Текст книги "Шьяра (СИ)"

Тихо шелестела вспарываемая тонким лезвием шкура. Заточенное до нереальной остроты, оно легко прорезало даже толстые участки, отделяя и оставляя ровный край.

Руки двигались умело, точно: поддеть край чешуйки, чуть надавить, подсунуть лезвие под нужным углом, потянуть, чтобы она с тихим треском отошла, давая подцепить следующую. На груди и животе было много таких широких пластинок, так что работа шла медленно.

Но лезвие поблескивало, двигаясь, – и вот уже целые пласты шкуры оказывались на земле, белесые и почти прозрачные. Освободившаяся из-под них чешуя казалась отполированной, бликуя даже под неярким светом луны. Ян тихонько сопел, стараясь не шевелиться и не осложнять тем самым задачу. Только зрачки шевелились, отслеживая каждое движение лезвия.

Закончив с хвостом, где было больше всего работы, Рил перешел к самому сложному: к голове и рукам. Что-то, похоже, пошло не так: в прошлый раз старая шкура стягивалась с Яниса легко, с рук и вовсе соскользнула, как перчатки. Сейчас же она плотно обтягивала пальцы – и Рил нежно погладил их, прежде чем поднести лезвие, проводя по ладони самым кончиком ножа.

Едва ощутимое прикосновение – но старая шкура лопалась, оставляя все расширяющуюся темную полоску. Горгона тихонько вздохнул, все так же стараясь не шевелиться, хотя очень хотелось поймать ладонь Рила в ответном пожатии.

В сложившейся ситуации была немалая доля его собственной вины: замотался и упустил все признаки скорой линьки. «Вдох» в пещерах, поставивший чешую дыбом, вообще свидетельствовал о ее начале, так что не понять, что происходит, можно было бы в первый раз, но никак не во второй. А он все списал на впечатления. Если бы вовремя сообразил, специальные мази сделали бы старую шкуру эластичной, позволяя снимать ее большими лоскутами, да и горела бы она потом гораздо охотнее… Но чего нет, того нет. Ян как раз пытался понять: это кажущееся, или его и впрямь стиснуло так, будто старая шкура мала размера на два? Все-таки слишком сильно даже для линьки.

– Не шевелись, – отвлек от размышлений шепот Рила.

Он, конечно, и так не шевелился, но это явно было сказано специально, таким тоном, что Янис против воли залип, вглядываясь в почти незнакомое, чуть хищное выражение лица эльфа, пока лезвие мелькало в опасной близости от глаз.

Было в этом что-то… будоражащее. И в чуть заострившихся чертах лица Рилонара, и в блеске лезвия.

И в том, как бережно, почти ласкающе это лезвие подцепило чешуйки на шее. Янис с трудом удержался от того, чтобы сглотнуть, заставляя дернуться кадык, но губы все же непроизвольно облизнул. И даже дышать забыл, когда к ним неожиданно прикоснулись обветренные губы Рила.

Целоваться с почти змеиной мордой было сложно, но они как-то умудрялись: Янис замер, чуть приоткрыв рот, и только язык метался из стороны в сторону, то и дело прихватываемый чужими губами. А лезвие все скользило по шее и скользило, поддевая чешую, стянувшую горло, словно ошейник.

Ян с удовольствием вдохнул полной грудью, уже освобожденной от старой чешуи, качнулся навстречу Рилу.

– Ты сейчас такой…

– Занятый, – хрипло рассмеялся тот. – Ян, змейки…

– Их вообще сдавило, – пожаловался горгона. – Как будто в тесный мешок засунуло.

Причины этого стали понятны, стоило содрать старую шкуру с первой же змейки. Те по непонятной причине вытянулись чуть ли не в полтора раза, резко удлинившись, и, чтобы поместиться в старую шкуру, им приходилось напрягаться изо всех сил. А порвать ее самостоятельно отчего-то не получалось.

Задачу усложняло еще и то, что змеек у Яна было много, а перекинуться он не мог, пока не завершится хотя бы основная часть линьки. Когда Рил закончил со змейками, ночь давно перевалила за середину, так что они, не сговариваясь, завалились спать. Все-таки день выдался напряженным, да и ночь ему не уступала.

На следующее утро Янис проснулся первым. Это было довольно необычно, так что он тихонько выполз из спальника, чтобы не тревожить Рила. Огляделся, собрал все кусочки своей шкуры в аккуратный сверток, упрятал в рюкзак и пошел купаться, благо вода в озере была достаточно теплой даже с утра.

Наплескался он поэтому вдосталь, смывая последние клочки старой шкуры, оттирая новую чешую до шелковистого блеска и просто приходя в себя и приноравливаясь. Почему-то не отпускало ощущение, что подросли не только змейки, но и он сам, вот только проверить это пока не получалось – не с чем было сравнить.

Когда Янис закончил плескаться и направился к берегу, Рилонар уже проснулся. Сидел на камне, щурясь от утреннего солнца, и глядел на выползающего из воды Яниса так, что того в жар кинуло – такой откровенно оценивающий и восторженный был этот взгляд.

– Ну… вот, – Ян слегка смущенно шевельнул змейками, которые, расслабившись, доставали теперь аж до колена в двуногой ипостаси и почти до земли – в хвостатой. – Как-то резко оно все.

– Тебе идет, – хрипотцы в голосе Рила со вчерашнего вечера, кажется, только прибавилось. Поднявшись, он шагнул ближе, медленно, будто растягивая удовольствие, – и зарылся руками в самую гущу взволнованно задвигавшихся змеек.

Руки тут же оплело до самых плеч. Ян запрокинул голову, мимолетно отметил, что рост, кажется, тоже чуть изменился, – и скользнул языком по губам.

– Мне понравилось, каким ты был ночью.

Глаза эльфа опасно блеснули, но только на мгновение. Потом они вовсе закрылись, и Рил тихо сказал:

– А мне – какой ты сейчас. Хочу тебя так.

Что-то было в этом голосе и этом тоне, что пробрало Яниса до вставшей дыбом чешуи. Как когда-то, когда услышал такое же тихое и обманчиво спокойное: «Я же знаю, что ты меня раскаменишь, если что».

Это было даже больше, чем доверие. Доверие бывает слепым, бездумным, а Рил… Рил знал: довериться можно. Осознанно, понимая все – и оттого еще более безгранично и отчаянно. И Янис отвечал на это доверие.

Чуть приподняться на хвосте, оттянуть трансформу, возвращая человеческие черты лица. Коснуться губами плеча, шеи, подбородка. Оплести Рилонара змейками – ласково, но крепко, пробуя сероватую кожу на вкус крохотными язычками. Как будто не только Ян изменился – словно и для Рила пещеры не прошли бесследно.

Остался едва уловимый запах, ощущение чего-то… странного, непонятного. Или это воздух вокруг был такой странный? Задумываться Янис не стал, не было сил, когда Рил тихо застонал от одного только прикосновения губ к уху. Они будто поменялись ролями: теперь эльф стоял не шевелясь, запрокинув голову и подставляясь под прикосновения. Легкие, изучающие; ласковые и трепетные; все более страстные. Невозможно было удержать восхищенный вздох; невозможно было не касаться, не ласкать, не любить.

– Мое сокровище…

– Твое…

Послышалось или нет?

К еще не убранному спальнику потянул именно Рил, не давая осмыслить едва слышный выдох. И раздеваться принялся сам, почти красуясь, но все-таки не переступая какую-то грань. Голову у Яниса повело потом, когда он увидел, как Рил медленно опускается на колени, так и не открывая глаз, не видя, кто за спиной. Воспитанный дроу, он даже в моменты близости всегда старался оказаться лицом к лицу, все эти годы. И вот теперь…

Горгону пробрало невольной дрожью – не из опасения не оправдать, нет. От чувства запредельной, невероятной близости. Когда так – навредить не получится просто физически. Можно лишь нежить, ласкать, оплетая собой, давая почувствовать надежность, принося уверенность, что спина защищена. Оглаживать бока, скользить кончиками пальцев по ребрам, а удлинившимися змейками – по внутренней стороне бедра.

Любить.

– В… – едва слышно начал Рил.

– Кармане?

– Рюкзаке, – тихий смешок. – В наружном кармане.

Еще один поцелуй в плечо, подтянуть рюкзак кончиком хвоста, обшарить с помощью змеек все внешние карманы. Обвести кончиком языка лопатки, огладить бедра. Коснуться губами поясницы, потереться щекой, не в силах выразить распирающие изнутри чувства. И – ласкать, ласкать, ласкать, изнутри и снаружи, пальцами, ладонями и змейками, всем телом и полосками чешуи на руках. Замереть на мгновение, соображая, как лучше, – и послушаться опять едва слышного шепота: «Верхним». Толкнуться внутрь – медленно, на вдохе. Замереть.

И выдохнуть, шумно, почти вскрикнув.

Доверившись обнимающим его рукам и змейкам, Рил перестал опираться сам, чуть выпрямился – и обхватил ладонью их обоих, сжав и больше не двигаясь. Но и этого хватило, двойственное ощущение оказалось странно ярким.

И почему они раньше так не делали?

Наверное, потому, что такое – для особых случаев. Потому что невозможно представить обыденное сейчас, когда из глаз мало что искры не сыплются, а змейки сами свиваются, притягивая послушно обмякшего Рила. Такого странно тихого, расслабленного, только ладонь медленно сжимается и разжимается в такт движениям. Даже стоны – едва слышные, совсем на него не похожие.

Если сначала Янис все-таки немного опасался – выросли не только змейки, – то, видя такую реакцию, вообще забыл обо всем. Невозможно было думать, когда так отдавались, так принимали, полностью, без остатка, абсолютно и до конца.

И под самый конец, когда Рил снова уперся свободной рукой, подаваясь назад, нельзя было сдержаться, услышав вместо последнего стона:

– Твой!

– Мой!.. – шепотом, стоном, согласием, обещанием. – Люблю…

И медленно стечь рядом, не в силах разжать руки, отстраниться, снова дышать отдельно. Только так, одним дыханием на двоих, одним ритмом сердца.

Одним бесконечным, абсолютным доверием.

========== Глава 4 ==========

Странное ощущение отрешенности от мира не покидало целый день. И с утра, когда лежали, тесно обнявшись, не желая отпускать друг друга, и потом, когда сидели, все так же бок о бок, передавая флягу с водой и приходя в себя. А когда солнце начало припекать и Рилонар затащил спальник под высокие ветви кустов, чувство достигло апогея. Как будто мира не было, а был только их маленький зеленый лоскуток, бегущие по небу облака среди широких листьев и назойливый стрекот какого-то насекомого, спрятавшегося в ветвях.

– Здесь хорошо, – наконец подал голос Янис. До этого они и не говорили совсем, предпочитая молча впитывать окружающую тишину. – С тобой всегда хорошо…

Укутанный кольцами хвоста, змейками и руками Яниса, Рил чуть шевельнулся, кивнув, и затих снова. Потом все-таки сказал совсем охрипшим голосом:

– С тобой тоже. С самого начала…

Ян немного помолчал, впитывая в себя эти слова, как недавнюю тишину. Попытался прижаться еще плотнее, хотя, казалось бы, куда уж.

– Рил… А что именно произошло сейчас? Такое важное?

Он терпеливо ждал: видел, что Рил не просто молчит, а думает, мучительно пытается подобрать слова для того, что словами-то выразить почти нереально. Куда проще лежать так, прижиматься щекой к чужой ладони самым простым и доверчивым жестом, не скрывать эмоции, не натягивать масок, позволяя лицу отразить и усталость, и покой, и тихую радость.

Но это был Рилонар – и он все-таки справился.

– Когда мы в прошлый раз, когда я обгорел… Ты был такой уставший, но медленно оживающий. Как будто завязь на почему-то сбросившей листву ветке, уголек, разгорающийся в пепле. Ян, тебя хотелось оберегать и любить. Любоваться этим возрождением, чего бы оно мне ни стоило. Это… чудо.

Горгона помолчал немного, тоже подбирая слова.

– Да… я помню. Ты таким был в Айравате. Мне так хотелось сделать все, что только возможно… Но у тебя получается лучше.

– Просто больше опыта, – короткий смешок. – Но это не все. Вчера… ты был такой доверчивый… Ян, ты не представляешь, как это выглядело. Я сумеречный. Не светлый, во мне слишком много темного. И в этот момент…

Зажмурившись, Рил помотал головой.

– Не знаю, как объяснить. Ты – мой. Настолько мой, что тебе можно… все.

– Твой, – согласился горгона, касаясь губами плеча. – И ты мой. Всеми своими половинами.

И на полтона ниже:

– Ты не представляешь, какой ты, когда твоя темная половина дает о себе знать. Это… Дышать бы не забыть.

– Не боишься, что наврежу? – Рил поднял голову, внимательно вглядываясь в лицо Яниса.

– Нет. Только не ты, – кончиками пальцев по груди. – Удивительное чувство – ощущать, как лезвие скользит по горлу, и знать, что ты в полной безопасности. Волнующее.

– Знать, что я могу делать что угодно, – в тон почти шепотом отозвался Рил, повторяя движение, но ведя вверх, к горлу. – Что ты – мое, не возразишь, не откажешь…

Пальцы наконец добрались до горла и чуть сжали его – легонько, только обозначая захват, но не душа.

– Не откажу, – Ян полуприкрыл глаза, глядя на эльфа из-под ресниц. Одна из змеек лизнула костяшки пальцев. – Это же ты.

И расслабиться – полностью, без малейших сомнений. Да, твой. Целиком. Насовсем. Даже кольца хвоста расслабить, не мешая эльфу выбираться из-под них, вроде небрежно, но при этом заботливо придерживая, чтобы не свалились на землю. Рука исчезла с горла, но почти тут же вернулась, сгребла змеек у основания, заставляя ткнуться щекой в спальник.

– Обернись, – жестко, приказом.

– Полностью? – змейки шевельнулись в ладони.

– Их оставь.

Янис чуть повел плечами, словно стряхивая с себя змеиный облик. Чешуя истаяла, давая место смуглой коже, массивный хвост сменился ногами. У нагов вообще большая часть массы приходилась на хвост, создавая удивительно гармоничный контраст между крупной змеиной частью и легкой-гибкой человеческой. В двуногой ипостаси Ян был скорее изящным, чем каким-то еще. Поэтому окончательно перевернуть его на живот было проще простого.

Первый поцелуй прошелся в плечо – почти бережный, оставивший только едва заметный след. Под лопатку – уже сильнее, до алого пятна. И снова плечо, у самой шеи, теперь еще и прикусывая почти до крови – Рил не щадил сейчас, ставя наконец свою метку, говоря всем, что это – его.

Янис подрагивал от каждого укуса, коротко, сладко. И даже не стонал – выдыхал протяжно, так что этот звук почти ласкал кожу. И был все так же расслаблен, только мурашками покрылся. Почти чешуя, если подумать; вести по коже кончиками пальцев было приятно. Змеек окончательно придавили, поворачивая голову набок, и Ян увидел улыбку Рила – ту самую, опасную, почти безумную. Удовольствие от боли, удовольствие от крови, от власти и подчинения… И тепло, так не похожее на обычный смертный холодок взгляда дроу.

Рилонар был почти груб, ложась сверху и раздвигая коленом бедра. Грубо кусал и прихватывал губы, грубо наматывал змеек на кулак, оттягивая голову, – и все равно держался, держался на самой грани, когда это было еще удовольствие, а не что-то иное. Ян смотрел зачарованно, легко подавался под каждое движение, ахал и отвечал на поцелуи. Как можно было сломать вот эту открытость, переплавляя ее в страх и ожидание боли?

Поэтому – сначала нашарить ополовиненный с утра флакончик. Поэтому сначала все-таки дождаться тихих всхлипов и движений навстречу руке и только потом податься вперед, уже всерьез вцепляясь слишком острыми для светлого эльфа клыками в загривок, чувствуя вкус крови и одновременно дрожь удовольствия.

И вести, вести все дальше, четко отмеряя чужие эмоции, держа на грани и не давая соскользнуть никуда, делая боль приправой, но не основой. И только под конец навалиться на мгновение, замереть, чувствуя, как так же напряженно замирают снизу. А потом приподняться на руках, отпуская, и медленно пройтись губами вдоль спины, уже лаская, собирая языком случайные капли крови.

– Ян…

– Х-ха-а… – то ли выдохом, то ли ответом.

Горгона перекатывался медленно, словно опасаясь что-то расплескать. Укусы и засосы уже начали набираться цветом, но при этом взгляд лучился совершенно незамутненным удовольствием.

– Ри-ил… Я тебя люблю.

Ответом был поцелуй – уже ни капли не опасный, долгий и мучительно нежный, со странным привкусом крови.

– Спасибо, – Рил лег рядом, вытянул руку, предлагая устроить на ней голову. – Не представляешь, как мне этого недоставало.

Янис довольно прижался к боку, не спеша возвращать себе хвост. Улыбнулся уголками губ:

– Это было вкусно. И ты такой настоящий.

Горгона подумал, мотнул головой и поправил формулировку:

– Такой ты – тоже настоящий. Это здорово.

Хотя можно было и не пояснять: Рил понял и так. Улыбнулся широко, прижал к себе, умудрившись положить руку на спину, не задев больных мест, уткнулся в змеек. Понимать, что он может быть действительно любым, было до невозможности приятно. Такого не разрешал и не допускал никто раньше, даже родители – и те ставили рамки. Янис же их отрицал, и это было как глоток воздуха.

После всего случившегося идти никуда не тянуло. Благо еды Рил собрал с запасом, озеро было рядом, а в крохотной аптечке нашлась заживляющая мазь. Укусы и следы с Янисовой шкурки, конечно, сразу не сошли, но хотя бы не болели – так, чуть-чуть ныли.

Уходить не хотелось, и они остались в долине на еще одну ночь, двинувшись вниз, к берегу, только на следующее утро. Погруженный в свои мысли, Янис даже не сразу понял, что они забирают чуть в сторону, явно направляясь не к катеру. Даже открыл рот, собираясь спросить, – и все-таки вспомнил о сюрпризе, обещанном Рилом.

Сюрпризом оказалась система гротов, не слишком разветвленная, зато напрямую связанная с морем. Янис даже заподозрил, что часть из них может затапливать во время прилива.

А еще они как-то были связаны с уже посещенной пещерой. Вряд ли переходами – максимум находились в пределах одного вулкана, но тот самый привкус-ощущение, от которого Ян не мог отделаться чуть ли не с момента высадки на берег и который как следует «распробовал» в пещере, тут стал только сильнее.

Пару гротов он облазил просто для удовольствия, запоминая, как это. Мало ли, вдруг потом пригодится для каких-нибудь проектов. Рилонар терпеливо ждал, загадочно улыбаясь, и все сильнее становилось подозрение, что тут что-то еще. Но напрямую Янис не спрашивал, ждал – и дождался.

Очередной грот, один из самых глубоких, внезапно просто оборвался, будто скалу срезали гигантским ножом. Оттуда, из дыры, лился свет, клубилась какая-то легкая дымка и тянуло чем-то странным.

– Аккуратно, край ничем не закрыт, – Рил подошел ближе, присел на корточки и жестом велел Янису сделать так же. К краю они подобрались совсем осторожно: камень был крепкий, не осыпался, но раз Рил так настаивал… А потом Янис выглянул за край и понял почему.

Перед ними был гигантский колодец: будто какой-то великан выдернул из земли ровный круглый столб и оставил дыру как есть. Потом её затопила вода – странная, до невозможности прозрачная, чистая-чистая, – и все так и замерло.

А внизу… Внизу, свернувшись клубком, спала змея. Из-за прозрачности воды её было неплохо видно и казалось, что тут не так уж и глубоко. Но стоило взглянуть на противоположный край колодца, который почти скрывала дымка, – и приходило понимание, что там, внизу, нечто неимоверно большое.

Ян замер на несколько минут, только дышал часто, отрывисто, словно принюхиваясь. Потом и вовсе лег на живот, свешивая змеек вниз – те высунули язычки, пробуя воздух на вкус. Наконец горгона отполз от края, снова сел. Уставился на Рилонара огромными глазами, распахнутыми чуть ли не вдвое шире обычного.

– Рил… Кто это?

– Не знаю. Да и никто не знает, – тот тоже отодвинулся от края, сел напротив. – Просто он тут… спит. Больше исследователи ничего не выяснили и лезть туда не решились.

Ян еще немного подышал.

– А давно… обнаружили?

– Пару лет назад, когда заметили мелкие возмущения магического фона. Янис?

– Поверить не могу, что никто из серпентеров про него не знает… Он живой, Рил. Я… чувствую, – Янис нервно облизнул губы. – Тут весь вулкан аурой пропитан, где-то сильнее, где-то слабее, но весь. Кажется… из-за этого я так резко перелинял. Понимаешь?

– Нет, – честно помотал головой Рил, и это было до безумия странно: чтобы он чего-то не понимал и не знал?

Ян померцал глазами, подбирая слова.

– У нас не просто так настолько ценятся семейные связи. Каждый серпентер чувствует родичей. Чем больше семья – тем сильнее поддержка. Дети не болеют, старики сохраняют крепость тела и бодрость духа. Больше способностей раскрывается. Живем дольше, – Ян снова нервно облизнулся. – Вырастаем крупнее. Тот же Сетх – у него была очень сильная семья, все сосредоточилось в нем, вот такой и вымахал… Но его собственные змееныши уже маленькими будут, пока семья опять не разрастется. Рил, этот змей – он огромный просто. Чтобы таким вырасти, должна быть семья в целую цивилизацию. И, – Ян поднял взгляд, и стали видны непривычно расширенные зрачки, – я его ощущаю. Слабо-слабо, как совсем дальнего… но родственника.

Рилонар молчал. Долго молчал, барабаня пальцами по гладкому каменному полу. Думал.

– Твои об этом не знают, – не спросил, а просто заметил он. Это и так было ясно: если Яниса так зацепило, то и любого другого змеелюда бы тоже накрыло. Может быть, слабее – все-таки горгона усиленно развивал свой дар, свою природную чувствительность, – но накрыло бы.

– Пошли, надо вернуться к катеру и связаться с леди Наишей, – наконец решил Рилонар.

Горгона неуверенно покосился в сторону колодца.

– Может, заснять хотя бы?

– Да есть фото, просто на них он… Змей и змей, ничего особенного. Я потому тебя сюда и повел. А твои, похоже, не узнали – слишком специфическая информация, этого даже в данных о Шьяре нет, не стали заносить, пока не разобрались.

– Ну да, вряд ли стали освещать подробности, – Ян поднялся на ноги. – Но это же… с ума сойти. Рил, это может быть та самая разумная раса, которой тут так и не нашли!

– Других колодцев нет, Ян. После искали эти возмущения, но не нашли. Либо слишком глубоко, либо…

– Либо они не в колодцах спят, – мотнул головой горгона. – Нет, у меня все-таки слов не хватает…

До катера поэтому добирались в молчании. Шли уже вдоль берега, благо по нему вполне можно было пройти, никакие скалы путь не преграждали. Когда оказались в нужной бухточке, Янис первым рванул к катеру, уже прикидывая, как и что говорить бабушке, но его опередил Рилонар, заметив мигающий на приборной панели сигнал.

– Вызов. Что за…

– Хэлвирэт и Шерсс? – донеслось из передатчика, едва он принял вызов.

– Да, слушаем.

С той стороны кто-то явственно выдохнул, одновременно зло и облегченно. И заговорил уже спокойней:

– Пожалуйста, оставайтесь у катера. В вашем районе зафиксирована вулканическая активность, выходить в море опасно. К острову уже направляется воздушное судно, вас подберут.

– Вулканическая активность? – Янис тут же обернулся на гору, по которой они так славно погуляли.

Теплое озеро как бы намекало, что активность есть, но… Вулканы не просыпаются совсем внезапно. Должен хоть дымок пойти, что ли. Над вершиной ничего такого заметно не было, да и по склонам, где теоретически могли быть выходы газов, тоже.

– Подводная, Янис, – Рилонар уже взялся за планшет и просматривал новости. До этого такой возможности не было: передатчик на Шьяре стоял мощный, но особенности места глушили связь, планшет не справлялся, только аппаратура катера. Именно поэтому они не были в курсе разосланного всем предупреждения.

– Подводная? И чем грозит? – горгона с любопытством заглянул под руку Рила.

По всему выходило, что от острова и в самом деле лучше не отплывать. На берегу их могло задеть разве что остаточными эффектами, а вот в открытом море маленький катер могло разбить волной. Или ударить под дно вулканическими газами.

Искупаться в кипятке – то еще удовольствие.

– Если нас подберут – ничем, – Рил отдал планшет горгоне, а сам поглядел на горизонт и начал возиться с катером: отвязал его и, столкнув в воду, стал набирать что-то на приборной панели.

– А для чего тогда ты спускаешь катер на воду? – Ян присел на корточки, окунул руку в волну. На его вкус, температуру она пока не изменила.

– Задам программу, пусть идет к нашему острову полным ходом. Может, и успеет.

– Этот подводный вулкан так не вовремя, – надулся горгона.

Если местную связь оборудование катера еще ловило, то на межмировую не стоило даже замахиваться.

А еще очаг активности был слишком близко к колодцу со спящим змеем.

Но с этим ничего поделать было нельзя – только волноваться и нарезать круги по пляжу, шурша появившимся от нервов хвостом по песку, пока Рил сидел, что-то выискивая в планшете. Катер покачивался на воде у берега, готовый к отплытию, а они ждали, пока прибудет обещанное судно.

И оно прибыло довольно быстро: и получаса не прошло, как на горизонте замаячила черная точка, постепенно разрастаясь и обретая округло-пузатые очертания, так не похожие на привычные Янису вытянуто-скоростные пассажирские воздушные суда. Это оказалась тихоходная грузовая колымага, надо сказать, новая и ухоженная, но все равно впечатление было такое, будто к острову она подплывала неторопливо, вразвалочку.