Текст книги "Синие глаза (СИ)"
Автор книги: Лисёнок Кузя
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
========== Часть 1 ==========
– Десять золотых.
– За эту замарашку? Три!
Одутловатое лицо работоговца покраснело, округлые щеки затряслись, он принял оскорбленный до глубины души вид.
– Три?! – возмутился он. – Помилуйте, сир! Вы посмотрите на нее! Северянка, молодая, сильная!
Лорд Бергер, уже жалея, что в этом самим богом забытом краю покинул корабль один без кого-нибудь из команды, посмотрел на девчонку, которую хотели продать.
Ничего особенного, если не считать необычных синих глаз, но даже это среди местных не являлось чем-то из ряда вон выходящим. А в остальном типичная жительница севера: светловолосая, черты лица тонкие, невзрачные, худенькая и, судя по тому, как переминается с ноги на ногу, сильно замерзшая. Неудивительно. Здесь даже летом погода не радует своим холодным ветром с моря, а девчонка еще и босая.
– Хорошо, четыре, – вздохнул Бергер.
Ему не терпелось вернуться на корабль и отправиться домой. В сущности зачем ему рабыня с севера? На юге девушки не хуже, а постараться – можно и получше найти. Он снова посмотрел на девчонку: на шее медальончик какой-то – может, зажиточная? Тогда можно вернуть родственникам за вознаграждение, которое в несколько раз покроет затраты…
– Но сир! – плаксиво повторил работорговец. – Северянка… Отдам за восемь.
Она-то северянка, а вот ты откуда? Тоже с юга, кажется. И как бы не с Пустой Гавани, там таким промышляют, хотя и они не часто рискуют похищать жителей севера.
Почему он сам не уходит Бергер объяснить не мог. Рабыня ему была не нужна, тем более отсюда, где по слухам каждый второй колдует, а каждый пятый проводит ритуалы с жертвоприношениями. Он и с корабля ушел, чтобы просто побродить по окрестностям, а то за месяц плавания рожи матросов надоели хуже солонины, которой кормили. Жалость? Да какая может быть жалость у зажиточного лорда, рыцаря Его Величества? Все жалостливые больше двадцати пяти лет не живут! Жажда выгоды? Ну это, пожалуй, уже ближе, опытный глаз много повидавшего человека видел, что девчонка не так проста, как кажется.
– Хорошо, пять, – махнул он рукой. – Последняя цена!
Но прежде, чем он договорил фразу, девчонка взглянула на него, и слова застряли в горле. Она больше не напоминала запуганного зверька, наоборот, во взгляде поселилось нечто очень властное. По спине пробежал холодок.
– Семь монет, сир! Меньше не могу, – торговец никаких перемен не заметил.
– Ну и пошел к черту тогда! – разозлился Бергер и быстрым шагом направился к причалу.
Он не был трусом, трусы на юге тоже долго не задерживались на этом свете, но сейчас ему стало не по себе. Он вдруг осознал, что нарушил одно из двух правил, которым обязаны были следовать путешественники: в новых незнакомых местах поодиночке не ходить, с местными не разговаривать. Еще и погода стремительно портилась: небо потемнело, ветер усилился, море поднималось высокими волнами, нужно было помочь матросам.
– Сир! – позвал его торговец, но его голос сначала потонул в громком возгласе девчонки, а потом прервался кашлем.
Оборачиваться Бергеру не хотелось, но что-то в услышанном заставило его это сделать, положив на всякий случай руку на эфес меча.
Работорговец, как рыба, вытащенная из воды, хватал ртом воздух, из его рук выпала веревка, которой была связана девчонка, но его это не занимало: согнувшись пополам он пытался вдохнуть, а лицо его между тем стремительно начинало синеть.
За секунду в голове Бергера пронеслось несколько вариантов: прийти на помощь работорговцу, помочь девчонке или уйти прочь. И снова он наткнулся взглядом на холодные синие глаза.
Она просто стояла в шерстяном платье, босая, с накинутой на шею веревкой, и бесстрастно смотрела на задыхающегося, корчившегося рядом с ней торговца, на губах которого уже выступила пена.
Бергер огляделся. Когда он успел так далеко зайти? Старался не потерять из виду причала, и в итоге забрался в горы. Причал, конечно, вот он, почти под ними, но кто в здравом уме будет прыгать со скал? Хотя тут уже можно и поспорить, какая смерть лучше – разбиться или задохнуться, как несчастный работорговец, который весь обмяк и больше не шевелился, только на почерневших губах лопались пузырьки пены, смешанной с кровью.
Бергер выхватил меч, но пока медлил, мысленно молясь, чтобы бог не оставил его умирать так далеко от родины.
Девчонка теперь подняла взгляд на него, пронзила синими глазами и снова что-то заговорила на своем странном языке, голос у нее был чистый, хорошо поставленный словно у глашатая, но Бергер совершенно не знал местного языка: на севере было столько диалектов, что разобраться в них было невозможно.
Сердце пронзила острая боль, настолько сильная, что перехватило дыхание. Бергер прижал свободную руку к груди, но это не помогало.
А синие глаза безжалостно смотрели на него.
– Гори в Аду! – в бешенстве заорал Бергер, с обнаженным мечом пытаясь броситься на нее, но сердце отозвалось такой болью, что сталь выпала из рук, а сам он споткнулся и упал, припадая лицом к мерзлой земле, дышалось тут чуть легче.
А девчонка подошла ближе, присела рядом и сквозь закрывающиеся веки он успел заметить ее любопытный взгляд, как у кошки, которая играет пойманной мышью или птицей, тонкая рука сорвала с его головы шляпу…
И вдруг боль отступила. И девчонка тоже отступила, Бергеру было не до рассматривания, но он и так понял, что что-то случилось, а когда он поднял голову, растерянный взгляд девчонки это подтвердил.
– Ты есть огонь, – с сильным акцентом потрясенно сказала она, прикасаясь ладонью к его груди, где располагалось сердце.
От этого по телу растеклось тепло. Бергер ничего не понял, но кажется убивать его передумали. Первым желанием было подхватить меч и одним ударом перерубить тонкую шейку, но рисковать зря не хотелось. Один раз бог помог, но это не значит, что можно испытывать его терпение.
– Ты есть огонь, – повторила она, тонким пальцем прикасаясь к его лбу возле линии волос.
Вот в чем дело? Кто бы мог подумать, что рыжие волосы, которые на юге выдавали в Бергере чужака, когда-нибудь спасут ему жизнь? До этого они приносили только неприятности: смуглые темноволосые южане неохотно шли на контакт с молодым авантюристом, который вместе с женой прибыл с Далекой Земли. Потребовались годы и недюжинные усилия, чтобы стать своим в Старом и Новом Городах. Впрочем, на окраине на рыцаря Его Величества все еще посматривали косо.
– Твоя жена тоже быть огонь? – спросила девчонка.
Бергер только начал приходить в себя, еще не совсем осознавая свое спасение, и труп работорговца усиливал это впечатление. Он не мог выдавить из себя ни слова, только, не отрываясь, смотрел в эти синие глаза.
Девчонка сжала ногтями ткань его камзола, и сердце тут же отозвалось болью, словно его пронзили иголки.
– Твоя жена – огонь?
– Дааа, – из горла против воли вырвался стон.
Пытка прекратилась, и он смог вдохнуть холодный морской воздух.
Люси прибыла на юг вместе с ним почти двадцать лет назад и столкнулась с теми же трудностями, что и ее супруг. Даже, наверное, с большими – хорошенькую рыжеволосую девушку многие считали ведьмой, и пересуды усиливались на фоне успехов Бергера, который за короткий срок успел добиться расположения короля, стать рыцарем, а потом и вовсе получить титул лорда.
Но настоящие ведьмы выглядели не так. У них были длинные тонкие светлые волосы и яркие синие пронзительные глаза.
– Что ты хочешь? – выдохнул Бергер. К нему вернулось зрение, слух, исчезла боль, но он все еще не спешил ни встать с земли, ни поднять меч, тем более, что это чудовище вряд ли бы позволило сделать подобное.
– И твой сын тоже огонь, – утвердительно заявила девчонка, с трудом подбирая слова.
Бергер медленно кивнул. Нетрудно догадаться, что у двух рыжих родителей появится рыжий ребенок, но откуда она знает, что у него именно сын – единственный и долгожданный, которого они с Люси столько лет выпрашивали у небес.
– Я не отдам тебе его! – прошептал Бергер.
Девчонка чуть улыбнулась, словно ее это заявление рассмешило.
– Мне не нужен твой сын, – заявила она. – Мне нужен другое.
Бергер насторожился.
– Я – лед, – продолжила она, касаясь своих светлых волос. – Мой семья тоже лед. Твой семья – огонь. Я брать муж лед. Твой сын брать жена огонь. У твой сын и я родятся дети, и они стать началом новый мир.
Бергер попятился. Если до этого девчонка выглядела просто опасной, то теперь она казалась помешанной.
– Началом нового мира? – переспросил он.
– Да, – совершенно серьезно ответила девчонка. – Есть древняя легенда, что Огонь и Лед дать жизнь ребенок, который изменить мир. Ты должен следить, чтобы твой сын женился на женщина с огненный волосы.
– А если я откажусь? – спросил Бергер.
Он и так знал ответ, но девчонка снова пронизывающей болью подтвердила его правоту.
– Тогда ты умереть, – ответила она, пока мужчина корчился на земле в муках. – Дай мне ответ, – приказала она, и боль стала сильнее.
– Хорошо! – уличив момент между спазмами, выкрикнул Бергер. – Хорошо! Я согласен.
В голове помимо воли мелькнула мысль, что ни одна рыжая девица к его сыну не приблизится ближе, чем на несколько сотен шагов, и он очень надеялся, что ведьма не умеет читать мысли.
Кажется, она действительно этого не умела, потому что боль снова стихла, а девчонка сняла с шеи медальон в виде монеты, а с земли подхватила острый обломок камня.
– Это огонь, – сказала она, поднимая медальон, слабо блеснувший на солнце, выше. – Жизнь. Это лед, – она показала на камень. – Смерть.
Бергер прерывисто выдохнул, когда она резко провела камнем по своему предплечью: царапина тут же налилась кровью, которая обагрила ее худую руку. Когда она закатала рукав ему и сделала то же самое, он едва сдержал крик, но когда она сначала прижала свою рану к его, а потом прижала к его руке медальоном, смолчать он не мог – боль была такая, словно приложили каленым железом.
– А теперь ты уходить! – девчонка наклонилась к нему, почти коснувшись носом. – И помнить, что мы связаны. Я приду, когда настанет время.
Губы у нее вдруг растянулись в почти доброй улыбке и, наклонившись к его уху, она прошептала “До встречи”, после чего вскочила на ноги и побежала прочь, скрывшись в гористой местности.
Бергер медленно поднялся, сердце бешено колотилось, предплечье жгло огнем, на нем сиял свежий ожог, как клеймо преступника. Но он был жив в отличие от бедняги, который хотел поживиться от продажи девчонки.
Мужчина неожиданно с большим опозданием понял, почему его привлекла эта пара, заставив даже свернуть с запланированного маршрута прогулки и подойти к ним – обычно схваченные люди кричат, вырываются, плачут, некоторые даже пытаются покончить с собой только бы не испытать позора и лишения рабского существования, а эта девчонка была слишком спокойна, и в то же время в ней не чувствовалось смирения со своей участью.
Не глядя на труп работорговца, Бергер пошел назад к кораблю, твердо решив, что с этого дня никакие рыжие к его дому не приблизятся.
***
В эту ночь впервые за долгое время душа Морены ее не беспокоила, словно та осталась довольна произошедшим. В этот раз девушка не проснулась с криком из-за мертвенно-бледной светловолосой синеглазой девушки, которая призывала выполнить свою волю. Она также приснилась, но теперь бескровные губы сложились в мягкую улыбку, и она показалась добрее, чем обычно. Даже кровавое пятно на ее груди привлекало не такое сильное внимание. Или же просто к этому привыкаешь, когда дух давно умершей девушки приходит изо дня в день и умоляет, а то и приказывает свершить предсказание.
Девочка плотнее закуталась в теплую шкуру, так, чтобы только нос торчал, вдыхая холодный воздух. Нужно было встать, развести очаг, чтобы небольшое пространство наполнилось жаром, запахами еды, но она медлила, наслаждаясь холодным воздухом и одновременно теплом, которое создавала шкура.
Как Огонь и Лед. Как Морена и Грег.
Эту легенду знали все, передавалась она из уст в уста, многие в нее верили, но именно к ней явилась сама Морена, показывая, что именно она – та, кто должен свершить предопределенное.
Морена была последней, кто имел личное общеизвестное имя. После ее смерти северяне отказались от своих. Северянки теперь шептали их на ухо своим детям, чтобы только они их знали и использовали при сотворении магии, также они сообщались супругу при свадьбе, а соплеменники называли друг друга, кто как.
Морена мечтала связать свою жизнь с чужаком – юношей с ярко-рыжими волосами, который пришел издалека вместе со своим народом, но этим планам не суждено было сбыться. Когда началась война между коренными жителями и новоприбывшими, которым надоел тот клочок земли, которым они вынуждены были довольствоваться, Морена ждала ребенка.
Выход был один – бежать, начать новую жизнь далеко на юге. Речи о том, чтобы рассказать близким о связи с чужаком даже не заходило, Морена была дочерью местного правителя, Грег тоже занимал не последнее место среди своих. Морену бы заставили избавиться от ребенка, а Грега казнили бы, как предателя.
Подготовка к побегу затянулась настолько, что живот уже невозможно было скрывать, можно было утаивать только имя отца ребенка, который в это время готовил корабль к отплытию.
Он пришел к ней, когда она, спрятавшись от людских глаз в одной из многочисленных пещер, рожала. А за ним пришли северяне, заметившие чужака на своей территории.
Над холодной землей летели звуки лязгающей стали, крики роженицы, а потом ее дикий нечеловеческий вопль, когда возлюбленный упал, пронзенный мечом.
Пустыми потухшими синими глазами смотрела она на убийц, а между ее ног лежал мертвый ребенок с пушком рыжих волос.
Медленно обвела она взглядом своих соотечественников, с которыми не раз сражалась и пировала бок о бок.
– Он должен был стать великим, – прошептала она, глядя на маленькое бездыханное тельце. – Так пусть будет так! Пусть от трех поколений Льда, связанных с тремя поколениями Огня родится ребенок, который изменит этот мир. Я, Морена из северной земли, заклинаю это своим именем, подкрепляю это своей горячей кровью, которая скована холодной плотью! Да будет так во веки! – и девушка, прежде чем ей успели помешать пронзила свое сердце кинжалом, успев душераздирающе вскрикнуть, до того как замертво упала рядом со своим ребенком.
С тех пор имена всегда использовали при сотворении магии, заклиная их своей душой, и сегодня девочка впервые сотворила заклятье, которое связывало ее с другим человеком, который теперь много лет будет жить далеко от нее до их следующей встречи.
***
Солнечные лучи заливали веранду, запах цветущего жасмина наполнял ее ароматом, а пение птиц звуком. За столом сидела семья – все как один рыжеволосые и только одна женщина выделялась своими светлыми волосами, которые она прятала под широкополой шляпой, оставляя только несколько прядей, которые обрамляли ее лицо.
Несмотря на расслабленную атмосферу, разговор за столом шел серьезный и касался младшего члена семьи.
– Джонатану пора жениться! – категорично заявил пожилой мужчина, глядя при этом не на внука, а на сына.
Тот покачал головой.
– Я не собираюсь вершить судьбы детей против их воли.
Джонатан и его старшая сестра Элиза благодарно взглянули на отца.
– Зачем против воли? – пожал плечами дед. – Пусть сами решают, за кого пойдут. У сэра Орландо дочь – ровесница Джонатана… – он осекся. – Ну и Элизе мы, конечно, тоже подыщем жениха…
Девушка вспыхнула и резко выбежала из-за стола, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Ее шаги застучали по деревянным ступеням, потом по каменистой дорожке и наконец стихли в глубине сада.
– Отец!
– Сир Клаус Бергер-младший, – громче сказал старик. – Будьте любезны не повышать на меня голос, иначе я не посмотрю на то, что вам почти сорок лет.
Клаус резко вдохнул воздух и только тихое прикосновение его жены, которая боялась свекра, как огня, удержало его от грубости.
– Сир Клаус Бергер-старший, – не смог все же смолчать он, но говорил достаточно спокойно. – Мои дети создадут семьи с теми, с кем захотят.
– А, ну жди, – хмыкнул Бергер. – Дождешься, что Джонатан выберет себе в пары кухарку, а Элиза сапожника. – Он помедлил. – Хотя ей, бедняжке, я даже за сапожника разрешу…
– Не смей так говорить про мою дочь! – тяжелый кулак Клауса опустился на стол, стеклянная посуда звякнула. – Иначе я тоже не посмотрю, что ты подошел к седьмому десятку.
– Отстань от детей, – посоветовала жена старшего Бергера, тот на нее грозно посмотрел, но женщину это не смутило, в отличие от ее невестки, которая то краснела, то бледнела. – Не волнуйся, придет время сыграем свадьбы. И Элизину и Джонатана. И как ты мечтаешь на самых знатных южанах, – она улыбнулась невестке, которая снова покраснела. – Дорогая, мне кажется, тебе нужен более прохладный климат, эта жара подрывает твое слабое здоровье. Может, вам стоит съездить на Золотые Водопады? – она снова взглянула на мужа. – Супругов внуки себе там искать не будут, слишком высокая вероятность встретить того, кто тебе не понравится.
Ее невестка нервно хихикнула в знак поддержки и тут же снова уставилась в пол, как виноватый ребенок, когда на нее посмотрел свекр.
– Люси… – голос Бергера остался таким же сварливым, но взгляд смягчился, жену он любил.
– А насчет Элизы ты говоришь зря, – не дала ему закончить Люси. – Она красивая по-своему. Ты ее волосы давно видел? Это же почти языки пламени! А как на солнце переливаются! Кажется, что на голове у нее настоящий пожар…
– Вот-вот, – поддакнул Джонатан. – Любой мужчина захочет иметь при себе такой очаг. Может, я тоже хочу, чтобы у моей жены были огненные волосы…
Мать толкнула его под столом, но было поздно. Успокоившийся было Бергер изменился в лицо, его губы сжались в тонкую линию, а глаза метнули молнии.
– Никогда. Только южане. – Сказал, как отрезал он.
– Как ты нас всех еще не прирезал… – еле слышно прошептал Джонатан, но, к счастью, до деда его слова не долетели. – У мамы вообще-то светлые волосы, если ты не заметил!
– Заметил! – огрызнулся Бергер. – Спасибо, что не рыжая.
– Ты тоже рыжий! – не выдержав, крикнул Джонатан. – А сейчас напоминаешь свинью, которая жрет свое потомство!
– Прекрати немедленно! – коротко приказала Люси. Внук смерил ее грозным взглядом и вышел из-за стола, не оглядываясь. – Клаус, хватит, – мягко заметила она мужу, когда внук отошел достаточно, чтобы их не слышать. – Мне кажется, Джону нравится дочка сира Манси…
– Она еще ребенок! – отрезал Бергер.
– Ей четырнадцать, – напомнила его жена. – Через пару-тройку лет самое время.
– А пока?
– А пока пусть дети отдохнут на Золотых Водопадах, да, Марта?
Ее невестка кивнула и тут же испуганно посмотрела на мужа и свекра – не будут ли они против.
Остаток обеда прошел в молчании. Отец и сын старались не смотреть друг на
друга, Марта боялась сказать хоть слово, а Люси не любила вмешиваться в чужие отношения, хотя и умела улаживать конфликты.
На следующий день, когда состоялся отъезд Клауса-младшего вместе с семьей, они достаточно холодно попрощались с отцом. Зато объятия Люси были очень теплыми, словно пропитанные южным солнцем.
Уже позже, трясясь в карете и отодвинув шторку, чтобы смотреть на дорогу, Элиза задумчиво спросила:
– Почему дед так хочет, чтобы у нас были семьи с южанами?
Ее отец устало пожал плечами.
– Гадалка ему вроде предсказала сто лет назад что-то плохое… – он пожал плечами, а потом чуть вымученно улыбнулся. – Не принимай близко к сердцу. Против воли я вашу судьбу вершить не буду.
– А если мы полюбим рыжих или светловолосых? – прищурился Джонатан.
– Если это будут хорошие люди, я противиться не стану, – бросив осторожный взгляд на жену, которая склонилась над вышиванием так, что широкополая шляпа почти закрывала ее лицо, сказал Клаус.
Элиза отвернулась от семьи, чтобы они не видели как ее глаза наполняются слезами от осознания своего одиночества.
Золотые Водопады славились своим прохладным по меркам юга климатом: солнце здесь не так жарило, а с моря иногда прилетали северные ветра. Дополнительную прохладу создавали три высоких водопада, которые с огромной высоты опрокидывали свои воды в море, а там этот поток разбивался о камни и тысячами брызг орошал все вокруг. Золото здесь искать было бесполезно, зато на закате солнце окрашивало водопады и природу вокруг них в теплые золотые тона, отчего и пошло название.
Джонатану здесь нравилось. Тут можно было быть самим собой – бегать, купаться, ловить рыбу, охотиться в роще и общаться с людьми. В Новом Городе дед настолько беспокоился о своей репутации, что держал и сына, и внуков практически взаперти, иногда лишь устраивая праздники, куда приглашал знакомых лордов и их семьи, и также время от времени сам посещал подобные праздники вместе со своим семейством.
Отец с матерью давно смирились со своей судьбой и даже научились наслаждаться роскошью, а Джонатану ужасно не хватало общения. Несколько раз он убегал на городские праздники, но все же это было редкостью, а в основном круг его знакомств составляли учителя, сыновья знакомых отца, а с недавних пор еще и их дочери.
А на Золотых Водопадах было много иноземцев, которые приплывали издалека с целью торговли или просто насладиться природой. Причем часто они приплывали вместе с сыновьями, которые по возрасту были близки к Джонатану, поэтому время тут проходило веселее. Тем более, что отец и мать не контролировали каждый его шаг и позволяли общаться в том числе и с местным населением.
У них здесь был дом, не такой большой, как в Новом Городе, но Джонатану он нравился куда больше. И сад здесь был намного лучше, и хотя плоды с фруктовых деревьев в Новом городе были слаще, здесь можно было спрятаться в тени этих деревьев и насладиться тишиной и покоем.
Даже Элиза повеселела, когда они вошли в дом, где их встретили слуги, поддерживающие тут порядок, – молодые супруги родом из Старого Города и местный старик.
– Ты скоро станешь матерью? – спросила Элиза.
Девушка (ее звали Деборой) покраснела и, прикрыла пока еще плоский живот руками.
– Я-я пока не жду ребенка, – потупившись, прошептала она. – Но… мы очень хотим детей… Я буду работать до последнего срока… – она беспомощно оглянулась на мужа. – А потом…
– Вас никто не выгонит, – поспешил успокоить ее Клаус.
Джонатан усмехнулся. Отец иногда бывал слишком добр, в отличие от деда, который бы, не задумываясь, избавился от обоих. Зато к отцу отношение было намного лучше, а денег хватит, чтобы нанять еще одного слугу, пока девушка будет заниматься ребенком.
– Я хочу побродить по окрестностям, – сказал Джонатан.
– И я тоже, – подхватила Элиза.
Родители молча кивнули. Как можно удерживать двоих великовозрастных детей дома? Это только лорд Бергер имел такую власть.
Брат и сестра вышли из дома вместе, но потом пути их разошлись: Элиза отправилась куда-то в сад, а Джонатан пошел к водопадам.
Обычно здесь было многолюдно, но можно было подняться выше к пещеркам, которые были скрыты от любопытных глаз. Там было шумно из-за падающей воды, но спокойно, и почему-то эта обстановка способствовала раздумьям. А еще оттуда открывался прекрасный вид на море, которое завораживало Джонатана. Как он мечтал однажды отправиться в плавание к чужим неизведанным землям! Ребенком он в красках представлял, как убежит на корабль, будет плавать по морю, сражаться с пиратами, а однажды станет капитаном.
В этот раз он уже привычной каменистой дорожкой добрался до пещерки, расположенной прямо за водопадом, вжавшись в скалу, чтобы его не снес поток воды, проскользнул внутрь и с удивлением обнаружил, что здесь уже кто-то есть.
На камне, поджав под себя ноги, обутые в грубые мужские сапоги сидела девушка, совершенно не из его привычного окружения. Она не была похожа ни на благовоспитанных дочек лордов, ни на развязных простолюдинок, ни на болтушек селянок. Почему-то в представлении Джонатана именно так должна была выглядеть дочь пирата: быть одетой в штаны и длинную парусиновую рубаху, прикрывать голову старой коричневой шляпой, заплетать не слишком длинные светлые волосы в неаккуратные косицы и носить массивные золотые серьги. А еще у нее должна быть именно такая скалящаяся усмешка и дерзкий взгляд голубых глаз.
– Добрый день, сир, – говорила она с непонятным акцентом.
– Добрый день, миледи, – в тон ей ответил молодой человек. Ему не понравилось, как она произнесла последнее слово – почти как издевку.
Он ожидал, что девушка или обидится, или обрадуется, но она совершенно искренне рассмеялась, глядя на Джонатана.
– Мледи, – повторила она, коверкая слово. – Ха!
– Я тоже часто сюда приходил раньше, – зачем-то разоткровенничался молодой человек.
Девушка пожала плечами.
– Я занимать твое место? – спросила она.
Джонатан присел рядом с ней. Та не сдвинулась с места, но посмотрела внимательно, исподлобья.
– А ты откуда?
– С севера, – ответила девушка, чуть наклоняя голову набок и прищуривая глаза, словно изучая собеседника. – Сюда с семьей приплыть. У вас тут… – она задумалась, подбирая слова, – необычно.
– Жарко?
Девушка фыркнула.
– Нет. Хотя да. И это тоже. Люди странные просто. Не как на севере.
Молодой человек помедлил, не зная, что ответить. Наконец, он выбрал самый безобидный вариант продолжения разговора, чтобы не обидеть соотечественников и не поставить под сомнения слова новой знакомой.
– Меня зовут Джонатан.
– А мы не говорим своих имен, – покачала головой девушка.
– Никому?
– Никому.
– А как к тебе обращаться?
– А как хочешь, – улыбнулась девушка, внимательно следя за ним из-под полуприкрытых век.
Джонатан тоже окинул ее взглядом, пытаясь найти в ее образе деталь, за которую можно было зацепиться, чтобы придумать прозвище, но в голову шло что-то либо слишком слащавое либо обидное.
– А давай по первой букве твоего имени? – отчаявшись что-то придумать самому, предложил он.
– Тогда Эн, – легко согласилась девушка и тут же сменила тему. – Ты здесь живешь?
– Да, выше по реке. Двухэтажный дом. А ты?
Девушка слегка задумалась, возможно, думала рассказать о своих родных местах, но потом изменила решение, либо просто не смогла понятно перевести задуманный рассказ на местный язык.
– Мы с семьей найти, где остановиться, – вместо этого ответила она, спрыгивая с валуна. – А сейчас мне пора, – девушка помахала рукой. – Приходи сюда как-нибудь, поговорим, – она подошла к водопаду и, прижавшись к каменной стене, выскользнула наружу, цепляясь за выступы скалы.
Джонатан выглянул, глядя как она, ловко перебираясь с камня на камень, спускается вниз. Звук водопада оглушал, а вода, на удивление холодная, попадала за шиворот, но он продолжал смотреть. Спустившись, Эн посмотрела наверх и, снова махнув ему на прощание рукой, побежала по побережью, лавируя между прохожими.
Домой он возвращался в приподнятом настроении. Элиза еще не пришла, а родители сидели на веранде, беседуя о чем-то своем. Увидев его, оба приветливо кивнули.
– Как прогулка? – спросила мать, поправляя новую шляпку нежно-лилового цвета.
Джонатан неопределенно пожал плечами, но улыбка выдавала его. К счастью, мать редко лезла в его дела и никогда не отличалась особой проницательностью.
– Мы обещали твоему деду, что невесту ты здесь не найдешь, – засмеялся отец, а Джонатан почувствовал, как его щеки заливает краска.
Но, не позволяя отцу развить эту тему, мимо пробежала Элиза, хлопнув дверью, даже не поздоровавшись с родителями.
– Ее никто не обидел? – испугалась мать, недоуменным взглядом проводив девушку.
Отец тоже нахмурился. Он старался не опекать уже взрослых детей, но Элиза его тревожила: в ее возрасте девушки уже были замужем и даже имели детей, но к его дочери женихи в очередь не выстраивались, что ее, конечно, угнетало.
– Мне кажется, Элиза расскажет, если что-то случится… – осторожно вмешался Джонатан.
Родители ничего не ответили, но он был уверен, что лезть к ней в душу они не будут. Но сам он все же решил зайти.
Сестра сидела в своей комнате, склонившись над столом, и что-то писала. Когда ее занятие прервал стук Джонатана, она оглянулась, но испуга в ее глазах не было.
– Родители переживают, – с порога заявил Джонатан.
Элиза откинула за спину рыжую косу и неловко улыбнулась. Она вообще редко улыбалась, стесняясь щербинки между передними зубами, но иногда, когда не знала, что ответить, делала это, словно надеясь, что улыбка сможет заменить ответ.
– Я с ними поговорю, – ответила она. – Просто сегодня я… – она опустила голову и покраснела, – присутствовала на свадьбе. Они такие счастливые были…
Джонатан что-то пробормотал и быстро вышел. Ему стало неловко, как всегда, когда в присутствии Элизы заходил разговор о свадьбах, семьях и тому подобном.
Но на самом деле мысли его занимала Эн. В мыслях он уже нарисовал себе их будущую встречу.
Она пришла на следующий день в пещерку, когда Джонатан, отчаявшись, уже собирался ее покидать. Одета она была так же, как накануне, но волосы были заплетены намного аккуратнее.
– День добрый, миледи, – улыбнулся он.
Она отмахнулась.
– Это начинает раздражать, – мимоходом заметила она. – Это у вас на юг миледи. А я – Эн.
– А ты здесь долго будешь? – спросил он.
Девушка присела рядом, тяжело дыша от духоты и карабканья по скалам.
– Год. Чуть больше или меньше. Скоро зима, а в это время года в северные воды нельзя. В начале лета уплыть.
Она сняла шляпу, открывая обветренный натертый лоб и начала ей обмахиваться, спасаясь от жары.
– А ты много плавала? – спросил Джонатан.
– Много. Я с двенадцати лет с отцом на корабле хожу.
Она положила шляпу на землю и, подойдя к водопаду, протянула руку, набрала воды и умылась.
– А откуда ты язык знаешь? – Джонатану пришлось повысить голос, чтобы Эн услышала его за шумом воды.
– Там, где я живу, много торговцев с юга, – крикнула в ответ девушка. – Некоторые приезжают на год и больше вот я и учу.
– А твоя семья – тоже торговцы? – Джонатану кричать не понравилось, тем более, что он едва слышал ответы, и он подошел к девушке.
– Нет. Мы больше рыбаки, охотники, путешественники. Торговать… – она замялась, делая пассы руками, словно они могли что-то объяснить. – В общем, торговать, только то, что лишнее… – она пристально посмотрел на Джонатана, – Я говорить понятно?
Юноша кивнул.
– А ты охотница?
– И рыбачка, – усмехнулась она. – Пойдем сегодня ночью?
– На рыбалку?
– Ага, – с вызовом глядя на него, сказала Эн.
Губы Джонатана сами расплылись в улыбке.
– Пойдем.
В последующие несколько дней Джонатан понял, что его новая знакомая умеет все: ловить рыбу, охотиться, плавать, лазать по деревьям – она скорее напоминала мальчишку, чем девушку. Но что-то в ней все равно притягивало Джонатана. Он с нетерпением ждал каждой встречи с Эн, которые были хоть и частыми, но не ежедневными. Девушка часто оставалась дома помогать отцу и двум братьям. О своей матери она не распространялась.
