Текст книги "Стрелами калёными (СИ)"

Автор книги: ledger

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Собравшись с силами и проглотив подступившие слезы, Лиандра подкладывает в тарелку магессы еще еды – стол у них скудный, но воспитание монны Амелл не позволяет ей обделять гостью.

– Солона, дорогая, Гаррет рассказывал, что ты работаешь в клинике? – интересуется Лиандра, стремясь заполнить паузу. – Кажется, вместе с целителем…

– Да, с Андерсом, – согласно кивает магесса. – Мы раньше дружили в Башне Круга.

– Раньше? – отзывается Лиандра. – А сейчас что же?

– А разве не видно? – неожиданно фыркает со своего места за столом Гамлен. – Сейчас наша дорогая племянница не способна даже выразить благодарность за наше гостеприимство.

Лиандра только успевает удивленно охнуть, а Солона уже тем же прохладным вежливым тоном произносит:

– Я благодарна, мессир Гамлен. В Клоаке редко выпадает шанс вкусно отужинать.

– Что-то незаметно, – кривится Гамлен. В этот момент Лиандра понимает, что ее брат уже безнадежно пьян, но остановить его она не успевает. – Ну, покалечили тебя храмовники, что с того? От этого все вокруг должны плясать под твою дудку и сдувать с тебя пылинки? Неужели так сложно просто изобразить радость? Мне от твоей кислой рожи становится тошно.

В следующий момент все происходит стремительно – Карвер подскакивает на ноги, явно пытаясь остановить рванувшего вперед Гаррета, но тот уже, сцепив пальцы на шее Гамлена, с силой прижимает его к стене. У щуплого, не слишком озабоченного тяжелым трудом Гамлена нет совершенно никаких шансов против рослого и крепкого Гаррета, и Лиандра бросается было вперед, но ее опережает Солона.

– Не стоит, – спокойно произносит она, касаясь плеча Гаррета. – Я не обижена. Мессир Гамлен, приношу свои извинения, если доставила вам беспокойство. Мне лучше уйти.

В итоге Гаррет нехотя отпускает Гамлена и уходит сам – проветриться и успокоиться. Под взглядом Лиандры Карвер тяжело вздыхает и направляется следом – проследить, чтобы старший брат не вляпался в очередную напасть. Гамлен, недовольно ворча, отправляется спать, а Солона, несмотря на протесты Лиандры, принимается помогать ей убирать со стола.

Лиандра сама не замечает, как принимается рассказывать о Ревке. Она делает это не для племянницы даже, а для себя самой – не то чтобы с кузиной они были когда-то близки, но Амеллы всегда крепко держались за семью. Поэтому Лиандра рассказывает, какой шебутной бывала Ревка, как о ней с теплотой и легким налетом досады отзывались все родственники – Ревка была знаменита весьма специфическим характером. Рассказывает, как на один из праздников она помогла Лиандре сшить роскошное платье, а потом отваживала слишком уж наглых кавалеров. Рассказывает, как из всех Амеллов Ревка была единственной, кто благодушно относился к Малкольму.

Убрав чистые тарелки в комод, Лиандра оборачивается к Солоне и замирает. Та сидит, уставившись в стену, и в ее глазах стоят слезы. Но спустя мгновение магесса как будто приходит в себя, неловко утирает лицо рукавом, и уже сложно понять – было ли это взаправду или просто привиделось.

Комментарий к 3

Да, я действительно называю так пса во всех прохождениях.

(Один раз в ДА2 его, правда, звали Алистером, потому что уж больно мне его не хватало).

========== 4 ==========

В списке вещей, с которыми Варрик предпочитал не связываться категорически, на верхних позициях были драконы и малефикары. К несчастью, Хоук имел дурную привычку привлекать внимание и тех, и других, а заодно втягивал в неприятности всю крутившуюся вокруг него компанию. Компания, к счастью, стойко держала удар, поэтому когда в очередных подземных переходах Киркволла они встретились с шайкой магов крови, Варрик почти не переживал за исход боя. В конце концов, в руках была верная Бьянка, с которой можно было удобно устроиться за спиной Авелин; рядом стоял Андерс, целительные заклинания которого могли подлатать в случае пропущенной атаки; а впереди, внушая врагам страх и ужас, угрожающе размахивал посохом Хоук. Кроме того, в этот раз в их компании было прибавление, и если плюсы участия усмиренной магессы были весьма сомнительны, то помощь рыцаря-капитана храмовников была очень даже кстати.

Вообще-то стычка сегодня не планировалась, иначе Солону наверняка бы оставили в клинике, но с Хоуком, как всегда, нельзя было загадывать заранее. Отступать было поздно, да и не привычках, поэтому решено было давать бой.

Малефикары оказываются щедры на неприятные сюрпризы – тут тебе и демоны гнева, оставляющие под собой выжженный след, и многочисленные тени, и мерзкие заклинания на крови. Хоук, не мудрствуя лукаво, бросается в бой, за ним, ругаясь сквозь зубы, спешит Авелин, уже окутанная парочкой защитных аур. Варрик, выпустив пару болтов в ближайшую тень, оборачивается и хмыкает.

– Вы бы присоединились, рыцарь-капитан, – кричит он, приближаясь к замершему с щитом храмовнику. – Ваша помощь там точно пригодится.

Каллен оборачивается, неуверенно глядит на беззащитную Солону и качает головой. Сунувшемуся к ним демону достается удар меча, но отходить от усмиренной храмовник явно боится.

– Каллен! – яростно ревет откуда-то из гущи врагов Хоук. – Сделай что-нибудь с магами, пока они не напризывали еще больше этих тварей!

Зарядив арбалет, Варрик подталкивает храмовника плечом.

– Двигай-двигай, я за ней пригляжу.

Каллен тяжело вздыхает, напоследок бросает на них с Солоной взгляд, но слушается, выставляя вперед щит и продвигаясь вперед через ряды противника.

Какое-то время все идет, в общем-то, неплохо: Варрик даже принимается насвистывать немудреный мотивчик, выпуская болт за болтом и наблюдая за вспышками то ли магии, то ли храмовничьей «святой кары» – Тетрас был несколько далек от всех этих примочек. Зло и весело хохочет где-то в пылу боя Хоук, явно нервируя врагов и заставляя тяжко вздыхать союзников. А затем все, конечно же, идет наперекосяк.

Яростно вскрикивает одна из магесс, принимаясь плести мудреное заклинание. Авелин оттесняют в сторону сразу три тени, наседая на стражницу и вынуждая ту прикрываться щитом без возможности контратаковать. Тяжело дышит Андерс, чьи силы почти полностью уходили на Хоука – во время битвы тот был не слишком озабочен собственной безопасностью, из-за чего единственный целитель в их отряде был готов рвать на себе волосы. И Каллен, одним уверенным ударом отрубая ближайшему малефикару голову, явно не успевает добраться до колдующей магессы, хотя и пытается – щитом оттолкнув рванувшего вперед демона, храмовник делает несколько шагов вперед и принимает весь удар на себя.

Заклинание кажется Варрику смутно знакомым – линии света, сплетаясь, сковывают Каллена в магическую клетку. Что-то такое, кажется, умел делать Андерс, но, судя по побледневшему лицу целителя, разница все же есть. Андерс поспешно взмахивает посохом, под ногами Каллена появляется руна, призванная нейтрализовать любую магию, но безуспешно гаснет. Линии света, окрасившись багровым, стремительно сжимаются, заставляя храмовника выронить из рук меч со щитом.

Варрик прицеливается и выпускает болт, летящий точно колдовавшей магессе между глаз – если ее убить, действие заклинания наверняка прекратится. Но болт отскакивает от невесть откуда взявшего магического барьера, и малефикарша мерзко ухмыляется.

– Сдохни, храмовничье отродье, – шипит она сквозь зубы, сжимая ладонь в кулак.

Светящиеся линии проходят сквозь доспех, как сквозь масло, Каллен хрипит и давится собственной кровью, удерживаемый на ногах только силой магии. Андерс поспешно колдует одно исцеляющее заклинание за другим и, возможно, только поэтому храмовник все еще жив. Хоук бросается вперед, но дорогу ему перекрывает демон гнева, к которому даже приближаться опасно – спалит дотла.

Варрик думает, что вот он, конец – по крайней мере, для рыцаря-капитана, но в этот момент над головой просвистывает пудовый кусок камня, с силой врезаясь в барьер малефикарши и заставляя ее пошатнуться. Та вскидывает голову, удивленно оглядывается, но следом в нее летит уже огненный шар, от мощи и жара которого плавится даже барьер.

Варрик даже не успевает обернуться – Амелл встает рядом, тяжело и гневно дышащая, с растрепавшимися рыжими волосами и такой гримасой злости на лице, что Тетрас невольно отшатывается. К тому же, сжатые в кулаки ладони, охваченные языками пламени, тоже не особо внушают доверие.

Малефикарша, явно боясь за собственную жизнь, отпускает магическую клетку и пытается сохранить барьер, но не успевает – еще одним огненным заклинанием Солона добивает его окончательно и бросается вперед. Каменный кулак, прилетевший ее противнице в грудь, сшибает ее с ног, и, воспользовавшись заминкой, Амелл оборачивается и кричит:

– Андерс, помоги ему!

Такую гамму эмоций – на лице и в голосе – не ожидал увидеть ни Варрик, ни замерший на месте Андерс. Целителю, к счастью, хватает десятка секунд, чтобы прийти в себя и кинуться к едва дышащему Каллену.

Уже расправляется со своими врагами Авелин, победно восклицает Хоук, но они оба, бросившиеся было обратно в битву, останавливаются и удивленно наблюдают. А посмотреть есть на что – пламя охватывает руки Амелл, сжигая рукава тонкой мантии, взвивается вокруг тела, оставляя прорехи в одежде, и сливается с огненными волосами. Она вся – как живой человеческий факел, от которого температура в помещении поднимается сразу на несколько градусов. Упавшая малефикарша даже не пытается встать, в ужасе отползая от неумолимо наступающей Солоны. Она бормочет что-то невнятное, кажется, просит о пощаде, но Амелл поднимает руки, а следом раздается пронзительный женский визг, и в воздухе повисает запах жареной плоти.

***

В клинике на удивление тихо – впустив их внутрь, Андерс поспешно закрывает двери на замок. Авелин осталась на месте стычки, дожидаясь других стражников, чтобы убрать трупы. Каллена она предложила отнести в Казематы, но всем в их компании было прекрасно известно, что хорошие целители в Киркволле – товар редкий, а настолько хорошие, как Андерс, и вовсе единичный.

Именно поэтому Андерс усердно колдует над все еще бессознательным храмовником, глотая одно лириумное зелье за другим. Хоук бесполезно суетится рядом, совершенно не смысля в целительной магии, и в какой-то момент Андерс глядит на него исподлобья так, что даже большой и бесстрашный Гаррет смущается и отступает.

Варрик, задумчиво поглаживая Бьянку, то и дело бросает взгляд на сидящую рядом Амелл. Солону закутали в одеяло и усадили на койку, пока не будет времени для расспросов, но уже и так было понятно – ответов от нее они не добьются. Приблизившийся к ним Хоук, видимо, думает о том же, потому что разом мрачнеет.

– Сола? – негромко зовет он, дотронувшись до ее плеча. Магесса поднимает голову, глядя на него коронным пустым взглядом, и ничего не отвечает. – Сола, как ты себя чувствуешь?

Амелл смотрит на испачканные в пепле и саже ладони и задумчиво произносит:

– Жар по всему телу. Немного хочется есть.

– И все? – явно теряя надежду, уточняет Хоук. После кивка Солоны, он раздосадовано поджимает губы. – Как ты… это сделала? Как ты колдовала?

– Я не знаю, – спокойно произносит магесса. – В какой-то момент в глазах потемнело, а дальше я ничего не помню.

– Ты уверена? – продолжает напирать Гаррет. – Попытайся вспомнить, Сола, это очень важно.

– Я… – На лице Амелл мелькает тень растерянности и непонимания, но Варрик уже успел достаточно изучить магессу, чтобы не придать этому значения – то были не эмоции, а скорее реакция на происходящее.

– Солона, что произошло, как ты смогла?.. – начинает Гаррет, хватая девушку за плечи, но Варрик кладет руку на его ладонь и с силой сжимает.

– Оставь, Хоук, дай ей отдохнуть. Сейчас гораздо важнее, выживет ли наш рыцарь-капитан.

Помедлив, Гаррет все же согласно кивает и опускается рядом с ними на койку. Варрик же, погладив Солону по опаленным волосам, полушутливо произносит:

– И даже если это было одноразовым представлением, Веснушка, я все равно впечатлен. Тебя, видимо, лучше не злить, да?

Амелл по-совиному моргает и озадаченно смотрит на Тетраса, явно не понимая, о чем речь.

– Не бери в голову, – вздыхает Варрик.

========== 5 ==========

Комментарий к 5

Спасибо бете, которая отбирала у меня ноутбук и посреди текста писала «а потом они *** и все у них было хорошо».

О вступлении в орден храмовников Керан успел пожалеть уже не раз и не два. Начинать службу со встречи с полоумными магами крови не сильно поспособствовало его боевому духу, да и, как выяснилось, слухи по большей части не врали – в киркволльском ордене действительно творилось что-то неладное. Маги, как нигде, были склонны к отступничеству и одержимости, а начальство оставляло желать лучшего – Рыцарь-Командор Мередит вселяла страх как в подопечных, так и в подчиненных.

Одно Керан усвоил быстро – в ордене, как и в любой другой организации, очень важно было вовремя влиться в нужную компанию. С тем, как быстро он заработал себе дурную славу потенциального одержимого, с компанией было проблематично. Большинство храмовников его сторонилось, офицеры смотрели сверху вниз с пренебрежением и презрением, а маги на всех, кто был облачен в доспех, косились злобно и подозрительно. Единственный, кто относился к Керану, как к равному, был Каллен.

Все то время, что Керан провел в плену Тароне, он помнил плохо, зато очень отчетливо в память врезался момент его спасения. Его вызволили из магического кокона, и незнакомый светловолосый мужчина тут же принялся над ним хлопотать. «Целитель», – смутно тогда подумал Керан и уже хотел было отшатнуться от чужой магии, но слабость в теле взяла свое. К тому же, появившийся рядом рыцарь-капитан пригвоздил его к полу рукой в стальной перчатке и приказал не двигаться.

Компанию спасшему его Каллену составлял очень… странный отряд. Гном с арбалетом, эльф с огромным мечом за спиной, а отступников, как выяснилось, было целых двое – помимо целителя, в команде еще был темноволосый маг, который, по-видимому, и руководил всей процессией. Теперь Керан уже знал, что удостоился чести быть спасенным Хоуком, нынешним Чемпионом Киркволла. После победы над Аришоком в городе уже не осталось никого, кто не слышал бы это имя, но уже тогда Гаррет оказался тем человеком, благодаря которому судьба Керана разрешилась благополучно.

Тогда Хоук и Каллен спорили до хрипоты, что делать с подвергшимся магии крови храмовником. Каллен был согласен на испытательный срок, Гаррет уверял, что в нем нет необходимости. В конце концов, под напором Хоука рыцарь-капитан сдался, и Керана допустили в орден без всяких проверок, хотя, конечно, доверия у сослуживцев это не вызвало. Всё по-прежнему сводилось к тому, что в ордене до сих пор был только один человек, спокойно терпевший его присутствие, поэтому стоит Керану заметить Каллена в другом конце двора Каземат, он сразу направляется к нему.

Каллен неловко переминается с ноги на ногу неподалеку от лавки травника, нервно озираясь по сторонам. Керан сперва даже замедляет шаг, но затем подавляет собственные сомнения и приближается.

– Рыцарь-капитан! – приветствует он, протягивая руку. Каллен, заметив его, как будто бы облегченно выдыхает и пожимает его ладонь.

– Керан, как прошел вчерашний патруль? – обыденно интересуется рыцарь-капитан, сжимая рукоять меча.

– Без происшествий, – бодро рапортует юноша. – А вы здесь… у вас же выходной? После той стычки с малефикарами.

– Я не при исполнении обязанностей, – уклончиво отзывается Каллен и оборачивается. Движение это явно неосознанное, но спохватывается рыцарь-капитан слишком поздно – Керан успевает проследить за его взглядом.

Над прилавком Солвитуса склонилась девушка – не маг, одежда мало походила на робы Круга. Тонкие пальцы аккуратно и неторопливо перебирают товар, что-то откладывая в сторону, а что-то возвращая на место. Керан уже хочет поинтересоваться, кто это и какое отношение она имеет к рыцарю-капитану, но Каллен неожиданно начинает говорить сам:

– Солоне для нового рецепта восстанавливающего зелья понадобились какие-то редкие ингредиенты. У Леди Элеганты в Нижнем Городе их не было, поэтому пришлось…

Голос Каллена звучит так, как будто он оправдывается – не перед Кераном, нет. Перед самим собой. Что именно «пришлось», он так и не договаривает, обрываясь на полуслове. Не то чтобы Керан близко знал рыцаря-капитана, но тяжело не узнать этот взгляд – взгляд человека, который влюблен, но совершенно от этого несчастлив.

В этом, впрочем, нет ничего удивительного. Орден храмовников, хоть и не запрещает прямо отношений, никак не способствует счастливой семейной жизни. Да и, может быть, незнакомка не отвечает на чувства рыцаря-капитана взаимностью, отсюда и эта очевидная гримаса боли на его лице.

Но затем девушка оборачивается, и Керан едва удерживается, чтобы не отшатнуться. Солона протягивает руку, касается плеча Каллена, привлекая его внимание, и забирает уже убранные в небольшой мешок ингредиенты. Пока рыцарь-капитан расплачивается с Солвитусом, Керан с трудом справляется с собой и выдавливает:

– Нашли все, что было нужно, монна?

Солона растерянно моргает, переводит на него взгляд и улыбается – эту улыбку как будто пририсовали хмурому портрету, где она совершенно не к месту.

– Да, сэр, – произносит она. И добавляет уже вернувшемуся рыцарю-капитану: – Спасибо, Каллен.

– Не за что, – отзывается тот и, положив руку на ее спину, подталкивает девушку к воротам. – Нам пора. Удачи, Керан.

В себя юноша приходит только тогда, когда они оба скрываются за поворотом, а рядом появляется Солвитус.

– Челюсть-то подними, – хмыкает травник.

– Но… как он?..

– Умудрился связаться с усмиренной? – продолжает за него Солвитус. – Говорят, они были знакомы еще до ритуала. Так или иначе, не позавидуешь. Ее и не отпустишь, и не бросишь, она же теперь ни живая, ни мертвая. И он вместе с ней.

Керан только находит в себе силы кивнуть.

***

В «Висельнике» как всегда шумно, терпко пахнет дешевым пойлом, и стоит такая страшная духота, что появляется проклятая испарина. Словом, Изабела чувствует себя на своем законном месте. С первого этажа доносятся голоса постоянных посетителей, кто-то нескладно поет под расстроенную лютню, но наверху, в личной комнате Варрика, немножко потише и можно даже разговаривать по душам.

Вообще-то, Изабела никогда не была любительницей пьяных откровений, но при встрече с Хоуком многие меняли свои жизненные убеждения. Например, она была уверена, что Каллен вряд ли позволял себе пить, а уж до такого состояния – и подавно. И, тем не менее, бравый рыцарь-капитан, в кои-то веки без извечного доспеха, допивал уже который стакан с горьким ромом и, похоже, не планировал останавливаться.

– Сладкий, ты бы притормозил, – почти сочувственно мурлычет Изабела. – Тебе завтра будет плохо.

– Мне каждый день плохо, – мрачно отзывается Каллен.

Изабела озадаченно оглядывает собравшуюся компанию. Рядом негромко переговариваются Мерриль и Авелин – кажется, что-то про кражи в эльфинаже, прислушиваться Изабеле не особо интересно. За противоположным концом стола Хоук и Варрик окружили Солону, скромно пьющую не то чай, не то какой-то сок – от алкоголя Амелл отказывалась категорически. Андерса пока не было рядом, чтобы проследить за ее трезвостью, но все и так уже успели усвоить, что усмиренных лучше не спаивать – в лучшем случае придется тащить бездыханное тело до ближайшего целителя. Впрочем, и Гаррет, и Варрик настолько оживленно что-то втирают внимательно слушавшей Солоне, что спиртного там больше и не требовалось.

В общем, на помощь прийти было некому, поэтому Изабела с тяжелым вздохом решает брать дело в свои руки.

– Рассказывай, – произносит она, подливая рому и себе.

– Что именно? – переводя на нее мутный взгляд, непонимающе спрашивает Каллен.

– А мне откуда знать? – усмехается Изабела. – Тебе виднее.

Храмовник сперва сверлит ее тяжелым взглядом. Изабела от такого внимания едва не ежится – обычно с такой пристальностью мужчины смотрят только в вырез ее корсета, но уж кого-кого, а рыцаря-капитана все её женские достоинства явно не интересуют. Но затем Каллен вздыхает и каким-то пустым, ничего не выражающим тоном произносит:

– Я не знаю, что делать дальше.

Изабела молчит, отхлебывая ром, и ждет. В тишине проходит минута, другая, и храмовник продолжает:

– Я… Создатель, мне было девятнадцать, когда я ее встретил. О каких чувствах может идти речь, когда тебе девятнадцать? – Изабела бы с этим поспорила, но вместо этого только хмыкает. – Да я никогда и не думал, что это серьезно. Она была магом, я был храмовником, у нас никогда и ничего не могло быть.

Это четкое, безапелляционное использование прошедшего времени режет по ушам. Про Амелл уже действительно и не скажешь, что она маг – она и на человека-то похожа весьма смутно. А вот Каллен, едва ли не ночующий в своем храмовничьем доспехе и не напяливший его сегодня только по просьбе Варрика, казался преданным ордену. Впрочем, между преданностью вере и преданностью чувствам всегда было сложно найти компромисс.

– Но потом, когда провели ритуал, – продолжает Каллен, – я не мог ее там оставить. Честно, думал, что за стенами Башни будет какой-то шанс – новые впечатления, новые места, что-то же должно было ее встряхнуть. Андерс при встрече сразу сказал мне отбросить все надежды, но ведь он был неправ, Изабела.

Он пытливо подается вперед, заглядывая ей в глаза, отчего Изабелу начинают раздирать противоречивые чувства – не то сматывать удочки от такого пристального внимания, не то приголубить несчастного.

– Она же пришла в себя тогда, в стычке с магами крови, – горячо произносит Каллен, сжимая побелевшие пальцы на стакане. И добавляет со смесью восхищения и недоумения: – Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так колдовал. Разве что Хоук.

– Ну, на то они и родственники, хоть и дальние, – хмыкает Изабела.

Каллен, к ее удивлению, едва заметно усмехается.

– Знаешь что, сладкий, – вздыхает она, добавляя еще по порции рома и себе, и рыцарю. – Я многое повидала на своем веку, и одну вещь я усвоила очень прочно – нет в этом мире ничего невозможного. Кто бы мне сказал пару лет назад, что я буду напиваться в компании храмовника за одним столом с парочкой отступников? Да еще и без намерения затащить в постель ни того, ни других.

Каллен смотрит на нее неуверенно, словно уже догадываясь, к чему она ведет, но пока что отказываясь в это верить.

– Андерс, конечно, мастер своего дела, в этом ему не откажешь, – продолжает Изабела, – но и он может ошибаться.

Прежде, чем продолжить, она залпом осушает выпивку и переводит взгляд на другой конец стола. Стоит ли кормить рыцаря-капитана бесплодными надеждами? Можно было, конечно, наврать, скрестив пальцы за спиной, но Изабеле почему-то этого не хочется. Она смотрит на Амелл, и пытается представить ее без клейма на лбу, и фантазия как-то сама по себе дорисовывает блеск в глазах, обаятельную улыбку, оживленную мимику. Если они с Хоуком действительно похожи, то характер там должен быть взрывной – истинное упрямство Амелл, помноженное на сильный магический дар и щедро приправленное женскими уловками. Не нужно иметь богатое воображение, это все как будто очевидно и так. Изабела бы многое отдала, чтобы познакомиться с такой Солоной – той, которая умеет мечтать, ставить перед собой цели и добиваться их. Но та Солона – из какой-то другой, чужой реальности.

В этой же реальности Солону, как несмышленого ребенка, которого нельзя оставить одного, передают с рук на руки, да и то – не всем, а только тем, кому можно доверять. Большую часть времени она проводит в клинике Андерса, помогая с больными; Каллен берет ее под свою опеку, когда ему выпадает редкий отгул; иногда компанию усмиренной составляют Хоук или Варрик, забирая с собой побродить по Киркволлу. В любой другой ситуации Изабела бы позавидовала такому обильному вниманию шикарных мужчин, но, откровенно говоря, в ситуации Амелл мало чему можно было позавидовать. Разве что крепкому, лишенному тревог сну.

И от этого почему-то становится жутко досадно.

– Я вот, как считаю, – наконец, произносит Изабела и переводит взгляд на Каллена – тот тоже, не отрываясь, следит за Амелл с потерянным выражением на лице. – Надежда – она мерзкая паскуда, умирает последней. У нас и так компания донельзя странная, почему бы не прибавить к ней магессу, преодолевшую ритуал усмирения?

В комнату заходит Андерс, Изабела мимоходом салютует ему уже пустым стаканом. И, наблюдая, как целитель приближается к Солоне и о чем-то переговаривается с Хоуком, негромко добавляет:

– Она не может поверить в себя сама, поэтому за нее это должен сделать кто-то другой.

Амелл вежливо прощается со всеми присутствующими и направляется к выходу вслед за Андерсом – Изабела вспоминает, что тот собирался зайти, только чтобы проводить усмиренную до клиники. Целитель уже скрывается на первом этаже, и все за столом возвращаются к разговорам, но Изабела успевает заметить, как Амелл останавливается в дверях, как будто в нерешительности оборачивается и, кажется, хмурится. Но прокомментировать это Изабеле не удается – Солона уже, тряхнув головой, словно приходя в себя, спускается по вниз по ступеням.

========== 6 ==========

Комментарий к 6

Спустя миллион лет автор таки сподобился придумать адекватное и соответствующее канону решение вопроса усмиренности. Упор шел на информацию из вики, в частности, по инфе об Искателях Истины.

Грохот сражений заполонил улицы Киркволла, даже плотно закрытые ставни не спасают от шума голосов, звона клинков и раскатов взрывов. Лирен плотнее кутается в тонкую шаль, в очередной раз вздрагивая не то от холода, не от страха, и оглядывает хижину, последний десяток лет служившую ей домом.

Волна беженцев схлынула, едва только был остановлен Мор. Некоторые ферелденцы потянулись обратно на родину, а некоторые остались. Не то потому что успели устроить свою жизнь в Киркволле, не то потому что банально не хватало денег на дорогу через море. Хоть беженцев и не прибавлялось, те, что уже перебрались в Вольную Марку, старались держаться вместе. Лирен невольно стала для них чем-то вроде путевого маяка: к ней приходили за помощью даже спустя годы, у нее просили крова, когда становилось совсем туго, она помогала найти какую-никакую работу, пользуясь всеми имеющимися у нее связями. Земляки, в свою очередь, не оставались в долгу, а всегда возвращали отданное им сторицей. Лирен предпочитала думать, что они все стали своего рода семьей здесь, на чужом и неприветливом берегу.

О некоторых своих подопечных она всегда вспоминала с теплотой. Андерс вдохновлял ее своей самоотверженностью, служил примером благородства тогда, когда, казалось бы, таким героическим качествам уже не осталось места. Хоук и его семейство, хотя и быстро взлетели по социальной лестнице, в душе все равно оставались ферелденцами, а Гаррет лично не жалел никаких денег для сородичей. Капитан городской стражи Авелин выделяла регулярные патрули в Нижний Город с особым указанием приглядывать за неприметной торговой лавкой, благодаря чему визиты разбойников были сведены к минимуму. Рыцарь-капитан Каллен, сперва казавшийся ничем не лучше его собратьев по ордену, в конечном итоге стал тем самым храмовником, к которому бежали, если становилось страшно – одна девочка-маг из беженцев, всю жизнь бывшая отступницей, согласилась отправиться в киркволльский Круг, только потому что знала, что Каллен не даст ее в обиду.

Всем им Лирен была благодарна, но их общей землячке – по совместительству усмиренной – помогала не из чувства долга. Солону страшились и боялись – усмиренные всем, и магам, и храмовникам, и даже тем, кто был далек от магии и Церкви, внушали какой-то подспудный, необъяснимый ужас. Возможно, потому что даже без магического дара все неосознанно ощущали дикую, неправильную пустоту. Что уж скрывать, Лирен поначалу тоже ее сторонилась, чувствуя себя рядом с Амелл не в своей тарелке. Но со временем свыклась, а потом и привязалась к тихой и спокойной Солоне. Ее многочисленные опекуны в последнее время даже частенько оставляли усмиренную в лавке: Амелл с ее трезвым, не обремененным лишними заботами умом идеально подходила для рутинной инвентаризации товаров. Вскоре к ней привыкли и регулярные покупатели, и искавшие убежища ферелденцы, так что Солона даже перестала выделяться среди них белой вороной.

Сейчас же – в разгар хаоса, в который погрузился Киркволл, – она снова стала казаться чужой. Немногочисленные жители Нижнего Города искали в лавке Лирен прибежище на время стычек, и не без причины: здесь была еда, вода и лекарства, а вход охраняли приставленные Авелин стражники, благодаря чему мародеры благоразумно проходили мимо. Страха это не умаляло: люди жались друг к другу, кутались в тонкие покрывала, чтобы спрятаться от холода, и с содроганием ждали, что вот-вот сейчас в лавку вломятся обезумевшие храмовники или малефикары, ослепленные яростью сметающие все на своем пути.

Амелл во всем этом безумии казалась образцом неестественного спокойствия: она размеренно перебирала за стойкой склянки с настоем из эльфийского корня, даже вносила какие-то записи в журнал, и выглядела так безмятежно, как будто за дверями лавки ее ждал медовый луг, а не охваченный войной город.

Лирен, как могла, утешала тех, кто пришел к ней за убежищем, но ей самой было страшно так, что дрожали ноги, и хотя Амелл не могла ее приободрить, по крайней мере, она всегда была хорошим слушателем.

– Стражники говорят, в Казематах идет бой, – наклоняясь над стойкой, негромко произносит Лирен так, чтобы услышала только Солона. – Слухи ходят, будто Рыцарь-Командор превратилась в какую-то жуткую тварь, а Первый Чародей и вовсе оказался малефикаром.

Лирен вздыхает, пытаясь унять дрожь в руках, и продолжает:

– Не знаю, как они со всем этим справятся. Как вообще кто-то может с этим справиться, когда ты противостоишь… такому. Может быть, стоило бежать из города, пока не поздно.

– Гаррет и его друзья превосходные бойцы, – беспечно отзывается Амелл, убирая склянки с зельем в коробку. – Они справятся.

Тот факт, что звучит это скорее как вежливое утверждение, в которое Солона и сама не верила, делает только хуже.

– Они могут все погибнуть… Защитник, Авелин, Андерс, даже рыцарь-капитан Каллен… – выдавливает Лирен, глотая слезы. – И тогда нас уже ничто не спасет.

Амелл вдруг замирает. Лирен поднимает голову и с удивлением обнаруживает, что та уставилась невидящим взглядом в стену и не шевелилась. Пустые, лишенные какого-либо выражения глаза не были для нее необычными, но такое поведение явно было ненормальным.

– Солона? – зовет Лирен, огибая стойку и вставая рядом с усмиренной. – Что случилось?