Текст книги "Дом гардений"
Автор книги: Л. Д. Йемстори
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Л. Д. Йемстори
Дом гардений
☙ Глава 1 ❧
Незримые тучи неслись над землёй. Сквозь полуночный ливень сверкали изломы молний. Городские фонари и неоновые вывески отсвечивали в затемнённых окнах автомобилей и блестели рябью под колёсами. На той же улице, в узком переулке, пахнущим отходами вперемешку с запахами металла и асфальта, содрогался парень. Он, обессиленный и промокший, прислонился к кирпичной стене, обдававшей холодом, и слепо перебирал взглядом прохожих, спешащих укрыться под навесами. «Очередной пьяница из клуба» – подумали бы они, заметив незнакомца, от которого разило алкоголем и дешёвым запахом табака после вечернего отдыха в баре. И на загорелом лице со свежими кровоподтёками промелькнула слабая ухмылка.
Живот скрутило очередной вспышкой боли, хоть уже и не такой жгучей. От многочисленных ссадин и синяков, а может, и из-за отбитых органов, сознание металось в ужасе – отключалось, забрасывая в дурманящую дремоту, а затем выдёргивало в реальность – морозную и безутешную. Из последних сил, что ещё остались в мышцах, парень пополз на разодранных коленях к огням улицы, надеясь, что с рассветом патрулирующий офицер приметит бездыханное тело и оповестит близких о его кончине. Лучше так, чем мучительная неизвестность для старшей сестры…
Крошечная надежда – а может, страх – зашевелилась в погрязшей грехами душе. Смерть на обочине после нескольких пережитых недель в страстях богатств виделась бредовой, нелепой и бессмысленной, и потому та самая надежда взывала к борьбе. Но ноги не слушались и тянулись будто отдельно от таза. Локти джинсовки протёрлись шершавостью бетона и измазались бордовыми пятнами.
Шум проезжающих машин и торопливых шагов стихал, в ушах засвистело и затрещало. Нестерпимый приступ повалил наземь, от слёзно-ярких вспышек глаза скрыли влажные светлые пряди. Тянущиеся к выходу руки застыли на полпути. «Только бы не в Ад» – успела проскользнуть мысль перед тем, как тело обмякло, а городская суета обратилась в темноту обморока.
***
– …истер Эйден Халдер, двадцать два года, – тишину прервал женский голос.
Вакуум в ушах лопнул. Запищали электронные приборы. Глаза не открывались, точно веки слиплись… впрочем, вырываться из дремоты Эйден не спешил. Потихоньку его чувства обострялись, и, даже не видя ничего, он ощущал запах таблеток, медицинских растворов и свежего постельного белья. Конечности покалывало от растекающихся в венах жидкостей – крови и обезболивающего.
– Мы просмотрели камеры, – этот голос принадлежал мужчине. – Похоже на бытовую ссору со знакомыми. Вместе вышли из бара, а спустя минут пятнадцать вышли из переулка без Халдера. Но в темноте лиц не разобрать.
– Хочешь допросить пациента? – девушка подошла совсем близко, и Эйден смог почувствовать запах фруктового мыла. – Он слишком слаб, вряд ли что-то расскажет.
– Так мне потом зайти? – щёлкнула ручка двери.
– Надо, чтобы мистер Халдер пришёл в себя. Полностью, – закончила девушка, и после этих слов дверь закрылась.
Очевидно, медсестра стояла над Эйденом, и, когда она дотронулась до места со вставленным катетером капельницы, прошептала:
– С пробуждением.
Эйден приоткрыл глаза и хотел было ответить, но лишь издал глухой стон. Тогда он метнул взгляд на бейджик сотрудницы. Мисс Шейла Ливенделл вынула из кармана миниатюрный фонарик и поочередно посветила на зрачки.
– Как себя чувствуете? – спросила Ливенделл и предложила воды.
Опустошив стакан, Эйден тяжело выдохнул:
– Ну, я жив… хотя тело ломит.
– Вам повезло, – хоть маска и скрывала лицо, но по приподнятым щёчкам представлялась улыбка Ливенделл. – Состояние стабильное, через пару недель поправитесь. Главное – не перенапрягайтесь.
Чуть сместив положение, Эйден выдавил болезненную ухмылку. Кусок ваты прижимал челюсть, а обёрнутая бинтами голова показалась тяжёлым грузом, вот-вот готовым утонуть в подушке. Ливенделл убрала одну из капельниц и взамен вколола шприц. Эйден почти не ощутил иглу в коже.
– Вам надо поспать.
– Так я и так уже, наверное… Слушайте, а я вообще где?
– Центральная больница города Канерберг.
«Недалеко увезли» – подумал Эйден, прикрыв глаза. Ничего, кроме сонливости и отголоска боли в теле, он не испытывал. Лекарства притупили эмоции, да и говорить и двигаться стало нелегко. Кислородный катетер намертво прикрепился над ртом, и на короткий миг показалось забавным попробовать губой пошевелить трубку. Но Ливенделл не оценила его юмор:
– Мешает?
– Не-а, – расслабился Эйден и откинул голову. – Слушайте, а я могу позвонить?
– Когда выспитесь – да, – коротко ответила Ливенделл и поправила одеяло. – Пожалуйста, отдохните. Утро ещё не наступило.
***
Сквозь зашторенные окна пробирались лучи дневного солнца. О прошедшем ливне напоминала сырость на стекле и лужи на крышах домов. Эйден, проснувшись уже как минут десять назад, лежал в койке и пялился на настольные часы. Чувствовал он себя ещё хуже, чем ночью, – похоже, обезболивающие выветрились. Зато бинтов и пластырей стало меньше, а руки с ногами наконец-то полностью под контролем.
Воспоминания потихоньку вставали на места после сотрясения мозга. Канерберг – небольшой, но богатый на развлечения город – на время стал для Эйдена пунктом передышки, когда ему захотелось вернуться на родину после приключений в Херсониссосе. Он и подумать не мог, что именно здесь столкнётся с неприятностями, а не в чужой Европе. Поход в бар за расслаблением под музыку, с бокалом кофейного ликёра, обернулся стычкой и больницей.
Что ж, видимо, об этом и говорила его сестра, провожая из дома перед отправкой в аэропорт, напомнив, что всё ещё не одобряет празднование дня рождения в незнакомой стране, тем более в одиночку. Наверняка, думал Эйден, она скажет что-то вроде: «Я же предупреждала», – и зачитает нотацию, когда узнает, что стряслось. И, возможно, воспитательного процесса можно было бы избежать, если бы кошелёк остался при нём – по-быстрому улететь куда-нибудь на юг да залечь на дно моря, подставив кончик носа под палящее солнце, а по возвращении забыть Канерберг как страшный сон. Но, судя по вещам, сложенным в углу палаты, кроме одежды и забытых на барной стойке паспорта и телефона, ничего не осталось.
Дверь приоткрылась, и Эйден перевёл взгляд на высунувшуюся голову уже знакомой медсестры. Ливенделл, убедившись, что пациенту больше не требуются внутривенные препараты, убрала все трубки, кроме датчика от кардиомонитора.
– Что, я почти здоров? – удивился Эйден, освободившись от медицинских пут.
– Переломов нет, и даже органы в порядке, – ответила девушка, делая пометки в карте пациента. – Придется подождать, пока отёк на лице не спадёт.
– Страшно выглядит?
– Скорее, опасно. После двух сильных ударов по голове.
– Н-да, они меня подкараулили… – выдохнул Эйден. – Так, а мне вставать можно?
Ливенделл помогла ему подняться на ноги. «Что-то меня штормит» – буркнул он, удерживая равновесие. Но в целом не тошнило, голова не кружилась, а это уже радовало – и захотелось поскорее выписаться.
– Я попрошу принести обед, – и Ливенделл покинула палату.
Эйден, шурша тапочками, доковылял до телефона и вернулся с ним на койку. Первым делом он напечатал заявление на блокировку дебетовой карты – денег там прилично, и ему хотелось верить, что сбережения не успели попасть в руки грабителей. Затем его палец завис над кнопкой вызова сестры. «А что ещё делать? Хотя и беспокоить её не хочется, но идти-то мне некуда…» – размышлял Эйден, потирая ушибленную руку. Его отвлёк молоденький парень, принёсший поднос с едой. «Видно, волонтёр» – подумал Эйден, глядя вслед мальчишке. А потом он, ощутив, как желудок свело от вида «обеда», разочарованно черпнул рис с овощами, мечтая снова оказаться в Римини и заказать пасту и стаканчик вермута.
Но из-за внезапно настигнувшего аппетита Эйден смёл всё с подноса и с довольным вздохом откинулся на подушку. Покачивая ногой в такт напеваемой мелодии, он таращился в потолок и в напряжении держал телефон, то ли надеясь, что кто-то вместо него сделает звонок, то ли просто выжидал, когда гордыня перестанет его терзать.
– Ах, ну что за сопли, – взвыл Эйден и театрально шлёпнул себя по лбу. Его ноги оказались на кровати и стали елозить по одеялу. Сам он ворочался, и синяки отзывались натяжной болью. Русые волосы, грязные от крови, спутались. Метания прервали гости – Ливенделл, не скрывавшая презрительного взгляда, и хмурый мужчина в полицейской форме.
– Я не хочу, чтобы вы беспокоили моего пациента. Ему нужен отдых, – её рассерженный тон даже Эйдена заставил вжаться в спинку кровати.
– Я на пять минут, Шейла, – отмахнувшись, офицер сел напротив столика с подносом. Эйден узнал его голос – именно он разговаривал с Ливенделл ночью.
– Вы кто?
Мужчина сжал ручку и блокнот. Вблизи ничего примечательного во внешности не нашлось, разве что взгляд под чёрными нависшими бровями казался застывшим, просачивающимся сквозь.
– Офицер полиции Канербергского отдела, Скотт Викрид, – отчётливо и без запинки произнёс он, показав удостоверение. – Есть несколько вопросов касаемо вечернего инцидента.
– Никого и ничего не знаю, – честно сказал Эйден и, закинув ногу на ногу, мысленно оградился от собеседника.
– У вас есть недоброжелатели? С кем-то ссорились на днях?
– Нет, и… думаете, кто-то в открытую в этом признается? Я в городе впервые. Ну, разве что из местного аэропорта улетел, – глаза Эйдена засияли, когда он вспомнил, что оставил багаж с некоторой суммой денег в камере хранения.
– Вы узнали кого-нибудь из нападавших? Пересекались с кем-то до происшествия? Общались с жителями или в баре с кем-нибудь?
– Не помню, – нахмурился Эйден, вернувшись к неприятным воспоминаниям.
– Нападавшие что-то требовали?
– Вроде бы деньги.
Скотт замолк, погрузившись в раздумья, повернулся к Ливенделл, стоящей у двери. В ответ она покосилась на окно, её мимические складки сложились в красноречивое «отвали», и Скотт моментально вскочил:
– Что ж, спасибо, – он стал торопливо собираться. – Если что-то вспомните или узнаете, обратитесь в наше отделение, – и оставил около подноса визитку.
Скотт на секунду остановился около двери, словно надеясь на реакцию медсестры, но та и бровью не повела в его сторону.
– Не любите полицейских? – поинтересовался Эйден, когда шаги офицера слились с шумом в коридоре.
Ливенделл облегченно вздохнула, но лицо её помрачнело:
– Нет, он хороший работник, – уголки губ дёрнулись в кривой улыбке. – Но с людьми бывает… бестактным.
– Ага… Он вас по имени назвал.
– Он мой бывший, – и тут же осеклась. – Простите, я, пожалуй…
– Нет-нет! – Эйден улыбнулся и выпрямился, глядя на неё. – Я только рад поболтать, а то ни соседей, ни музыки… То есть, похоже, у вас не заладилось там с тем парнем… понимаю вас. Но этот Скотт не стоит вашей грусти! Тем более, вы вот людям помогаете, меня спасли, а он только болтать и умеет.
Ливенделл улыбнулась и вышла из тени. Свет солнца мерцал в подступивших слезах.
– Работа не ждёт, но спасибо за сочувствие.
– Не останетесь, значит… ну, тогда удачи! – Эйден пожал плечами и взял в руки телефон.
Замешкавшись, Ливенделл прошерстила в кармане, вытащила из своего телефона наушники и протянула их Эйдену:
– Я ими ещё не пользовалась, честно. Времени нет. Вам будут нужнее.
– Ух ты, знал бы, что тут подарки дарят, заглядывал бы почаще, – засмеялся Эйден. – Спасибо!
***
Через две недели Эйден сидел в палате, сменив халат на отстиранную личную одежду, дожидаясь Ливенделл с заключением о выписке. Помятое лицо более-менее пришло в норму, только неровная щетина портила вид. Руки в жёлто-зеленых пятнах от синяков скрывала джинсовка, а под футболкой на пояснице саднил небольшой шрам. Ноги пока не в лучшем виде, да и перенесённый вывих колена иногда вынуждал прихрамывать.
Но Эйден, предчувствуя скорую свободу, был готов потерпеть любые процедуры. В голове он нарисовал план: забрать чемодан из аэропорта, поселиться в отеле и, может, попробовать найти работу. Что угодно, лишь бы держаться подальше от дома, ставшего клеткой без просвета.
Черкнув последний штрих в подписи, Эйден собирался уходить, но провод в кармане развернул его к Ливенделл.
– Выручили, – он протянул ей наушники, и лицо собеседницы вытянулось в изумлении.
– Оставьте себе, – и, после недолгой паузы, продолжила. – Они мне так и не пригодились, а дома другие есть.
– А, что ж, тогда вдвойне спасибо, – Эйден от неловкости почесал затылок, чуть влажный от пота. – Может, свидимся как-нибудь ещё. Вы очень милая!
– Если только не в больнице, – она улыбнулась и проводила взглядом уходящего через центральные ворота Эйдена, а затем, отмахнувшись от внутренних переживаний, застегнула халат и зашагала прочь, надеясь как можно скорее окунуться в рутину.
После ночного ливня город погрузился в весёлую, но душную вечеринку из прохлаждающейся в каникулы молодёжи. Пройдя мимо смеющихся девчонок, Эйден мысленно облизнул воспоминания из Греции, как он и его подружка сбежали из клуба, лишь бы выдохнуть алкоголь и вдохнуть ароматы друг друга. На секунду-другую словил разочарование и непонимание: «Почему я вообще вернулся сюда?». Ах, вот бы снова поплескаться в ласковом море, компании разгорячённых иностранцев и пережить ночь под мерцающими вспышками и мыльной пеной…
– Шестьсот одеми11
Валюта Федерации Реверс (15 RSO = 1 USD)
[Закрыть].
– Простите?! – Эйдан опешил, замер напротив сотрудника в белой рубашке. Он, добравшись к закату до аэропорта с добродушным дедулей на велосипеде, хотел забрать вещи из ящика хранения, но ключ ему вручили вместе с чеком на сумму, от которой глаза на лоб полезли.
– Ваш багаж пробыл здесь пятнадцать суток, – вежливо отозвался молодой человек в униформе.
– Так… ладно… – выдохнул Эйден после лёгкой шоковой терапии. – Я расплачусь, но деньги у меня в багаже, внутри ящика.
– Чтобы открыть ячейку, нужно внести сумму, мистер Халдер. Таковы правила.
Небольшая очередь за спиной Эйдена с недовольством пыхтела и цокала. От этих звуков голова пухла.
– Послушайте, – начал он вполголоса, стараясь не сорваться на крик, – меня хорошенько отметелили, и я валялся в больнице с кучей травм. Прошу вас, откройте ячейку, и я сразу же расплачусь, честное слово!
Сотрудник, глянув на нетерпеливую очередь, с неохотой подозвал коллегу и попросил её проводить Эйдена к ячейке и обратно.
– Спасибо огромное, спасибо, – повторял Эйден, приложив к губам сложенные ладони и шагая нога в ногу с девушкой, – я сам в шоке, что всё так случилось!
– Не беспокойтесь, – шепнула она, открывая ячейку. – Просто у него тяжёлый день. А ваша ситуация – не первая в практике.
Эйден выкатил чемодан и порылся в белье. Из кармана рубашки он выхватил загранпаспорт, а из него – несколько денежных купюр. После оплаты Эйден, сжимая в руке последние сто одеми, осел у выхода из здания и схватился за голову, предавшись неутешительным выводам: «Скоро ночь, денег почти нет. Есть и пить хочу – жуть. Отель позволить не могу…». Он, с тоской глядя на табло расписания рейсов, понял одно – празднование дня рождения выдалось незабываемым.
☙ Глава 2 ❧
Бзз-бзз. Эйден подскочил на месте, оторвался от ручки багажника, когда телефон в руке завибрировал. Наушники выпали на колени. Протирая глаза от пелены накатившего усталостью сна, Эйден машинально ответил на звонок и впал в ступор, услышав возглас сестры:
– Какого чёрта ты не берёшь трубку?!
– Андреа?.. – мозг Эйдена будто взорвало петардой, а люди и надписи расплывались. Шум в ушах – не привычный оркестр из объявлений, сигналов и шагов, а бульканье крови и сосудах – на целую минуту сбил с толку и не давал сосредоточиться на разговоре. Андреа что-то говорила не то с упрёком, не то вопрошающе. Эйден не мог разобрать ни слова.
– Почти две недели меня игнорировал. Ты в запой ушёл? Ты меня вообще слушаешь?!
– Да, – соврал Эйден, пытаясь прийти в себя. – Я тут…
Раздался очередной «дилинь», и на весь зал загорланило объявление посадки на рейс.
– Ты что, в аэропорту? – удивилась Андреа. Негодование в голосе сменилось беспокойством: – Что случилось?
– Кажется, я влип.
Он зажмурился от вспышек перед глазами. Его прошиб озноб, и он, потянув джинсовку к вздымающейся от глубокого дыхания груди, еле удерживал телефон.
– Только не говори, что тебя повязали полицейские.
– Чего?.. – Эйден нахмурился. – Ты совсем плохо обо мне думаешь?
– От тебя всего можно ожидать, – усмехнулась Андреа. Сквозь голос просачивалось звяканье посуды.
– Понятно… нет, я в норме, – добавил Эйден, заметив, что беспокойная соседка по креслу поинтересовалась его самочувствием.
Давление скакнуло к норме, но делать резкие движения он не решался. Страх сдавил гулко бьющееся сердце, отчаянно разгонявшее тепло в ледяные руки, и он же засигнались, что пора принимать меры и искать укрытие.
– Андреа, слушай… я могу приехать? – на выдохе спросил Эйден, не веря тому, что просит.
– А… конечно, приезжай… – тревожный тон напрягал ничуть не меньше. – Что с голосом? Ты здоров?
– Всё нормально! – Эйден выдавил ухмылку, надеясь, что сестра не заметит его хрипотцу. – Всё отлично. От меня, кстати, до сих пор морской солью попахивает.
И по ответу Андреа он убедил себя, что обман удался. Закончив телефонную беседу на приятной ноте, Эйден вздохнул, развалился на месте так, что воротник прикрыл лицо. Его расплывчатое сознание вернулось в норму, когда он сосредоточился на местности: снующие люди с гигантскими сумками, кричащие дети на руках родителей, взмывающие по плотному ночному небу самолёты…
Эйден не понял, что с ним произошло, зато его недуг приметила девчушка, всё ещё смотрящая с волнением.
– Тебе плохо? Я знаю, где тут медпункт, – она настойчиво протянула бутылку воды.
Живот издал неприличное урчание. Вода маняще блестела в свете лампочек.
– Спасибо, – Эйден думал, что лишь чутка отопьёт, но в итоге полбутыли махом глотнул. Холодок пробежался по горлу, дышать стало легче.
А девочка продолжала сверлить взглядом, словно ожидая какой-то другой реакции. Эйден уставился в ответ:
– Эм… у меня что-то на лице? – может, заметила след от отёка.
– Нет, просто узнала тебя, – её щёки загорелись. – Мы вместе в баре сидели, ещё в Канерберге.
«В баре?» – удивился Эйден. На вид девушке было не больше семнадцати лет – маленькая, бледная, с кукольным лицом; нетронутые краской волосы, собранные в два хвоста. Заметив, что Эйден без стеснения её изучает, она улыбнулась:
– Я Деби!
«Вот чудная». И представился.
– Есть хочешь? – Она, не дождавшись ответа, вынула из рюкзака запечатанный сэндвич.
Тело Эйдена само потянулось к предложенному перекусу. Когда обёртка слетела, запахло беконом и теплым хлебом. Деби поджала губы:
– Ты вообще не ел?
– Ел, утром, – и Эйден, жадно сглотнув слюну, захрустел начинкой. – Шпашиба! Вкушно!
– Я их сама делала. Люблю готовить, – Деби подсела чуть ближе. – А ты куда летишь?
– Не, мне не на самолёт. Мне надо в Лоушер, но без понятия, как добраться. Денег вообще нет, – не отрываясь от сэндвича, объяснил Эйден.
Глаза Деби засияли, и она даже подпрыгнула на месте:
– Так нам по пути! Представляешь?! – её ладонь коснулась крепкого плеча.
– Да? – и Эйден перевёл взгляд. В первую секунду он ощутил, как радость чуть ли не взорвалась фейерверком в груди, но сразу же мозг почуял опасность. Не потому, что Деби казалась ему странной – дружелюбие жителей было не в новинку, – а потому что Андреа в своё время успела рассказать жуткие истории.
– Запомни – девушки бывают заодно с преступниками. Соблазнят тебя, а потом приходят два амбала и… ну, думаю, сам понимаешь. Будут с тебя деньги трясти, изобьют, или убьют и сбросят в реку! – стоя в проёме двери, предупреждала Андреа, пока Эйден скидывал в чемодан вещи.
Что ж, в другое время Эйден по привычке отмахнулся бы от её слов, но чувствовал он себя не очень хорошо, хотя телом был крепок. Если она права – а по жизненному подсчету Эйдена, это могло быть с вероятностью пятьдесят на пятьдесят, – то лучше ему добраться до Лоушера самостоятельно, или прикинуться, что перепутал города и попробовать отвадить настырную девушку…
– Мой брат скоро подъедет. Можем вместе поехать, если хочешь, – она застегнула рюкзак и облокотилась на голые коленки, подперев подбородок.
– Не знаю, это как-то неожиданно, – с сомнением протянул Эйден, вытерев рукавом рот. – Я, наверное, сам доеду…
– Так у тебя же денег нет, – напомнила Деби. – Такси тут дорогое.
Эйден согласился с её словами и ещё больше занервничал. Он уже подумывал пойти в туалет и переждать там, или сесть на любой автобус и уехать хоть куда-нибудь, но внезапно Деби вскочила на ноги и замахала рукой парню, идущему навстречу.
«Викрид?» – у Эйдена сердце подскочило.
Скотт издалека, похоже, узнал человека, преступление на которого ему доверило начальство, и судя по отрешенному выражению лица, для него это тоже не стало приятной встречей. Услышав предложение Деби подвезти Эйдена, тот растерял слова и глядел на них обоих с непониманием.
***
«Я не смог отказаться» – промелькнула мысль у парней. Троица сидела в форде с полицейскими знаками, слушала музыкальную станцию радио, и хранила молчание. Даже Деби стало неуютно:
– Я и не думала, что вы знакомы, – нервно посмеялась она. – Причина, конечно, так себе, но… зато повод подружиться!
– Это навряд ли, – шёпотом произнёс Скотт. Он сосредоточенно вёл автомобиль даже на пустых и прямых дорогах.
«Какой-то он нервный».
– Слушай, – начал Эйден, и Скотт поёжился, – две недели прошло, есть результаты по моему случаю?
– Преступник совершил перевод денег на анонимную карту. Пока больше никаких следов не нашли.
– Чудно, – откинувшись назад, Эйден попрощался с денежным подарком от родителей.
Он не корил себя за то, что с ним произошло. Разве что жалел о доверчивости, с которой подходил к общению, и пристрастию к лёгкому алкоголю, разжижающему остатки бдительности. Прохлада от кондиционера вскоре успокоила напряжённые мышцы, а ровная дорога и однотипный вид пустынных окраин в ночи убаюкали встревоженный разум Эйдена.
Его разбудила Деби с первыми красками солнца на светлеющем небе. Озираясь по сторонам, Эйден сообразил, что его довезли прямо к автобусной междугородней станции. Лоушер – душный, маленький город у моря – встретил жарой и видом старых двухэтажек с облупленной краской на стенах и рамах окон. Вдоль тротуара – полевые цветы, вдыхающие следы ночной прохлады, и вишнёвые скамейки.
Отсюда он уезжал, сюда же и вернулся.
– Пока, Скотт, – Деби, поднявшись на носочки, обняла брата, – до встречи, Эйден, – и, махнув ладошкой, умчала с рюкзаком наперевес вглубь города.
– Э, благодарю, что довёз, – смутился от неловкости Эйден, обернувшись к Скотту.
– Это Деби попросила.
– Погодь, я думал, ты тут живёшь.
– Тебя-то почему это интересует? – лицо Скотта скривилось в подозрении.
Эйден подумал о Ливенделл.
– Ладно, пардон, забыли, – и он, прихватив из багажника свой груз, пошаркал по улице. За спиной послышался мотор, и последний образ славных приключений стих и скрылся в поднявшейся пыли.
Перекинув джинсовку на руку, Эйден поплёлся по знакомым закоулкам. Ему так не хватало тусовочных компаний и вечно льющейся музыки из баров и клубов, его мысли занимали небоскрёбы и смотровые площадки, скоростные поезда, спорткары с запахом растёртой сумасшедшими скоростями резины, и прочие прелести современного мира. И как же мучительно было возвращаться к размеренной жизни… Местная суета вгоняла Эйдена в отчаяние, и он сбежал от неприятных ощущений, не понимая, почему Андреа до сих пор держится за родительское кафе и отказывается от переезда. «Может, у нас разные цели? И нам просто не по пути?» – раздумывал он, когда сталкивался с её отказом.
Колёсики чемодана грохотали на всю улицу, хотя вещей там лежало всего-ничего. На звуки обернулась старушка из цветочной лавки, всегда обращавшая гневное внимание на шумных горожан, хотя в курортный сезон тут всегда много народу. Она молча проводила Эйдена взглядом и продолжила раскладывать цветочки в чашечки и самодельные горшки.
Эйден не спеша доковылял до дома, щурясь от греющего солнца. Песчаная тропа привела к веранде двухэтажного дома. Рядом росли огороженные яблони, а чуть дальше стоял, прильнув рулём к забору, велосипед, подаренный в юности. На лице мелькнула улыбка – некоторые детские воспоминания навевали приятные чувства. Тогда всё казалось простым и вечным. Но родители вскоре уехали, появились обязанности и дела, от которых душа рвалась за горизонт, к другому миру. Переживания пришлись на годы одиночества.
Эту часть прошлого Эйден пытался забыть. Почему-то ни с кем не ладилась славная дружба, с восторгом описываемая взрослыми. Были приятели из семейного кафе, мелькали соседские ребята, в школе появлялись и вскоре исчезали одноклассники, но никто не мог занять мысли Эйдена, никто не удостоился доверия. «Что ж, мне и так нормально» – открывая входную дверь, он зацепился за эту мысль. «Лучше в одиночку, без привязанностей всяких. Без груза».
Тикали часы в полумраке гостиной. В тени портьеры – пустой обеденный стол и несколько задвинутых стульев. В чашке на столе – остывший попкорн. Эйдан черпнул горсть набухших ядрышек и забил ими рот. Джинсовка полетела на диван, чемодан остался у гардеробной. Эйден распахнул холодильник и облизнулся, вытащив контейнер с любимым нарезанным сырно-помидорным пирогом. Пока тарелка разогревалась, Эйден разбавил завтрак бокалом вина и свежим овощным салатом. «Наконец-то нормально поем» – и сырное тесто захрустело и смешалось с красной мякотью.
Объевшись и напившись, чувствуя тягучее изнеможение после сытного завтрака, Эйден поплёлся на второй этаж, не забыв перешагнуть скрипящую ступеньку. Перед своей комнатой он заглянул за приоткрытую дверь, но Андреа не обнаружил.
– Андреа?
Отозвались только птицы на яблоне. «Видимо, уже ушла на работу». Быстро осмотревшись, он обрадовался, что никто не копался в его вещах: новый компьютер покрылся пылью, журналы остались открытыми, мини-турник не откручен. Единственное – духота страшная, аж дыхание спёрло. Скинув мокрую футболку, Эйден включил кондиционер, размял шею и провалился в мягкие объятия широкой кровати.
Спал он беспокойно. Чуткий сон прервал то ли шум с первого этажа, то ли боль в пояснице. Он, лёжа пластом на спине и вглядываясь в полоску солнечного света на стене, поднял обессиленную руку вверх, и луч обволок длинные пальцы; покрутил ладонь, пока холодная рука не согрелась, и свернулся калачиком, прикрыв пульсирующую шею. Он не замечал, что тело слегка подрагивало, и не чувствовал повышенную температуру. Тяжёлые веки сомкнулись. Сознание объял сон.
Во второй раз Эйден проснулся уже сам. Трудно вылезти из соблазнительной кровати, но бодрое сознание зазывало ополоснуться в ванной. Отмывшись от запашка лекарств и пота, Эйден побрил побаливающее лицо, по-модному взъерошил волосы, покрасовался перед зеркалом, с неприязнью оценив заживающие гематомы на смуглой коже, и оделся так, чтобы скрыть отметины, но не поджариться ещё больше.
На первом этаже точно похозяйничала Андреа – вымыла всю посуду, убрала вещи брата в гардероб и оставила записку:
Я в «Магнолии» до ночи. Приходи.
«Сказано – сделано» – ухмыльнулся Эйден, пользуясь фразой только в удобных для себя случаях, и поплёлся в сторону кафе. С каждым шагом слышнее становился дух морских волн, шелестящих у берегов. Кафе находилось неподалёку от дома и ещё ближе к пляжу. Эйден уже видел светящуюся вывеску «Магнолия» и распахнутые стеклянные двери. Фасад с лакированными панелями и ступеньками из чёрного ореха был украшен сплетениями белого декоративного вьюнка. Из приоткрытых окон горел мягкий свет, а через несколько шагов донёсся смех, звон тарелок, текущая по воздуху эмбиентная мелодия. Внутри по-прежнему уютно – ни дискотеки, ни извивающихся в экстазе юношей и девушек, ни разливающегося на руки и цветастый пол пива. «Хотя, это ж кафе» – подумал Эйден и занял барный стул. Народу немного-немало, и все занимались чем-то своим – беседами, распитием напитков, перекусами.
– О, кто тут у нас? – сотрудник бара – рыжий парень с усеянными по лицу веснушками, будто солнце его не просто чмокнуло, а засосало – подошёл к Эйдену с широкой улыбкой и изумлением в глазах.
– Привет, Ленни, – Эйден чуть наклонился, чтобы ответить на рукопожатие.
– Заехал на чашку кофе? – Ленни потянулся к автомату заварки. – Как проходит празднование? Как Европа?
– Так Андреа всё разболтала, – прошипел Эйден, покосившись на дверь в администраторскую. – Было клёво! Коктейли отличные, машины – просто бомба. Тусовки у них чуть ли не каждый день.
– А что-нибудь из достопримечательностей?
– Такое только тебе интересно, – Эйден усмехнулся и взял чашку молочного кофе. – Спасиб.
– И правда, – согласился Ленни, взявшись протирать стойку после ушедшего клиента. – Куда дальше поедешь?
Эйден опустил взгляд на плавающие в чашке пузырьки. Он предполагал, что надо придумать какую-нибудь правдоподобную глупость, но от невнятного ответа его избавила Андреа, вышедшая в зал. Ленни и Эйден заметили, как несколько одиноких и не очень мужчин обратили на смуглую кареглазую шатенку своё нескромное внимание. И на её нескромный бюст; мысль об этом дёрнула за ниточки рассудок Эйдена: ему не нравились все, кто заглядывался на его сестру и пересекал допустимую черту. Допустимую, конечно, по ревностному братскому мнению.
– Как животные, – тихо возмутился он, и костяшки на руках побелели от напряжения.
– Она красавица, – искренне ответил Ленни, кинув тряпку в ведро, и поспешил добавить, поймав острый взгляд. – Похожа на девушку с картины Синьяка. Настоящее искусство!
– Отдыхаете, мальчики? – Андреа подсела рядом.
– Есть такое, – улыбнулся Эйден и заметил, что Ленни тем же радушием не ответил, спрятав взгляд в тени. – Кстати, пирог – объедение!
– Здорово. А теперь пойдём, – она хлопнула по спине, и у того чуть сердце изо рта не вылетело от молниеносной боли, – выспался, наелся, умылся. Пора за работу.
– Чего?! Эй, погодь, я ещё недостаточно отдохнул! – Эйден успел только схватить чашку кофе, в то время как Андреа бесцеремонно вела его за руку в администраторскую.
Они чуть не столкнулись с официанткой, но та ловко увернулась с полным посудой подносом. Андреа распахнула дверь, и Эйден вошёл следом, чуть не расплескав горячий напиток на одежду. В небольшой комнате с чёрной софой, офисным столом с кучей макулатуры и знакомым ноутбуком, появились коробки, метры целлофана, тканевые чехлы. Рядом с ними расположились незнакомые парни – точнее, как подумал Эйден, школьники, настолько они молодо выглядели. Один из них – короткостриженый и завитый, в тонких очках с заклеенной скотчем дужкой и мешковатой рубахе и штанах, точно сбежал с учёбы, – возился с распаковкой барабанной установки. Комнату заполонил запах фабричной новинки. Второй парень сидел на корточках, натягивая струны на гриф бас-гитары, и поднял голову, услышав топот. Он заправил за ухо прядь каштановых волос, которые лишь чутка не доставали до плеч, и уставился на гостя.
