Текст книги "Ангел-хранитель (СИ)"

Автор книги: Лад Шоко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Дуэлянт ==========

Ты снимаешь вечернее платье,

Стоя лицом к стене,

И я вижу свежие шрамы

На гладкой как бархат спине.

Мне хочется плакать от боли

Или забыться во сне,

Где твои крылья, которые

Так нравились мне.

Наутилус Помпилиус «Крылья»

Город назывался Гильдон. Весьма смешное название, специфическое, а если вспомнить, что в городе этом несметное количество гильдий, оно казалось и вовсе издевательством.

А их в этом городе развелось больше, чем таверн, борделей и прочих увеселительных заведений вместе взятых. В какой-то мере гильдии и сами превратились в увеселения, только здесь за душевную компанию и определенную работенку – порой трудную, порой почти что квест – тебе еще и доплачивали.

Гербы гильдий были самыми разными: от гордых единорогов на белом фоне до диковинных цветков с лепестками всех цветов радуги.

Знаки разнообразных гильдий украшали не только их собственные таверны, но и левые трактиры да харчевни. Порой их рисовали на стенах заброшенных домишек.

Власти на пару с особо меркантильными гильдиями додумались брать за последнее двойные штрафы – за вандализм и за использование авторских знаков без разрешения.

Бывало, члены гильдий подставляли друг друга, шкрябая знаки конкурентов на стенах храмов (что бывает особо подло, если на их гербе изображена змея или ворон). А потом сиди и объясняйся перед местными ангелами.

Кстати о птичках. Ангелы – существа в той же мере прекрастные, сколько и вредные. И по обеим причинам они занимали высшую ступень иерархии.

Религиозную.

Милых ангелов считали посланцами богов. Не мудрено.

Сколько себя помню, я обожал слушать их пение. В нашем богами забытом краю был только один ангел – один на несколько деревень. По праздникам мы с семьей ездили в храм, где он служил, и слушали его голос. Едва я, очарованный, немного подрос – стал ездить чаще, почти что каждые выходные. Божественные звуки! Чистые, сильные, они лились сквозь уши, мимо сердца – прямо в душу. Каждая следующая нота отражалась от сводов старенького храмика и делала это место поистине священным.

Однажды я решился заговорить ним. После службы, робея, произнес как можно увереннее:

– А это долго – учиться музыке?

Глупый вопрос с очевидным ответом, но в тот момент я был столь смущен, что ничего лучше не придумалось.

Ангел (до сих пор не выяснил, как его зовут) обернулся на звук, заложил белоснежные, будто бы струящиеся волосы за ухо и мягко улыбнулся:

– Я никогда не учился музыке.

Наверное, у меня было забавное лицо, во всяком случае, ангел сдержанно захохотал. Кончики мелких перьев на его крыльях задрожали в такт смеху, и блики забегали по их упругим стержням.

Когда я подрос и переполз жить в город, там впервые услышал хоровое пение ангелов. Хоровое пение неземных существ. И каждое из них – с музыкальным образованием. Скажу прямо, я не человек искусства, нет. Я – некромант и зануда. Но когда ангельская музыка пронзает каждый миллиметр тебя – тут и последний падальщик уверует в их, ангелов, божественность.

Вскоре я понял и вторую сторону их сущности. Помните, я говорил про гильдии? Так вот, когда старосте города надоели жалобы гильдий на плохую жизнь (конкуренция вконец добила), то именно ангелы подсказали ему, как можно из проблемы выручить лишнюю копейку.

И гильдии, «перегружающие город», резко стали «нашими главными достопримечательностями». Ангельские храмы помогли гильдиям настроить арт-таверн, каждую – в соответствии с тематикой гильдии. У Гильдии Мечников таверна от изобилия самого дикого оружия походила на пыточную. У Гильдии Флористов вы не встретите мяса. А Гильдия Орнитологов (что лично мне кажется слегка – совсем немного, ага! – странным) подавала на стол дичь. В этих же арт-тавернах можно было купить фирменные товары и сувениры: специализированную литературу или кубки со знаком той или иной гильдии. Коротко говоря, гильдии Гильдона стали трендами.

Поначалу ангельские трепыхания казались смешными. Но то ровно до того момента, как не хлынули новобранцы и любопытные (туристы, то бишь).

Чего греха таить: я тоже вступил в одну из таких. В Гильдию Некромантов. Жить стало на удивление удобнее: высокая зарплата и уважение в обществе, да и новый коллектив с радостью принял меня в свой тихий омут.

Только одно маленькое, миниатюрное «но». Некромантам запрещалось входить в храмы. Вернее, мы могли, но светлая магия обычно вступает с нашей собственной в конфликт и мы попросту ничего не запоминаем. Что был, что не был – только стрелки порой меняются.

Знал бы заранее – трижды подумал о выборе профессии. Правда, сперва я не ощущал потери. Вся «малина» началась позже: когда увлечение переросло в манию.

Каждый раз, когда я отрабатывал ночь в морге, я проходил мимо храма. Все еще ощущая на коже прикосновение холодной, мертвой плоти, я смотрел на ангелов, как те задорно взмахивают крыльями в пылу разговора, и думал: «Почему эта красота – не моя?»

Идея прорастала, больно укореняясь в разуме.

И однажды я проснулся с мыслью: «Хочу ангела». Больше я не мог смотреть на человеческих женщин. Походка не летящая, кожа не фарфоровая. Не то.

А потом я встретил его. А-ма-то.

Он был простым человеком. С первого взгляда, даже слишком. Глазу не за что зацепиться. Русые волосы, серые глаза, не тощ, не тучен. Черт возьми, даже характером не выделялся.

В день нашей встречи, я его даже заметил не сразу.

Мы тогда хорошо выпили. Я, несколько ребят из моей гильдии, братии мечников и поэтов. Компания чудна, ничего не скажешь, но собутыльники из них хороши.

– Главное в жизни, – один из писак – то ли Грэгори, то ли Гаральд – пьяно качнулся и поучительно оттопырил указательный палец, – разработать карьеру.

Это уже была надцатая тема за вечер: оперу обсудили, кровавые бои тоже, королям и знатным дамам косточки перемыли… Вот, теперь это.

– Странно такое слышать от поэта, – ухмыльнулся я.

Собеседник лукаво вскинул бровь.

– Кстати да, – погрозил на поэта холеным пальцем Феликс. Несмотря на живые глазки и очень даже здоровый вид, тот, как и я, работал с мертвыми. – Обычно писаки распинаются о любви да романтике. Уж точно не о карьере.

– То-то и оно, – философски растянул губы Грегори-Гарольд в призрачном подобии улыбки. – Я тоже так раньше делал и теперь точно знаю, о чем говорю. Патетика – для богатых, а бедным – горбатиться над станком.

– Хм… как знать, – я откинулся на спинку стула и глянул на компашку из-под полуприкрытых век. В сон клонило, но мне-то, дитяти ночи, это чувство привычно. – Деньги тебе наследников не родят.

– Не скажи, Рэй, они хоть не кричат, – невпопад подкинул Феликс.

– Не требуют внимания, – добавил еще один поэт.

– У них нет перепадов настроения, – окончательно добил Грегори-Гарольд.

А что я? Я только снисходительно улыбнулся.

– Ну, допустим, добились вы всего, – я положил локти на стол, сцепил пальцы замком, положил на них подбородок и поочередно оглядел каждого из собутыльников. Нас немного да было – семеро, включая меня. – А что дальше?

Я останавливал взгляд на очередном человеке и смотрел ему в глаза до тех пор, пока он первый не отводил взор. Наверное, такой жест с моей стороны подавлял.

Подавлял всех, кроме него.

Он взгляда не отвел. Более того, он скопировал мою позу и на долю секунды то ли игриво, то ли лукаво вскинул светлые брови.

– Невозможно добиться всего, – поддержал товарища второй писака. На вид, немного младше меня. – Но можно добиться приоритетных вещей.

– И лучше бы это была карьера, – отчеканил Грегори-Гарольд, залпом опрокинув свой кубок. – Думать надо только о себе, а не о любовниках.

Судя по тону, поэт набил себе шишек. Но и я знал о чем говорю. Сам уже давно прокладываю собственный путь или, как говорят эти сломанные романтики, – карьеру. Но как донести до них мысль?

– Смысл от карьеры?

Четыре красные рожи одновременно уставились на меня. Четыре – двух мечников и пары поэтов. Феликс пожал плечами: он и сам выбивал себе место, так что на этот вопрос ему было плевать. А вот русый незнакомец на меня даже не глянул – только удивленно вскинул брови, когда остальные одновременно выкрикнули:

– Слава!

– Власть.

– Деньги…

– Репутация.

Те с усмешками переглядывались, когда в мое сознание проник спокойный, но уверенный голос:

– А что потом? – хотя в таверне и царил грохот и гам, за нашим столом его услышали все без исключения. – Ну получите вы славу, власть, деньги… – мы все приникли взглядами к, наверное, единственному бледному лицу за столом. – Но если не с кем поделиться этим всем, зачем оно нужно?

Возможно, и были слова, чтобы возразить, но их никто не нашел. Последнее слово осталось за обворожительным молчаливым незнакомцем…

В следующий раз мы встретились здесь же на следующее утро. Я, признаться, многовато выпил с вечера – пришлось опохмеляться.

А краем глаза заметил легкое движение ног на лестнице. Ноги оказались стройными, обтянутыми кожей высоких сапог и принадлежали моему давешнему знакомому.

Его хрустальные глаза тоже выхватили меня, точеные черты лица смягчились улыбкой.

Я не остался в долгу.

– А вы, погляжу, огурчиком.

– А вы, погляжу, нет.

Я с мученическим выражением лица проглотил остатки пива. Вроде бы и возвращаю мертвых на этот свет, а себя не могу вернуть даже во вменяемое состояние.

– Смейтесь-смейтесь…

Юноша буквально влетел на стул рядом со мной.

– Амато, – отрекомендовался он.

– Рэй, – я бы кивнул, но головой даже думать не хотелось, не то, что шевелить.

– Я знаю.

И он засмеялся. Засмеялся чисто, звонко, и почему-то, невзирая на мое состояние, этот звук в ушах не отдавал. Напротив, казалось, он охлаждающим бальзамом проникал прямо в мозг.

Амато (приятное имя) коротко поведал мне о том, что не местный, приехал в Гильдон откуда-то с севера специально, чтобы обучиться и работать в числе городских стражей и вступить в гильдию мечников.

– А зачем? – не удержал я вопроса.

Амато отвел глаза, сейчас и при этом освещении – зеленые, как восточный чай.

– Есть причины, – таким тоном друзья обычно отказываются выдавать чужие тайны: голос защищающийся и извиняющийся одновременно.

Но образоваться неловкой паузе Амато не позволил. Он выровнял спину, положил выточенный подбородок на сцепленные в замке руки и хитро глянул на меня:

– А вы? Каково это – быть некромантом?

Вопрос этот я слышал часто.

«Каково быть некромантом?»

«Не страшно работать с трупами?»

«Вам не омерзительно?»

Но из уст Амато вопрос звучал невинно и искренне. Я откинулся на спинку и на несколько минут завис, подбирая слова. Собеседник терпеливо ждал.

– Поначалу было скучно, – начал я медленно, уставившись в кубок и круговыми движениями разгоняя брагу по его деревянным стенкам. – Работали с трупами, изучали тонны страниц по темной магии. Учиться оказалось совсем не так, как представлялось. Потом, на первой же практике, стало робко. Даже те, кто мечтали пойти учиться на некроманта, – даже они боялись. Представьте себе, Амато, что вы читаете заклинание – привычное, как теорема по математике, а в ответ труп перед вами дергается. Ломаными движениями, будто сломанная игрушка, встает и равнодушные глаза смотрят на тебя внимательно. Ты и пошевелиться от оцепенения не можешь. А это чудище еще и пытается дышать, бестолково перегоняя воздух носом. И это окончательно сбивает с толку, даже если теоретическую часть работы ты вызубрил назубок.

Взгляд Амато блуждал по бутылочкам с алкоголем, вареньем и заквасками под стеной за прилавком. Я даже подумал, что он меня не слушает, но, дослушав, он только спросил:

– А сейчас каково?

– Никак.

Я покатал деревянный кубок по столешнице, так что Амато хищно опустил шею, чтобы я перехватил его любопытный взгляд.

– У меня нет лицензии на воскрешения, – нехотя пояснил я.

– Не дают?

– Не хочу. Знаете, некоторые привыкают к работе. Вместо человека видят, как выражаются, «рабочую область». А я не смог. Ни через десять воскрешений, ни через сто – каждое новое для меня что первое. Омерзительно.

Я непроизвольно содрогнулся, вспоминая самые оригинальные трупы. Например, тот, умерший от сифилиса. Или с топором в грудине. Бр-р-р.

А мои шутили. Например, однажды нам в качестве материала дали горе-дуэлянта. Умер от меча. Пока я не мог отвести взгляда от аккуратной на вид ранки под ребрами, наши отличники перешучивались:

«Встретились в бою два меча».

И рассмеялись. А я едва вспомнил, что элементы грудины взаправду названы в честь оружия. Сверху – рукоятка грудины, снизу – мечевидный отросток. Действительно, скрестились два клинка…

– Это… жутко.

Амато сказал лаконично, да, но как сказал. Взгляд его глаз, движения лица, тон голоса – в них плескалось столько сострадания, столько сострадания…

– И тем не менее, вы состоите в Гильдии Некромантов.

– Состою. Кому к счастью, кому к сожалению, но многие люди путают понятия «некромант» с «палачом», «карателем»… «охотником».

Взгляд Амато обострился.

– То есть?

– Порой кроме обычной работы попадаются другие заказы. Я, например, специализируюсь на отлове падших ангелов. Знаете, черный маг хорошо чувствует свет.

И несколькими глотками осушил свой кубок.

Хотелось рассказать, что я люблю ангелов, что причинять им вред – больно, зато есть возможность быть к ним ближе, проводить рукой по перьям, вытирать теплые слезы. Не совсем то, чего я хотел, но…

Но.

Но разговор съехал. И даже несмотря на это, ничего более путного об Амато узнать не удалось. Тот относился к тем людям, что предпочитают слушать и задавать вопросы – не рассказывать.

А через пятнадцать минут Амато, ссылаясь на дела, ретировался.

Больше мы с ним не разговаривали. Когда вечером я пытался выудить из трактирщика, в какой комнате остановился милый юноша из Гильдии Мечников, тот равнодушно пожал плечами и сказал, что гость съехал еще утром.

Я пожал плечами. Мало ли милых людей есть на свете?

И той же ночью он мне снился. Светлое небо, как? Я же о нем почти ничего не знаю. Для меня есть только внешность. И медовый голос. И самый охрененный в мире запах. И игривая улыбка с хитринкой. И…

…И я заявился в Гильдию Мечников. Просил связать нас. Один из мечников, тот, что пил с нами за одним столом, узнав меня, бордо начеркал мне на клочке бумаги приблизительный график Амато. Правда, попутно пустил в мою сторону двойку шпилек, включая вкрадчивое:

– Влюбился в нашего голубушка?

Влюбился? Не-е-е. Заинтересовался.

В тот день Амато не пришел – заболел. Всю неделю болел, а со следующей недели изменил свой график и запретил своим трепаться о деталях.

Влюбился? Отнюдь. Лишь восхищаюсь.

Стал восхищаться, когда однажды заскочил на ежегодную ярмарку Гильдона.

На таких вот мероприятиях мы выставляли свои гильдии во всей красе. Это шанс немного заработать и привлечь неофитов. Мы, некроманты, к слову, продавали всякие побрякушки: талисманы от зомби, талмуды с перечнем различной нечисти и тому подобное. Ну не трупы же воскрешать напоказ.

Художники рисовали карикатурки, пекари размашисто, с надменными ликами украшали торты (ишь, показушники!), а Гильдия Палачей (да, оказывается, и такое существует) с детской наивностью выставила на продажу безделушки вроде амулетов от щекотки и зноя.

Но вишенкой события стали мечники. Эти феерические твари устроили самое зрелищное выступление.

И мое сердце пропустило удар, когда я взором выхватил за решеткой ограждения обманчиво хруркую фигуру Амато.

Сказать честно, я не разбираюсь в этих прибамбасах мечников: финты, отбивы, батманы, – это все не для меня. Но и без знаний я видел, что Амато двигается, как бог.

Он летал. Уже добивая соперника, он кружился вокруг, бодрый, живой, грациозный. Враг казался неповоротливым болваном, хотя видно, что и он сражался не первый год.

Меч в руках Амато лежал перышком, кольчуга словно забыла, что должна что-то весить, а не казаться эфемерной. Вес они обрели лишь тогда, когда специально притупленный меч звучно грохнулся на вражескую грудь.

Толпа взревела. А мне хотелось смотреть еще и еще.

Амато продержался еще два боя и лишь затем добровольно, летящей походкой, будто и не он только что извел нескольких противников, покинул ристалище.

Влюблен ли я? Нет. Я всего лишь… его хочу.

Хочу с того момента, когда в первый и в последний раз увидел, как он танцевал. Нет, даже не танцевал – грациозно перетекал из одного положения в другое, будто шаль под толщей воды, подхваченная волной.

Это было вечером в трактире. Играли нежная кобза, жалостная скрипка, экзотичные маракасы.

А Амато, моя страсть, мое пламенное желание со смехом танцевал. Я восхищался, но не удивился – выпил парень, подумаешь. А потом мой взгляд напоролся на того, кому он танцевал.

Вот ты, значит, как, Амато? Почему, избегая меня, ты так липнешь к этому кобелю? Он одет, как клоун, обокравший гардероб своей бабушки, у него противный смех и дурацкая походка. И еще эти духи – как от шлюхи с центрального базара, тьфу.

Влюблен ли я? Да по уши.

Возможно, у нас слишком похожие интересы – я порой вижу его в библиотеке и всегда он выбирает книги со вкусом.

Возможно, он слишком добр – я часто вижу его волонтером в больницах, интернатах и всяких таких заведениях.

Возможно, он слишком приятный – я нередко вижу его в центре тусовок. Правда, он лишь сидит, слушает, смеется своим охеренным, хриплым смехом, и только изредка дает советы, но советы эти всегда дельные и стоящие.

Возможно, Амато Роктерниэл идеален. Я это вижу. Но ближе он не подпускает.

«Потанцевать? Простите, Рэй, я обещал другу сегодня не отходить от него весь вечер, он первый раз в Гильдоне».

«Угощаете? Простите, Рей, я сейчас на диете и стараюсь держаться подальше от таверн».

«Театр? Простите, Рей, я потерял ключи от дома, выйти не смогу».

«Простите, Рей…»

«…Рей…»

Крышу мне сорвало в тот момент, когда я увидел маленькую коробочку в руках клоуна. Уж сомневаюсь, что он положил туда пряник.

– Эй, ты, – окликнул я клоуна в бабушкиной мантии.

Он застопорил лошадь. Это было возвращение домой после совместной поездки в соседний город с рекламной целью. Гильдий много, от каждого по двое-трое человек, встретить знакомого легко.

Встретил, блять.

Мы с моим жеребчиком – существо поистине доброе, но крайне тупое и в честь этого названное Мракобесом – преградили клоуну дорогу. Его лошадка удивленно повела длинными ушами, притормозила, а всадник с напускным удивлением вскинул брови.

– Что…

– Дуэль, – четко и громко произнес я. – Вызываю тебя на дуэль.

Теперь-то удивление на его лице расцвело самое что ни есть настоящие. Боковым зрением я засек, как застыла лошадка Амато.

– Дуэль? – переспросил клоун.

– Рей, не нужно!

Я не выдержал и таки глянул на Амато. Он, оцепеневший, словно ожидал, что я сейчас рассмеюсь и скажу, что они купились. Но я не сказал.

– Когда? – решительно спросил клоун.

– Сейчас.

– Чем?

– Ты – мечом, я – магией.

Вместо удивиться и выдохнуть «А так можно?!» клоун почти равнодушно спешился. Похлопав лошадь по широкой шее, принялся перебирать вещи в сумки, пытаясь высвободить застрявший в завязке меч.

Не прозвучало также и вопроса, за что сражаемся – это было очевидно.

Люди из каравана, проплывавшие мимо нас, все чаще оборачивались, некоторые даже останавливались.

Амато застыл и с каждой секундой серые глаза все больше преисполнялись паникой. Он судорожно вцепился в поводья, а белые губы безостановочно шептали: «Пожалуйста, не надо».

Когда мы, окруженные толпой, пронзая друг друга опасными взорами, стали друг против друга, на Амато было больно смотреть.

Клоун совершил несколько пассов мечам, разминаясь и привыкая к его весу, я же в чисто показательных целях заставил свой боевой шар на секунду опасно вспыхнуть.

Толпа загудела.

– У него нет шансов против Сайласа!..

– …что не поделили они с Реем?

– …да Сайлас ублюдок.

Клоун на долю секунды дергано оглянулся, чтобы увидеть и запомнить храбреца, а я, пользуясь моментом, впопыхах швырнул первый шар.

Шар не из огня, не из плазмы, а из тонкой, несколько обработанной магической энергии. Пока бросал, концентрация немного пропала, ослабла и в рожу клоуну попал уже не снаряд, а шар воздуха повышенной температуры и давления. Не смертельно, но и не релакс.

И клоун разозлился.

Наступил.

«Что не так?» – спросите вы. – «Ты же маг, Рей, ты сильнее».

И вы правы, но с маленькой поправочкой: на одно заклятье, даже самое простое, уходит больше энергии, чем на взмах меча. А каждый из них может стать роковым.

И этот феномен ощутил я очень быстро. Сайлас немного повертелся вокруг меня. Я как можно прицельнее метал смертельно опасные шары. Тварь уворачивалась. А потом – я не уловил этого момента – уже стоял вплотную.

Я ощущал его дрожь. Сперва не понял, как, а потом опустил голову. Тот сжимал в руках клинок, и лезвие входило в мою плоть куда-то под ребра.

Послышались сдавленные вздохи, женские вскрики, юношеское «Фу».

Но из безумной какофонии звуков мое ухо выхватило лишь один голос. Черт, почему даже когда я ранен, даже когда Амато в истерике, почему его голос такой охеренный?

Я не слышал, что он кричал, не слышал даже собственной боли.

Но отныне и навсегда в моем мозгу запечатлелось, как он гонит лошадь прямо на нас. Как он, растрепанный, спрыгивает. Выбегает между нами. Лицо красное, щеки пошли пятнами – но даже так он казался жутко милым.

К тому времени Сайлас вынул меч из моей груди, и стоило ему повернуться к Амато – дернулся от резкого удара в грудь.

А вот потом на меня, наконец, стала оседать боль.

– Ты его сейчас убьешь!

Лучше не шевелиться. От каждого движения по всему телу волнами разливалось колотье, жжение, мне как будто углей в рану затолкали. Черт, она отдавалась даже в шее и бедрах – ни продохнуть, ни вздохнуть.

– Он сам бросил мне вызов и я намерен, чтобы это не повторилось.

Я же прокручивать в голове, что делать. Всегда думал, что в таких ситуация голова не варит ни черта, но то ли у меня открылись какие-то внутренние резервы, то ли неубиваемая сущность некроманта дала о себе знать, но голова мыслила ясно и четко.

– Вы не имеете права драться за меня.

Как ни крути, а соперник сильнее меня. Если я сейчас исцелюсь и встану – он меня уложит обратно и на сей раз точно не проштрынкет мечом – скорее уж отрежет голову, чтоб наверняка.

– Это наше дело. Отойди, Амато.

Никто из зевак не рвался помогать. Коллеги называется… А внутренний голос лукаво шепнул: среди этой толпы тебе коллеги только некроманты, а им-то легче воскресить, чем спасти.

– Я не девушка на выданье. Я, между прочим, ваш колега, Сайлас. Мечник.

Я заставил себя опустить голову и нашептывать заклинание.

Вообще-то это был заговор для воскрешенных трупов, который делал их ранам такие себе «заплатки» и поддерживал их жизни, но ничего лучшего я банально не знал. Прозвучит странно, но пожалуйста, люди добрые, не прогуливайте пары.

– Мы же сражаемся друг с другом, а не с тобой, так какая тебе разница? Отойди.

Рана стала затягиваться. Вернее, как затягиваться?.. Клетки отмирали и возвращались к жизни снова. Не знаю, как это будет выглядеть на живом человеке. Боль отступила, но вставать из-за такой мелочи рано: у меня просто отмерли нервные окончания. Саму рану я, волокно за волокном, сосуд за сосудом, стягивал медленно: минут пять.

Но даже, когда исцелил – поднялся медленно, боясь новой лавины боли.

И тогда я увидел, как Амато задирает подбородок и выплевывает Сайласу:

– Тогда свою волю я буду бороться сам. Я – тоже мечник.

И он резким движением выхватил свое перо-клинок из ножен, повернулся на каблуках лицом ко мне и наставил кончик меча мне в лицо.

Господи, как я умудрился влюбиться в это создание?

========== Недотрога ==========

– Если победишь меня – режтесь с Сайласом на здоровье. Но только если победишь меня.

Голос его казался уже тихим и почти ласковым, хоть и изрядно охрипшим. Зачем ты тогда кричал, Амато? Боги, а ведь я впервые слышал, чтобы ты повышал голос.

– Нападай.

У него отличная стойка. Выставил стройную ногу в кожаном высоком сапоге немного вперед, вскинул подбородок.

Как много бы я сейчас бы сейчас отдал, чтобы хоть мельком заглянуть в эту русую макушку и понять, чего Амато добивается своим… маневром. Хочет окончательно меня угробить?

– Предоставлю эту честь вам.

Ага, я не дурак второй раз нападать первым.

Но несколько шагов навстречу я сделал. Он отзеркалил мое движение в другую сторону.

Мы просто кружились по воображаемой арене, с зеваками в качестве ограждения.

Амато же ждал. Продолжал вальсировать по кругу, но не нападал. Секунды тянулись вязкой жвачкой.

Когда сдали нервы, я таки ударил.

В долю секунды сформировал заранее сконцентрированную энергию в боевой шар. Амато соскользнул с его траектории, но мечом сделал диковинное движение. Двумя руками обхватил рукоять меча ударил плоской стороной по магическому шару таким образом, будто мы не деремся за свободу Амато, а играем в теннис.

Кажись, его меч был заговорен, потому что трюк сработал, и мяч рикошетом полетел в меня.

А я… Что я? Мой шар, моя энергия – вот я и направил его обратно на Амато.

Среди людей послышались смешки. Амато огорошенно моргнул, как будто я спер его изобретение.

Но шар он отбил.

На этот раз удачнее – шар попал мне в ноги. А одежда-то моя магией не владеет. Загорелась.

Пока я, давя вскрики, сбивал огонь со штанов песком, Амато набросился на меня со спины и повалил на землю.

Да что с ним сегодня такое?! Амато, где твои принципы?

Я перевернулся на спину, подмяв его под себя. Вышло на удивление удачно. Амато сощурился, сдавленно вскрикнул, но стоило мне попробовать подняться, как Амато наотмашь стукнул меня плоской стороной меча по боку. Чертова железяка успела набрать скорость, да и Амато не поскупился на силу удара, так что я повалился на песок рядом с ним.

Наверное, картина со стороны рисовалась крайне дурацкая, – с досадой подумал я. Зеваки сгибались напополам, некоторые вытирали слезы, а я наконец-то начал понимать, почему согласно правил маги и мечники никогда не сходятся в дуэлях.

Поднявшись, я короткими ударами отряхнул одежду. Пора кончать этот фарс.

Под хихиканье толпы я уже готовил один из самых мощных шаров, бросив на это все силы до остатка, а второй рукой готовил маленький, совсем незаметный немагическому глазу шарик.

Это называлось Т-ударом. Крупный шар стремится на противника, и тот уворачивается, открываясь для маленького шара. Просто по принципу, сложно по исполнению.

И уже в последний момент я заметил, что Амато втянул губы и всей силой старался не рассмеяться под заразительный хохот толпы.

Кто-то успел крикнуть:

– Амато, форхенд* справа!

Амато не выдержал – согнулся пополам от смеха, и оба моих снаряда разминулись крестиком над его спиной.

От низкого смеха Амато легионы мурашки разбежались по моей спине в поисках спасительного выхода. Но его не было.

При всей моей глупой влюбленности, я не намеревался отдавать Амато хоть шанс в поединке.

Пока он смеялся, я несколькими прыжками сократил между нами расстояние и без особых церемоний толкнул его и подсек ногой.

Амато вскрикнул, но успел ухватиться за мой рукав. И опять странность: его вес не потянул меня следом. Амато казался воздушным. Но продлилось это не больше секунды. Тотчас он выпрямился, стойко встал на ноги и, как бы продолжая движение, замахнулся на меня мечом.

Металл лег на магический щит. Небесно-голубые глаза сверкнули недовольно и зло. А в следующую секунду я, скрипя сердцем, преобразовал щит в пушку, и магическая сфера выплюнула очередной шар.

Похолодев внутри, я наблюдал, как моя собственная энергия толкает Амато назад и чуть в бок. Видел, как разметались его волосы. Видел, как он замирает нерушимо на земле.

Толпа стихла.

Я в мгновение ока оказался перед Амато, срывая с него одежду.

Рана разъела его живот. Зрелище холодило кровь. Черт, я же не хотел! У меня же сил почти не осталось! Как же так вышло?!

– Врача! – разлепив губы, резко осипшим голосом крикнул я.

Толпа зашуршала этим словом.

«Врача, врача, врача…»

Я уж было плюнул на все и хотел залатать Амато так же, как и себя, – некромантией. Но вдруг рядом с нами приземлился мужчина. Сайлас.

Он протянул дрожащую руку над раной. И ее края медленно, но верно принялись стягиваться. Когда вместо кровавой борозды осталась алая трещинка, Сайлас позволил себе взглянуть на меня из-под насупленных бровей. И сделал это с такой ненавистью, что мне захотелось сжаться в маленький клубок.

Но вместо этого я лишь сильнее задрал подбородок. Я не отдам Амато этой скотине.

Когда рана исчезла окончательно, Сайлас щелкнул шеей и уж было открыл рот что-то сказать, как его остановил тихий голос Амато:

– Не надо.

На Амато упал просто-таки сокрушительный взгляд. Еще не в силах подняться, он мог только наблюдать, как Сайлас поднял его выроненый меч.

– Бой окончен, все решено. Не надо, Сайлас.

Болезненный голос Амато вряд ли услышал хоть кто-то, кроме нас с Сайласом. Острие аматиного меча направилось мне меж глаз.

– Пожалуйста, Сай.

Кончик железа все смотрел и смотрел на меня. И не двигался. Мелко дрожал.

– Чтобы я вас больше не видел. Обоих, – пробасил он.

Вогнав меч на треть в землю, он резко крутанулся на каблуках и мерно, но быстро пошагал прочь.

Толпа заволновалась. От недавнего смеха не осталось и следа.

Когда я подложил руку под шею Амато, он одной рукой выхватил меч из земли, а вторую перекинул руку мне через плечо, мягко обвив шею. На его руках чувствовались толстые мозоли.

Я обхватил его колени (тонкие-тонкие, – на таких вообще ходят?) и мягко поднял над землей.

Чужой вес вообще не ощущался. Боги, да в Амато не больше двадцати фунтов, может, и того меньше.

Моя рука якобы невзначай соскользнула немного ниже узких плечей – на спину. Как я и думал: под тонким слоем плотной ткани отчетливо прощупывались странные кости. Какие-то отростки рядом с лопатками. Ни у кого из человеческий отпрысков вы таких не найдете. Походило на то, что кто-то обломал Амато крылья.

Крылья…

Я титаническим усилием проглотил все вопросы. Рано.

Наш караван отошел довольно далеко. Часть зевак по окончанию битвы ускорились. Кто на лошадях, кто левитировал, но большая часть и не думала догонять. Нет смысла. До города буквально одна-две мили. Проще уж всем вместе сразу направиться в здание гильдии.

Мои спутники не дали мне пройти с Амато и два шага. Дружелюбная рука Феликса выбила весь воздух из легких.

– Рей, ты что, совсем чокнулся?

Я не ответил, лишь наблюдая за Амато. Тот из-под лоба покосился на подошедших некромантов.

Феликс вел под уздцы свою кобылку на пару с моим Мракобесом. Конь, дурачина, ревниво запыхтел на Амато в моих руках – лишь русая челка то и дело развевалась от его дыхания.

Позади шагала женщина, столь серая и морщинистая, что получила от нас имечко Мокрица. Приблизившись, она окинула цепким взором мой трофей, сощурилась и без объяснений сделала несколько пассов перед лицом одернувшегося Амато.