Текст книги "Память питается болью (СИ)"

Автор книги: Le Baiser Du Dragon и ankh976

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

========== Глава 1 ==========

Комментарий к Глава 1

Память только болью и питается: радость самодостаточна и кончается в себе самой.

Лоренс Даррелл. “Жюстин”

За окном поднималась очередная красная буря. Павел любил Марс и вообще Космос. И сейчас он долго смотрел на маленькие темные вихри, агрессивно бьющиеся в пластик окна, а потом, чертыхнувшись, потер глаза. Надо возвращаться к работе. Через три недели запуск новой шахты, а у них, как всегда – аврал и дерьмище. Как сегодня разорялся главный инженер… как будто это он, Павел, лично обвалил на вверенном ему участке целую секцию в каверну.

“Вот вы, Андрей Петрович, главный, вы и виноваты… в том, что мы наткнулись на твердые породы… что под ними пустоты… да во всем!” – спорил он где-то на периферии своего сознания с начальником.

На экране мелькали чертежи и схемы – все надо заново переделывать.

Он закончил предварительную схему уже под утро и послал ее на подтверждение. А потом решил сходить за кофе, да и заглянуть к Андрею Петровичу за одобрением лично, тот наверняка у себя торчит. Кофе был гадостный, как и вся марсианская жрачка, но он за год притерпелся уже, даже не поморщился от первого глотка.

Офис главного был закрыт, но в слуховое окошко над дверью пробивался мутный свет. Павел с минуту задумчиво смотрел на этот странный элемент дизайна, а потом распахнул дверь, она оказалась не заперта… так зачем же закрываться? Нет, все же москвичи, а Андрей Петрович Озкулов был москвич, конечно же, они все ебнутые…

У главного были гости. Павел шагнул внутрь, и картина, представшая перед ним в ту ночь, впечаталась ему прямо в мозг, навсегда. Обнаженное, заломленное тело, на черном столе оно кажется таким белым. И темно-красные разводы на нем. Павел видел все это частями, словно вспышками: локти, стянутые ремнем, на коже под ним рубцы. Широко, до боли, наверное, разведенные ноги, и человек в черном, вбивающийся между них. Закинутое лицо своего начальника, его держали за волосы, губы разбиты, глаза черные и остановившиеся.

– О, кто к нам заглянул, – сказал один из насильников, отхлебывая из бутылки, их было четверо, один трахал сзади, второй держал голову Андрея Петровича, а еще два других просто пили, сидя на крае стола.

Павел сглотнул и попятился, в животе сворачивался тугой комок, а происходящее казалось нереальным сном.

– Присоединяйтесь, молодой человек, – бандит гостеприимно махнул бутылкой на стол, а потом, видя, что ему не внимают, поднял парализатор и рявкнул: – Сюда иди, урод!

Павел вздрогнул и медленно подошел к ним, неизвестно зачем, надо бежать, звать охрану, дверь рядом, но его словно тянуло это. То, что происходило на столе. Бандит резко дернул главного инженера за волосы, ударил кулаком по лицу, тот коротко вскрикнул. Вблизи были слышны тихие стоны-всхлипы, как будто бы в ритм движению члена в заднице, Павла затошнило от этого зрелища и от запахов – пота, спирта, дерьма и крови. И секса.

– Что, мужик, хочешь начальника выебать? – спросили у него, смеясь, они все были в черных масках, только глаза стеклянно блестят из прорезей. – Он сегодня всем дает.

– Нет… – хрипло ответил он, – у меня не встанет.

Они снова заржали, как будто смешное услышали. А потом его схватили сзади за руку, плечо и кисть пронзила резкая боль, в ухо зло зашипели:

– Не встанет – отрежем.

Его подтолкнули к распростертому телу, кто-то тихо сказал “как будто у меня на эту пидорасню стояло”, в зубы сунули горлышко бутылки.

Разведенный спирт, Павел мотнул головой: “я не пью…” Ублюдки просто сложились от хохота, но он их почти не слышал, положил руку на обнаженную спину перед собой. Она была слегка загорелая, в капельках пота, длинные изящные мускулы, крупная дрожь под его пальцами. Как жеребец дрожит, там, на далекой Земле, где они ездили в конный турпоход, там был сладкий воздух, и крымские степи, и друзья… Задница у главного инженера оказалась тоже мускулистая и круглая, почему-то Павел никогда не обращал внимания, какой тот красивый мужчина… Его снова затошнило, когда он все же опустил взгляд ниже, на опухший анус, в котором поршнем ходил здоровенный член, господи, его же порвали.

– Твоя очередь, – сказали ему, и, словно загипнотизированный видом этой точенной, мучительно изогнутой спины, полуоткрытой окровавленной дыркой промеж таких белых ягодиц, он расстегнул ширинку и вытащил свой полувставший… когда успел, и на что, главное? В паху разливалось постыдное тепло, он погладил правую ягодицу, такая круглая и теплая, ткнулся головкой в мягкий влажный анус. Главный инженер вздрогнул всем телом от этого прикосновения и всхлипнул, едва слышно прошептав что-то похожее на “пожалуйста…” И от этого умоляющего шепота, тепла, страха, бьющих запахов и слишком яркого света, от всего этого невыносимого насилия у него встало твердо до боли, а каждое ощущение било прямо по нервам.

***

– Пожалуйста, не убивайте меня, – прошептал Андрей в облепившую его тишину.

Он лежал на своем столе, было холодно и больно везде. А еще страшно – вдруг те вернутся, чтобы все-таки убить его, как хотели в начале… Какое-то время он не шевелился, не веря, что все закончилось. Надо бежать отсюда, они могут вернуться…

Подняться удалось на удивление легко, боль почти не усилилась, и какое-то время он удивленно рассматривал маленькую лужицу на зеркально-черной поверхности стола. Андрей поднял валяющийся пульт и запустил программу генеральной уборки кабинета. Вот так, не останется никаких следов, и никто не узнает, что произошло. Черт, если бы он знал, чем все закончится, ни за что бы не соглашался на то, самое первое предложение. А как красиво все вышло, Андрей хихикнул, сморщившись от боли, всего лишь задержали запуск второй шахты на девятнадцать дней, и сумма, равная его полугодовой зарплате, оказалась на специально открытом по такому случаю счете. Его нервный смех закончился судорожным вздохом.

Натянув кое-как брюки на голое тело и накинув китель, Андрей похромал в сторону лифтов. Остальные вещи он сунул в пластиковый конверт для документов, и сейчас судорожно сжимал его под мышкой. Дома надо будет все спустить в утилизатор, чтобы никаких следов, повторял он себе, безуспешно пытаясь унять подступающую дрожь. Не хватало еще разрыдаться прямо здесь. Он жив, это главное, ведь в какой-то момент Андрей поверил, что не выйдет из своего кабинета, и тогда стал просить не убивать его, он все-все сделает. Ну и мудак…

К себе он добрался перед самым рассветом, долго не мог найти ключ, потом вспомнил, что в кармане рубашки есть запасная карта доступа. Пришлось рыться в пакете прямо перед входом в жилой сектор, хорошо, что ранним утром все спят.

Андрей зашвырнул изгаженные шмотки куда-то в угол, согнувшись пополам от резкой боли в груди и где-то в боку. Охнув, он уселся на пол, в заду жгло и ныло, черт, на столе точно была кровь, вот твари. Пришлось искать аптечку, обезболивающее, и для регенерации поврежденных тканей, самое то для задницы. Для его бедной оттраханной задницы…

А потом он долго мылся в ванной и пытался заплакать, теперь это можно, но у него не получалось, изо рта вырывался только хрип вперемешку с матом. Тогда он попробовал выть, но это тоже не помогало. Он слышал свой вой будто бы со стороны, ненатурально как-то, фальшиво. Андрей сделал воду еще горячее, он все еще мерз, и царапина на лице снова начала саднить. В боку тупо ныло, а про зад было страшно и думать, хотя там ничего не беспокоило, почти. Лекарства значит подействовали.

***

Вот долбоеб, твердил себе Андрей, надо было сразу обратиться в службу безопасности, еще когда к нему подкатили с самым первым предложением. На работу он сегодня не вышел, взяв отгул, и теперь сидел на залитом искусственным светом балконе, за окнами шумели ненастоящие сосны, он переключил картинку на морской пейзаж и продолжил ковыряться в тарелке. Андрей пытался съесть завтрак, или обед, не важно, мысли его раз за разом возвращались к одному и тому же.

Чтобы отвлечься, он стал просматривать с домашнего терминала рабочие документы, устраивая поудобнее в кресле пострадавшую задницу. На лице синяки почти сошли, Андрей в четвертый раз намазал их регенерационной мазью, болел только бок. Он застонал и даже выругался вслух, а потом увидел время отправки последнего сообщения – 4:30 утра. Как раз, когда его… когда с ним… короче, когда все это случилось. Значит, Безлапчук тоже был в здании, вдруг он слышал что-нибудь? Волосы на затылке взмокли и, кажется, зашевелились, он сделал несколько глубоких вдохов, успокоился немного и вдруг вспомнил, как последний насильник перевернул его на спину, было так больно, и Андрей просил не убивать, а тот все гладил его по лицу, когда трахал. Эстет хуев. Андрей зажмурился, как тогда, и по щекам наконец-то потекли слезы.

***

Павлу снилась какая-то муть: он бродил и карабкался между толстых веревочно-кишечных змеищ, и все не мог найти чего-то нужного. Зато проснулся сразу, ровно в одиннадцать, и с каким-то странным чувством свершения, словно бы нашел это нужное. Он лежал в постели и бессмысленно таращился в потолок, на экранчике, изображающем окно в небо, темнели грозовые облака, и расплывались якобы капли. Опять эта дрянь включилась. Вот интересно, есть ли у нее программы с марсианскими пейзажами?

Ему нравились настоящие окна и красный песок в них, но, к сожалению, в его апартаменте было только одно подобное, остальные все фальшивые, как в коробке, ей-богу. Надо все-таки попросить Генку-программиста подобрать ему соответствующие пейзажики, все равно ведь хренью мается, Павел однажды засек того за стрелялкой. Пусть отрабатывает. Слегка улыбаясь, он направился отлить.

И тут его накрыло воспоминанием. Твою ж… Он даже задохнулся, замерев от ужаса над унитазом. Во что же он вчера влип? И Андрей Петрович… Нет, по-хорошему, Павел, как законопослушный и крайне порядочный гражданин, должен сообщить о происшедшем в полицию. А может, даже в службу безопасности корпорации. Ведь просто в голове не укладывается чудовищность преступления, и, главное, то, что это происходило на родной российской станции, под триколором, гордо развевающемся на шпиле главного здания, а не где-нибудь там… в вестерне.

Но… это теперь невозможно, поступить по закону, совершенно. Ведь он помнил, помнил, как ему велели отвязать главного от стола, даже нож в руки сунули, шикарный тульский, с хищными зубчиками. Им Павел перепилил пластиковые фиксаторы на лодыжках и кожаный ремень на локтях, Андрей Петрович безвольно обмяк на столе, даже ноги не свел, и все продолжал шептать свое “пожалуйста, не убивайте…” А Павел перевернул его, хотел сказать, что все кончено, бандиты сваливают, вон, застегиваются уже, и подзатыльник ему на прощание влепили, потерпите, Андрей Петрович, еще чуть-чуть… Но увидел его лицо, страдальчески сведенные брови и зажмуренные глаза, такое беззащитное с разбитыми губами, и то, как он скребся пальцами по столешнице, даже не думая закрываться. А Павел погладил его по щеке, тот как-то доверчиво на мгновение прижался, словно понравилась ему ласка, и тогда Павлу снесло крышу просто. Он накрыл ладонью съежившееся достоинство своего начальника, то было тоже теплое и мягкое, так захотелось слегка стиснуть его. Ну, он и сделал это, а потом снова вошел в истерзанную плоть, как зазомбировало его тогда, совсем не соображал… Трахал и трахал, даже не заметил, что бандиты ушли, очнулся, только кончив. Как посреди кошмара очнулся, пустой офис, окровавленная жертва насилия на столе, и он со спущенными штанами. Он отскочил тогда, подскользнулся, взгляд упал на нож, валяющийся на полу, и Павел, не зная зачем, сунул его в карман, а еще электронный ключ от жилой зоны, тот рядом лежал. И сбежал, как преступник, да собственно говоря…

Павел застонал, от воспоминаний окатило жаром в паху, аж прервалась струя. Он несколькими резкими движениями довел себя до разрядки, заляпав белым стену. Перед глазами стояло выгнувшееся от боли загорелое тело Андрея Петровича. Павел отдышался, а потом принялся усиленно вспоминать невесту, ждущую его в Питере. Нет, он вовсе не дрочил сейчас на мужика, нет. Наташенька, где же ты, ждешь ли, почему же не рядом, с тобою рядом не случилось бы подобной мерзости. Черты невесты расплывались, ну, конечно, год не виделись.

========== Глава 2 ==========

На работе главный инженер не появился, сказался больным. Павла бил мандраж, но вскоре ночные переживания вытеснились дневным бедламом. Все были на взводе от того обвала, главный подтвердил его предварительную схему работ, даже поправки некоторые прислал. И Павел распределял между подчиненными подзадания, пинал стыковщиков и всячески носился-суетился. А потом сцепился с Максимом, первым замом Андрея Петровича. Конфликт их все набирал обороты. И ближе к вечеру они, совершенно разругавшись, отправились на квартиру к главному инженеру. Все же некоторые вопросы можно разрешить только в присутствии начальства.

В голове у Павла поселилась звенящая пустота, а в животе и груди – стая скребущихся хомяков, как только он осознал, что увидит его. А может, начальник уже заявил на него в полицию, и скоро его встретят бравые стражи закона с фиксирующими лентами наготове. И некуда идти, на станции он как в ловушке… может, самому признаться? Но страшнее всего было заглянуть в глаза Андрею Петровичу и увидеть там… что? Отвращение и ненависть, которые он заслуживает.

Андрей Петрович встретил их в непривычном виде – в мягких домашних брюках и водолазке, тоже какой-то чуть ли не плюшевой на вид, так и хотелось потрогать. Павел вздрогнул, поймав себя на этом желании, и отвел глаза. Максим, эмоционально напирая пузом, первым принялся излагать свое видение проблемы. Андрей Петрович отрешенно-холодным тоном его переспрашивал, ну, это как всегда, словно ничего и не было ночью, и не умолял он вот этими самыми губами…

Павел все смотрел на эти губы, когда пришла его очередь говорить, они были слегка припухшими, так и не заметишь, не приглядываясь. Максим вот не заметил следов… да и кому придет в голову пялиться на губы мужика?! Только ебнутому извращенцу.

Они сидели рядом за столом, смотрели в экраны и обсуждали, все шло как обычно, и Андрей Петрович был такой же уверенный в себе и властный, и ни жестом ни словом не намекнул на случившееся. Это выводило Павла из себя, заставляло сбиваться с рабочего настроя, замирать, изучая его четкий профиль, завиток коричневых волос на шее, сильную линию плеч. Такое совершенство, оказывается, как он раньше не обращал внимания. И над этим высокомерным совершенством вчера надругались. Он, Паша, и надругался, терзал это красивое тело и ломал гордый дух, хоть и не по своей воле, но как же сладко отдавалась та иллюзорная власть.

Член его снова пульсировал в постыдном желании, то набухал, то снова засыпал. А потом Максим вышел, и они остались наедине. Главный инженер совершенно не смутился этой интимности, принялся что-то у него спрашивать, неужели он и правда не помнит? Ведь нельзя же так играть. И Павел подошел совсем близко, отвечая, а потом взял и положил как-бы невзначай ладонь на начальственную ягодицу и сильно стиснул.

Андрей Петрович замер на полуслове, его взгляд остановился, а тело едва заметно содрогнулось. И все то время, которое Максим провел на толчке, он не шевелился, а Павел безжалостно, с острым наслаждением мял его задницу. Они оба не произнесли не звука, только тяжело дышали.

А потом вернулись к обсуждению. Уходя, Павел жал его руку и, не отрываясь, смотрел в лицо, но тот изображал равнодушие, лишь опустил веки. А Павел думал – ничего… у меня есть ключ от твоей квартиры, нам еще надо поговорить…. наедине. Андрей.

***

Надо успокоиться и во всем разобраться, говорил себе Андрей. И главное, решить, что делать дальше. Это дерьмо началось еще четыре месяца назад, Андрей внезапно встретил своего однокашника, почти приятеля. Константин прибыл на станцию с научной какой-то экспедицией, или с экологами, хотя что они здесь забыли… Андрей не уточнял, ему было не интересно все это, и почему Костик работает не по специальности, и как он вообще попал в эту компанию. Пока однажды во время очередной дружеской попойки не согласился в шутку отодвинуть сроки ввода в эксплуатацию новенькой шахты. А потом согласился уже всерьез, переговорив по-трезвому и услышав названную сумму. Все равно из-за его подчиненных-идиотов объект никогда не удается сдать в срок. Взять хотя бы Пашу. Блядь. Как же он сразу не понял…

Неужели Паша Безлапчук – один из них? Не может быть… Одному богу известно, чего Андрею стоило сдержаться, не заорать и не забиться куда-нибудь за кресло, когда он почувствовал руку на своей заднице. Как только дверь за коллегами закрылась, Андрей заблокировал оба замка, сменил код и долго сидел под этой самой дверью, обхватив себя руками. Невозможно… Те были скорее всего из внутренней службы безопасности, точно, вот почему не сработала тревожная кнопка, Андрей нажал на нее сразу, как только незваные гости вошли в его кабинет. Он бесстрашно препирался с ними еще минут десять, делая вид, что не понимает, о чем речь, пока его не начали бить.

Он заскулил, отгоняя воспоминания, и пополз на четвереньках в сторону пищевого блока, в его апартаментах была самая настоящая кухня, стилизованная под 20-е годы прошлого века, странная прихоть прежнего жильца. Андрей напился холодной воды, аж в животе забулькало, и забрался в кровать прямо в одежде, убрав перед этим все фоторамки, висевшие рядом на гладкой розоватой стене – он и Инна на ее яхте, опять они на фоне знаменитого музея, и сам Андрей с друзьями и огромной рыбиной в руках. Зеркало на потолке в спальне тоже досталось Андрею по наследству, как и пошлые розовые стены, сам он, как въехал полтора года назад, так ничего и не переделывал. Оно было настоящим, и отключить его было нельзя. Андрей сто раз пожалел, что оставил его, и пошел спать в другую комнату, на диван. Там тоже было зеркало, на этот раз нормальное, он сделал его под цвет стен и убрал отражающий эффект, и только после этого смог заснуть.

***

– Вас генеральный к себе требовал, Андрей Петрович.

– Спасибо, Женечка, – проходя мимо, он слегка погладил ее по круглой попе, обтянутой форменной юбкой, а Женечка отбросила его руку и сделала вид, что страшно возмущена. Тогда он помял еще немного ее ладошку, мягкую такую, с острыми ноготками, нежную, не то, что у Павла лапища, еще и с волосами рыжими. Так, не думать.

Надо, сказал себе Андрей, надо пойти и покаянно выслушать, что скажет начальство. А потом вернуться и трахнуть Женечку, вот на том самом столе и трахнуть. Он зашел в свой кабинет, в котором был полный порядок, стулья ровным рядком, черный стол… Андрея затрясло, и он почти с радостью пошел на выволочку к генеральному. Тот про пустоты ничего не желал слушать, проорался как следует и выгнал Андрея вон, дав сроку две недели.

– Андрей Петрович, – Женечка ждала его там, где он ее и оставил, в кабинете, – я вам сметы принесла.

– Ага, – Андрей бегло их просмотрел и теперь теснил ее к столу, ненавязчиво так, откуда-то снова взялся липкий страх, и пока Женечка запирала дверь, он стащил штаны и зачем-то сам улегся на стол. И когда его спина прижалась к гладкой холодной поверхности, он вдруг физически ощутил, что не может пошевелиться, яркий свет бил прямо в глаза, мешая вдохнуть, Андрей зажмурился, и стало только хуже. Женечка что-то говорила, но он не слышал, а потом она погладила его по щеке:

– Что с тобой, Андрей?

Он прижался губами к ее ладони, в груди что-то мучительно скрутилось в узел, а член начал наливаться и тяжелеть. Андрей потянул девушку на себя, бормоча что-то о том, какие у нее красивые ручки, не прекращая их целовать, но в голове крутилось совсем другое. Ор генерального смешивался с издевательским смехом насильников, Андрей лежал на столе такой беззащитный, а все они хотели… Он замычал Женечке в рот и кончил, и тут же устыдился, как он мог о таком думать, нет, просто совпало, он давно не трахался, а тут еще эти неприятности.

– Ты иди, Женя… работы полно.

Она убежала, обиженно хлопнув дверью, та даже приоткрылась немного, и надо бы встать и привести себя в порядок, но Андрей натянул штаны и продолжал лежать на столе, ну что за псих… Точно, как только контракт закончится, он вернется на Землю и сразу же найдет хорошего специалиста. О том, чтобы воспользоваться услугами местного докторища, не могло быть и речи. Откуда на станции взяться нормальному психологу. А на Земле ему помогут, осталось-то всего годик потерпеть.

***

Павел нервничал все больше и больше, мысли постоянно возвращались к Андрею. Черт! Окровавленная задница начальника внезапно встала перед его мысленным взором даже во время самого интимного события его марсианской жизни: составления пятничного послания Наташе.

Он застонал и уткнулся лбом в клавиатуру. Его чистая, невинная невеста была словно опорочена этим, он сам чувствовал себя невыносимо грязным, но… от этого было просто не избавиться, закрываешь глаза и видишь – страх и страдание на его лице, внутри что-то ёкает, пальцы ощущают тепло и твердость его тела… Павел поднял взгляд, на экране мерцало бессмысленное “бдыщь”, напечатанное его лбом, а слова разбегались, как тараканы в голове. “Любимый мой мышонок”, напечатал он, снова бессмысленно потаращился, потом вскочил и забегал по кабинету.

Надо поговорить… поговорить с Андреем Петровичем, выяснить, что тот предполагает делать. Ведь не может же он оставить это все без реакции? А Павел ни в чем не виноват, его заставили же. Надо идти в полицию. Или… или главного инженера связывают с подонками некие темные делишки? Мысль была почти крамольная – ведь если связывало, то это значило, что некая гниль пробралась в корпорацию… и на таком уровне…

“Нет, – оборвал он сам себя, – гниль пробралась мне в мозг, а Андрея наверняка шантажируют неизвестные подонки”.

Он решительно направился в офис главного инженера, так решительно, что чуть не зашиб по дороге бодро бегущую куда-то Женечку-сметчицу.

– Ой, простите, Евгения, главный у себя? – спросил он, сердечно обнимая милую барышню. Та кокетливо трепыхалась и таинственно хихикала, якобы вырываясь:

– У себя, у себя…

Павел с удовольствием притиснул ее к себе, а потом вздохнул и отправился на свою голгофу. Голова у него была пустая и легкая, а ладони вспотели, когда он толкал знакомую дверь. Вот ведь дурак…

– Андрей Петрович… – Павел осекся: начальник лежал на столе, бессмысленно глядя в потолок.

Как тогда, только одетый… И руками вцепился в столешницу. И резко приподнялся на локтях, заслышав его голос, но так и застыл, молча глядя на приближающегося медленно Павла.

– Я… – завороженно сказал Павел, подойдя к нему совсем близко, он снова был загипнотизирован этими ярко-серыми глазами с невозможно расширенными зрачками, его бледностью и молчанием.

Рука сама протянулась к обтянутому серебристой формой начальственному бедру.

От прикосновения Андрей дернулся и коротко врезал ему кулаком по морде. Павел успел слегка увернуться, и удар прошел по касательной, по скуле. Он схватил начальника за руки, прижимая к столу, а тот молча извивался, точно, как необъезженный жеребец, горячий и сильный. Они пыхтели и боролись, а потом он очень удачно заехал Андрею локтем под дых, и тот скорчился, задыхаясь. Павел отпустил его, наваждение спадало.

– Вы что деретесь… сразу… – он с трудом перевел дух. – В полицию… хотите? Вместе пойдем.

– Нет, не надо полиции, – Андрей выпрямился и помотал головой: – не надо.

– Вот как? Чего вы боитесь?

– Будто не знаешь… с-сука…

– Ты… – разозлился на оскорбление Павел, хватая его за плечи.

Но Андрей больше не отбивался, лишь слабо уперся ему ладонью в грудь и закрыл глаза, его снова трясло. Павлу захотелось унять эту дрожь, он слегка погладил его по руке, а потом по спине. Андрей не сопротивлялся, и Павел провел ему по бедру, его снова затягивала близость этого тела и запах – тонкого парфюма, слабая нотка секса, и острая – страха. И вседозволенность. Его ладонь остановилась на пахе Андрея, ширинка у того была расстегнута, и оттуда выглядывал темно-розовый кусочек плоти. Павел запустил в нее руку, там было все влажно и липко, как тогда ночью, когда Андрей был весь в чужой сперме и своей крови. Он мял вялое достоинство своего начальника, и то постепенно наливалось кровью, а сам Андрей тяжело дышал ему в шею, все так же зажмурившись.

Павел сунул руку глубже, пробираясь, неизвестно зачем, к анусу, просто помнил, как там было мягко и податливо, Андрей изогнулся, судорожно втягивая воздух сквозь сжатые зубы, и захлопал ладонью по столу, искал пульт, чтобы запереть дверь. А Павел просто не мог остановиться, воспоминания о бывшем здесь, на этом столе, мешались с реальностью, и хоть сейчас задница Андрея была плотно сжата, он все равно давил и давил на вздрагивающий проход, а потом вообще толкнул мужчину на спину, стянул штаны и попытался втиснуться. Было узко и больно, его изнывающий член вошел в смуглое тело только головкой, Андрей кусал до крови губы. Они снова опухнут, думал Павел, сминая этот красный рот рукой. Андрей теперь кусал его пальцы и глухо, мучительно стонал на грани слышимости. А Павел все протискивался и протискивался в глубину его тела, голова кружилась от его покорности, наслаждение было каким-то безумным, совершенно не связанным с привычным удовольствием. Нет, это было грязное, извращенное наслаждение, и он сам себя ненавидел за него.

А когда все закончилось, после того, как Андрей, зарычав, кончил себе в руку, забрызгав им животы, а Павел еще несколько раз глубоко вбился в безвольную плоть, впитывая в себя его болезненную гримасу… После этого они вытирались гигиеническими салфетками, не глядя друг на друга. А затем Павел сказал:

– Я посылал вам утром запрос, Андрей Петрович… вы сказали, у вас есть замечания.

– Да, – с тихой злостью ответили ему.

Потом Андрей что-то показывал ему на экране и разносил в пух и прах его предложения, а пальцы у него подрагивали, и Павел думал о том, какие красивые у него руки, вот, наверно, у Атоса были такие же, он в детстве не понимал, когда читал про красивые руки… А еще – что Андрей заслужил, сам виноват, раз полиции боится.

Он вернулся к себе, до сеанса передачи данных на Землю оставалось десять минут, и за это время он успел накатать два листа послания для Наташи. Слова любви лились из него легко и свободно.

========== Глава 3 ==========

Андрей вздрогнул от хлопка туалетной двери и обернулся резко. Не Паша. Хотя что бы тот ему сделал сейчас, получил же свое… Он не сразу смог сделать воду холоднее, суетливо тыча пальцем в регулятор температуры и чувствуя, как подступает злоба. Блядь, если им так надо, пусть хоть вся станция провалится к чертям, какая ему разница, он и так почти в аду.

Тщательно вымыв руки, Андрей опять заперся в кабинке и принялся вытирать задницу, оттуда противно подтекало, никак невозможно было избавиться от этого ощущения. Было больно, и опять розоватое на салфетке… Андрей на всякий случай закинул в рот две таблетки универсального регенератора, подумав вскользь, что превысил за последние дни допустимую дозу. И самое гадостное было то, что ему понравилось, вся эта мерзость понравилась, и невозможность что-либо изменить только придавала остроту этому животному удовольствию. Совсем не такому, как раньше, когда они с Инкой иногда… гм… страпоном баловались, Андрей вспомнил их игрища и ткнулся лбом в матовый пластик дверцы. Вот теперь он настоящий пидорас, все, как Инночка и предсказывала…

Отправившись на объект, чтобы проверить выполнение очередного этапа работ лично, Андрей все время вспоминал ощущение члена в заднице, и что-то противно и сладко подрагивало внутри.

– Генеральный сроки сократил, – говорил он Максиму, и рот его кривился сам собой, перед глазами стояла веснушчатая Пашина рожа, как легко тот заставил его слушаться… В животе обдало жаром, Андрей отвернулся и засунул руки в карманы. – Две смены надо ставить, по двенадцать часов.

Максим резво обошел его:

– Андрей Петрович, и восьмую секцию в разработку бы, некогда ждать, да и нет там никаких пустот, во всем секторе нет, откуда им там взяться…

А хорошо бы были, вдруг ясно подумал Андрей, и внутренний жар сменился такой же черной пустотой, что ждала своего часа глубоко под ним. Пусть Максим носится со своей безумной идеей, ему останется только поставить Павла ответственным, отправить на объект и ждать. Точно, а пока он будет делать вид, что сдался, и не станет сопротивляться. И тут же Андрей устыдился своих мыслей, нельзя, нельзя отправлять на смерть невинных людей, другие-то ни в чем не виноваты, и родные на Земле их ждут…

Он думал об этом до самого вечера, то представляя Пашу похороненным заживо под толщей красноватой марсианской породы, то горячо раскаиваясь, разве можно желать чьей-то смерти, какой же он все-таки гад…

В офисе удалось кое-как отвязаться от Женечки, и теперь он сидел дома один, изучая отказ на свой запрос о досрочном расторжении контракта. Не предусмотрено в одностороннем порядке, статья такая-то, параграф… Надо было как-то выбираться из этого дерьма, Андрей обязательно придумает как. Он набрал номер Костика и с мрачным удовольствием отметил малиновые синяки на скуле и под глазом товарища и соучастника.

– Давай я к тебе приеду, или сходим куда-нибудь, выпьем, поговорим.

– Ты на свиданку меня еще позови, – перебил его Костик, может быть, его тоже, как и Андрея… – не о чем нам говорить, а если не терпится, так с тобой и без меня пообщаются!

Уже общаются, чуть не ляпнул Андрей и отключился. Вот же блядь! А через неделю он узнал о трагедии – исследовательский катер вместе с группой ученых пропал на бескрайних просторах красной планеты. Прощайте, Константин Иванович, вам, можно сказать, повезло…

С Павлом в те дни они не встречались, решая вопросы по внутренней корпоративной связи, если не считать того позорного случая в душевой бассейна. Он заметил Павла первым и затаился в кабинке, страх внезапно накрыл с головой, заставляя сползти вниз по стене. Дверь несколько раз дернули снаружи, хилая защелка просто согнулась, и Андрей открыл глаза, сделав над собой усилие. На большее сил не было, он просто сидел на теплом шершавом полу, а Паша стоял перед ним. Теплая вода лилась сверху, Андрей вздрагивал и дышал через рот, пытаясь вжаться в стену.

А потом донесся чей-то смех, радостные голоса, как из другого мира все.

– Простите, я не знал, что здесь занято, – услышал Андрей как сквозь вату, дверь мягко закрылась, а он все сидел и думал, что у Паши волосы в паху рыжее, чем на голове, и член такой большой… точно больше, чем у него.