Текст книги "Неупокоенные"

Автор книги: Лука Каримова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Глава 2

Жнец не повел детей к их дому, а направился прямиком в госпиталь, где работал его единственный друг – Джек.

Они познакомились, когда Жнец пришел за очередной душой в Уайтчепел88
  Район Лондона с наиболее бедным населением.


[Закрыть], оказавшись в съемной квартире не самого презентабельного вида. В ту ночь было совершено очередное убийство, город полнился слухами о Потрошителе. Жнецу не было дела до людских волнений – убивает и ладно, главное, выполнять свою работу. На своем веку ему довелось повидать многое, но чтобы убийца так изящно и несколько деликатно обращался с трупом – никогда.

Мужчина бережно держал на ладони вырезанное девичье сердце. Черные глаза в полумраке светились алым блеском, словно перед ним лежал не человеческий орган, а некая святыня. Внезапно он обернулся и увидел Жнеца, но вместо испуга спокойно поприветствовал нежданного гостя:

– Добрый вечер, позвольте мне закончить и можете забрать душу этой леди.

Жнец никуда не торопился.

– Благодарю, это была очень важная операция, но не стойте же, у стола есть приличный и вполне крепкий стул, присаживайтесь.

Он покорил Жнеца своей вежливостью, и тот послушно опустился на скрипнувший стул и стал внимательно наблюдать: убийца уложил орган в стеклянную емкость, стянул окровавленные перчатки, снял защитный халат – черная, гладкая материя скользнула в медицинский саквояж, туда же были убраны и все протертые инструменты. Наконец мужчина поднялся и, подойдя к столу, поставил на него саквояж.

– Прошу вас, я закончил, – он склонил голову.

На простыне лежало вымытое тело с аккуратно разрезанной и раскрытой грудной клеткой. Окровавленные ребра выглядели острыми зубцами, между которых зияла дыра. Еще ни разу Жнецу не доводилось видеть грудную клетку в подробностях, хотя в Корпсгрэйве проводились лекции по человеческой анатомии для всех желающих. Очень многих коллег-дам интересовали мертвые беременные женщины.

– Подскажите, а как вы сделали, чтобы кровь не растеклась? – полюбопытствовал Жнец и осмотрелся – ни на стенах, ни на полу не было пятнышка или лужицы.

– О! Это совсем просто – зажимы, но они необходимы лишь вначале, иначе я бы весь перепачкался, – мужчина достал из саквояжа железный прибор похожий на ножницы, но с тупыми концами, и показал, где на теле пережимал кровеносные сосуды. Собеседник рассказывал занимательнейшие вещи, детально объясняя каждое действие.

– Когда-нибудь человечество сможет проводить колоссальные операции на сердце и других органах, быть может, мы даже сможем побороть смерть, – с усмешкой поведал новый знакомый.

Жнец понимающе кивнул, но сомневался в успехе человечества. Смерть… пока еще не удалось никому победить, отдалить – возможно, но не стать вечным. Такое подвластно лишь вампирам: те умирают по собственному желанию – от тоски, не зная, чем себя занять. Хоть и всячески экспериментировали с мнимыми средствами против них, но от чеснока у некоторых возникала изжога, другие же, наоборот, любили кровь с острым привкусом. Осиновые колья, серебряные кресты – вампиры насмехались над примитивными человеческими способами охоты (хотя сами же и пустили «утку» об этих средствах).

– Ох, прошу прощения, как я неучтив, – переполошился убийца и даже слегка покраснел. – Я повстречался со столь важным гостем на моем маленьком опыте. Мое имя… – новый знакомый представился, и они со Жнецом пожали друг другу руки.

В ту ночь они поговорили о многом, и Жнецу не нужно было скрывать правду о себе, ведь Джек знал, кто он, и на протяжении жизни неоднократно встречал его коллег, но ни с кем не общался, а сегодня выпал такой удачный случай. Джек также поведал Жнецу о своем феномене: он с детства видел необъяснимые вещи. В восемь лет впервые встретил жнеца – светловолосую женщину, пришедшую за его младшей сестрой.

В кодексе Смерти не воспрещалось общение с такими особенными людьми, как Джек, или медиумами, ведьмами – всеми, кто мог видеть жнецов. Но чаще всего люди не замечали их и быстро забывали.

С тех пор у Жнеца появился единственный друг по имени Джек. Они не раз встречались и подолгу вели душевные беседы над остывающими телами умерщвленных дам.

Как оказалось, Джек и был тем самым Потрошителем, но сам он морщился от этого прозвища, считал его вульгарным и всячески сокрушался о другом убийце, настоящем маньяке, который работал примитивно и очень грязно.

Они обсуждали это за чашечкой кофе в небольшом кафе в фешенебельной части Лондона. Никому из окружающих и в голову бы не пришло, что интеллигентный молодой человек, аристократических кровей, лучший студент на своем курсе и есть Джек-Потрошитель. Правда себя он называл просто Джек.

Тогда Жнец впервые попробовал кофе, и этот горьковато-терпкий напиток с нотками шоколада, как объяснил Джек, пришелся ему по вкусу, особенно с кусочком лимонного пирога со взбитыми сливками. Джек оказался не только гурманом, но и обладал по истине острым природным обонянием, которое Жнец сравнивал с лисьим, а зоркий взгляд друга называл не иначе как орлиным.

В тот солнечный полдень Джек рассказывал Жнецу об убийствах, своих чувствах, тонкостях человеческой души и тела. О том, как изучал девушек на предмет различных болезней: да, он действительно их убивал – перерезав горло или сломав шейный позвонок, иногда душил, но такой метод оставлял следы на коже убитой (после подобного Джек стал работать аккуратнее). Он разрезал девушек, извлекал уже больные органы, некоторым из них оставалось недолго жить – он ускорял их смерть, проявляя, как ему казалось, милосердие.

Жнец внимательно слушал, поправляя солнцезащитные очки (в мире людей он с ними не расставался), и даже сочувствовал. Эти двое любили порассуждать о превратностях жизни, о ее смысле. Джек очень расстраивался из-за грубой работы своего названного тезки и даже попросил Жнеца оказать услугу – убить того сумасшедшего, вспарывающего женщин, словно свиней на бойне. Но Жнец отказался, поведав о незыблемом правиле своей профессии.

Окружающие оборачивались вслед этой парочке, когда они прогуливались по парку. Запоминали миловидного юношу с черными гладко причесанными волосами, яркими голубыми глазами, облаченного в белоснежную рубашку и выглаженный костюм. Жнеца же они видели как мужчину в темном, но спроси их, как он выглядел, – никто не вспомнит.

***

Джек как всегда торчал в морге. На железном столе рядом с трупом лежала широкая тетрадь, куда он зарисовывал строение матки, добавив рисунку ярких красок и украсив яичники изображением распустившихся цветов.

– Я не один, – констатировал Джек, на секунду оторвавшись от тетради и быстро взглянув на детей. Скрытых тенями их было сложно разглядеть.

– Мне нужна твоя помощь, – обратился Жнец, подойдя ближе.

Джек вложил карандаш между страниц и закрыл тетрадь.

– Я весь внимание.

Жнец усадил девочку на соседний стол и потянул за ленточку воротника, обнажив разрез на горле.

– Сможешь зашить?

Джек задумчиво сдвинул брови и, приблизившись к девочке, коснулся ее горла.

Вайолет взвизгнула, и Джек отпрянул.

– Щекотно, – с улыбкой сказала она.

– Оу, прошу прощения, маленькая леди, – Джек галантно склонил голову, а затем посмотрел на Жнеца. – Ты просто обязан обо всем мне рассказать, невероятный случай.

– Хорошо, но позже.

Джек достал из ящика иглу и, бросив взгляд на девочку, кивнул собственным мыслям:

– Шелк, однозначно, – вдел полупрозрачную нить в иглу. – Ей не грозит заражение?

Жнец покачал головой:

– Все от чего она теперь может умереть – это если отрезать голову или же четвертовать.

– Удобно, – согласился Джек и приблизился к малышке. – Будет немного неприятно, – вначале он вколол ей обезболивающее, после чего уложил на стол и приступил к «штопке».

Девочка слегка морщилась, но не плакала и не кричала, смирно ожидая окончания процедуры.

– Готово, вы просто умница, – похвалил Джек и помог слезть со стола.

Малышка коснулась горла и удивленно распахнула дивные фиалковые глаза, став похожей на куколку.

– У вас есть зеркало? – спросила она.

Джек указал на ширму – за ней находился рукомойник, кушетка для отдыха и зеркало в простой раме с легкими сколами по углам.

– С этим юношей что? – спросил Джек, обернувшись к мальчику.

Жнец коснулся плеча Калеба, и тот стал неторопливо раздеваться, пока не предъявил хирургу ножевую рану на груди.

– Да вам, юноша, повезло, поразительно! – Джек с интересом стал рассматривать порезы на груди и спине. – Дорогой друг, как жаль, что ты не приводишь ко мне такие экземпляры чаще, каких бы достижений я достиг и продвинулся бы в своих исследованиях.

– Это случайные, – пояснил Жнец.

Мальчик отказался от обезболивающего и не испытал неприятных ощущений (словно игла не штопала живую плоть) – кровь Жнеца позволяет телу жить дольше, а колющие и режущие раны не страшны, впрочем, как и пули.

– Одевайтесь, молодой человек, – скомандовал Джек, продезинфицировав инструменты и убрав их в ящик.

– Смотри, Калеб, как узор, – похвасталась Вайолет, указав на горло. – Спасибо, а то с этим ужасным порезом я выглядела совсем неженственно.

Джек улыбнулся:

– Я рад, что сумел вам помочь, но кое-кто обещал мне историю, – он перевел взгляд на Жнеца.

Тот рассказал ему обо всем, что посчитал важным, и Джек надолго призадумался.

– Хм, убийство скрыли под видом несчастного случая, а затем замели все следы пожаром… – он прикрыл тело женщины простыней. – Хуже не представить, но за что убили невинных детей, вряд ли они знали что-то важное, ведь так? – спросил он у Калеба.

Мальчик пожал плечами:

– Отец не любил рассказывать о работе, но в последнее время ходил напряженный. Мама вела себя как и прежде, я даже не знаю, кто были те люди, и почему они нас убили.

– Сейчас, я думаю, вам не следует идти к дому, – поделился соображениями Джек.

– Почему? – удивилась Вайолет. – Я бы зашла к нашей соседке, мисс Пети, у нее на обед подают дивный пудинг.

– Ты голодна? – спросил Жнец. Он никогда не испытывал голода, но его кровь должна была изменить и детей, приблизив их к нему.

– Нет, но помню его вкус, – Вайолет равнодушно пожала плечами. – Так почему нельзя?

– Потому что все считают вас погибшими, в том числе и те убийцы, один из них сбежал, убив напарника, – ответил Джек.

– Вы правы, – согласился Калеб. – Но… я не оставлю это, они убили наших родителей, лишили дома, я отомщу, – процедил он. На его щеках появился гневный румянец, глаза недобро загорелись, и бледный мальчик преобразился.

«В будущем он будет разбивать женские сердца», – отметил про себя Джек.

Жнец удивленно вскинул брови. Он привык к холодности и молчаливости Калеба, но сейчас тот разозлился не на шутку.

– И это похвальное желание, однако, следует разобраться, что к чему, понять против кого мы выступим, – Джек похлопал его по плечу.

– Мы? —Калеб и Жнец задали вопрос одновременно и удивленно переглянулись.

– Конечно, ведь ты не будешь нарушать свое правило, а я не откажусь от бесплатного тела для экспериментов. Правда, боюсь, как бы мое амплуа дамского угодника не сменилось на мужеложца, – Джек поморщился.

– Что это значит? – Вайолет невинно захлопала глазами, глядя на хирурга, и тот смущенно прикрыл рот рукой.

– Ничего, забудьте это слово, барышня, и не вспоминайте.

– Нам нужно жилье, – напомнил Калеб. – Но не в скверном районе, – хоть и умершим, а затем воскресшим ему не хотелось подвергать сестру опасности и жить, не пойми где.

Джек снял белый халат и накинул пиджак с плащом, подхватил саквояж с зонтом и водрузил шляпу на голову:

– Думаю, сегодня вы можете остаться у меня, квартира холостяцкая, но в приличном районе, здесь недалеко. Места всем хватит.

– Мне нужно поработать, – прошелестел Жнец и исчез, оставив детей новому опекуну.

– У меня воротничок в крови, – пожаловалась Вайолет.

Все забыли о ее грязной одежде, и девочка вновь об этом напомнила, ведь красивый джентльмен не позволит ей ходить грязнулей.

Джек потер воротничок и тяжело вздохнул:

– На выброс, кровь хорошо отстирывается в холодной воде сразу же, но не спустя сутки. Пока с новым платьем, да и… костюмом придется немного потерпеть, – он увидел такие же пятна на одежде Калеба. – На улице хмурая погода, вы спрячетесь под моим плащом, и никто ничего не заметит.

Квартира Джека располагалась на Бейкер-стрит в пятиэтажном доме из красного кирпича с высокими потолками, узкими балкончиками и комнатами-мансардами.

В отличие от Вайолет, которую Джек укрыл плащом, Калеб предпочел идти рядом. На темном костюме след крови был заметен только при тщательном осмотре.

– Разве не здесь живет известный сыщик? – спросила Вайолет, взяв Джека за нежную и теплую руку. Рядом с этим мужчиной ей было совсем не страшно, а наоборот – он успокаивал сладковатым ароматом лекарств, напоминающем ей о магазине сладостей у Ридженс парка, где матушка частенько покупала им с братом леденцы или мороженое.

– Да, его квартира как раз напротив моего дома. Выдающийся человек и такой разносторонний! Давеча у меня была с ним беседа по поводу одного открытия. Он пытается создать формулу, чтобы определять пятна крови, где они уже высохли, или остался их след, – поделился Джек, бережно держа тонкие холодные детские пальчики.

Если бы его сестра была жива, то он также мог бы идти с ней по улице, взяв за руку и переговариваясь, но единственного дорогого сердцу после гибели родителей человека не стало. Джек подавил тяжелый вздох, и они повернули на Бейкер стрит.

Черная дверь с массивным кольцом под табличкой «Б-221» призывно сверкнула, но у Джека были другие дела, а поболтать с сыщиком он сможет и в следующий раз. У него как раз есть наводка на Потрошителя.

«От этого сумасшедшего одни беды, что он делает с телами бедняжек, варвар!» – думал Джек, достав ключ из кармана плаща и повернув в замочной скважине двери дома напротив.

Студент жил в уютной двухэтажной квартирке, но для детей она оказалась не такой маленькой, как у Жнеца.

Чего здесь только не было: дорогая мебель ручной работы, восточные статуэтки и драпировки, китайские веера и даже самурайские доспехи. На одной из узких, высоких тумб стояла подставка с двумя катанами. Такие Калеб видел в доме японского посла, куда они с родителями были приглашены на ужин. Отец пообещал, что обязательно купит ему подобные, когда отправится в командировку, но до этого так и не дошло – отца убили. И единственный, кто у них остался – младший брат отца, дядя Блейк, тот изредка приезжал в Великобританию, предпочитая жить в Китае, где у него имелась своя небольшая чайная плантация.

– Ух ты! – восхитилась Вайолет, кружа по квартире и поднимаясь по винтовой лестнице на второй этаж. – Здесь так необычно, очень напоминает наш дом, правда, Калеб?

Мальчик кивнул и подошел к широкому окну, отодвинув занавеску, увидел напротив кабинет – на столе лежала скрипка и курительная трубка.

«Возможно, нам стоит обратиться к сыщику, чтобы тот расследовал убийство родителей? Хотя кто послушает детей?», – подумал он, сложив руки на груди и чувствуя, как неприятно покалывает зашитая рана.

– Господин Джек! – окрикнула Вайолет, спустившись вниз. – Где же ваша кровать? Я увидела лишь тонкий матрас, – девочка спрыгнула со ступенек, и Джек ловко поймал ее, устроив у себя на руках.

«Маленькая куколка. Как у кого-то могла подняться рука на такого ангелочка?»

– Это называется футон – традиционная японская постельная принадлежность, на ней мне спится лучше, чем на шикарной кровати, – пояснил Джек и усадил девочку в кресло, а затем подал чай в дорогом китайском фарфоре кроваво-красного цвета с дивной росписью цветами. – Калеб, присоединяйся, если вы голодны, я могу сделать сэндвичи с огурцом или поджарить яичницу с беконом.

Вайолет наморщила нос:

– Благодарю, мне хватит и чая.

Калеб нехотя отошел от окна – соседская скрипка напомнила ему о днях, когда матушка, Психея, обучала их игре на музыкальных инструментах. Калеб умел виртуозно играть на фортепьяно, а Вайолет на скрипке, и очень часто их дом наполняли мелодичные звуки вальса или же грустные этюды. По образованию матушка была выпускницей женского пансиона и в свое время работала компаньонкой в богатом доме (у супруги какого-то посла или дипломата) в Санкт-Петербурге, где и познакомилась с Бенджамином. Психея владела разными языками, и как-то само собой вышло, что между ней и атташе завязался разговор. Вайолет всегда воспринимала историю их знакомства как нечто романтичное и мечтала, что в будущем точно так же познакомится и со своим мужем. Калеб же смотрел на встречу родителей весьма скептично и не питал иллюзий. Из разговоров матушки он слышал, что ей с риском для собственной репутации удалось покинуть дом патронессы и уехать с отцом в Париж, а затем в Лондон, где они и обосновались. Еще в Санкт-Петербурге аристократы шептались о способностях матушки: говорили, что Психея – медиум и умеет говорить с миром духов, умершими, и поэтому патронесса не хотела потерять такую диковинку! Однако судьба распорядилась иначе, и Психея с Бенджамином остались вместе и жили долго и счастливо столько, сколько им было уготовано высшими силами до той роковой ночи.

Способности медиума стали проявляться в детях с малых лет. Психея осторожно развивала их дар. Вайолет видела духов, но не слышала и поэтому не могла с ними общаться. Калеб же видел, слышал и вел беседы, а бывало участвовал в спиритических сеансах, перенимая у матери необходимые знания. Особого интереса к духам Вайолет не проявляла, только если речь не заходила об известных личностях. В пять лет она заинтересовалась Клеопатрой, и дошло до того, что им с Калебом каким-то чудом удалось вызвать прекрасную царицу, однако, та оказалась не самой приятной особой и сразу же потребовала горячую молочную ванную и массаж. Калеб слышал ее приказы и с усмешкой пересказывал сестре, от чего та хмурилась и обижено поджимала губы. К счастью, Психея успела прервать сеанс и потом долго отчитывала детей: быть медиумом – не шутка, и к каждому вызову духа стоит тщательно готовиться, иначе призраки могут выпить часть жизненной энергии, а то и вселиться в живое тело. Так Калеб понял, откуда у матери в волосах серебристые прядки седины и постоянная бледность лица.

С рождения Психея готовила их к смерти, повторяя: «Все мы рано или поздно умрем, но нас ждет перерождение, и даже если меня или вашего отца не станет – не печальтесь, мы увидимся вновь, я вам обещаю». Подобные разговоры стали обычной темой для повседневных бесед, а то и нравоучений. Психея воспитывала в детях отсутствие страха перед неизбежным, чтобы они не боялись умереть, ведь жизнь циклична, и все в ней повторяется, идя по кругу бытия. Отец не встревал в их обучение, полагая, что раз природой дан такой дар – грех его не развивать, не стремиться узнать больше.

Справа от гостиной находились кабинет и небольшая кухонька, а также две свободные, но абсолютно пустые комнаты. Окна обеих выходили в ухоженный сад с дубом. От сильного порыва ветра на толстой ветке закачалась качеля.

Бродя по новому жилью с чашкой чая и внимательно его изучая Вайолет обнаружила в кабинете за ширмой краешек музыкального инструмента. С трепетом проведя ладонью по старинной поверхности клавикорда99
  Клавишный струнный ударно-зажимной музыкальный инструмент, один из предшественников хаммерклавира и современного фортепиано. Клавикорд является одним из старейших клавишных инструментов и происходит от древнего монохорда.


[Закрыть] она ощутила знакомый трепет. Впервые она услышала его необычную музыку в Биаррице1010
  Биарри́ц (фр. Biarritz) – город на юго-западе Франции.


[Закрыть] на семейном отдыхе у моря, вечером в ресторане. Тогда девочка даже заупрямилась, не желая покидать зал, чтобы отправиться спать, и страшно обиделась, что ей не позволили дослушать мелодию. Сейчас эти обиды казались Вайолет глупыми и нелепыми. Матушки больше нет, некому ее ни пожурить за недостойное для леди поведение, ни погладить по голове, причесать волосы, поцеловать перед сном и рассказать сказку. Они с Калебом совсем одни. Слезинка скатилась по ее щеке, обжигая кожу, и упала в чашку с остывающим чаем.

«Мы еще встретимся», – вспомнились ей слова матери, и она грустно улыбнулась.

«Да-да мамочка, мы увидимся. Я знаю и буду ждать этого дня», – подумала Вайолет, ставя чашку на крышку инструмента и садясь на скамеечку. Пожелтевшие клавиши призывали смахнуть с них незримую пыль и сыграть. Она играла не так хорошо как Калеб, но одно прикосновение заставило Вайолет отдаться музицированию. Лишь на миг к ней заглянул брат и удалился.

Джек устроился в кресле и прикрыл глаза, наслаждаясь мелодией. Вайолет хоть и ошиблась пару раз, но играла неплохо. Он вспомнил, как был на концерте в А́льберт-холле1111
  Лондонский королевский зал искусств и наук имени Альберта (англ. Royal Albert Hall of Arts and Sciences) – концертный зал в Лондоне.


[Закрыть] и безбожно фальшивящего альтиста. Усмешка тронула его губы, но Калеб не обратил на это внимания, решив, что мужчине нравится игра сестры. Джек же вспоминал об убийстве альтиста, как изящно он его проделал, а после позаимствовал кишки горе-музыканта и, как следует промыв их, продал струнных дел мастеру под видом овечьих.

Джек распахнул глаза и внимательно осмотрел мальчика, посвятив этому больше времени, чем в прозекторской1212
  Помещение в больнице, где производится вскрытие трупов.


[Закрыть]. Узкое личико с острыми скулами и прямым носом. Слишком бледная, как для живого человека кожа, под которой не проступали голубые вены, а серую радужку глаз вытесняла чернота широких зрачков. Тонкие, словно рисовавшей их кисти не хватило яркой краски, губы слегка приоткрыты. Черные короткие волосы гладко причесаны, но не прилизаны. Руки с музыкальными пальцами, как и у Вайолет, лежат на подлокотниках, постукивая острыми ноготками по дереву в такт мелодии.

Если бы Джек не знал, что мальчик жив, то решил, будто перед ним сидит вампир или же восставший из мертвых. Для убитого он выглядел слишком спокойно.

Калеб молчал до тех пор, пока Вайолет не закончила игру и не присоединилась к ним.

– Неплохо, – отметил брат и подвинулся. Малышка села и поставила чашку на столик.

– Не так хорошо, как у тебя, – она вздохнула и прижалась щекой к его груди. Калеб покровительственно коснулся рукой ее плеча.

– Не хотите поделиться последним, что вы увидели в своем доме? – спросил Джек. О подробностях Жнец не рассказал.

– После ужина мы занялись уроками. Но услышали шум – и мама выскочила из детской, я последовала за ней и… – начала Вайолет.

– И что же увидела? – Джек затаил дыхание.

– Некто в маске убил отца, а затем перерезал матушке горло, – взгляд Калеба остекленел, и Джек понял – мальчик переживает тот миг.

– Мама закричала, и я выбежала к ней, Калеб бросился за мной, – добавила девочка, теребя окровавленную ленточку на воротнике.

– Мама сидела на полу рядом с отцом и смотрела на того незнакомца, как вдруг с нами произошло тоже самое, напавшего сзади я не видел, почувствовал, как в груди что-то лопнуло, затем последовала острая боль.

Вайолет прижала ладошку к сердцу брата, где под одеждой скрывался шов:

– А я даже не сообразила, и вот… мы уже духи, висим над своими телами воздушными шариками, а мама – она тоже стала призраком – сказала, что Жнец не может нас забрать.

– Почему? – Джек приосанился и задумчиво коснулся подбородка.

– Неучтенные души, таких, как мы нет в списке, а просто так забирать кого попало Жнец не имеет права, – пояснил Калеб.

– Это правило мне известно, – согласился Джек.

– Вы… не боитесь господина Жнеца? – полюбопытствовала Вайолет. Сама-то она ничуть его не испугалась, как и их нового знакомого – Джека. Интересно, когда они отправятся за ее новым нарядом?

– Страх – нечто эфемерное, я вижу смерть каждый день, но это не повод ее бояться, – отметил Джек и посмотрел в окно. На улице постепенно темнело, в Лондоне зажигались светлячки фонарей, но сегодня Джек-Потрошитель не выйдет на охоту. Он занят. – Мы как раз успеем к закрытию магазина, чтобы купить вам необходимое на первое время.

Денег от подработки в морге ему бы хватило на обновление детского гардероба, но не будь у Джека наследства от покойного дяди из Франции, он бы даже не смог позволить себе снимать эту квартиру. Конечно, деньги от его научных статей в журналах также приносили небольшой доход, но их едва бы хватило на приличный ужин в ресторане. Особенно с гастрономическими пристрастиями Джека, в которых он не мог и не хотел себе отказывать. Чума, нищета, землетрясение, что угодно, а у Джека всегда будут дорогая бутылка отменного красного вина и свежеиспеченный багет с фирменным сыром. И ко всему этому одежда и обувь от лучших мастеров.

Почувствовав на себе все удобства современных ботинок, Жнец перенял эту особенность от друга, сменив остроносые пулены1313
  Пулены (или кракове, или клювовидные башмаки) – мягкие кожаные башмаки без каблуков с заострёнными носами, популярные в Европе в XIV—XV веках.


[Закрыть] на оксфорды1414
  Оксфорды – это шнурованные классические ботинки. Родом эти ботинки из Великобритании, а точнее из Шотландии. Они появились еще в XVIII веке и первоначально получили название «балморалы», в честь шотландского королевского замка Балморал.


[Закрыть], а заодно и черную мантию на костюм с плащом. Правда, от капюшона не отказался, а вот в головном уборе он посчитал, что выглядит презабавно, как, впрочем, и в солнцезащитных очках (подарок графа Дракулы он не променял бы ни на что). В свое время Влад Цепеш провел для него занимательнейшую экскурсию по кольему саду, рассказывая, кого и за что из нанизанных на колы людей он убил.

– Значит, вы не знаете тех убийц? – уточнил Джек, и дети кивнули. – Хм, а кем были ваши родители? Известные личности?

– Отец – атташе, мы часто путешествовали, а мама… – Калеб задумался: отвечать или нет.

– Медиумом, – Вайолет гордо выпятила грудь вперед. – Она умела общаться с духами, видела все необычное, то, чего другие не могли или не хотели видеть. И совсем не боялась смерти.

Джек понимающе улыбнулся:

– Пойдемте, время не ждет.

Джеку нравилось в Лондоне. Туманный Альбион дышал сыростью и тленом смерти, здесь всегда происходило столько интересного, а как много занимательных личностей, скрытых пеленой дождя, скользило по его мрачным улицам.

«Стоит не забыть подкинуть Сыщику мысль о личности Потрошителя. Тот сумасброд мешает моей работе, нарушая ее спокойствие», – мстительно думал Джек, спускаясь с детьми по лестнице на улицу. Черные камни покрывала морось.

– Лучше бы сразу прошел дождь, – проворчал Джек и раскрыл широкий зонт. Вайолет куталась в его плащ, Калеб тоже держался рядом.

К счастью, в столь поздний час в магазине не было ни одного покупателя. За прилавком стоял мужчина с пышными усами и листал модный журнал.

Приодеть детей не составило труда, правда, найти для Вайолет такое платье, которое понравилось бы ей безоговорочно, оказалось сложнее. Девочка прошлась вдоль ряда готового платья, морща носик и поддевая ткань кончиками пальцев.

– Ничего… все не то, – шипела она и, в конце концов, остановила выбор на черном платье с фиолетовым отливом и высоким воротником под новый костюм брата.

Продавец хотел было позвать помощницу, да и Вайолет была не против, но брат так на нее посмотрел, что сестра вспомнила о злополучных следах крови и своем шве на горле.

– Уф, все приходится делать самой, – избавившись от старого наряда и надев новый, бормотала она.

– У вас очаровательные дети, господин, – отметил продавец.

Джек одарил его улыбкой, терпеливо дожидаясь Вайолет: в отличие от уже одетого и вышедшего из примерочной брата она не торопилась.

– Вайолет, у тебя все хорошо? – едва слышно спросил Джек.

Девочка высунула недовольное личико и повернулась, показав застежки сзади:

– Мне самой не справиться, обычно это делала мама или Бетси, да и почти у всех моих платьев были застежки спереди, по последней моде, не то, что это… старье.

Джек пришел на помощь. Девочка с фиалковыми глазами навсегда пленила его сердце и вызывала невероятное умиление, ему хотелось сжать ее в объятьях и не отпускать. Одаривать подарками, нарядами, игрушками, дабы заполнить пустоту одиночества без сестры. Но он понимал: у Вайолет есть Калеб, и они никогда не должны расстаться, он не позволит, чтобы их постигла его судьба.

Расплатившись и забрав старую одежду с собой, троица зашла в ресторанчик. Здесь они предались настоящему чревоугодию. Джек не скупился, оставив официанту приличные чаевые. По возвращению в квартиру их поджидал Жнец.

– Вы хотели увидеть свой дом, – прошелестел он тихим голосом, кутаясь среди теней в углу комнаты.

– Да, – подтвердил Калеб, а Вайолет кивнула и выпустила руку Джека, даже не заметив, как дрогнули пальцы мужчины.

Снимая пальто, он уже не увидел, как троица исчезла, окутанная мраком.

***

«Большой трехэтажный дом из красного кирпича с белыми оконными рамами. Все, что отличало его от соседских, подпирающих друг дружку по бокам, – это установленный отцом флюгер в виде грифона над печной трубой. Когда дул сильный ветер, флюгер крутился, готовый улететь в хмурое, затянутое темными облаками небо. Но ни разу я не увидел, как мифическое животное взмахнуло своими железными крыльями и взмыло вверх. Грифон всегда оставался на страже дома, наблюдая за прохожими черным глазом», – Калеб шатался внутри дома, где сползшие со стен кусочки обоев, обгоревшие книги и обломки буддийской статуи напоминали о былом величии дома Рестлессов.

– Совсем ничего, – повторяла Вайолет, осматриваясь по сторонам и пытаясь не расплакаться. – Калеб! – она сжимала в руках тонкую закоптившуюся книжку. – Попробуй связаться с мамой или отцом, ты ведь можешь…

Мальчик тяжело вздохнул и обернулся к Жнецу. Погруженный в себя тот стоял у двери, подпирая косяк, и даже не смотрел на детей.

– Ладно, – шепнул сестре Калеб и сосредоточился, как учила матушка. Представил ее лицо, аромат, как протягивает ей руку в надежде коснуться, притянуть к себе из мира духов. – Психея Рестлесс, приди ко мне – своему сыну! Психея! – просил он, пока не почувствовал на лице дуновение холодного ветра, его плечо сжали ледяные пальцы, но, обернувшись, Калеб увидел не маму, а Жнеца. Тот качнул головой.

– Она не придет – ее тело было сожжено. Единственный возможный способ для медиума уйти из мира живых.

Вайолет отвернулась, пряча катящиеся по щекам слезы. Она все еще надеялась на встречу с духом, но ничего не вышло. Мама ушла… навсегда.

– А отец? Попробуй его!

Калеб вновь сосредоточился, но ощутил острую боль, словно в нос вонзили длинную иглу, и она обожгла его сознание. Застонав, он схватился за лицо и почувствовал, как по подбородку на руку стекает кровь.

– Калеб! – Вайолет бросилась к нему и прижала свой новенький платок, промакивая кровь. – Прости меня! Я не должна была этого делать, матушка ведь говорила, что за один раз нельзя пытаться вызвать больше духов, чем можешь, а ты ведь ещё не такой сильный, как она, – голос девочки дрогнул, в глазах замер страх, но она страшилась не своего поступка, а боялась потерять брата и остаться совсем одна.

– Ничего, – прогнусавил Калеб, слегка запрокинув голову, и держа платок у носа. – Немного льда – и все пройдет.

Жнец коснулся его подбородка, обжигая кожу холодом пальцев.

– Тебе больно? – спросил он, осматривая свою окровавленную руку. С тех пор, как Жнец умер он позабыл, каково это испытать боль. Должно быть, неприятно.

– Уже нет, подобное случалось. Я ведь не такой сильный медиум, как мама, – она могла вызывать духов несколько раз в день, хотя отец запрещал, говорил, это сказывается на ее здоровье, – поделился Калеб.