Текст книги "Изнанка (СИ)"

Автор книги: Le Baiser Du Dragon и ankh976

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

“Плоский тор существует в четырех измерения, из которых последнее – известное нам подпространство. Обычная подпространственная база выходит в четвертое измерение миллиардами своих узлов. Но парадокс в том, что в нашем трехмерном мире не могут существовать по-настоящему плоские конструкции, все имеет объем, а значит для полного завершения всегда было необходимо пятое измерение. И альвеймская наука разрешила эту проблему, открыв изнанку, и замкнув, таким образом наш псевдо-плоский тор в пятимерном…”

Эрчер снова откладывает читалку и думает о кошках, выживающих, оказывается, на изнанке. Становятся ли они там пятимерными? Вдруг они размножаются на изнанке и постепенно заселяют ее разнообразными пятимерными чудовищами. А люди не могут долго выдержать там без защиты, разлагаются и калечатся… и лучше не знать о том, как были получены эти данные. Он вспоминает своего котенка, Рихард сказал, тот сбежал, и Эрчер думает, что это ложь.

Он ищет в базе данных те чертовы стихи, не находит и пишет Алензу. И тот присылает множество их, все на древне-дальском, оказывается, Эрчер прекрасно его знает. Он жадно читает, пытаясь вспомнить кусочки прошлой жизни, которая, наверно, и не достойна воспоминаний, он видел документы – родители от него отказались, потом детский дом, летное училище, двадцать три года работы на одной гражданской линии…

Он слышит щелчок двери и спешит навстречу Рихарду. Тот все такой же горячий, Эрчер прижимает его к стене в прихожей, жадно целует и шепчет на ухо: “Хозяин”. Это тоже их маленькая тайна, это слово.

Рихард упирается ему в плечи, сжимает сильно, до синяков, наверно, а Эрчер возится с его ремнем, нетерпеливо сдергивает брюки, разворачивает к себе спиной, опускается на колени. Он кусает Рихарда за задницу, добравшись до вожделенного тела, разводит ягодицы руками и лижет сжавшийся вход, проталкивая язык как можно дальше. “Хоть на километр”, думает он и хочет пройти хозяина насквозь, весь путь до самого горла, забраться к нему под кожу и ладонью ощутить биение сердца. Но он сдерживается, мнет и ласкает, пока Рихард в его руках не становится податливым и расслабленным.

– Давай… – шипит Рихард, и Эрчер закрывает ему рот ладонью, и тот облизывает и покусывает его пальцы, пока Эрчер втискивается в него.

– Люблю тебя, люблю, мой господин, – повторяет Эрчер, трахая Рихарда у двери, и в этих обращениях тоже скрыта невыносимая порочность их общей тайны.

…У Рихарда красивые руки, и за обедом Эрчер ловит их, проводит пальцем по запястью.

– Дай пожрать уже, – смеется Рихард, но руки не отнимает.

И Эрчер садится на пол и ставит его обнаженную ступню себе на колени, гладит щиколотки под серыми домашними брюками.

– Щекотно.

– Можно тебе перед сном массаж ног сделать, – Эрчер невольно понижает голос, – хозяин?

Рядом с Рихардом его не мучают ни призраки шестеренок, ни обрывки воспоминаний, и даже сводящая с ума загадка древне-дальских стихотворений кажется забавным недоразумением.

– И зачем ты учил этот древне-дальский, – смеется Рихард, – девчонкам пыль в глаза пускать?

– Наверное, – улыбается Эрчер немного растерянно и грустно, – я не помню. Неужели я мог предать Родину, Рихард…

– Тебя заманили, – отвечает Рихард уверенно, в который раз.

И Эрчер ему снова верит, почти.

– А зачем ты убил моего кота? – вдруг вспоминает он то, что хотел спросить уже давно, но все время забывал.

– Я его не убивал, Эрчер, – отвечает Рихард, помолчав. – Ты сам его придушил. По пьяни.

И Эрчер вздрагивает, вдруг четко вспомнив, как обмякло и перестало царапаться теплое пушистое существо у него в руках. Как же он забыл.

– Не расстраивайся, ты тогда еще просто после операции не оправился, – пальцы Рихарда перебирают его волосы, и Эрчер расслабляется.

Рихард Терге

Рихард бесцельно бродил по их отсеку. Совсем как Эрчер в моменты просветлений, в последнее время они случались все чаще. Это радовало и немножко пугало, вдруг тот все вспомнит, Камиллу и бандитов, и собственное сопротивление. Пожалуй, Рихард отправил бы его на повторную коррекцию, ведь невозможно представить, что Эрчер перестанет его любить. И принадлежать, эти их игры так заводят, Рихард даже испытывал смутную благодарность к доктору Селенцу за его несмешную выходку с импринтингом. Оказывается, после коррекции может возникнуть любовь к конкретному человеку, а не только к Родине. И это самые настоящие чувства, стабильные, в который раз убеждал себя Рихард.

– Я скоро улетаю на задание.

– Когда вернешься? – Эрчер поднял взгляд от читалки и нахмурился.

– Секретная информация, могу вообще не вернуться. Ты же будешь помнить меня, дорогой?

– Буду, – чистосердечно ответил Эрчер. – До самой смерти.

– Это хорошо. Мы с тобой проведем на Альвейме неделю, – Рихард заулыбался. – Сюрприз. Четыре дня на океане, а остальное время у моих родителей, познакомлю тебя.

– О, и как ты меня им представишь? – Эрчер все также издевательски серьезен, никогда нельзя понять, шутит он или нет.

– Как свою невесту, – в тон ему ответил Рихард и подумал о новых эрчеровых друзьях, надо присмотреться к ним получше. – Но от всех остальных придется тщательно скрывать нашу связь, ты же знаешь.

– Знаю… Я совсем не помню Родину.

– Ничего страшного, вспомнишь, – уверенно сказал Рихард. Как все же не хотелось оставлять Эрчера одного на базе, ведь даже настоящее чувство может угаснуть в разлуке. Или Эрчер по глупости подставит кому-нибудь задницу. Впервые Рихард тяготился долгом перед Родиной, и это было так гадко.

А среди ночи его разбудил срочный вызов, Рихард выпутался из объятий и принялся одеваться. Эрчер даже не проснулся, подгреб под себя подушку и дрых дальше. “Спи, я быстро”, он чмокнул его в висок и подоткнул одеяло.

***

Рихард почему-то считал, что обязательно войдет в артейскую группу, но планы командования поменялись внезапно. Товарищи отбыли на Артейю без него, и теперь оставалось только ждать открытия подпространственного канала, чтобы ввести планету в резонанс с нейтронной звездой. Это приводило Рихарда в настоящий трепет, Альвейм непременно станет первой Свободной Объединенной республикой, не то, что эти разобщенные планетки Конфедерации. Загнивающие.

– Лонгдаль – вот ваша цель, – Гроск, как всегда, вертел перед собой изображение. – Одна из старых колоний, подлежит захвату. Маяки, вероятно, придется доставлять по частям как коммерческий груз. Скорее всего, после первого планетарного уничтожения лонгдальцы предпочтут сдаться, но ультиматум не должен выглядеть пустой угрозой.

– Слава Альвейму, – брякнул Рихард, совсем как Эрчер, тот говорил это постоянно, даже в постели выкрикивал.

А еще он подумал вдруг о ночной тревоге, приборы зафиксировали движение в лаборатории, где хранились маяки. Но это оказался всего лишь кот, эти твари каким-то образом выходили в изнанку, хаотично перемещаясь между узлами входа-выхода, и ничего им не было.

Комментарий к Глава 9

(*) Аленз переводит на альвеймский стихотворение Эдгара Аллана По, “Аннабель Ли”

========== Глава 10 ==========

Эрчер Веллинг

Эрчер задраил люк, проверил герметичность и безопасность, все по инструкции. А потом отошел в дальний угол отсека. Там, под компрессионным изгибом, стояли два пластиковых блюдца, сейчас пустые. Он вытащил из широкого кармана летного комбинезона коробку с ланчем и положил кусок колбасы в блюдце помельче. А в глубокое налил сливок из круглой коробочки и замер, ожидая появления кота с изнанки. Это было очень красивое зрелище: полупрозрачная рябь в пространстве образует контуры маленького хищного тела, еще мгновение – и вот кот приземляется на мягкие лапы и аккуратно принюхивается к угощению.

Но сегодня никто не пришел, и Эрчер, тщетно прождав полчаса, покинул ангары.

– Привет, Аленз, – он кивнул, проходя мимо товарища.

Тот поднял глаза от диагноста и улыбнулся:

– Пообедаем завтра вместе, а Эрчер?

Аленз часто забегал в летный отсек – иногда по работе, а иногда – просто потрепаться, и Эрчер недавно решил, что его можно называть другом.

– Извини, я завтра улетаю. В отпуск, на Альвейм, – он изобразил любезную улыбку, ему казалось, что в последнее время улыбки у него вполне удачно получались.

– О, повидаешь Родину, – заулыбался в ответ Аленз, – завидую тебе.

Эрчер кивнул, отходя. Он думал о Родине. Какая она? Почему-то все воспоминания о ней были стерты, только иногда прорывалось что-то: белая река в дымке тумана, жгучий лист крапивы у кованной ограды, запах весны, летящий по улицам пух…

Неужели больше не было ничего хорошего, и все остальное было окрашено изменой и не имело право на существование?

– Нет, – улыбнулся Рихард, – просто твоя коррекция прошла неудачно, и ты забыл слишком многое. Я же говорил, ты никогда не был настоящим изменником, просто запутался. Понимаешь?

– Да, – согласился Эрчер, поймал его руку и поцеловал в ладонь, прикрывая глаза.

Рихард был поразительно терпелив, не раздражаясь одними и теми же вопросами. Снова и снова прогонял его тревоги.

А на Альвейме была осень, высокое серое небо и ровное, как стекло, посадочное поле. Эрчер украдкой оглядывался в космопорте и на улицах города, пытаясь хоть что-то узнать. Ему казалось, что здесь должно быть оживленней, что раньше линии зданий были менее строгими, а люди двигались не так… упорядоченно. А может, он просто никогда не был в столице северного континента.

– Скоро уже в море купаться будем, – улыбнулся Рихард на ступеньках канцелярии, у него были какие-то дела в комиссариате, – в Баден-Зальцзее сейчас настоящий рай. Я буду через четыре часа.

Эрчер кивнул и сверил время. А потом медленно спустился вниз, к главной площади города, задрал голову, разглядывая готические завитушки и башенки окружающих зданий. За углом привиделось что-то знакомое, и он пошел туда. Но не узнал до конца, обошел вокруг и попал в парк, полный золотых листьев и однохвостых белок.

По парку текла бурная речка, и вода в ней была красная.

Эрчер смотрел на красную пену и бездумно бродил по городу, пытаясь поймать двоящиеся отблески воспоминаний. Родина постепенно обретала плоть, вливалась в него запахами и звуками, и она была прекрасной, не зря он ее так любил.

А впереди у них было целых четыре дня на море.

***

Родители Рихарда жили в бело-коричневом двухэтажном домике в пригороде столицы.

– Ты уверен, что они будут рады меня видеть? – спросил Эрчер.

– Конечно, – засмеялся Рихард в ответ и хлопнул его по плечу.

Рихард забавно морщил покрытый золотистым загаром нос, волосы его выгорели на море до белизны, и Эрчеру он казался совсем юным, не больше двадцати лет, как когда-то.

Их на самом деле встретили очень любезно. Эрчер отдал честь Рихардовой матери, оказавшейся полковником госбезопасности, и пожал руку отцу.

– Вы, кажется, журналист, господин Терге? – спросил Эрчер после ужина и покачал виски в стакане.

– Почти, редактор, – улыбнулся тот, – “Иллюстрированный наблюдатель”, слышали о таком, офицер?

– Я унтер-офицер. Конечно, слышал.

Господин Терге был очень похож на Рихарда, практически одно лицо, только глаза не ярко-синие, а серые, словно поблекшие. И тени под ними. И еще что-то… какое-то неуловимое отличие, все время заставляющие Эрчера пристально в него вглядываться.

– О, слышали, – нервно заерзал господин Терге и отвел взгляд, словно в поисках отошедших жены и сына, – и даже читали?

– Картинки смотрел.

Господин Терге засмеялся, и Эрчер слегка искривил губы в ответ, хотя он и не шутил насчет картинок – на самом деле их разглядывал, пытаясь вспомнить Родину. А статьи не читал, они были пустые, практически без полезной информации.

Отец Рихарда был …интересным. Странным.

Эрчер наклонился к столу, поставил стакан и положил ладонь господину Терге на яйца. Тот стремительно побледнел и вжался в кресло. Глаза его расширились, рот приоткрылся, а над губой выступила испарина. И Эрчер откинулся назад, разгадав загадку. Страх. Он не помнил этого чувства и не видел на лицах других. Но наверняка когда-то его испытывал. Когда-то его все испытывали, иначе не может быть.

Пришли Рихард с госпожой полковником, и все заговорили о политике. Эрчер слушал с интересом и даже поучаствовал: два раза сказал “да, мэм” и один раз “нет, мэм”.

А перед сном, выходя из ванной комнаты, он снова наткнулся на господина Терге, тот направлялся в спальню.

– Почивать изволите? – спросил Эрчер и уперся рукой в стену перед самым его носом.

Ему снова захотелось увидеть это чувство, превращающее такое знакомое, как у Рихарда, лицо в нечто совершенно чужое. И вспомнить.

– Да, господин Велле. Вы позволите?

– Нет.

– Прекратите, – взгляд господина Терге заметался, но говорил он почему-то шепотом. – Что вы себе…

– Эрчер.

Он отшатнулся от своей жертвы и оглянулся на бесшумно подкравшегося к ним Рихарда.

Господин Терге поспешно попятился, а Рихард затолкнул Эрчера в комнату и врезал под дых:

– Ты что к нему лез?

Эрчер вцепился в его плечи и тяжело дышал, готовясь принять следующий удар. Рихард имел право злиться и наказывать. Не стоило пугать его отца.

– Отвечай же.

– Это страх, – объяснил ему Эрчер, куски воспоминаний метались в голове. – Я вспомнил его. Когда меня хотели повесить – я тоже боялся. Не так, по-другому. И перед коррекцией тоже боялся. Опять другой страх. И я помню тебя, в флаере. Ты был со мной, но я не помню, что чувствовал. И ты изнасиловал меня.

– Да.

Эрчер закрыл глаза:

– Я не помню удовольствия, но помню, что любил тебя.

Рихард обхватил его за шею, притягивая к себе поближе:

– Ты меня здорово разозлил тогда. Но я тоже люблю тебя, помнишь?

– Да, – прошептал Эрчер, это он помнил, и это внушало спокойствие, прогоняло мучительные обрывки прошлого.

Рихард Терге

Утром отец не спустился к завтраку, и в спальне его не было.

– Не хочет на коррекцию, – мама покрутила вилкой в воздухе. – Поможете его найти?

– Конечно, мэм, – с готовностью откликнулся Эрчер, он вообще питал к отцу нездоровые какие-то чувства. Рихард даже был рад, что им уезжать так скоро.

Они все вместе поискали его в доме, а потом мама неожиданно засобиралась и отбыла на службу, “долг зовет, а ты поищи папу в саду, он наверняка там, потом отвезешь его в медцентр”.

– Твой отец – изменник? – шепотом спрашивал Эрчер, они как раз преодолели заросли мимозы.

– Нет, просто блядун и алкоголик, коррекция помогает, но ненадолго.

– А разве таких можно на коррекцию отправлять?

– Можно, если осторожно, – засмеялся Рихард. – А ты случайно не вспомнил еще чего-нибудь?

Эрчер не ответил и замер, за беседкой что-то прошелестело и тоже затихло. Пахло землей и приближающимся дождем, Рихард рассматривал эрчеров затылок, темные волосы на шее, и как всегда безудержно тянуло прикоснуться, а еще лучше завалить Эрчера прямо здесь, посреди сада.

– Твой отец увидит, расскажет всем, – Эрчер выворачивался, но несерьезно как-то, словно ему было все равно, узнают про их связь или нет.

– Пусть смотрит, – Рихард стащил с него штаны, заводясь все сильнее. – Дорогой, давай раком.

Интересно, папа будет только слушать или совсем обнаглеет и высунется посмотреть?

– Сколько раз твоего отца отправляли на коррекцию, – внезапно спросил Эрчер, когда член почти вошел в него.

– Шесть… или семь… Какая разница, – для Рихарда сейчас ничего не имело значения, только тянущий жар и жесткие изгибы тела под его руками. – Прогнись сильнее, ну же…

Рихард чувствовал себя охотником, загнавшим дичь, все ощущалось так остро. Из кустов за беседкой не доносилось ни звука.

– Надо помыться, мы все в земле, – сказал Эрчер позже.

– Поймаем папу, тогда и помоемся.

Но ловить никого не пришлось, отец сидел на веранде и пил чай, иногда закрывая лицо руками. Сколько коррекций он еще выдержит, пока совсем не сбрендит, подумал вдруг Рихард. А если с Эрчером получится так же, ведь это просто ужасно, стоять перед выбором: потерять любимого сразу или потом.

– Ты готов? – спросил он отца, тот кивнул и поставил чашку на стол. – Подожди нас немного, сейчас поедем.

– Не хочу в медцентр, езжайте без меня, – вдруг заупрямился Эрчер, и Рихард никак не мог поймать его взгляд.

– Не переживай, отец ничего не скажет. Он меня никогда не выдавал.

***

Перед отъездом Рихард так и не повидался с отцом. Тот не выходил из своей комнаты и не желал ни с кем разговаривать. Только Эрчер долго сидел у него в последний вечер, а Рихард так и заснул, не дождавшись и мучаясь знакомым каким-то тоскливым чувством. Как будто Эрчер его не любит.

Тот разбудил его под утро, замерзший и мокрый от дождя.

– Ты где был? – сонно спросил Рихард.

– Гулял, – равнодушно ответил Эрчер и позволил себя раздеть и затащить под одеяло. А потом вдруг спросил о Даллене, и Рихарду опять пришлось врать, ведь правда все разрушит.

– Каждый приезд домой как последний, – сказал Рихард уже в космопорте, они летели не вместе. У него оставались дела на Альвейме, а Эрчеру надлежало вернуться на станцию. – Ты будешь скучать без меня?

– Нет, – Эрчер опять издевался, – двое суток потерплю как-нибудь.

– Пойдем, время еще есть, – Рихард потащил его за руку в сторону туалетов, на них оглядывались, но было насрать. Просто необходимо оттрахать Эрчера на прощанье, чтобы того не потянуло блядовать на базе.

Эрчер Веллинг

Родина была ненастоящая.

Эрчер понял это ночью под дождем, упавшим на него сплошной стеной, словно где-то наверху пролилось море. “Если море извернется в пяти измерениях, то…” – бредовая мысль оборвалась на середине и тут же забылась. Его Родина была не такая. Другие запахи, другие звуки, другие города. Другие люди.

Лонгдаль.

А может, он понял это раньше, когда сидел рядом с отцом Рихарда и слушал его сбивчивый лепет про прекрасных сиреневых дам, про “два крыла, что дал нам Бог – ум с… с чем-то… поверите ли, господин Велле, не помню”. Господин Терге растерянно тер лоб и снова повторял:

“Два крыла… я думал что никогда не забуду ее… Что дал нам Бог… что же было дальше?”

“Ум с любовью, – сказал ему Эрчер тогда. – Вы бы ничего не забыли, если бы меньше пили. И Бог умер”.

“Унтер с высшим образованием? – засмеялся господин Терге. – Точно, два крыла, что дал нам Бог – ум и любовь…” (*)

Все состояло из лжи и предательства и, глядя в разверзшееся над ним небо, Эрчер заново вспоминал великолепие Лонгдаля, свою семью, крошечное поселение Даллены, разрушенную Хасефею и казнь… Все было словно покрыто пылью, и Эрчер чувствовал разрывающий душу гнев за то, что его попытались лишить всего этого. И где-то далеко – смутное облегчение – его избавили от боли, но милосердно не стерли память о ней до конца.

– Мы познакомились с тобой на Даллене? – спросил он с утра у Рихарда.

И маленький предатель наврал ему что-то в ответ, обычная картонная история из тех, которыми кормили в бесчисленных альвеймских сериалах и фильмах. Эрчер насмотрелся их в зоне отдыха для младших чинов.

Но Рихард же не виноват, подумал Эрчер позже, нельзя сваливать свой бессильный гнев на него. Рихард его спас. И Рихард был настоящим, горячим и страстным, и в глазах его была тревога, не замечаемая Эрчером раньше. Как у раненого зверя, подумал он, привычно сдаваясь Рихардовой любви и понимая, что тоже любил его, так сильно, словно тот забрался к нему под кожу и растворился в крови, и это не было ложью коррекции.

Но это была ловушка, остаться с Рихардом означало стать предателем.

Очередная порция воспоминаний раздавила Эрчера уже на транспортере к базе, и он долго блевал в туалете. А когда прибыл, то сразу забрал вещи из каюты Рихарда и перенес их в свою.

– Какого… – его сосед, обер-ефрейтор Лехкус, вскочил с кровати, где по всей видимости дрочил за разглядыванием “Солдатского вестника”.

– С приходом, – кивнул ему Эрчер.

– Разве что с вашим, – буркнул Лехкус, застегивая ширинку, и снова завалился на койку. – Мой вы подпортили.

Эрчер пожал плечами и принялся разбирать вещи. Он не задержится здесь надолго. Он найдет способ угнать корабль, не истребитель, а разведчик, на котором можно улететь далеко, до самого Лонгдаля… Правда там его скорее всего сожгут на выходе из подпространства, как врага.

Комментарий к Глава 10

(*) Господин Терге пытается вспомнить Новалиса, “Чудные крылья”.

========== Глава 11 ==========

Рихард Терге

Наконец-то его отправляли на базу. Рихард закрыл глаза, откинувшись на сидении, транспортер еще загружался. Части маяков, так называемые “зародыши”, требовали особенно аккуратного обращения, они предназначались для уничтожения еще одной планетки Конфедерации.

Скорее бы закончилась эта освободительная война, она длилась с самого его рождения, сперва на самом Альвейме, а теперь и за его пределами.

Рихард прихватил с собой сюрприз для Эрчера, презервативы с щипучей смазкой, в последний момент перед вылетом купил. Надо будет не предупреждать, засадить так и посмотреть, что будет. Эрчеру обязательно понравится. Оставалось всего пять дней до начала Лонгдальской кампании, и хотелось провести их так, чтобы запомнилось.

…Эрчер опять его бросил. Рихард сидел на полу в спальне, созерцая пустые полки в раскрытом шкафу. Эрчер собрал вещички и смылся, не оставил даже прощальное сообщение, и это было вполне в его духе. Вот сука.

Рихард выпил весь их запас спиртного, жалея себя, какой все же неблагодарный любовник ему достался.

Он зачем-то отправился бродить по станции, в каюте было невыносимо находиться, казалось, как будто Эрчер вот-вот войдет, и все будет как прежде. Рихард не сразу признался себе, что ищет его. Эрчера не было ни в тренажерке, ни в зоне отдыха, а в ангарах показалось, что он слышал его голос.

– Эрчер, – позвал Рихард и споткнулся о какие-то блюдца с едой. – Блядь, развели тут. Эрчер…

– Его здесь нет, господин капитан, – сказал возникший невесть откуда техник, Рихард вспомнил, что видел их с Эрчером вместе. Хюбер как-его-там Аленз, и ведь наверняка врет же.

– А где? – спросил Рихард и двинул ему легонько в зубы.

Тот отлетел к стене и пытался встать, размазывая красное по роже, ну и урод. Рихард не сдержался и добавил с ноги, и Хюбер скорчился, обхватив себя руками:

– Не могу знать.

Такой противный и жалкий, как Эрчер с ним дружил.

– Где его каюта?

– Блок А115, кажется, первая слева.

Рихард хотел пнуть еще раз Хюбера, но тот резво отполз. Надо будет и Эрчеру морду набить.

Эрчер был у себя, когда Рихард приперся к нему после отбоя. И попросил все объяснить вместо того, чтобы ударить.

– Давай будем просто друзьями, – предложил Эрчер, загораживая дверной проем и не давая ему войти.

– Давай, – покорно согласился Рихард, хотя это будет так больно – дружить с Эрчером. Уже больно.

Тот такой желанный в пижаме, слегка похожей на арестантскую рубашку. Самое разумное сейчас – просто развернуться и уйти. Но это невозможно.

– Почему? – спросил Рихард, почти физически чувствуя унижение.

– Комитет не одобряет, – равнодушно ответил Эрчер. – Это пятно на твоей репутации. Давай уже… до свидания.

И тогда Рихард попросил:

– Не бросай меня. Я тебя люблю.

Утром стыдно вспоминать этот разговор, но Рихард вновь и вновь возвращался к нему, прокручивал мысленно все слова. Не может быть, чтобы Эрчер вдруг перестал его любить, наверное, что-то случилось. Рихард нечаянно обидел его, или тот вспомнил что-то из своего прошлого. Он вертел комм в руках, сидя в кровати, Эрчер никогда не звонил ему и не присылал сообщений, ведь они и так все свободное время были вместе. У Рихарда осталось только одно фото, то самое, сделанное перед коррекцией на Хасефее. Глупо было пересылать его Эрчеру, но возможно, это вызовет хоть какую-то реакцию.

Эрчер Веллинг

Эрчер вернулся в каюту и встретил изучающий взгляд соседа.

– Отшил офицера? – заржал тот. – Ай, молодец, будет тебе скоро перевод на говновозы.

– Я бы на вашем месте воздержался от замечаний, порочащих честь старших по рангу, ефрейтор Лехкус, – Эрчер остановился около соседской кровати, ожидая повода к драке.

Рихард не заслуживал только что вылитой на него грязи.

– Ну, извини, приятель, – ухмыльнулся Лехкус. – Я не хотел… Эй, полегче на поворотах, я и правда не хотел!

Эрчер медленно отстранился, отпуская воротник его пижамы, а потом сел на свою койку.

– Ладно, извиняю… Дебил ты.

– А ты псих! – отозвался воспрянувший духом Лехкус и улыбнулся во всю пасть. – Слушай, это все летчики такие, а? Может на вас зловещие излучения изнанки влияют?

– Наверно, – буркнул Эрчер и завернулся в одеяло.

Он редко позволял себе бесплодные мечты, размышлял только о реальных возможностях. Но сейчас не смог удержаться, закрыл глаза и провалился в несбыточное, туда, где Рихард был не офицером разведки, а обычным альвингом. Или хасефейцем, как давным-давно на Даллене. Тот, другой Рихард, не жаждал завоевать мир, не говорил о свободе и Родине, не смотрел глазами раненого зверя и не спрашивал “почему”… Того Рихарда можно было любить без страха предательства и без памяти о гневе. Может, не стоило уходить так сразу, можно было бы провести еще несколько дней с ним? Все равно ведь Рихарду скоро на задание, Эрчер бы смог притвориться и не вызвать подозрений в нелояльности…

Нет. Это ловушка, ведущая к очередной коррекции, после которой он уже никогда не сможет восстановиться. Надо бежать. Он глухо застонал, кусая подушку и вжимаясь в матрас.

– Да не стесняйся, приятель, дрочи себе на здоровье, я не ханжа, – подал голос Лехкус.

– Мне повезло, – отозвался Эрчер, переворачиваясь на спину.

Потолок каюты был обклеен светящимися в темноте фигурками русалок из альвеймских детских фильмов. Эрчер видел один такой.

А утром его разбудил короткий писк коммуникатора: Рихард прислал снимок с Хасефеи. Эрчер долго его разглядывал, снова вспоминал тюрьму, и казнь дочери, и медблок. А потом стер. Если слишком долго об этом думать, то начинает казаться, что лучше бы он остался там навсегда, а Рихард никогда бы его не спасал.

Нельзя сдаваться, думал он, заставив себя подняться и умыться. Даже если выхода не видно, а жизнь кажется бессмысленной. Смысл сегодняшнего будет виден завтра, это знает каждый истинный лонгдалец.

***

– Привет, Эрчер! – Аленз поднес ладонь к козырьку кепи, шутливо отдавая честь.

– Привет, – Эрчер удивленно взглянул на разбитую физиономию приятеля, – веселая ночка?

– Весьма, – Аленз пошел рядом с ним. – Получил по морде от офицера, такая честь.

– Подайте рапорт, – возмутился Эрчер, и Аленз посмотрел на него с интересом:

– Ценю ваше участие, дорогой друг. Я подумаю над этим предложением.

Эрчер нахмурился, вдруг сообразив, что ни разу не проявил ни малейшего участия к кому бы то ни было на базе. Странно, как у него вообще завелись здесь приятели.

– Скоро на боевое задание? – меж тем трепался Аленз. – Счастливчик вы, Эрчер, пройдетесь по освобожденным городам Лонгдаля железной пятой, и лягут они к вашим ногам…

– Сам себе завидую, – процедил Эрчер, и потер висок, от этого разговора начала болеть голова.

Можно просто не слушать, конечно, но как же благословенна была жизнь без мозга…

Он приложил ладонь к идентификатору перед шлюзом в межпространственный узел. Аленз увязался за ним.

– Инструкции запрещают находиться около узла в моменты стыковки и отстыковки, – Эрчер остановился, не пропуская Аленза дальше. – Вернитесь в безопасную зону.

– Что вы, дорогой друг, это все для Родины, все для победы, как сказали бы наши враги, – небрежно отозвался Аленз на лонгдалене.

Эрчер вздрогнул, отступая, голова заболела еще сильнее, а окружающие предметы на миг раздвоились. Словно бы он оказался в одном месте в нескольких временах сразу. Да, точно, это уже происходило, наверно, именно так выглядит дежавю.

Аленз меж тем деловито обошел Эрчера (словно столб) и направился куда-то в боковое ответвление коридора.

А Эрчер вспомнил – тот постоянно проникал в зону перехода, отделываясь от вопросов бессмысленно-патриотическими фразами на лонгдалене. Родной язык, вытертый коррекцией, каждый раз выбивал Эрчера из реальности, заставляя все забывать.

Но как Аленз вычислил это и с какими целями использовал?

Эрчер бросился за ним следом и оказался в лабиринте защитных кожухов изнанки. Аленза нигде не было. Эрчер случайно наступил на хвост жирному полосатому коту и окликнул Аленза, но так и не дождался ответа. А потом вообще заблудился и в результате чуть не опоздал к старту.

Уже ночью, после дежурного рейда к орбитам дальних планет, Эрчер встретил Аленза снова. Тот стоял около все того же шлюза в зону перехода и, как ни в чем не бывало, махал ему рукой.

– Привет, как оно там, на дальних рубежах Родины? – Аленз снова говорил на лонгдалене, правда, не скалился как обычно. И вообще выглядел ужасно: с расплывшимся на пол-лица синяком, запекшимися губами и крупно шелушащейся кожей.

Эрчер схватил его за шею, прижал к стене, выворачивая руки, и рявкнул на лонгдалене:

– Отвечай немедленно, кто ты такой и чем здесь занимаешься?!

– Отпусти, отпусти, – захрипел Аленз, цепляясь за его запястье.

Эрчер слегка ослабил хватку, и Аленз закашлялся, на его губах выступила кровь.

– Я ничего не делал такого, просто выполнял свой долг, клянусь… проверял силовые контуры…

– За идиота меня держишь? – разозлился Эрчер. – Проверял во время переходов, значит? Какая самоотверженность, люди сгорают на работе заживо. А как вам идея навестить управление контрразведки, господин диверсант?

Аленз слегка дернулся:

– Очень смешная шутка, дорогой друг.

Эрчер сжал его посильнее, заставив задохнуться и забиться.

– Предатель… ты же сам лонгдалец… Очнулся от чистки мозга и радостно работаешь на новых хозяев?

– Заткнись, ты, ебаный провокатор! – оборвал его Эрчер, взбешенный упоминанием “хозяев”. Это слово отдавалось болью.

– Проверь меня…

…Аленз не был провокатором, он слишком хорошо помнил Лонгдаль – так, как может помнить только тот, кто жил там с детства.

– Вы ходите отсюда на изнанку? – спросил его Эрчер после всего.

Аленз лишь слабо улыбнулся в ответ.

– А зачем? – продолжал допытываться Эрчер. Аленз все молчал. – Выглядите так, будто помирать собрались, скоро вся шкура облезет. Читали про влияние изнанки на людей?

– Вы же понимаете, мой друг, что я не в праве сообщать вам подобные сведения, – сказал Аленз с тем характерным искренним извинением в интонации, по которому Эрчер всегда узнавал своих соотечественников. – Пропустите меня завтра утром? Это будет уже в последний раз.

– Все, что угодно, на благо Родины, – ответил Эрчер по-альвеймски и открыл шлюз.

***

Под душем Эрчер думал о Рихарде. Что тот чувствовал на Даллене, каждую ночь ложась к нему в постель – и каждый день работая на Альвейм? Было ли это то же нервное возбуждение, что Эрчер испытывал сейчас, связавшись с диверсантом? И что чувствовали погибшие ребята из хасефейского Сопротивления, собирая свои бомбы в развалинах – ту же непоколебимую уверенность правого дела? Тогда он не понимал их самоубийственной детской отваги, но сейчас почувствовал гордость за то, что его дочь выбрала борьбу, а не смирение. Она проиграла, но это была ее война, ее победы и поражения.