Автор книги: Ктая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
Малыш, с робкой улыбкой протягивающий вверх маленького зверька. Ребенок, радостно виснущий на шее у взрослых. И свернувшийся клубочком в надежных родительских объятиях змееныш, от которого прямо-таки веяло чистым и незамутненным счастьем. Фигуры же родителей были показаны лишь контурами, без деталей — так раньше изображали божеств, не имеющих земных воплощений. Благих и добрых божеств, которыми и должны быть родители для маленького ребенка… Солнечно-чистый цитрин как нельзя лучше передавал чистоту и цельность детского восприятия, когда мир простой и удивительный, а за спиной всегда стоят два благих божества. Когда любить так же просто и естественно, как дышать.
Вторая стела была темнее — и одновременно жарче. Сердолик, ставший материалом, перетекал от почти коричневых тонов до оранжевых, словно исполненных внутреннего свечения и жара. И вслед за сменой оттенков преображались и фигуры на гранях.
Самый темный, красно-коричневый фон — и двое, столкнувшиеся взглядами. Пока еще неуверенно протягивающие навстречу друг другу руки. Вдруг вспыхнувшая симпатия, интерес, робко толкнувшееся внутри чувство…
Вторая грань — те же двое, сплетшиеся в страстном поцелуе. Крепкие объятия, закинутые на шею руки, вытянувшееся в струнку в попытке прижаться как можно плотнее тело… Ничего непристойного, но щеки невольно заливает румянцем — такая жгучая энергетика исходит от этого поцелуя.
И третья картина, исполненная того самого исходящего из глубин камня жара. Двое, просто стоящие рядом и держащиеся за руки, но Янис, не вдаваясь в излишнюю детализацию, смог передать захватывающее дух чувство близости. Уже не страсть, но любовь. Нельзя было понять, кого именно изобразил скульптор — силуэты специально были оставлены неясно-размытыми. Лишь два акцента — взгляды и переплетенные в нежном пожатии пальцы.
И этого было достаточно, чтобы щеки заливало краской гораздо сильнее, чем от поцелуя.
Третья стела переливалась медовой прозрачностью лучшего янтаря. Самая яркая, самая крупная по размерам, она возвышалась над двумя другими, завершая композицию и доминируя над ней.
И необъясним образом именно янтарный «язык» вызывал легкое еканье в груди еще до того, как становилось возможным разобрать, что же именно проступает из медовой глубины камня.
Две руки, трепетно касающиеся не то яйца, не то живота беременной женщины.
Совсем крохотный младенец на руках — еще даже не умеющих держать его правильно, немного неловких, — и растерянная, но такая счастливая улыбка родителя.
Смешной двуногий малыш, куда-то тянущий за руку хвостатого родителя, и уютно свернувшийся на руках родителя двуногого змееныш. Первый пылает энтузиазмом, почти подпрыгивает, второй внимательно слушает, блестя глазками и цепко обнимая за шею.
А фигуры родителей — снова размытые, очерченные только силуэтами, — такие разные и в то же время единые. Выражением лиц, теплотой взглядов, разворотом плеч уверенного в себе разумного… и окутывающей их аурой любви и бесконечного счастья. Нежностью, с которой они обнимали малышей. Внутренним сиянием, пусть созданным переливами янтаря, но таким настоящим.
Дети должны расти в любви — и для нее чужих детей не бывает. Эту простую истину серпентеры впитывают в самую глубину своей сути. В кровь и кости. Потому над площадью повисла такая тишина, что можно было услышать, как бабочка взмахивает крыльями — все, кто был приглашен посмотреть на скульптуры, просто боялись вздохнуть.
Но Янис смотрел только на Рилонара. Эльф сам сейчас напоминал статую — замер, дыхание затаил, закаменел. Только глаза были живые, расширенные от изумления.
Нет, Рилонар тоже мучился любопытством, но свое он умел смирять и потому ни разу не пытался выпытать у горгоны, что же тот творит. И теперь был потрясен не меньше остальных собравшихся — и даже больше. Потому что это было… для них двоих. Для него. Личное, идущее из самых глубин души. Обещание, что все будет так, как отчаянно мечталось, как казалось единственно правильным.
Он обернулся к Янису медленно, еще не веря. Поймал ладонь — почти как на статуе, только безмолвно спрашивая: правда ли?
Теплое, уверенное пожатие ответило: правда. А горгона еще и улыбнулся, слабо так, самыми уголками губ. Переплел пальцы, не желая отпускать. Хотя кто бы его пустил — Рил уже тянул к себе, мягко, бережно, заставляя сделать шаг и оказаться в кольце рук. А потом поцеловал — и краем глаза заметившая движение Наиша поняла, с кого была списана статуя. Оба вроде простые, но вместе… Вместе они действительно горели ярче рыжего пламени сердолика.
Хотя Ян-то как раз себя со стороны видеть не мог… но этого было и не нужно. Горгона вырос в действительно гениального мастера, способного воплотить в камне эмоции. Уважение, очарованность, вызов… любовь. Особенно любовь — достаточно было увидеть, как он вытягивается в струнку, плотнее прижимаясь к своему эльфу.
Тот обнимал его, прижимая к себе все крепче, а потом просто подхватил на руки и, не прекращая целовать, понес куда-то. Наиша в целом предполагала, куда именно, и с неожиданным смущением отвернулась, любуясь статуей, особенно янтарной.
Скоро, скоро она станет любящей прабабушкой.
