Текст книги "Гарри Поттерам закон не писан (СИ)"
Автор книги: Luna Plena
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
========== Секрет Пятницы ==========
Пятницы Гарри Поттер ненавидел и обожал одновременно.
Ненавидел он их за нервотрепку в виде стопки рукописных отчетов, которые ему, как главному аврору, необходимо было сдавать Шеклболту непосредственно перед выходными.
А обожал за прилив адреналина, который он получал, в очередной раз сбегая из Министерства, не сдав эти самые отчеты.
– Давай же, – сквозь зубы рычал Гарри, хмуро пялясь на минутную стрелку, которая, будто издеваясь над неисполнительным работником, не касалась отметки XII вот уже, казалось, целую вечность.
Наконец куда более сговорчивая секундная стрелка подогнала свою вредную сестру, и Гарри уже схватил мантию, чтобы покинуть кабинет в тот же момент, как часы на главной башне Министерства отсчитают шесть ударов.
Три секунды, две, одна… Под бой курантов Гарри счастливо вскинул палочку и мысленно помахал ручкой матерящемуся Министру, но Вселенная решила вставить ему палки туда, куда по задумке природы никто ничего вставлять не должен был.
– Акцио палочка Поттера! – злой голос вторил громкому цоканью каблуков по каменному полу коридора. Гарри обреченно вздохнул и опустился на кресло, провожая взглядом свой любимый остролист, предательски охотно вылетевший за дверь. – Сегодня ты сбежишь домой только через мой труп, Гарри Джеймс Поттер.
Гарри обреченно застонал и спрятал лицо в сложенных на столе предплечьях.
– А когда тебе нужно было уйти пораньше шесть лет назад, я тебя прикрыл, – проворчал он.
– У меня тогда посреди заседания Совета отошли воды, – прорычала Гермиона, складывая руки на груди и буравя черный затылок сердитым взглядом.
– Всегда пожалуйста, – кивнул Гарри, не поднимая головы и совершенно нелогично улыбаясь.
– Скажи, что ты написал отчет, – вздохнула Гермиона, и Гарри почти физически почувствовал, как она расслабилась.
Он поднял на нее самый честный из арсенала своих взглядов и печально вздохнул.
– Как раз собирался писать, госпожа заместитель Министра, но так уж вышло, что рабочий день закончился. Клянусь, отчет будет у вас на столе к полудню понедельника.
Гермиона скептически выгнула бровь, нисколько ему не поверив. Собственно, правильно сделав.
– Кингсли спрашивает с меня, Гарри, – Гермиона встряхнула копной кудряшек, которые, как лениво отметил Гарри, были уже распущены, что в свою очередь означало, что сама она задерживаться не собиралась. – Решено, – она вскинула свою палочку и несколькими резкими взмахами перекрестила окна и единственный вход в кабинет главного аврора.
Стены и стекло тотчас же оплела мелкая зеленая сетка магии, и Гермиона довольно кивнула сама себе, убирая палочку.
– Теперь ты не выйдешь отсюда, пока не сдашь все бумаги, – на шокировано приоткрытый рот Гарри, который забыл, как вообще работают голосовые связки, девушка лишь пожала плечами.
– Мионочка, милая, ну ты же меня знаешь, не люблю я эту бюрократию, – увидев, что Гермиона бесстрастно слушает его речь и сдаваться не собирается, Гарри выдохнул и вскочил с места. – Ты не можешь сегодня так со мной поступить! Когда угодно, но не в пятницу!
Гермиона подозрительно прищурилась и сделала шаг к нему навстречу.
– А что не так с пятницей? – спросила она тем тоном, после которого ее можно было найти в архиве или библиотеке.
Гарри судорожно втянул воздух и сжал губы в тонкую линию. Он ненавидел держать секреты от друзей, но один секрет – секрет Пятницы, как он его окрестил, – Гарри никому не был готов открывать.
– Ничего особенно, обычный… ритуал, – он как можно беспечнее пожал плечами. – Ну, знаешь… мужские ритуалы.
Гермиона поморщилась и передернула плечами. Гарри понимающе хмыкнул. Он за семь лет жизни с Роном не смог привыкнуть ко всем его заморочкам, а с Гермионой они прожили всего три, после которых Рон уехал к Чарли в Румынию, а Гермиона стала еще большей феминисткой, чем была, воспитывая прелестницу Розу в одиночку и умудряясь при этом успевать строить успешную карьеру.
– Не знаю и знать не хочу. Это, пожалуй, первый раз в жизни, когда я чего-то не хочу знать, – добавила она, осторожно опуская палочку Гарри на край его стола и делая шаг в сторону двери. – Но, думаю, ты повторял этот «ритуал» достаточно долгое время, чтобы пропустить один единственный раз, – она одарила друга взглядом «И только попробуй мне тут возразить» и пружинистой походкой покинула кабинет, на мгновение задержавшись в дверях. – Это особые чары, их помимо прочего используют на камерах заключения Азкабана. Их может снять лишь тот, кто наложил. У меня через час запланирована встреча, а после нее я вернусь и выпущу тебя, если к тому времени отчет будет готов, – Гарри состроил недовольную гримасу, на которую Миона лишь закатила глаза. – Тебе почти тридцать лет, Гарри Поттер, а ты не можешь заставить себя написать парочку свитков? Клянусь Мерлином, Роза в свои шесть усидчивее тебя.
– Конечно, у нее же такая потрясающая мамочка, – рискнул в последний раз Гарри, внутренне уповая на чудо.
– И совершенно безответственный крестный, – чуда не случилось. – Время пошло, – отрезала Гермиона и, порывисто подмигнув, исчезла в хлопке апарации.
Гарри выдержал для проформы еще несколько минут (на случай, если Миона передумает, что редко, но случалось) и, не дождавшись ее возвращения, захлопнул дверь, накладывая парочку заглушающих и скрывающих заклинаний.
Гермиону настолько не интересовал квиддич, что она даже не брала книги из шкафа Гарри, за что он был ей бесконечно благодарен. Если бы Гермиона глотала все книги без разбора, то она, взявшись за третью книгу справа на предпоследней полке, крайне удивилась бы, когда вся эта громоздкая махина из красного дерева с диким скрежетом отъехала бы в сторону, явив миру… его портрет.
Нет, Гарри Поттер нарциссом не был, даже напротив: в школе он свою внешность не любил, а в аврорате попросту забил, ибо всегда находились более важные поводы для переживаний. Один из портретов самого себя в полный рост (которых, кстати говоря, оказалось великое множество, начиная с его детских лет и заканчивая представлениями художников о том, как он будет выглядеть в старости), искусно нарисованный каким-то магом незадолго до Второй Магической Войны и без его разрешения, Гарри приобрел не ради украшения стены и уж тем более не в качестве памяти для возможных потомков.
Он встал напротив картины, с которой он же приветливо махал себе рукой. Подобные портреты не имели души или разума, как те же портреты Дамблдора или Финеаса Блэка, но точно передавали его внешность, чего Гарри было вполне достаточно. Он криво улыбнулся своей масляной копии и, наскоро призвав и накинув мантию-невидимку, приставил палочку к нарисованной груди. Не любил он заниматься подобным в аврорате – высок был шанс попасться, но Гарри просто не мог пропускать этот ритуал.
Весь магический мир знал единственное правило волшебных портретов – чтобы путешествовать по ним, волшебник должен умереть.
Но никто в магическом мире не знал, что на той войне Гарри Поттер действительно умер.
– Портэ мортуорум (1), – тихо шепнул Гарри и зажмурился в ожидании ставших уже знакомыми ощущений.
Перемещение по портретам не было похоже на апарацию или дымолетную сеть, хотя, вероятно, так получилось только с ним, ведь Поттер был не совсем обычным обитателем картин. Холст втягивал его медленно и мягко, обволакивая красками и взрываясь в голове сотнями оттенков. Из-за рамы мир казался крупнее, объемнее и иррационально опаснее (особенно если в доме, где висел портрет, жили термиты, а «картинный» разум Гарри мгновенно их «засекал»). А еще, будучи рисунком, совершенно нельзя было уследить за течением времени реальной жизни. Казалось, будто он лишь несколько секунд назад проник на холст, занимая место своего портрета, но наученный горьким опытом Гарри знал – могло пройти и полчаса.
Гарри зажмурился еще крепче, зная, что вот сейчас, сейчас… И действительно: в голове, на воображаемой карте Магической Британии, одновременно вспыхнули тысячи разноцветных огоньков, из которых триста семьдесят восемь (успел сосчитать за семь лет перемещений) золотых были его портретами. Личные коллекции, музеи, галерея почета Хогвартса, фамильные древа, – Гарри, казалось, знал каждый свой портрет «в лицо», как бы смешно это ни звучало. Но сейчас они его не интересовали, все внимание было направлено на одну единственную картину – ту, что висела в Годриковой Впадине.
Каждую пятницу он приходил на могилу родителей, ступая на родные земли с простенького портрета, что сам и припрятал в темном заброшенном переулке.
Осталось только нащупать «дорожку» – к его недюжинному возмущению, портреты иногда перевозили, переносили, перевешивали так, что дорога обрывалась тупиком, и приходилось начинать сначала.
Выбрав для себя наиболее устойчивую цепочку портретов, Гарри начал перемещаться, попутно поглядывая на происходящее за пределами рам.
…Слышали, что маглы придумали? Книзлам своим под шкуру камень какой-то запихивают, чтобы летать с ними можно было. Чудно…
«Микрочипы», – зачем-то пояснил сам себе Гарри и обрадовался собственной осведомленности о жизни мира, к которому он уже давно имел лишь посредственное отношение.
…не сдам Нумерологию! Как пить дать не сдам. Вектор – старая тощая стер…
«Тут не поспоришь», – вздохнул Поттер, который никогда не разделял страсти Гермионы к этой дисциплине.
…го замуж! Я, может, вообще не хочу замуж! Я, может, жениться хочу!..
«О, семейная драма. Драмы сразу пропускаем», – он потряс головой, решительно отгоняя желание погреть уши.
…апливайтесь, не то вольную получите быстрее, чем успеете сказать «хозяйка». И только попробуйте повредить нашего Героя! Голову откручу, нечем будет о стену биться!
Гарри замер, поняв, что портрет – а по факту огромное полотно пять на пять футов, – который совсем недавно висел в Музее Военной Истории, сейчас находился в движении. По его сведениям, заведение процветало и не нуждалась в продаже своих экспонатов и картин, тем более…
Гарри оглянулся на нарисованного себя, который в одиночестве и с выражением глубокой меланхолии на лице сидел за небольшим круглым столом, драпированным мятой скатертью.
«Тем более таких бестолковых», – закончил про себя Гарри и нахмурился. Ему не хотелось в это верить, но, похоже, его крали прямо посреди вечера пятницы.
Гарри внимательно присмотрелся к шагающей впереди портрета мадам. Длинные тонкие ноги с гладкой золотистой кожей и поджарыми, явно тренированными квиддичем икрами. Узкие бедра, обтянутые строгой юбкой «карандаш» и изредка прикрывающиеся пышным кружевом баски кремовой блузки. Идеально уложенное прямое каре иссиня-черных волос при ходьбе слегка раскачивалось, кончиками дотрагиваясь до широких плеч. В руке у дамы была неожиданно яркая красная сумка, тон-в-тон повторяющая туфли с острой шпилькой.
Поттер только подумал рассмотреть зал, по которому они шли уже, возможно, несколько минут, как процессия остановилась у длинного кожаного дивана. Женщина, отбросив на него сумочку, резко развернулась, сделала несколько шагов к портрету и наклонилась, видимо, рассматривая картину на предмет повреждений. В ушах незнакомки мирно покачивались среднего размера золотые кольца, выгодно оттеняя широкие скулы и достаточно волевой подбородок. Приятной формы карие глаза были слегка прищурены, отчего длинные – слишком длинные, видимо, отращенные на каком-то зелье – ресницы отбрасывали на щеки пушистые тени, а густые (Джинни назвала бы их «смелыми») брови с крутым изломом были слегка приподняты.
Гарри был в смятении. Первое впечатление – что перед ним незнакомка – плавно сходило на нет. Было в ее лице что-то неуловимо знакомое, и что-то… что-то с ее лицом было не так, только вот Гарри не мог понять, что именно. Он ее явно где-то видел, возможно, даже общался. Но это было понятно – экзотическая внешность и подтянутая ладная фигура притягивали взгляд (насколько женщина вообще могла притягивать гея), и он, вероятно, завел бы с ней разговор снова, столкнись они при несколько иных обстоятельствах. Но дама, очевидно, выкрала его чертов портрет, и Гарри едва не рассмеялся от абсурдности всего здесь происходящего.
– Знал бы ты, сколько денег я за тебя отвалила, Поттер. И что он только нашел в этой безвкусице? – проговорила женщина, и даже ее голос, низкий, грудной, слегка хрипловатый показался Гарри знакомым, таким чертовски знакомым, но где, где же он его уже…
«Стоп, – сам себя оборвал Гарри, удивленно присаживаясь прямо на пол картины. – Она меня все-таки купила? Да еще и для кого-то. Ух ты, – Гарри против воли улыбнулся, согреваясь мыслями. – Я – чей-то подарок».
– У Драко всегда был дурной вкус в искусстве, – наконец выдохнула дама и, закатив глаза, процокала на диванчик.
Пока она устраивалась на нем поудобнее, Гарри вспоминал, как дышать. Среди его знакомых (а у него в знакомых было процентов восемьдесят жителей Магической Британии, – большое спасибо, Волан-де-Морт!) лишь один единственный человек носил подобное имя, но об этом человеке общественность не слышала со времен судов над Пожирателями.
После того, как Гарри отмазал их с Нарциссой от Азкабана и вернул Драко палочку, эти двое как сквозь землю провалились. И если миссис Малфой спустя два года пропала, будто и не ходила никогда по землям магического мира, то Драко, как до Гарри доходили слухи, видели то в Израиле, то в Германии, то в Америке, но у него не было ни времени, ни сил искать ни одну, ни другого. А на одном желании, как Гарри понял уже будучи аврором, щей не сваришь.
Гарри судорожно вздохнул и вытер взмокшие ладони об аврорский мундир под мантией-невидимкой, стараясь игнорировать тот факт, что ладонь, которую Драко пожал ему после суда, печет сильнее.
Драко Малфой был тем, кто открыл Гарри Поттеру глаза на его ориентацию. Точнее, вышло крайне глупо: Гарри с самого первого курса ни к кому не испытывал столь сильных (пускай и отрицательных) эмоций, как к нему. Он всех призывал сторониться Слизеринского Принца, потому что «Малфой что-то задумал». Чаще всего от Гарри можно было услышать именно «Малфой, Малфой, Малфой». Вот и на четвертом курсе перед ежегодным школьным баллом, когда Рон спросил, кого бы хотел пригласить его друг, Гарри чуть было не сказал первое, что пришло в голову: «Малфоя».
Пожалуй, в тот самый момент Гарри и понял, что это такое, когда понимание бьет обухом по голове. Когда нет ни намека на бабочек в животе и сладкое счастливое головокружение, а есть лишь дрожащие потные руки, выступающие слезы и бешеный пульс, за которым почти не слышно главной мысли: «В каком же я дерьме, твою-то бога душу мать».
Тогда Гарри здорово помогли друзья: Джинни поддерживала, притворяясь его девушкой; Рон принял ориентацию друга довольно легко и даже познакомил его ближе с Чарли, братом-драконоведом, который, как оказалось, уже несколько лет был замужем; Фред и Джордж, конечно, прикалывались где-то полчаса, а потом серьезно сказали, что им и самим есть, что скрывать; даже Гермиона поведала о тех из своих желаний, о которых было совершенно не место и не время вспоминать, когда ты сидишь посреди своего портрета в самом сердце логова, судя по всему, Драко Малфоя. Гарри едва поборол желание стукнуться лбом о нарисованный стол.
От назойливых мыслей на тему ощутит ли он боль, если все же стукнется, и будет ли удар сопровождаться шумом, Гарри чуть не пропустил тот момент, когда в комнате стало на одного человека больше.
– С каких пор ты не предупреждаешь о своем появлении? – спросил резкий голос без намека на возрастную хрипотцу, и Гарри задержал дыхание, считая чужие шаги в унисон с ударами своего сердца.
Драко.
– С каких пор мне нужно предупреждать о своем появлении? – в тон ему ответила девушка, изящно поднявшись с дивана и пристроив ладони у себя на пояснице.
Драко остановился в нескольких футах от нее (и, как оказалось, был на добрых полфута ниже), сжимая и разжимая кулаки, но Гарри было не до возможного акта насилия. Он жадно скользил взглядом по лучшему врагу, что были на его памяти. Подтянутый и стройный – каким он его и запомнил, – с волосами, которые можно было собрать в хвост, но явно не люциусовской длины, в строгой черной мантии, великолепно сидящей на идеальной осанке…
Драко совсем не изменился.
– Мистер Драко Малфой, – наконец сказала женщина, расплываясь в широкой искренней улыбке и раскидывая руки в приглашающем к объятию жесте.
– Мисс Блейз Забини, – зеркально улыбнулся Малфой, в два шага сокращая дистанцию между ними и изо всех своих аристократических сил сжимая женщину в руках.
Бам!
Счастливый смех двоих некогда лучших учеников Слизерина поутих, и они, не размыкая объятий, обернулись к картине, издающей странные звуки. На ней нарисованный Гарри Поттер совершенно флегматично смотрел туда, куда от отчаяния ударился головой настоящий Гарри Поттер.
Блейз Забини. Блейз, ебать его метлой, Забини. Мисс Забини, блять.
Но это хотя бы объясняло, почему Гарри в ней заинтересовался.
В ней. В Блейзе Забини.
Вашу ж мать.
Гермиона будет в шоке.
– Блейз, – тихо выдохнул Драко, который, казалось, впервые заметил, что именно на картине нарисовано. – Скажи, что ты ее украл.
Блейз («Блейз! Забини!». Бам!) поморщилась и отступила от Драко в сторону.
– Ты же знаешь, что я…
– Да, точно. Прости, я еще не привык, – Малфой бросил на нее короткий виноватый взгляд, но Забини лишь махнула рукой и улыбнулась. – Так ты ее украла?
– Нет, я ничего не украла, я его выкупила и дарю тебе в честь возвращения в Англию, – Блейз («Мерлин, дай мне сил!») задвигала шеей из стороны в сторону, отчего волосы ударяли то по одной ее щеке, то по другой. – Ура?
– Да за него просили, как за новое поместье на Юге Франции, – Драко скептически выгнул бровь, но даже Гарри видел, как блестят его глаза. – Ты за эти деньги могла нанять лучшего магопластического хирурга в лучшей клинике всего магического мира.
– О, Драко, – Забини улыбнулась ласковой теплой улыбкой и положила ладонь с аккуратными перламутровыми ноготками Драко на плечо. – Ты же не только мой хирург, ты еще и мой друг. Единственный, кто принял меня… – она красноречиво окинула свое тело взглядом, – …мной.
– Я тот, кто сделал тебя тобой, – поправил ее Драко, сложив руки на груди и благодарно улыбнувшись одними лишь уголками губ.
– И ты поработал просто прекрасно, – Забини провела ладонями от груди до талии, дразняще покачивая бедрами.
С этим Гарри поспорить не мог. В теле несколько более женственном, чем прошлое, Забини была действительно горяча. «Куда горячее, чем в мужском обличии», – пришлось признать Поттеру, и если не восхищение гея женским телом есть высшая похвала хирургу, то что ею вообще было?
Драко лишь фыркнул и закатил глаза.
– Прекрати, – буркнул он, легонько толкнув Блейз в плечо, на что та лишь рассмеялась и подмигнула. – Спасибо тебе за… – Драко замялся, потирая шею ладонью и неопределенно мотнув головой в сторону портрета. – Я и не думал…
– А ты вообще редко думаешь, когда дело касается Поттера, – беспечно отмахнулась Забини, прикусив губу идеально ровными клыками.
В это самое время сам Поттер разрывался между тем, чтобы вдумчиво слушать их диалог, удариться головой обо что-нибудь еще и записаться к чертову Малфою на прием, потому что ну не может у человека от природы быть такой идеальной кожи, черт бы ее побрал.
Драко на это ничего не ответил, только кинул на портрет такой взгляд, что Гарри стало и жарко, и холодно одновременно. «На врагов так не смотрят», – хотел крикнуть он, но вовремя взял себя в руки.
Со времен Хогвартса прошло десять лет. Враги? Смешно.
– Ну и раз обмен любезностями окончен, – заискивающе начала Забини. – Может, закончим и со мной? У меня важная встреча через двадцать минут, хотелось бы придти на нее во всеоружии.
– Ох, конечно, – Малфой резко развернулся и несколько раз взмахнул руками, трансформируя диван в удобную кушетку для осмотра, пуфик – в кресло, а небольшой журнальный столик – в поднос для инструментов, который тут же заполнился подлетевшими со всех сторон зельями и незнакомыми Гарри приборами, смахивающими на насадки для волшебной палочки. – В общем и целом, как твое самочувствие? – спросил он чуть приглушенно из-за обычной магловской медицинской маски.
– Ой, избавь меня, – отчего-то гнусаво проговорила Забини. – Просто скажи, что там все нормально.
Драко неопределенно хмыкнул, натянул на палочку – на ту самую, которой Гарри когда-то одолел Волан-де-Морта – одну из насадок и начал заниматься делом. Блейз то и дело охала, ойкала, тихо материлась, но из-за спины Драко Гарри не было ничего видно.
Наконец, спустя несколько напряженных минут, Драко все же отложил палочку и потянулся, разминая позвоночник.
– Ну что там? – тихо, даже чуть испуганно спросила Блейз.
– Сама посмотри, – кивнул Драко. – Акцио зеркало номер три, – к кушетке подлетело небольшое зеркальце, ярко подсвеченное крохотными Люмосами по всему периметру. – Дальше решать тебе. Если тебя все устраивает, могу обработать экспресс-зельем, и к концу вашей встречи рубцы затянутся, но нос будет нещадно блестеть еще около недели. От обычного заживляющего средства, которое я дам тебе с собой, рубцы пропадут бесследно уже через двое суток. А если тебя что-то все-таки не устраивает, то можем с тобой наметить кое-какую корректировку и снова наложить Отводящее до следующей операции.
Гарри аж припрыгнул на полу картины. Так вот что было не так с лицом Забини! На ее нос были наложены отводящие взгляд чары. Умно.
Со стороны кушетки послышался приглушенный всхлип.
– Забини? – тихо позвал Драко, пытаясь заглянуть в лицо резко поднявшейся и отвернувшейся женщине. – Блейз, в чем дело? Я же видел, там все в порядке, – еще один всхлип. – Если что-то так сильно не нравится, давай я тебе прямо завтра все подправлю. Только перестань плакать. Не выношу женских слез.
Забини выдала полусмешок-полувсхлип и покачала головой, откладывая зеркало на кушетку.
– Все прекрасно, Драко, не принимай на свой счет, – Блейз повернулась к нему лицом, и Гарри пришлось зажать ладонью рот, чтобы не ахнуть.
Обычный нос Забини, каким Гарри его помнил со школы – широкий, с небольшой горбинкой и слегка опущенным кончиком нос типичного итальянца, – преобразился до неузнаваемости. Теперь Забини обладала прямым, чуть вздернутым аккуратным женским носиком, который не портили даже два длинных пореза вдоль переносицы.
– А к чему тогда слезы? – осторожно спросил Драко, механически поправляя выбившуюся из каре смоляную прядь.
– Ты не представляешь, какое это счастье – после стольких лет оказаться, наконец, в теле, в котором тебе действительно комфортно, – тихо ответила та, как-то разом обмякнув и привалившись лбом к плечу Драко. – Спасибо тебе, Драко. Огромное тебе спасибо.
Драко долгое время не отвечал, предпочитая этому успокаивающе поглаживать подругу по спине.
– Уверена, что не хочешь замаскировать шрамы? – учтиво поинтересовался он, когда Блейз отстранилась.
– Нет, пусть смотрят, – она тряхнула волосами, поправляя сбившуюся баску. – Я своих операций не стыжусь и шрамов тоже. Они – мои медали за победу в войне против несправедливых законов природы. Мои ордена, – она демонстративно задрала свежеосмотренный Драко нос и грациозно соскользнула с кушетки на пол. – Тем более, не думаю, что Гермиона будет расспрашивать о шрамах. Ей, кажется, будет, о чем поговорить. В конце концов, меня такой еще никто не видел. За вычетом парочки слизеринцев.
– Погоди, ты сказала Гермиона? Та самая Гермиона? Грейнджер? – переспросил Драко, попутно отменяя заклинания трансфигурации.
– Да, я попросила ее об аудиенции как с заместителем Министра Магии. Хочу устроиться в Министерство, – слегка покрасневшая Забини пожала плечами. – В конце концов, я весьма достойный Чтец по Рунам, а им как раз нужен специалист моего уровня. Нужно будет обсудить мою кандидатуру и подождать вердикта Министра.
Драко рассмеялся и покачал головой.
– Знаешь, после твоей исповеди о том, что твое тело – не твое вовсе, меня сложно удивить мелочами вроде этой, – Забини фыркнула и взъерошила его собранные в идеальный хвост волосы. – Главное, чтобы ты была счастлива. И если работа бок о бок с ней сделает тебя счастливой, то кто я такой, чтобы тебя отговаривать?
Блейз не ответила, вместо этого решив хорошенько сдавить Драко в объятиях. Гарри бы тоже обнял, если бы мог, потому что слишком уж правильные для Драко Малфоя вещи говорил этот платиновый блондин.
– Все, иди уже, – прохрипел Драко, с трудом вырываясь из едва ли по-женски слабой хватки. – Ты и так, кажется, опаздываешь, – он бросил Темпус, а Блейз совершенно по-женски взвизгнула и, не обращая внимания на шпильки, побежала к выходу, на ходу крича что-то матерное о том, что она думает о запретах Драко на апарацию из дома.
«Стоп, – сколько раз за сегодня Гарри останавливал свои же мысли? – Если у Гермионы встреча с Забини, а там дел всего на пару документов, то мне нужно вернуться как можно скорее», – он с сожалением кинул взгляд на портрет, в который должен был пробраться по пути, если бы не случилось всего этого, и вздохнул.
На широкую счастливую улыбку Драко, медленно подбирающегося к портрету, он старался не смотреть. Ему нужно было написать отчет и выглядеть при этом злым, уставшим и виноватым, а не светиться, как Люмосу, оттого, что он – подарок для Драко Малфоя. Пускай и образно.
В конце концов, к Драко он вернется уже завтра – это он для себя решил довольно четко, – а Миона заавадить может уже непосредственно сегодня…
~~~//~~~
Гермиона напряжено хмурилась, внимательно читая содержимое пергаментов и тасуя их между собой. Гарри в очередной раз тяжело вздохнул: примерно по этой же причине подругу редко пускали за карточный стол.
Все то время, что она провела в кабинете главного аврора после встречи с Забини, Гермиона была молчалива, задумчива и нахмурена одним из ее фирменных Я-уже-все-решила-осталось-только-придумать-как-это-провернуть взглядов.
«Наверное, именно так и будешь выглядеть, когда парень, который так нравился в школе, внезапно возвращается в твою жизнь. Спустя десять лет. Женщиной», – вздохнул про себя Гарри, искренне сочувствуя нервной системе подруги.
Он бы и вслух посочувствовал, но Гарри вообще не должен был знать о состоянии Блейз.
Да что тут говорить, – он бы ее и не узнал, столкнись они в коридоре Министерства.
– Все написано подозрительно верно, – наконец сказала Миона, откладывая отчеты на край стола и складывая руки на коленях. – Ты точно не написал их заранее?
– Миона, скажи честно, я похож на мазохиста? – слабо улыбнулся Гарри.
– Не то чтобы очень, но порой… – Гермиона, заметив округлившиеся глаза друга, вздрогнула и запнулась. – Прости, Гарри, я просто несколько… под впечатлением.
– Что-то случилось на встрече? – невинно поинтересовался он, откидываясь в кресле и призывая из настенного шкафчика кофейный сервиз и фляжку с Огневиски. – Или мои отчеты настолько восхитительны? – добавил Гарри, шутливо поиграв бровями.
– На встрече, да, – Гермиона потерянно кивнула, внимательно наблюдая за тем, как фляжка отмеряет виски в ее чашечку, а затем отправила кофейник прочь мановением палочки, опрокидывая в себя алкоголь. – Забини, – прохрипела она на вдохе, забавно округлив глаза и замахав руками.
Гарри услужливо протянул ей блюдечко с рафинадом.
– И что с ним? – спросил он с преувеличенным интересом, отпил свой кофе, которому огневиски не хватило, и досадно поморщился.
– Вагина, – по-прежнему сипло проговорила Миона, исподлобья смотря на друга.
Гарри фыркнул.
– Это какой-то эвфемизм? Герм, ты же знаешь, мы никогда не понимали твоих…
– Да нет же! – оборвала его Гермиона, вскакивая на ноги и зашагав по кабинету, словно юные авроры по строевому плацу. – У него действительно… – она запнулась, метнув на Гарри виноватый взгляд.
Гарри кивнул. Если он и научился чему-то за семнадцать лет дружбы, так это различать все полутона ее взглядов. Полезное умение, между прочим. И на этот раз это был взгляд из разряда «Я горжусь тем, что я женщина, и мне не стыдно говорить о строении собственного тела, но в контексте разговора это звучит вульгарным ругательством».
– Он теперь она. Пол сменил. Совсем, – Миона то ли громко всхлипнула, то ли тихо нервно хихикнула и села обратно на свой стул. – И видит Мерлин, Гарри, ему так идет, – потерянно добавила она и тут же застонала, цепляясь руками за мелкие кудряшки. – Ей! Ей идет! Как же теперь привыкнуть…
– Ну, думаю, это личное дело Забини, – Гарри пожал плечами. – Да и зачем тебе привыкать? – хладнокровия в голосе аврора Поттера хватило бы на допрос с пристрастием всего Хогвартса. – Зачем вы вообще виделись?
Другое русло разговора заставило Гермиону встрепенуться.
– Точно. Забини – потрясающий Чтец по Рунам, а ты, если бы интересовался немного работой Министерства, – она многозначительно нахмурилась, ясно давая понять, что именно она думает о поттеровской политике поведения «Сижу в аврорате – знаю только про аврорат», – то был бы в курсе, как нам необходим специалист подобного класса. Так что теперь она наша коллега, – Гермиона пожевала губами, будто еще раз повторяя «она наша коллега», и снова застонала, падая головой о стопку – слава Мерлину, мягких – пергаментов. – Кого я обманываю. Гарри, да я в ее резюме и не смотрела толком, больше на ноги пялилась, – она подняла жалостливый взгляд на друга, и ему пришлось состроить удивленное и слегка непонимающее выражение лица. – Они просто идеальные. Такие длинные, гладкие, прямые. Как я в школе этого не видела… – Гермиона тяжело вздохнула, потирая ладошками слишком широкие (исключительно по ее мнению) бедра. – Я не знаю, кто с ней поработал, но это был профессионал явно высшего разряда. И, знаешь, это здорово придает уверенности. Блейз – мисс Забини – выглядит так, будто готова с минуты на минуту взойти на мировой престол.
Гарри попытался спрятать улыбку за чашкой кофе, но все же тихо рассмеялся. На вопросительно выгнутую бровь он лишь покачал головой и прищурился.
– Гермиона Грейнджер наняла работника за красивые ножки. Что скажет общественность? Как отреагирует Министр Магии?!
Миона гортанно застонала и швырнула в него плотно закупоренной чернильницей.
– Ты совсем не помогаешь, – вздохнула она, опустив взгляд на свои колени и задумчиво колупнув шов на узких темных брюках. – Даже смена пола не привела мне голову в порядок, – на грани шепота продолжила Миона. – Острый язык и цепкий ум, манера двигаться и говорить, преподносить себя… Этого не отнять и не прибавить какой-то операцией, – судорожно выдохнув, она со злостью стерла выступившие на глазах слезы. – Этого не должно было случиться. Все это… неправильно! Меня не должно привлекать женское тело, я же нормальн… – Гермиона ахнула и зажала себе рот обеими ладонями, вскинув на Гарри взгляд, полный ужаса и вины. – Мерлин, Гарри, прости! Прости, пожалуйста, я совсем не то… Это вовсе не значит, что ты…
