Текст книги "Квартирант (СИ)"

Автор книги: listokklevera

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Глава 7

Антон спрятал в морозилку половинку домашней курицы, а вторую – замочил в холодной воде, можно будет завтра сварить суп или бульон, вроде больным полезно. Он съел еще пару пирожков с мясом, чтоб не пропали, решив, что Костя вряд ли их захочет, а долго хранить их нежелательно. Постоял, прислушиваясь к плеску воды в ванной, но заглядывать не стал, а то вдруг Лакки так отоспался за сутки, что теперь всю ночь захочет колобродить? Вернулся на кухню и снова сделал чай с малиной, хотелось попробовать все-таки напоить Костю.

Тот спал, все так же закутавшись в одеяло, полыхающие губы даже в неверном свете настольной лампы ярким пятном выделялись на лице. Антон, поставив чашку на журнальный столик, осторожно коснулся ладонью Костиного лба. Горячий! По-прежнему горячий! Компресс! Точно, он же забыл про компресс.

Вода из крана лилась не холодная – ледяная, зима как-никак. Антон нашел в сумке чистый носовой платок – мама считала своим долгом обязательно ему всунуть в вещи, не признавала бумажные. Он хорошенько намочил и отжал платок, но тут же опустил его назад в воду, решив, что сначала правильней будет разбудить Костю и все-таки напоить его малиной. Антон легонько тронул Костю за плечо, потеребил одеяло:

– Эй, тебе нужно выпить чай.

Костя открыл воспаленные глаза, в его взгляде отчетливо читалось пожелание Антону убраться куда подальше, но он только вздохнул:

– Ну давай попробуем.

Антон придержал чашку, пока Костя пил, а потом предложил:

– Давай еще компресс от температуры?..

Костя молча лег на подушку, и Антон аккуратно пристроил на лоб отжатый платок.

– Холодно, – пробормотал Костя, не открывая глаз.

– Так и должно быть.

– Где Лакки?

– В ванной играет.

– Проверь его.

– Ага, – Антон перевернул компресс холодной стороной и пошел в ванную.

Прежде чем открыть дверь, он прислушался, но по плеску, слабо доносившемуся из ванной, трудно было определить, все ли в порядке, и с некоторым содроганием он повернул ручку. Лакки, занятый благородным делом изничтожения Костиной мочалки, которую ему каким-то чудом удалось достать, не обратил на него никакого внимания. Кусочки губки плавали в воде вперемешку с игрушками и устилали дно ванной. Антон с ужасом представил, как он тут будет убирать.

– Черт, Лакки, ты что натворил?

Лакки радостно оскалился и вытащил из миски зубную щетку, тоже порядком потрепанную.

– Где ты только достал все это?

В целом енот явно не скучал, и можно было его оставить еще на некоторое время, поэтому Антон тихонько вышел, закрыв за собой дверь.

Он вернулся к Косте и заметил, что того уже перестало трясти от холода, озноб прошел, и теперь ему становилось жарко. Антон поменял компресс, хорошенько прополоскав платок в холодной воде. Он присел в компьютерное кресло, к счастью, очень удобное, и, откинув голову, прикрыл глаза, не заметив, как задремал. Проснулся, когда рядом завозился Костя, скидывая с себя одеяло.

– Что такое?

– Жарко.

Костя взмок, пот покрывал шею и собирался в межключичной впадинке, край пододеяльника тоже намок, как и футболка с трусами, да и простыню не мешало бы поменять.

– Тебе надо переодеться, – заметил Антон.

– Достань из шкафа футболку и трусы.

Антон подошел к шкафу и повернулся, ожидая дальнейших указаний. Костя слабо махнул рукой:

– Посмотри на полке, а сверху возьми простыню.

Он помог Косте стащить мокрую футболку – прохладная влажная кожа под руками и сильные мыщцы. Прежде чем натянуть сухую, он протер его торс краем снятой простыни, чувствуя себя неловко от отклика своего тела на прекрасную обнаженность перед глазами и под руками. На больную прекрасную обнаженность! Что ж он за извращенец?! Костя, не подозревая о внутренних демонах, мучающих Антона, пересел в кресло, и Антон застелил новую простыню, одеяло же вместе с влажным пододеяльником пристроил на батарею, оставив ему свое.

– Можешь ложиться.

– Схожу в ванную, – Костя поднялся с кресла, и Антон в ужасе вспомнил про Лакки.

– Ой, там Лакки веселится…

– Могу себе представить, – слабо улыбнулся Костя.

Он пошел в ванную, а Антон метнулся на кухню сделать ему чай с лимоном и медом. Он успел приготовить большую чашку, когда подошел Костя и устало привалился к стене:

– Ты видел, что он там натворил?

– Да, – скривился Антон, – я потом уберу. Иди в постель, я принесу тебе чай.

– Лучше тут выпью, – присел Костя на уголок.

Пока Костя пил чай, Антон, устроившись с другой стороны диванчика, блуждал взглядом по кухне, так как опасался случайно зависнуть на ресницах Кости или его губах, или шее, покрывшейся к вечеру темной щетиной, и выдать себя, свой нездоровый интерес. Допив, Костя поплелся в постель, а Антон решил, что пора извлекать Лакки из ванной. Он мужественно открыл дверь и подошел к еноту. Мда… Лучшим вариантом, пожалуй, было бы переместить и закрыть его в душевой кабинке, заодно можно там же и ополоснуть. Так он и сделал, хотя Лакки всячески сопротивлялся и кусал его за руки, спасибо, хоть не до крови.

☐ ☑ ☒

Первым делом Антон выбрал енотовы игрушки, которые сложил в раковину, а остальное сгреб, отжал от воды и засунул в пакет и в мусор. Избавившись от размножившейся по всей ванной мочалки, он занялся Лакки. Быстро ополоснул его и закрутил в большое полотенце, из которого, словно огромная тяжелая капля ртути, тот попытался вытечь и удрать.

Войдя с недовольно попискивающим енотом на руках в комнату, он увидел, что Костя спит, и, тихонько пробравшись мимо дивана, хотел выпустить Лакки в клетку. Но тот так яростно сопротивлялся, что Антон побоялся разбудить Костю и отпустил Лакки немножко погулять по комнате, но енот вместо игрищ влез на диван и устроился рядом с хозяином.

Антон доубирал в ванной, принял душ, надел спортивный костюм и сел в кресло бдить дальше, не заметив, как задремал. Через пару часов проснулся от подозрительной возни на диване – Костю трясло от холода, и он скрутился в клубок, прижимая к себе Лакки. Антон снял с батареи высохшее одеяло и накинул его на Костю. Минут через двадцать Костю начало снова тошнить. Антон понес вымыть в ванную таз и опять сделал чай с малиной. Костя выпил полчашки и его снова стошнило. Мокрый от пота, бледный, дрожащий, вид у него был жалкий и совершенно больной.

– Слушай, давай вызовем скорую, – в очередной раз предложил Антон.

Костя, прикрыв глаза, лежал на подушке, тяжело дыша.

– Нет, все нормально.

– Да где там нормально?!

– Нормально. Утром убедишься.

– Ага, если ты не захлебнешься в своей рвоте или не сгоришь от высокой температуры.

– Нечем захлебываться.

Костя уснул, а Антон, помыв тазик, вернулся на свое ночное дежурство в кресло. Через пару часов температура начала падать, и вспотевший Костя принялся откидывать одеяло и раскрываться. Антон помог ему переодеться и поменял постель, переложив спящего Лакки ближе к стенке.

Более-менее спокойно Костя заснул после трех часов ночи, но Антон не рискнул идти к себе, тем более что и кресло уже стало как родное. Почти. Утром, проснувшись и ощутив все прелести сна не на кровати, он встал и тихо выбрался в коридор, двигая на ходу плечами и разминая шею. Не успел закрыть дверь, как за ним меховым снарядом выскочил Лакки и побежал в ванную на запасной лоток.

На кухне Антон положил в тарелочку кашу для Лакки, добавил в нее творог и тертое яблоко. Промыл курицу и поставил вариться в надежде, что Костя сможет съесть хоть немножко бульона с кусочком мяса.

Проснулся Костя не то чтобы совсем здоровым, но и сравнения не было с тем, как он чувствовал себя вчера и ночью. Главное, его больше не тошнило, что означало явное снижение температуры, если и не до нормы, то близко к ней. А еще, как бы его не кидало в жар или холод, он помнил, что Антон был рядом и постоянно заботился о нем. Странный и смущающий момент. Они совершенно чужие друг другу люди, и Костя помыслить не мог, чтобы не мама, а кто-то посторонний так ухаживал за ним, обтирал и переодевал его, терпеливо выносил рвоту, мыл таз, убирал за енотом, кормил его, да и самому Косте без конца таскал то чай с малиной, то с лимоном. Зачем? Антон – добрый самаритянин? Бескорыстный и благородный? А вообще такие люди бывают? Или он вынашивает какие-то свои, тайные планы? Но какие? Костя не девчонка, на нем нельзя жениться и претендовать на его жилплощадь. Покачав головой в полном недоумении, он отправился в ванную.

Пока еще не в силах принять душ, Костя просто умылся и почистил зубы. Выходя, глянул на чистый лоток Лакки… Бля, а где енот? Оказалось, на кухне. Антон ему выдал пластиковую миску и кучу разноцветных крышек, тот и рад стараться, развлекаясь с ними.

– Костя? – черные глаза полыхнули, обжигая… радостью?

Костя аж поежился, ну что за странный парень?

– Привет.

– Привет. Как ты, получше?

– Нормально.

– Будешь бульон куриный? Баба Маша вчера курицу положила, вот я сварил… – Антон почувствовал неловкость от своего самоуправства.

– Давай, и чеснока положи, мама так делает, мне нравится.

– Хорошо, как скажешь. Так что с температурой?

Костя уставился на Антона, опустившего глаза и мнущего в руках кухонное полотенце: ему что, реально не все равно?

– Если и есть, то невысокая, – наконец сказал он.

Антон мгновенно поднял глаза, вперился пристально, а потом нерешительно положил ладонь ему на лоб. Костя отпрянул от неожиданности, но успел ощутить ее холод.

– Хорошо, это хорошо, но, может, все-таки вызвать врача?

– Ты бульон обещал.

– А, да, прости.

☐ ☑ ☒

Стоило тарелке с прозрачным бульоном и куском курицы очутиться перед ним на столе, как тут же подскочил Лакки, заглядывая в тарелку.

– Ах ты ж предатель, – протянул Костя, отрывая кусочек курицы и дуя на него.

– Нет, он всю ночь рядом с тобой спал, не хотел к себе уходить. Наверное, лечил тебя. Домашние животные же лечат?

– Понятия не имею, – Костя протянул мясо Лакки, тут же с удовольствием проглоченное.

– Почему ты не хочешь вызвать врача?

Костя поднял на него глаза, в которых отчетливо читалось: да слезь ты уже с этой темы!

– А зачем? У меня сейчас если и есть температура, то не выше тридцати семи с хвостиком.

– Но тебе же плохо было, очень! Это ненормально, что человека все время рвет, – возмутился Антон.

– Да нормально, если этого человека тошнит от высокой температуры, – зашипел Костя, недовольный такой въедливостью.

– Ладно, – согласился Антон, понятия не имеющий о таких нюансах. – Но высокая температура-то у тебя отчего?! Может, ты переохладился и у тебя пневмония, ангина или еще какая хрень?

– Нет у меня никакой пневмонии-ангины, чего ты привязался? Сказал же, все нормально!

– Как это нормально? А…

– Да от стресса это! У меня такое бывает, когда от сильного стресса поднимается высокая температура и я блюю без конца, но пара дней проходит, и все в порядке, – не выдержал Костя, не желавший признаваться в такой постыдной слабости, не достойной настоящего мужика, но понимая, что иначе Антон так и будет ходить и долдонить про врачей и какие-нибудь придуманные болезни.

Антон хлопал пушистыми черными ресницами, открывал рот, порываясь что-то сказать, и снова закрывал его, так и не вымолвив ни слова. Костя посверлил его с полминуты взглядом, не дождался уничижительной реплики, точнее совсем никакой реплики, и поплелся в комнату, где залез под одеяло, чувствуя, что засыпает. Антон через пяток минут прокрался за ним, постоял в дверях, глядя на теплый кокон на диване, и вернулся на кухню, раздумывая, чем бы занять Лакки, чтобы он не мешал своему хозяину лечиться сном. Правильно же? Сон ведь тоже лекарство? А от стресса так вообще лучше не придумаешь. Стресс, ну надо же!.. Сам Антон, естественно, тоже стресс немалый испытал, когда Костя рухнул в речку, проломив лед, да еще и ушел под воду с головой. Но кто б подумал, что у Кости настолько чувствительная натура?

В очередной раз Костя проснулся ближе к обеду, чувствуя себя не полностью, но почти здоровым, хотя и не настолько, чтобы заняться какими-то делами. Лениво потягиваясь, он пялился то в потолок, то на стены, то, опа, на компьютерный стул, стоявший почти возле дивана, а не на своем месте у рабочего стола. Черт, Антон, похоже, всю ночь провел рядом, дежуря у его постели, словно мать возле больного ребенка. Охуеть! Даже не понимая, что с ним, Костей, он не побоялся заразиться какой-нибудь неведомой дрянью! Сидел, беспокоился, помогал, ухаживал за Лакки. Да и сейчас, видимо, следит за енотом, раз он не шкодничает где-то рядом, мешая спать. Это было более чем странно, в голове не укладывалось, чего уж!

Костя болел нечасто, все-таки он вел достаточно здоровый образ жизни, но был как-то случай еще на втором курсе, когда он заболел банальным гриппом. К тому времени он уже почти полтора года встречался с умницей и красавицей Юлей, амбициозной, но очень притягательной. Она не требовала невозможного, но хотела, чтобы Костя разделил ее цели. Как и Костя, из семьи с довольно скромным достатком, ей хотелось выбиться в люди, она стремилась заводить знакомства в высшем обществе, желая вырваться из своего круга и таща за собой Костю словно на поводке. Костя сопротивлялся. Ее желание сделать из него гламурного мальчика, так в ее понимании должен выглядеть представитель золотой молодежи, потерпело крах, но она не унывала, не мытьем, так катаньем пытаясь обтесать его под себя. К сожалению, Костя под ее каблучком не помещался, а его мама, хоть и очень благоволила Юле, идеи ее не разделяла, во всем, как и положено хорошей матери, поддерживая Костю. Если первые полгода, когда они только начали встречаться, Костя смотрел на Юлю сквозь розовые очки, влюбленный в нее до беспамятства, то постепенно эйфория выветрилась, и постоянные указания, как одеваться, как разговаривать, куда ходить на прогулку, стали напрягать.

Иногда Косте приходилось покрепче стиснуть зубы, чтобы не ляпнуть какую-нибудь грубость в ответ на очередное замечание. Он понимал, что, скорее всего, им придется расстаться, может, не в этом году и даже не в следующем, но когда-нибудь он сорвется, нагрубит, потому что ко всему привыкаешь, и к красоте тоже. Он уже не впадал в экстаз, глядя на ее безупречное лицо. Нет, Юля не была какой-то стервой или сукой, просто ей хотелось лучшей жизни, хотелось иметь возможность покупать любые шмотки, а не донашивать после старшей сестры, и жить в роскошной квартире или еще лучше – в своем доме, а не ютиться в двухкомнатной хрущевке, не имея даже своей комнаты.

Их полтора года – мда, просто-таки эпическая дата, как раз пришлись на четырнадцатое февраля, а Костя заболел, чем похерил все Юлины планы. Лежал он с температурой 39-39,6, блевал, как это обычно с ним бывало в таких случаях. Юля переживала, звонила, засыпала смсками, на которые у него не было возможности отвечать в силу состояния. Мама ухаживала, носилась с лекарствами и тазиком, тоже все как обычно. Через три дня температура упала до приемлемых цифр, самочувствие стало улучшаться и Костя смог адекватно оценивать мир. Приходили навестить друзья из спортивного клуба, хотя мама их и не пустила, приходили школьные друзья, приходили университетские друзья, и даже пара просто одногруппников за компанию забрела, каждый день приезжал Саша, привозил продукты и лекарства. Только Юля не приходила. Нет, она переживала сильно-сильно, но… боялась заразиться. И Костя представил, что мама куда-то уехала или вообще он живет в другом городе – в столице, к примеру, по настоянию Юли, и заболел. И лежит весь такой несчастный, ни тазик некому подать, ни воды принести, потому что, мать вашу, любимая девушка боится заразиться! Он даже припомнить не мог, чтобы когда-то испытывал такой ослепляющий гнев.

☐ ☑ ☒

А теперь получается, что совершенно чужой человек, не боясь никакой заразы, не только ухаживал за ним и его питомцем, так еще и ночью сидел караулил, чтобы с Костей чего плохого не случилось. Костя снова посмотрел на потолок, на стену, на компьютерный стул. В голове всплыли строчки песни из маминого любимого фильма, которую она периодически напевала «Я спросил у ясеня… Я спросил у тополя… Я спросил у осени…» Чушь! Ну чушь же какая-то – посторонний парень отнесся к нему лучше, чем любимая девушка в свое время. Дожили! И что теперь? Это еще не считая того немаловажного факта, что этот самый посторонний парень отлично готовил и, похоже, нашел общий язык с Лакки.

Костя всегда был крайне эгоистичным человеком, что и не скрывал, а зачем? Так что, пожалуй, имеет смысл такого всего заботливого Антона оставить себе. Ну не в том смысле себе. Он же не рабовладелец какой-то! Но Антону нужна крыша над головой, и, похоже, Костина квартира его даже очень устраивает, так что все взаимно – Антон готовит и ухаживает за ним и Лакки в случае необходимости, а Костя предоставляет комнату и даже денег за нее не берет. Какая экономия для Антона! Идеально! Осталось только обрадовать Антона, что он может тут оставаться сколько угодно и, в свою очередь, радовать Костю вкусными завтраками и ужинами, ну и обедами, естественно.

Довольный планами, Костя пошел в ванную, а потом на кухню. И Антон, и Лакки – оба там и обнаружились. У Лакки добавилось игрушек – Антон дал ему еще несколько пластиковых контейнеров разных размеров и большой пластмассовый таз, и Лакки устроил на уголке и столе небольшой армагедец. Увидев хозяина, он радостно запищал, и Антон, что-то готовивший у рабочего стола, мгновенно обернулся и заулыбался, правда, тут же опустил глаза.

– Лучше? – поинтересовался он.

– Намного, – ответил Костя, его голос слегка хрипел.

Он сел рядом с Лакки и принялся разбирать кухонную утварь.

– Будешь обедать? Я сварил из оставшегося бульона суп.

– Суп? – скривился Костя. – Опять небось с вермишелью?

– С лапшой, – поправил его Антон, улыбаясь. – А еще есть пюре и тефтели.

– Здорово.

Антон быстро убрал енотовы «игрушки», не обращая внимания на его протестующее рычание, и споро принялся накрывать на стол.

– Смотрю, вы подружились.

– Типа того, – согласился Антон, ставя перед Костей тарелку с прозрачным куриным супом, аппетитно посыпанным зеленью.

Слопав тарелку супа и порцию пюре с тефтелей, Костя облокотился на спинку уголка, довольно жмурясь и почесывая такого же довольного Лакки, поживившегося куском курицы. Нет, Антона однозначно отпускать нельзя! Вот только как ему это все сказать, чтобы не выглядеть чрезмерно корыстным?

На подоконнике завибрировал мобильник, и Антон кинулся к нему, посмотрел на экран, удивленно вскинул брови, с недоумением глядя на Костю:

– Хозяйка звонит.

Он вышел из кухни, отвечая на ходу, а Костя лениво размышлял, что вон какой Антон заботливый – звук выключил, чтобы его, Кости, сон не нарушить; Лакки к себе забрал; обед приготовил… Стоп! Какая хозяйка еще? Квартирная? И что ей нужно раньше времени? Ведь Антон должен вернуться после Рождества, а сегодня только четвертое, – время еще есть! Или ее гости съехали раньше, и она не хочет терять деньги? Вот же! Надо было поторопиться со своим предложением!

Терять Антона совсем не хотелось, Костя и припомнить не мог, чтобы чувствовал себя настолько комфортно с другим человеком в квартире, не считая мамы, конечно.

Он посмотрел на сваленные в таз кухонные причиндалы, которые нужно теперь перемыть после Лакки, на грязную посуду, оставшуюся после обеда, но не почувствовал в себе сил заняться мытьем. Вернулся Антон, и Костя сразу спросил, сам не ожидая от себя такой прыти:

– Что-то случилось?

– Нет, просто хозяйка нашла нового соседа мне по квартире и предложила посмотреть на него, подходит он или нет, типа у меня приоритет, все-таки она меня уже знает три года, – Антон принялся мыть посуду.

Ишь, какая заботливая выискалась! Костя с трудом удержался от матов. Нет, Антона он не отпустит! Пожалуй, где-то он понимал эту хозяйку…

– Слушай, а ты не хочешь тут остаться?

Антон выключил воду и обернулся, глядя с удивлением и непониманием:

– В смысле «тут»?

– Ну в моей квартире. Послушай, – заторопился Костя, – я даже квартплату брать не буду, живи себе спокойно.

– Как это? Зачем? – Антон оперся на мойку, вытирая руки полотенцем и пристально глядя на Костю.

– Ну а что, тебе плохо тут?

– Да нет, у тебя хорошая квартира, просто не понимаю, зачем тебе в ней чужой человек.

– Ну вроде не такой уж и чужой, вон мы сколько вместе пережили за эти дни, – и, нагнав в голос побольше обиды, Костя продолжил: – Я думал, мы друзья…

Он видел, что Антону неловко и открещиваться от новоявленного друга неудобно, но Косте выгодно было поставить его в такое положение, да что угодно, лишь бы только не свалил! Естественно, он поступал как эгоист, и что? Ведь Антону тоже выгодно остаться в его квартире.

– Я должен подумать, – наконец сказал Антон и снова принялся за мытье посуды.