Текст книги "Память питается болью (СИ)"

Автор книги: Le Baiser Du Dragon и ankh976

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

В перевязочной было много полезных вещей, любая пригодилась бы для побега. Андрей осматривал светлую комнатку, вытянутые яркие лампы на потолке и юную медсестричку. В руках у нее были прекрасные ножницы с зазубренными краешками, Андрею они сразу очень понравились.

– Фиксировать будем? – строго спросил один из сопровождающих.

– Не надо, – прошептал Андрей, зачем его хотят связать, неужели опять началось…

– Не надо, – согласилась медсестра, – вон он смирный какой, бедняжка.

Санитары заржали:

– Он из группы захвата двоих покусал, бедняжка наш, вы же сами, Любочка, обрабатывали.

– Тогда надо, – Любочка тоже засмеялась, гадина.

Андрей задергался, когда его пристегнули к креслу, и зажмурился. Но больно не было, прикосновения были деликатны и даже нежны, он рассматривал красные полоски на ладонях и запястьях, их смазали чем-то прозрачным, а потом вновь наложили повязки.

Дни в этом месте, так похожем на обычную больницу, были совсем одинаковыми. Андрей не знал, сколько он здесь находится, и не помнил толком, как сюда попал. Сначала надо спастись, а потом уж разбираться. Его палата находилась в конце коридора, через два поворота – перевязочная и там же кабинет доктора, Антона Михайловича. Кормили Андрея отдельно от всех, сказали, буйный потому что.

На завтрак он как обычно пил какую-то сладковатую смесь через трубочку, наклонившись над столом, невкусно, но терпимо. Пластбинты покрывали его руки, которые он сам и изрезал, надо же, какая чушь. Он покосился на санитаров и продолжил глотать неприятную жидкую кашицу. Завтра будет последняя перевязка, Андрей все думал о ножницах, как бы их стащить незаметно. Тогда уж он всем покажет и этим двоим в первую очередь. Эти тихонько переговаривались:

– Помыть его сначала? Или так вести?

– Нафига? Обделается еще со страху, и опять мыть…

– Я никуда не пойду, – Андрей завертел головой, и над ним опять заржали:

– Следователь ждет не дождется, да он не страшный, поговорить хочет.

Внутри все оборвалось. Нельзя идти в полицию, откуда-то Андрей это знал, нутром чуял. Он выждал момент и почти вырвался по пути, но его быстро догнали и опять скрутили.

– Черт, осторожно, руки его…

Очнулся он опять привязанным, рядом стоял доктор и мужик какой-то незнакомый, Антон Михайлович ругался с ним, говорил, что не отдаст Андрея, рано еще.

– Опросить я все равно обязан, это необходимая формальность, может, он и заявлять не будет, – от этого громкого голоса в голове что-то лопалось.

– Не буду, – пробормотал Андрей, и его переспросили еще раз, что мол, неужели по согласию все было. У него в квартире, оказывается, нашли одежду в его, Андрея, кровище и в сперме, анализатор сходу определил пять различных образцов, и нож еще. Санитары начали хихикать, и Антон Михайлович глянул на них укоризненно.

– Да разве он соображает сейчас, инспектор, – доктор ласково погладил Андрея по коленке. – Придет в себя через месячишко, тогда и расскажет вам все.

– Бля, придется дело заводить, – искренне огорчился инспектор, – доиграются, извращенцы хреновы, а нам разгребай… – и он вышел из палаты, сетуя на свою тяжелую работу.

– Помойте его, ребята, и пусть поспит, – доктор махнул рукой, прежде чем последовать за полицейским.

– Че за запах, а? – возмущенно спросил у Андрея один из оставшихся санитаров, кажется, Саша. – Обосрался?

– Нет, нет… – он чувствовал, что да, сам не заметил, как это случилось. Что теперь будет…

– Придется помыть, как доктор прописал!

Его затолкали в душевую и раздели там, Андрей стоял голый и такой грязный, и эту грязь нельзя было скрыть. Вода стекала по его телу, слишком холодная, он весь покрылся мурашками и все пытался прикрыться руками.

– Руки не суй под душ, размокнет пластбинт, – его развернули лицом к стене, – повыше их подними и упрись.

В зад ему ударила тугая струя воды, очищая, Андрей переступил с ноги на ногу и с ужасом понял, что возбуждается. Конечно же это заметили, его ведь так тщательно мыли. Оглаживающие движения губки напоминали о чем-то важном, настоящем, из той, прежней его жизни. Он опять попытался закрыться, стал просить сделать воду теплее.

– И так кипяток почти, терпи уже, – беззлобно сказали ему и увеличили напор, – давай смоем все быстренько, и спать пойдешь.

Андрею удалось забиться в угол душевой и съежиться там, присев и обхватив себя кое-как руками, прикрывая стояк.

– Брось, Саш, замерзнет, сам вылезет, пошли по кофейку, – услышал он. И удаляющиеся шаги.

Из крана над ним капало, Андрей дрожал, вода с волос текла прямо в глаза, а он не мог ее стереть своими никчемными руками. И сам он был никчемный, грязный извращенец, к нему даже прикасаться лишний раз противно.

Из душевой его забрали только перед вечерним обходом, натянули через голову серую рубаху до колен и уложили в кровать. Андрей согрелся и лежал, перевернувшись на живот, в голове крутилось одно и то же, наверное, он выродок какой-то, поэтому и попал сюда. Стоял под душем, еще и ноги раздвинул, чтобы вода лучше попадала. Он начал ерзать, было приятно и мерзко одновременно, вот если бы его нагнули прямо там, вставили посильнее… Член наливался и твердел, и Андрей обнаружил, что не может помочь себе руками, пластбинт делал это совершенно невозможным. Он опять улегся на живот, представляя, как его дерут и говорят, что он хороший, и велят молчать и не двигаться. Андрей весь измучился, пока возился, но оргазм был коротким и сильным, и опять накатило знакомое уже ощущение, как он так может, извращенец чертов… лучше бы сдох.

***

…Проход все уже и уже и извилистей, а потом кончился тупиком. Возвращаться казалось невыносимым, но они вернулись, свернули, заползли в еще более узкое место, там все было в какой-то мелкой черной пыли, а еще ошметки, словно каменная паутина. И каменные потеки. И тупик. Они вернулись снова, нашли широкий проход и через несколько часов уткнулись в расплавленную стену. Этот лабиринт был бесконечным.

– Мы похожи на глистов в слоновьих кишках, – сказал Павел.

– Надеюсь, жопа у этого слона все же сверху, – ответил Геныч, и они истерически засмеялись.

“Поход за жопой Грааля”, повторял Павел, красивое название “Грааль” запал ему в душу еще со школьной скамьи и напоминал теперь о чем-то смутно великом.

Прошло тринадцать часов и двадцать шесть минут с начала их похода (они засекали), и, вымотавшись безнадежностью, они сидели в очередном тупике, бессмысленно изучая сканер.

– Прикинь, Пал Юрич, когда мы сдохнем, мои ноги еще недели две ползти смогут, я им автомат поставлю, во пиздец будет?

– Заткнись, – тихо ржал Павел, он закрывал глаза и вспоминал Андрея и думал о том, что, наверно, любит его, раз только и видит его смуглую жопу перед смертью. – Заткнись, Геныч, мы выползем.

– Выползень, бля…

И это слово тоже казалось им ужасно смешным – выползень. “Выползу и приду к Андрею, а с Наташенькой расстанусь, отошлю ей все же то письмо, что уж там, раз изменил и полюбил другого…”

Павел подхватил сканер и на четвереньках пополз обратно, метрах в двадцати был узкий лаз, и он принялся протискиваться в него.

– Куда блядь… – окликнул его Геныч, а потом пополз следом, не прекращая материться на предмет того, что его железная жопа не сжимается и обязательно застрянет.

– Так она у тебя ферроорганическая же, как это не сжимается, – откликался Павел, упорно углубляясь в проход, вот тот как раз замечательно сжимался и сужался.

А потом он увидел на сканере, что спереди пещера и стальные сплавы, но дырка, ведущая туда, была совсем узкая, даже голова не пролезет.

– А счастье было так близко, – прошептал Павел и снова вспомнил Андрея почему-то, как тот просил его остаться на ночь.

– Меня вперед пропусти, – сказал Геныч, взглянув на сканер, и они поползли обратно, к месту пошире, чтобы поменяться очередностью.

И Геныч пробил своими чудесными ногами дырку, они вывалились в широкую пещеру, оказавшуюся фрагментом раздавленного перехода шахты. И снова пошли по направлению вверх. А в конце перехода увидели тусклый свет шахтерских лампочек: там сидели трое ребят из их смены. Они зашевелились и вскочили, увидев их, а Павел с Генычем радостно прибавили шаг – как же хорошо было встретить людей.

– Что сидим, указаний ждем? – спросил Павел, подходя.

– А куда идти, везде тупики или вниз, Пал Юрич, пусть нас тут найдут…

Они присели рядом и поделились галетами и шоколадом. “Надо отдохнуть, и верно”, подумал Павел и прислонился к стене и увидел короткий сон про Андрея и четверых насильников.

– Паш, – окликнул его Николай, наладчик, – ты в радио разбираешься?

– Ага, все сраные модельки из “Юного техника” вот этими самыми руками…

– Может, попробуем собрать из двух маячков один?

– Мечтатель ты, Коль, – отозвался Павел, смешно даже – пробовать в космической технике разбираться, но он все же склонился над полурастерзанным приборчиком, и они принялись терзать его уже вдвоем.

А потом тьма вокруг зашевелилась, они вскочили и замерли, как сковало непонятным ужасом, и на свет выползло нечто черное и блестящее, похожее на гигантского слизня, камень тек и пузырился под его брюхом.

– Нахуй! – скомандовал Павел, рванув в сторону, и все очнулись и побежали за ним.

Только Николай не двинулся, он медленно пятился, прижимая к груди детальки передатчика, и Павел оглянулся, блики света чертили резкие линии на темной фигуре наладчика и на жуткой массе слизня. А потом Николай закричал, страшно и очень коротко, и Павел оглянулся еще раз и увидел, что шлем его упал и осветил пузырящееся брюхо слизня, теперь окрашенное красным. А потом лампочка Николая погасла.

Они забились в очередной проход, теперь понятно, что их слизни прожигали, выползли по нему в пещеру попросторнее, остановились там.

– Надо дальше, дальше идти, – говорили ему ребята.

– Нет, будем ждать спасателей на одном месте, мы уже недалеко от поверхности. Если это опять попрет – здесь несколько проходов, уйдем. А из узкого места не уйти. Все будет хорошо, – объяснил им Павел, и его послушались.

Они сидели и ждали, а потом снова выполз слизень, они побежали и напоролись в проходе на нового.

– Назад! – крикнул Павел, и его снова послушались, побежали за ним в пещеру обратно к предыдущему слизню.

Слизни ползали медленно, вот в чем дело. На большом пространстве от них можно было убегать. Они и убегали, носились по еще не расплавленным местам. И Геныч упал на своих неловких железных ногах, на него наползло и начало есть, но они оттащили его, как хорошо, что полуандроид не чувствовал боли в железной заднице.

А потом слизни уползли, пещера начала застывать отеками, а они сидели на твердом пятачке, прижавшись друг к другу и ждали, все ждали.

– Нас спасут, – сказал Павел и подумал: если наверху все живы. И еще: выберусь, пойду к Андрею.

И их и правда спасли, бур-разведчик прорылся к ним и доставил на передвижную станцию спасателей.

***

Павел оттолкнул кислородную маску, которую заботливый медбрат все норовил запихнуть ему в морду.

– Что со станцией, Максим?

Заместитель главного инженера мрачно сожрал витаминный пирожок из контейнера.

– Со станцией все в порядке, Паш, пиздец носит локальный характер…

– Максим Николаич, – возмущенно перебил его медбрат, – пирожки – для пострадавших!

– А, ну, цыц! – вызверился на него зам. – И брысь отсюда.

– Я при исполнении, – оскорбленно заметил тот, ловко напялил на отвлекшегося Павла маску и принялся что-то измерять.

Павел закатил глаза, а Максим заржал:

– Ладно, хуй с тобой, при-исполнении. Так вот, Паш, – он снова спер пирожок, – это аномалия какая-то, по предварительным данным картина такая, будто бы этот участок что-то огромное из глубины пожевало. Все перемешано… и шахта наша пиздой накрылась, естественно.

Так это не марсотрясение, тупо подумал Павел, кутаясь в одеяло. Медбрат, наконец, оставил его в покое и пошел мучить других пострадавших.

– Вся шахта или только этот участок?

– Строительство везде заморожено, сам понимаешь.

– А… люди?

– Ну, что люди… сидим ждем…

– Я про свою смену спрашиваю, придурок!

– Кроме вас, никого пока не нашли, – Максим поморщился и отвернулся к иллюминатору.

Павел тоже уставился на красный песок. Их ведь тридцать семь человек было… За прозрачным пластиком виднелись обломки внешних строений шахты.

– Что снизу-то было, докладывай, – прервал тяжелое молчание Максим.

– Слизни там были, – Павла передернуло от воспоминания. Да уж, теперь в шахту до конца жизни будет ссать при входе… – Марсиане.

– Допустим, я только что посмеялся над твоей смешной шуткой.

– А я не шучу! Видел круглые ходы на сканере? Так вот, они меняли свои направления. Только что не было, а потом раз – появилось. Мы их видели – черные блестящие твари. Откусили Козенко ногу, хорошо, он полуандроид. А Фомякова… Николая… на наших глазах расплавило. Они ведь камень плавят…

– Паш… на Марсе нет органики.

– А я сказал, что они органические?!

Максим встал и нервно прошелся, потряхивая пузенью.

– Кстати, в курсе, что с главным?

– Что? Генеральный вставляет пиздюлей? – Павел хмыкнул: – Спорим, Петрович заявит, что это я лично сжевал шахту…

– У него срыв, Паш, в клинику упекли.

– Срыв?..

– Да, психика не выдержала, Женечка… ну, Топазова, сметчица. Так вот, она трепалась, будто нож у него видела, весь в крови. Она, естественно, в полицию, а там уж все и выяснилось. Ну, ты ж помнишь, какой он в последнее время был.

Павел сглотнул, вспоминая. Сильное тело, послушно, замирающее под ним… Надо будет навестить его в клинике… Стоп! Срыв, полиция? Проклятье, если Андрей расскажет о нем… Об изнасиловании, и еще охранники те… Все равно надо навестить. Он нервно закусил губу, даже не понял сразу, что Максим имел ввиду, осторожно советуя не перенапрягаться. А потом дошло:

– Ты, блядь, прежде чем такие намеки делать, разберись сначала! – он злобно сощурился: – Попробуй хотя б разведданные изучить, ребят опросить… на откушенную ногу Козенки полюбоваться. Там следы характерные такие.

– Ладно, ладно, – Максим примирительно поднял руки.

***

В клинику он смог вырваться только через три дня. Павел аж извелся от смутной тревоги вперемешку с вожделением, но непрерывный аврал, внезапно свалившиеся на него обязанности зама главного инженера… вкупе с последствиями кислородного и прочего голодания – все это выбило его на несколько суток.

А когда он наконец пришел, к Андрею его пускать не захотели. Доктор похабно как-то ухмылялся и ласково выспрашивал, с какой целью он хочет видеть больного.

– С целью навестить товарища, – в который раз объяснял ему Павел. Он вытащил из кармана красное яблоко в пластиковом пакетике, настоящее, с Земли: – Гостинец вот принес.

Доктор снова зарядил туманную речь о тяжелом состоянии больного и нежелательности всяких беспокойств.

– Я не побеспокою, – злился Павел, у него аж живот сводило от желания увидеть Андрея.

– Увы, увы, молодой человек, посещения в таких сложных случаях ограничены, только для родственников. Вы же, хе-хе, не родственник?

Павел тяжело посмотрел на него, а потом решился. В конце концов, он еще под землей все для себя решил.

– Родственник. Мы жили в гражданском браке.

– Как это? – поразился доктор.

– Любовь у нас, ясно?

– А… – доктор явно что-то хотел сказать, но передумал, снял очки, задумчиво протер их… – А как вы это подтвердите?

– А у Андрея спросить?

– Молодой человек, вы меня совсем не слушали? У него диссоциированная амнезия.

– Ну, – упрямо сказал Павел, – меня-то он вспомнит. Позовите.

Доктор наконец сдался.

========== Глава 6 ==========

У Павла просто дыхание перехватило, когда он увидел Андрея. Такой исхудавший, в серой робе на голое тело, а на руках кандалы какие-то… Из широкого выреза видны сильно выпирающие ключицы, и этот затравленный взгляд – Андрей никогда не смотрел так на людях, только наедине, в их три с половиной раза. Павел облизнулся, в паху заныло.

– Привет… Андрей. Узнаешь меня?

Андрей настороженно помотал головой.

– Я Паша, твой любовник.

Санитар рядом хмыкнул, но Павел не обратил на него внимания, подошел к Андрею поближе и положил руку на загривок. Андрей дернулся было, а потом замер, испуганно распахнув глаза. Павел легонько погладил большим пальцем выступающие позвонки, сжал посильнее шею:

– Узнаешь, Андрей? Помнишь, как мы любили друг друга?

– Да, – прошептал Андрей, – Помню. Забери меня отсюда… Паша…

– Можно? – Павел обернулся к доктору.

– Сложный вопрос, – отозвался тот, – даже если вы с ним справитесь во время приступов (“он кусается”, заржал санитар), вряд ли вы сможете обеспечить должный уход больному. Будете оставлять его одного, уходя на работу?

– Но хотя бы на вечер! И ночь, – окончательно распоясался Павел, погружаясь в пучины пидорасятины.

Он притянул к себе Андрея поближе, тот не сопротивлялся, хотя и не расслабился.

Потом они еще долго препирались с доктором и обсуждали условия и режим. Но Павел больше не злился, он кормил Андрея яблоком, тот тянулся за угощением ртом, забинтованные руки не позволяли взять. Теперь точно на жеребца похож, и ест так же. Павел нарочно задевал его губы, они были потрескавшиеся и теплые, и по телу разливался предвкушающий жар.

***

Андрей сидел на краешке кровати и ждал, сегодня вечером его должны забрать домой. Паша обещал. Кто бы мог подумать, у него, оказывается, есть постоянный любовник, да еще красивый такой. И нормальный. Он отчаянно пытался вспомнить хоть что-нибудь, хоть мелочь какую, и вдруг в памяти всплыл яростный трах с Женечкой прямо в кабинете. Паша, конечно же, не знает, а то бы не стал его забирать… или знает, может, они допускали такое… Андрей совсем запутался. Наверняка, когда он окажется в их жилище, вспомнит постепенно, и Паша ему расскажет, и займется с ним любовью, обязательно… Если ему не противно.

– Смотри, не откуси там ничего, – весело напутствовали его санитары, переодевая в мягкие брюки и куртку. Все было велико, брюки ему заботливо подвернули, причесали волосы. – Готово, полюбуйся!

Лучше бы он на себя не смотрел, такое страшилище. И руки еще изрезаны, сегодня как раз сняли повязки, стали видны уродские розовые шрамы, по три на каждой ладони и один на левом запястье. Доктор точно рассказал его любовнику, что он сам это сделал, да и про все остальное… Андрей не выдержал и опять забился в угол, обхватив себя руками.

Паша, когда пришел, сразу принялся его тискать, поставив рядом кейс с медикаментами, увесистый такой. Внутренняя дрожь, охватившая его с самой их встречи, только усиливалась, и Андрей изо всех сил старался, чтобы это не стало заметным.

– Ты готов? – от Паши пахло чем-то родным, приятно, – поднимайся, пойдем.

Андрей послушно шел рядом с ним, тот обхватил его одной рукой за плечи и прижимал к себе. Ему захотелось спросить, давно ли они вместе, например, и как вообще все у них срослось. Понятно, он-то извращенец, но неужели Паша не смог никого лучше найти, такой красивый и уверенный… Андрей не решался начать разговор, боясь обидеть его своей забывчивостью. Он даже не знал, куда идти, то есть понятно куда, в жилую зону, но вот где жил его любовник, Андрей не помнил совершенно.

– Паш! О, Андрей Петрович, добрый вечер…

Они шли через центральную площадь с фонтанчиком, Андрей обернулся и узнал окликнувшего их человека – Максим, его зам. И вспомнил, что с Пашей они тоже работали вместе, там наверняка и познакомились, где же еще. Максим вытаращил глаза и сказал сдавленно:

– Паш, четверых еще нашли, но они все… того… Андрей Петрович…

Может быть, с ним Андрей тоже трахался, фу… санитары в клинике вон намекали на прошлые оргии, он прижался к Паше посильнее и вдруг спросил нормальным и ровным голосом, без всякой дрожи:

– Что произошло, опять обвал?

– Там… марсиане, Андрей Петрович, – Максим продолжал ошарашено коситься на них, – вроде бы.

«Какие блять марсиане!» – хотел крикнуть Андрей, но Паша его опередил, сказал на ухо, что ему нельзя волноваться, и правда, он ведь сейчас на больничном, пусть сами разбираются. Вот выйдет, устроит тогда этим тупицам веселую жизнь.

– Не устал? – спрашивал его Паша. – Тут недалеко уже. Твоя квартира опечатана, я разберусь завтра-послезавтра, вещи захвачу.

Какой у него заботливый любовник все-таки, думал Андрей, ощущая твердую ладонь на своей ягодице, жар расползался внутри тела. А Паша, интересно, хочет его?

***

Паша закрывал как раз дверь в квартиру, когда Андрей не выдержал, сам к нему прижался, дотронулся слегка до уха и провел рукой по рыжеватым волосам. Мягкие какие, а на вид колючие.

– Сейчас, сейчас, тебе еще процедуры вечерние надо сделать, – любовник притиснул его к стене, легонько сжав шею. В паху скрутило нетерпеливо и мучительно, Андрей закрыл глаза и опустил руки.

– Какие процедуры, Паша? Не надо…

– Уколы, там аппаратик специальный, только к попе приложить, и оно само, не страшно совсем, Андрюша…

– Хорошо, – Андрей прошел в комнату и нагнулся над креслом, упершись коленями и приспустив штаны. За спиной звякнули инструменты, и Паша сказал:

– Все снимай.

Андрей послушался, и в этом тоже было особое удовольствие, выполнять Пашины приказания. Тот гладил его ягодицы, сжимая, иногда проводил пальцем между ними, Андрей вздрагивал и похабно вилял задницей. Член его почти прижимался к животу, Паша и его приласкал немного, и пришлось упереться головой в спинку кресла, чтобы не упасть.

К заднице прижалось что-то холодное, он почувствовал нарастающую боль и застонал больше от страха.

– Потерпи, сейчас все закончится, считай до десяти, – его поддерживали под живот, и на счет восемь боль действительно прекратилась, Паша легонько поглаживал его, а потом вдруг спросил:

– Хочешь, сделаю, как тебе нравится?

– Да, да…

Сначала Андрей даже не понял, что его шлепнули, ощущение было обжигающим и таким прекрасным, он невольно вскрикнул и прогнулся, открываясь. Паша обошел его и ударил ладонью несколько раз по другой ягодице, боль становилась все сильнее, Андрей мог только стонать и подставляться.

– Подрочи себе, – услышал он и с радостью схватился за свой член, размазывая выступившую смазку.

Как хорошо, Паша знает, что ему нужно, значит, они делали это и раньше. Хотелось еще и еще, он ведь заслужил, пусть его накажут как следует… Любовник вдруг перестал его шлепать и теперь ласкал подрагивающий анус, разминая.

– Пожалуйста, еще, Паша… ну пожалуйста… – не выдержал он, оставалось совсем чуть-чуть.

Тот хмыкнул и ударил еще несколько раз, по спине прошли горячие волны, и Андрей совсем забылся от удовольствия, кончив себе в руку. Он тяжело дышал, сползая на пол, но упасть ему не дали. Паша притянул его к себе, успокаивая, но Андрей все равно чувствовал отвращение к себе, как ужасно, обкончался от порки…

***

Павел чувствовал себя, как плохой мальчик, неожиданно получивший гигантский подарок на рождество. Андрей так его любил и слушался. Нет, раньше, в их предыдущие встречи, он тоже был послушным, но разве тогда Павел мог представить этот его взгляд, полный обожания и преданности. Тогда Андрей смотрел на него со страхом и отвращением, а в последний раз, когда попросил остаться с ним на ночь – был таким отчаявшимся и грустным.

Он усадил Андрея на постель, устроился рядом и принялся чистить его гигиеническим салфетками. Полувозбужденный еще член казался ему ужасно трогательным, а еще Андрей раздвинул для удобства ноги пошире, и Павел тщательно вытер головку, а потом, фыркнув, приподнял мягкий орган за шкурку на кончике, чтобы добраться до яиц. Андрей робко ему улыбнулся, в груди екнуло от такой нерешительности. Потом очередь дошла до живота, такой худой… Павел не удержался, принялся сильно мять его, прижимая любовника к себе за плечи. Но Андрею нравились эти грубоватые ласки, он уткнулся Павлу в шею и щекотно засопел, только испачканную руку неловко держал на отлете.

– Ты такой красивый, хороший мой, – шептал Павел, с обманчиво влюбленным в него мужчиной было легко и стыдно-сладко говорить эти глупости, ведь можно быть уверенным, что тот радуется ласке.

Он поймал правую руку Андрея, вытер и ее, ладонь была исполосована шрамами, и Андрей стыдливо поджимал пальцы, прикрывая их. Павел заставил его выгнуть кисть наружу, погладил розовые полоски, а потом прижался к ним губами и принялся целовать. Причем испытал в этот момент примерно такое же волнительное возбуждение, как когда был впервые допущен лизнуть Наташеньку в нижние губки. “Я ебнутый извращенец… Интересно, а если Андрея… там…” Он даже сам не понимал, что это “там” собирается полизать – яйца, член или может даже задницу, но от собственной разнузданности аж голова кружилась.

Он толкнул Андрея на спину, а сам опустился на колени и уставился ему в промежность. Тут возникла некоторая трудность. У Наташеньки там не было ни единого волоска, Паша еще всегда завидовал эдакой гладкости, самому ему так морду выбрить ни разу не удалось… Задница же и яйца Андрея были вполне себе волосатыми, и поэтому он решил ограничиться на первый раз членом. Он поласкал и полизал головку, та налилась, выглянула навстречу, Андрей застонал и раздвинул ноги еще шире. Павла прямо скрутило от возбуждения, так захотелось ему засадить в доверчиво подставленную дырку. Но он помнил суровые предупреждения доктора: “Никаких физических повреждений, следите за этим, да и сами будьте предельно аккуратны. Ему еще долго будут регенераторы противопоказаны.” Поэтому он просто уткнулся носом ему в яйца и потерся щетинистым подбородком. Этот запах секса… с ума сводит.

Андрей извивался, подхватив себя под коленки, какой развратный, прямо сучка в течке. Павел раздвинул ему ягодицы, проклятье, поцарапал дырку щетиной, она порозовела и даже припухла слегка. Он достал припасенный специально для этого дела интимный гель и щедро смазал ее. А потом, не отрываясь, смотрел, как его собственный член заныривает и снова выныривает в поблескивающую глубину. Он не решался заходить по полной, игрался на полшишечки, но ему и этого хватило, чтобы кончить и упасть.

– Слипнемся, – сказал Андрей, когда он с удобством подгреб его под себя и обнял со спины, намереваясь заснуть.

– Похуй… – Паша фыркнул ему в затылок и пропихнул еще неопавший член промеж его ягодиц.

По телу Андрея пробежала дрожь.

– Паш… я вспомнил, что Женьку трахал… ты знал?

– Нет… Плохо, Андрей, – он на самом деле расстроился, от мысли, что скоро Андрей вспомнит все и разлюбит его…. вот бы он так и остался навсегда безобидным психом… Какие позорные мечты, он и сам – позорище, с самого начала. Не то, что Женечка, вот кто верный друг и порядочный гражданин, увидела, что у человека проблемы и сразу обратилась за помощью, не посмотрела на то, что любовники… А могла бы ведь тоже… воспользоваться… Глаза слипались.

– Накажешь меня?

– Мммм… а какое наказание ты заслужил? – Павел улыбался, легонько касаясь губами его шеи, и так и заснул, не услышав ответа.

Под утро они и правду слиплись, и даже слегка эпилировались, разлепляясь.

– Так не хочется с тобой расставаться, любимый, аж рву на жопе волосы, – хихикнул Андрей.

Правда, тут же его улыбка стала неуверенной, а в глазах мелькнуло недоуменно-растерянное выражение. Павел его затащил в ванную и там аккуратненько оттрахал, даже не повредил ничего, чем был ужасно горд.

Он достал из камеры глубоко замороженные земные продукты, последняя посылка от Наташи. Цинично, конечно, тратить подарки бывшей невесты на нового любовника, но… Не выбрасывать же в конце-концов такую ценность. Он положил стеклянно твердые пакетики с кубическими яйцами и помидорами в отморозку, через десять секунд они стали как свежие, а Павел, сглатывая слюну, принялся готовить.

Они ели голышом и пересмеивались, иногда соприкасаясь бедрами и плечами. А потом Паше приспичило поссать, и он сбежал, попросив Андрея сделать еще кофе.

– Та-а-ак, и кто это у нас набздел?

Андрей, только что подпустивший газов и не заметивший его появления, подпрыгнул и ужасно покраснел.

– Ты что, – засмеялся Павел, – пернуть стесняешься?

– Нет… – Андрей, все еще красный, отвернулся.

– Тогда давай, повтори, – Павел подхватил его под коленки и усадил на стол.

– Не хочу, – сердито ответил Андрей.

– Пожалуйста, Андрюша, пожалуйста, аромат кофе это не испортит, – Павел хихикнул, приставив вставший член к его дырке.

И Андрей тоже засмеялся, а потом сделал это. Член приятно обдуло ветерком, и Павел ткнулся слегка, но вставлять не стал, просто обнял Андрея.

– Давай, допьем и пора…

– А ты заберешь меня вечером оттуда?

– Конечно, – сердце слегка защемило, а вдруг Андрей все вспомнит к вечеру, ведь доктор говорил, что его амнезия вызвана стрессом и должна скоро пройти… Павел попытался вспомнить сложное название этих амнезий, но слово уплыло из сознания оставив после себя какой-то обрубок.

***

В клинике только и говорили про марсианских слизней. Андрей слушал все эти россказни, улыбался и жевал бутерброд с резинистой колбаской, больничная еда совсем невкусная, не то, что у Паши. Он посмотрел на электронное табло над головой и занервничал, осталось совсем немного времени до вечера, а потом чуть не подавился от радости, подумав о любовнике. Паше он нужен даже такой вот… со съехавшей крышей, больной. Хотя он уже выздоравливает, его даже в палате не стали запирать после утреннего осмотра.

За ненастоящими окнами шел снег, так хорошо было смотреть на него и вспоминать. Андрей помнил, как хотел поджечь в детстве школу и почти получилось, помнил свою работу здесь, на Марсе, но последние несколько дней перед срывом ускользали, как он ни старался, и, самое обидное, совсем ничего о любимом. Да еще эта хрень с ножом… Надо попасть к себе, может там найдутся недостающие кусочки, и захватить кое-что из вещей. Он так и был в Пашином, в больничное его переодевать не стали.

Все было почти прекрасно, а потом опять приперлись из полиции, а с ними Максим еще, но Андрей спрятался, залез под стол и сидел там, пока вошедший следом доктор не увел инспектора с собой. Максим заглянул под стол, ухмыляясь:

– Что же вы, Андрей Петрович, полюбовничка своего чуть на тот свет не отправили, надоел?

– Что?..

– На опасный участок поставили, еле ведь откопали… а так ничего, лечитесь, отдыхайте… – пропыхтел Максим, распрямляясь, и видно стало только ноги и кусочек пузени.

– Помощь не нужна, Озкулов? – нагнувшийся санитар подмигнул ему. – A то помыть может надо.

Андрей его послал и отполз подальше на всякий случай. А потом пришел Паша, прямо с работы, в серебристой форме корпорации, и, пока он оглядывал больничную столовую, Андрей любовался им из-под стола, позабыв про все на свете. Вот бы Паша подошел поближе, можно будет неожиданно схватить его за ноги и крикнуть “слизень!”, сегодня он так двоих уже напугал, было смешно. Но сейчас не решился почему-то.