Текст книги "Второй лорд Белого замка (СИ)"

Автор книги: Le Baiser Du Dragon и ankh976

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Глава 1 ==========

Он любил прилетать в этот город, один из пяти, обслуживаемых им.

Три зеленых холма возвышались над городом. Три зеленых холма, увенчанные замками – лазурным, белым, небесно-голубым – казавшимися игрушечными с высоты полета. Фруктовые сады и белые дома волнами подбирались к их подножиям, а замки стояли, кичливо воздевая свои эркеры и капители, так же гордо и заносчиво, как были горды и заносчивы трое местных владык Холмов.

И Лаки залетал в каждый из этих замков – лазурный, белый, небесно-голубой – и трубил в серебряный рог Королевской почтовой службы, приземляясь на навершие обзорной башни. И там его почтительно и любезно встречали мужья Владык – церемонный первый лорд в лазурном, смешливый четвертый лорд в небесно-голубом, и строгий второй лорд в белом.

Второй лорд Белого замка.

Белый замок называли иногда Лебединым, и, когда с высоких гор спускался туман, он действительно походил на лебедя, плывущего по белому озеру. А его второго лорда звали Найрис, и он никогда не говорил больше положенного: “здравствуйте, господин королевский гонец”, “спасибо, господин королевский гонец”, “до свидания, господин королевский гонец”.

Лаки смотрел на его руки, как он аккуратно принимает почту, перебирает свитки, как протягивает, не поднимая глаз, красиво перевязанные ответные послания… И почему-то Лаки тоже не решался произнести казавшиеся ненужными слова.

Ни пошутить с ним было, ни полюбезничать, как с милыми омегами, младшими лордами других замков. А ведь те предлагали ему и посидеть в беседке за рюмочкой наливки, и трепались о новостях и сплетнях, так светски-приятно. А после них он летел в большую таверну меж трех холмов, и жители городка болтали и угощали его, радуясь столичному гостю. И на обратном пути Лаки выделывал залихватские мертвые петли, навеселившись в гостеприимном городишке. Но когда вспоминал об этом месте, то в памяти всегда всплывали лишь несколько минут, проведенных в обществе Найриса, второго лорда Белого замка.

***

– Нет, господин Меден, я не потащу с собой эту дрянь! – Лаки гневно отшвырнул свиток и плюнул в сторону большого черного ларя. Три раза плюнул, отгоняя проклятие.

– Извольте держать себя в руках, господин Лакейн, – сказал глава отдела. Ноздри его сердито раздувались, чертов бета нервничал и храбрился в присутствии разъяренного альфы, пусть даже и совсем юного.

– Но с каких пор у мертвяков… в смысле, у почтенного Ордена Некромантов свои гонцы кончились?

– Очевидно, нехватка в связи с поглощением Слизистых Болот? Смиритесь, – глава отдела дернул уголком рта, изобразив улыбку.

Лаки в раздражении выскочил из здания. От ларя было не отвязаться.

Он походил по скверику, успокаиваясь, а потом отправился загружать почту. Рядом остановились благородные омеги. Лаки покосился на них и принялся демонстративно настраивать планер на полет. Омеги пересмеивались, горяча коней, а Лаки гордо на них поглядывал, подкручивая медные пружины под надкрыльями. Хорошее настроение постепенно возвращалось. Сейчас он взлетит свечой и заложит вираж, а любезные омеги будут махать ему с земли шляпами и перчатками. Он поднял планер на полтора метра в воздух и ловко вскочил в седло пилота.

– Господин Лакейн! Вы забыли ларец! – из дверей родного учреждения выскочил мелкий бета-посыльный, с грохотом толкая перед собой деревянную тележку с этим самым.

Лаки перекосило, омеги вскрикнули, а их кони заржали и вздыбились.

Лаки кисло посмотрел вслед ускакавшим омегам и принялся прикреплять проклятую штуку длинными цепями под брюхо планера. Старт его никто не наблюдал и слава богу, такого нелепого рывка на взлете с ним давно не приключалось, аж перевернуло в воздухе.

На высоте уже начало вести, а по телу прошлась ледяная дрожь: магия некромантов конфликтовала с его собственной, полет стал рваным и ныряющим. Лаки стиснул зубы, сосредотачиваясь: от ларя следовало избавиться как можно быстрее, придется поменять маршрут.

***

До Белого замка он добрался уже поздно ночью, весь на взводе после общения с некромантами. Привкус мертвечины не помогала заглушить даже бутылочка ликера, захваченная из соседнего городка. Трактирщик уверял, что он настоян на крови девственных омег, какая чушь, уж вкус крови Лаки бы различил.

Он отхлебнул последний раз, отлетел подальше и зашвырнул пустую бутылку куда-то в темную массу леса. А потом снова направился к замку. Разумеется, он не собирался трубить в серебряный рог посреди ночи, доставка почты откладывалась до завтра. Он лишь кружился, снижаясь и снова поднимаясь, и воображал, что лорд Найрис ждет его внизу, весь в белом, как омега на картинке. Да-да, в белой ночной рубашке с маленькими кружевами у целомудренно застегнутого воротника, а завязки на спине, конечно же. И вот, Лаки подходит к нему сзади, медленно распускает узел…

Тут Лаки представил вдруг настоящего лорда в таком виде, и стало ему немного страшно и отчаянно весело от несбыточного.

Он спустился совсем низко и внезапно заметил темную фигуру у светлого парапета. Лорд Найрис, как будто в его мечтах, ждал его. То есть, не его, наверно, просто подышать свежим воздухом вышел, но так сладко было представить это.

– Милорд, – ветер от его приземления взметнул полы легкой накидки лорда Найриса, открыв взору обольстительные полушария, обтянутые тонкими брюками.

Тот резко развернулся, вскинув руку к лицу, словно испугался:

– Ах, это вы, господин королевский гонец… Срочная почта?

– Увы, милорд, совершенно ординарная, – покаялся Лаки, изо всех сил стараясь не подпустить пьяной вольности в голос.

– Но неурочная? – улыбнулся чему-то Найрис, и Лаки замер, завороженный этой увиденной впервые улыбкой. И еще ямочкой на его левой щеке, о, пожалуй, он отдал бы сейчас все за эту ямочку.

– Я просто пролетал мимо, милорд, – он тоже подошел к парапету и глянул вниз. – Любуетесь своими владениями?

– Здесь мне ничего не принадлежит.

Лаки промолчал, не зная, что ответить на это странное заявление. Да и к чему говорить, близость лорда волновала без всяких слов, и потоки ветра, и запахи лета ощущались сейчас особенно сильно, и наконец-то забылась некромантическая мерзость, как будто и не было ничего. Как будто одно присутствие благородного омеги смыло все.

– А правду говорят, господин гонец, что подняться в воздух дано лишь непорочным и чистым духом? – вдруг нарушил тишину Найрис, искоса на него глянув и снова мимолетно улыбнувшись.

А Лаки вдруг понял причину его необычной вольности: лорд видел лишь его силуэт в лунном сумраке и полагал, что Лаки так же не различает его лица. Оттого и улыбался. Это было так мило и невинно… так же невинно, как и его вопрос.

– Дело не в пороке, милорд. Никто не знает точно, в чем тайна полета, но зато я лично знаю пару весьма порочных магов, и они прекрасно летают. Иногда… – он на мгновение запнулся, а потом мечтательно закончил: – иногда мне кажется, что взлететь легко, только если ничто не держит на земле.

– Сильно порочных магов вы знаете, господин гонец? – после паузы поинтересовался Найрис. – И каковы же эти пороки?

Лаки залился краской:

– Простите, милорд.

– Не стоит извиняться, мне и правда любопытно, что вы считаете пороком.

– Эта тема недостойна вас, – выдавил Лаки, – нет, нет.

Они снова замолчали, но теперь тишина стала неловкой, от нее хотелось избавиться.

– А вы бы хотели слететь с башни? Я мог бы вас прокатить, милорд, – брякнул Лаки и тут же смутился собственной дерзости.

Но Найрис не оскорбился, он лишь положил руку на бортик, заглядывая в непроглядную для себя пропасть, и снова улыбнулся:

– Увы, я не могу позволить себе слететь вниз с вами, господин гонец, только один.

– О, нет, мой прекрасный лорд, так вы убьете себя и разобьете множество сердец, – засмеялся его шутке Лаки. – Но я и правда могу вас прокатить днем, в этом нет ничего неприличного, поверьте. Ваш сосед, лорд Тамин, позволял себе это пару раз… к всеобщему удовольствию.

Он вспомнил, как обнимал Тамина, четвертого лорда Небесно-голубого замка, белокурого и гибкого, и как тот смеялся на крутом вираже. С Найрисом будет по-другому, будет восхитительно и страшно, но ради того, чтобы ощутить его тело в своих объятиях, он готов полгода таскать грузы мертвяков.

– Я подумаю над вашим щедрым предложением, господин королевский… – лорд Найрис вдруг осекся, прислушиваясь: кто-то шел по лестнице. – Умоляю вас, улетайте немедленно, – вдруг быстро и словно бы испуганно зашептал он.

– До встречи, прекрасный лорд, – едва слышно фыркнул Лаки и поспешно прыгнул во тьму.

Да, ужасно было бы, если б их застали, так компрометирующе, и о чем он только думал, трепясь ночью на открытом месте. Уж точно не о репутации лорда Найриса.

***

При свете дня лорд Найрис не улыбался и не поднимал взора, но Лаки смотрел на него, не отрываясь, и наконец поймал быстрый взгляд. Он немедленно и с радостью продемонстрировал в ответ все тридцать зубов и два клычка, а Найрис вспыхнул.

– У вас перчатка запачкалась, милорд.

Найрис поднял правую руку, словно впервые увидел, а потом медленно стянул белую перчатку с маленьким бурым пятнышком и уронил ее на пол. У Лаки аж дыхание перехватило: как восхитительно лицезреть обнаженную кисть лорда, это голое совершенство безупречной формы. Он быстро опустился на одно колено, подобрал перчатку и прижал ее к груди.

– Это кровь, милорд?

– Да, господин королевский гонец. Поцарапался.

Лаки поморщился, почуяв ложь.

– Вы любите зеленый чай, господин гонец?

“Нет, чай пахнет рыбой”, подумал Лаки и пылко воскликнул:

– Из ваших рук, прекрасный лорд, любой напиток – божественный дар.

– Великий боже, какое нахальство, – усмехнулся Найрис, на его щеке снова появилась ямочка. – Не желаете ли присоединиться к распитию сего дара?

Они сидели на открытой галерее, опоясывающей покои лорда, и чай был вовсе не из его рук, естественно, его разливала прислуга. Найрис, уже в новых перчатках, брал тонкостенную кружку обеими руками, вдыхал аромат, прикрыв глаза… Лаки заставил себя закрыть рот и тоже уткнулся в чай. Тот пах душистым сеном.

– Вы чувствуете оттенок топленого молока и жасмина в аромате, господин королевский гонец?

– Хм… да, милорд. Но откуда молоко, ведь цвет абсолютно прозрачный?

– Особая обработка при сушке… Но вам ведь не интересна эта тема.

– Увы, я не силен в гербологии, но мне интересно все, что интересно вам, милорд.

Найрис тихо засмеялся, ресницы у него были темные, а глаза светло-серые, и оттого казалось, что они светятся.

– Как вы бесстыдно льстите.

– Ах, милорд, были бы вы альфой, вы бы не почувствовали ни капли лести в моих словах, лишь искреннее восхищение.

– Разве все альфы умеют это? Вы, должно быть, из Прозревающих истину? Как опрометчиво с моей стороны было с вами заговорить.

– О, нет, нет, мой дар Прозрения слишком скромен для отдела дознания! Я королевский гонец, милорд, не надо меня опасаться.

– Не буду, – лорд Найрис бледно улыбнулся, и Лаки засиял в ответ.

Лорд Найрис так и не согласился полетать с ним, но зато позволил приземляться впредь на эту галерею. И теперь почти в каждый свой прилет Лаки удостаивался совместного чаепития, а почтой они обменивались в личном кабинете лорда. И именно в этом кабинете произошло событие, навсегда изменившее их отношения.

***

В лаборатории было светло и пахло так сладко, что начинала кружиться голова. В огромных, с человеческий рост колбах плавали омежьи тела. В мареве множества светильников они казались золотистыми, а кисти рук и лица были совсем темные, этот загар простонародья никогда не сходил с их тел. И на всех были безобразные шрамы, как будто этих омег составили из разных частей. Некоторые “запчасти” были от бет или даже альф, но это заметно, только если приглядываться, ведь все простолюдины почти одинаковы.

Креван, первый лорд Лебединого замка, подтолкнул Найриса в спину:

– Посмотри, разве это не прекрасно. Они могут жить только в колбах.

– Это… ужасно, – Найрис побледнел и обернулся к нему: – Ты сказал, меня зовет владыка.

– О, должно быть я ошибся, – ухмыльнулся Креван, заправляя за ухо огненно-рыжую прядь. – Но раз уж мы пришли, может, полюбуешься? – он сжал ладонь, и в нее тут же впились острые зубцы серебряного ключа. Не до крови, просто чтобы почувствовать. Владыка занят с какими-то королевскими бумагами, Креван успеет вернуть ключ на место.

– Так нельзя, – тихо сказал Найрис, и на лице его явственно отразилось: “Владыка сошел с ума”.

– Владыка в своем праве, – одернул его Креван и опять усмехнулся: – Уж не впал ли ты во грех гордыни? Мало тебя наказывали. Гордость – начало греха, и обладаемый ею изрыгает мерзость, и за это великий Отец посылает на него страшные наказания… и низлагает его, – процитировал он, запутавшись.

– Разве владыка разрешил тебе входить сюда? – спросил вдруг Найрис, сжав кулаки, как будто собирался броситься на него.

– Не твоего ума дело, – Креван совсем не прочь был подраться.

После прошлой драки владыка отлупил их обоих тростью, подвесив вниз головами. Найрис тогда вскрикивал и вертелся, пытаясь уйти от ударов и являя порок непослушания во всей красе. Владыка так и оставил его висеть до ужина, чтобы хоть немного омежьих мозгов перетекло из задницы в голову.

Сейчас Найрис смотрел нагло и с вызовом. У Кревана к тому же приближались эти самые дни, которые простолюдины именуют течкой, а благородные не называют никак. В эти дни магия омег, бесполезная для них самих и такая притягательная для альф, достигает своего пика. Опять владыка будет сладко терзать его в опочивальне, а потом поить терпким напитком. Ведь первенца и наследника должен родить Найрис, благородный омега королевских кровей, хоть и ублюдок. Не Кревану тягаться с ним в знатности. Год назад Найриса отдали владыке, словно королевский дом желал избавиться от такого недостойного родича. Тот и впрямь оказался гордецом и упрямцем, а еще распутником, не сохранившим чистоту для брачных уз. Да, владыка так и сказал Кревану, а потом они неоднократно наказывали Найриса вместе.

– Как только родишь парочку детишек, сам окажешься здесь, – прошипел Креван и мотнул головой в сторону ближайшей колбы. – Владыка ждет не дождется, когда можно будет препарировать кого-то из благородных.

– Ты!.. – Найрис отступил к двери, рот его кривился болезненно. – Этого никогда не будет. В отличие от тебя, я могу контролировать… – и выскочил прочь, так и не договорив.

С ладони капнуло красным, Креван все же сжал ключ слишком сильно. Зачем же края его так остры…

Той же ночью владыка заметил три пятнышка засохшей крови на его руке, и притянул к себе ласково и разнежено, как всегда после любви:

– Ты что-то скрываешь, супруг мой.

Креван послушно прильнул к нему. Как здесь жарко и душно, аж невозможно дышать. Вот бы прыгнуть в черный ночной бассейн, или в то горное озеро, воды которого так холодны и прозрачны. Прошлым летом владыка часто брал его с собой туда.

– Я… ослушался, – взгляд его заметался между статуэткой пухлого ангелочка и резным подсвечником, великий Отец, только бы владыка не стал ничего пихать ему внутрь, там все такое чувствительное сейчас.

Владыка положил ему руку на горло, почти не сжимая, и Кревану на миг показалось, что он летит вниз. Как в тот раз, когда владыка заставил его шагнуть со смотровой галереи, подхватив лишь у самых верхушек деревьев. Именно тогда Креван понял, что значит полностью принадлежать своему альфе, и с тех пор эта бездна всегда была с ним, стоило владыке лишь прикоснуться.

– Рассказывай, – мягко улыбнулся владыка, не позволяя отвести взгляд, и это было невыносимо – смотреть в глаза альфе, провинившись.

– Я ходил в лабораторию, взял ключ без спроса, – забормотал Креван. – Вместе с Найрисом. Простите, владыка, я никогда больше…

– Тихо, – владыка отпустил его и принялся медленно снимать кольца.

И Креван выдохнул и зажмурился, это будет рука, спасибо, великий Отец, всего лишь рука…

========== Глава 2 ==========

В тот день Лаки приземлился на знакомую галерею Лебединого замка тихо, не возвещая рогом. Лорд Найрис всегда был в кабинете в обычное время его прилета. И Лаки нравилось воображать, что тот ждет его не из-за обязанностей младшего из мужей владыки (принимать официальных лиц нетитулованного дворянского сословия), а… просто преданно ждет.

Кроме того, лорд Найрис так забавно пугался, если подкрасться к нему со спины: сильно вздрагивал, а потом пару минут изо всех сил старался изобразить непринужденность, успокаиваясь. Лаки восхищала такая чувствительная нервность, а в голове копошились непристойности, о которых и сказать стыдно, например: так ли он чувствителен и в постели? Лаки не злоупотреблял этой шуточкой с пуганием, конечно же, но иногда… не было сил удержаться.

В этот раз лорд Найрис сидел у секретера и усердно подписывал золотистые карточки приглашений. Владыка, должно быть, устраивал Осенний бал. Лаки бесшумно двинулся в его сторону, когда вдруг услышал звук кованых каблуков по камню.

Кто сюда идет, и что делать?! Он метнулся в будуар и забился за портьеру. Место оказалось весьма удобным: сквозь щель можно было видеть весь кабинет. Лаки уставился на склоненный профиль лорда, тот, очевидно, ничего не заметил – ни его маневров, ни приближающихся шагов.

Но вот он поднял голову, прислушиваясь, поправил выбившуюся из прически светлую прядь и встал. В кабинет без стука зашел пламенно-рыжий омега с тонким и надменным лицом. Первый лорд Белого замка, догадался Лаки.

– Владыка требует тебя, – первый лорд криво усмехнулся.

– Да, – Найрис медленно поправил шейный платок, – да, я сейчас.

– Поспеши уж, сделай милость.

– Да… – Найрис не трогался с места, лицо его побледнело и застыло.

У Лаки свело желудок от этой сцены, его прекрасный лорд так очевидно боялся, и это не была благонравная покорность омеги своему альфе, это было чересчур. Неужели с Найрисом дурно обращаются? Или тот провинился и просто боится справедливого наказания? “Второе”, решил для себя Лаки, ведь первое было бы слишком невыносимо знать.

Он почувствовал приближение сильного мага, и сам замер чуть ли не в ужасе. Владыка! О, нет, только не это. Лаки постарался слиться всем своим существом со стеной, гася магию, вдруг владыка примет его присутствие за кого-нибудь из стражи. В замке же полно слабых магов.

– Не стоит спешить, мои дорогие супруги, я пришел сам, – владыка ласково улыбался, а на его юном лице прозрачно светились почти мертвые глаза: он был невообразимо стар.

– Владыка, – оба омеги склонили головы.

– Найрис, ты знаешь, зачем я хотел видеть тебя?

– Да, владыка, я не оправдал ваши ожидания…

– Руки, Найрис, ты опять держишь себя недостойно.

Найрис судорожно вздохнул и разжал кулаки, руки он держал и до этого по швам, а теперь Лаки увидел, что пальцы его заметно подрагивают.

– Разве так трудно вести себя как следует и быть послушным? Продолжай.

– Простите, владыка… я не знаю… я был недостаточно усерден…

– Мой бог, за что ты наградил меня столь неразумным и порочным супругом? – владыка возвел очи горе. – Неужто для того, чтобы каждый мой день был заполнен неблагодарным трудом наставления и вразумления? Ты помнишь, что тебе запрещено подниматься на северо-восточную башню?

– Да, владыка… я не ожидал, простите, первый лорд позвал меня…

– У тебя всегда и на все найдутся тысячи жалких оправданий, Найрис. Просто непрерывный позор. Надеюсь, трость вольет в тебя хоть каплю благонравия, – владыка кивнул первому лорду, и тот отмер, принимая из его рук короткую тонкую трость.

Если бы Лаки не сосредотачивался все это время на медленном, очень медленном дыхании, то сейчас бы точно забыл, как дышать: первый лорд опустился перед Найрисом на одно колено, расстегнул ему штаны, а затем сдернул их вместе с подштанниками, обнажая стройные светлые бедра. Была видна даже нижняя часть прелестных округлостей.

– Пожалуйста, – Найрис затравленно оглянулся на окно, – мой господин, пожалуйста, не здесь… ведь увидят…

Владыка щелкнул пальцами, и окна замутились. Первый лорд надавил Найрису на шею, заставляя наклониться над резным креслом, а потом задрал на нем верхнюю одежду.

“Вдох, выдох”, подумал Лаки, ему была прекрасно видна обнаженная задница второго лорда, во всем совершенстве округлых форм и изяществе напряженных мускулов. Да, ее не портили даже темные длинные следы предыдущих наказаний. Так же, как и все новые и новые полосы – сначала белые, потом краснеющие, и постепенно наливающиеся бордовым и синевой. Найрис не произнес ни звука, пока первый лорд охаживал его тростью, только вздрагивал и зажимался, бедра его начинали дрожать.

– Раздвинь ноги и прогнись, – велел Владыка, беря в свою очередь трость, а Лаки открылось самое сокровенное, то, что он и не чаял никогда увидеть иначе, чем в своих мечтах: пушистый и трогательно подрагивающий мешочек с яичками, украшенный серебристым колечком, сжатая бледная дырка, покачивающийся кончик члена…

Владыка размахнулся и впечатал трость точно посередине, прямо по дырке. Найрис громко замычал, ноги его подогнулись, он бы упал, если бы первый лорд не подхватил его под живот. Следующий удар пришелся по мошонке. Найрис закричал и забился в объятиях первого лорда, а тот держал его, стоя на коленях. Глаза первого лорда были закрыты. И Лаки тоже зажмурился было, не в силах больше выносить подобное без гнева, но снова распахнул глаза, услышав ласковое:

– Молись, Найрис, мальчик мой, – владыка нежно ласкал супруга между ног, а тот, задыхаясь, зачастил:

– Спаси и помилуй… Великий Отец… отпусти прегрешения… – голос его прерывался свистом трости и собственными криками, но наказание длилось все то время, что он читал молитву, а Лаки смотрел, больше не отворачиваясь: святые слова волшебным образом помогли усмирить его ярость.

Владыка ушел, а Найрис упал на колени, закрывая лицо обеими ладонями, он был в белых перчатках, как всегда.

– Надень штаны, – сказал первый лорд, поправляя манжеты. – Или, может, исполним супружеский долг вместе?

– Проваливай.

– Договоришься, Найрис, – обронил первый лорд, выходя.

Найрис тщательно и как-то привычно привел себя в порядок, застыл надолго посреди кабинета, а потом прошел в красный угол и опустился на колени. Лаки краем уха зацепил слова горячей молитвы, но прислушиваться не стал, выскользнул из своего укрытия на свежий воздух. Его тошнило и потряхивало от увиденного. Так нельзя, нельзя было поступать, как это делал владыка, нельзя воспитание превращать в истязание, даже если и правда, что Найрис вел себя не совсем достойно… Лаки всегда считал, что его поведение – самое достойное, скромное и безупречное из всех знакомых благородных омег, но его мужу, конечно, виднее… Нет! Все равно – так нельзя.

Он минут пять сидел около своего планера, а потом протрубил в серебряный рог, и Найрис, второй лорд Белого замка, серьезный и строгий, как всегда, вышел его встречать.

– Не желаете остаться на чай, – спросил он уже в своем кабинете, с легкой улыбкой.

– Если вас не затруднит, я с удовольствием, милорд, – ответил Лаки, рассеянно поглаживая резную спинку дубового кресла. Он вспоминал, как судорожно цеплялся за нее Найрис, стараясь не кричать и теряя над собой власть.

– Ваше общество меня никогда не затруднит, господин королевский гонец.

А позже Лаки подносил тонкостенную чашку к губам, вдыхая аромат далеких горных лугов и топленого молока. Он смотрел на лорда Найриса, непринужденного и прямого, и думал, что этот гордый омега должен принадлежать ему, только ему, и никому больше, он сделает ради этого что угодно.

– У вас перчатка испачкалась милорд. Опять порез?

– Да, – он стянул перчатку и положил ее на стол, – эти ножи для бумаг такие острые.

– Мне пора, милорд, – Лаки встал за его спиной, так близко, что ощутил горьковато-свежий запах его духов, – позвольте вашу руку.

– Вы… совсем стыд потеряли, господин гонец, – кончик его уха заалел, и Лаки довольно улыбнулся:

– Но вам это нравится, милорд, не так ли? – он осторожно приподнял его обнаженную, все еще подрагивающую руку и невесомо прикоснулся к ней губами.

Лорд Найрис не сопротивлялся, так и сидел, глядя прямо перед собой.

***

– Какое похвальное радение об общественном благе, господин Лакейн, – глава отдела одобрительно покивал.

– Кто-то же должен делать это, господин Меден. Служить Отечеству, – Лаки прижал ладонь к груди. – Ведь некроманты трудятся на благо и расширение Объединенного королевства и короля лично, и долг каждого альфы…

– Расширение короля лично? – господин глава отдела поднял брови, ухмыляясь. – Помилуйте, что за богопротивная и нелепая крамола.

Лаки нервно усмехнулся в ответ.

Дополнительный договор с некромантами, на который Лаки так удачно получил разрешение, приносил не только глубокое удовлетворение верноподданнических чувств, но и приличную материальную компенсацию. А еще он открывал доступ к зловещей тайной власти, которая давала надежду обыграть владыку Белого замка – и похитить его второго мужа… У Лаки совсем не было плана осуществления этой безумной идеи, но он не собирался упускать ни единой возможности завладеть прекрасным лордом Найрисом.

***

Наступила зима, и лорд Найрис все так же протягивал ему руку в приветствии или прощании, и Лаки склонялся, замирая на мгновение над тонкой белой лайкой или замшей его перчатки.

Да, уже было холодно, и мягкая кожа сменила шелк в гардеробе второго лорда. И голова у Лаки слегка кружилась при встречах, а нетерпение сжигало сердце – он все никак не мог придумать, как похитить возлюбленного.

– Мне кажется, я живу только рядом с вами, – сказал однажды лорд Найрис.

Они стояли, глядя на горы, Лаки только что рассказывал о скальных козлах, удивительных тварях, карабкающихся по отвесным стенам, и последней его фразой было: “Не слушайте тех, кто уверяет, что они ради еды, милорд, нет, наверное, это в своем роде божий промысел – жить на стене над пропастью”.

“Я живу только рядом с вами”, сказал он, стискивая каменные перила и глядя в никуда, и Лаки задохнулся от восторга. Восхитительно быть для кого-то светом в окне, восхитительно, когда на твою любовь отвечают взаимностью.

Он осторожно дотронулся до локтя лорда Найриса, подходя поближе, вновь ощутил горький запах его туалетной воды и наклонился слегка вперед, а лорд обернулся, и их дыхание на миг слилось.

Лорд Найрис не открывал глаз, его ресницы были такими черными, а губы горячими и твердыми, и лихорадочный румянец на всегда бледных щеках, и дрожь их тел, разделенная на двоих – все это длилось лишь короткий миг, а потом он оттолкнул Лаки и сам отступил назад.

– Простите, милорд, – Лаки судорожно вдохнул, прижал два пальца к губам, перед глазами плавали белые звездочки… нет, снежинки. – Посмотрите, идет снег! Лет десять его не видел.

– Да, эта зима удивительно холодная… – Найрис поймал огромную снежинку, и она сверкала и переливалась на его рукаве под вспыхнувшими светильниками: сгущались сумерки.

– Как в стране драконов, – Лаки посмотрел на север и представил себя в глубоком пике, среди зловещих льдов и полярного сияния, в атаке на дракона.

***

– На границе с драконьими землями ослаблен барьер, и это более походит на чей-то злой умысел, чем на случайность, – владыка быстро просматривал свитки, а Креван сворачивал их, сортируя что взять, а что оставить.

Иногда ему дозволяли помочь или просто посидеть в кабинете. Здесь была какая-то особая атмосфера, все вокруг пропитано мощной магией, такой же древней, как и сам владыка. И тяжелые портьеры всегда задернуты, Креван украдкой смотрит из-под ресниц на супруга, как тот сосредоточенно изучает непонятные надписи и хмурится, глаза его застывают, как лед, и тогда кажется, что они светлее волос. Как же прекрасен владыка Белого замка, как больно от его ледяной красоты…

Креван очень старался запоминать магические руны, но путал их все равно. Руны невозможно запомнить, их надо чувствовать, а омеге не дано управлять магией ни в каком виде, лишь быть сосудом, передавая магический дар своим потомкам. Именно поэтому владыка желал завести наследника с Найрисом, омегой королевского дома, а Креван каждый четвертый месяц принимал горькое зелье после того, как ложился с владыкой. Несправедливо.

– Ты опять витаешь в облаках, – мягко укорил владыка и погладил его по щеке, а потом указал на свитки: – Эти я не возьму, зачем мне заклятья попутного ветра.

– Простите, владыка, – Креван потянулся невольно за его ладонью и скользнул на пол с низкой софы. – Я не подумал… на севере нет моря.

– Прощаю, – владыка погладил его по волосам и задумался. Может, все же решил взять его с собой? Вчера Креван осмелился попросить об этом, даже выбрал подходящий момент. Владыка наматывал на руку его волосы, любуясь сиянием изумрудов в них, и был в весьма благодушном настроении.

– Надолго ли вы покидаете нас? – Креван подобрал с ковра упавший свиток.

– До следующей высокой луны. Принеси мне ларец.

Креван поспешно поднялся и достал из секретера тяжелую шкатулку с зельями.

– Вот это, – владыка указал на флакон с белесой жидкостью, – дашь Найрису, если в мое отсутствие он почувствует… недомогание. И непременно запри его, чтобы даже никаких прогулок.

– Да, владыка, – Креван покраснел, но не от стыда, как можно было бы подумать, а от негодования. – Неужели Найрис не справится сам.

– Почему ты все время перечишь мне, – вздохнул владыка. – Мое терпение не безгранично.

– Простите, – прошептал Креван, холодея от странного чувства, названия которому он не знал. В груди предвкушающе заныло, когда владыка потянулся за тростью.

Он сбросил накидку и оперся о стол, приспустив штаны вместе с бельем. И вздрогнул от первого удара, расслабившись, в этот раз владыка больше ласкал перед разлукой, чем наказывал. Креван прогибался и раздвигал ноги, боль горячо разливалась по ягодицам, собираясь в паху нестерпимым желанием. И очень скоро владыка отбросил трость, прощая своего неразумного мужа, и наконец-то распустил завязки на штанах:

– Не молчи, Креван, или ты позабыл о молитве.

– Великий отец возлюбил нас… Любовь долготерпит, милосердствует… любовь не завидует… не превозносится, – шептал Креван на каждый толчок, внутрь и наружу, удовольствие каталось в нем расплавленным золотым шаром, – да будут слова сии в сердце моем…

– Побереги Найриса для меня, – мягко сказал владыка, дыхание его даже не сбилось, но звездный огонь его магии полыхал вокруг них, сейчас это было так явственно видно.

И тогда Креван зажал себе рот ладонью, не давая вырваться греховным словам, до чего же порочен он был и слаб, подобно всем прочим омегам.

Через три дня после отъезда владыки он отправился к Найрису, воображая, как сталкивает того с башни или топит во рву.