Текст книги "Draco Silencio (СИ)"
Автор книги: Королева Эс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
На секунду она растерялась, не зная, что делать. Затем метнулась к шкафу и достала оттуда коробку с хрустальными туфельками, сделанными Драко из его собственных носков с утятами. С этими туфельками у них обоих были связаны самые приятные воспоминания. Бросив напоследок оценивающий взгляд на себя в зеркало, Джинни с колотящимся сердцем поспешила вниз. Перед тем, как спуститься, она остановилась на площадке, чтобы немного успокоиться и взять себя в руки. Однако долго стоять на месте не смогла – ее сжигало желание поскорее увидеть его.
Джинни бесшумно спускалась, скользя рукой по светлым перилам. Две ступени, три – и вот уже ей видно его спину в белоснежной рубашке. На предпоследней ступеньке она замерла, нервно сжимая в кулачки внезапно ставшие влажными ладони. Парни негромко о чем-то переговаривались. Братья стояли лицом к ней, но первым девушку заметил Гарри. Все еще улыбаясь, он повернул голову влево, бросил взгляд на лестницу и пораженно застыл. Его глаза округлились. "Будто все удивление мира собралось в этих зеленых глазах", – мелькнуло в голове у Джинни. В следующую секунду он выразил свое восхищение ею, безмолвно произнеся одними губами такое не длинное, но емкое "Вот это да!" Девушка почувствовала, как на щеках запылал румянец.
– О, сестренка, ты уже проснулась! Доброе утро! – весело подмигнул ей Фред.
– Извини, мы, конечно же, должны были вести себя тише! – добавил Джордж.
– Привет всем! – еле слышно обратилась к компании Джинни. Однако в этот момент она видела лишь одного человека – стройного красавчика с платиновыми волосами, стоявшего спиной к ней. Он слегка наклонил голову набок, замер, а затем медленно повернул к ней лицо. Джинни готова была поспорить, что еще секунда – и ее сердце вылетит из груди и прыгнет прямо к нему в руки.
Целую минуту они стояли, молча утопая в глазах друг друга, – впивались, пожирали, ласкали взглядами – глядели и не могли наглядеться. Словно со времени их последней встречи миновало не семь дней, а множество десятилетий. Наконец, он оторвал взгляд от ее лица и оценивающе медленно прошелся по тонкой фигурке, изучая каждую деталь. Напряженная, как натянутая тетива, Джинни почувствовала новый прилив жара – обжигающим поцелуем тот коснулся ее щек, колючими мурашками пробежался по коже и разлился внизу живота жидким пламенем. Кажется, Драко понял ход ее мыслей: губы его дрогнули в легкой полуулыбке, и он одобрительно приподнял бровь.
– Джинни. Отлично выглядишь.
Продолжая улыбаться, он с грацией пантеры сделал шаг ей навстречу. Инстинктивно она подалась вперед и протянула руку – ей хотелось коснуться его... Сейчас лишь от него зависело, как все пойдет дальше. Он тут же заключил ее руку в свою, а затем, поднеся ее маленькую ладошку к своим губам, коснулся ими ее тыльной стороны. Джинни ласково улыбнулась, неуверенно заглядывая ему в глаза. Их взгляды снова встретились – большего и не требовалось. В следующую секунду девушка покачнулась и оказалась в его объятиях. Властно прижав Джинни к себе одной рукой, другую Драко уверенно запустил в ее прическу. Миг – и заколка, сдерживающая огненный водопад, оказалась у него в руках, позволяя яркому пламени рассыпаться по спине и плечам. Джинни казалось, что она парит в воздухе – ей хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно. От его губ она оторвалась лишь на миг, чтобы снова заглянуть в такие любимые глаза цвета лунного сияния...
– Нет, Фред, ты только посмотри на него! Малфой, это же наша сестра, а мы все еще здесь!
Очарование вмиг рассыпалось на осколки – Джинни вдруг осознала, что они с любимым здесь не одни, и снова покраснела.
Словно сквозь туман, она слышала, как Джордж завел речь о возвращении домой. Девушка разочарованно вскинула глаза на брата. Как домой? Почему? Она ведь только начала мечтать о том, каким чудесным будет их с Драко совместный отдых...
Будто почувствовав настроение девушки, Малфой сжал ее руку, а затем абсолютно спокойно произнес, привычно чуть растягивая слова:
– На улице лето, за окном океан, мы в местечке, где можно вдоволь повеселиться, – куда нам спешить? Неделя-другая не играет никакой роли, а чем вы будете заниматься вернувшись? Изнывать от жары и скуки в пыльном доме?
Драко был весьма убедителен – на лице его не дрогнул ни один мускул. Джинни неуверенно покосилась на парня. Этой непривычно-холодной непоколебимостью он сейчас смутно напоминал ей кого-то другого. Кого-то хорошо знакомого... Малфой взглянул на нее и тут же изменился в лице: улыбнулся и легонько подмигнул. Она облегченно вздохнула – показалось! Он всего лишь играл, пытаясь сделать все для того, чтобы оставить ее здесь.
Жара и пыль близнецов не трогали, чего не скажешь о перспективе заскучать. Нет, в обществе друг друга они никогда не грустили, однако здесь однозначно было намного интересней, чем дома. Поэтому они согласились пока повременить с отъездом. Джинни просияла и, переплетя свои пальчики с пальцами Драко, потянула парня наверх – в свою комнату. Гриффиндорка поразилась новизне ощущений – казалось, будто рука, сжимающая ее ладонь, принадлежала не Малфою, а кому-то другому.
"Вот, к чему приводит даже недолгая разлука, – с горечью подумала она. – Когда я успела отвыкнуть от его прикосновений? А ведь думала, что ни за что не забуду их".
Уже наверху она услышала слова Фреда, которые тот кинул им вдогонку:
– Вирджиния Уизли, прежде чем что-либо делать, подумай о маме: она ведь, как всевидящее Сауроновское око – всегда все обо всем знает...
Парни громко рассмеялись.
* * *
Джинни захлопнула дверь и повернулась к Драко. Тот стоял посредине комнаты и внимательно изучал обстановку с видом человека, которому раньше не доводилось бывать в подобных местах. Окинул пристальным взглядом светлые стены, сиреневые шифоновые занавески, белоснежную мебель – шкаф, комод, кровать, маленький резной туалетный столик и табурет ему в тон. Затем двинулся прямо к стеклянной стене, попутно захватив рукой прозрачную накидку полога. Та скользнула по его ладони и, бесшумно колыхнувшись, вернулась на место. Кончиками пальцев правой руки Малфой провел по стеклу и застыл, любуясь изумительной панорамой – перед его взором раскинулся залитый солнцем пляж, окруженный безмерной синевой неба и расплескавшейся на тысячи километров бирюзовой гладью воды...
Пару шагов влево, еще один – сквозь открытую стеклянную дверь – и вот он уже на крохотной террасе, украшенной диковинными растениями. Они росли прямо из прозрачных полукруглых емкостей, наполненных водой, и с виду отдаленно напоминали небольшие пальмы. Верхушки невысоких стволов венчали густые короны из разноцветных ярких листьев. Казалось, эти странные деревца совсем не страшатся солнца. Они мерно покачивались на своих тоненьких, но крепких ножках, распространяя вокруг себя ощутимую прохладу. Слева под их сенью притаился белый плетеный столик, окруженный такими же стульями. Ласковый бриз легонько шуршал страницами лежащей на столе раскрытой книги.
Джинни все еще стояла у двери, боясь нарушить эту странную молчаливую идиллию. Наконец Драко вернулся в комнату. И, еще раз окинув все быстрым взглядом, произнес:
– Здесь довольно... мило.
Девушка робко улыбнулась, но ее улыбка тут же померкла под его пристальным взглядом.
– М-м-м... Как насчет того, чтобы искупаться? – спросила она и сразу же кинулась воплощать свое предложение, собирая пляжную сумку.
Он не ответил.
– Может, потом сходим куда-нибудь перекусить – я покажу тебе свои любимые места.
В ответ – тишина.
– Фред и Джордж устраивают фейерверк сегодня вечером, – тараторила она дальше, доставая из комода сиреневые полотенца.
Его молчание уже начинало оглушать.
Наконец, она оторвалась от процесса сбора вещей и, застыв, кинула обеспокоенный взгляд на Драко. Тот все еще стоял на прежнем месте, и, сунув руки в карманы брюк, бесстрастно наблюдал за ее суетливыми движениями.
Ему не нужно было произносить вслух ни слова, она и так знала, чего он хочет.
Поговорить.
Она и сама этого хотела. Хотела, но боялась. Не знала, с чего начать – слишком много всего накопилось. Джинни вдруг почувствовала себя такой потерянной... Кинув полотенца на кровать, она опустилась рядом с ними и нервно сцепила ладони в замок.
– Драко, я... – начала она, не поднимая глаз, но тут же умолкла.
– Продолжай, – велел он.
Джинни вспыхнула – этот командирский тон мгновенно вывел ее из себя.
– А, может, это как раз тебе стоит продолжить? – бросила она, гордо вздернув подборок. – Со мной, по-моему, и так все ясно.
Она ждала, что он рассердится, обвинит во всем ее, либо же просто фыркнет и уйдет. Ей было немножко стыдно, что она требует от него объяснений, когда, вроде как, тоже должна объясниться. Ведь он до сих пор ни слова не сказал о том, что это именно она его бросила, сбежав прямо из его постели после вместе проведенной ночи.
Однако, к ее несоизмеримому удивлению, Драко лишь насмешливо хмыкнул.
– Что именно ты хочешь знать?
Джинни не ожидала такого поворота событий. Теперь, когда он согласился отвечать, она не знала, о чем спрашивать. Фразы перепутались в ее голове, превратившись в один огромный знак вопроса. Незаметно для нее самой, с ее губ слетело лишь одно имя:
– Гермиона...
– Это в прошлом, – тут же жестко отчеканил он. – Еще что-то?
Но Джинни стояла на своем.
– Откуда мне знать, что это правда? Ты уже не раз так говорил, а оставить ее так и не мог. Ты ведь все еще любишь ее, да? – еле слышно спросила она.
Улыбка исчезла. Малфой выглядел крайне раздраженным. Скривившись, как от боли, он процедил:
– Не говори ерунды, Джинни. То, что у меня были какие-то там чувства к... – он запнулся и на секунду умолк. Затем продолжил, практически выплевывая каждое слово:
– ... к Гермионе – это сейчас не имеет никакого значения. Сейчас все совершенно по-другому. Она мне безразлична.
Джинни не верила своим ушам.
– Я имею ввиду, как девушка, – поправился Драко. – В ней нет ничего особенного. Она обычная: никакой интриги, никаких всплесков – сплошной штиль. Другое дело ты – яркая, зажигательная, пламенная...
Сердце Джинни пропустило удар. Еще один.
– Разве удивительно, что я выбрал тебя? Разве могло быть иначе? – произнес он, загадочно улыбаясь.
Теперь ее сердце бешено стучало, руки почему-то начали мелко дрожать, и Джинни просто не смогла удержать отчаянно рвущихся наружу слов:
– Я люблю тебя, Драко Малфой. И всегда буду любить. Слышишь? Вечно.
Он стоял в прежней позе и выглядел так, будто не ожидал этого услышать. Хотя всего пару дней назад сам говорил что-то подобное. Джинни затаила дыхание, ожидая его ответа. Пять секунд, десять, пятнадцать...
– А ты? – не выдержала она. – Ты меня любишь?
Улыбка сползла с его лица. В один широкий шаг он оказался рядом – возвышался над ней, отрезая все пути к отступлению. Глаза в глаза – пристально, отчаянно. Руки сжаты в кулаки, дыхание прерывистое... Джинни дернулась и поднялась, инстинктивно ощущая потребность быть с ним наравне, желая глубже упасть в эти бездонно-серые пропасти его глаз. На секунду ей стало страшно. Драко смотрел на нее так, будто она нанесла ему смертельную обиду, за которую он собирался ей отомстить. Он поднял руку – Джинни внутренне сжалась. Однако он лишь ласково коснулся ею ее щеки. Затем крепким объятием прижал девушку к себе, скользя губами по тонкой шее и жадно втягивая в себя аромат юного тела... Джинни трясло, как в лихорадке. Дрожащими руками она обхватила его за плечи, как никогда ясно понимая в тот миг значение выражения "земля уходит из под ног".
Одной рукой обнимая ее за талию, а другой – лаская ее спину, Малфой чуть отклонился, а затем, снова глядя ей прямо в глаза, тихо, но совершенно отчетливо произнес:
– Люблю ли я тебя? Нет, Вирджиния Уизли, все гораздо хуже. Все дело в том, что я не мыслю без тебя своего существования.
Для нее эти слова по силе воздействия были сродни нокауту – связь с внешним миром утрачена, реален только он – человек, которого она любила.
Свободное падение в бесконечность – непередаваемые ощущения...
Глава опубликована: 17.07.2014
Глава III. О событиях прошлого и неожиданностях настоящего
Сгущающиеся сумерки окутывали гостиную Малфой-мэнора чернильным полумраком. Высокие, наполовину зашторенные окна, все еще пытались втянуть в замок как можно больше быстро тускнеющего света, однако результат не радовал. Даже стены, обитые серебристым шелком, предпочли уйти в глубокий серый тон. Лишенная солнца и сияния свечей, комната темнела на глазах, становясь от того все более неуютной.
Белокурая женщина, застывшая в просторном удобном кресле возле незажженного камина, словно не замечала этих перемен. Она сидела, не шелохнувшись, и в последних отблесках убегающего дня казалась высеченной из мрамора статуей – красивой, но холодной. Бледное лицо с поджатыми губами, гордо выпрямленная спина и тонкие белые руки, крепко сжимающие бокал, наполненный вином – со стороны могло показаться, будто она позирует невидимому художнику.
На самом деле, Нарцисса Малфой, а это была именно она, погрузилась в глубокие раздумья, унесшие ее за миллион миль от мэнора. И лишь ясные серые глаза выдавали истинные чувства своей хозяйки.
Нарцисса Малфой – вот уже неделю как снова Блэк – была счастлива. Настолько, насколько могла быть счастлива женщина, которая любила и была любима. Ее сердце, долгие годы опутанное крепкими нитями ледяной паутины, постепенно оттаивало, убыстряло свой ритм, наслаждалось чувством, которое считало навеки утерянным для себя. Она совсем забыла, каково это – отдаваться другому человеку без остатка, ощущать себя любимой, ловить восхищенные взгляды милых сердцу глаз, чувствовать надежное плечо рядом днем и засыпать на нем жаркой ночью. Нарцисса будто снова вернулась в свою юность – снова почувствовала себя влюбленной шестнадцатилетней школьницей. Совсем как тогда, когда ее сердцем завладел Люциус...
Память тут же услужливо подбросила знакомый, некогда такой родной образ молодого человека, в которого она, совсем юная волшебница, влюбилась с первого же взгляда. Она помнила каждую черточку любимого лица – острые скулы, красиво очерченные губы, пронзительно-серые глаза, густо обрамленные темными ресницами, и длинные пряди светлых волос.
Люциус был старше нее на полтора года, имел значок старосты и, по единому мнению всех студенток Хогвартса, считался одним из самых красивых парней школы. Молодой чистокровный аристократ из древнего рода, владеющего несметными богатствами, просто не мог не привлекать к себе внимания девушек. О нем грезили не только студентки Слизерина, но и представительницы других факультетов. Поговаривали, что даже гриффиндорки тайком вздыхали по Малфою.
Чего только не делали ученицы Хогвартса, чтобы добиться внимания старосты Слизерина, а теперь уже – и всей школы! На переменах младшие девчонки стайками высыпали во внутренний двор, чтобы хоть одним глазком взглянуть на Малфоя, который обычно читал, сидя у фонтана. Куда более смелые старшекурсницы проплывали мимо, призывно улыбаясь и кидая на белокурого красавчика томные взгляды. Каждая вечеринка в школе неизменно превращалась в показ самых модных и весьма экстравагантных на ту пору нарядов (при этом количество отработок, раздаваемых профессорами за "неподобающий вид", возрастало втрое). В ход шло все – от робких записочек с просьбами о встрече до Амортенции, непонятно каким образом оказавшейся в тыквенном соку.
Но, увы, Люциус Малфой был еще и самым неприступным парнем школы. Максимум, на что могли рассчитывать девицы – безразлично-скучающий взгляд, брошенный мимоходом. Но даже это не расхолаживало их пыл, более того – добавляло парню шарма и загадочности в глазах юных волшебниц. Школа полнилась слухами об интрижках Малфоя – его видели в компании то одной, то другой студентки. Все как на подбор – породистые и чистокровные, умницы и красавицы. Но возле ни одной из них он не задерживался надолго.
Пять лет Нарцисса с волнением и любопытством наблюдала за этой истерией, стараясь не выдать своих истинных чувств. Не то, чтобы он ей не нравился – еще как нравился! Но, будучи истинной аристократкой, она ни за что не позволила бы себе порхать перед мужчиной, словно вырвавшаяся на волю пикси. Как и всякая романтичная девушка, она мечтала, что он сам обратит на нее внимание и безоглядно влюбится...
Но годы шли, а Люциус по-прежнему удостаивал ее лишь словами приветствия и прощания, да еще иногда – строгим безликим обращением по фамилии, когда нужно было что-то передать. Постепенно она начала сознавать, что вряд ли случится так, что он вдруг прозреет и посмотрит на нее иными глазами – для него она была всего лишь еще одной хорошенькой чистокровной слизеринкой, которых вокруг пруд пруди. Смириться с этим было нелегко, но и вздыхать по тому, кому ты безразличен, не было смысла.
К шестому курсу ей и вовсе удалось успокоиться. У нее самой теперь появились поклонники, многие из которых были весьма интересными личностями. Нарцисса всерьез увлеклась трансфигурацией и нумерологией, стала активнее принимать участие в жизни факультета и записалась в школьный хор.
Она всегда любила петь, но никогда не делала этого на публику. Поэтому во время прослушивания ужасно волновалась и любимую французскую балладу спела, казалось, еле слышно. И уж совсем не ожидала, что ее голос приведет в такой восторг руководителя хора. И, как оказалось, не только его.
В тот памятный вечер в общей комнате Слизерина закатили шумную вечеринку по поводу удачного открытия змеиным факультетом квиддичного сезона.
Разгоряченные сливочным пивом загонщики с шестого курса потребовали от Нарциссы песню в свою честь. Краснея от всеобщего внимания, она исполнила ту самую балладу – чистый голос мягко перебирал летящие ноты, и шум в гостиной внезапно стих сам по себе. В загадочной полутьме неровные огненные пряди из камина подсвечивали золотом легкое кремовое платье девушки, играли бликами в ее светлых волосах, ласкали заалевшие щеки.
Смущенная, но довольная, она даже не подозревала, как прекрасна была в тот миг. На ней сошлись взгляды всех, кто присутствовал в комнате. И даже тех, кого там не было. На лестнице, ведущей в мужские спальни, застыл староста школы. Он спустился, дабы угомонить буянящих квиддичистов и их неуемных поклонников, однако так и не сошел с последней ступеньки.
Когда волшебство, рожденное пением Нарциссы, немного рассеялось, а в гостиной снова воцарился бардак, Люциус в два шага преодолел расстояние между ними и, легонько подхватив ошарашенную девушку под руку, вывел ее в коридор.
Через полторы недели уже весь Хогвартс знал, что Люциус Малфой, наконец, определился с выбором.
Конечно, ей пришлось нелегко – письма с угрозами и проклятиями от возмущенных поклонниц Люциуса она получала едва не каждый день. И все же, это был самый счастливый год в ее жизни. Любимый человек отвечал ей взаимностью, на Рождество ее официально представили семье Малфоев, а на летние каникулы она уезжала уже с помолвочным кольцом на пальчике. Сами каникулы она провела в Малфой-мэноре, изучая под чутким руководством будущей свекрови обычаи их семейства. А по вечерам, сбежав от надзора приставленной дуэньи, они с Люциусом гуляли по саду и целовались под луной.
Во время одного из таких романтических рандеву он рассказал ей о Клубе. Нет, она знала о нем и раньше – еще в школе Малфой периодически убегал на свои загадочные собрания. Однако Нарцисса приучена была не задавать лишних вопросов, поэтому уклончивые ответы парня воспринимала, как указку не лезть не в свое дело.
В тот вечер Люциус поведал ей значительно больше, но девушка к полученной информации отнеслась на удивление спокойно. Вовсе не потому, что так уж поддерживала идеи Пожирателей Смерти, но потому, что посчитала этот Клуб обычным ребячеством. Кучка романтиков, совсем еще мальчишек, решивших изменить мир в лучшую сторону, убежденных, что бразды правления нужно передать в руки чистокровных – затертая до дыр идея была стара, как мир. Поговаривали, что первым об этом заговорил еще великий Салазар. Но за последнюю тысячу лет никому так и не удалось воплотить ее в жизнь. Так что на причуды будущего мужа влюбленная невеста смотрела, мягко говоря, сквозь пальцы. В ту минуту она даже не подозревала, как сильно заблуждалась.
Быстро пролетело это довольно беззаботное для девушки время – сразу после ее выпуска они сыграли свадьбу, и Нарцисса стала миссис Малфой. В то время ее новоиспеченный муж уже принял Метку, но ей об этом рассказал лишь на следующий день после венчания – такой информацией можно было делиться только с законной женой.
Слушая благоговейные рассказы Люциуса о Темном Лорде, Нарцисса впервые задумалась о том, что все гораздо серьезнее, чем ей показалось. Масла в огонь подливал "Пророк" с его статьями о таинственном исчезновении магглов, погромах в Косом переулке и нападениях на семьи магглорожденных волшебников... Нарцисса встревожилась. Однако Люциус приложил тогда все усилия, чтобы усыпить ее бдительность. Молодая женщина ни в чем не могла упрекнуть мужа – он был нежным любящим супругом и все свободное от дел время посвящал жене.
Одна печаль омрачала их жизнь – у молодой четы никак не было детей. Целители – местные и зарубежные светила колдомедицины – пожимали плечами, утверждая, что и она, и Люциус абсолютно здоровы.
Нарцисса впала в депрессию. Ее муж все чаще возвращался домой к полуночи, а то и вовсе не приходил. Свекровь постоянно бурчала о дурной крови Блэков, поминая при этом Сириуса – кузена невестки, сбежавшего из дома несколько лет назад. Тогда Нарцисса впервые подумала о том, что завидует ему – в отличие от нее, он был волен делать все, что пожелает. Себе же она сейчас казалась беспомощной птичкой, запертой в золотой клетке...
За семь лет брака она уже успела смириться с тем, что никогда не сможет иметь детей. Поэтому, когда ее личный целитель сообщил ей радостную весть, она едва не лишилась чувств.
Все изменилось в один миг, жизнь снова заиграла яркими красками. Люциус вновь боготворил ее, а родители и свекры пытались угодить каждому капризу.
Драко Люциус Малфой родился жарким вечером в начале июня, возвестив всех о своем появлении на этот свет громким недовольным криком. И с тех пор во Вселенной Нарциссы засияло новое Солнце.
Их единственный сын рос точной копией отца – такой же красивый, сильный, самоуверенный и... ранимый. Но, к большому сожалению Нарциссы, Драко никогда так и не узнал своего отца по-настоящему – таким, каким тот был до того, как принес в жертву Темному Лорду свою любовь к сыну.
С тех пор Люциус изменился почти до неузнаваемости, и Нарцисса больше не видела в нем заботливого и нежного мужа. Вину за это она полностью возложила на Темного Лорда. Проживая каждый новый день, исполненный холода и отчужденности, она бессчетное количество раз представляла, какой могла бы быть их жизнь, если бы ее муж не поддался пагубному влиянию Волдеморта...
Тогда она еще не знала, через какие испытания им вскоре придется пройти – падение Лорда, позор, нависший над их семьей, попытки мужа избежать Азкабана, а затем – равнодушие: безграничное и всеобъемлющее. Сама она могла стерпеть все, что угодно, но когда речь заходила об их единственном сыне...
Драко с ранних лет рос с установкой на то, что он должен быть лучшим – достойным сыном своего отца и наследником древнего рода. Но Люциус все равно был вечно им недоволен, считая успехи сына слишком скромными для представителя великой фамилии Малфой.
За проступки Драко непременно полагались наказания, иногда и весьма жестокие. При этом имелось в виду, что это для его же блага. Не зря ведь девиз Малфоев гласил: "Наказание ведет к страху. Страх ведет к послушанию. Послушание ведет к свободе. Таким образом, наказание есть свобода".
Но хуже всего было то, что Нарцисса не могла предотвратить происходившего – Люциус пригрозил, что в случае ее вмешательства, сделает все, чтобы она никогда больше не увидела Драко...
У нее не было причин не верить ему. Поэтому она терпела. Они оба терпели – она и ее дорогой мальчик. Под покровом ночи она прокрадывалась в спальню к сыну – давясь подступившими слезами, тихо напевала ему нежные колыбельные и осторожно лечила его раны и ушибы...
На глаза навернулись непрошеные слезы. Она смахнула их рукой со щеки, внезапно осознав, что уже совсем стемнело. Ей было неизвестно, что перед тем, как Рон Уизли убил Люциуса, тот снова обрел утраченное чувство любви. Знай она это, то, возможно, сейчас не сидела бы в огромной мрачной комнате наедине со своими не менее мрачными мыслями...
Рядом послышался шорох, и в дверном проеме бесшумной тенью возник Сириус. Секунду он улыбался, а в следующий миг его красивое лицо уже обеспокоенно нахмурилось. Нарцисса поспешила успокоить мужа, подарив улыбку в ответ и протянув ему руку.
Легкое касание переплетенных пальцев – и вот она уже стоит, уткнувшись ему в грудь, жадно вдыхая терпкий аромат древесного одеколона.
Он немного отклоняется и смотрит ей в глаза, проверяя все ли в порядке. Она снова улыбается, привстает на цыпочки и нежно целует его в уголок губ. Уже в дверях Нарцисса оборачивается, безмолвным заклинанием зашторивая все окна.
Гостиная Малфой-мэнора погружается в кромешную тьму.
* * *
После завтрака Гермиона, по своему обыкновению, отправилась туда, где можно было найти книги. Книг у Малфоев было действительно много – место, именовавшееся их библиотекой, размерами напоминало Выручай-комнату в ее истинной ипостаси.
Но, в отличие от последней, здесь не было случайных вещей. Казалось, владельцы библиотеки задались целью собрать всё эксклюзивное, редкое и имеющее колоссальное значение для Мира Магии – от древнейших рукописей и утерянных книг до томов, существующих в единственном экземпляре. В помещении царил идеальный порядок: каждому разделу полагался свой стеллаж, у каждого предмета было свое место. Вентиляционные чары поддерживали нужную температуру и циркуляцию воздуха, а эльфы-домовики неустанно следили за тем, чтобы ни одна пылинка не упала на полки и их драгоценное содержимое.
Нужное освещение обеспечивали нестройные ряды свеч, медленно плавающие широкими пролетами. У Гермионы все холодело внутри, стоило ей лишь представить как одна неосторожная искра... Но на свечи, как оказалось, была наложена сложная система заклинаний. Голубые языки пламени не давали тепла – один только свет. Его вполне хватало для чтения книг, но делать это здесь было не слишком удобно.
Для этих целей имелось иное помещение – примыкающая к библиотеке просторная комната с камином из мрамора и стенами, обшитыми светлым деревом. Центральным элементом рабочей части был массивный прямоугольный стол из мореного дуба, окруженный десятком высоких удобных стульев. По одну сторону расположился застекленный шкаф, вмещавший в себя письменные принадлежности, по другую – стеллаж с разнообразными справочниками первой необходимости. Большое французское окно в форме арки даже в хмурую погоду давало достаточное количество света, которого хватало не только для рабочей зоны, но и для зоны отдыха. В отличие от первой, во второй преобладал уют, обеспечиваемый потрескивающим камином и несколькими полукруглыми диванчиками с обивкой цвета кофе с молоком.
На одном из них, поджав ноги под себя, сейчас и расположилась Гермиона. Последние полтора часа она изучала "Перспективы развития трансфигурационных линий: глобальный и локальный уровни" Огдена Кроула. Книга была потрясающей – результаты новейших исследований в области временной трансфигурации тянули на очередное мировое открытие. Однако сам мир узнает об этом явно нескоро. Чуть больше года назад Огден Кроул, известный маг-исследователь, скончался, так и не успев опубликовать свою последнюю и, без сомнения, самую великую работу. Люди Люциуса тут же связались с дальним родственником, унаследовавшим имущество Кроула, и в кратчайшие сроки за довольно большую суму выкупили у него рукопись.
С нее-то и был напечатан единственный в мире экземпляр книги. Гермиона едва не плясала от радости, когда поняла, что именно попало к ней в руки. Первые тридцать страниц она внимала каждому написанному слову, разбираясь в сложных чарах пространственно-временного континуума, но сейчас, к своему стыду, вынуждена была признать, что не в состоянии сосредоточиться на потрясающих открытиях великого мага-исследователя. Причиной тому был другой волшебник – значительно менее известный, но куда более молодой и симпатичный. С завидной настойчивостью он пробивался в ее мысли, отвлекая от изучения важного материала.
Гермиона оторвалась от книги и обреченно вздохнула, позволяя мыслям о Драко заполонить ее сознание. Ну как можно не думать о Малфое, находясь в его же доме? Когда даже в этой комнате все напоминало о нем... Взгляд задержался на его любимой чернильнице – антиквариате из бронзы с инкрустацией из лунного камня. Она знала, чем та была наполнена – Драко предпочитает чернила, меняющие цвет под настроение...
Когда он спокоен, написанный им текст имеет оттенок моря – ближе к синему, а когда раздражен – буквы становятся ядовито-зелеными. Когда он занимается, то не садится возле окна, чтобы не отвлекаться. Когда приходит почитать, всегда выбирает другой диван – тот, что подальше от огня. А когда ему нечем заняться, то он просто идет сюда и отвлекает от работы Гермиону.
Девушка задумчиво хмыкнула, припомнив, что не так давно они вдвоем сидели на этом самом диванчике и вели оживленную беседу. А, проще говоря, спорили. Делали они это, к слову, очень часто и по абсолютно разным поводам. В тот раз предметом спора стала читаемая Гермионой книга об Основателях. Сначала Гермиона и Драко не сошлись во мнении относительно жизнеописания великих магов, а затем плавно перешли к спору о создании Хогвартса. Слизеринец где-то вычитал, что идея возведения школы принадлежала не Основателям, а Мерлину. Дескать, Слизерин и Гриффиндор просто подслушали великого мага и использовали все его идеи: от чар ненаносимости до заколдованного потолка в Большом Зале. Гермиона категорически не соглашалась, аргументируя отсутствием доказательств и хоть какого-нибудь смысла в этой теории.
Гриффиндорка живо жестикулировала и приводила доводы, ссылаясь на лежавший между ними внушительного размера фолиант – листала его и зачитывала отдельные отрывки в подтверждение своих слов. При этом периодически машинально заправляла за ухо выбивавшийся из прически локон, который никак не желал оставаться на месте и то и дело прыгал обратно.
В один из таких моментов, когда они одновременно склонились над книгой, Драко протянул руку и сам заправил непокорный локон. Затем кончиками пальцев нежно прошелся по ее правой скуле, спускаясь к подбородку – легонько погладил, приподняв его большим и указательным пальцами, и только после этого опустил руку.
