Текст книги "Неверная геометрия чувств (СИ)"

Автор книги: Lieber spitz

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Жениться думаешь?

Блять.

Дерек захлопал своими красивыми глазами, понимая, что еще секунда промедления и глупый, дебильный вид его уже не спасет – он навсегда потеряет доверие семьи и, что было страшнее – он потеряет Стайлза.

– В следующем месяце, – твердо ответил на вопрос, даже не удивившись своему непонятно откуда взявшемуся рвению.

Свадьба? Он же уже женился! И только сейчас до него дошло, что согласиться на это и сделать нужно было не только в своих бесплотных фантазиях.

Джон сразу же оттаял, услышав положительный ответ, но улыбаться по-отечески не спешил, разглядев в альфе то, что, как казалось самому Дереку, он в себе изжил окончательно.

– Ты только не женись на нем из жалости, сынок, – сказал мягко, но очень решительно. – Ему это не нужно. Как не нужны и сложности в жизни. Ты не должен стать очередной из них. Наоборот, ты должен встать между ними: Стайлзи и так досталось.

– Конечно, мистер Стилински. Джон, – Дерек странно смутился, не зная теперь, какое обращение к отцу омеги станет правильным. Как и не знал, как объяснить получше свою недогадливость насчет проведения официального торжества.

– Ты должен знать, Дерек, сколько боли он вытерпел, – продолжил Джон, раскрывая изнанку жизни своего сына. – Все эти годы тренировок, они тяжело ему дались. Но теперь он стал почти… нормальным. Понимаешь?

Дерек торопливо кивнул, представив, и все равно не понимая ничего из сказанного, как никогда не поймет зрячий человек слепого, здоровый – прикованного к инвалидному креслу.

И вдруг до него дошло.

– Стайлз, что, раньше не мог… ходить? – предположил он нерешительно.

– Почти, – подтвердил Джон. – Он еле передвигался с моей помощью. Но мы упорно с ним занимались. И я знаю, что даже сегодня выглядит он не совсем нормально, но раньше ему было хуже, и то, какой он сейчас, это его предел. Потолок. Понимаешь? Лучше не будет. Уже никогда.

О, Дерек понимал, о чем ему тут толкуют. Читал между строк.

Что никогда Стайлз не станет полностью здоровым. Что не будет кружиться в танце на их свадебной вечеринке и не сможет саженками догонять Дерека в пенном прибое, если они соберутся в путешествие на острова.

Он наверно не сможет… многого.

И еще…

– И еще, Дер, – тяжело бросил Джон, ставя точку в их разговоре, – ты должен понимать, что Стайлз – партнёр с ограниченными возможностями. Омега с изъяном. Не стоит ожидать от него многого.

Дерек кивнул, соглашаясь и мысленно подписывая свой собственный брачный контракт, в котором, так и не произнесенные, были слова о возможном бесплодии супруга.

Да и черт с ним.

***

В первые замужние дни, ярко в районе шеи помеченный внушительными клыками оборотня Стайлз радостно стянул с члена Дерека презерватив, сказав, что с мужем наконец-то хочет чувствовать все наживую. Будто бы запреты на некоторые вещи, на незащищенный секс, например, продиктованы были исключительно их греховной и нигде не зафиксированной связью, а вовсе не орущей на все голоса совестью жалостливого Дерека. Который, впрочем, давно проверился. Два раза.

Живой член Стайлз почувствовал. Несколько раз. И умная природа распорядилась наградить омегу течкой именно после их незащищенного секса, отреагировав на химически едкие, гормонально нагруженные извержения здорового альфа-оборотня.

Дерек старался. Старался показать сам себе, что будучи мужем, он остаётся так же горяч и эта ненужная в общем-то ему женитьба ничего между ними не изменила.

Он просто запал на мальчика-инвалида. Он просто исполнил его детские омежьи мечты. Он просто сделал все правильно.

В медовый месяц они никуда не поехали: из реабилитационного центра пришло уведомление о разрешении на новый виток терапии, которую омега сейчас и проходил. Новые тренажеры выматывали, но на выходных Дерек исполнял обязанности мужа очень усердно, догоняя пустые, не заполненные обязательным новобрачным сексом дни.

Доктор Стайлза из центра сказал, что заниматься им можно. Но очень прямо посоветовал определенные позы, которых Дерек и придерживался, балуя если не качеством, то хоть количеством интимных контактов своего изломанного мужа, оказавшегося и в замужестве охочим до ласк, какими бывают те люди, которым отмеряно физической привлекательности совсем чуть, но которые по воле небес неожиданно получают в награду за страдания очень красивого партнёра в постели.

Течка нагрянула неожиданно. Стайлз сам удивился, признавшись честно, что последняя была год назад.

Нерегулярность была плохим симптомом, но Дерек, предупрежденный о сложностях, а оттого совсем не расстроенный, а всего лишь привычно наполненный сочувствием до верха (это ж какое омежье невезение, течки месяцами не испытывать, не ощущать себя мокрым и пьяным, жадно готовым принять в себя крепкий узел…) пожал плечами и поманил мужа к себе:

– Иди ко мне, детка.

Стайлз, пачкая намокшими джинсами джинсы Дерека, с кряхтеньем забрался к волку на колени, обнял за шею худыми руками, стал целовать в висок, небритую щеку, пока альфа, цепляясь непослушными пальцами за болты, расстегивал ему ширинку.

Член у омеги стоял – тоненький, как он сам; розовый, дрожащий. Дерек мягко обхватил его рукой, начиная ласки, и, найдя губы Стайлза, засосал их в свой рот.

Секс вышел куда как длительнее и громче, чем обычно. Омегу ломало в течке сильно, и Дерек пару раз массировал ему лодыжки, стопы, внутренние стороны бедер, которые крутило в судорогах, потому что сама природа подсказывала ноги раздвигать как можно шире, чего несчастный Стайлз не мог сделать совершенно.

После массажа он снова падал на простыни, и Дерек входил в него уверенно и резко, принимая разрешенную позицию – сверху, держась на руках и касаясь ягодиц омеги только бедрами и членом. Стайлз лежал на боку, стиснув иксующие ноги, зажав между ними красную напряженную мошонку и спрятав член, который Дерек никак не мог стимулировать, потому что держался на весу, заняв этим обе свои конечности.

– Почему нельзя в позе обычных ложек? – напрямую спросил он врача, плюнув на свое дикое смущение.

– Потому что нельзя, – объяснил заумный засранец и зло сверкнул глазами на Дерека.

Ясно дал понять, что такие, как альфа этот – похотливые ублюдки, только и думают что о сексе, напрочь забывая о том, что под ним – искалеченный недугом мальчик.

“А то, что мальчику самому до смерти секса хочется, этот говнюк и не подумал”, – зло рассуждал, оправдывая себя, Хейл.

И был, в общем-то, прав.

Стайлз оказался той еще штучкой. Сотри в судьбе его наличие неврологического изъяна и превратился бы омега в горячего, страстного давалку, которого Дерек, возможно, никогда бы и не заполучил со своими чересчур хмурыми бровями.

На этом моменте Хейл вздрагивал и думал исключительно ужасные вещи: благодарил небо за то, что Стайлз именно такой – ломкий больной журавлик, принадлежащий ему теперь на законных основаниях весь целиком: от макушки до самых пяточек.

В самый сильный день течки они не пошли на работу. Они вообще никуда не пошли, оставшись в постели. И Дерек в какой-то момент забылся, поплыл, наглотавшись сладких, обморочных испарений своей пары. Впав в любовный альфийский морок, который, впрочем, никак не повлиял на эрекцию, зато жалость остаточную стёр начисто.

Он очнулся на стуле, держа своего мужа, сидящего к нему спиной, за бедра – сложенным вдвое, с подтянутыми коленями к груди. Держал его и насаживал на свой распухший узел, прямо-таки пропихивал его в сочащуюся течными выделениями дырку.

Поза была не из рекомендованных. Неправильная была поза.

Ноги Стайлза, обычно всегда им мешающие в постельном деле, теперь были сложены правильно и удобно. Идеально. Стиснутые коленки были прижаты к подбородку, а тоненькие щиколотки разведены. Они, разлетевшись по сторонам нижнего сегмента буквы икс, открывали прекрасный обзор на то, что творилось у них обоих между ног. И Дерек, скосив глаза, с адским стыдом увидел прямо перед собой зеркало, приставленное к кровати не иначе как чьей-то сильной рукой – и когда это он сподобился?

Там отражались его крепкие волосатые ляжки, раздвинутые широко, между которых виднелись тяжелые яйца и толстый член с набухшей шишкой узла. На который он насаживал легонького Стайлза прямо его маленьким задком с разъехавшимися половинками. Мошонка и член омеги задорно торчали, зафиксированные собственными ляжками. Качались в такт тяжелым, уверенным движениям альфы и оттого, что были небольшого размера, совсем не скрывали картины собственно проникновения – крупный член въезжал в хлюпающий анус Стайлза, плавно пронзал его, погружаясь до самого основания, замедляясь лишь у самого кнота.

Дерек делал паузу; давал омеге привыкнуть к толщине волосатого основания, а потом с усилием, которое хорошо читалось в его перекатывающихся напряженных бицепсах, проталкивал внутрь омеги и свой узел.

– Смотри, как хорошо я тебя ебу, кроха, – шептал он с ума сводящую порночушь, не веря, что губы его произносят такое.

Но по-другому никак назвать то, что видели глаза, было нельзя.

Впервые он брал своего омегу безжалостно и оттого правильно.

Впервые не хотел думать о том, что наверно, причиняет боль. Хотя зажмуренные глаза Стайлза, они лучше всех остальных симптомов говорили Дереку о том, что боли нет.

Есть острое наслаждение и долгожданный омежий стыд от того, что его именно ебут.

– Смотри, Стайлзи, – схватив отворачивающегося мужа за подбородок, приказал беспощадный альфа.

Стайлз замутненными глазами посмотрел в отражение, залился краской, подавился воздухом, когда очередное движение Дерека завершилось проталкиванием в дырочку узла, и после пары повторений стал кончать белыми обильными струями прямо в зеркало, смутившись и этого так сильно, что снова зажмурился.

Дерек же досмотрел до конца, пока сам не провалился в оргазм, как в яму, кончая долго, горячо и прямо туда, внутрь своего изломанного порногероя…

– Классно поебались, – важно, по-взрослому прошептал уставший омега после.

После того, как Дерек, испугавшись, все-таки перенес его на кровать и долго зализывал возможный причиненный вред. Хотя Стайлз твердил, что все в порядке. Что надоели определённые позы и было фантастически круто, вот так быть трахнутым.

– Ты был такой… жесткий, – подыскал, наконец, слово, ничуть не удивившись новому о себе знанию, что даже таким, неправильным и ломким до уродства, смог вызвать в своем альфе неконтролируемые желания. Заставил его по-настоящему брать.

И как же понравилось это самому Дереку! Омегу своего не жалеть!!!

Что он и делал все время его недельной течной аномалии, потихоньку избавляясь от неприятных воспоминаний: того самого разговора с Джоном, в котором с грубым откровением упоминалась жалость, а не любовь.

***

– Почему раньше не пришли? – участковый омеголог чуть не шипел, затащив Дерека в кабинет сразу же после осмотра Стайлза.

Пациента он зачем-то выгнал из кабинета, оставшись наедине с альфой.

Стайлз проходил ежегодную диспансеризацию, проходить которую полагалось ему чуть чаще, чем всем остальным.

В свой омежий кабинет он шел, как на плаху, нахмурившись и закусив губу. Дерек его понимал и даже не представлял, как именно и в какой позе осматривает его врач, если в стандартное кресло, куда омег клали с широко разведенными ногами, Стайлз все равно бы не смог даже залезть. А уж ноги развести и подавно.

– Почему раньше – что? – недоуменно протянул альфа, отвлекшись от своих невеселых мыслей и ничего не понимая.

– Не пришли почему, спрашиваю? Раньше было бы проще, – как-то странно сказал врач и впился в красивое лицо оборотня тем же знакомым взглядом, наполненным сочувствием напополам с упреком – и что ты, такой красивый, забыл рядом с таким, как этот омега?

Дерек вскипел.

– Скажите нормально, что не так, и мы пойдем, – сказал достаточно спокойно, но показательно холодно.

Врач нервно дернул плечом и указал ему на стул.

– Присаживайтесь. Я кое-что вам объясню.

Дерек приготовился выслушать еще раз о своем космическом сволочизме по отношению к больному беспомощному мальчику, но потом вдруг выслушивать нотации передумал.

– Нет, доктор, это я вам должен кое-что объяснить, – начал он тихо и страшно. – Стайлз – мой муж. Официальный. И если вам захочется меня в чем-то упрекнуть, ну, например в коварном совращении мальчика-инвалида, то вы должны знать – я женился на нем по любви и согласию. И лучше бы сразу вам перейти к делу, а то, знаете ли, у молодоженов и так забот хватает, кроме как медосмотры проходить…

Врач немного смутился.

– Ладно, муж, – смягчаясь, произнес он, – думаю, ваши упражнения на время нужно прекратить. Ну, до тех пор, пока не решите проблему.

Дерек только брови поднял.

– Предохраняться надо было, уважаемый! – как-то обидно, словно для подростка какого объяснил врач и начал что-то строчить в пустом бланке. – Я этим заниматься не смогу – слишком большой срок, так что езжайте в районный центр, там есть специалисты, которые помогут вам без последствий избавиться…

– Избавиться… – начиная прозревать, пролепетал Дерек, – от чего избавиться?

– От… плода, разумеется, – просто ответил ему врач, даже не удосужившись назвать ребёнка Дерека ребёнком.

Плод. Как же.

– Вы… вы… Вы что вообще мне советуете? – заорал он на доктора.

– А что я, по-вашему, должен советовать? – повысил голос врач. – У вашего мужа – спастическая диплегия. Он не здоров. Он вряд ли смог зачать здорового ребенка. Он вряд ли сможет его доносить и вряд ли переживет роды. И я еще раз повторюсь – вы почему, взрослый, понимающий человек – муж! – даже не подумали предохраняться???

– Да он же… бесплодный должен был быть! – тупо ответил Дерек.

– Ну как же, бесплодный, – усмехнулся омеголог. – С чего вы это взяли? Фертильность у Стайлза в норме. А это именно она, миленький вы мой, влияет на способность омеги беременеть.

Дерек вместо радости, какую должен был испытывать от такого подарка судьбы, чувствовал досаду. Словно Джон Стилински тогда жестоко его, да и себя самого тоже, обманул, подсунув в мужья вместо обыкновенного мальчика мальчика чудесного. Фертильного, то есть.

Доктор молча смотрел на прибалдевшего альфу. Потом решил пояснить.

– Внезапно наступившая течка, пусть и нерегулярная до этого, дала Стайлзу возможность забеременеть почти сразу же, вы просто идеально попали в фертильное окно, – произнес очевидное. – А если для вас такой расклад новость, то даже не знаю, чем вы там на уроках анатомии и омеговедения занимались. Поэтому, чтобы не травмировать организм мальчика понапрасну, берите направление на аборт и езжайте к другому доктору в район. Там берут даже такие большие сроки.

Дерек всегда был законопослушным альфой-оборотнем, давным-давно искоренившим из своих инстинктов инстинкт убивать. И он очень удивился, когда почувствовал сейчас именно такое желание: загрызть доктора на месте.

Воспитание, конечно, победило. Тем более, что Хейл понимал – винить надо себя, а не жестокую медицину.

И пока они ехали домой, он осторожно присматривался к сидящему рядом на пассажирском сидении омегу. Стайлз тихо и радостно улыбался в окно. Потом заерзал, перекладывая удобнее свои тощие ходульки, и, повернувшись, спросил:

– Ну?

Дерек вздрогнул, понимая, что по-нормальному, уже должен был отойти от первого шока и как-то отреагировать на новость, сообщенную ему врачом. Тем более, что новость эта прямо-таки из омеги сочилась.

– Ну, Дерек, – снова начал Стайлз. – Скажешь что-нибудь?

“Поздравляю”. “Я так рад за нас!”. “Ты такой умничка, детка!”. “Ух ты!!!”.

Вариантов отреагировать было много, но Дерек выбрал совершенно не тот, скривившись от привычной уже жалости. Причем, жалко на этот раз было всех: мужа, себя и неродившегося малявку.

– Нам надо будет кое-что сделать, – сказал, не в силах больше тянуть с очевидным и махом решая страшную проблему здесь, в машине.

– Что? Что сделать?

– Сделать… избавиться… провести одну… операци…

Тут Дерек понял – если беременность не убьёт Стайлза, то только он, вот прямо сейчас, своим решением об аборте.

– Какую операцию? – Стайлз был так по-дебильному наивен, что Дереку захотелось его прибить. – Ты как-то говорил об интимной пластике, помнишь? Когда мы еще только-только стали, ну.

Дерек чуть не рассмеялся. Обрезание?

Он помнил, как что-то такое болтал, впервые глядя на необрезанный член омеги, замечая, как уморительно искренно пугается этого разговора его пара, рукой защищая свой маленький перчик. Сладкий, пахучий, розовый перчик с милой тонкой шкуркой, прикрывающей слишком чувствительную головку.

Какая там пластика!

Дерек любил сосать его крайнюю плоть, до самых тех пор, пока она, натянувшись, не отползала прочь, обнажая фактурный грибочек, расчерченный надвое щелкой уретры, из которой капал прозрачный предэякулят.

– Я думал, ты пошутил… – немного обиженно за свою анатомию пробубнил Стайлз.

А Дереку захотелось голову об руль разбить. Свою.

Обрезание и аборт. Почувствуйте, блять, разницу.

– Пошутил, – поспешил кивнуть Дерек. – Я не о том, Стайлз.

– Фу-у, – уморительно выдохнул омега и лукаво поинтересовался снова: – Так ты рад? Четырнадцать недель уже. Рад?

Дерек, не имея сил ответить, вывернув руль, как заправский гонщик, молча загнал машину в темный проулок. Там он наглядно и снова молча показал, насколько он рад.

Что рад ужасно и даже не думает о том, ни в коем случае не считает дней, которые содержатся в девяти, а точнее, уже в шести месяцах беременности омеги, потому что именно столько осталось им, по мнению гадского доктора, быть вместе. Прежде чем Стайлз, изломанный параличом мальчик, оплодотворенный похотливым негодяем-оборотнем, умрёт.

***

Дерек дал себе две недели побыть чуть отупевшим от счастья будущим папашей, но потом, серьезно переговорив с папой Джоном, принял окончательное решение.

В том центре, куда они поехали по направлению из участковой консультации, было все намного серьезней. Стерильнее, что ли. И тише. Здесь брались только за самые сложные случаи, оперировали безнадежных, спасали умирающих…

Это был хороший дорогой центр. И доктор им попался милый.

Он не стал вызывать Дерека к себе в кабинет, а вышел из него сам, как-то уж слишком быстро решив судьбу ребенка. И оповестил альфу на весь коридор бодрым голосом:

– Ну что, папочки, будем рожать!

Потом они вдвоем с доктором сидели на скамеечке в пышных кустах зимнего сада, по тропинкам которого прогуливались толстые счастливые омеги под руку со своими мужьями и, пока Стайлзу делали необходимые процедуры – брали кровь, мазки, еще что-то, обсуждали его беременность. Точнее, говорил только акушер, а Дерек его влюбленно слушал.

– Шестнадцать недель, прилично. Не вижу никаких показаний к прерыванию. Да и ложиться на сохранение Стайлзу ни к чему. Ребенок в порядке. Папаша – тоже. Но случай откровенно сложный, поэтому не обижайтесь вы на участкового врача – они там все перестраховщики…

Дальше шли рассуждения на тему той же фертильности, и Дерека отчего-то тошнило. Он тихонько про себя возмущался, что кто-то смеет оценивать его омегу по этому признаку, в то время как он уже давно смирился с его возможным отсутствием.

Потом снова шли предостережения, но вполне логичные. Не смертельные.

Врач говорил, что хорошее самочувствие омеги скоро, увы, кончится и станет тяжело. Поэтому берегите себя, копите силы, ваш муж забеременел вовсе не чудом, а вашими любовными стараниями. А мы своим профессиональным умением её доведем до логического конца.

Беременность, кстати, протекает у него по фем-типу. Что это? Ну, не смущайтесь, вы были вовсе не обязаны об этом знать. Это значит, что Стайлз, забеременев, не только выносит и родит волчонка, но и будет кормить его грудью. Сам.

Ну и что, что плоская! Это же не показатель! А вы что, хотели третий размер?

Дерек краснел и чувствовал себя извращенцем. Ничего он, кстати, не хотел. Третий размер, так точно.

– Организм у него перестраивается, следуя двуполой структуре, прямо сейчас, – продолжал сообщать новости врач, – сил уходит много. Очень много.

Стайлз и правда, с каждым днем, утверждая, что чувствует себя хорошо, терял их.

Ноги, его смешные ломкие палочки, не держали его совершенно, и вскоре по настоянию врача из реабилитационного центра, Дерек был вынужден купить ему ненавистные ходунки, которые Стайлз не использовал уже очень давно, натренировавшись ходить самостоятельно. Сейчас круглый живот тянул его к земле, и приходилось поддерживать свое отяжелевшее тело с помощью некрасивой стальной конструкции.

– Может, лучше ему не кормить тогда этой… своей… грудью? Чтобы сил не расходовать? – беспомощно вопрошал Дерек врача.

– Помилуйте, Дерек, это же дар небес – грудное молоко! – упрекал его доктор. – Вы что, хотите лишить своего сына природой данного чуда? Перевести на смеси, когда в груди вашего мужа, пусть и не особо пышной, кхе-кхе, будет производиться прекрасное питательное молочко для мальчишки?

– Откуда вы знаете, что будет мальчик? – удивленно спрашивал Дерек, переключаясь.

– А вот увидите, – смеясь, отвечал веселый врач, – и даже не вздумайте отказываться от грудного вскармливания, будете сами держать малыша у груди, пока Стайлз будет восстанавливать мышечный тонус; подносить по ночам к папаше, когда младенцу захочется кушать; быть рядом в тесном тандеме с мужем, пока он не придет в себя, что с его диагнозом, вероятно, будет происходить долго…

Дерек, краснея, вдруг представил сей тандем – как Стайлз с оголенной грудью, с опухшими сосками принимает от него пищащего малыша, и с помощью целой четверки любящих рук, тот жадно впивается омеге в сиську, присасываясь так надолго, что даже у Дерека начинает затекать рука, а от вынужденной близости, от запаха своей пары, запаха его сладкого молока некстати начинает вставать гадский член, и Стайлз, конечно это замечает…

И после, когда пыхтящий комочек засыпает прямо на их кровати, между ними, они тихонько выскальзывают оттуда, заменив свои тела комками пуховых одеял. Дерек подхватывает Стайлза на руки и бесшумно пробирается в ванную комнату, чтобы там предаться греху.

Срывает с омеги его тонкую пижамку, кусает красные соски, вылизывает промежность, уже не обращая внимания на сжатые колени; трахает пальцами так, что омега впивается себе в кулак, боясь кричать в голос… А потом дрочит себе, целясь Стайлзу прямо на его еще немного вспухшее колечко ануса, не позволяя пока никаких членопроникновений.

– Дерек.

– А?

– Я говорю, что прием закончен: вы можете забирать мужа домой и жить спокойно до следующего визита.

Доктор понимающе улыбнулся, пронаблюдав, насколько расконцентрирован своими фантазиями альфа. Будто почуял его крамольные мысли: о сексе с родившим Стайлзом.

– Лактация, кстати, заметно снижает либидо омег, как мужчин, так и женщин, – заметил вскользь с приглушенным смешком.

– А я, док, совсем об этом не думал, – храбро и очень ненатурально соврал Дерек, побагровев как свекла.

Врач не стал мучить его больше.

– Приедете в следующий раз, сделаем УЗИ и попробуем подтвердить пол ребенка.

– Вы же сказали – мальчик? – не понял Дерек.

– Да мало ли что я там наговорил, – как-то немного странно отмахнулся доктор, и Хейл только потом сообразил, что он имел в виду.

Его оптимистический настрой был умной, психологической ширмой. На самом деле, дела обстояли не очень хорошо. Стайлзу становилось все труднее носить свой живот. Ходунки стали постоянным спутником омеги.

И секс… Секс почему-то был разрешен, как разрешают и безоговорочно исполняют последние желания смертника перед казнью.

– Вы можете спать с мужем, – кивнул акушер. – Можете заниматься классическим анальным сексом. Оральным сексом. Совместной мастурбацией и даже использовать игрушки. Тренировки дадут необходимую кардионагрузку на организм, и она будет полезна. Полезно будет и глубокое дыхание, и спазмы, происходящие при оргазме у омег. Анус будет сжиматься совсем как в родах, хотя я не думаю, что разрешу Стайлзу рожать самому…

Дерек боялся этого больше всего. Операции. Он трясся от ужаса, хотя знал – она не так уж сложна. Но было страшно. Так сильно, что он изо всех сил тренировал своего омегу, давая его сердцу необходимую нагрузку и провоцируя глубокое дыхание.

Но даже будучи небеременным Стайлз не мог нормально отдаваться – все позы были болезненны, а сейчас, со своим пузом, это становилось еще более проблематичным.

Живот омеги нарушил в его и так неправильном теле всю геометрию, сместив центр тяжести куда-то в неудобное для сохранения координации место, и даже ходунки уже не помогали. Поэтому под запретом было теперь намного больше вещей, и посещение душа в одиночку входило в первую тройку. Дерек вообще не мог понять, вспоминая стоящего перед зеркалом Стайлза, как тот умудрился так долго продержаться в вертикальном положении перед своим отражением, рассматривая себя. Всего лишь держась за поручень одной рукой.

Дереку было жаль, жаль, жаль!

Не по-альфийски жаль быть причиной смертельной окружности, которую он так полюбил, и новых, грядущих испытаний омеги.

Тем же вечером, когда застал преступника одного в ванной, он, вместо мягкой, деликатной беседы на тему безопасности, сорвался-таки на нервный крик: кратко и на эмоциях высказал ему все, что думает по поводу его беспечности.

– Ты, – указал Дерек на тяжелое пузо, – совсем не думаешь о ребенке! Ты… Ты безалаберный и ответственности в тебе ноль. Еще раз застану на скользком кафеле одного – накажу!

Угрозы и обвинения были смешными. В конце концов, это Дерек не надел презерватив…

Стайлз, слушая его крики, только улыбался, наивный дурачок, так и не разглядевший в любви своего волка весьма унизительную составляющую, словно видел в этом грозном рычании пары нечто совсем другое.

– Наказывай, – шепнул с восхитительным бесстрашием и выставил вперед свой идеальный живот.

“Господи, ну что ж ты у меня такой наивный?” – думал Дерек и осторожно вводил в опухший анус Стайлза свой член. Не понимая, какого черта у него он вообще стоит. От жалости, наверно…

Он с интуицией зверя чувствовал, что это будет их последний секс. Неловкий, неуклюжий, немного болезненный…

А на следующий день, почти помешавшийся от волнения, вёз скорчившегося Стайлза в клинику, сдавать на руки врачам. И там их личный доктор, тот самый веселый акушер-шутник, уже не веселился, отрывисто бросая команды медбратьям, которые грузили непослушное тело изломанного омеги на каталку.

Везли Стайлза в операционный блок, где, как понял Дерек, никаких естественных родов у того уже не случится.

– Ну что вы, мистер Хейл, – немного по-отечески сказал ему врач напоследок, – какие там естественные роды? Вы мужа своего видели?

Видел Дерек, а как же.

– Мы… мы тренировались, – промямлил он, краснея.

– И тренировки пошли ему на пользу, – первый раз за сегодня хихикнул смешливый дядька. – Он выглядит… счастливым.

Стайлз тихо светил влюбленными глазищами и одновременно кривился от боли. И Дерек поплыл окончательно, оглушенный своими чувствами, которые нахлынули так не вовремя, в самый ответственный момент, сделав его непригодным для помощи, тряпкой, беспомощным щенком.

Он за какую-то секунду их прощания у дверей в операционные блоки вспомнил все чудеса, свершившиеся с ним за последнее время и наконец-то осознал их.

Увидел со стороны себя, угрюмого и нелюдимого, влюбившегося так нежданно и так счастливо в мальчика, который смотрелся рядом смешно и неправильно, и даже не представлял об этом, приняв физическое великолепие своего альфы с наивным равнодушным спокойствием человека, глупо мечтающего о мускулистом принце с самого своего детства и даже к двадцати годам не разуверившегося в своей мечте.

Стайлз, в отличие от Дерека Хейла, всегда верил в сказки.

Он радовался их чудесному сексу, после долгих классических ухаживаний, тоже чудесных, разумеется. Дерек, конечно, так не думал, чувствуя себя в пору их сближения не хищным красавцем-волком, а настоящим слоном, пытающимся станцевать вальс с дельфином.

Даже когда кувыркались они в разнообразных позах в ту первую и единственную течку Стайлза, которая тоже ощущалась теперь чудом. Они пережили её в классическом угаре чувственности, и Дерек был благодарен поплывшему от гормонов, затуманенному своему сознанию, наградившего его частичной амнезией, которая милостиво стерла из памяти все неловкие моменты.

Постойте.

Неловких моментов не было. Была естественность и снова – ощущение чуда.

И наступившая беременность. Нежданная и благословенная. Никак не удивившая Стайлза, зато восхитившая альфу до обморока после их осторожного секса в машине, когда они ехали от врача.

Чудес было хоть отбавляй, и Дерек со страхом, с ожиданием неведомой будущей трагедии, которая должна была по закону жанра разбавить его безоблачное счастье, понимал – чудеса когда-нибудь да кончаются. Их было слишком много, отмерянных им судьбой.

И наблюдая, как за рожающим Стайлзом, лежащим с торчащим пузом на каталке, закрывается дверь, Дерек, гася порывы завыть, почуял какая необратимость надвигается на него – понимание, что вот именно в этот момент его везение, их везение, наконец оборвется.

… – Беременность, протекающая хорошо, в вашем случае все равно считается сложной и тяжелой, – часто напоминал им врач, а Дерек не хотел слышать.

– Она может прерваться. Она может навредить Стайлзу. Она может лишить его сил на всю оставшуюся жизнь, когда слово “реабилитация” утратит для него смысл окончательно, будучи уже бесполезной. Вы должны понимать это, Дерек. Мои прогнозы были радужными, да, но мальчишка, которого носит ваш омега – крупный. Стайлзу тяжело. Это большая нагрузка на все системы организма, а он у него слабый… Операция будет сложной… Исход может быть любым…

Теперь все эти слова всплывали в памяти приговором, которого Дерек не хотел слышать в пору своего самобичевания и наркотического любования идеальной окружностью, которой обзавелся Стайлз. Он день за днем вытравливал из себя знание о том, что она может стать смертельной для него, вычеркнув из памяти угрозы того, первого их врача, советовавшего аборт.

Поэтому-то и не стыдился потом того, что произошло дальше, когда каталка с его омегой исчезла из вида.

Он из последних сил прижал к мускулистой груди ворох одежды Стайлза, вдохнув его запах напоследок, и медленно сполз по стене, осев на холодный кафель в позорном для альфы, глубоком обмороке.

========== Эпилог ==========

– Он очень бледный, это нормально? Он… почему он все еще без сознания? И когда… Боже… Он… Он…

– Да все в порядке с вашим мужем, мистер Хейл, – уверенно проговорил врач и строго добавил, – и перестаньте переживать, не то молоко пропадет.

Дерек, лежащий на больничной койке вялым и беспомощным кулем, очнулся именно на этой фразе, расслышав лишь её и тут же вернувшись мыслями в сладостный момент своих фантазий, где они вместе с омегой кормят их малыша.