Текст книги "«Зеркала» (СИ)"

Автор книги: KurosakyK

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Дракон тем временем повернул морду в ее сторону, и на секунду ей показалось, будто в его янтарных глазах отразилась усмешка. Он тяжело стукнул лапой по полу, выпустив острые когти, и провел ими по шелковой поверхности. Пара струек дыма вырвалась из его ноздрей. Тело дракона окутал свет, и Люси замерла, следя впервые в своей жизни за процессом перевоплощения дракона. Медленно тело становилось меньше, лапы уменьшались в размере, а чешуя втягивалась внутрь; морда разглаживалась, глаза стали чуть больше, а янтарь в них сменила спелая зелень.

В какой-то момент перед ней уже не было дракона. Был юноша, который с любопытством смотрел ей в глаза.

У этого юноши были большие глаза удивительно красивого цвета лесной зелени; были розовые растрепанные волосы, которые после перевоплощения стали короче; были большие бордовые крылья, заостренные уши и несколько небольших чешуек на локтях. А еще юноша был полностью обнажен и прикрывался лишь шелком с пола, и Люси залилась густой краской, тут же повернувшись спиной.

Сердце в груди бухало. Стыд с головой накрыл девушку, и щеки горели от подобного вторжения в чужую жизнь! Увидеть обнаженного мужчину! Боже, что сказала бы ее покойная матушка! И как она теперь посмотрит бабушке в глаза? А отцу?

Боже.

– Эй, можешь повернуться. Я уже оделся, – раздался голос из зеркала.

Люси крепче сжала муслиновую ткань платья, боясь даже пошевелиться. Как она могла обернуться? Это же… Это же позор! Наверняка, дракон считал теперь ее распутной и легкомысленной! Ох…

– Ты чего застыла? – вновь проговорил дракон. Голос звучал недовольным бурчанием, и Люси, ведомая любопытством, сжав ткань платья еще сильнее, медленно и осторожно повернула голову.

Дракон и правда был одет. На его подтянутом и мускулистом теле был короткий черный жилет, отделанный серебряной вышивкой, и просторные белые шаровары. Все одеяние дракона было похоже на одежду арабских принцев, коих она видела на привезенных полотнах знакомых путешественников. Но даже этот вид дракона казался девушке неподобающим, и алый цвет заиграл на щеках новыми красками.

Дракон вальяжно разлегся на подушках, поедая неизвестные Люси фрукты. По виду они были похожи на виноград, но им не являлись. Дракон не казался возмущенным, а в глазах его отражалось неприкрытое любопытство.

– Простите меня, я, право, не хотела, – прошептала девушка, полностью обернувшись к зеркалу лицом.

Дракон удивленно приподнял брови.

– За что ты извиняешься?

– Как же… Я застала ваш сон, а после не отвернулась, когда вы… Вы перевоплотились.

Юноша, кажется, ничего не понял.

– И что здесь такого?

Люси на мгновение замолкла, обескураженная этим вопросов. Дракон и правда не выглядел возмущенным подобным вторжением в личную жизнь.

– Но я ведь… – голос Люси дрогнул, прежде чем она внимательно вперила взгляд в глаза юноши. – Я ведь увидела вас обнаженным. Разве вы не оскорблены?

Объяснение девушки, похоже, рассмешило дракона. Из его губ вырвался искренний смех, который нисколько не оскорбил Люси. Скорее, успокоил, хоть она и не до конца понимала его причину.

Наконец, дракон замолк. В глазах его плясали смешинки, когда он с мягкой усмешкой проговорил:

– Я оскорбил вас своим видом, миледи?

Люси, удивленная вопросом, все же отрицательно мотнула головой.

– Вам не понравилось то, что вы увидели?

Девушка вновь вспыхнула, но дракон, кажется, и не ждал ответа.

– Я видел вас и знал, что я делаю. Мое перевоплощение было делом моим сугубо личным. В этом нет ни капли вашей вины, – беззаботно проговорил он, повертев на кончиках стальных когтей небольшую бирюзовую невиноградинку.

– И все же я прошу принять мои извинения.

– Что ж, если вам будет так легче… – дракон широко улыбнулся. – Принимаю.

Повисла тишина.

Люси, любопытство которой пересилило стыд, внимательно начала разглядывать дракона, в то время как юноша, удобно разместившийся на одном своем крыле, продолжал трапезу.

Мысли роем толпились в ее голове. Почему это зеркало было спрятано от посторонних глаз? Кем был этот дракон, и отчего ей казалось, будто она что-то упускала.

– Извините, – прошептала девушка спустя некоторое время. Дракон поедал остатки мяса, выпуская изо рта небольшую струйку огня, подогревая его. – Но почему вы назвали меня «миледи»? Мне не довелось представиться.

Дракон вновь усмехнулся, переведя на нее взгляд.

– Ты ведь дочь Лейлы, не так ли?

– Вы знали мою матушку? – удивленно спросила Люси.

Дракон спокойно кивнул, вернув все свое внимание чуть подгоревшему мясу.

– Да, был. И с Аннабет, когда она еще девушкой впервые приехала в это поместье. Женщины из вашего рода очень похожи друг на друга. Ты так практически полная копия матери.

С этими словами он подарил ей легкую улыбку.

Люси обескураженно приоткрыла рот. Дракон выглядел юным, и слова о молодости ее бабушки никак не вязались с его юношеской улыбкой.

– Как это возможно? – наконец, спросила она. – Моей бабушке больше пятидесяти лет, а вам…

– А мне пятьдесят четыре, – закончил за нее дракон. – Время в нашем мире течет по-другому, миледи. И мы воспринимаем его по-другому. Жизнь дракона длинна. Для нас пятьдесят лет – миг, в то время как для вас – целая жизнь, – Люси показалось, будто в словах дракона отзвуком была слышна грусть. – Я был знаком с Аннабет и Лейлой, когда она еще была юным созданием, желавшим поиграть в прятки. Я же видел ее быстрое взросление, в то время как все еще оставался ребенком. По человеческим меркам мне пятьдесят четыре. По драконьим – мне едва ли исполнилось двадцать.

Мысленно Люси укорила себя. Она знала об этой особенности их миров, но внезапное знакомство с этим драконом выбило почву из-под ног.

– Кстати, – дракон широко улыбнулся, медленно встав со своего места и подойдя к зеркалу практически вплотную. На одно мгновение Люси показалось, будто не было никакого зеркала. Столь большим оно было. – Меня зовут Нацу. Очень приятно, миледи.

Люси с удивлением поняла, что они так и не представились друг другу, и краска вновь заиграла на ее щеках. Встав с пуфа, девушка сделала легкий реверанс, подняв голову.

– Меня зовут Люси Хартфилия. Я дочь графа Хартфилия и его покойной жены Лейлы.

Нацу сделал легкий жест гибким хвостом, который означал приветствие среди драконов, и Люси вновь присела на пуф. Юноша грузно плюхнулся на пол, скрестив ноги, и сейчас, когда их глаза были практически на одном уровне, зеркало, казалось, исчезло. Настолько близким и реальным казался этот дракон.

– Давно я не видел этих стен, – прошептал Нацу, внимательным взглядом осмотрев чердак. – Здесь многое изменилось.

– Я удивлена, что это зеркало было закрыто. Моя бабушка никогда без надобности не закрывала контакт между мирами.

Дракон заискивающе улыбнулся.

– Аннабет закрыла зеркало по королевскому указу Акнологии. Так что по факту ты сейчас преступаешь закон.

– Что? – пораженно спросила девушка.

– Ну, двадцать лет назад Акнология решил, что мое наказание недостаточно жестоко, и потребовал, чтобы зеркало, которое соединено с моим, было закрыто. Ваш монарх удовлетворил его просьбу, и Аннабет ничего не могла сделать.

– Ты узник короля? – спросила она. – Ты преступник? – взгляд Люси заскользил по стелящимся шелкам и золотым блюдам, по стеллажу с книгами и открывающимся на дворец видом из окна. – Но ты не в тюрьме, а в богатых покоях… Что же ты совершил?

Ее взгляд вновь был направлен на Нацу, на губах которого поселилась грустная усмешка.

– Моим преступлением было то, что я родился.

Люси замолкла. Она еще раз осмотрела его покои. Каменные стены. Небольшой портрет на стене, скрытый за красным гобеленом. Мощные крылья глубокого бордового оттенка. Одинокая башня и клетка, окружающая ее (толстый прут не был игрой ее воображения), и осознание прошибло Люси в тот же момент.

– Ты… – она неверяще посмотрела в неожиданно серьезное лицо дракона. – Ты Драгнил!

В зеленых глазах она увидела ответ на свой вопрос.

Внезапное знание казалось невероятным. Невероятным настолько, что на мгновение ей показалось, будто это было ее сном.

Люси лихорадочно начала перебирать в руках муслиновую ткань, пытаясь унять нахлынувшие на нее эмоции. С раннего детства им говорили, что во времена войны в живых не осталось ни одного Драгнила. С раннего детства, когда им рассказывали о великой войне Алого и Изумруда, между правящей династией Драгнилов и восставших представителей дома Акнологии, им говорили, что после поражения все носители крови Драгнил были прилюдно казнены на главной площади, как знак очищения королевства от старых правителей и восхождения на трон нового короля.

Мысль, что перед ней сидел единственный выживший представитель Алого дома Драгнилов, заставляло сердце Люси бешено биться.

Она была фанатиком, нашедшим свой философский камень.

– Но почему Акнология оставил вас в живых? – задала вопрос Люси, по-новому смотря на внезапного знакомого.

– Он назвал меня своим трофеем, – ответил он. – Я живое доказательство его победы. Большего объяснения он мне не давал.

– Это удивительно, – прошептала Люси.

– Удивительно?

Девушка улыбнулась.

– Я всю жизнь восхищалась вашим миром, в тайне мечтая оказаться в нем. И я… Я с упоением читала историю о войне Алого и Изумруда, и всегда, несмотря на то, что в наших учебниках Драгнилов выставляют тиранами и сатрапами… Я всегда нелогично была на стороне Игнила Алого. А сейчас передо мной сидит живой Драгнил. Это словно я уснула и попала в место, где исполняются все желания.

– Вот только для нас это не история из книг, миледи, – холодно отчеканил дракон. – Для нас это прожитая жизнь. И восхищаться, а тем более мечтать о ней, не стоит. Уж поверьте.

В следующее мгновение Люси видела перед собой лишь свое отражение: Нацу накрыл зеркало с той стороны. Неожиданно стало пусто и одиноко, а тепло, исходившее от зеркала, исчезло, будто его и не было.

Фамильный прибор лежал на комоде.

Часы продолжали вразнобой показывать время.

***

15 октября. 1802 г.

Луценс Кор был заточен в темницу из сильного ливня, темных туч и тонких зигзагов молний.

В большой зале сидели все обитатели дома. Леди Аннабет расположилась перед весело потрескивающим камином, накрыв колени мягкой шалью и полностью погрузившись в чтение книги. В тонкой радужке ее очков отражался огонь.

Леви и Люси сидели рядом, на французской софе из вишневого дерева. Мисс МакГарден вышивала пионы, в то время, как ее подруга перечитывала сонеты Шекспира. По комнате разносилось дивное звучание фортепьяно: Лисанна отдавалась музыке в усладу леди Аннабет и восхищенно слушающих сестру Мираджейн и Эльфмана.

Дворецкий чинно стоял у двери, следя за тем, чтобы господам было удобно. Из кухни доносился смех: служанки и лакеи решили устроить какую-то игру.

– Птенчик, – прервала уютную тишину леди Аннабет, отложив от себя книгу и обратив свое внимание на внучку, – ты знакома с господином по фамилии Фернандес?

Люси прикрыла книгу, удивленно посмотрев на бабушку.

– Я знакома с хорошим другом отца. Джеймсом Фернандесом, с которым мне доводилось встречаться один единственный раз.

– А знаком ли тебе некто по имени Джерар Фернандес?

– Нет, бабушка, – ответила Люси, не понимая, к чему был этот разговор. – Чем вызван твой интерес?

Леди Аннабет тяжело вздохнула, вперив взгляд в полыхания огня.

– Джудо прислал мне письмо, в котором уведомил о том, что поместье посетит некто Джерар Фернандес, который желает поохотиться на фазанов в здешних местах.

– И в чем же проблема?

Леди Аннабет неопределенно взмахнула рукой. На лице ее читалась глубокое раздумье, которым, по повисшему молчанию, она не желала с ними делиться.

Люси посмотрела в окно. По стеклу нещадно бил дождь, и в ближайшие часы он не собирался прекращаться. В висевшем же над камином зеркале в залы дворца проникал яркий солнечный свет и до ушей доносились отзвуки птичьего пения.

Невольно мысли унеслись в сторону скрытого под бархатным навесом зеркала и нового знакомого, который мог скрасить серость дождливого дня ярким солнцем в королевстве и интересными историями, которыми он взял за привычку с ней делиться.

Книга была забыта на софе.

Леви удивленно проводила удаляющуюся фигуру подруги.

***

На чердаке звуки дождя были слышны еще сильней, чем в гостиной. Здесь они смешивались в причудливую мелодию с тиканьем часов, которые стояли возле окна, и Люси медленно прошла к зеркалу, знакомым движением отдернув бархатный балдахин.

Повеяло теплом.

В одинокую башню проникал яркий солнечный свет и легкий ветерок, колыхавший шелковые ткани на полу, и Люси печально проводила взглядом пушистые облака на бескрайнем голубом небе, как никогда чувствуя контраст между их мирами.

Нацу сидел на полу в своей обычной форме, что-то увлечено рисуя на пергаменте. И все было обычно, кроме внезапного гостя в покоях дракона – кота с гладкой голубой шерсткой и белоснежными крыльями, перья на которых чутко трепыхались от порывов ветра. Кот что-то шептал, указывая лапкой на пергамент, и это настолько поразило Люси, что она не сдержала удивленного возгласа.

Дракон и кот резко подняли глаза, и от Люси не укрылось то, как Нацу резко закрыл содержимое пергамента.

– О, Люси! – воскликнул дракон, улыбнувшись. – Хэппи, я рассказывал тебе о Люси. Люси, это Хэппи. Мой лучший друг, соратник и по совместительству иксид.

На последних словах все внимание девушки тут же было обращено на кота. Она читала об иксидах – волшебных существах, которые умели говорить и летать, а также, но очень редко, принимать человеческую форму. Представший же перед ее взором иксид был большим котом с длинным гибким хвостом, широкой улыбкой и детским озорством в глазах.

– Приятно познакомиться, Луиджи! – голос у Хэппи был высоким, точно детским.

Люси удивленно перевела взгляд на Нацу, мягко поправив.

– Я Люси.

Нацу нахмурился, толкнув друга в бок.

– Я же тебе говорил, что она Люси, – пробурчал он.

– Ты два часа вспоминал ее имя, – невозмутимо пропищал кот, посмотрев на девушку, и, прикрыв лапками рот, словно по секрету, прошептал: – Три пергамента исписал!

– Не правда! – запротестовал дракон, обиженно скрестив руки, и в этот самый момент он был похож на ребенка, которому не дали пастилу. Это сравнение вызвало в девушке теплую улыбку. Порой и смертоносный дракон может быть так похож на обычного человека.

Иксид что-то тихо пропищал, и по лицу дракона поползли алые пятна. Люси же тем временем внимательно осмотрела комнату. Десятки пергаментов со странными схемами, чернильницы и несколько сломанных перьев пактиса (это были большие птицы с ярким оперением, похожим на оперением павлином в мире людей), а потом вновь вернула все свое внимание на иксида, и вопрос тут же сформировался у нее в голове:

– Разве тебе разрешены посетители?

Нацу, что-то до этого бурчавший коту, замолк и спокойно пожал плечами.

– Нет. Но что неизвестно Акнологии, ему не повредит.

– Разве тебя не охраняют? – спросила Люси, удивленная тем фактом, что к такому важному узнику так легко было пробраться.

Нацу вздохнул, начав убирать разбросанные пергаменты.

– Охраняют, но в последнее время не так тщательно.

– У Акнологии развилась паранойя, – пояснил Хэппи на вопросительный взгляд девушки, летая по комнате и помогая другу. – Практически вся стража теперь занимается охраной его королевского величества.

Люси посмотрела на видневшуюся из окна клетку, которая окружала башню. Прутья были толстыми, но насколько она была наслышана о силе драконов, она не должна была быть преградой для Нацу. Почему же он до сих пор здесь?

– Потому что, – ответил дракон, и Люси с удивлением поняла, что произнесла свой вопрос вслух, – башню окружает не только клетка, но и древняя магия. Поэтому Акнология особо и не переживает за мою сохранность. Он прекрасно понимает, что мой побег бессмыслен, и я не совершу подобную глупость.

Хэппи сел на плечо друга, сложив за спиной крылья.

– А для иксидов эта магия безвредна, поэтому я спокойно могу прилетать сюда.

– Это несправедливо, держать тебя здесь, – прошептала девушка, чувствуя тоску за этого дракона, которому пришлось расти в одиночестве башни. Оторванному от дома, лишенного всех кровных связей.

– Жизнь вообще, – Нацу посмотрел в глаза Люси, – несправедливая штука.

И в этом взгляде было что-то такое, что девушка охарактеризовала бы как… борьбу. Словно юноша перед ней боролся с этой печальной аксиомой. И Люси, наконец, смогла понять, каким был по натуре Нацу Драгнил. Бойцом, сражающимся за справедливость, а не пленником, смирившимся со своим заточением.

– Кхем, – прервал затянувшееся молчание Хэппи, смерив их странным нечитаемым взглядом.

Нацу засуетился, а Люси посмотрела в сторону.

– Ох, у вас дождь! – перевел тему дракон. – А у нас дожди придут только через год, и будут лить ровно сто лун. Кстати…

Люси стала частым гостем на чердаке, подолгу засиживаясь перед зеркалом, погруженная в увлекательные разговоры с драконом Алого дома. Нацу не был избалован общением, и эти часы, проведенные с человеком по ту сторону зеркала, он воспринимал, как подарки судьбы.

Для Люси, которая была очарована миром драконов с самого детства, общение с Нацу предстало новым захватывающим опытом. Несмотря на то, что дракон был практически всю свою жизнь изолирован от остального мира, он был интересным собеседником. Нацу часами мог рассказывать о литературе и живописи, зачитывая ей целые поэмы из книг, стоявших на стеллажах.

– А что мне еще было делать в одиночестве? – спросил однажды Нацу. – Единственным развлечением всегда были книги… Мне суждено было занять трон и защищать королевство, а я за всю свою жизнь так и не участвовал ни в одном настоящем бою.

В какой-то момент Люси поймала себя на мысли, что Нацу перестал интересовать ее только как дракон и лишенный семьи принц. В какой-то момент, смотря за дурачащимися Нацу и Хэппи, слушая рассуждения Нацу о двух мирах и различиях в их культурах, возмущенно отчитывая его за несбалансированный рацион, Люси поняла, что Нацу стал для нее другом. Не Нацу Драгнилом из Алого дома, величественным драконом с учебников истории, а другом Нацу, который не умел аккуратно есть, часто подшучивал над ней и рассказывал удивительные, волшебные истории, которые хотелось слушать вновь и вновь.

Это осознание разлилось теплым ручьем у нее в душе и поселило мягкую улыбку, когда она поняла это.

Она сидела возле окна. Луна сияла ярким диском на ночном небосводе.

Это место давно не видело настолько ярких звезд.

***

25 ноября. 1802 г.

С приходом холодов в Корнуолл жизнь в поместье заметно поутихла, и единственным знаменательным событием средь серых будней стал приезд Джерара Фернандеса, о котором отец Люси сообщил еще в начале октября.

Это был высокий статный джентльмен со светлой кожей и яркими и пронзительными синими глазами. Он легко соскочил с прекрасного шотландского скакуна, несмотря на теплое с меховой отделкой пальто, и галантно поцеловал руки леди Аннабет и Люси, чем вызвал хорошее впечатление у пожилой женщины.

Джерар был старшим и единственным сыном маркиза Фернандеса и, как слышала Люси, завидным женихом во всем королевстве. В его распоряжении было отменное поместье в Эссексе и пятнадцать тысяч годового дохода, что уже было достаточным для очереди из юных девиц, желавших заполучить обеспеченное будущее. Люси, которая не считала нужным следить за завидными женихами, все это узнала из уст Леви.

– Он приезжал на прием у Эвклифов, – прошептала она ей. – Сестры Колона чуть не подрались за возможность станцевать с ним первый танец.

На Люси господин Фернандес произвел положительное впечатление. Он был умен и остроумен, но не имел того жеманного нахальства, присущего его окружению, и это сразу способствовало его расположению к себе. Джерар хорошо разбирался в лошадях, музыке и живописи и был интересным собеседником. И заточенная из-за приближающейся зимы в поместье Люси была рада новому знакомому, который порой скрашивал ее вечера, когда она не проводила время за вышивкой с Леви или традиционными разговорами с Нацу на чердаке.

– Так этот Джерар, значит, завидный жених? – спросил дракон в один из таких разговоров. Люси, разглядывавшая в отражении зеркала привезенное Джераром в подарок дивной красоты платье из нежно-розового газа, удивленно посмотрела на Нацу.

– Из всего моего рассказа ты услышал только это?

Старательно начищавший свои когти дракон неопределенно пожал плечами, не поднимая глаз.

– Ну, не похоже, что этот Фернандес приехал только на виды посмотреть, – пробурчал он. – Ты ведь понимаешь это?

Люси фыркнула.

– Конечно, я это понимаю. Отец явно желает моей свадьбы с маркизом.

– И что же ты, не против? – спросил Нацу, наконец, посмотрев в глаза Люси.

– Я не желаю выходить замуж, – спокойно проговорила девушка. – Пока не встречу достойного человека. Достоин ли господин Фернандес? Я не могу сказать после недели знакомства. Время покажет.

На этом данная тема была закрыта.

В то же время Люси начала все чаще замечать, что дракон что-то от нее скрывал. Количество исписанного пергамента с каждым разом становилось все больше, а сам он порой терялся в собственным мыслях, подолгу молча и не отводя взгляда от одной точки.

Причины такого поведения он не раскрывал, но Люси не была слепа, и тихие перешептывания Нацу и Хэппи, похожие на совещания, появляющиеся в башне новые предметы, неизвестного предназначения, и волнение, которое источал дракон, наводило ее на определенные мысли. И эти мысли не способствовали ее спокойствию. Люси понимала, что не имела права вмешиваться в жизнь Нацу, но любая, даже вскользь промелькнувшая мысль об опасности, подстерегавшей его и замысел, который он вынашивал, каким бы он ни был, вызывала в ней безграничный страх, граничащий с паникой.

Что мог задумать дракон, столько лет заточенный взаперти?

Какие безумные мысли могли посещать его наедине с самим собой и своим одиночеством?

Люси начинала бояться того, что Нацу шел по пути «мне нечего терять», и она по-настоящему боялась того, что этот путь не имел счастливого конца.

В Корнуолл пришел первый снег.

Люси чувствовала, что с первым снегом что-то внутри нее начало зацветать. Но что, она не могла сказать даже самой себе.

***

20 декабря. 1802 г.

Перед Сочельником Луценс Кор превратился в настоящую рождественскую сказку. Люси с улыбкой смотрела на высокую ель в гостиной с крупными искусно расписанными шарами и веточками омелы, развешенными по всему дому. Аромат хвои и спелых мандаринов окутал дом, и Люси с замиранием сердца ожидала прихода праздника.

Однажды, во время традиционной полуденной прогулки по заснеженным просторам парка в компании Джерара и чуть-чуть отстававшей Леви (которая не желала им мешать), Люси решила задать вопрос, который давно терзал ее. Несмотря на то, что намерения приезда мистера Фернандеса были понятны с самого начала, он не проявлял никаких попыток сблизиться с ней, остаться наедине или завести разговора о замужестве.

– Я, как и вы, не склоняюсь к браку, – ответил на ее вопрос Джерар, вышагивая по хрустящему слепяще-белому снегу.

Люси, удивленная этим заявлением, выдохнула, чувствуя легкое морозное покалывание на щеках.

– Зачем же вы тогда приехали в Луценс Кор?

– Я не скрою, что намерение нашего брака было решением наших семей, – с улыбкой проговорил Джерар. – Мой отец вырвал меня с моего путешествия по Южной Америке ради приезда в Корнуолл и знакомства с вами. Но если вы спросите меня, я не желаю жениться. По крайней мере, по велению отца, – он повернул в ее сторону голову, и в ярких синих глазах плескалось тепло, которое Люси могла бы охарактеризовать как братская нежность. В груди отзвуком пронеслось ответное чувство, в то время, как Джерар, устремив взгляд в бескрайнее голубое небо, мечтательно прошептал слова, которые надолго отпечатались в ее памяти: – Можете считать меня глупцом, миледи, но я из числа тех романтиков, которые безнадежно уверены, что настоящая любовь существует. А я пока свою еще не нашел.

Между ними повисла уютная тишина. Наверняка, в большом свете их мысли вызвали бы волну возмущения, но Люси была рада, что смогла найти истинного единомышленника. И в какой-то момент она поняла, что даже если бы Джерар не был бы против этого брака, несмотря на все достоинства маркиза… Она бы ответила отказом, как бы не настаивал ее отец и не осуждало ее окружение.

Она его не любила.

Внутри нее что-то цвело. Что-то, напоминающее зелень лесной травы, цветки сакуры и ярко-алые цветы пионов. Что-то, что она еще не в силах была признать.

– Что же вы собираетесь сказать вашему отцу? – спросила спустя какое-то время Люси.

Джерар беззаботно пожал плечами, галантно подав ей руку, помогая поднять на небольшую возвышенность. Отсюда открывался прекрасный вид на покрытый снежной шапкой хвойный лес и сияющий, подобно миллионам бриллиантов, нетронутый снег.

– Я не хочу об этом думать, – проговорил он. – По крайней мере, не сейчас.

Это была первая настолько снежная зима.

В эту зиму Люси поняла, смотря за белоснежными пейзажами из округлого окна чердака, что единственный человек, с которым она хотела бы разделить эти моменты, был по ту сторону зеркала.

В эту зиму она впервые почувствовала себя настолько одинокой.

***

6 июля. 1803 г.

Время бежало с неумолимой скоростью. Лишь вчера, казалось, она танцевала под звуки фортепьяно в Рождество, а уже сейчас наслаждалась вновь распустившейся зеленью и вступившим в свои права летом.

Казалось, эти несколько месяцев были самыми спокойными в жизни Люси, наполненными звучанием скрипки в умелых руках Джерара, ставшим родным смехом служанок и мягким голосом бабушки, декламирующим вслух особо полюбившиеся отрывки из книг. Ароматной выпечкой Мираджейн, которая каждое воскресенье подавала к столу новые рецепты, удивляя господ разнообразием вкусов, шуршанием страниц в руках Леви и музицированием Лисанны.

За практически год в Луценс Кор Люси привыкла к этому месту. К туманным пейзажам и раскидистой зелени. К залам дворца и горделиво молчавшим драконам.

Но самое главное, к маленькой тайне – большому зеркалу, в котором отражалась одинокая башня, заточенная в клетку. К одному единственному дракону, ставшим истинным другом и товарищем.

Люси не могла представить своей жизни без общества Нацу Драгнила. Так, медленно, шаг за шагом, приходя в пустующий чердак, Люси впускала в себя ростки, которые овили ее сердце и глубоко пустили корни. И уже сейчас она могла признать, только себе в тиши своей комнаты, перед самым сном, когда даже духи не могли услышать ее, что, кажется…

– Я влюбилась.

Это знание не стало для нее неожиданностью. Как только она поняла это, все встало на свои места, и казалось, она знала это всегда, просто тщательно старалась уберечь себя от новых волнений.

А причины для волнений были.

С каждым днем Нацу отдалялся. Он закрывался в себе, и Люси уже не могла сказать точно, в чем была причина, хоть все подсказки уже давно были разложены у нее в голове. Нужно было лишь соединить точки, чтобы получить ответ. Однако, Люси боялась его. Боялась всей душой. Боялась понять замысел Нацу. Боялась услышать эти слова из его уст. Боялась потом его потерять.

В один из вечеров Джерар изрек мудрую мысль:

– Вы задумывались, Люси, как человек старательно пытается отрицать свои проблемы. Только тогда, когда они стучатся в самые окна, только тогда он снимает повязку с глаз, крича то, что его никто не предупредил, но уже поздно. Скинь он эту повязку чуть раньше… Что ж, возможно, все сложилось бы иначе. Но история не терпит сослагательного наклонения.

И если Люси не смогла бы сейчас вспомнить предмета того разговора, саму фразу она запомнила надолго, и еще много ночей после, лежа в постели, она вспоминала ее, с удивлением понимая, что она и была тем слепцом, не желавшим становиться зрячим. Только потому, что боялась того, что может увидеть.

Шестого июля Люси, не зная, почему, с самого утра чувствовала подступавшую к сердцу тревогу. На небе собирались густые тучи, обещавшие сильный ливень. Эльфман загонял в конюшню скакунов, а Венди и Шерия закрывали теплицы в саду.

Люси не понимала причин своей тревоги, но сердце, кажется, предчувствовало что-то.

– Для вас письмо, милорд, – проговорил вошедший в столовую Фрид, подав завтракавшему Джерару письмо.

Люси не чувствовала аппетита, лишь пригубив стакан с водой. Леди Аннабет обеспокоено смотрела за внучкой, которая не притронулась к завтраку, но ничего не сказала. В открытые окна гостиной проникал свежий ветер, который нес с собой аромат грозы. Люси смотрела на идущие с горизонта тучи, и в ее голове была лишь одна мысль: «Грядет буря».

– Отец шлет вам привет, миледи, – с улыбкой сказал Джерар, обращаясь к пожилой женщине.

Люси перевела на него взгляд ровно в тот момент, когда улыбка на его лице потухла. Нехорошая тень пробежала в его глазах, и тонкая морщинка залегла между бровями. На одно мгновение, всего лишь на одно, он посмотрел в ее глаза, и Люси почувствовала, что первые удары грома прогремели. Не на небе, а здесь, внутри поместья.

– Простите.

Люси резко встала, удалившись из столовой. Сейчас ей хотелось только одного – оказаться на чердаке, напротив зеркала, услышать мягкий голос Нацу, который смог бы успокоить ее, который сказал бы ей, что все ее переживания лишь глупость.

Она не могла сказать, что было в письме, пришедшем Джерару, но это что-то съедало ее изнутри, не давая возможности здраво мыслить. И она хотела как можно быстрее оказаться в своем убежище. В безопасности. Рядом с Нацу.

– Люси, постойте! – окликнул ее Джерар, когда она поднялась на второй этаж. Он запыхался. В руках он держал письмо, а в глазах его читалось столько эмоций, что Люси не могла разгадать ни одну.

– Вы что-то хотели?

Голос Люси прозвучал на удивление спокойно, хоть внутри нее бушевал ураган.

Джерар на секунду замялся, повертев в руках письмо, но тут же взял себя в руки, уверенно встретившись с ней взглядом.

– Я хотел бы попросить вас составить мне компанию. В саду. В дали от посторонних глаз и ушей.

Все нутро Люси молило ее развернуться и продолжить намеченный путь к Нацу, но взгляд Джерара, молящий и практически отчаявшийся, заглушил голос ее сердца.

– Конечно. Не вижу причин вам отказать.

Джерар судорожно выдохнул, сжав руки в кулак. Письмо неаккуратно смялось.

На улице было прохладно, и Люси плотней укуталась в свою шаль. В пруду мерно плавали утки, а от каждого раската грома по водной глади шла рябь.

Люси с замиранием сердца ждала речи мужчины, в тайне уже понимая, о чем она пойдет. Джерар шел чуть впереди, судорожно сжимая руки. Казалось, все в его фигуре источало напряжение. И это напряжение передавалось ей.