Текст книги "Студент: Месть (СИ)"

Автор книги: LikanTrop

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Глава 18

1 ноября 1988 года. г. Долгопрудный, Кульков Алексей Васильевич

Кухня в «двушке» хрущевке семьи старшего лейтенанта милиции Кулькова была небольшой, всего шесть квадратных метров, но уютной. Стены оклеены в светло-бежевые обои в цветочек, которые когда-то казались яркими и модными, а теперь слегка пожелтели и выцвели от времени. На потолке – потрескавшаяся побелка, которую Алексей обещал обновить, но всё никак не доходили руки.

Вернувшись с работы вечером, оперуполномоченный старший лейтенант милиции Кульков Алексей Васильевич достал бутылку водки «Пшеничная» из холодильника «Минск», включил радио, сел на табуретку, скрутил винтовую золотистую крышку и наполнил граненый стакан до краев. Пил мужчина для представителя своей профессии редко, но иногда довольно метко, естественно исключительно, чтобы спустить пар от накопившегося стресса:

– Пьешь сидишь? – в момент, когда под невеселые думы второй стакан был почти осушён, и Алексей собирался оприходовать извлеченные из холодильника котлеты, домой вернулась его жена Аня. Она зашла внутрь кухни и поставила возле мойки пакеты и тяжелую даже на вид сумку, – а я на рынке была. Цены опять подняли, хорошая свинина пять рублей кило. Тебе когда зарплату за октябрь выплатят? Объяснили почему опять задерживают?

– Да ни хера они не объяснили, – мрачно посмотрел в стол мужик, – второй раз за осень задерживают гады! Только теперь сразу за два месяца!

– Дааа…, – недовольно покачала голове женщина и смахнула со лба прядь волос, – чую скоро с твоих 200 рублей мы голодать начнем. В государственных магазинах все чаще шаром покати. Полки с каждым месяцем пустеют все больше. А на рынке питаться – без штанов останемся скоро, ты бы спросил в бухгалтерии, когда оклад? Начальник ваш Милютин что-то говорил по этому поводу?

– Да пошел этот Милютин в жопу! Гад! – опер зло ударил кулаком по столу, – сидит жирует там. С руки у урки Хромого кормится. Рожа как жопа, уже в китель не влезает. А нам второй раз за пол года горючку срезали. Скидываться приходится, – мужчина взял бутылку и налил водки в стакан с громким бульканьем.

– Сил никаких нет. Хоспади! Куда же это все катится, а? – покачала головой Анюта и начала доставать из сумки и пакетов нехитрые покупки.

– В гору! В гору все катится, – пробурчал старлей и с горькой усмешкой выпил, – все руководство у бандитов в кулаке. Первый секретарь, прокурор, наш гаденыш Милютин. И ведь пытаешься удержаться от этого говна – балансируешь. В откровенный криминал не лезешь! Кто если не мы будем закон контролировать, скажи а? Только как теперь жить то по закону? Полкан – вор! Соседи водку из под полы торгуют, а то и вовсе гонят как Ильинишна. На рынке вон и на вокзале валюты могут поменять. В видео салонах этих порнуху гольную крутят, кровь и расчлененку! Спекулянты вообще разошлись. Они смотри-ка, теперь уважаемые кооператоры, бляха муха. Я этих «уважаемых» через одного еще недавно за это сажал. И ведь теперь только тронь кого и себе дороже будет, Горбач сказал ни-ни! Начальство по башке сразу даст, а народ оплюёт, – Алексей посмотрел на жену мутными глазами, – как жить скажи, Анют? Если не по закону и не по совести? Я скажу как – по понятиям. По понятиям, будь они не ладны, мы сейчас живем, по понятиям рыночной экономики, – мент встал, открыл форточку и закурил папиросину, смочив конец слюной, чтобы табак не просыпался, – вон летом розыскной лист был на Григорьева, лидера афганцев. Зам начальника и следак кулаком стучали. Мол, найдите гада! Так все опера знали, что Григорьев этот в подвале у афганцев сидит, напротив Водника. И не один даже не попытался задержать, хотя казалось бы – готовая «палка». И я тоже не стал. Стрельнул он эту гниду Милютинскую, дальнего родственничка его молодого – туда ему и дорога! Не хер по дискотекам лазить и пальцы гнуть, мундир позоря. А лезть под пули афганцев дураков нет, – Алексей затушил папиросу и снова налил водки, – к тому же парни отличные. Боевые офицеры! По всем районам то гоп стоп, то драки, иной раз и еще чего. А у них порядок – ничего серьезного, если мелочей не считать, – подумав немного, мужчина продолжил выговариваться, – тоже к слову интересно. Все же знают Ань, что солдатня с афгана всякого понаперла. Там копни, наверняка можно и калаши с гранатами нарыть.

– Ой, не пугай меня, Леша, зачем тебе оно надо? – охнула женщина, чуть не уронив бумажный пакет с огурцами.

– Вот то-то и оно, что на хер оно никому не надо, – старлей мрачно улыбнулся и на выдохе ополовинил стакан, – для кого горбатимся? Ради чего? Построили блядь коммунизм.

– Не ругайся! Ребенок дома. Так что с зарплатой то, Леша? – продолжала донимать мужа женщина. Тот было хотел ответить ей что-то резкое, но раздался телефонный звонок. Опер поднялся и подошел к телефону:

– Слушаю!

– Алексей? Кеша это. Сосед.

– Опять вляпался? – зло проворчал милиционер.

– Нет. Все нормально, – на той стороне помолчали и продолжили, – я тут вчера товарища подменял. Отвез на такси кое-куда кое-чего, так, по мелочи продать. Ну и вот. А там этот на квартире. Тот, кого ты ищешь.

– Кого я ищу то? – не сообразил Кульков.

– Ну Губин. С тиком на щеке. Который должен тебе.

– Губин? – от такой информации опер аж протрезвел. Взгляд стал собранным и хищным как у волка, вышедшего на след добычи, – Ты дома? Ща приду к тебе погоди.

– Кто звонил то? – супруга выглянула в коридор из кухни.

– Бухгалтерия считай звонила. Говорят, в качестве извинений премию начислят. Ща за ней и пойду, – мужчина накинул на себя куртку, надел ботинки и покинул квартиру.

2 ноября 1988 года. г. Зеленоград, Святослав Степанович Григорьев

Не знаю, может это что-то гормонально-возрастное и во всем виновато тело подростка, но в понедельник на меня будто волна на берег накатило какое-то философско-раздражительное состояние. Случилось это неожиданно, где-то по дороге на строительный объект. Я вдруг начал думать, что спускаю отпущенное мне заново время на какую-то херню. И логика в этих мыслях прослеживалась железная. Ведь по сути, я уже которую неделю тусовался на стройке (работой это назвать сложно), просто потому что так решила какая-то баба в пиджаке, на которой даже мантии нет, и мудила следак. Ну ей богу, как я мог так низко пасть, чтобы получить год за патроны? Злая ирония, в 90ые какие только стволы у меня в руках не побывали и ничего (ну почти), а тут за сраные патроны год, патроны, которые собственно вообще не мои. Ну бред же?

Из этой юношеской меланхолии меня вывела неожиданная мысль: а что я вообще знаю о законодательстве этого мира? А прошлое это явно параллельное, потому что, например, тут по адресу, где был прописан прошлый я, никакой Григорий не прописан. Ну и вот, допустим в прошлой жизни я на Химии отсидел от звонка до звонка, но там я был пиздюк это раз. И у меня не было ни денег, ни адвоката. Теперь есть и опыт, и адвокат к которому можно было обратится. Так чего я пустил эту ситуацию на самотек и поплыл по течению? Понятно, что оказавшись в прошлом, да еще и сходу угодив в Бутырку я некоторым образом был дезориентирован. Понятно, что, получив относительную свободу, я тут же оказался в круговороте событий. Но почему до сих пор у меня даже и мыслей не возникло об УДО? Хреновый из меня вышел бы герой романа, вот у тех всегда все продумано и выверено.

Крутя эти мысли в голове, я весь понедельник действовал тупо на автомате. Работал, таскал со склада ништяки, и даже информацию о том, что отец Малого будет ждать нас в субботу к пяти часам у себя в квартире на Якиманке, в 1-м Спасоналивковском переулке, дом 17, воспринял без какого-либо интереса. Просто кивнул и заверил парня, что мы с Медвежонком непременно приедем. Получив следом неуверенный кивок Рязани, Малой успокоился, и мы продолжили заниматься своими делами.

А по приезду на химию я первым делом отправился к Хвальнову, благо сегодня была его смена. Мужик мне должен, так что пусть помогает. А тратить время на ужин и душ не хотелось. Мысли об УДО крутились в голове будто коршуны, клевали и не давали отвлечься на что-то другое, даже пусть и на житейские мелочи. Вломившись с ошалелыми глазами полными надежды в кабинет начальника опер. части, я поздоровался с мужиком и упал на стул напротив его стола.

– Ты чего такой шальной Григорьев? Случилось чего? – удивленно посмотрел на меня мужчина, который как перебирал какие-то бумаги в руках, так и замер с ними, когда я вошел:

– Сергей Петрович, у меня вопрос. Вот мне дали год строек, часть срока зачлось пока я сидел в Бутырке, итого в декабре будет пол года от срока…

– Дальше можешь не продолжать, – фыркнула мужчина в усы – УДО хочешь попытаться оформить?

– А это можно? – с надеждой спросил я.

– Можно! Только осторожно, – хохотнул начальник, – ну давай я тебе по дружбе расскажу, как это делается. Подача такого ходатайства, ну или заявления, идет через администрацию, то есть через секретаря Селихова Александра Петровича. Затем подготовка характеристики, в том числе с указанием моего мнения, – подмигнул мне Хвальнов, – характеристика с работы. Как у тебя на стройке дела?

– Да вроде порядок. С Леонченко душа в душу.

– Ага, скорее стакан к стакану! Ну вот, – продолжил загибать пальцы мужчина, – значица сбор документов о примерном поведении. Потом это ходатайство подается в районный суд по месту нахождения твоего строительного управления. И если с документами порядок и суд ходатайство одобряет – гуляй Вася!

– А заранее начать готовить документы можно? – я прекрасно понимал, перечисленную бумажную волокиту можно сделать за неделю, а можно затянуть и на месяц другой. Потому лучше не откладывать.

– Ага. Как же, – фыркнул начальник, – так тебя к Селихову и пустили, чтоб он заранее хлопотать начал. Я тебе больше скажу, знаешь почему многие с УДО даже не заморачиваются? Потому что пока документы подготовят, пока отправят, пока назначат заседание, пока рассмотрят. Там уже эти пол года твои с запасом и пройдут, – Хвальнов задумался, забарабанил пальцами по столешнице, – разве что…

– Разве что – что?

– Ну у нас химия особая. Есть богатенькие буратины. И они порой проворачивали такие фокусы буквально за месяц-два. Но для этого нужно связи иметь на самом верху, и чтобы делом занялся адвокат. Есть у тебя адвокат, Григорьев? -я неуверенно кивнул, – ну а если есть, то к нему и обращайся, а у меня время казенное. Так что шуруй.

– Спасибо за помощь, Сергей Петрович, – поблагодарил я мужчину и вышел наружу. Да не вышел, а вылетел. Весь вечер понедельника и собственно вторник, окрыленный новостями, я тренировался и работал будто после ящика энергетиков. Даже уговорил нашего вольного товарища по бытовке и бригаде притаранить мне к среде пару бутылок хорошей водки, не бесплатно, конечно. Устроить встречу с адвокатом хотелось как можно быстрее, хотя мучащее меня внутри нетерпение, я силой воли кое-как погасил. Нет смысла изводить себя каждую минуту, так можно и глупость какую совершить.

Ну а во вторник вечером, глубоко погруженный в свои мысли я не сразу услышал окрик возле КПП на химии. Повернув голову и сфокусировав взгляд, разглядел в сумраке раннего ноябрьского вечера смутно знакомое лицо. Точно! Парень из афганцев брата, видел его на даче на дне рождении Ткача. Это кстати кто-то из новеньких, прибившихся к команде брата уже после того как меня отправили в Бутырку.

– Привет. Случилось чего? – пожал я руку парню, которому очевидно рабочую «копейку» не доверили, и он причапал откуда-то со станции Крюково на своих двоих.

– Никак нет, – пацан задумался, а потом пожал плечами, – хотя не знаю. Меня Рэмбо послал. Велел тебе передать, что Губина мент Кульков нашел. Если завтра получится вырваться, то Роман будет на нашей базе после обеда часов до пяти. Еще велел передать ему твой ответ.

– Скажи, что буду к двум или к трем, вроде должен вырваться, – я хлопнул парня по плечу и двинул на КПП. Жизнь начинала налаживаться. Новости про УДО были хорошими, а тут еще и джек-пот с Губой. Конечно, информацию мента надо будет проверить, но Губин парень с внешностью своеобразной перепутать сложно.

2 ноября 1988 года. г. Долгопрудный, Андрей Павлович Хромов

Девчонки и повар расстарались на славу. В просторном помещении сауны Афродита обшитого вертикальными деревянными панелями тонкого светло-коричневого оттенка стол ломился от яств: салатики, закуски, иностранный алкоголь и главное украшение вечера – зажаренный поросенок с яблоками. Хромой сидел во главе стола на деревянном стуле с мягкими тканевыми подкладками и вяло жевал кусок бутерброда с черной икрой, в ожидании прокурора Сан Саныча Подшибякина, что переодевался в предбаннике. Ответ афганцев авторитета изрядно удивил. Вместо того чтобы вцепится в обещанную им кость, автоматные рожи проявили удивительную смекалку. Потребовали дело сержанта Григорьева вперед, да еще и захотели организовать встречу, чтобы Андрей Павлович лично подтвердил им слова Паши Черного. Ну что сказать? Молодцы, не смотри что тупые вояки, соображают. Пожалуй, забери они с наскока точку у лобненских в Шереметьево, и Хромой бы в долг к прокурору глядишь и не полез бы. Ну не получилось решить вопрос и все, вы процент с точки имеете? Вот и не возникайте. Да, пожалуй, так бы Хромой и поступил. А теперь вот пришлось назначать Подшибякину встречу, умаслять его едой и напитками, а потом еще и женщинами. Но деньги пыль, главное совсем не хотелось лезть к Санычу в долги.

– Ого! Вот это ты расстарался, Андрей, – вошел в помещение мужчина, изрядные телеса которого были обмотаны в свежую белую простынь и сел за стол, – чего это тебя так прижало, что ты срочно о встрече запросил. Если ты по лобненским, то зря. Там у меня с местными отношения не самые лучшие.

– Да к черту лобненских, то моя забота, – беззаботно махнул рукой Андрей Павлович и показал на угощение, – ты кушай, Сан Саныч, и меня не огорчай. Неужто я не мог тебя по дружески позвать? Посидеть вместе, расслабится. Мы же старые друзья, – расплылся в маслянистой улыбке бывший сиделец.

– Ага, гладко стелешь, если бы 25 лет погоны не носил, так бы и поверил, – хмыкнул мужчина, однако же активно заработал вилкой, накладывая в свою пустую тарелку по немного ото всюду. Потом взял нож и срезал приличный кусок поросятины.

– Да. Работа у тебя не сахар, Сан Саныч. По неволе сделает любого подозрительным, – активно закивал Хромой и подлил себе и товарищу коньяку, – только что такое дружба? Дружба, это когда у людей общий интерес. Этот интерес их и сближает лучше родственных связей. Так что зря ты так.

– Тут ты прав, не первый год трудимся. Давай выпьем, чтобы и не последний, – мужчины чокнулись и продолжили насыщать утробы. Утолив первый голод и пропустив по нескольку рюмок, Подшибякин продолжил пытать Хромого вопросами, – ну давай, говори уже. Что там у тебя случилось? Опять Лешка с Борисом чего натворили?

– Нет, – Хромой аж внутренне поморщился. Сын со своим другом, его вечная головная боль, были закрыты в коттедже Хромого под замок. Парни бухали целыми днями, гоняли видак и играли в бильярд. Безделие, пьянство и полное отсутствие каких-либо целей в жизни, стыдоба, – ты же знаешь, я их у себя в доме держу. Под присмотром.

– Ага, как же, держишь, – фыркнул прокурор и осушил рюмку коньяка одним глотком, – ты в курсе, что они нет-нет да и ездят к цыганам в поселок за травкой?

– В курсе, – буркнул Андрей. Как быть не в курсе, если приставил к ним в охрану Леонида, целого военного инструктора по стрельбе. Крайне ответственного и дисциплинированного парня. Естественно, обо всех действиях сына Леня Хромому докладывал.

– Ну так то да. Лучше пусть дома гасятся травой, чем по городу насилуют и гасят девок, – в другой ситуации от таких слов Хромой бы вскипел, а может и сунул бы с горяча говорившему перо в бочину. Но от прокурора грубый подкол проглотил и даже в лице не поменялся, – так чего ты от меня хотел? Пора бы уже в парную с девчатами, а там уже не до дел будет! Понимаешь?

– Короче, было одно дело некоего Григорьева…, – Хомой вкратце начал рассказывать Подшибякину детали уголовного дела афганца, а потом подытожил, – в общем, очень надо, чтобы парня убрали из розыска, а дело пропало. А лучше оказалось у меня руках.

– Слышал о таком. Вроде бы нам его летом передали по месту прописки большинства участников преступления. Он же нашего Немчинова дальнего родственника стрельнул, ага, – прокурор кивнул каким-то своим мыслям, – ну с розыска то в Долгопрудном мы его снимем без проблем. А дело, наверное, у одного из моих следаков пылиться, – Хромой согласно кивнул, – сложнее бы если бы дело в Москве было. Вот там жопа. Хотя можно было поступить как конторские. Более ранним числом завести у нас другое дело по более тяжелой статье, и запросить его к нам для соединения и расследования, – закончив теоретизировать прокурор внимательно посмотрел на товарища, – короче это можно сделать. Только нам оно на хера?

– Григорьев лидер афганцев, – Хромой отправил в рот кусочек рыбы.

– Подгребаешь под себя афганцев? Или погоди, – прокурор задумался, надул толстые щеки от усердия от тяжелого вычислительного процесса, а потом просветлел лицом, – а скажи мне, Андрюша. Ты часом не по душу лобнинских товарищей всю эту канитель затяел? Хотя можешь не говорить, меня это не касается, главное, чтобы на моей территории тихо было. Так этому Григорьеву и скажи. И да, будешь должен.

– Это как водится. А на счет шума не переживай. Эта гопота к нам-то сюда точно не полезет, а афганцы народ опытный, ну? Давай по одной и девчат кличем? – Подшибякин важно кивнул, поднял рюмку и мужчины звонко чокнулись.

3 ноября 1988 года. г. Долгопрудный, Святослав Степанович Григорьев

В среду с отъездом в Долгопу чуть не случилось заминки. Весь день вплоть до обеда наш бригадир Прохор был мрачен и трезв. И на просьбу отпустить меня за пол литра ответил резким отказом:

– Да что ты себе возомнил, Григорьев? – начал он орать, – я что, по твоему алкаш?

– Прохор, очень надо отъехать, буду к пол шестого как штык. Ну будь человеком, – я достал и попытался засунуть водку в карман его телогрейки, но мужик не дал, начал размахивать руками, пришлось идти на крайние меры:

– Миша. Ну-ка держи Прохора крепко, – попросил я, и Медвежонок без вопросов обнял тщедушного бригадира двумя руками, а я сделал шаг к нему на встречу и беспрепятственно засунул водку ему в карман.

– Прохор! Ну неужели не понимаешь? Девчонка заждалась меня. Пойми ты меня как мужик мужика, – заглянул я в глаза, мрачно смотрящего на меня Прохора.

– Чтоб пол шестого был тут, Григорьев. Понятно? Иначе сам знаешь. Да пусти ты, – Прохор взъерошенным воробушком дернулся и высвободился из объятий, отпустившего его Медвежонка. Злобно зыркнул на нас, похлопал по карману с водкой, проверяя на наличие, и пошел в сторону бытовки Леонченко.

– Мишаня, вы тогда тут пока без меня. Постараюсь до шести обернуться, – объяснился я с Мишей и побежал переодеваться, а потом на трассу ловить такси. А через 15 минут я уже был около дома, где у афганцев находилась база.

– Заходи, – дверь в подвальное помещение открыл мне сам Рэмбо. Пожал руку и впустил внутрь. По дороге в каморку поручкался еще с несколькими афганцами, что занимались на тренажёрах и махнул рукой брату. Вова на ринге с кем-то спарринговал.

– Ну что. Какие новости от Кулькова? Кульков, это же тот мент, верно? – присел я на диван, а Рэмбо заварил мне Нескафе. Так как с другой стороны стола шла паром чашка с чаем парня было понятно, что воду Роман погрел совсем недавно.

– Да какие, говорит нашел он твоего Губина, угощайся, – Рома поставил стакан с кофе передо мной и положил к ней початую шоколадку «Вдохновение» в синей упаковке, – таксист его знакомый этому парню водку привозил и кое-что из еды. Вот и срисовал его морду. Мент даже сгонял к себе в ОВД и нашел карточку этого Губина, таксист божится, что это он и есть. На Лихачевском проезде гасится, в хрущах между общагами и кладбищем, – Рома назвал номер дома и квартиры, – это второй этаж первая дверь справа.

– Странный выбор. Спрятаться от Хромого прямо в Долгопе, – удивился я, – почему интересно не свалил?

– Да я откуда знаю, может некуда валить? – пожал плечами Рома, – мы кстати с Черным в понедельник виделись. Сказал, что все будет с делом ровно.

– Ну и отлично, – кивнул я, – слушай, у тебя бинокль тут есть?

– Да был вроде, – Рэмбо вышел за проем двери, открыл шкаф и начал рыться, а потом достал искомое в коричневом чехле, – вот! Будешь пасти?

– Да проверить надо. Он это или не он.

– А по деньгам что менту сказать?

– Ща домой пойду, деньги возьму и как назад поеду на стройку, так тебе занесу, – подумав ответил я, – если увижу Губина, то скажу, отдашь. Если нет, то попридержи их пока. Надо же убедиться, что он там, верно? – Рэмбо отпил чая и кивнул, – короче постараюсь высмотреть его, а то как-то не хочется вломиться в квартиру и узнать, что там другой человек живет. Могут не правильно понять.

– Лады. Я до пяти тут буду. Если не успеешь, то Вовану деньги передай, он то тут до вечера сегодня как обычно, – на том и распрощались. Я быстрым шагом двинул к своему дому. По быстрому принять душ, переодеться и по возможности найти Чижа. Палить в бинокль, стоя на улице, такое себе занятие.

– Пацаны здорово. Чижа не видели? – подошел я к совей лавочке, где сидело пару наших дворовых пацанов и лузгало семечки.

– Привет, Славян. Ща должен подъехать, он же колеса взял себе, слыхал? – ухмыльнулся один из ребят. Шура Дроздов по кличке, что не удивительно, Дрозд.

– Да Славян даже катался уже, – похвастался свою информированностью второй пацан по имени Тихон. Так как во дворе Тихоном он был единственным, то погремухи пацан не заимел, – видел на выходные как с каким то здоровым слоном к Чижу в тачку грузились.

– Было дело. Вы тогда, если увидите его, цинканите Чижу, чтоб ко мне зашел, – получив в ответ два согласных кивка, я двинулся в квартиру. Скинув одежду, отправился в душ, освежившись под струями горячей воды, достал из шкафа свой старый спортивный костюм с символикой Олимпиады 80. Он был темно-синим и мало приметным. Вытащив из секрета за шкафом деньги, я собирался уже выходить, когда в дверь раздался звонок.

– Кого-чего, Славян? Потерял? – из-за двери показался вечно улыбчивый Чиж в своей любимой кепке восьмиклинке.

– Привет! Ты на колесах? – уточнил я.

– Ага! Домчать куда надо?

– Да, поехали на Лихачевский проезд, там покажу, – я накинул аляску и вышел к парню в подъезд, – надо будет постоять там немного.

– За девками подглядывать будем? – Чиж с хитрой усмешкой кивнул на чехол с биноклем у меня в руках, – там же общаги.

– Не, нам чуть дальше, ближе к кладбищу, – обяьснил я. Мы вышли из дома и сели в машину, – так что следить будем за парнем. Должник мой один, надо понять он ли там живет или не он.

– Ну должничок это святое, – кивнул Чиж, завел мотор и включил радиоприемник не громко, – ща мы в миг домчим.

– А ты чо такой довольный? С Юлькой что-то срослось?

– Нее, – покачал головой парень, – отшила меня опять Юлька. Но ничо, зато я с Тонькой Копыловой замутил. Ха! – посмотрел на меня парень и лихо подмигнул.

– Это которая на два года нас старше? Она же тебе в девятом классе ранцем по башке во дворе школы зарядила?

– Да когда это было? Вот ты вспомнил, внатуре, – покачал головой Чиж, – ты дойки ее помнишь? Ну вот! Она уже год в столовке машиностроительного пашет. Так что теперь у нее не только дойки – Во! Но и жопа – Во! – Чиж попытался обозначить размеры девичьих статей, но получилось ни очень. Так как правую руку он отодвигал в сторону, а вот левую оставил держать руль. К вождению машины парень подходил крайне аккуратно.

Домом, где возможно гасился Губин, оказалась хрущевка пятиэтажка бежевого цвета. Мы припарковались через двор с качелями, игровой площадкой для детей и с лавочками для отдыха. Встали так, что окна нужной квартиры были прямо напротив, однако между нами было порядка тридцати метров и вряд ли наша тачка могла всполошить Губу, даже если бы он увидел «копейку». Ну стоит у дома напротив машина и что с того?

– И что, типа тупо сидеть будем и зырить? – буравил мне спину взглядом Чиж, я уже достал бинокль и начал внимательно смотреть в окна. В которых конечно же ничего не увидел. В зале «нашей» хаты висели шторы, а на кухне видно было только потолок и часть стены.

– Будем зырить, да, – подтвердил я, – если влом, иди погуляй, ноги разомни, – Чиж ради приличия посидел-поелозил жопой какое-то время молча. А потом все таки вышел и пропал на минут двадцать. Все это время я рассматривал подъезд и окна. Но никого так и не увидел.

– Барбарисок намутил пакет – будешь? – Чиж вернулся, но не пустой. Отсыпал мне в карман куртки барборисок, а сам принялся щелкать в приоткрытое окно семечки. Так мы и сидели еще где-то час, слушая радио и хрумкая конфетами.

– О! Гляди, Вовчик Быстрый идет, – нарушил тишину Чиж. Я приставил бинокль к глазам, и правда молодой пацан в темно-синей куртке и шапке петушке с надписью «Спорт» как раз вышел из подьезда, где обитал Губа и двинул в сторону кладбища.

– Знакомый твой?

– Дааа… На дискотеке как-то помахались с егошними, а потом скорешились. Он так-то школьник, в выпускном 10 классе учится, но пацан четкий.

– Заводи мотор и погнали за ним, – быстро принял я решение, – а чо не сказал, что у тебя приятель тут живет?

– Да я ебу, где он живет, Славян? – фыркнул Чиж, завел тачку, и мы двинули со двора на Лихачевский проезд. Нагнали парня уже у самого входа на кладбище и активно начали ему бибикать.

– Быстрый! Это я, Чиж. Иди потрещим на пару слов. Семки будешь? – мой товарищ вылез из машины и приветливо замахал парню.

–О! ЗдорОво! – напряжение на лице парня сменилось узнаванием и улыбкой. Готов спорить, секунду назад он думал не дать ли деру, но таки не дал. Двинулся навстречу моему другу и пожал ему руку. Я вышел и подошел к пацанам:

– Здорово! Я – Слава, – протянул руку, – рад знакомству.

– Привет. А вы чего, пацаны? Просто мимо проезжали или чего? – посмотрел на Чижа исподлобья школьник и поправил упавший на брови петушок.

– Да хер тут один моему другу денег должен. Ищем вот, – пояснил Чиж, – он говорят гасится в том же подъезде из которого ты вышел. Ты пацан с понятием, вот и решили, что можешь нам помочь.

– А чо просто не пошли да в дверь не позвонили?

– Вряд ли человек, который прячется, откроет дверь парням, которым должен денег, – улыбнулся я.

– Это да, – понятливо подтвердил Быстрый, – я бы не открыл. Так, а чо за квартира? А то до темноты хотел на могилах пошакалить. Конфеты там и другие ништяки. Иногда даже выпить за упокой дают.

– Второй этаж, первая дверь справа. Знаешь кто там живет?

– Ну там раньше баба Нюра жила, пока не отъехала, а потом пустая стояла, – Вовчик наморщил лоб в задумчивости, – а ща там бомж какой-то тусуется. Весь заросший и воняет от него перегаром и еще чем-то. Хотя одежда вроде не бедная. Странно. Я его видел пару раз, он у подьезда спускался и курил сидел.

– А тик у него был? – спросил я и, увидев непонимание в глазах пацана, пояснил, – щека у него дергалась?

– Дергалась, да, – кивнул парень, и петушок снова съехал ему на глаза, видимо шапка кого-то из старших родственников, так как была не по размеру, – а еще у него губа такая. Оттопыренная неприятно.

– Ясно. Нет, не наш клиент, – сделал я вид, что расстроился и покачал головой, – наш бомжом не был. И губы у него нормальные были, а на щеке родинка.

– Не. Родинки нет.

– Ну обознались значит. От души, Быстрый. Вот тебе барбарисок за беспокойство, – я достал из кармана горсть и отсыпал пацану конфет в ладони. Мы распрощались и сели с Чижом в машину.

– Напарили тебя по ходу с этой хатой,– расстроено проговорил мой друг, заводя мотор, – только зря сидели. Ну чо, на район?

– Да. Гони к нам, – ответил я, А сам мысленно расплылся в улыбке. Губа это, точно. Тик на щеке и оттопыренная губа, даже по отдельности такие приметы могут быть не у всех. А уж обе сразу у одного человека, это вряд ли. А Чижу и пацану знать о том, что это мой клиент совершенно не обязательно. Вдруг этого пиздюка дернет при случае поставить Губу в известность, что его ищут? Вряд ли конечно, но мало ли? А так вроде его и не ищут. Обознались пацаны. Ну, а на счет Чижа, меньше знаешь крепче спишь. Надо звонить Вовану, в пятницу вечером мы с Футболистом отправимся в гости к нашему старому другу. И менту сотку к штуке накину, прикармливать таких полезных людей надо не жмотясь.