Текст книги "Я с тобой, Томми (СИ)"

Автор книги: Лиэлли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

========== Пролог ==========

Лифт с дребезжанием остановился и замер. Сквозь сетчатое покрытие его створок парень увидел стоявших на поверхности людей. Нет, не так, это были мальчишки. Разного возраста, роста, национальности… И ни одной девчонки среди них.

Двое откинули двери в стороны, и самый крупный рывком схватил его за грудки, вытащил из ящика и швырнул на землю. Они обступили его со всех сторон, столпились вокруг, не давая ничего увидеть, и на мгновение ему показалось, что он не может сделать ни единого вдоха. Мальчишки галдели, обсуждая дезориентированного новичка.

Шум нарастал, они смеялись, тыкали в него пальцем, выкрикивали какие-то вопросы, кто-то что-то говорил ему, и, не выдержав, парень вскочил на ноги и бросился бежать. Подальше от этого шума, чтобы глотнуть свежего воздуха и прийти в себя. Он бежал и бежал, надеясь только на свои ноги, и земля приветливо пружинила под ними… До тех пор, пока он не споткнулся обо что-то в траве и не покатился кувырком.

– Эй, да он же бегун! – завопил кто-то из толпы и снова грянул обидный смех.

========== Глава 1 ==========

Вечером, когда новичок более или менее освоился, один из старост, которого звали Ньют, пригласил его поговорить. Он объяснил, что место, где они все находятся, называется Глэйд, и что за этими стенами на сотни миль кругом простирается гигантский лабиринт. Каждую ночь он меняется, стены сдвигаются, и поэтому найти выход из него невозможно. Это звучало слишком фантастично, чтобы быть правдой.

– Видишь тех ребят? – Ньют указал туда, где на общей площадке был разведен гигантский костер, возле которого остальные глэйдеры устроили вечерние игрища, толкаясь и отпуская глупые шуточки.

Неподалеку, в стороне от всех, стояла группка из пяти человек. Все рослые, широкоплечие и высокие. Самый здоровенный из них, коренастый и мускулистый, с азиатской внешностью парень сидел на пеньке и неторопливо цедил из кружки то зубодробительное пойло, что Ньют подсунул и новичку во время разговора.

– Это бегуны, – пояснил он. – Того, что сидит, зовут Минхо, он куратор бегунов. Они самые сильные, самые быстрые и выносливые из нас. И это очень важно, потому что иначе в лабиринте не выжить. Если ты не успеешь вернуться в Глэйд до захода солнца – пиши-пропало.

В тот самый момент, когда новичок посмотрел на азиата, тот поднял голову и уставился прямо на него.

Вернувшись из лабиринта, Минхо рухнул на мешки с крупой, грудой сложенные под навесом, и с благодарностью взял у подоспевшего Чака флягу со свежей прохладной водой, в два счета с жадностью осушив до дна. Чак предусмотрительно оставил его в покое. Потому что в такие минуты, сразу после возвращения из треклятого лабиринта, казалось, высасывающего любые надежды, бегуну хотелось только лечь и не шевелиться. Хотя бы ближайшие лет сто.

Вдруг на лицо Минхо, развалившегося на мешках и раскинувшего руки, упала тень. Он лениво приоткрыл один глаз, узнал тощую, долговязую фигуру старосты, и снова закрыл.

– Чего тебе, Ньют? – устало поинтересовался он.

– Сегодня лифт снова поднялся. С новичком.

Минхо не выказал к этому событию никакого интереса и даже не пошевелился.

– Знаешь, он неплохо бегает, когда не путается в своих длинных ногах.

– И?

– Может, тебе стоит присмотреться к нему? Он мог бы попасть в твою команду.

Минхо ничего не отвечал почти несколько минут, но Ньют все равно упорно дожидался, нависая над ним.

– Хорошо, я подумаю, – сказал куратор бегунов только для того, чтобы староста оставил его в покое и дал просто полежать в тишине хотя бы полчаса.

Когда сумерки окончательно сгустились и различить подлесок, росший по всему периметру коробки, в которую был заключен Глэйд, стало невозможно, все мальчишки собрались вокруг большого ежевечернего костра, чтобы развлечься. Собираться вместе, обсуждать всякие глупые вещи (разговоры, в основном, всегда крутились вокруг двух тем «возможно ли найти выход из лабиринта» и «кто держит их здесь?»), толкаться, драться и меряться членами – это все, что им оставалось, чтобы хоть как-то сбросить напряжение.

Галли, как обычно, стоял в образовавшемся из толпы кругу, подначивая всех желающих вступить с ним в поединок. Здоровяк-задира раздражал Минхо, но он не обращал на него внимания, предпочитая не связываться с этим большим ребенком. У Галли мозгов меньше, чем у того же недалекого, хоть и добродушного малыша Чака. Но раздражал он Минхо не поэтому. Просто Галли был единственным, кого, казалось бы, устраивало их положение подопытных крыс, которых поместили в клетку в центре лабиринта, чтобы узнать, как скоро они найдут из него выход. И за это Минхо порой очень хотелось набить ему морду. Даже больше, чем тем, кто засунул их сюда.

Равнодушно наблюдая за тем, как Галли рисуется, Минхо вдруг почувствовал на себе изучающий взгляд. Лениво повернув голову, он встретился с золотисто-карими глазами новичка, сидевшего рядом с Ньютом, неподалеку от общего сборища. Чуть ниже белокурого старосты, пожалуй, такой же долговязый и худой, как сам Ньют. Короткие волосы, высокие скулы… Это все, что удалось разглядеть с такого расстояния.

Парень отвернулся и снова заговорил о чем-то с Ньютом, а Минхо еще некоторое время наблюдал за ним.

Потом оба поднялись, Ньют что-то показывал, пока они обходили костер, и вдруг очередной мальчишка, которого Галли вышвырнул из круга, врезался прямо в новичка.

Естественно, сразу завязалась потасовка, Галли заставил этого парня зайти в круг, чтобы состязаться с ним. Заинтересовавшись, Минхо встал со своего места и направился к сгрудившейся вокруг площадки толпе. Без труда втиснувшись в первые ряды, он скрестил руки на груди, бесстрастно наблюдая за тем, как здоровяк Галли швыряет новичка на землю снова и снова.

Разумеется, у новичка не было ни единого шанса против местного чемпиона. Разные весовые категории. Галли протрет им каждый метр Глэйда и даже не напряжется лишний раз. По сравнению с ним новичок – маленький, худосочный и щуплый.

Но, к удивлению Минхо, тот вдруг собрался и сумел отшвырнуть от себя куратора копателей так, что тот сам грохнулся, едва не пропахав мордой песок. Минхо хмыкнул уголком рта и приподнял брови, по-новому, оценивающе глядя на новичка. Да, он худой и кажется долговязым за счет длинного туловища, рук и ног. Но плечи вполне развиты, на ногах держится неплохо и силенки, видимо, все-таки какие-никакие имеются.

Правда, триумф новичка длился недолго – Галли быстро справился с раненной гордостью, сделал подсечку, и швырнул парня на землю так, что тот здорово приложился головой.

Минхо видел, каково ему было – все, что испытывал в тот момент парень, ясно отразилось на его скорченном от боли лице. Но внезапно оно разгладилось, взгляд сфокусировался на чем-то, видимом только ему, и, вскочив с земли, парень заорал:

– Я вспомнил! Вспомнил, как меня зовут! Томас!

И пребывавшие в замешательстве глэйдеры тут же подхватили его имя, начиная скандировать всей толпой.

Минхо улыбнулся.

Следующим вечером, когда солнце уже зашло, а ворота Глэйда должны были вот-вот захлопнуться, отрезая их маленький поселок от лабиринта, все ребята собрались возле них. Томас поспешил туда, увидев, как Минхо тащит за шиворот Бена – здоровенного парня, наверное, не уступающего самому Галли в габаритах, что чуть было не прикончил его сегодня утром в лесу.

Бен выглядел неважно – впалые щеки, болезненно бледная, покрытая испариной кожа, черные круги под сумасшедше блестящими глазами. Он шел, едва волоча ноги, спотыкаясь и упираясь на каждом шагу, но, несмотря на все это Минхо без особых усилий толкал его вперед, как нашкодившего щенка. Доведя обреченного до самых ворот, смотритель бегунов неумолимо надавил на плечи Бена, заставляя упасть на колени. Одним движением Минхо перерезал веревки, что удерживали руки пленника заведенными за голову, чтобы не сопротивлялся.

Бен заскулил и забормотал что-то, умоляя Минхо отпустить его и дать ему еще один шанс, но лицо главного бегуна было совершенно бесстрастным и отчужденным.

Глядя в это неумолимое, пожалуй, страшное в своем жестоком спокойствии лицо, Томас чувствовал, как по позвоночнику бегают мурашки. Оказаться на месте Бена он бы точно не хотел.

По кивку главного старосты Алби, Минхо зашвырнул тряпичную флягу с водой за ворота, из-за которых потянуло могильным холодом. В леденящей тишине раздался долгий протяжный скрип, а затем устрашающий гул – это ворота начали сходиться.

Чувство страшной безнадежности и отчаяния проступило на лице ужаленного гривером Бена. Обернувшись к остальным, он, уже не скрывая своего страха, откровенно зарыдал, умоляя оставить его.

«Неужели ночью в лабиринте настолько опасно?» – невольно подумалось Томасу.

Он перевел взгляд на куратора бегунов. Минхо каждое утро, едва вставало солнце, отправлялся за эти ворота, чтобы исследовать лабиринт, о котором все так боялись заговорить. Он рисковал не успеть до захода солнца, но все равно снова и снова возвращался туда.

Алби ясно дал понять, что даже днем выходить из Глэйда ни в коем случае нельзя, и остальные беспрекословно выполняли это непреложное правило. Это позволялось только бегунам. Глэйдеры не особенно и горели желанием соваться в лабиринт, хотя днем, насколько понял Томас, гриверов там не было. Но Минхо, как видно, не боялся.

Лабиринт волновал Томаса с первой секунды, как только он узнал о том, что находится за пределами Глэйда. Но сейчас, глядя на незнакомого высокого корейца с замкнутым выражением лица, ему еще больше хотелось выйти за пределы Глэйда и увидеть все собственными глазами. Впервые в голову закралась мысль поговорить об этом с Минхо. Он хотел именно в его команду.

Минхо отошел в сторону, когда парни направили на Бена длинные шесты, похожие на швабру. Бен впал в истерику, поняв, что у него нет никаких шансов остаться в Приюте. В конце концов, он был вынужден убраться за ворота, и те с оглушительным грохотом сомкнулись за ним. Но еще долго в наступившем ночном сумраке слышался его леденящий кровь, полный отчаяния крик.

На следующее утро Томас проснулся раньше всех, сам не зная, что его разбудило. Он приподнялся на своем гамаке и увидел, как Ньют у самых ворот провожает Минхо и Алби. Почему-то сегодня Минхо больше не взял с собой никого. И сам Алби, хотя и не входил в команду бегунов, решил отправиться за пределы Глэйда…

Почему? Зачем? Только вопросы и ни одного ответа. Раздражение привычной волной поднялось в груди. Никто не хотел рассказать ему подробно, что же, черт возьми, происходит в этом странном месте, и Томас понял, что если хочет получить ответы на свои вопросы, ему нужно самому отправиться в этот проклятый лабиринт, в который его тянуло как магнитом.

Ему нужен Минхо, потому что только он мог убедить Ньюта и Алби разрешить взять Томаса в свою команду.

И вечером Томасу подвернулся прекрасный шанс, чтобы совершить задуманное. Даже лучше.

Они сгрудились кучкой вокруг ворот, крича и надрывая глотку, пока Минхо, один, тащил на себе из последних сил здоровенного чернокожего старосту. Вместо того, чтобы помочь ему, они орали: «Давай, Минхо, ты сможешь!»

Оглушенный криками, недоумевающий Томас тоже стоял среди ребят, напряженно следя за Минхо, который уже просто волочил Алби за руку к воротам.

– Пусть бросит его! – крикнул Галли.

– Он не сделает этого, – напряженно возразил Ньют, впившись взглядом в две одинокие фигуры. До закрывающихся ворот оставалось еще пять метров. – Они не успеют…

И Томас рванулся вперед.

– Томас, не смей! Вернись! – завопил кто-то за спиной.

Но Томас не мог оставить Минхо одного за воротами ночью. В тот момент он не задавался вопросом, почему сделал это. Может быть, если бы на месте Минхо был кто-то другой, он остался стоять и смотреть. Но теперь он никогда не узнает, так ли это, и что побудило его рвануться за ворота ночью.

С колотящимся сердцем он в самый последний миг вывалился наружу, и стены за ним с грохотом сомкнулись, отрезая его и Минхо от Глэйда на всю ночь.

– Ты псих? Считай, теперь ты покойник, – сказал Минхо с равнодушной безнадежностью в голосе.

Когда за ними выросла стена, расплющив преследовавшего их гривера и превратив его в склизкое месиво, Томас устало опустился на пол там же, где стоял. Минхо, однако, оглянулся, прислушиваясь к тому, что творится в недрах лабиринта, несколько минут стоял, напряженно вглядываясь в даль коридора, и только потом сел рядом.

Томас отметил, что кореец, хотя и выглядел таким же изможденным, как он сам, нисколько не запыхался. Он дышал почти ровно. Конечно, ведь ему каждый день приходится совершать такие рискованные забеги.

Минхо вытащил из рюкзака за спиной флягу, сделал несколько глотков, и протянул ее Томасу. Тот с благодарностью принял, жадно выпив остатки отвратительно теплой воды.

– Ну, что будем делать теперь? – спросил он, отдышавшись.

– Ждать рассвета. Потом найдем выход из этой секции, вернемся к Алби и оттащим в Глэйд.

Томас кивнул и откинулся назад, укладываясь прямо на пол. Несколько мелких камешков впивалось ему в поясницу, но он не обращал на дискомфорт никакого внимания. За эти несколько часов он вымотался так, как будто целые сутки таскал булыжники. Где-то вдалеке раздавался рев гриверов и мерный гул меняющих положение стен. По полу тянуло сквозняком, в конце коридора сгустился белесый туман.

Минхо сидел всего в нескольких шагах от него, прижав к груди колено и положив на него руку. Он бесцельно смотрел перед собой.

Томас пытался понять, о чем тот думает, но спросить не решался. В присутствии этого парня, он ощущал себя немного скованно. Это было похоже на робость перед более опытным и взрослым человеком, хотя Минхо не был намного старше него.

– Вставай, салага, нам лучше убраться на верхний ярус и затаиться. Кажется, в этой секции сейчас нет ни одного гривера, но нам не стоит сидеть здесь на самом виду, – внезапно сказал Минхо и резко встал.

Томас заставил себя подняться. Это получилось у него не так легко, как у бегуна. Кое-как с кряхтеньем перевернувшись на живот, он поднялся на четвереньки, а потом на колени. И только из этого положения смог встать – гудящие ноги отказывались его слушаться.

Минхо уже шел по коридору, и Томас поспешил догнать его. Быстрым шагом они преодолели несколько коридоров. Минхо уверенно сворачивал на поворотах, ни разу не замявшись. Томас невольно поразился тому, как можно запомнить расположение всех стен и карту секций, если лабиринт меняется каждую ночь. Наконец, они дошли до того места, откуда забраться на второй ярус было легче, и Минхо начал подъем.

Томас полз за ним по толстым побегам плюща, кое-где цепляясь за выступы, но один раз все же сорвался – мокрая от пота ладонь соскользнула с камня, и он чуть было не сверзился вниз. Но Минхо успел схватить его за запястье, дернув на себя, и этот рывок показал, насколько он, на самом деле, силен.

Они залезли в какой-то закуток, образовавшийся между плитами, достаточно просторный, чтобы вместить обоих. Вход удачно закрывали побеги плюща.

Томас без сил растянулся на полу. Минхо сидел у самого входа, но все равно, он ощущал тепло его бедра, касавшегося ноги Томаса – здесь было слишком тесно.

Наступило гнетущее молчание. Томас не знал, дремлет ли Минхо или просто сидит с открытыми глазами, тут было довольно темно. Ему хотелось задать бегуну кучу вопросов, но что-то его останавливало. Он был уверен, что Минхо не из тех, кто треплется не по делу. А даже если и по делу, нет никаких причин думать, что он вдруг захочет отвечать на его вопросы.

И пока Томас лежал и мучился, пытаясь найти, с чего начать разговор, Минхо вдруг сам заговорил:

– Ты точно псих, новичок.

– Это уже второй раз, когда ты меня так называешь, – сказал Томас. – Почему?

– Чем ты думал, кинувшись за мной в лабиринт, да еще когда ворота могли расплющить тебя в любую секунду? Ты либо идиот, либо чересчур смелый, либо псих. Я предпочитаю думать, что третье. На тупоголового шанка ты не похож, смелостью от тебя тоже не пахнет. Точно псих.

– Считай, как хочешь, – хмыкнул Томас. – Но мне казалось, что оставлять тебя одного с почти мертвецом неправильно. К тому же, я тоже могу назвать тебя психом.

– С чего бы?

– Алби ужалили. Вчера вы выгнали Бена, потому что он прошел Изменение. И Алби вы бы тоже выгнали сегодня вечером, не так ли? Так зачем ты тащил его, рискуя жизнью, если вы бы все равно его изгнали? Тогда сейчас ты был бы в Глэйде.

Минхо несколько долгих минут молчал, и Томас подумал, что он ему уже и не ответит. Но тот вдруг со вздохом произнес:

– Я не мог его бросить.

– А я не мог бросить тебя.

– Почему?

– Потому что… Когда они все стояли там и орали как резаные «ты сможешь дотащить его, давай!», я подумал, что это так глупо. Ведь можно было помочь.

– Ты точно сумасшедший.

Томас решил никак не комментировать эту реплику. Минхо пошевелился, сменяя позу, и он почувствовал, как тот вытягивается рядом с ним, касаясь теперь уже не только бедра, но и бока.

– Когда мы вернемся, я скажу Ньюту, что беру тебя в свою команду, – внезапно сказал Минхо.

Томас невольно выдохнул с облегчением. Его не прельщала перспектива быть копателем, под надзором вечно задирающего его Галли, или того хуже, убирать дерьмо за остальными. Да и ковыряться целыми днями в огороде тоже не хотелось.

– Спасибо, Минхо.

– Не благодари, сопляк. Кроме такого психа, как ты, все равно больше никто не захочет снова сунуться в лабиринт после того, как ужалили и Бена, и Алби.

– Но ты ведь снова пойдешь.

– Больше некому.

========== Глава 2 ==========

После того, как они оба вернулись в Глэйд, поднялась жуткая суматоха. Галли затеял собрание, целью которого было наказать Томаса. Какого хрена этот здоровяк докопался до него, Томас никак не мог понять, и эти придирки на пустом месте уже порядком достали его.

Минхо сказал свое веское слово, кратко обрисовав ситуацию со свойственной ему одному скупой лаконичностью. Рассказал, что Томас псих, который спас их, обхитрив и убив гривера, и что он должен быть бегуном. Ньют с этим сразу же согласился, но Галли взбунтовался. А потом лифт снова поднялся, принеся с собой на этот раз одну лишь девчонку.

Сразу после этого Томас и еще несколько бегунов, которых Минхо удалось уговорить, отправились в лабиринт, чтобы посмотреть на убитого гривера и, может быть, найти какие-нибудь зацепки.

И они нашли.

По возвращении Минхо отозвал его в сторонку и попросил пойти с ним.

– Эй, куда мы идем? – спросил Томас, когда Минхо углубился в подлесок.

– Увидишь.

Вскоре показался маленький перекошенный домишко, больше похожий на хлипкий шалаш. Минхо пропустил Томаса внутрь. Здесь была всего одна комната, в центре которой стоял стол. На нем было что-то, накрытое тканью.

Минхо отбросил ее в сторону и кивнул на грубо сколоченный макет.

– Это лабиринт. Целиком.

– В смысле? Я думал, вы еще добавляете, – в замешательстве пробормотал Томас.

– Нечего больше добавлять. Я лично пробежал каждый цикл, каждый поворот… Если бы из лабиринта был выход, мы бы его уже нашли.

– Но почему ты никому об этом не сказал?

– Это было решение Алби, – пожал плечами Минхо. – Не мое. Я не пессимист, но из этого лабиринта реально не выбраться. По крайней мере, я так думал…

Минхо многозначительно приподнял брови, протягивая Томасу ту штуку с таймером, которую они вытащили сегодня из гривера.

– С тобой у нас есть шанс.

Томас взял предмет, задумчиво глядя на красную цифру семь. Он не верил, что из лабиринта нет выхода. Он должен быть где-то внутри. Это загадка, которую надо решить. Быть такого не может, что их просто засунули в чертову коробку под названием Глэйд и забыли про них. Это же не тюрьма. Само существование лабиринта уже подразумевает, что должен быть выход, иначе их пребывание здесь бессмысленно.

Наверное, все это отразилось в его глазах, потому что Минхо, неотрывно наблюдавший за ним, улыбнулся уголком губ.

– Ты не перестаешь удивлять меня, салага, – сказал он. – Что творится в твоей башке?

И хотя это, скорее всего, был риторический вопрос, Томас ответил:

– Я думаю, что выход есть, и мы найдем его. Возможно уже завтра.

– В тебе есть что-то такое, что заставляет меня думать так же.

– И что это?

– Ты любопытный. И пока не докопаешься до сути, не успокоишься.

Томас удивленно хмыкнул.

– Я просто считаю, что это глупо – поместить нас сюда просто так. В этом должен быть какой-то смысл, разве нет?

– Я предпочитаю не задумываться, какой смысл вкладывали те, кто создал этот лабиринт, засунув нас сюда по одному, – почти прорычал Минхо. – Когда я думаю об этом, меня от бешенства колотить начинает. Но, видимо, зря никто из нас об этом не размышлял. Ты первый.

Томас внезапно почувствовал порыв как-то обнадежить бегуна, и положил руку ему на плечо, заглянув в узкие темно-карие глаза.

– Мы найдем выход, Минхо.

– Надеюсь.

Вечером Галли отконвоировал Томаса в смешную нору, в которой глэйдеры держали всех провинившихся. Смешную, потому что вышибить хлипкую решетку, отделяющую от его свободы, было легче легкого.

Томас решил и это стерпеть, все равно он собирался выспаться перед завтрашним днем. И нет никакой разницы – здесь или в гамаке под общим навесом.

Здесь, по крайней мере, было тихо и можно спокойно подумать. Например, о том, почему Минхо заступился за него на собрании? Чувствовал себя виноватым за то, что бросил вчера в лабиринте одного с Алби? А еще, почему он решил рассказать именно Томасу о том, что выхода из лабиринта нет? Почему поддержал его идею, абсурдную с точки зрения других ребят, вернуться в лабиринт и отыскать убитого гривера?

И что значил сегодняшний разговор, когда он сказал, что Томас любопытный?

Томас вздохнул, растянувшись на земляном утоптанном полу и уставившись в потолок.

***

Время в Глэйде, казалось бы, застыло. Каждый день происходило одно и то же. Здесь действительно не терпели лентяев и лежебок. Все работали и, как ни странно, следовали общим правилам, которые установил Алби. Ребята также слушались странноватого хромого Ньюта, который, несмотря на всю свою тщедушность, будто был облечен аурой власти. Его побаивались и к нему прислушивались, как и к темнокожему главе Глэйда.

Но Томас быстро понял, кто в Приюте, на самом деле принимает решения. Минхо был единственный, к кому остальные глэйдеры относились с ярко выраженным уважением. Даже когда к нему обращались, тон едва уловимо менялся. Минхо редко говорил, но когда открывал рот, чтобы сказать свое слово, все замолкали и слушали. И вместе с тем его как будто опасались и даже слегка сторонились.

А может быть, все дело было в том, что Минхо единственный знал – из лабиринта нет выхода. И это знание словно отделяло его от остальных невидимой стеной.

Томас не провел в Глэйде и больше недели, но уже, так же как и остальные, проникся к нему симпатией и уважением. Только, в отличие от других ребят, он ловил себя на том, что ему не просто нравится Минхо. Ему хотелось проводить с ним больше времени, он сам искал его общества, и вряд ли это укрылось от других. Хотя они не считали такое желание странным, ведь теперь Томас числился в команде бегунов, а Минхо был его куратором.

И только один новичок догадывался, что дело не в этом, но предпочитал не задумываться слишком глубоко о своих желаниях.

В лесу было тихо и темно. Томас ориентировался на тусклый огонек впереди – домик бегунов, в который разрешалось заходить только Минхо и ему с некоторых пор. Откинув ткань, прикрывавшую вход, он осторожно заглянул внутрь и увидел стоявшего к нему спиной азиата, нависшего над столом. Наверное, чтобы, если кто-то любопытный решит сюда заглянуть, не смог увидеть макет.

Он резко оглянулся через плечо, увидел Томаса и расслабился.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Томас. – Ты ведь знаешь карту лабиринта наизусть.

– Здесь тихо, – хмыкнул Минхо.

– Тебя не устраивает компания других ребят?

Минхо только пожал плечами и выпрямился, скрестив руки на груди.

– А ты зачем здесь?

– Тебя искал.

– Нашел. Что дальше?

Томас не ответил, опускаясь на единственный табурет. Несколько секунд они смотрели друг на друга, а потом Минхо первый отвел взгляд, снова уставившись на макет.

– Минхо, сколько ты уже здесь? – спросил Томас. Вопрос сорвался с губ раньше, чем он успел подумать.

– Около трех лет. А что?

– И все это время ты бегун?

– Почти с самого начала, да.

– Ты помнишь, как оказался здесь? – Томас наклонился вперед, опершись локтями о свои колени, и сцепил пальцы.

– В моем появлении в Глэйде нет ничего особенного. Так же, как и остальных, меня поднял лифт. В то время здесь было всего три человека. Я, как и ты, захотел узнать, что это за лабиринт. Алби сказал, что туда лучше не соваться, но я уговорил его хотя бы посмотреть, что это за хрень и с чем мы имеем дело. Я бегал туда один снова и снова, пока не выучил каждый поворот.

– Наверное, это трудно каждый день бежать в лабиринт, зная, что это бессмысленно, – вздохнул Томас.

– Это все равно лучше, чем сидеть целый день в этом ящике, – возразил Минхо. – Поверь, здесь куда безнадежнее, чем в коридорах лабиринта. Там ты, по крайней мере, можешь бежать, и только это имеет значение.

Живя в Глэйде уже больше недели и наблюдая за тем, как парни ведут хозяйство и поддерживают быт, Томас невольно все чаще задавался вопросом: как они тут без девчонок? Ведь многие из глэйдеров были довольно взрослыми. Конечно, не было никого старше двадцати, но как справляться с напряжением, когда оно доходит до предела? Одним физическим трудом не отделаешься.

Однажды вечером, когда все как обычно собрались у костра, чтобы подурачиться и потравить байки (Минхо на таких сборищах появлялся редко), Томас сидел рядом с Ньютом на траве возле бревна. Теперь это стало их местом, и они частенько болтали здесь о всяких пустяках.

Томас наблюдал за тем, как Галли, местный задира и заводила, в очередной раз устроил показательное избиение младенцев. Он швырял на землю рискнувших выйти против него в круг мальчишек снова и снова, при этом выкрикивая что-нибудь оскорбительное.

– Эй ты, чмо, может уже соскребешь свою тушку с земли и попытаешься вытолкать меня из круга? Ну же, что ты как слепой гривер?

Томас покачал головой и, не удержавшись, пробормотал:

– Кретин.

Галли ему не нравился. Не только потому, что с самого первого дня цеплялся к новичку. Он подсознательно вызывал у Томаса неприязнь своей недалекостью, жаждой быть в центре внимания и показывать, как он крут.

– Галли не так уж плох, – возразил Ньют, попивая из банки жидкость, похожую цветом на мочу. Лично Томас не мог даже в рот ее взять, не то, что проглотить.

– Он придурок, – сказал Томас.

– Есть такое, – согласился блондин и слегка улыбнулся. – Но не стоит быть к нему таким суровым. Галли просто… Он еще не вырос. Ему надо немного поумнеть. Это пройдет. С возрастом.

– Ты с ним неплохо общаешься, да? – Томас чуть удивленно посмотрел на него, не понимая, почему младший староста так упорно защищает этого дебила.

К его удивлению, Ньют отвел взгляд и прикрылся банкой, делая очередной глоток.

– Галли появился одним из первых. Сразу после меня, – пожал он плечами, как будто это все объясняло.

Томас не стал продолжать этот разговор. В конце концов, его не особенно интересовало отношение Ньюта к Галли. Он сам считал его кретином, и его мнение вряд ли изменится в лучшую сторону.

Как-то вечером Томас забрался на одну из вышек, построенных глэйдерами по всему периметру поселения. Она была не особенно высокой, по сравнению с остальными, всего метра четыре. Наверху валялись какие-то мешки, набитые то ли старой травой, то ли чем-то еще. Томас любил иногда приходить сюда и валяться, потому что эта смотровая площадка находилась дальше всех от навесов, под которыми висели гамаки. Там обычно все и крутились перед сном, а он не очень любил этой ежевечерней суеты.

Он задремал, лежа на спине и заложив руки за голову, когда внезапно услышал знакомые голоса. Один – низкий и слегка хриплый принадлежал Галли, а второй спокойный и рассудительный – конечно же, Ньюту.

– Галли, я же сказал, перестань, – устало попросил староста. – Мы ведь уже, кажется, говорили на эту тему. Давай, ты не будешь опять и опять ездить мне по ушам об одном и том же.

– Ну почему ты не хочешь хоть раз меня послушать? – набычился здоровяк. – Что такого в том, чтобы построить отдельный шалаш?

– Ты издеваешься? И что подумают о нас остальные? И самое главное, зачем? Если мы когда-нибудь выберемся из этого чертового лабиринта…

– Ты сам-то в это веришь? – потеряв терпение, рявкнул Галли. – Мы здесь уже три года. Три долбанных года, Ньют. Смирись, выхода из этого запутанного ящика нет!

– Тебе хочется так думать? – холодно спросил Ньют.

Несколько секунд царила тишина, как будто двое смотрели друг на друга, ведя безмолвный поединок.

Потом послышался какой-то странный звук, то ли шлепок, то ли хлопок, непонятная возня и шуршание одежды.

– Галли… м-м… Галли, перестань, – пробормотал Ньют.

Один из столбов, что поддерживал хлипкую верхотуру, вздрогнул, как будто на него что-то кинули, и Томас почувствовал, как вышка слегка дрогнула.

Снизу послышался тихий стон, а потом звуки, которые невозможно было ни с чем перепутать, хоть Томасу ни разу в жизни не доводилось их слышать. Влажные звуки поцелуев.

Он осторожно, стараясь не шуметь, перевернулся на живот и подполз к краю деревянной площадки, выглянув за нее.

Там, внизу здоровяк Галли прижал белокурого старосту Глэйда к одному из столбов вышки своим телом и наклонил голову, очевидно, целуя. Ньют тихо постанывал, вцепившись в его плечи.

Когда он запрокинул голову, чтобы дать Галли доступ к шее, Томас инстинктивно засунулся обратно, опасаясь, что Ньют может его увидеть. Рискнув выглянуть опять через пару минут, он увидел, что блондин все еще стоял, подставляя длинную белую шею жадным нетерпеливым укусам Галли, но его глаза были закрыты и вряд ли он мог что-то сейчас увидеть. Зато Томасу было отчетливо видно, как Галли шарит своими ручищами по его телу, забираясь ладонями под одежду.

Томас отполз от края площадки, не замечая, что его дыхание слегка сбилось, а штаны стали тесными. От этой маленькой сценки он впервые, наверное, в своей жизни возбудился так, что даже вспотел.

Там внизу двое яростно ласкали друг друга и, судя по звукам, дело подходило к концу. Томас испытал постыдное желание запустить руку в собственные штаны и тоже скинуть напряжение, но он не сделал этого.

Вместо этого он постарался успокоиться. Закрыв глаза, Томас заставил себя думать о чем-то, кроме того, что происходило внизу, и первое, что пришло ему в голову, это Минхо.

Подлое богатое воображение тут же подкинуло картинку еще более соблазнительную, чем целующиеся Галли и Ньют. Томас представил на их месте себя и Минхо. Что, если бы это Минхо зажимал его сейчас там, жадно исследуя руками его тело и…