Текст книги "Двойная сплошная (СИ)"

Автор книги: Леди Феникс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Дурные вести ==========

Между ними секунду назад было жарко,

А сейчас между ними лежат снега Килиманджаро. ©

– Ира пропала.

Зотов, бледный до синевы, непривычно растрепанный, утративший свой обычный насмешливый лоск, выглядел, мягко говоря, весьма странно.

– Что значит “пропала”? Ее на твоих глазах зеленые человечки затолкали в летающую тарелку? Ты чего-то выглядишь не очень, не рано отмечать-то начал? – Карпов, бесшумно прикрыв дверь, вышел на лестничную площадку, выпуская из квартиры теплый воздух и аппетитные запахи готовящейся еды.

– Карпов, мне не до шуток! – Судорожно выдохнул, рванул ворот пижонского пальто. – Она реально пропала! Ушла из отдела и… Телефон в отрубе, дома ее нет…

– А ты не подумал о такой простой вещи…

– Нет! – моментально вскинулся Зотов. – Она не могла! И вообще… Мы сегодня должны были лететь на отдых. Собирались в аэропорту встретиться. Она собиралась в магазин заехать. Я по камерам проверил… Там видно, как она из тачки выходит, а вот обратно… И “мерс” ее на стоянке…

– Зотов, твою мать, ты какого хера мне голову морочишь, с этого и надо было начинать! – Стас, только что расслабленно усмехающийся, моментально подобрался, как хищник, готовый к прыжку. – Что еще выяснил?

– Мне что, прямо тут тебе докладывать?

– Ты на машине? – дождавшись утвердительного кивка, Карпов скрылся в прихожей, бросив на ходу равнодушно-деловитое: – Жди.

– Я думал, ты еще полчаса будешь истерику светину унимать, – заметил Михаил, когда Стас захлопнул за собой дверцу машины. Карпов, вспомнив уже ритуальное нервически-подрагивающее Стас-ты-куда? и раздраженно скомканное кухонное полотенце, полетевшее в угол, только поморщился.

– Ты более подходящей ситуации для своего стеба выбрать не мог?

Зотов ничего не ответил, потянувшись к зазвонившему телефону. Руки у него дрожали.

– Понятно, – выслушав собеседника, выговорил каким-то механически-тяжелым голосом, глядя перед собой застывшим взглядом. – Все еще хреновей, чем я думал, Стас…

***

Виктор Стрельцов, бизнесмен с деликатно умалчиваемым эпитетом “авторитетный”, появившись на земле “Пятницкого”, развернулся стремительно и широко: купил всех, кого мог купить, запугал тех, кого не смог… К Зиминой моментально потянулась целая делегация возмущенных и ущемленных коммерсов, на которых Стрельцов принялся давить со страшной силой, желая стать монополистом. Поджог кафе, в котором погибли четверо сотрудников; разгром небольшой точки, где пострадал ставший калекой охранник; угрозы, а после похищение маленького сына владельца крупного ресторана… Все заведенные дела каким-то чудесным образом разваливались, а прямых улик не было ни одной: люди Стрельцова работали аккуратно, ни разу не спалившись.

Терпение Ирины иссякло, когда в ее кабинете возник Листовский – знаменитый ушлый и скользкий адвокат, прозрачно намекая, что неплохо бы начальнику отдела проявить благоразумие и принять сторону его клиента. Под такой туманной формулировкой скрывался более чем ясный смысл: все расследования, касавшиеся Стрельцова, следовало немедленно завернуть, а недовольных пострадавших послать куда подальше, начав крышевать нового “хозяина” района, причем за просто издевательский процент. Ира, несколько дней проходив донельзя дерганая и злая, после продолжительных сомнений и раздумий все-таки обратилась к Зотову, хотя Михаил подозревал, что особого доверия ни к нему, ни к его операм она в подобных делах не испытывает. Но после частичного развала “кружка по интересам”, от которого откололся бывший доверенным лицом Роман Иваныч, другого выхода у нее не оставалось…

Зотовские опера потрудились на славу, а посланные им вдогонку налоговики, пожарные и прочие проверяющие, для любого бизнесмена приравниваемые к стихийному бедствию, еще добавили Стрельцову головной боли. И пока Виктор Петрович отмахивался от неприятностей как от надоедливых осенних мух, в сейфе Зиминой копилась внушительная папка со всем, что только можно было нарыть на гребаного монополиста. Знакомый следователь радостно потирал руки, готовясь приобщить информацию к тому, что было у официального следствия – не имея никакой силы по отдельности, все вместе возымело бы эффект разорвавшейся бомбы. И, собираясь в заслуженный отпуск, Ира уже готовилась передать заветные бумаги, как случилось то, что случилось…

***

– Парни прогнали по базам все изображения с камер, кто ошивался возле центра незадолго до того, как… Есть одно попадание. Некто Никитин по кличке Ник и Шершнев по кличке Шершавый, сидели не раз, полные отморозки. И если Стрельцов… – Михаил запнулся, до упора опустил стекло, как будто ему вдруг стало не хватать воздуха, – если он решил выбить, где Зимина хранит всю инфу…

– Да ясно уже, что ни хрена хорошего, – невозмутимо подытожил Стас. – Это все очень познавательно, но конкретно делать что предлагаешь? В отдел его потащишь и тоже пытать начнешь? А я тебе зачем тогда, дыбу подержать?

– То есть тебе это все по приколу? – тихо процедил Зотов. Зрачки потемневших глаз нехорошо сузились. – Чисто поржать?

– А че мне, плакать, что ли? Вообще, если бы это была не Зиминуха, я бы на это сто лет не подписался, сам за свою бабу должен трястись, но я ей обязан… Так что помни мою доброту и давай по делу.

– У меня есть адрес его левой квартиры и дачи, плюс адреса этих дегенератов. Надо бы проверить, но один я туда не потащусь, сам понимаешь. И лишних людей в это лучше не впутывать, а то Зимина потом неприятностей не оберется.

– Ну не страшнее, чем если ее до смерти запытают.

– Твою мать, Карпов, не каркай, а?! – взвился Михаил, утопив в пол педаль газа. Стас только философски пожал плечами.

***

– Пытать предлагаешь? – начальник безопасности Неклюдов, расплывшийся плешивый тип с бегающим взглядом маленьких маслянисто поблескивающих глазок, мелко засмеялся, сжимая мясистыми пальцами бокал с элитным коньяком.

– Узко мыслишь, Игорек, узко, – скупо усмехнулся Стрельцов, покачав головой. – Времени у нас нет кого-то пытать. Да и вообще, грязно это все и опасно, начальника ОВД похитить и избивать… Тоньше надо действовать, тоньше.

– Как это?

– А вот так. Чтобы эта бабенка не только рыпнуться не подумала, а вообще о нас забыла как о страшном сне, причем по собственной инициативе.

– Чего-то я не очень въезжаю…

– У тебя же эти бравые мальчики-красавчики до сих пор работают? До денег жадные, подлые внутри? – Стрельцов снова улыбнулся, сухо и неприятно.

– Которые в борделе, что ли?..

– Именно, Игорек, именно… Ну, начал въезжать?

– Это чего, горячую съемочку организовать? – осклабился Неклюдов. Глазки его загорелись еще сильнее. “Вот извращенец старый”, – брезгливо подумал Стрельцов.

– Горячее некуда, – коротко и одобрительно кивнул он. – “Обкуренный начальник ОВД развлекается с мальчиками по вызову” – как тебе такой заголовок? А если на телевидение пустить, вообще конфетка получится. Но это, конечно, если упрямиться будет и сама нам бумаги не отдаст. Тут уж, как говорится, все полностью в ваших руках.

– Будет вам жаркий репортаж прямиком из полковничьей постели, – ехидненько и с явным удовольствием протянул Неклюдов. – Видосик все рейтинги порносайтов порвет… О, каламбур получился!

========== Пустые хлопоты ==========

Дачка Стрельцова в полной мере оправдывала выражение “Мой дом – моя крепость”: высокий кирпичный забор с вычурными чугунными завитушками, тяжелые металлические ворота и камеры по периметру. Идея незаметно пробраться на участок и тихо все осмотреть оказалась, мягко сказать, наивной.

– И что делать будем? – невесело поинтересовался Михаил, оглядывая пейзаж. – Не думаю, что охрана тут придет в восторг, если начать ломиться и ксивой размахивать. Зато хозяину сразу настучат.

– Зачем сразу ломиться? Для начала хотя бы выяснить, кто там сейчас находится.

– Это еще зачем? Есть какие-то идеи?

– Можно и так сказать, – кивнул Карпов. – Только сначала вот что выясни…

Спустя десять минут после того, как Стас набрал номер человека, работавшего охранником в доме Стрельцова, широкие ворота разъехались, выпуская машину, и тут же закрылись вновь.

– Сколько у нас теперь времени? – Зотов бросил взгляд на часы, проводив глазами промчавшийся мимо автомобиль.

– Сколько есть, все наше. Пока он до больницы доберется, пока выяснит, что жена его даже не думала рожать… Теперь с камерами надо решить.

– Понял, – отозвался Михаил, выбираясь из салона.

Подходящая кандидатура нашлась почти сразу – чумазый мальчишка лет десяти в замызганной куртенке не по сезону и ботинках, что называется, “просивших каши”.

– Пацан, заработать хочешь?

– Чего надо? – деловито осведомился мальчишка, настороженно рассматривая подозрительно прилично одетого мужика. Зотов раскрыл бумажник.

– Дом Стрельцова знаешь?

– Ну.

– Похулиганить надо немного… – несколько купюр перекочевали в маленькую грязную ладонь. – Справишься?

– Херня вопрос, – выслушав задание, спокойно отреагировал ребенок, пряча деньги. Зотов, вновь наткнувшись глазами на почти отклеившуюся подошву стареньких ботинок, протянул ему еще бумажку.

– Только имей в виду, если что, ты меня не видел, – предупредил, одарив красноречивым взглядом.

– Ясно, не дурак, – понятливо кивнул пацан и, балансируя на обледеневшей дорожке, помчался вперед.

– Карпов, так ты еще и взломщик, – съязвил Михаил, глядя, как Стас отработанным движением подносит к замку какой-то крошечный приборчик. – Может, у тебя в багажнике еще и ракетно-зенитный комплекс имеется?

– Не умничай, – осадил Карпов и первым шагнул в прихожую. – Лучше бы осматривался так же хорошо, как языком молотишь.

Зотов молча поднялся лестнице, цепко оглядываясь: впереди тянулись ряды массивных дверей – в библиотеку, в кабинет, в аккуратно прибранные спальни – видимо, гостевые… Болезненная настороженность толкнулась внутри, когда окинул взглядом очередную: смятая постель, грязные следы ботинок на светлом дорогом ковролине, а еще – закатившаяся под ножку кресла разбитая ампула. Панические мысли обрушились тяжелым потоком, пока на автомате распахивал дверцы шкафа, открывал прикроватную тумбочку, заглядывал под кровать, и застыли в тот момент, когда наткнулся глазами на блестящую безделушку: маленький цветок в обрамлении золотых листьев – изящное кольцо. Ее кольцо.

– Ты че, привидение увидел? – хмыкнул Карпов, только у машины заметив не слишком-то вменяемое состояние напарника. Зотов вздрогнул, словно только сейчас начал выходить из ступора, и, медленно раскрыв сжатый кулак, продемонстрировал элегантное украшение, сдавленно выдыхая.

– Стас, она была здесь.

***

Из вязкого омута беспамятства вытолкнула резко хлестнувшая боль, отзываясь в щеке неприятным жжением. Ира с трудом открыла глаза и тут же зажмурилась – от стремительной круговерти окружающей действительности накатила дурнота. Размеренный резкий гул, доносясь словно издалека, раздражал еще сильнее, отдавался в и без того раскалывающейся голове ослепляющими взрывами боли. И снова что-то обожгло лицо, ненадолго отрезвляя, заставляя отступить наплывающую бессознательность. Словно из густого плотного тумана, вынырнули какие-то фигуры, смутные провалы лиц, потом что-то тяжело навалилось сверху, вдавливая в мягкую поверхность; что-то неприятно-горячо заскользило по телу, но отчего-то не было сил даже содрогнуться от отвращения – непослушно-ватное, будто чужое тело не подчинялось, даже просто пошевелить пальцами казалось невозможным, а попытка осознать, что происходит, где она, как она тут очутилась тут же вызвала новую вспышку боли. Снова усилился затихший было гул, исчезла давящая тяжесть, затем что-то невыносимо-остро пронзило безвольную руку и душная, беспросветная темнота вновь накрыла плотным покрывалом.

***

Неклюдов был не просто в ярости – он рвал и метал.

– Вы идиоты! Вы все просто конченые идиоты! – размахивая пухлыми ручками, орал он, стоя перед четырьмя переминавшимися с ноги на ногу собеседниками – три типичных качка и один тощий невзрачный мужик. – Вам что было сказано? Какое задание было, я спрашиваю?!

– Ну… это… – протянул один из смазливых парней, – снять, как мы бабу…

– Кретины! – взвизгнул Неклюдов. – Вам надо было снять, как она трахается с тремя мужиками, а не как три мужика насилуют бабу в бессознанке! Разницу чувствуете, дебилы, мать вашу?!

– А мы-то чего…

– Идиоты! А ты, Вавилов, особенно! – повернулся, обращаясь к тощему. – Мне не надо полумертвое тело, мне надо, чтобы она все сыграла как в порнухе, мать твою! Ты хоть знаешь, сколько тот препарат стоит, который ты у меня выпросил?!

– Да откуда же я знал, что такой эффект будет, – оправдываясь, забормотал Вавилов. – Это, наверное, из-за наркотика, который ей сначала вкатили…

– А должен был знать! – гаркнул Неклюдов. – Имейте в виду, если она сдохнет, сами расхлебывать будете! А теперь вон пошли! Все!!!

***

– Это еще че за макулатура? – Карпов кивнул на бумаги в руках Зотова, которые тот просматривал, слабо реагируя на окружающую действительность.

– Да вот смотрю, какая еще недвижимость на Стрельцова оформлена, на его дядек, теток, бабок… Вряд ли он для своих дел что-то снимать будет, – заторможенно отозвался Михаил, поднимая голову. Видок у майора был отнюдь не цветущим: покрасневшие глаза, помятая рожа, трясущиеся руки – разительный контраст с тем довольным собой и жизнью вообще Зотовым, каким он был последние пару месяцев. О такой необходимой вещи, как сон, он, похоже, сегодня и не вспоминал.

– И как успехи? – поинтересовался Стас, устраиваясь в кресле. Машинально наклонился, заметив на тонком слое пыли на полу цветастую змейку шелковой ткани – похоже, пояс от халата. А бурная, видимо, жизнь бушевала в этой скромной квартирке между соратником и бывшей начальницей…

– Да никак пока, – Зотов устало потер ладонями лицо. – Нашел пару подходящих адресов, отправил туда на всякий случай Степнова с Антошиным. Но это вряд ли выстрелит. – Потянулся к очередному листку и тут же выронил, вздрогнув от резкой трели мобильного. Пошаливают нервишки у товарища майора, хмыкнул про себя Карпов, наблюдая, как бледное лицо Михаила становится совсем бескровным.

– Стас, – приглушенно-помертвевшим тоном выговорил Зотов, выпуская из руки замолчавший телефон. – Знакомый звонил… По сводкам прошло… В лесополосе нашли тело. Приметы… – жалко дернул губами, опустил плечи, словно придавленный какой-то неподъемной тяжестью, – приметы совпадают…

========== Вопросы ==========

– Чего завис? – Карпов, остановившись у самой двери, оглянулся на прислонившегося к стене Зотова – совершенно серое лицо, застывший взгляд, нервно сжатые руки. Вздрогнув, будто только сейчас вспомнил о присутствии Стаса, о том, где они находятся и что им предстоит, Михаил качнулся вперед, делая шаг, но тут же снова застыл.

– Прости… я… не могу, – выговорил с трудом, голос был каким-то заледеневшим, непослушным и отчаянно-хриплым. Он действительно не мог – в самом глупом физическом смысле: тело отяжелело, словно налилось свинцом, ноги отказывались двигаться, перед глазами все плыло, воздух, отвратительно-тяжелый своей специфичностью, вызывал дурноту. Темная, удушливая, затягивающая безысходность навалилась при мысли, что ждет за закрытой дверью на металлической каталке под затертой казенной простыней.

Что.

Зотов содрогнулся, снова бессильно прислоняясь к стене. Это ведь уже было: жуткое, оглушающее известие, яростное недоверие, глупая, отчаянная, почти детская надежда на чудо… Тогда он точно так же не мог представить, соединить, увязать в сознании два слова, которые не должны были, просто не могли звучать в одном, безжалостном и жутком контексте: она и мертва.

Карпов несколько мгновений смотрел на него – наверняка не один десяток едких, жестоких, отрезвляющих слов крутился в голове. Но произнес Стас другое, тоже не слишком щадящее, но деловитое и на удивление сдержанное:

– Там про особые приметы спросят, а я как-то, знаешь ли, не в курсе интимных деталей.

– Шрам, – замедленно, все так же замороженно произнес Зотов, опустошено глядя перед собой. – В виде буквы “Z”… На левой ноге… Выше колена.

Стас бросил на него еще один взгляд – ни тени сочувствия, разве что подобие слабо концентрированного понимания на долю секунды плеснуло из странно спокойных глаз, – и наконец толкнул нужную дверь.

Зотов уткнулся лицом в воротник пальто, стараясь не дышать; зажмурился до боли, как будто это могло вытолкнуть из затянувшегося бредового кошмара – это ведь не могло быть реальностью? Стремительным круговоротом совсем неуместных кадров замелькали какие-то мимолетные эпизоды, незначительные моменты: совместная утренняя суета на кухне с привычным обменом “любезностями”; деловитые сухие приветствия в коридорах отдела с ее стороны и его издевательски-насмешливая вежливость; сумасбродные порывы в ее или его кабинете; редкие визиты к ней домой – просто выпить и помолчать, когда очередное не слишком приятное дело оставляло противный мутный осадок… Ира никогда не встревала в его дела и не лезла в душу, не устраивала допросов насчет поздних возвращений и каких-то дел с Карповым и остальными; он тоже не вмешивался в то, что она проворачивала со своей командой – негласное правило, возникшее с самого начала. У них был дом, в котором они могли остаться вдвоем, пусть и не так часто, как принято у нормальных людей; у них была общая постель – место, где им было хорошо и без всяких нелепых слов; у них были какие-то общие темы для разговоров – ровно столько, чтобы не чувствовать себя абсолютно чужими… И отношения у них были тоже – пусть странные, не идеальные и не безупречно откровенные, но все же были. И каждый раз, когда он возвращался к ней – напряженно-злой, морально побитый, вымотанный очередными неприглядными событиями, в которых оказался замешан, его отпускало. Достаточно было просто увидеть, обменяться парой усталых, ничего не значащих фраз, просто понять – она здесь, с ним. А значит, он выдержит. Должен выдержать. А что теперь? Он – без нее?

– Это не она, – плотную, вязко-давящую пелену прорезали три простых, таких обыденных слова, затерявшихся в гулкой пустоте коридоров. – Просто похожая. Шрама нет. И волосы крашеные. Не она, – повторил Карпов громче и тверже – в другом состоянии Зотов наверняка бы заметил вымученно-тяжелое облегчение, разлившееся в посветлевшей от смутной ярости страшной глубине его взгляда.

И только на улице, пропитанной запахами бензиновой едкости, свежевыпавшего запоздалого снега, вечерней промозглости, с усилием выдыхая впитавшийся в самые стенки легких омерзительный запах смерти, какой-то химии и безнадежности, Зотов наконец осознал.

Это не она.

***

Свет бил по глазам – больно, ослепляюще, до рези. Нужно было отвернуться, закрыться, но даже на это не хватило сил. В гудящей голове, сквозь холодную тяжелую муть, обрывками взметнулись воспоминания – забитая машинами стоянка возле торгового центра, неосвещенная сторона улицы, чьи-то шаги за спиной… темнота… как сквозь туман – раздраженный, доносящийся будто издали гул голосов, торопливые прикосновения бесцеремонно шарящих по телу рук… снова острая вспышка боли и опять провал… От медленного, недоверчивого понимания что это было, по телу прокатилась липко-ледяная протестующая дрожь. Что-то механически-встревоженно запищало рядом, в наплывающей обморочности послышался неразборчивый шум; новый болезненный укол и наконец спасительное забытье…

***

Пробраться в палату удалось только ночью – сердитый усталый доктор, дежуривший днем, не пустил его даже к дверям реанимации. А вот молоденькая медсестричка, скучавшая сейчас на посту, оказалась куда более дружелюбной, с интересом взглянув на симпатичного молодого человека, а затем с не меньшим удовольствием на внушительный конверт с деньгами, и радушно махнула рукой в сторону нужной палаты.

Какое-то гребаное дежавю, зло подумал Зотов, остановившись у больничной койки. Это все уже было: пропахшая казенностью и лекарствами палата, неестественно бледная начальница, змеящиеся проводки каких-то приборов… Кажется так давно, как будто было в другой жизни, а ведь на самом деле совсем недавно. Сейчас он точно также не понимал, что делает здесь – зачем ему так необходимо видеть ее, чем он может помочь, находясь здесь, а самое главное – почему так страшно оказаться сейчас не рядом с ней, как будто одно его присутствие могло ее уберечь, удержать, спасти… Нелепость.

Уберечь. Тяжелой и нудной болью отозвалось это дурацкое слово с мелодраматично-слащавым привкусом сентиментальности. Она – сильная, жесткая, гордая – уж точно не являлась той, над кем необходимо трястись как над трепетным цветком под суровыми бурями. Да и он, если уж совсем честно, мало годился на роль защитника и спасителя, хотя где-то внутри себя знал: если понадобится, любому перегрызет за нее глотку, даже если силы противника окажутся не равны. Но в одном Карпов со свойственной ему прямолинейностью оказался прав: он обязан был предвидеть и предотвратить, иначе какой от него толк? У них могли быть самые странные отношения из всех возможных, но не допустить, чтобы с твоей женщиной что-то случилось – самая первая задача мужчины, если он хоть чего-то стоит. При таком раскладе вывод напрашивался неутешительный: получалось, что он стоит немного…

Зотов бесшумно опустился на стул, наконец отведя взгляд от неестественно-бледного, словно прозрачного лица; склонившись, беспомощно прижался губами к хрупкой, совершенно ледяной руке – тонкая светлая кожа буквально натягивалась на выступы косточек. Жалко, глупо, картинно… Но только сейчас, после накатившего ступора, после последовавшей за всем суеты, наконец очутившись один на один с ней – больной, бессознательной, какой-то бестелесной, он в полной мере смог осознать, что едва не произошло – он чуть ее не потерял. Снова. Опоздай они хоть ненамного, и помочь начальнице не смог бы никто – та смесь препаратов, обнаруженных у нее в крови, привела бы к вполне закономерному и жуткому исходу. Зотов стиснул зубы, задыхаясь от накатившей ярости и чудовищных, мерзких подозрений. Обнаженная женщина в роскошной спальне. Скрытая камера, обнаруженная на небольшом столике рядом с кроватью. И целый коктейль веществ, среди которых, кроме снотворного и какого-то наркотика, оказался препарат совершенно определенного действия, в назначении которого не приходилось сомневаться. От допущенной мысли все потемнело перед глазами. Вопрос, всего один страшный вопрос, который он не успел, не сообразил, не догадался задать врачу, едва тот оказался в коридоре. Один-единственный вопрос, ответ на который мог за долю секунды разрушить все, что они так неумело, но старательно строили день за днем.

Зотов бессильно прислонился щекой к прохладной ладони, не замечая, как сильно его трясет.

Впервые за всю жизнь он так себя ненавидел.

========== Ответы ==========

– Да похер мне, где и как вы будете его искать! Хоть из-под земли выкопайте! – обычно ехидно-невозмутимый Зотов редко пребывал в подобном бешенстве – опера, незаметно переглядываясь, только недоуменно пожимали плечами. – Он должен быть в отделе еще вчера! Намек понятен? А теперь идите и делайте хоть что-то! Работайте, мать вашу!

Когда за последним сотрудником захлопнулась дверь, Михаил медленно опустился в кресло, машинально отодвигая в сторону бумаги. Натолкнулся взглядом на миниатюрную камеру, ту самую, которую нашел в тайной “резиденции” Стрельцова, и невольно сцепил зубы. Камера, самая обыкновенная камера – мало ли что могло быть записано на ней. Может, хозяин любил запечатлеть на пленку свои постельные подвиги… Зотов решительно раскрыл ноутбук, подключая аппарат, и, дождавшись значка на экране, открыл нужную папку.

Всего один видеофайл. Рука отчего-то дрожала, и щелкнуть “мышью” получилось не сразу. Лучше бы не получилось вообще…

Зотов тупо смотрел на монитор – рыжие волосы, бессмысленное лицо крупным планом, потом едва держащаяся на хрупких плечах расстегнутая рубашка с полковничьими погонами… Нужно было всего лишь нажать на крестик в углу экрана, прекращая эту пытку, но пальцы будто онемели. А кадры все мелькали, сменялись ракурсы, смазливые лица, чьи-то нагло лапающие руки… Потом неподвижное стройное тело совсем скрылось под внушительным весом одного из участников действа, и на этом моменте запись прервалась.

– Твари… какие же твари, – процедил Михаил, закрывая лицо руками. По напряженной спине ледяными волнами бился накатывающий страх. Ира, его Ира, сильная, насмешливая, властная, полностью в распоряжении каких-то ублюдков, не способная дать отпор. И вчерашние утомленные слова врача о том, что после такого “коктейля” препаратов память может частично пропасть и потом не восстановиться вовсе, вспомнились как спасение.

– Валеев, зайди ко мне, – очень спокойно произнес Зотов в трубку, бросив взгляд на выведенные на экран фотографии. – Дело есть, срочное.

***

Сегодня в палату его не пустили снова – дежурил все тот же строгий доктор, непреклонно заявивший, что делать посетителям там нечего. Зотов даже не стал возражать: в поисках Стрельцова и его гребаных подручных смысла было гораздо больше, чем в бесцельном сидении рядом с начальницей в какой-то надежде на чудо. Не бывает никаких чудес, а единственное, что он теперь для нее может сделать – найти и наказать уродов, посмевших совершить такое. И пусть это ничего не изменит, но хотя бы то, что они заслужили, эти твари получат.

– Все не так просто, – врач устало сдвинул на лоб очки, не сразу отвечая на заданный вопрос. – Все, что необходимо, мы сделали, а полное восстановление это дело времени. И иногда его нужно очень много.

– И что, ничего нельзя сделать? Может, нужные какие-то лекарства… Если что, я… – И снова все внутри невыносимо заныло – непривычно и жутко было видеть Зимину такой, как сейчас, еще противней становилось от осознания, что ничего изменить он не в силах. Она была единственной, для кого он готов был сделать что угодно, но сделать не мог – парадокс, раздражающий и глупый.

Доктор, бросив на его внимательный, вроде бы понимающей взгляд, оторвал от пачки стикер и что-то размашисто написал.

– Это препарат, сразу скажу дорогой, у нас его не продают. Не панацея, конечно, но сократить время восстановления примерно вдвое вполне способен. Но, повторяю, он стоит очень прилично и…

– Спасибо, – перебил Зотов, убирая листок в карман. Он пропустил мимо сознания смысл сказанных слов, уловив лишь одно: он может хоть чем-то ей помочь. И он это сделает.

***

Несколько пачек в полупустом сейфе выглядели не впечатляюще. Зотов, машинально пересчитав купюры, раздраженно забросил деньги обратно – этой суммы все равно не хватало. А ведь он, имея возможность, не слишком-то шиковал: более-менее приличные шмотки, машина, качественный алкоголь… Надобность в одной существенной статье расходов, связанной с продажными девицами, успешно отпала, так что тратиться особо было не на что. Он, правда, первое время пытался почаще выманивать Зимину в дорогие рестораны, но, не встретив энтузиазма, от идеи отказался, да и совместная готовка, когда приходило настроение, получалась обычно очень увлекательной в самом приятном смысле слова. Правда, от широких жестов вроде покупки роскошного белья или какой-нибудь прилично стоившей безделушки на память о приятном времяпрепровождении Зотов не мог удержаться – Ира, скептически фыркая что-то в том духе, что вполне способна приобрести себе все сама, подарки все-таки принимала: его внимание ей очень даже льстило.

Интересно, как ей польстит, что он без ее благословения решил вести дела с ее “партнерами”, криво усмехнулся Михаил, просматривая визитки из ящика ее стола. Но он искренне считал, что имеет право, найдя Стрельцова и тем самым решив проблемы доброй половины бизнесменов района, требовать за это свою долю. И он потребует – ради ее же пользы. А уж последующую за этим царскую немилость как-нибудь переживет.

***

Привычная суета закрутила в веренице дней. Опера, подбадриваемые взбучками, землю рыли, выясняя, куда мог деться Стрельцов: искали его в списках пассажиров на самолеты и поезда, проверяли все возможные адреса – друзей, приятелей, дальних родственников… Зотов, встретившись с несколькими коммерсами, особенно сильно обиженными Стрельцовым, проявив красноречие и надавив, получил “аванс” за избавление от доставленных им проблем – всей суммы как раз хватало, чтобы приобрести нужные лекарства. В больницу он заглядывал каждый день, хотя и сам не понимал, зачем – не мог же он вылечить ее только тем, что находится рядом. Но увидеть, хотя бы просто увидеть, было необходимо – его начинало жестко ломать от ее не-присутствия, порой так, что хотелось выть. В редкие часы отдыха оказываясь дома, он старался как можно меньше смотреть по сторонам: слишком много напоминаний находилось вокруг. И забавная чашка с изображением лисы, забытая в шкафчике, и висящее на крючке в ванной пушистое полотенце, и легкомысленный шелковый халатик, небрежно свернутый в кресле в спальне, хотя Ира обычно предпочитала уютный махровый халат… Даже массивный кухонный стол, заменивший шаткий стеклянный, наводил на мысли – как они выяснили почти сразу после покупки, на нем оказалось удобно не только готовить… Но каждый раз, невольно натыкаясь на какую-то деталь, будившую не слишком пристойные воспоминания, Зотов сжимал зубы от нового приступа бессилия и боли – не помнить о том, что было записано на ту проклятую камеру, он не мог. И представить, как Зимина будет справляться, если вдруг вспомнит, не мог тоже. Что ждет их странные отношения дальше и вовсе было страшно предположить. Останутся ли они вообще, эти отношения? Лучше вовсе не думать.

Только не думать не получалось.

***

Новость, показавшаяся сначала радостной, не обернулась ничем хорошим. Михаил, едва услышав в трубке вместо заученного ответа неожиданное “пришла в себя”, сорвался как школьник, не вспомнив даже, что через десять минут планировалось совещание. Дежурный на улице только попятился, когда автомобиль обычно спокойного начальника СКМ вылетел на проспект, взметая колесами недавно выпавший снег. О светофорах Зотов и не вспомнил, в порыве проскочив на красный свет, а из пафосной тачки, которую подрезал на повороте, донесся отборный мат – он, кажется, и не услышал.

В сознании заевшей пластинкой крутилась одна-единственная фраза.

Пришла в себя. Пришла в себя. Пришла в себя.

Он не представлял, что скажет при встрече, да и нужно ли это вообще, не знал, будет ли она рада видеть его – ни одной привычно-холодной, расчетливой мысли не возникло в голове.

И только у сестринского поста, поправляя сползающий с плеч халат, удерживая набитый фруктами пакет и пытаясь отдышаться, Зотов очнулся.