Текст книги "Улыбайся (ЛП)"
Автор книги: LadyEnterprise1701
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Конечно, Альберт прав: Диккенс метко изображает условия, в которых живут бедняки… но он столько раз сам ездил по улицам Лондона и видел эти условия собственными глазами, что ему нет нужды шокироваться «Оливером Твистом». Если Альберт женится на королеве, он увидит всё сам… и поймет, как трудно проталкивать реформы в Парламенте, который едва стряхнул с себя сонное оцепенение, чтобы отменить рабство несколько лет назад.
Уильям устал. Устал спорить. Устал бороться.
Устал никогда никому не показывать, как ему тяжело.
***
На следующий день королева, принц Эрнст, принц Альберт и лорд Альфред выезжают на прогулку верхом. Она просит Уильяма присоединиться к честной компании, но он отклоняет предложение под предлогом необходимости заняться требующими его внимания депешами из Палаты общин. Королева разочарована, но она кивает в ответ, вертя в руках свой цилиндр, и уходит, оставляя после себя эхо мягкого шелеста юбок.
В этот миг ему хочется позвать ее по имени, чтобы она обернулась и обратила к нему вопросительный взгляд широко распахнутых глаз. Ему хочется раскрыть объятия, чтобы ее улыбка засияла ярче, чем за всю эту неделю, и почувствовать, как она бросается ему на грудь, крепко обвивая руками его туловище. Ему хочется зарыться губами в ее волосы – хоть раз.
Но он вздыхает, трясет головой и сует подмышку доставленный рано утром пакет. У него много работы и нет времени на пустые грезы.
Лорд Альфред возвращается пару часов спустя, с понимающей улыбкой на губах. Он и Эрнст вернулись одни: королева и Альберт продолжают прогулку. Уильям поднимает брови, предчувствуя, что вернется она помолвленной. Вернется раскрасневшейся, счастливой и будет строить планы, и ему придется улыбаться в ответ, будто он никогда в жизни не слышал новостей радостнее.
Но она не возвращается. Разобравшись с бумагами, Уильям читает в гостиной, Лецен вышивает, сидя на козетке вместе с Эммой Портман, герцогиня Кентская и король Леопольд играют в шахматы (герцогиня лихо одерживает победу над братом) – когда в комнату внезапно врывается Альберт. Рубашка на нем разорвана, лицо мрачнее тучи. Уильям захлопывает книгу.
– Альберт? – выдавливает Леопольд. – Где Виктория?
Альберт хмуро взирает на дядю.
– Я оставил ее в лесу.
– Что? – восклицает герцогиня Кентская. Уильям вскакивает на ноги, Эмма в мгновение ока оказывается рядом и кладет руку на его запястье. Лецен смотрит на него в безмолвной мольбе. У короля Леопольда такой вид, будто дунь на него, и он упадет.
Надо полагать, не таков был его план.
– Где она? – резко бросает Уильям, едва к нему возвращается голос.
– Не знаю, – бормочет принц, запуская пальцы в растрепанную шевелюру и упорно избегая смотреть на премьер-министра. – Ее пес ранен. Местным лесничим должно быть стыдно – расставлять капканы на беспомощных животных…
– Вы говорите о капканах, ваше высочество, после того, как сами бросили королеву одну?
– Уильям, – шепчет Эмма.
Альберт моргает, понимая, как лицемерно прозвучали его слова. Уильям швыряет свою книгу на диван с такой силой, что она громко хлопается на подушку. Эмма вздрагивает, герцогиня ахает, Лецен прикрывает рот ладонью – но если они ждут от Уильяма Лэма большей агрессии, их ждет разочарование. Схватить бы Альберта за плечи да встряхнуть его хорошенько, но проку от этого никакого, только пустая трата времени. Да и не так решает Уильям дела – и никогда не решал.
Вместо этого он устремляется мимо Альберта, прочь из комнаты. Он слышит за спиной, как стонет встревоженная герцогиня, как неодобрительно гудит Леопольд, но кто-то бежит за ним – Эмма или Лецен, судя по шуршанию шелка.
– Уильям? Куда ты собираешься?
Он оглядывается через плечо, не замедляя шага, на вытянутое лицо Эммы.
– Я собираюсь найти королеву, – чеканит он. – К моему возвращению приготовьте теплую одежду и вызовите доктора. Если Дэш ранен…
– Боже мой, Уильям. – Эмме приходится бежать, чтобы не отстать от него. – Если с Дэшем что-то случилось…
– …я убью Альберта.
Она хватает его за плечо, стискивает до боли.
– Уильям, нет. Они повздорили, это очевидно, но он не причинил вреда собаке. Я уверена, что и ее он не обидел тоже. Уильям, посмотри на меня.
Она протягивает руку, обхватывает его щеку ладонью, заставляет повернуть к ней голову. Уильям сжимает челюсти, но не пытается отвести взгляд. Эмма поднимает брови.
– Не скажи и не сделай ничего такого, о чем пожалеешь, Уильям, – шепчет она. – Обещай мне.
Уильям выдыхает, аккуратно отводит руку подруги от щеки и сжимает ее пальцы в ответ.
Но ничего не обещает.
***
Взлетев в седло, он мчится в раскинувшийся за замком лес. Воздух холодный и сырой, тучи висят тяжело и низко, набухая близким дождем. Уильям много лет не устраивал таких скачек. Он гонит коня по истоптанным тропам, похожим на те, что они с Каро когда-то объезжали в Брокет-холле.
Он натягивает поводья, останавливается, осматривается. Раздетые зимней стужей деревья окружают его со всех сторон.
– Мэм? – кричит он. – Мэм, если вы меня слышите, отзовитесь!
Тишина. Стиснув зубы, Уильям пришпоривает лошадь. Накрапывавший поначалу дождь переходит в ливень. На нем пальто и цилиндр, но перчаток он не взял, и в считанные минуты руки скользят и леденеют. Он снова останавливается, выпрямляется в седле.
– Мэм? – во все легкие вопит он. – Виктория?
Глухой стук капель о ковер палой листвы заглушает почти все иные звуки – но каким-то образом, каким-то чудом он умудряется расслышать слабый тоненький лай вдалеке. Он замирает и заставляет лошадь стоять как можно спокойнее.
– Виктория? – опять кричит он. – Виктория!
– Я здесь! Я здесь – кто-нибудь, пожалуйста, помогите!
Голос перепуганный и отчаянный – Уильям вонзает шпоры в бока многострадального животного сильнее, чем хотел. Через несколько мгновений он замечает маленькую шатающуюся фигурку в насквозь промокшей синей амазонке, баюкающую на руках вялый комок меха. Пряди распущенных волос облепили спину, мокрые юбки путаются в ногах. Когда он попадает в поле ее зрения, она поднимает голову, и ее мокрое бледное лицо горестно искажается.
– О… о, лорд М, – всхлипывает она.
Он без колебаний спрыгивает с седла, не доехав до нее нескольких ярдов, и бежит. Он не задает вопросов, он просто хватает ее и притягивает к себе, поддерживая ее, потому что у нее подгибаются колени, и прижимая ее вместе с Дэшем к груди.
– Тс-с-с, – пытается он унять сотрясающие ее рыдания, – тс-с-с, всё хорошо.
– Нет, нет, не хорошо, – стонет Виктория. – К-к-кажется, у Дэша сломана лапка…
– Мы позаботимся о нем в замке, мэм. Послушайте меня: я сейчас схожу за своей лошадью – видите, она вон там – и мы поедем обратно в замок вместе, хорошо? Но сначала наденьте вот это…
Он поспешно выдергивает руки из рукавов пальто. К его огромному облегчению, она безропотно соглашается и даже позволяет ему застегнуть пуговицы прямо поверх Дэша, пряча его внутри. Не вполне уверенный, что она всё поняла, он обхватывает ее лицо руками.
– Виктория? Я иду за лошадью. Я сразу вернусь, я обещаю.
– Я знаю, вы уже говорили, – шмыгает она носом – не потому что плачет, а потому что дождь течет ей в нос. – Ступайте.
Молодец моя девочка, думает он и едва не забывается, едва не целует ее в лоб, но снова успевает взять себя в руки – достаточно ей потрясений на один день. К тому времени как он приводит лошадь, Виктория опять выглядит как королева. Мокрая, но тем не менее королева.
Разумеется, его седло не дамское, поэтому ему приходится отвести глаза от ее затянутых в чулки ног, когда он подтягивает ее на круп, и она неловко устраивается впереди него. Убедившись, что она надежно сидит в седле, он обхватывает ее руками, берет поводья и пускает лошадь обратно к замку.
К их возвращению уже почти темно, еще моросит дождь. Леопольд, герцогиня, Эмма и Лецен высыпают из замка, завидев их приближение. Все задают вопросы, перебивая друг друга, кто-то говорит, что ветеринар и доктор Кларк на месте и ждут, но Уильям ни на кого не обращает внимания. Он помогает Виктории спешиться. Она окоченела от холода и дрожит с головы до пят. Лецен выпутывает Дэша из пальто, Виктория тянет руку к своему питомцу, касаясь влажной шерстки кончиками пальцев, шепчет: «Будь осторожна с ним, Лецен» и едва не падает. Уильям поспевает вовремя: он подхватывает ее на руки и идет через толчею обеспокоенных друзей и родных так, будто их там нет вовсе.
Опустив взгляд, он видит, что глаза Виктории полузакрыты, а ее изнуренная голова приткнулась к его плечу. Лецен бежит вверх по лестнице вперед него, показывая дорогу к покоям королевы, время от времени оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что с Викторией действительно всё в порядке. Если вид Виктории, прильнувшей лицом к груди премьер-министра, ее и возмущает, она не произносит ни слова. Уильяму всё равно. Он просто крепче прижимает к себе Викторию, расправляет плечи и, пока Лецен не смотрит, наклоняет голову и прижимается губами к макушке Виктории, так осторожно, что она и не замечает.
Он потерял Каро, уступив ее глупцу, потерял Каролину, оставив ее на милость жестокого человека. Если он потеряет Викторию, отдав ее юноше, не способному увидеть в ней бесценное создание, каковым она является…
Господь милостивый… плоть и кровь этого не вынесут.
***
Они возвращаются в Лондон, и не проходит и недели, как принцы и Леопольд возвращаются на континент. Виктория не выказывает ни капли сожаления. Гораздо сильнее, чем происшествие в Виндзорском лесу, ее беспокоит то, что Дэш вынужден ковылять на перебинтованной лапке.
Уильям не лезет с расспросами. Пережитое приключение спровоцировало скверную простуду – ничего удивительного – так что он почти не видел ее. По словам Эммы, о том, что произошло между нею и Альбертом, королева не рассказала ни фрейлинам, ни матери, ни даже Лецен. Королева задумчива, но не подавлена. Она явно погружена в свои мысли, но пока не желает ни с кем этими мыслями делиться.
Уильям решает, что лучше всего ему держаться на расстоянии, но однажды вечером, дня через два после отъезда принцев и Леопольда, его призывают явиться из Дувр-хауса во дворец. Ему поневоле любопытно. Что она будет делать теперь? Попытается ли сразу наладить связи с другим королевским домом в поисках подходящего супруга? Отложит ли это предприятие еще на несколько лет? Или объявит себя королевой-девственницей раз и навсегда?
Он действительно не знает, но не желает и думать о вариантах с участием его самого.
Он находит ее в библиотеке – и застывает на пороге. Она стоит у окна: волосы, уложенные простыми, но почти дерзкими локонами, ниспадают на одно открытое плечо, платье темно-пурпурного цвета. Она стоит у окна, отдернув штору и устремив взгляд наружу.
Нет больше девушки, в которую он влюбился. Перед ним стоит женщина, сильная, независимая королева, в ее новой осанке проскальзывает тень печали, и у него перехватывает дыхание.
– Вы хотели меня видеть, мэм? – спрашивает он, когда к нему возвращается дар речи.
Виктория оборачивается, вздрогнув от неожиданности, отпускает край шторы и складывает руки вместе на талии. Он делает шаг вперед, опускается на одно колено и целует протянутую руку. Ее кожа гораздо теплее сейчас, чем была в Виндзорском замке… или в день их знакомства.
– Лорд М, – произносит она, тихо, но твердо. – Мне необходимо обсудить с вами одно чрезвычайно важное дело.
Он улыбается уголком рта.
– Все наши беседы чрезвычайно важны, мэм.
Она поднимает бровь.
– Кроме тех случаев, когда мы обсуждаем драматическую предысторию моих старых кукол?
Уильям делает задумчивое лицо.
– Напротив, мэм, эти беседы я считаю важными для понимания того, как работал ваш разум, когда вы были ребенком.
Улыбка Виктории превращается в игривую усмешку.
– Не шутите, лорд М.
– Я не шучу. – Он смолкает и смотрит ей в глаза. – Я никогда не лгал вам, мэм, и не собираюсь начинать сейчас.
Между ее бровей пролегает вертикальная складка. Виктория поджимает губы, склоняет голову набок.
– Мне кажется, вы всё же солгали мне однажды, лорд М.
– Вот как? – растерянно отзывается он.
– Да. Собственно, вы солгали мне дважды.
Теперь он даже заинтригован – и обеспокоен. Нахмурившись, он сцепляет руки перед собой.
– Надеюсь, вы просветите меня, мэм, ибо я теряюсь в догадках. Не припомню, чтобы я когда-либо намеренно…
– В первый раз – когда сказали, что, подобно грачу, выбрали себе пару однажды и на всю жизнь.
Ему еле удается не поморщиться от воспоминания.
– Да, мэм.
– Если бы вы выбрали себе пару раз и навсегда, то у вас никогда не возникло бы желания жениться на королеве. Это никогда не пришло бы вам в голову. Тем не менее, вы сознались мне в таком желании на балу-маскараде.
Он отводит взгляд, не вполне понимая, к чему она ведет.
– А во второй раз?
Ее лицо смягчается, она выглядит не столько так, будто пытается разгадать загадку, сколько так, будто с надеждой протягивает к нему руку в темноте.
– Во второй раз вы не произнесли ни слова. Быть может, это была даже не ложь. Быть может, вы всего лишь не сумели последовать собственному совету.
– Какому совету? – хмурится Уильям.
– Никогда никому не показывать, как вам тяжело. – Виктория делает шаг к нему, и он замечает, как напрягается ее горло. Он знает ее рефлексы: если она так сглатывает, значит, нервничает. – Вы помните, как сказали мне это, лорд М?
– Да…
– И всё же ваши чувства были написаны у вас на лице всё то время, что мы были в Виндзоре.
Кажется, сейчас он не сумел бы заговорить, даже если попытался бы заставить себя. В несколько шагов преодолев расстояние между ними, Виктория берет его руки обеими руками и крепко сжимает их.
Уильям ничего не может с собой поделать: его сердце колотится от ее прикосновения как обезумевшее.
– Простите меня, – шепчет Виктория, и глаза ее наполняются слезами. – Я хотела, чтобы вы были рядом. Я так боялась, что останусь одна, что некому будет меня поддержать – и даже не подумала, как ужасно себя будете чувствовать вы. Но вы стойко переносили всё день за днем… смотрели, улыбались, так старались… а я была так глупа, слепая идиотка…
Не задумываясь ни на секунду, Уильям высвобождает свои руки и берет ее лицо в ладони. Виктория замирает под его твердой, но нежной хваткой.
– Я никогда – никогда больше не желаю слышать, как вы называете себя подобными гнусными словами, – шепчет он сквозь зубы. – Я этого не потерплю.
Виктория смыкает веки, издав полувздох-полувсхлип, и по щекам ее катятся слезы. Он не в силах больше это выносить. Притянув ее ближе, он крепко обнимает ее, так крепко, как может осмелиться, прижимается щекой к ее волосам, и она тихонько плачет, уткнувшись в его грудь.
Это – думает он – это блаженство.
Успокоившись наконец, она не поднимает голову, а просто устраивается удобнее, продолжая льнуть к нему, и, опустив взгляд, он видит, что глаза ее закрыты. Она медленно разжимает и сжимает пальцы, вцепившиеся в его жилет.
– Знаете, что мне сказал Альберт? – шепчет она. – В лесу в Виндзоре?
Вот оно.
– Вы не рассказывали, мэм, мне оставалось только гадать.
Виктория некоторое время молчит. Когда она наконец решается заговорит, голос ее звучит очень тихо.
– Он сказал, что мне следует выйти замуж за вас.
Грозящее пробить грудную клетку сердце подскакивает к глотке. Виктория поднимает голову, не убирая рук с его груди.
– Альберт знал, – шепчет она. – Я так старалась забыть, я действительно старалась… но даже Альберт знал, что мне это не удалось. Если даже ему было ясно, всего через несколько недель в моем обществе, как сильно я по-прежнему люблю вас, значит, это должно быть очевидно и вам. И я знаю, что вы тоже по-прежнему меня любите. В последние две недели это написано у вас на лице, лорд М, и не пытайтесь это отрицать!
Уильям не отвечает. Он нервно сглатывает, держа ее за плечи чуть выше локтей, смотря на запрокинутое к нему лицо, в котором смешались мольба и вызов, и понимает: только человек с каменным сердцем может отказать ей сейчас. Он пытался укрепиться свое сердце, как крепость, выстроить стены, даже выкопать ров – но Виктория смела все заслоны, сама того не осознавая, взяла его сердце в руки и с тех пор бережет его и успокаивает.
Когда она взглянула ему в глаза в тот день в Брокет-холле и сказала, что она никогда не покинула бы его, что она никогда не поступила бы так, как Каро – он ей поверил. И верит сейчас: она по-прежнему его любит. Со вздохом он касается мягких каштановых волос, замечая, как она резко втягивает воздух и слегка дрожит под его прикосновением.
– Я не могу этого отрицать, – шепчет он. – Я ведь сказал, что никогда не лгал вам. Умышленно – не лгал, – поправляется он, вызывая у нее улыбку. – И сказал, что не собираюсь начинать лгать вам теперь.
Виктория опять закрывает глаза, но на сей раз не плачет, а только льнет к его теплу, прижимаясь щекой к его ладони. Открыв глаза, она улыбается мягкой, смелой, восторженной улыбкой.
– Лорд Мельбурн, – говорит она, – вы женитесь на мне?
Он со смешком вздыхает.
– Да, – отвечает он, – но при одном условии! – добавляет он быстро, заметив, как загораются ее глаза и как она прикусывает нижнюю губу, пытаясь сдержать счастливый вскрик. – Я женюсь на вас, Виктория, и с радостью… если вы сначала примете мою отставку с поста премьер-министра. Думаю, конституционного кризиса лучше избежать.
Виктория смеется, задыхаясь:
– Да, пожалуй.
– Вы ведь понимаете, что меня, скорее всего, сменит сэр Роберт Пиль?
– Да – и мне всё равно.
– Несмотря даже на то, что он, вероятно, потребует, чтобы вы отказались от своих фрейлин-вигов?
Замешкавшись на секунду, Виктория поджимает губы и высоко вскидывает голову с горделивой царственностью – иного он от нее не ожидает.
– Я люблю своих фрейлин, но вас я люблю больше.
Тогда Уильям позволяет себе улыбнуться открыто и широко. Отняв ладонь от ее щеки, он медленно обнимает ее за плечи. Другая рука ложится на ее талию. У Виктории вновь перехватывает дыхание и вспыхивают щеки, но она не отводит взгляд.
– Моя Виктория, – шепчет он. – Как же я люблю вас.
Ее лицо озаряется лучезарной улыбкой, и когда, наклонившись к ней, он в первый раз целует ее, она встает на цыпочки и горячо отвечает ему, так горячо, как умеет.
Что-то подсказывает ему, что в паре часов езды от дворца, в Брокет-холле, грачи поют.
========== Вики ==========
Комментарий к Вики
От автора: А теперь совсем уж откровенное АУ. Счастье бьет ключом (*разбрасывает конфетти*)
Я точно читала другие фанфики, в которых Мельбурну перед женитьбой на Виктории жалуют титул герцога, поэтому признаю, я, наверное, оттуда и взяла эту идею. К тому же, исторически это вполне правдоподобно: взгляните на принца Филипа. Никакого умышленного плагиата :)
Если его сердце – дом, то Виктория заполняет каждый уголок его. Она входит в комнаты, которые несокрушимая сила его матери оставила опрятными, но холодными, и разводит в очаге гудящий огонь. Она входит в комнаты, разнесенные безумием Каро, и поправляет стулья, смахивает пыль с заброшенных книг, расставляет вазы, наполненные до краев цветами из его оранжереи. Она входит на цыпочках в комнаты, которые начала украшать и вынужденно покинула Каролина Нортон, обводит их неторопливым вдумчивым взглядом проницательных голубых глаз и завершает начатое – особым, только ей, Виктории, присущим штрихом.
Его до глубины души трогает то, как она сражается за право выйти за него замуж. Не обходится, разумеется, без громогласных протестов – от ее матери, от короля Леопольда, от ее министров – но Виктория отказывается уступать. Он не хочет, чтобы она требовала для него титул, он твердит, что счастлив будет оставаться до конца жизни лордом Мельбурном, а затейливые титулы вроде «король-консорт»… они для тех королевских мужей, которым нужно искусственно поддерживать уверенность в себе.
Когда она сообщает, что сделает его герцогом Мельбурном, он поднимает брови.
– Я уже говорил вам, мэм, что в этом нет никакой необходимости.
(Он не может перестать величать ее «мэм», даже наедине.)
– И я ни на чем не настаивала – как и обещала вам, лорд М. – Виктория поправляет стопку документов на письменном столе и бросает на него лукавый взгляд искоса. – Вам не приходило в голову, что мои министры содрогаются при мысли, что я выхожу замуж за простого виконта?
Брови Уильяма ползут в молчаливом изумлении выше.
Виктория гордо улыбается.
– Наслаждайтесь своим непрошенным возвышением, герцог.
В итоге у алтаря в Вестминстерском аббатстве стоит человек гораздо более высокого положения, чем тот, который у другого алтаря много лет назад повернулся и увидел королеву фей в белом облаке, отчаянно старающуюся не припустить к нему вприпрыжку. Теперь он поворачивается и видит настоящую королеву, одетую в атлас цвета слоновой кости, с цветками флердоранжа в темных волосах и бриллиантами на шее.
Каро на их свадьбе выглядела так, будто ее вот-вот разорвет от радостного волнения и восторга, и в зеленых глазах ее посверкивало чувственное предвкушение. Виктории тоже трудно дышать, и он знает, что она волнуется, потому что он знает ее: ее пробирает дрожь, когда он берет ее руку и произносит свой обет, ее пальцы трясутся, когда она с усилием надевает на его безымянный палец кажущееся вдруг слишком маленьким кольцо, она вспыхивает румянцем, когда епископ объявляет их мужем и женой.
Но она не теряет величия, преисполненная благоговейного почтения к обряду.
Он так гордится ею. И не до конца верит, что всё это происходит с ним на самом деле.
***
В отличие от первых дней их с Каро брака, их с Викторией жизнь не состоит сплошь беззаботной страсти. Во-первых, Виктория – королева, у нее есть обязанности, у нее есть дела, которые она не может забросить ради бешеных скачек по парку. Во-вторых, она не собирается позориться бездумными шалостями перед лицом Господа и у всех на глазах.
Разумеется, в уединении собственной опочивальни она не стыдится быть откровенной – совсем напротив. И когда через неделю после свадьбы Лецен едва не застает их в кабинете за пылким поцелуем, Виктория задыхается от смеха: так веселит ее мысль о том, что Лецен может стать свидетельницей подобной сцены.
Но это чистое озорство, а не извращенное стремление быть скандальным центром внимания.
Уильям продолжает помогать ей в работе, пытаясь всё же ограничиться объяснением трудных фраз, слов или запутанных политических вопросов вековой давности. В ее кабинете составлены вместе два письменных стола: пока она корпит над своими красными коробками, он занимается собственной обширной корреспонденцией, читает газеты и изучает жизнь и труды Иоанна Златоуста (он непременно однажды закончит эту книгу). Иногда он просто промокает ее подпись на бумагах. Она признательна ему даже за такую помощь – одним делом меньше, одним поводом удерживать его рядом больше.
Если она все-таки спрашивает его совета, он высказывается крайне осторожно. С точки зрения конституции, тут он в трудном положении: как бывший премьер-министр партии вигов он не должен настраивать ее против нового правительства тори. И в этом он, возможно, преуспеет: когда однажды утром Виктория ворчит, что скорее встанет перед расстрельной командой, чем еще раз встретится с сэром Робертом Пилем, он берет ее за плечи, смотрит ей прямо в глаза и твердо произносит:
– Вы ведь хотите, чтобы я и дальше оставался с вами?
Виктория взрывается пламенным негодованием:
– Разумеется, хочу…
– В таком случае вы должны помнить, что если вы не будете хотя бы вежливы, пальцем начнут указывать на меня. – Он заправляет прядь темных волос ей за ухо. – Вы должны сделать это для нас, Виктория… и никогда не показывать, как тяжело вам это дается.
Она вздыхает, слыша этот давний совет, и ее взгляд рассеянно уплывает в сторону, но через миг снова находит его. Уголок ее рта дергается кверху.
– Вы всегда умели убеждать, лорд М, – подтрунивает над ним она.
Уильям строит насмешливую гримасу.
– Что тут скажешь… вы знаете, я всегда поощрял неукоснительное следование принципу беспристрастности.
Ее смех успокаивает его куда больше, чем любые словесные обещания быть обходительной с Пилем.
***
Если его сердце – дом, то немногим более года спустя он узнает, что в нем никогда не будет слишком мало места для любви. Этот дом может только расти.
Виктория сообщает ему, что ждет ребенка, и он вне себя от счастья. Ликует и вся Англия. В роли мужа королевы он вдруг приобретает популярность, о которой и не мечтал, и народ восхищен перспективой появления королевской принцессы или принца Уэльского. Что до министров, те вздыхают с облегчением: герцог Камберлендский всё дальше от престола. Пусть даже это значит, что престол унаследует сын или дочь Уильяма Лэма.
Но тут Уильям обнаруживает еще одно различие между первой и второй женами: в отличие от Каро, Виктории беременность ненавистна. В первые несколько недель ее одолевает тошнота, стоит ей оторвать голову от подушки. Когда этот период проходит, она на несколько месяцев становится сгустком неисчерпаемой кипучей энергии, отказываясь ограничивать свои появления на публике, несмотря на растущий и округляющийся живот. Но в последние несколько недель она попросту страдает.
Порой она неловко лежит на боку, примостив голову Уильяму на колени, а он читает ей, пока она не заснет. Порой она просто угрюмо сидит на козетке, поглощая сладости, словно совершая акт неповиновения, бросающий вызов любому (обычно – матери), кто осмелится заметить, что ей стоит остановится, если она не хочет растолстеть.
Но случаются и радостные мгновения – когда они с Уильямом прогуливаются рука об руку по саду Букингемского дворца, и она проводит свободной рукой по своему огромному животу, улыбаясь знакомой и понятной ему слабой улыбкой. Это пинается в ее утробе ребенок, он или она – плод их любви… и он снова станет отцом.
Порой мысль об этом лишает его покоя. Он давно уже не тот беспечный Уильям Лэм, что впервые взял на руки кроху Огастаса. Но когда он делится своими сомнениями с Викторией, она смотрит на него через их соединенные столы так, будто у него вдруг выросли две лишние головы.
– Не говорите глупостей, – едва не смеется она. – Вы самый добрый человек из всех, кого я знаю. Вы будете замечательным отцом этому ребенку.
– Но не будет ли она однажды стыдиться меня? Отца с прошлым, о котором люди продолжают шептаться за его спиной всякий раз, как он появляется на приеме?
Он произносит это с горечью – и немедленно об этом жалеет, видя, как с лица Виктории сходит и тень улыбки. Она сжимает губы, с трудом поднимается с кресла, подходит к дивану, на котором он сидит с газетой в руках. Она садится рядом и кладет свою маленькую гладкую ручку на его большую руку.
– Я не стыжусь вас, – шепчет она. – Не будет стыдиться и она – или он. Не будет – пока я жива и могу рассказать и объяснить, что стыдиться тут нечего.
Ее пальчики сжимают руку Уильяма, и в ее улыбке только безграничная любовь и уверенность.
***
Схватки начинаются посреди ночи, и он напоминает себе, что он уже переживал это прежде. Нет причин волноваться. Он знает, что и как будет происходить, а Виктория, пусть она и мала ростом, в два раза сильнее, чем была Каро.
Но доводы рассудка не помогают. Он сходит с ума от тревоги. Виктория стонет, бродит по комнате, становится на колени у кровати, чтобы унять боль, зарывается лицом в сложенные руки. Доктор и Лецен буравят его мрачными недобрыми взглядами, недвусмысленно велящими ему убираться прочь. Он пытается послушаться этих взглядов, еще раз, последний раз погладить Викторию по спине и прошептать, что она справится, она сможет, а он, он будет прямо там, за дверью…
Не успевает фраза «за дверью» слететь с его губ, как она вскидывает голову. Виктория с такой силой вцепляется в его предплечье, что ногти больно впиваются в кожу.
– Не оставляйте меня, – хрипит она. – Пожалуйста, пожалуйста, не оставляйте меня.
От ее слов, до жути знакомых, его пробирает дрожь. То же самое, слово в слово, повторяла в родовых муках Каро. Уильям бросает взгляд на каменное лицо Лецен… да пусть себе хмурится сколько угодно. Он опускается на колени рядом с женой и так же, как она, складывает на кровати руки.
– Как вам будет угодно, мэм, – шепчет он полушутя. Виктория слабо улыбается, но опять роняет голову на руки и стонет от новой волны боли.
Через несколько часов она кричит не смолкая, и каждый крик ее вонзается в него сотней кинжалов. Темные волосы пристают к влажному раскрасневшемуся от натуги лицу: она снова и снова подается вперед, на несколько секунд задерживая дыхание и падая спиной обратно на подушки с задыхающимся вскриком. Доктор с бесстрастным лицом стоит на коленях между ее ног. Лецен грызет ногти. Уильям отводит мокрые пряди со лба Виктории.
– Вы справитесь, – шепчет он. – Я знаю, что вы справитесь.
Она не может говорить, она просто смотрит на него полным боли и усталости взглядом и, совершив над собой усилие, приподнимается и тужится еще раз, сначала молча, затем переходя на стон, срывающийся в крик, и кричит, и кричит, и кричит, так, что у Уильяма леденеет кровь в венах, а потом…
Она откидывается на подушки, с всхлипом втягивая воздух, и пронзительный сиплый детский плач заполняет комнату с высоким потолком, в которой три с лишним года тому назад, когда дворец был просто запыленным и необитаемым особняком, лорд Мельбурн сказал Виктории Английской, что она королева в каждом дюйме.
***
Лецен вручает ему его дочь – само совершенство, идеальное крошечное существо с десятью идеальными пальчиками на руках, десятью идеальными пальчиками на ногах, с идеальным острым носиком, как две капли воды похожим на нос Виктории – и Уильям готов разрыдаться. Он всегда был человеком чувствительным, но сейчас, когда он разглядывает этот второй подаренный ему шанс быть отцом, его захлестывает ощущение, что он спит и видит сон.
Он гладит бархатистую щечку тыльной стороной указательного пальца, и глаза его застилает туман. Малышка наконец перестала плакать и смотрит на него огромными черно-голубыми глазами, сложив крохотный бутончик губ удивленной «О». Уильям делает дрожащий вдох и целует наморщенный лобик.
– Не монополизируйте ее, – зовет с кровати Виктория. – Дайте и мне посмотреть.
Он медленно подходит к кровати и садится на поставленный рядом стул, осторожно опуская крошечный сверток на сгиб ее локтя. Тихонько ахнув, она рассматривает детское личико и восхищенно смеется.
– Она похожа на вас! – восклицает она.
– Да помогут ей небеса, – пытается пошутить он. – Однако я позволю себе не согласиться. Я вижу поразительное сходство с ее матерью.
Виктория косится на него, заломив бровь.
– Я бы оспорила это утверждение, но знаю, что вы ни за что не примете комплимент, а я слишком утомлена, чтобы отстаивать свое мнение.
