Текст книги "Другие (СИ)"

Автор книги: Kuras

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Час чтения шёл медленно, и под конец Киву утомило это занятие. Она закрыла дневник и положила на стол. Несмотря на лёгкую головную боль, девушка чувствовала себя воодушевлённо. Её в самом деле заинтересовала эта история, не терпелось узнать что дальше, но тело затекло и требовало активности. Девушка вышла из своего дома во двор, потянулась, подвигала левой рукой, проверяя какие движения отдаются большой болью. Бок она туго перебинтовала и теперь была готова приступать к разминке, которая перерастёт в некую тренировку. Небольшая пробежка по ничтожно малому кругу, пара прыжков, пара рывков из положения приседа. К кувыркам и перекатам она пока не решалась подходить. После разогрева решила потянуть связки, упирая поочередно ноги о стенку своего сарая, она тянулась к земле. С правой ногой возникли проблемы, бок протестовал против такого, но телу необходима такая нагрузка, поэтому она очень осторожно тянулась вниз. Внезапно в голове пронеслись воспоминания той ночи, и она вспомнила о некоторых движениях убийцы. «А почему бы и нет?», – сказала она себе и начала их повторять. Сначала отдельные фрагменты, затем склеивая их между собой. Пока получалось так себе, но девушка была уверена, что когда травмы пройдут, то она вполне сможет повторить эти движения и довести их до автоматизма. Эта мысль вполне её удовлетворила. Она зашла в дом и только там обнаружила, что перевязка на плече пропиталась кровью. «Надо же, я была так увлечена, что не заметила этого». Кива сняла окровавленную ткань и бросила её в угол, поискала в ящике новую и перевязала рану.

«Хорошо ничего не делать, почти так же, как и быть при деле», – думала она, размышляя, чем же ей ещё заняться. Выходить на улицы совсем не хотелось. За неимением лучшего она снова принялась за чтение, усердно читая ту историю. Она прочла, что человек скрывался, видимо от полиции, именно за свои изобретения, назначение которых оставалось для Кивы загадкой. Было записано, что если человеку удалось бы добраться до Карла Пикера, она понятия не имела кто это, то изобретение сможет принести пользу всем в борьбе с титанами. На одной из газетных вырезок было написано про убийство какого-то человека, и рядом, совсем другим, новым почерком, было написано: «Дело рук полиции, не видел его неделю». Позже она обратила внимание на то, что дневник принадлежал одному человеку, она его назвала изобретателем, так как не смогла найти его имя на страницах, если верить дате, почти сорок лет назад. Второй же жил позднее, об этом свидетельствовали даты на газетных листах. История её увлекла и заворожила. Потрясала сама мысль, что она может узнать о событиях такой давности почти из уст первоисточника. Зачитавшись, она потеряла счёт времени и вскоре могла думать только о том, что читает. Закрыв книгу где-то посередине, девушка откинулась на стенку, задумчиво смотря в окно на потолке. Ей вдруг захотелось пройтись по улицам, поразмышлять в полной мере. Сидя обрабатывать эту информацию было даже неприятно. Кива встала, положила дневник на стол, взяла яблоко и вышла из дома.

На улицах было немноголюдно, счёт времени был потерян, и девушка не спеша шла, погружённая в свои мысли. Разум был ослеплён тем, что она успела прочесть. Мир на поверхности, стены, титаны, борьба людей не только с ними, но и с некоторыми людьми внутри самих стен. «Надо же, даже в то время в полиции были такие негодяи», – думала она, жуя яблоко, которое было сладким и очень вкусным. Мысли фейерверками распускались в голове. Прогулка успокаивала своей монотонностью и позволяла привести мысли в порядок. Внезапно какое-то озарение молнией пронзило сознание. «Что ты делаешь возле таверны?». В самом деле, что? Она резко остановилась, неприятное ощущение усилилось. Она не заметила, как вышла с тихих улиц на более оживлённые. Она была ошарашена, с ней такое впервые случилось. Кива развернулась и пошла назад, чувство тревоги не уходило. «Чем я думала, когда выходила?!», – она ругала себя за такую беспечность. Она была более чем растеряна и очень торопилась в безопасное место, чтобы заметить отсутствие щепки между досок забора, что та валялась себе на земле. Она прошла сквозь забор, подсознательное чувство тревоги уже не просто давило, оно вгрызалось в сердце. Девушка не могла пока понять почему, но что-то определённо было не так. Она в напряжении огляделась – ничего нового, почти ничего. Дверь дома была слегка приоткрыта. Кива не могла вспомнить, закрывала ли она дверь плотно или же нет. Сердце билось часто. «Это просто страх перед приоткрытой дверью. Сама себя накручиваешь», – девушка пыталась успокоиться, побороть тревогу. Хлипкая дверца, установленная в кривых стенах могла приоткрыться сама. Она медленно подошла к ней и толкнула. И прежде чем увидеть человека в её доме, который спокойно сидел на столе, инстинкт уже подсказал, кто прямо сейчас находится здесь.

– Что-то долго ты гуляла, я уже начал скучать, – Кенни самодовольно улыбался этой широкой улыбкой хищника.

Шляпа лежала поверх пальто, которое было аккуратно сложено на столе. Кива стояла на пороге своего дома, который теперь стал для неё ловушкой. Видимо шок и изумление, которое начало перерастать в страх, насмешили мужчину ещё больше. Он басисто расхохотался, вставая на ноги и закатывая рукава рубашки. Глаза светились неизвестным ей азартом.

– Я так тебя шокирую? Разве я не говорил тебе, что ещё увижу тебя.

Его приближение подействовало, как звук выстрела на оленя. Кива отпрыгнула от двери, увеличивая расстояние от надвигающейся угрозы. Кенни, как ей показалось, это совершенно не встревожило, он уже не спеша вышел из дома и медленно направлялся к ней. Девушка отступала к забору, забавно, но внезапно знакомый двор показался ей совершенно неизвестным и другим. Она не хотела поворачиваться спиной. Равносильно тому, что повернуться спиной к зверю, который вот-вот прыгнет на тебя. Приходилось пятиться, глаз она не сводила с Кенни. Тот был даже расслабленным, словно никак не волновался, словно знал, как именно всё закончится.

«Я не могу повернуться к нему спиной, не успею пролезть сквозь щель в заборе. Сейчас это самоубийство. Нужно как-то отвлечь его хоть на пару секунд, тогда может смогу добежать до стены дома и от неё перелезть забор», – инстинкт уже включился и работал, подгоняемый паникой. Она, пригнувшись, начала двигаться вправо, к стене здания, на ходу ища рукой на земле камень и распутывая свободный конец пращи с левой руки. Она вполне могла метнуть ею камень в Кенни, если ей повезёт и хватит времени. Мужчина заметил изменение в траектории движения и в её лице: шок уступил сосредоточенности. Он подошёл ещё ближе, достаточно близко, чтобы самому совершить рывок. Он знал, что если это сделает, девушка отпрыгнет вправо, об этом говорило то что, она перестала пятиться и целенаправленно двигалась в этом направлении. И он был готов к тому, что с ней придётся повозиться, он ясно помнил её в ту ночь. Мужчина по-прежнему улыбался, но глаза стали более серьёзными и собранными, ему не хотелось расслабляться и упускать такой кусок. Что может быть лучше пойманной жертвы?

– Ну и что по-твоему ты удумала, малявка, мы оба знаем, что тебе не уйти отсюда.

Кива уже нашла то, что так судорожно искала. Небольшой камень. Отточенным движением она вложила камень в пращу, выпрямилась. Очередной шаг мужчины вперёд послужил сигналом, и она, особо не раскручивая пращу, метнула камень целясь в лицо Кенни. Не дожидаясь достигнет ли камень цели, девушка рванулась к стене, прыгнула на неё, оттолкнулась, прыгая выше, цепляясь руками за верхний край забора. Всё или ничего. Она уже готовилась оттолкнуться ногами от забора и перемахнуть через преграду, как боль пронзила её правое запястье. Нож со свистом вонзился рядом с рукой, задев её. От боли и неожиданности она отдёрнула руку, левая же предательски соскользнула, и Кива начала падать на спину. Что ж, у неё было некоторое время подумать и понять, что произошло. Очевидно, она не попала в Кенни, либо попала, но слегка, поэтому он смог метнуть нож. Удар о землю, сбитое дыхание, вспышка боли в боку, из глаз посыпались искры, из руки ручейком текла кровь. Мужчина подскочил к ней, с левого уха капала кровь, и если раньше он был спокоен, то теперь был разъярён. Такая выходка взбесила его. Он ударил её сапогом по правому боку, не так сильно как мог, она сдавленно вскрикнула. Он наклонился и прошипел ей в лицо:

– Думаешь ты одна такая шустрая, сука?

От него пахло табачным дымом, и даже если бы она хотела, то не смогла бы ему что-то ответить. От удара воздух ушёл из лёгких, и она потеряла ориентацию. Он взял её за шиворот рубашки и потащил в дом.

Когда она пришла в себя, то они уже были на пороге, девушка начала брыкаться и вырываться. Кенни, не церемонясь и не обращая никакого внимания на эти трепыхания, швырнул её о стенку возле матраса. В этот раз, не давая ей ни малейшего шанса на то, чтобы прийти в себя, он подошёл, сжал её запястья в одной своей руке. На лице снова была усмешка и что-то ещё. Предвкушение? Это пугало. Он связал её руки ее же пращей. Взял её за волосы у затылка вздёрнул так, чтобы их глаза пересеклись:

– Теперь не сможешь размахивать этой штуковиной? – издевательски спросил он.

Она попыталась вырваться, принялась выворачивать руки в какой-то безумной надежде освободить их. Это вызвало у него очередной приступ хохота:

– Ты знаешь, что уже не выберешься, пока я не захочу, ты же смышлёная девочка. Хотя, знаешь, твои трепыхания даже заводят. Извивайся, если хочешь.

И он откинул её от себя на матрас. Последние его слова словно окатили Киву ледяной водой. Да, она знала, что такое секс, но ей повезло избежать этой стороны жизни в трущобах. Знакомиться с ней не хотелось. Страх отдавался тяжестью внизу живота, мурашками бегал по спине. «Нет, нет, нет», – мысли в панике бегали в её голове. Руки мужчины уже неспешно расстегивали на ней рубашку. В отчаянии она забилась на матрасе, когда его руки скользнули к её телу. Они были горячими, они жгли, безумно хотелось, чтобы это всё прекратилось. Верёвка пращи впивалась в запястья, раздирая рану, но она не ощущала эту боль. Страх за неизвестность, которая в скором времени предстоит стать познанной в полной мере, переполнял ее. Вырвалось отчаянное и беспомощное:

– Прекрати! Не надо!

Кенни сделал вид, что удивился, но затем ощерился:

– Даже не подумаю, я беру то, что хочу.

Она свела ноги и попыталась оттолкнуть мужчину, который уже нависал над ней. Тот молча, даже со спокойствием наблюдал за всеми этими жалкими попытками, потом ударил её наотмашь по щеке. Голова мотнулась в сторону.

– Я не люблю бить женщин, особенно по такому милому личику, но ты сама делаешь себе хуже, не мешай мне.

«Он прав, лучше мне не дёргаться, я уже ничего не смогу сделать». Голова так и осталась в том положении, тело покрывала мелкая дрожь. Он удовлетворённо хмыкнул и лёг на неё, прижимаясь своим телом. Низом живота она ощущала его возбуждение. Этого с лихвой хватило, чтобы вновь попытаться свести ноги, но мужчина не дал ей этого сделать, он уже расположился между её ног. Кенни разматывал ткань, которой с утра она затянула больную область ребер и грудь. Теперь туловище было обнажённым перед его хищным взглядом. Он прошёлся по животу, рёбрам руками, остановился на её груди. Всё так как он и представлял, это его забавляло. Небольшой рельеф пресса, небольшие, но упругие груди. Без сомнений ему всё это нравилось, подчинять себе, ломать любое сопротивление. Особенно, когда оно имело место быть.

Он перевёл взгляд на её лицо и шею. Волосы разметались из привычного хвоста и теперь покрывали лицо. Его в равной мере заводило и то, как она пыталась сопротивляться ему, и то, что она перестала активно брыкаться. Это было лишним признанием неизбежности. Он языком прошёлся по напряженной шее, затем впился зубами в белую кожу, оставляя свои следы на ней. Он терзал шею, пока не решил, что довольно своих меток. Кенни начал снимать с девушки штаны, отметил то, что девушка лишь дёрнулась, но ничего не предприняла.

– Умница, – с издёвкой в голове сказал он.

Но когда начал расстёгивать свои брюки, дрожь слабого тела под ним усилилась, она снова попыталась свести ноги. Ему это не понравилось, он уже некоторое время терпел, растягивая себе удовольствие. Грубо взял её за подбородок, утопив большой палец в её щеке, и развернул к себе лицом.

– Я думал, мы это только что прошли. Если хочешь, чтобы тебя грубо выебали, то изволь, мне так даже больше понравится.

Он развернул её на живот, держа за затылок, уткнув её лицом в матрас. Она попыталась подняться, и он ударил её локтём между лопаток. Ему начинало надоедать возиться, считал, что и так вёл себя слишком мягко с этой девчонкой. Он сплюнул себе в руку и растёр слюну по члену. Отпустил волосы, перевёл руки на бёдра и больно сжал их, оставляя синяки. Наклонился к её лицу и зло прошептал:

– Сама захотела так.

И вошёл в неё одним резким движением. Боль. Незнакомая и унизительная. Девушка не удержала короткий крик, ей совсем не хотела радовать насильника ни криками, ни стонами. Она попыталась дёрнуться прочь от этого движения внутри неё, но мужчина крепко сжимал её за бедра, не позволяя отодвинуться. По ногам стекала кровь.

Для Кенни факт того, что девушка под ним была девственницей, стал небольшой, но приятной неожиданностью. На мгновение он нахмурился, но затем осклабился:

– Надо же, в твоём возрасте трущобные крысы трахаются в первой же подворотне.

Он начал двигаться, особенно не щадя её, не дал ей времени привыкнуть к новым ощущениям. Он грубо вколачивается в тело под ним, выбирая тот темп, который был угоден ему. Кенни хотел получить максимум удовольствия для себя. Стенки влагалища туго обхватывали и сжимали его член, доставляя ни с чем несравнимое удовольствие. Сначала он двигался быстро, утоляя первую волну голода, затем сменил темп на более медленный, на более глубокий. От таких проникновений боль вспыхивала внутри, она была неприятной и, казалось, ломала изнутри. Кива закусила губу, чтобы не закричать. Она не могла сказать, сколько времени прошло. Старалась не обращать внимания на руки, которые мяли её тело, на член, который разрывал её внутри. Слёзы притаились в уголках глаз. Но она не заплакала, она не могла себе этого позволить сейчас. Внезапно чужие руки переместились на шею, запрокидывая и сжимая. Кенни вновь наклонился к её лицу, рассматривая какое-то время, впитывая в себя этот момент, эти ощущения, эмоции на её лице, затем грубо впился в губы. Это сложно было назвать поцелуем. Он жадно терзал её губы зубами, пока не потекла кровь. Он ловит её вскрик, с улыбкой отстраняется, облизывая губы. Кровь стекала от губ к подбородку тонкой струйкой. Ей не хочется пересекаться с ним взглядом, поэтому она утыкается лицом вниз. Но Кенни не даёт ей и этого, грубо схватил за волосы, не позволяя ей уткнуться в матрас, и продолжал двигаться, вынуждая девушку прогнуть спину. Спустя какое-то время она почувствовала лёгкую дрожь его тела, он замер вжимаясь в её бёдра. Смутно девушка поняла, что мужчина кончил, почувствовала, как что-то разлилось внутри. Некоторое время мужчина побыл в ней, ловя последние минуты удовольствия. Неохотно вышел из неё и разжал свою хватку. Она не двигалась, сдавленно дыша, почувствовав свободу от чужого тела. Кенни уже застегнул ширинку брюк, подошёл к столу, где оставил пальто и шляпу, достал из кармана пачку сигарет, закурил.

Ему было хорошо, он всегда брал, что хотел, и считал это более чем естественным. Он мог брать то, что хочет, и сегодня ему хотелось ощущать эту девушку под собой. Он это понял, когда вчера вечером увидел её, идущую по одной из улиц Подземного Города, решил проследить за ней. Он без особого труда и опасений зашёл вчера к ней в дом. Девушка так крепко спала, что не проснулась. Даже осмотрелся и открыл книгу, был удивлен её наличием. Для него это был хороший знак. И когда он смотрел на Киву, спящую на матрасе у его ног, вспоминая их первую встречу, то, как она себя вела в бою, понял что хочет её. Что хочет с ней поиграть, может пройтись по мосту чужого самообладания, посмотреть как она среагирует на доказательство чужой силы. Возможно, всё прошло не так, как он изначально хотел, но оно того бесспорно стоило. Кива в это время нашла в себе силы выпутать натёртые руки, помогая себе распутывать верёвку зубами, кое-как натянула штаны. Повернулась к нему, она смотрела на мужчину исподлобья, не сводя взгляда. Тот некоторое время только курил, о чём-то думая, затем обратил внимание на девушку, которую изнасиловал.

– За что мне такой взгляд, малявка? Я предупреждал тебя не мешать мне, сама напросилась на грубость.

Помолчал, а затем, похабно ухмыльнувшись, добавил тише.

– Ты хороша, надеюсь, если увижу тебя еще раз, ты будешь более покладистой.

Сам он даже не сомневался, что навестит ту ещё раз, возможно, дело было не только в плотском удовлетворении, но это он оставил на потом. Кива же была в том состоянии, когда всё равно. Она не могла перед ним дать волю чувствам, не хотелось проигрывать ещё больше, не хотелось быть слабее, чем уже оказалась. Мужчина уходил, надел пальто и шляпу, выплюнул остаток сигареты, раздавил ногой и вышел.

Прошло долгих двадцать минут прежде, чем Кива смогла закричать и расплакаться в голос. Слёзы душили горло, глаза предательски щипало, обзор застилался слезами. Она давно не плакала так, и как ей самой казалось, что уже никогда не сможет так рыдать. Эта мысль показалась ей неуместной и безумно смешной. Она одновременно плакала и смеялась. У неё была истерика. Прошло ещё много времени, прежде чем она смогла успокоиться. Голова к тому времени болела и весила целую тонну, низ живота неприятно болел и щипал. Всё тело и душа болели. В этой небольшой агонии она и уснула, отпустила себя навстречу теням забвения, столь необходимого ей сейчас.

Комментарий к Знакомство с новым.

(*/▽＼*)

========== В таверне. ==========

Если пробуждение прошлого дня несло в себе свет, то пробуждение этого дня тьму. В первые минуты Кива даже не поняла что с ней: голова не стала легче ни на грамм, а болящих мест прибавилось. Отрывки воспоминаний поспешили ей напомнить о событиях минувшего вечера. Она судорожно огляделась, боясь, что снова окажется не одна. Но никого кроме неё не было. Девушка, наверное, заплакала бы снова, если бы не тяжёлая головная боль и без того опухшие глаза. Она подняла руки к лицу. На запястьях были следы от впившейся верёвки, на правом вдобавок рана от ножа, которая, благодаря её вчерашним попытка вырваться, разошлась больше, чем была изначально. Кровь уже успела запечься. Девушка закрыла лицо руками, тяжело дыша, так она просидела какое-то время, пока не взяла разум, который так и подкидывал ей фрагменты изнасилования, под свой привычный контроль. Кива обнаружила, что вчера она не застегнула рубашку, а может, ей было вчера просто наплевать на это. В мрачной, отравляющей иронии она подумала: «А что ещё могло случиться с такой трущобной крысой, как я? Удивительно, как мне удавалось избегать этого раньше». Одно она могла для себя определить точно, ей потребуется некоторое время, чтобы понять, принять это событие в свою жизнь. Точно так же, как сжилась с уличной жизнью, смертью матери, первым убийством. Она сможет, у неё не было выбора, кроме как принять. Бороться было бессмысленным, потому что она не может вернуться назад и что-то исправить. Это уже произошло, стало частью её, глупо отрицать это. Кива попробовала выпрямиться, спина в области лопаток неприятно заболела. Внизу живота зудело и болью отдавалось при движениях. Снова, опять, в который чёртов раз за последние дни, нещадно болел правый бок. Не удавалось ему зажить нормально, чья была в этом вина. Рука скользнула к левому плечу, ощупывая. Повязка не была мокрой, значит, кровь не шла. Такое более чем удовлетворило девушку, не хотелось ничего поправлять или как-то заглушать боль. Так даже лучше, боль напоминала, что девушка существует, что всё это не сон, что не будет спасительного пробуждения. Если она существует, значит должна справиться с внутренней болью. Девушка легла назад на матрас, который, казалось, начал вонять ещё сильнее. Внезапно накатило желание разрыдаться, всё же она была девушкой, никто не мог помочь ей с этим. Кива ощущала себя использованной, ещё грязнее, чем обычно, сломанной. Но этот порыв вдруг её взбесил. Кива вонзила пальцы левой руки в рану на правой, раздирая ту ещё больше. Разум послушно отвлёкся на боль, и на глаза навернулись слёзы, но в этот раз не переживаний, а боли. Она ненавидела быть слабой, а изнасилование и такие чувства делали её ещё слабее. «Тебя не убили, не искалечили, хватит жалеть себя. Ставь приоритеты правильно», – одёрнула она себя. Она была жива и могла чувствовать свою агонию, но так же она могла справиться с ней, потому что иного не было дано.

Несмотря на все эти маленькие победы в голове, двигаться не хотелось, Кива всё ещё погано себя ощущала. Губы болели, она сначала не поняла почему, но затем вспомнила, откуда ранки. Кадры снова стали мелькать в памяти, сжимая комок внутри живота. В какой-то момент тошнота стала подкатывать к горлу, вынуждая девушку принять сидячее положение. И если бы было чем, то наверняка её бы стошнило. Она посидела некоторое время, уперев руки в колени и наклонив голову, ожидая повторных позывов. Их не последовало. Взгляд случайно упал на книгу, и внезапная злость вдруг вскипела в ней. «Это всё эта дурацкая хреновина, не следовало даже приносить её». Она хотела было кинуть книгу в угол, выплеснуть злость, обиду, боль. Взяла её, замахнулась, но не швырнула. Если кто и виноват, это она сама, а не безобидный дневник. Она слишком увлеклась и забылась, за это и пострадала. А книга только лишь рассказывала ей историю. Не дав выход этому порыву эмоций, тот ушёл внутрь, усиливая усталость и беспомощность. Кива пыталась поесть, но яблоки комом вставали в горле, поэтому она отложила эту затею. Остаток вечера она пролежала во внутренней борьбе, перестраивая своё сознание так, чтобы случившееся не перемололо ее целиком. Сон снова накрыл ее, ей даже что-то снилось в этот раз. Правда, когда девушка проснулась, не могла вспомнить что именно. После сна стало получше. Нет, боли внутри не стало меньше, и в целом ощущения не стали приятней, просто прошла голова. Рассудок уже пережевал часть событий и встроил их в её понимание. Мысль об изнасиловании уже не вызывала ту бурю эмоций, что день назад. Было неприятно, но не было той жалости и обиды. Кива решила наконец перевязать запястье. Из прострации вывело чувство голода. Она хотела бы заставить себя съесть яблоки, но почему-то нахождение в месте, где её поймали, стало нервировать и раздражать. Кива подумала о том, чтобы пойти на место общего сборища, может там будет кто-то, и она сможет отвлечься. Но что она им скажет? Хочет ли она, чтобы они видели сейчас её в таком состоянии? Нет, не хотела. Мысль о товарищах привела с собой другую. Когда случалось что-то тяжелое, они выпивали, стараясь смыть с себя всю тяжесть. Раньше она даже не думала присоединяться к ним в их небольшом бегстве от реальности, но сейчас…эта мысль привлекла. Кив прислушалась к себе, выжидая какой отклик найдёт мысль об алкоголе. Возможно, ей это и надо. Хотя, скорее роль в этом решении сыграла некая апатия. Девушка вышла из сарая, подошла к забору, где ей почти удалось перелезть. Ножа не было, но был виден оставленный им след. Она брела по улице с пустым взглядом, уже зная, куда направится.

Кива зашла в трактир, принадлежавший Зелу. Тот знал девушку довольно долго, поэтому был весьма удивлен её прибытием. Кива редко заходила к нему, особенно после того, как прибилась к группке, которую возглавлял Ал. Его так же удивил её внешний вид, слишком уж бросались в глаза следы на шее, происхождение которых не вызывало у него ни малейшего сомнения. Ему это показалось странным, ведь за девушкой он никогда такого не замечал. Она подошла к стойке, ни на кого не обращая внимания.

– Привет, Кива! Давненько не было слышно тебя.

– Пожалуй да, – медленно ответила девушка, сфокусировала на трактирщике взгляд. – Зел, дай мне что-нибудь горячего…и принеси что-нибудь выпить. Сегодня я хочу выпить.

Зел спокойно выслушал ее просьбу принести ей что-нибудь горячего, а вот вторая просьба, дать ей что-нибудь горячительного, шокировала его. Сколько он помнил Киву, а помнил он её с восьми лет, та никогда не заходила с целью выпить. Даже больше, когда её друзья иногда выпивали у него в трактире, она никогда не присоединялась к ним. Но, тем не менее, без особых колебаний вынес ей миску похлебки и поставил перед ней стакан с дешёвым вином, иного в подземном городе и не достать. Девушка не поблагодарила его и с пустым, обращённым внутрь себя, взглядом пошла в самый дальний угол. Да, его такое поведение несколько опечалило, но ему было, по сути, всё равно. К тому же, у него хватало сегодня гостей, одним из которых, по невероятному совпадению, был Кенни Аккерман. Зел был одним из немногих в Подземном Городе, кто знал, какой род и чья семья породили профессионального убийцу. Такова уж была работа трактирщика, иногда доводилось слышать лишнее. Он благоразумно предпочитал умалчивать об этом факте, ибо это знание ставило его под угрозу сразу с нескольких сторон. Он смутно помнил, что изначально семья Аккерманов жила в столице, они были аристократами и служили королю. Потом всё резко изменилось, и начались гонения. Многие члены семьи были убиты, выжившие отказались от фамилии и скрылись в нищете.

Сейчас Кенни сидел недалеко от входа, закинув ноги на стол, и курил. Он наблюдал за девушкой с интересом, ему даже было любопытно. Кива села за самый дальний стол и медленно мешала ложкой содержимое тарелки, не обращая внимания на окружающих её людей. Она, не чувствуя вкуса, съела тёплую похлёбку, затем задумчиво потянулась к стакану с вином. Трактирщик налил ей красное, до этого момента она никогда не пила вина. Шум от нескольких столов, говор людей не волновали её. Не обратила внимания она и на грохот отодвигаемого стула, и на шаги, раздававшиеся всё ближе. Только вздрогнула, когда почувствовала тяжёлую руку на своём стуле, поворачиваться не хотелось. Кива упорно разглядывала стакан. Кенни слегка наклонился к ней, не убирая тяжёлой руки, разглядывая её лицо с прежним интересом, словно что-то выискивая в нём.

– Не ожидал тебя тут увидеть, малявка, думал не выползешь из своей норы ещё несколько дней.

Он обошёл стол, сел напротив, привычным движением закинул ноги на него, откинулся на спинку стула. Мужчина наблюдал за ней, изучал, пытался понять, что она думает. Кива не поднимала головы, не знала что сделать в такой ситуации. Вернулся страх, некое оцепенение, но девушка не стала следовать первым порывам: покинуть это заведение, бросить в мужчину стул, а, скорее всего, просто приняла всё как данность, от которой и стоит отталкиваться. Тем временем трактирщик принёс Кенни очередной стакан с янтарной жидкостью, самого Зела обеспокоил факт, что Аккерман сидит рядом с кем-то, убийства в трактире были абсолютно лишними. Впрочем, его опасения были напрасными. Киве такое соседство всё ещё доставляло лёгкое беспокойство, несмотря на то, что она смогла себя взять в руки, не дала волю эмоциям. Отбросив свои мысли, она потянулась к своему стакану и глотнула вина. Возможно, дурманящая прелесть хмеля была просто ей недоступна, а может просто вино было отвратительным – её лицо скривилось в гримасу. Аккерман, неотрывно следивший за девушкой, рассмеялся неожиданно добродушно, что заставило Киву поднять на него глаза. Взгляды пересеклись, и она нашла в его серых глазах спокойствие, снисхождение и знание. Но и был там неусыпный огонёк хищника.

– Ба-а, ты что, в первый раз пьёшь?

Она молча кивнула, отхлебнула снова, в этот раз стараясь не скривиться. Кенни в свою очередь отпил из своего стакана, словно там была обычная вода, любуясь своими отметинами на чужой шее. Немного покрутил стеклянный стакан в руке:

– Слишком много в тебе первого.

– Возможно.

Тихо ответила девушка внезапно для самой себя, мужчина тоже несколько удивился, что та ему вообще хоть что-то сказала. Какое-то время они сидели молча, Кенни размышлял о чём-то своем, иногда поглядывая на девушку.

Что-то для него в ней было. Когда-то ему самому пришлось менять своё восприятие мира, когда семья стала врагом правящей династии. Сейчас он наблюдал за такой же сменой только в гораздо меньших масштабах. Ему нравилось то, что он видел. Знал, что девушка борется между тем, чтобы, возможно, швырнуть в него стакан с вином и убежать подальше от него, и между тем, чтобы остаться. Тем самым показав, что она не боится его. Так же ему не составляло труда понять, зачем она пьет. Очевидно, что процесс не доставлял ей удовольствия. Смыть неприязнь, забыться на время и оставить эту неприятную жизнь где-то за задворками разума, вот чего ей хотелось. Позволить себе бегство от реальности. Они молчали, ему не нужно было с ней перекидываться словами, а она молчала, потому что не могла переступить через себя. После третьего стакана вина она, наконец, выдавила из себя вопрос:

– Почему вино не помогает?

Тот усмехнулся. Хоть суть вопроса и не была очевидной, он легко её понял.

– А оно и не должно помогать. Голову оно не изменит, девочка.

Она раздражённо, разочарованно отодвинула стакан резким движением ладони и снова подняла злой взгляд на Кенни, словно он был в этом виноват. Но внезапно для себя поняла, что тот читает её, как открытую книгу, и прекрасно понимает, что творилось у неё в голове. Это несколько поразило её, обычно она была тем, кто старается понять окружающих, а сейчас человек напротив неё без малейшего напряжения понимал её всю. Возможно, даже ту часть себя, о которой она ещё не знала сама. Тот видимо удовлетворился отразившимся на её лице озарением. Ему нравилось то, что он видел. Это умение подстраиваться под новую ситуацию, он встречал немного людей, который остались сами собой после радикальных перемен в жизни. Она не убежала, как только он подошёл к ней, не забилась в истерике, она даже иногда смотрела ему прямо в глаза, прекрасно зная, что тот если захочет, то нагнёт её в подворотне за этой самой таверной, но всё равно не показывала страха или опасений.

Это была психология не жертвы, это был краешек разума хищника, такого, как он сам. Это не могло не нравиться, такое не могло его не манить. Кенни привык к тому, что его окружает страх, и встретить такое…сопротивление было как минимум интересно. Спустя какое-то время молчания Кенни спросил: