приподнятом настроении, в то время как их товарищи, центром группы которых был Виктор Крам, мрачно хмурились; на фоне их красных мантий угрожающе чернели траурные повязки на руках. «Кажется, далеко не все готовы смириться с Геллертом как представителем школы, – мысленно вздохнул Альбус. – С тем, что он сделал».

А что он сам? В былые годы Геллерт сделал ему многое, но мало добра; после гибели Ари они долго бегали друг от друга затем, чтобы после десятилетий встретиться вновь – и сразиться с ожесточённой яростью, понимая, что от исхода их боя зависят судьбы миллионов волшебников и маглов. И всё же, когда закончился бой, когда обессиленный Геллерт упал у его ног, дыша едва-едва и не в состоянии просто поднять голову, когда Альбус занёс уже палочку, чтобы сделать то, что был должен… он не смог. Хвалёное милосердие? Сантименты? Чувства?.. Альбус не знал точно. Тогда он поспешил сдать Гриндевальда властям, чтобы те надёжно упрятали его в тюрьму, которую сам же он и создал – злая ирония, которую оценили все, включая самого Геллерта. И опять они долгие годы избегали встречи – Альбус избегал, Геллерт в принципе не мог позволить себе перемещения, – до тех пор, пока глупая прихоть судьбы, ироничный рок не свёл их вновь. И тогда, увидев его, заглянув в голубые глаза, не состарившиеся ни на день, Альбус осознал – принял то, что знал всегда: он не мог не простить Геллерта. Пусть он и сбился с пути, он всё ещё его друг; пожалуй, самый близкий, который был у Альбуса за всю жизнь.

Студенты завтракали необычно быстро и сматывались из Большого зала – отчасти это было из-за Гриндевальда, отчасти из-за желания занять лучшие места на трибунах.

«Ах, кажется, Минерва права, и я и вправду стар, – подумал Альбус с весёлой насмешкой, обращённой к себе самому. – Только мудрым старцам к лицу такие размышления». Геллерт, судя по лицу, ни о чём подобном не думал; он с тщательно скрываемым, но от этого не меньшим наслаждением – Альбус знал это его лицо, поэтому угадывал за гневом удовольствие – тихо и бесстрастно разносил по какому-то поводу доктора Шурле. Бедняга виновато бормотал что-то в оправдание, но каждое его слово наверняка находило в устах Гриндевальда едкий контраргумент – когда он входил во вкус, спорить с Геллертом или доказывать ему что-то становилось невозможно, причём уже даже не из-за упрямства, а по причине нескончаемого потока завуалированных или явных колкостей, в который вставить слово и не получить ответ было нереально.

«Наверное, стоит доктора спасти», – благородно (или корыстолюбиво?.. нет, первое, он всё-таки гриффиндорец) решил Альбус и попросил Минерву и Помону отвести к арене Гарри и Седрика. Тут же сделавшись очень серьёзными, волшебницы встали из-за стола и направились к чемпиону каждая со своего факультета. Дождавшись, когда они выведут из зала юношей, Альбус и сам поднялся, разгладил мантию, бороду и подошёл к столу Гриндевальда.

– Кхм, – деликатным покашливанием прервал он продолжавшийся по-немецки разнос. – Уже пора идти, Геллерт.

– Wunderbar! [1] Наконец-то я могу избавиться от общества этих болванов, – Геллерт уничижительно глянул вначале на доктора, затем на охрану, а после резким движением поднялся из-за стола, тут же развеяв его и стул – эльфы среагировали мгновенно и переместили блюда и чашку обратно на кухню прежде, чем они грохнулись на пол. Альбус расплылся в довольной улыбке, за что и сам получил колкий взгляд Гриндевальда – а ведь он всего-то порадовался расторопности домовиков!

– Как ты себя чувствуешь? – покровительственно спросил Альбус, когда они пересекли Большой зал и вышли в холл; свита следовала за ними, но держалась на расстоянии. – Готов?

– Ты за кого меня принимаешь? – с намёком на возмущение проговорил Геллерт. – За твоего двенадцатилетнего?..

– Гарри четырнадцать, если ты о нём. И кстати, в двенадцать лет мальчик смог одолеть…

– Страх перед Букой, приходящим по ночам?

Альбус вскинул бровь.

– Кто такой Бука?

Геллерт только отмахнулся. Понервировать его вопросами о собственных детских кошмарах – он-то знал, что почва для острот благодатная – хотелось очень, но Альбус героически сдержался; к ним торопливо шагал через лужайку Игорь Каркаров, бережно неся какой-то свёрток.

– Ставлю жизнь твоего павлина, это мне и однозначно «с глубоким смыслом», – негромко заявил Геллерт.

– Не издевайся над Фоуксом – он птица умная и может отомстить, – строго-строго наказал Альбус и повернулся к подошедшему коллеге-директору. – Игорь! Доброе утро!

– Доброе, – его воодушевление явно напрягло Каркарова, но тем не менее он собрал достоинство в кучку и протянул Геллерту свёрток. – Герр Гриндевальд, это вам.

Прежде, чем взять, что дают, Геллерт смерил Игоря таким взглядом, словно был удивлён, отчего муравей с ним разговаривает и даже протягивает какую-то щепку. Впрочем, он состроил милостивое выражение и мелко кивнул, после чего с лёгким налётом брезгливости в движениях развернул свёрток – им оказался красивый глубокого чёрного цвета плащ с алым подбоем. На спине был вышит золотой орёл со словно горящими красными глазами – герб Дурмстранга.

Геллерт оглядел плащ, не меняясь в лице.

– Сами вышивали, герр директор?

Игорь вспыхнул. Очень может быть.

– Очень прошу вас надеть его, – пропел Игорь, и сирены, услышав его бархатный тон, поняли бы, что завлекать не умеют. – Вы оказываете школе честь, представляя её, и было бы великолепно, если бы вы продемонстрировали это, нося на себе наш знак…

– А этот плащ не помешает в предстоящем испытании? – Альбус с сомнением взял предмет гардероба за край – Мерлин и Моргана, какая ткань! – и слегка оттянул, критично рассматривая. – Он такой длинный и вовсе не кажется удобным…

– Странно, но этот старый сумасшедший прав, – протянул Гриндевальд, не обращая внимания, что оскорбляет одновременно чувства двух директоров. – Но ваш порыв похвален, Каркаров, – он властно махнул рукой, и один из его хмурых стражей приблизился. Геллерт небрежно кинул ему плащ и, попросив (приказав) отнести в его покои, повернулся на каблуках и по жухлой траве направился к опушке Запретного леса, куда тянулся поток учеников.

Альбус послал Игорю взгляд, как бы говорящий: «Я понимаю твои чувства». Его иностранный коллега на это как-то странно поёжился и тут же заторопился вслед за Гриндевальдом – уговаривать сделать на мантии хотя бы нашивку с гербом школы.

– Ну-ну, Игорь, ну-ну, – пробормотал себе под нос Альбус, неторопливо зашагав в ту же сторону.

– Нунукаете вы очень многозначительно, Альбус, – весело заметил Филиус; он вместе с большинством других профессоров нагнал директора.

Вместо ответа Дамблдор озорно улыбнулся и махнул рукой. Потому что подозревал, что не избежать новой масштабной дуэли, если Геллерт узнает, что Альбус рассказал хоть кому-нибудь про тот раз, когда они сдуру поспорили – уже и не упомнить, из-за чего именно спорили и, кхм… под каким воздействием они были, – и проигравший должен был вытатуировать у себя на плече герб родной школы. «И с той поры он не надевал ничего с коротким рукавом и не ходил без рубашки… Эх-эх, и вот чего Геллерт стесняется?» – подумал Альбус, глядя на прямую спину Гриндевальда, который как раз сейчас скрылся в шатре, приготовленном для участников. Сам-то он после пары часов бубнежа проигравшегося друга с улыбкой (и, признаться, с удовольствием) набил себе герб Хогвартса – чары, благо, заменяли иглы и позволяли быстро и безболезненно сделать практически любой рисунок, только что тату получается не особо отдираемое. Аберфорт, конечно, крутил пальцем у виска, когда увидел… зато какой патриотизм!

В общем, отношения с гербом школы у Геллерта сложные. Так что Игорю вряд ли светит уговорить его.

Заняв место на специально отведённой для судей трибуне – инструктажем перед испытанием занимался Людо, – Альбус окинул взглядом арену. Всё было надёжно, он проверял сам, а щиты после появления на сцене дракона поднимут одновременно он, Олимпия и Игорь. Последний, кстати, как раз рухнул рядом с ним с самым что ни на есть убитым видом.

– Не хочет… – бормотал он едва слышно. – Не желает, видите ли… А что мне потом спонсорам говорить?..

Альбус вновь участливо посмотрел на него и даже похлопал по плечу. На сей раз Игоря конкретно так передёрнуло, и он поспешил отодвинуться подальше.

Наконец, все судьи собрались, на арену вывели первого дракона (Альбус понятия не имел, что это за порода, хотя подозревал, что ему должны были говорить), и был дан сигнал к началу – зрители взревели.

Номером один оказался Седрик Диггори. Он вышел на арену очень осторожно, палочка наизготовку, а затем, едва увидев дракона, нырнул за ближайший камень – да, дополнительные лекции Помоны о перестраховке явно имели эффект!

И дальше Седрик не отошёл от славных канонов пуффендуйского боя: он сидел в засаде и выжидал удачный момент, пока трансфигурированная им из камня собака отчаянно лаяла, чем, кажется, начала уже сводить со всего его ящерного ума дракона. В конце концов большая тварь не выдержала и, сорвавшись с гнезда, напала на маленькую, и в тот же момент Седрик, выскочив из укрытия, рванул на всей своей немалой скорости (всё-таки капитан сборной факультета по квиддичу, форма что надо) к яйцам, чтобы схватить золотое. Но в самый последний момент, когда пальцы юноши уже коснулись путёвки во второй тур испытаний, дракониха решила, что человек всё же должен быть вкуснее собаки, поэтому выстрелила потоком огня в Седрика.

Зрители ахнули, Людо заорал в магический микрофон что-то эмоционально-бессвязное, но Альбус был спокоен – он понял по траектории, что мальчика задело лишь слегка. Его предположение, как и зачастую, оказалось верным, и пока драконоводы под предводительством Чарльза Уизли уводили своего первого питомца, готовясь вывести на арену второго, немного подгоревший Седрик победно поднял вверх руку, на которой держал большое золотое яйцо.

– Превосходно! – громогласно восторгался Людо. – Молодец! А сейчас оценки судей!

Альбус поднял палочку и со спокойной душой нарисовал в воздухе жирную девятку.

– Осталось трое! – объявил Людо. – Мисс Делакур, прошу!

Флёр некоторое время развлекала собравшихся тем, что умело вводила дракона в транс – неплохие таланты, однако, у этой на четверть вейлы! Она тоже добралась до яйца, вот только дракон во сне дыхнул на пробиравшуюся мимо девушку и подпалил ей юбку. Спокойно погасив пламя на ткани, Флёр забрала яйцо.

– Блестяще! – восхитился Людо. – Что скажут судьи?

И вновь Альбус вывел в воздухе девятку. У него в этот день было превосходное настроение.

Гарри, выступавший под третьим номером, порадовал великолепным полётом на метле, которую призвал на стадион прямо из замка при помощи Манящих чар. Перехватив взгляд Филиуса и одобрительно подмигнув, Альбус выставил Гарри девять баллов. Прочие судьи тоже поставили неплохие оценки, и только Игорь, скривившись, выставил четыре.

– Судью на мыло! – заорал кто-то с трибун.

Каркаров тут же подобрался, принялся выискивать взглядом кричавшего, на что Альбус хмыкнул в бороду. Синхронный вопль близнецов Уизли он узнал бы из тысячи… но Игорю об этом знать вовсе не следует.

Но об этом маленьком инциденте все, даже Игорь, забыли почти мгновенно – на арену вывели самого жуткого из четырёх доставленных для Турнира драконов, а следом из шатра участников появился Геллерт. Надо сказать, появился он с каким-то странно задумчивым выражением на лице и вперил в дракониху, уже ощерившеюся на него с кладки яиц, изучающий взгляд. «Да-а, чему бы я только ребят ни научил! – пронеслось в голове Альбуса воспоминание. – Я бы устроил школьный квиддич на драконах…»

Холодный пот прошёл по спине прежде, чем осознание чётко сформировалось в мозгу. «Он же… он же не?..» Альбус ухватился за край стола и наклонился вперёд, ближе к арене, на которой Геллерт мощным щитом защитил себя от драконьего пламени, продолжая, по сути, стоять на месте в бездействии; в голове Гриндевальда сейчас наверняка рождались целые новые миры, фантазии захватили и далеко унесли от реальности – с ним такое бывало. Главное, что щит он продолжал удерживать, но как-то небрежно-механически, и это приводило зрительскую массу в живейший восторг. Людо Бэгмен, поначалу запнувшийся было в своих комментариях, теперь надрывно восхищался невероятной силой, которой надо обладать магу, чтобы сдерживать пламя дракона.

А затем Геллерт вернулся из мира фантазий в реальный и что-то сделал.

Вот вечно он что-то делал – а потом гадай, чем он таким дракона пришиб, что тот теперь уползает обратно в загон со звуком, похожим на подвывание побитой собаки!.. Альбусу в этот момент в глаза как назло попала соринка, и пока он промаргивался, пропустил чары, сотворённые Гриндевальдом. «Старый дурак!» – мысленно прикрикнул он на себя и сощурился, наблюдая, как Геллерт с неторопливостью уверенного в себе хозяина положения подходит к кладке и берёт золотое яйцо. На какой-то момент он задержался, глядя на яйца, и Альбус со вздохом понял, что прятать драконьи яйца теперь придётся не только от Хагрида.

– Так в итоге, что Гриндевальд сделал с драконом?

Вечер того же дня. Преподаватели Хогвартса по обыкновению собрались в учительской, наслаждаясь чаем с травами, имбирными тритонами и кексами с изюмом и шоколадом, попутно обмениваясь впечатлениями о событиях.

– Поддерживаю вопрос Помоны, – подала голос Аврора Синистра, блестя глазами. – Альбус, вы ведь поняли, что это было?

Неловко было признавать, что произошедшее осталось тайной и для него. Дамблдор медленно отхлебнул чая, медленно закусил имбирным тритоном, ещё медленней погладил длинную бороду, оттягивая момент, когда надо будет давать ответ, и попутно пытаясь что-то придумать.

– Ах, мои дорогие коллеги, магические воздействия так удивительно разнообразны и многогранны в своих проявлениях…

Через тридцать секунд после начала фразы в комнате его уже не слушал никто – коллеги знали, что вести такие речи директор может часами, особенно если не горит желанием отвечать на вопрос.

Где-то в недрах замка колыхнулась магия – мгновенная вспышка, яркая и горящая раздражением. Альбус нахмурился, Минерва вскинулась, Филиус напряжённо подобрался, и в ту же секунду перед креслом директора возник домовик.

– Профессор Дамблдор, сэр! Репортёр мисс Скитер в замке, сэр! И она пришла к мистеру Гриндевальду…