Текст книги "Гарри Поттерам закон не писан (СИ)"
Автор книги: Luna Plena
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
Гарри, который даже не заметил, как напрягся и сжал губы в тонкую линию, попытался расслабиться и даже улыбнуться. Воистину, ей можно было простить подобную оговорку. Если бы Драко сменил пол, он, вероятно, пустил бы себе в висок Аваду, прямо не сходя с картины.
– Просто ты же так ни с кем и не начал встречаться после своего признания, и у меня… вылетело из головы, – она замолчала, и ее взгляд с «Прости меня, идиотку» сменился на «Прости меня, идиотку, которая успела позабыть об ориентации своего лучшего друга». В копилке Гарри этот взгляд был впервые.
Он криво улыбнулся и приманил из шкафа непочатую бутылку Огдена.
– В чем-то есть и твоя правда, – сказал он спустя чашечку виски в напряженной тишине. – Наверное, это ненормально – пятнадцать лет ходить по уши влюбленным в одного парня, который о твоих чувствах знать не знал, и не смотреть в этом плане больше ни на кого, потому что от других воротит, как от Волан-де-Морта, – Гарри печально улыбнулся и ленивым взмахом палочки наполнил их с Гермионой посуду заново.
Гермиона, правда, пить не стала. Вместо этого она молниеносно оказалась на ногах и, в рекордные сроки обогнув стол, сжала его, по-прежнему сидевшего в кресле, в крепких объятиях.
– Ты безнадежный романтик, Гарри Джеймс Поттер, – тихо прошептала она в его волосы, и Гарри почувствовал обжигающе горячую – и наверняка соленую – каплю на своей шее. – Надо же, пятнадцать лет, и ты молчал, – нежные ладони успокаивающе гладили его по спине, и Гарри начал расслабляться.
Что было в корне неверным решением.
Поглаживания уже через минуту стихли, как и всхлипывания, и звонкий, не предвещающий ничего хорошего голос грозно произнес над самым ухом:
– Гарри Джеймс Поттер, я сделаю поблажку на сумасшествие сегодняшнего дня и притворюсь, что меня только что не ударило по голове одной чистокровной фамилией. Потому я сейчас назову три фамилии, и если любовь последних твоих пятнадцати лет окажется в этом небольшом списке, просто кивни. Молча. Хорошо?
Гарри покорно кивнул. А что еще ему оставалось? Попробуй поспорь с Гермионой Грейнджер.
– Криви, Финниган, Малфой, – как раскаты грома посреди летнего зноя.
Гарри судорожно втянул ртом воздух и фыркнул, позволив себе улыбнуться. Гермиона как никто другой знала, что главный аврор по долгу службы обязан знать все чистокровные фамилии наизусть, и среди названных чистокровным был лишь один. Единственный.
Неповторимый.
Гарри медленно выдохнул и кивнул так решительно, будто голову клал на гильотину.
Миона на это никак не отреагировала. Почти. Гарри справедливо рассудил, что легкий подзатыльник в сложившейся ситуации был даже не реакцией, а, скорее, необходимостью. Притом в первую очередь – для него самого. Теперь он хотя бы мог нормально дышать.
– Забини сказала, что он в Англии, – голос Гермионы был так тих, что Гарри едва ее расслышал. – Учился чему-то там где-то там, а теперь вернулся. Вроде надолго. Я не очень внимательно слушала, сам понимаешь… Ох, Гарри, если бы я могла чем-то помочь, – она еще раз сжала его плечи и отодвинулась, присаживаясь на край стола.
От удивления Гарри и сам поднял брови. Во-первых, его не заавадили на месте за грязные мыслишки об абсолютно неподходящем ему человеке. Во-вторых, предлагали помощь. Сегодня был явно хороший день.
– Вообще-то, ты можешь, – идея возникла спонтанно, но казалась очень правильной. По крайней мере, сейчас.
– Слушаю.
– Я за десять лет работы ни разу не брал ни отпуска, ни больничных. Может, ты сможешь уговорить Кингсли отпустить меня на недельку-другую? – Гермиона нахмурилась и уже открыла рот спросить, с чего вдруг такие перемены, и не собрался ли Гарри околачиваться под забором поместья Малфоев, но он ее опередил. – Забини же теперь наша коллега. А в Министерстве как с новыми сотрудниками? Вечеринки по назначению, дружное похмелье в узком министерском кругу, сама же знаешь. А Блейз был…, – он нарочито замялся, слегка хмурясь, хотя в голове образ шикарной женщины с воспоминаниями о бывшем однокурснике уже давно слились воедино, – была Малфою хорошей подругой в Хогвартсе. Уверен, она пригласит его на все эти попойки, а я не хочу… сболтнуть лишнего. Понимаешь?
О, Гермиона понимала. Она же все-таки жила с Роном.
– Конечно, Гарри! – Миона широко улыбнулась, отчего в уголках глаз проступили лучики морщин. – Кингсли слишком давно обещает тебя уволить за непослушание, чтобы не дать тебе неделю отпуска, – она порывисто подмигнула и спрыгнула со стола. – Что-нибудь еще?
Поттер улыбнулся в ответ.
– У тебя по-прежнему есть разрешение на дальние апарации? – Гермиона медленно кивнула, чуть прищурившись. – Перенесешь меня к родителям? Мне многое нужно им рассказать.
Комментарий к Секрет Пятницы
(1) Portae mortuorum – врата мертвых (латынь). На достоверности не настаиваю, но так вроде смахивает на заклинания Роулинг.
========== Секрет Субботы ==========
Если бы Гарри был Гермионой, и у него бы спросили «Которую субботу подряд ты забываешь заколдовать свой будильник звонить пораньше, потому что тебе нужно успеть на собрание?», то Гарри бы ответил: «Я ничего не забываю!».
К собственному разочарованию (или все же радости?) Гарри Гермионой не был, а потому с глубокой злостью на самого себя и дьявольское изобретение маглов прорычал «Пятьсот пятьдесят шестой» и испепелил очередные часы прицельным Инсендио.
– Вдох. Выдох. Встали, – тихо проговорил он потолку, резко поднимаясь на ноги. У него есть полчаса, чтобы принять душ, одеться и апарировать в аврорат.
В который раз вознеся молитву в честь великой волшебницы Молли Уизли, которая заколдовала его зубную щетку двигаться самостоятельно, и уже натягивая черные строгие джинсы, Гарри замер. Не ожидавшая такого щетка пораженно зависла в дюйме от его рта, а затем нерешительно улетела обратно в ванную комнату. Гарри проводил ее улыбкой, что становилась все шире и шире.
Отпуск! У него начался самый настоящий и самый что ни есть легальный отпуск, подписанный самим Кингсли! Счастливо рассмеявшись, он, как был – в наглухо застегнутом бордовом жилете и одной штанине, – навзничь упал на кровать.
В отпуске и дышится как-то… иначе. Будто каждая клеточка тела становится все легче и легче. До тех пор, пока не приходит Она.
Скука.
Обреченно застонав, Гарри поднялся с кровати, не пролежав на ней и пяти минут. Он не то чтобы не умел ничего не делать. Он просто этого не любил, справедливо для себя решив, что второй шанс в жизни дается не для того, чтобы потратить эту самую жизнь впустую.
Повинуясь мановению палочки, аврорская амуниция отправилась по полкам, сменившись повседневными свободными джинсами и футболкой, приготовленный Кричером завтрак Гарри умял в рекордные сроки, предпочитая не задумываться, из-за чего именно кофе настолько поганый на вкус, и уже спустя полчаса он стоял в гостиной трехкомнатной квартиры, которую купил после войны.
Особняк на Гриммо решено было оставить Ремусу и Сириусу, которые вдвоем воспитывали Теда (Гарри так и не понял, почему Нимфадора решила бросить Люпина, но там был явно замешан Блэк), за что растроганный Бродяга «подарил» крестнику своего домовика, по поводу чего ни Гарри, ни Кричер радости не испытывали.
Гостиная была не особо примечательной: шкаф-купе (завешанный либо совсем уж вычурными мантиями, либо одеждой, которую и надеть, и выбросить было стыдно), несколько прикрученных к стене полок, на которых покоились подарки Гермионы – книги, самый современный телевизор (мистер Уизли по-прежнему любил магловские изобретения), стоящий на аккуратной резной подставке и обитый черной кожей угловой диван, который в данный момент интересовал Гарри больше всего. Не возможностью посидеть и почитать, а огромным, во всю оставшуюся над ним свободную стену, волшебным портретом. На них были запечатлены трое друзей, Золотая Тройка Героев: Гермиона, Рон и он, улыбающиеся и активно машущие всем проходящим мимо.
Гарри привычно помахал им в ответ и натянул прихваченную с собой мантию-невидимку, бодро запрыгивая на скользкую спинку дивана. Совсем скоро он уже бежал по портретам, особо не задумываясь, задел ли он чьи-то нарисованные чувства, или нет.
Всего несколько минут – по крайней мере, ему казалось, что прошло несколько минут – и глазам Гарри предстало его же подернутое дымкой скорби лицо. Он поежился – все же чертовски странно смотреть на свою копию, тем более такую печальную. Будто заглянуть в зеркало, в котором отражалось… а что, собственно, отражалось?
«Душа», – тихо пискнул голосок в голове, но Гарри стоически его проигнорировал, удобно устраиваясь в уголке картины и оглядываясь вокруг.
Драко перевесил портрет. Теперь, вместо просторной залы с лепниной на стенах, он оказался в небольшом кабинете в темно-коричневых тонах. Тонкие открытые шкафы до самого потолка были заставлены книгами, а в небольших интервалах между секциями висели какие-то грамоты, которые Гарри со своего места (а еще точнее, по слепота, уступающей разве что зрению летучих мышей) не мог разглядеть. На широком рабочем столе из мореного дерева царил абсолютный порядок, огромное и даже на вид мягкое коричневое кресло было отодвинуто к тому шкафу, что был вплотную заставлен толстыми папками на завязках. Окна были занавешены тяжелыми шторами шоколадного оттенка с тонким золотым узором по кайме, и ткань их была настолько плотной (и, возможно, зачарованной), что через нее не пробивалось и лучика весеннего солнца. От абсолютной темноты спасали подсвечники, всевозможных конфигураций и размеров, и парящие под потолком зачарованные свечи.
Дверь – черную, неприметную, сбоку от рабочего стола – Гарри не замечал до тех пор, пока она не открылась, и из-за нее не послышался громкий смех. Гарри замер, не решаясь даже вздохнуть лишний раз: улыбка Драко, придерживающего дверь для фигуристой дамы средних лет, светила ярче явно искусственного света (который после темноты кабинета должен был ослеплять), горящего в смежном помещении.
– У вас волшебный, абсолютно волшебный рука! – восклицала женщина с грубым неприятным акцентом, периодически оборачиваясь на идущего позади Драко. – Вы делать невозможное!
– Это моя работа, – Драко говорил медленно, подбирая слова, которые будут знакомы иностранке. – И я очень рад, что вы… рады, – он поморщился, и Гарри тихонько фыркнул себе под нос: Малфой явно не привык говорить настолько приземленным языком.
– Я была права, когда остаться с вами, – серьезно покивала женщина, оглядываясь в очередной раз и врезаясь в кованный тонкий подсвечник.
– Рад слышать, фрау Мейер, – улыбка не покинула губ Драко, даже когда он заметил погнутый виток на изящной стойке следующего подсвечника, в который врезалась его пациентка. – В следующий раз мы встречаемся уже в декабре. И все это время, прошу вас, соблюдайте диету.
– Да, да, кон… – женщина оборвала речь, уставившись куда-то правее картины Гарри. – Это ваш отец?
– Ныне покойный, – кивнул Драко, складывая руки на груди и становясь рядом с фрау.
Гарри похолодел. Как он мог не почувствовать портрет Люциуса? Он ведь мог выдать его в любой момент!
– К сожалению, отец не успел обучить портрет. Картина совершенно не живая, – продолжил Драко, и в его взгляде проскользнула неприкрытая печаль.
Глаза его пациентки, однако, напротив, – сверкали лишь интересом.
– Здесь вся ваша семья?
– И друзья, – Драко снова улыбнулся, обводя глазами стену вокруг. Его взгляд остановился на картине Гарри, и тот заворожено проследил движение остро очерченного кадыка, когда Драко сглотнул. – И не только друзья.
«Я бы хотел быть тебе хотя бы другом», – подумал Гарри, неотрывно смотря в плавленое серебро чужих и таких родных глаз.
– Они все сделать маглами! – дама удивленно взмахнула руками, чуть не ударив Драко в грудь, а затем тоже посмотрела на Гарри. – Кроме эта. Кто на ней нарисовать?
Драко закрыл глаза и снова улыбнулся.
– Герой магической Британии. Гарри Джеймс Поттер. Вам знакомо это имя?
Женщина нахмурилась и медленно покачала головой.
– Магическая Германия закрыта. Нам нет дела до чужих героев, – она задумчиво пожевала губами. – Он вам подходит.
Драко распахнул глаза и удивленно выгнул бровь. Гарри подавился вздохом.
– Я имею в виду, это место. Он подходит этому месту. Такой же… – она многозначительно покружила запястьем.
– …изысканный? – подсказал ей Малфой. – Умиротворяющий? Красивый?
– Черный, – хлестко ответила дама, а на шокированный взгляд Драко лишь нахмурилась. Повезло ей, что она не видела взгляда самого Гарри. – Ох, прошу прощения. Мрачный, – исправилась она, победоносно складывая руки на груди.
Драко вздохнул и с улыбкой на губах покачал головой. Через полминуты тишины он резко развернулся к пациентке.
– Значит, декабрь? – громко спросил он и указал встрепенувшейся женщине куда-то левее картины.
– Да-да, конечно, – она тут же зашагала в указанном направлении. – Спасибо еще раз, герр Малфой.
Дальше последовала рычащая непонятная Гарри речь, и малфоевский крик «Диета!» потонул в шуме колдовского огня.
Стоило зеленым всполохам перестать кидать на бледное лицо Драко зловещие мертвецкие отблески, как его плечи опустились, а ладонь легла на заднюю часть шеи, массируя напряженные мышцы.
Драко медленно повернулся к портрету Гарри, устало улыбаясь.
– Слышал, Поттер? Ты вписываешься в интерьер, – свободная рука тоже скользнула к затылку, от чего темно-синяя водолазка приподнялась, оголяя полоску почти белого живота.
С тихим стоном блаженства он стянул ленту с волос, тут же взбивая непослушные пряди пальцами, а Гарри понял, что если бы его сейчас черт утащил в Ад, то собственный котел показался бы ему холодным душем, потому что все это было… было…
– «Отвратительный вкус в искусстве», – протянул Драко, удивительно похоже изображая Блейз. – Выкуси, Забини, – он порывисто подмигнул портрету, и Гарри практически почувствовал, как под ним открываются врата в преисподнюю.
Камин (Гарри уже дважды пожалел, что не мог его видеть) полыхнул раз, второй, и Драко с очередным стоном (на этот раз – вымученным, что, впрочем, не помешало дыханию Гарри сбиться еще сильнее), отошел к нему и рухнул на колени.
– Помяни Мордреда, называется, – выдохнул он едва слышно и махнул палочкой. – Привет, Блейз, как твой н…
– Ты, я, сегодня, Министерство Магии, реки огневиски, – сразу перешла к делу та, чей голос из-за искажения огнем звучал почти как в школе.
Драко вздохнул, но Гарри уловил во вздохе улыбку.
– Мне нельзя пить, я же целитель.
– Ты пластический хирург, про волшебные руки которого в Англии пока не пронюхали, – отмахнулась та. – Ты же не бросишь меня одну, да?
– Ты уже большая девочка, Забини, уж как-нибудь справишься с толпой пьяных чиновников. Тем более, я уверен, там будет и миссис Совершенство, а уж она-то со своими феминисткими идеями не даст подружку в обиду, – голос Драко сочился неприкрытым сарказмом, и Гарри практически рассмеялся, настолько он напомнил ему Малфоя-подростка.
– Выключи слизеринца, Малфой, и включи друга, – фыркнула Блейз. – Пожалуйста? – судя по всему, Драко ответил молчаливым жестом, потому что Забини продолжила уговаривать. – Что ты хочешь? Денег? Министерские поблажки? Ну, хочешь, я на колени встану?
– Забини, Забини, – Драко рассмеялся, слегка отползая от камина и устраиваясь поудобнее. Теперь Гарри хотя бы мог его видеть. – Если бы я говорил «да» всем девушкам, что становятся передо мной на колени…
Драко многозначительно замолчал, а перед глазами Гарри потемнело от резко накатившей ревности.
Где-то на задворках разума он понимал, что надеяться не на что. Знал еще раньше, перед тем, как прийти к нему домой через портрет, как какой-то шпион-извращенец. Как бы жеманно себя ни вел и как бы ни выглядел Малфой в школе, уверенности в его гетеросексуальности было у Гарри больше, чем в самом факте существования магии. Но эти слова, подтверждение того, как востребован Драко был у женщин, било наотмашь по сердцу так, что пекло щеку. Как от пощечины.
«Я пришел, – подумал Гарри, прикрыв глаза, – чтобы просто на него взглянуть. Я слишком сильно переживал, слишком сильно скучал, и я… я жалок. Я жалкий, но не мазохист. И больше сюда не вернусь».
– То что, Малфой? – сквозь шум крови в ушах расслышал он голос Забини. – Обзавелся бы парой подружек, которым на старости лет приспичило омолодиться на полвека? – она фыркнула. – Никому ты не сдался. Я это знаю, ты это знаешь, и тебя это вполне устраивает, учитывая твою… одержимость. Так что не юли. Либо придумывай достойную причину, почему Галатея должна идти на пьянку без Пигмалиона, либо жду тебя у себя в половине седьмого.
Драко тихо рассмеялся, но смех тут же стих.
– Ладно, слушай, – он тихо вздохнул и порывисто откинул волосы с лица, задержав руку на затылке чуть дольше, чем следовало. – Я вернулся в Англию, потому что здесь, как ты уже отметила, меня знают не как успешного пластика, а как дерьмового Пожирателя Смерти, и потому не станут лишний раз переться за консультациями и прочей ерундой, – он судорожно втянул в себя воздух и чуть сбавил тон. – Я люблю свою работу. Ты знаешь, как сильно я ее люблю. Но сейчас мне нужно… поработать для себя. Для мамы. Понимаешь? – в кабинете воцарилось напряженное молчание. Гарри даже не заметил, когда успел задержать дыхание. – И тут моя единственная подруга и лучшее мое творение выдает, что устроилась на работу в Министерство, каждая жена чиновника которого просто мечтает лечь под умелую палочку. Да у меня ко вторнику выстроится такая очередь желающих себе такую же шикарную фигурку, как у тебя, что мне впору будет бежать обратно в Израиль!
– Если ты думаешь, что лесть тебе поможет, Драко Малфой, – Блейз на секунду затихла, – то, дементор тебя поцелуй, ты прав, – снова молчание. – Прогресс есть?
– И явный. Удалось уже высветлить на шесть тонов, – тихо сказал Драко, но тут же тряхнул головой. – Я доработал формулу заклинания, и если получится воздействовать на более глубокий слой ткани и магические сети, то…
– Все, все, фанатик, заканчивай, – Забини рассмеялась глубоким грудным смехом. – Ты будешь мне должен, понял?
– Все, что угодно, – театральным голосом согласился Драко и, как Гарри уловил краем глаза, даже приложил руку к сердцу.
И, видимо, тем самым Драко подписал себе приговор.
– Мне бы рецепт тех вульгарно шоколадных кексов твоей матушки, – мечтательно протянула Блейз, что вызвало у Драко лишь волну тихого смеха. – Побаловала бы себя перед вечеринкой.
– Забини, много будешь есть матушкиных кексов, не влезешь в вечернее платье, – сквозь смех проговорил Драко. – Кстати о платье. Какого цвета купила на этот раз?
В кабинете вот уже в который раз воцарилось молчание, а спустя полминуты раздалось звонкое «Блять, платье!», и камин знакомо полыхнул красным, сигнализируя о конце разговора. Драко на это лишь фыркнул и лег на спину, вытягивая ноги поближе к огню. Повернув голову в сторону стены портретов, он улыбнулся как-то тепло, совсем по-домашнему.
– Ну, вот мы снова одни, Поттер, – тихо, почти интимным шепотом сказал он, посылая по спине Гарри табун мурашек. – Будем работать дальше? – нарисованный Поттер мазнул по Драко меланхоличным взглядом и, встав из-за стола, обошел его по кругу, присаживаясь на самый край. – Вот и я так думаю.
Драко грациозно поднялся на ноги и прошел к креслу, вытащил из шкафа небольшой сундучок, содержимое которого начал раскладывать на столе. Гарри со своей картины не видел, что именно он держал в руках, но по общему виду куски напоминали… кожу?
В конце концов, закончив с сундуком, Драко приманил кресло и уже знакомый Гарри поднос с инструментами. Устроившись поудобнее и надев маску, он поднял пустой фиал и кончиком палочки потянул из виска ниточку мысли.
– Тридцатое мая, триста пятьдесят третий день эксперимента, – проговорил Драко, не сводя глаз с портрета Гарри. – Пробую воздействовать на меланоциты, усилив частоту разрядов магии до семнадцати в секунду. Есть вероятность задеть клетки Меркеля и, соответственно, нервные окончания, потому использую насадку номер семь дробь одиннадцать для более тонкого и направленного луча, – свободной рукой он нацепил на глаза странную маску, которая мгновенно выстроила целый ряд крохотных линз. Устройство чем-то напомнило Гарри Омнинокль. – Радиус магического действия – семь микрометров, периодичность разрядов – секунда через три, и да поможет нам Мерлин, – зеленоватая магическая ленточка легла на дно фиала, но Драко все не сводил взгляд с портрета.
Гарри был впечатлен. Не то чтобы он хоть слово понял из всего сказанного, но звучало действительно впечатляюще.
– Ну что, Поттер, давай, приноси мне удачу, – тихо сказал Драко, склонился над куском чьей-то (Гарри предпочитал не думать, чьей именно) кожи и больше взгляда не поднимал.
Гарри долго любовался внимательными и редко мигающими глазами, сильными тонкими пальцами, лишенными тремора, напряженными плечами и плотно сжатыми челюстями, что было видно даже под медицинской маской, а потом тихо поднялся и отправился домой. Ему казалось чем-то неправильным вот так беззастенчиво следить за чужим экспериментом и, не исключено, что каким-то открытием.
Да и Гарри, пожалуй, впервые в жизни не думал, что Малфой задумал что-то плохое, несмотря на странные приспособления и куски чьей-то плоти на его рабочем столе.
========== Секрет Вторника ==========
Разумеется, на следующий день Гарри вернулся.
И в понедельник тоже.
Подскочить с утра, проглотить остывший кофе и полететь по сетям портретов стало для него чем-то вроде привычки куда быстрее, чем за три недели, как то обещали магловские психологи.
У Драко было… хорошо. Спокойно. Он был прав – клиентов практически не было, а если кто-то к нему и наведывался, то так плохо говорил по-английски, что сомнений не оставалось: клиенты из прошлого.
Уютно было даже несмотря на то, что они не разговаривали. Разумеется, не разговаривали, – портрет Гарри Поттера не должен говорить, а Драко все время, что Гарри сидел, опираясь о нарисованную стену, продолжал возиться с бесчисленными кусками кожи. Первое время испорченные образцы летали в мусорное ведро с завидным постоянством, но чем больше фиалов с мыслями становилось на полке за его спиной, тем дольше оставался на столе очередной кусок.
Иногда, когда у Драко затекала шея или немели руки, он откладывал палочку и делал легкую разминку, задумчиво долго смотря на гаррин портрет. Говорил он мало: иногда ругался (на самого себя и совсем уж редко – в спину клиентам, портящим его антиквариат), иногда – чаще во время ланча – зачитывал вслух особенно абсурдные статьи «Пророка» или «Придиры», щедро удобряя их своими комментариями и восклицаниями по типу «Нет, Поттер, ты только послушай!..», отчего у Гарри сладко сосало под ложечкой.
Все это напоминало уютные вечера в кругу семьи, когда оба супруга, хоть и заняты своими делами, но не могут отдалиться друг от друга даже на минуту. Эта иллюзия счастья, иллюзия «жизни вместе с Драко Малфоем» согревала Гарри долгие дневные часы, чтобы перед сном ударить его ледяным молотом в грудь: ты все придумал, это не по-настоящему, ему плевать на тебя, ты, жалкий извращенец.
Утро вторника встретило его теми же мыслями. Мрачно посмотрев на себя в зеркало и отрицая явную необходимость бриться, Гарри отказался от завтрака и нырнул в ставший родным портрет. Легкая качка, фонтан цветов и оттенков перед глазами, и вот он встал возле привычного нарисованного стола…
…и потонул в водовороте шума.
Камин сбоку раздирало треском недовольного пламени, над столом парили по меньшей мере два десятка вопиллеров, а в окна, на этот раз не задернутые, ломилась целая стая из сов и филинов. И посреди всей этой вакханалии – а, точнее, своего кабинета, – стоял сам Драко. Он, запустив обе ладони в волосы, оглядывался вокруг с такими круглыми глазами, что в Гринготсе их приняли бы за сикли.
Судя по бившему в окна свету, на этот раз Гарри «втянулся» в портрет очень быстро и потому имел счастье наблюдать за утром Драко. По легкому тремору в длинных пальцах, такой ажиотаж вокруг его персоны случился впервые, и Гарри даже стало его жаль. По всему выходило, что быть «Драко Малфоем, знаменитым магопластическим хирургом» – крайне утомительно.
Драко же наконец взял себя в руки. После рычащего, злобного Акцио к нему в руки легла палочка, и он начал безжалостно расправляться с источниками шума.
Камин был первым. Короткое заклинание, и треск поленьев стих, оставляя после себя беззвучно полыхающее пламя. Легкий взмах палочки, и окно отворилось, пуская ошалевших от ожидания птиц в кабинет. На пол и стол посыпались стопки писем, новая порция вопиллеров и даже какие-то посылки, но Драко, не глядя, отправил их в самый темный угол кабинета.
Вопиллерами пришлось заняться плотнее.
– Только появись здесь, Забини, – рычал он, после каждого слова уничтожая порхающие конверты невербальным Инсендио. – Не посмотрю, кто ты сейчас, и врежу, как в школе, – последний вопиллер тихо пискнул и полыхнул зеленым, растворяясь в воздухе.
Драко тяжело вздохнул и, массируя виски, сел на край стола. Из тихого шепота под нос Гарри смог разобрать «И ведь даже Фиделиус не наложишь, авроры будут заявляться каждый Мордеров день» и тихонько фыркнул себе под нос.
На самом деле, за послевоенные годы авроры отловили всех до единого Пожирателей Смерти. Дела помилованных Малфоев были давно закрыты и отправлены в архив. В настоящие дни им не угрожала никакая предвзятость со стороны служителей закона, лишь сами жители магического мира могли таить злобу на их прошлое, а потому Фиделиус Драко на его личной собственности никого бы не удивил.
Но Драко этого знать было совсем не обязательно.
Из собственных размышлений Гарри вырвал робкий стук в дверь по правую сторону картин. Он, разумеется, не мог видеть самой двери, но не раз наблюдал, как в нее выходил Драко, чтобы позже вернуться с подносом еды.
Драко вымученно застонал, зажмурившись, и поплелся открывать.
– Ну и где твоя геройская задница, когда меня нужно спасать? – буркнул он, проходя мимо портрета, и Гарри от такой наглости чуть не подавился вздохом. – Добрый день. Я могу вам чем-нибудь помочь?
– Здравствуйте, – послышался звонкий, чуть дрожащий девичий голос. – Меня зовут Аманда Смитт, и я хотела бы переговорить с Драко Малфоем.
– По какому вопросу, позвольте узнать?
– Это вы, да? – тише спросила она, и, судя по всему, Драко ответил ей жестом. – Я видела вашу работу с мисс Забини, и мне просто жизненно необходима ваша помощь, – воцарилось недолгое молчание, а потом девушка, снова распаляясь, почти выкрикнула: – У меня есть деньги!
– Разумеется, – протянул Драко, и Гарри в этом полусаркастичном голосе расслышал приподнятую бровь. – Что ж, проходите. Посмотрим, что я могу для вас сделать.
Через пару секунд Гарри смог рассмотреть незваную гостью. Предположение, сделанное по голосу, подтвердилось: девчушка была совсем юной, возможно, выпустилась из Хогвартса год или два назад. Каштановые волосы были завязаны в простой хвост, укороченная по последней моде мантия скрывала фигуру, но не скрывала ее миниатюрности, большие карие глаза часто моргали, плечи были напряженно расправлены, а натянутая улыбка слегка подрагивала в уголках губ.
Драко молчаливо указал на небольшой кожаный диванчик, медленно опускаясь в него и закидывая ногу на ногу.
– Итак? – осторожно подтолкнул гостью к разговору он, пока Аманда пялилась на портрет Гарри Поттера. – Вы хотели поговорить, мисс Смитт?
Девушка вздрогнула, будто очнувшись, и круто развернулась к нему.
– Я хочу замуж, – решительно сказала Аманда, кидая на диван сумочку и цветастую накидку мантии, оставаясь в строгих брючках и белоснежной блузке на клепках.
Гарри от такого заявления чуть из картины не вывалился, а вот Драко, стоило отдать ему должное, даже бровью не повел.
– Даже представить не могу, что вам наговорила мисс Забини, – спокойно ответил Драко, – но нам следовало бы узнать друг друга для начала, не думаете?
Аманда застыла на месте, но вскоре звонко рассмеялась.
– Нет, нет, вы не так поняли, – она махнула рукой и да, после смеха ее голос звучал куда приятнее. – У меня есть молодой человек. Мы с шестого курса Хогвартса вместе, но он никак… – Аманда замолчала, а Драко понимающе кивнул. Видимо, такое он слышит не впервые. – Он мне часто говорит, что я… немного не подхожу под его идеал девушки, – она замялась и начала накручивать ни в чем неповинные волосы на палец.
– И от меня вы хотите… – Драко замолчал, приглашающее приподняв брови.
Аманда судорожно выдохнула, кивнула, будто решившись на что-то и, сделав к дивану шаг ближе, резко рванула полы блузки в стороны.
– Можете их увеличить?
Гарри пришлось резко вспомнить, что он, вообще-то, аврор. Авроры сражаются со злом, а не швыряются в клиенток своих возлюбленных Непростительными заклятиями.
Драко с полминуты смотрел на, как Гарри подозревал, обнаженную грудь Аманды с абсолютно нечитаемым выражением во взгляде. Переведя его на карие глаза, он абсолютно тем же голосом «профессионала за работой», что и раньше, спросил:
– И вы совершенно уверены в своем желании, мисс Смитт?
Девушка снова рассмеялась, искусственно, даже слегка истерично.
– Разумеется, уверена, – для надежности она еще и кивнула. – И чем раньше вы это сделаете, тем лучше.
Драко медленно кивнул и поднялся, ладонью указывая на дверь – как знал Гарри – операционной.
– Тогда предлагаю начать немедленно, – проговорил он, пропуская запахнувшуюся девушку вперед.
– Прямо… сейчас? – потерянно спросила она, чуть замешкавшись. – А… стоимость?
– Сейчас я вас обследую и все расскажу, – отмахнулся Драко, незаметно призывая из ближайшего шкафа несколько склянок с зельями.
За ними плотно закрылась дверь операционной, и Гарри пришлось зажмуриться, чтобы успокоиться. Чтобы унять злобный молот в груди, ускоряющий пульс всепоглощающей яростью и ревностью. Чтобы прекратить представлять, как его чуткие длинные пальцы с удовольствием скользят по чужому телу. Чтобы не выпрыгнуть из картины, не ворваться в операционную не запретить Драко касаться кого-либо кроме него.
Гарри всегда был таким. Горячая голова диктовала правила куда громче, чем делал это холодный разум, резкость в словах и некоторая замкнутость чуть не довели его до точки невозврата еще в академии. Тогда почти все его окружение заверяло, что Гарри выбрал не тот путь, но он всем доказал, что может. Может брать себя в руки, может мыслить трезво, может вести, а не быть ведомым. А, значит, сможет и сейчас.
Главное дышать, спокойно, глубоко и медленно.
Вдох. Выдох.
Когда Гарри открыл глаза в следующий раз, его ослепило солнце, светящее прямо в портрет. Судя по всему, его «картинный» вздох приравнялся на этот раз к нескольким часам реальной жизни. Гарри лишь пожал плечами, отползая в нарисованную тень стола и устраивая подбородок на подтянутых к груди коленях.
